Текст книги "Синий шепот. Книга 2"

4. Достаточно

Пленница вернулась в Заоблачный сад на острове, где ее снова посадили под замок, только теперь правила ужесточились: ей запрещалось высунуть из окна даже руку. Цзи Юньхэ в очередной раз доказала, что прекрасно умеет находить неприятности на свою голову. Однако ни о чем не жалела. Она помнила, как выскочила из окна той незабываемой ночью, как мчалась по замерзшему озеру, как в изнеможении упала на лед и лежала, радуясь жизни. Студеный ветер был сладок на вкус, в ясном небе сияла луна, мир вокруг переполняли красота и счастье. Цзи Юньхэ вкусила свободы, о которой страстно мечтала всю жизнь.

После той ночи пленница о многом перестала сожалеть. Столкнувшись с новыми запретами, она вдруг подумала, что ее нынешняя жизнь ничем не отличается от смерти, которой больше не стоит бояться. Эта новая мысль преследовала ее неотступно.

Пару дней Цзи Юньхэ изучала синюю отметину на ухе, но так и не разобралась, как работает печать и для чего предназначена, поэтому бросила эту затею. Она долгие годы усмиряла демонов и знала, что некоторые из них ставят на «добыче» клеймо. Возможно, Чан И давал ей понять, что теперь она его собственность. Пусть для всех это и так было очевидно, Цзи Юньхэ отказывалась признать себя невольницей. Точно так же, как прежде не признавала, что Чан И – собственность принцессы Шуньдэ. Цзи Юньхэ не принадлежала Чан И. Она всегда сама распоряжалась своей судьбой: когда жила в долине Покорителей Демонов, когда прозябала в темнице Наставника государства и сейчас, когда томилась в плену на острове посреди озера.

За свою жизнь ей пришлось совершить много поступков наперекор собственной воле. Она не раз сталкивалась с необходимостью сделать выбор, порой – болезненный, иногда – мучительный. И пришла к настоящему, терпя тяготы и лишения. Судьба толкала Цзи Юньхэ вперед, дразнила ее и манипулировала ею, но девушка не сдавалась. Когда Линь Цанлань подчинил приемную дочь с помощью яда – она искала лекарство, а когда ее пытала принцесса Шуньдэ – не покорилась. Цзи Юньхэ сражалась с судьбой за право самой управлять собственной жизнью. Ей доводилось побеждать и проигрывать, но она никогда не отказывалась от борьбы. И боролась до сих пор.

Девушка посмотрела на себя в зеркало: лицо исхудало и побледнело, глазницы ввалились. Ее битва с судьбой достигла трагического апогея. Прежде Цзи Юньхэ билась за жизнь, однако правила игры изменились: придется сразиться за право умереть. Она сама решит, когда, где и каким образом завершит свое бытие. Цзи Юньхэ хотела покинуть этот мир с достоинством и гордо поднятой головой, без страха и суеты. А раз уж свободного времени было в достатке, она размышляла, строила расчеты и планы, взвешивала за и против, делала выбор и принимала решения. Точно так же в долине Покорителей Демонов она когда-то искала способ защитить себя и друзей.

Сломать новую печать и пробить брешь в магическом барьере вокруг ее дома не удастся, поэтому придется умереть в своей комнате. Отсутствие выбора не слишком ее печалило: когда составляешь план, всегда случается чем-то жертвовать в обмен на нечто более веское. Время, место и способ смерти были для Цзи Юньхэ не столь важны, главное – достичь цели, а для этого следует без оглядки идти вперед, не тревожась о будущем. В конце концов, разбираться с последствиями – удел тех, кто остался в живых. Нужно думать только о том, как добиться своего. Трудность заключалась в том, что желание Цзи Юньхэ противоречило намерениям Чан И – не дать пленнице умереть.

Оставшись одна, Цзи Юньхэ переворошила комнату, но не нашла никакого оружия. Значит, перерезать себе горло тоже не выйдет, как и спрыгнуть с высоты или уморить себя голодом, из-за того что каждую ночь ей приходилось трижды принимать пищу на глазах у своего тюремщика. Тогда как насчет смерти от удушья? Так ли трудно устроить это без чужой помощи? Цзи Юньхэ решила попробовать. На рассвете она легла спать, натянула на голову одеяло и плотно его подоткнула. Вскоре ей стало душно, она почувствовала слабость и проспала весь день под одеялом, часто дыша. А проснувшись, поняла, что ей просто не хватает воздуха, да и только.

Затем Цзи Юньхэ присмотрелась к потолочной балке. Может быть, свить из простыни веревку, перекинуть ее через балку и повеситься? Однако, поискав по сторонам, девушка не заметила ножниц. Только потом она вспомнила, что резала ими полог, чтобы сшить плащ перед побегом. Видимо, ножницы забрал Чан И. Что ж, раз нечем распороть матрас, возможно, хватит и простыни. Едва девушка сняла и встряхнула полотно, перед ней возникла мрачная фигура тюремщика. Чан И стоял, заложив руки за спину, и недовольно глядел на узницу. Простыня медленно опустилась на пол. Цзи Юньхэ непонимающе уставилась на Чан И. На миг показалось, будто простыня – это какой-то магический предмет: стоило ею взмахнуть, как на сцене появился новый человек.

– Когда ты… вошел? – Цзи Юньхэ посмотрела на дверь. – Ведь еду еще не приносили…

Чан И оставил вопрос без внимания и хмуро поинтересовался:

– Что ты задумала на этот раз?

– Я… – Она дважды встряхнула простыню. – Мне показалось, что на постели много сору. Вот и решила прибрать.

– Ты закончила?

– Да.

– Застели обратно.

Тритон внимательно проследил, что Цзи Юньхэ расправила на кровати простыню, и тихо удалился с тем же угрюмым видом.

Цзи Юньхэ присела на кровать, чувствуя, что первый бой проигран. Еще она поняла, что тритон каким-то непостижимым образом наблюдает за каждым ее движением. К счастью, сам замысел пленницы Чан И не разгадал, иначе всеми силами предотвратил бы дальнейшие попытки.

Похоже, от медленных способов умертвить себя придется отказаться. Цзи Юньхэ потерла подбородок и печально вздохнула. Затем посмотрела на уголь в жаровне. Устроить пожар тоже не выход: прежде чем огонь разгорится, посреди комнаты вырастет айсберг… Хотя… Глядя на пылающий уголь, Цзи Юньхэ вспомнила книгу, которую прочла, томясь в подземелье Наставника государства. Его былая возлюбленная много путешествовала по миру и вела путевые заметки. Эти заметки хранили знания из области астрономии и географии, описания гор, рек и озер, а еще пересказ разного рода любопытных явлений и случаев.

В одной из глав была описана история, которая приключилась со знатной семьей, жившей на севере. Семья топила дом углем сорта «хунло», изготовленным из ценной твердой древесины. Этот уголь серого цвета не трескался от жара, долго горел и давал много тепла. Странно, но достаток не уберег семью от несчастья: дети в этом доме нередко умирали в младенчестве, а взрослые жили недолго и страдали от всевозможных болезней, пока глава семьи и его жена не скончались ночью в постели. Говорят, что лица усопших были безмятежны, словно они мирно спали, и смерть не исказила их черт. Местные жители винили во всем неблагоприятный фэншуй дома и нечистую силу: дескать, души из господина и его супруги высосали призраки. Тем не менее писательница изучила этот случай и выяснила, что трагедия произошла, потому что в комнате, где есть очаг, застоялся воздух. Автор окрестила эту историю «Отравлением углем».

Цзи Юньхэ хорошо запомнила ее после обсуждения с Наставником государства. По мнению Цзи Юньхэ, люди склонны списывать необъяснимые несчастья на проделки демонов и призраков, оттого что принято ругать нечисть. Мало кто готов тратить силы и время, чтобы докопаться до истины, а потом сообщить о своем открытии в книге, которую почти никто не прочитает…

– Она к любому делу относилась серьезно, – ответил тогда Наставник государства.

Прежде Цзи Юньхэ вспоминала эту историю с грустью, сочувствовала Наставнику государства, который тосковал по утраченной любви, и жалела его возлюбленную. Однако теперь она едва не запрыгала от счастья, радуясь, что память ее не подвела.

Сколько Цзи Юньхэ ни просила проветривать днем ее комнату, этого никто не делал, окна всегда были закрыты. А так как она слаба здоровьем, то может пожаловаться на озноб. Попросит слуг принести побольше дорогого угля сорта «хунло». Пусть слуги удивятся и решат, что болезненная госпожа возомнила о себе невесть что, лишь бы Чан И ничего не заподозрил. Она разведет огонь в нескольких жаровнях, подышит этим воздухом, а на другой день тихо и безмятежно отправится на тот свет, словно во сне… Ее смерть не вызовет недоумения, ведь пленница слабела день ото дня. Все решат, что та мирно скончалась, не успев проснуться. Идеальный способ покончить с собой. Цзи Юньхэ не могла нарадоваться на собственную память.

Она села за стол и принялась ждать. Когда служанка принесла еду, Цзи Юньхэ попросила девушку остаться. И как только явился тритон, Цзи Юньхэ обратилась к нему с просьбой:

– В комнате слишком холодно. Одной жаровни мне мало, руки и ноги все равно мерзнут. Нельзя ли принести побольше угля?

Чан И утвердительно хмыкнул.

Едва служанка собралась уйти, чтобы исполнить повеление господина, Цзи Юньхэ ее окликнула:

– Есть ли у вас уголь сорта «хунло»? Я слышала, он лучший.

– Да, есть, – учтиво ответила служанка.

– Принеси несколько горшков. Мороз за окном крепчает, – распорядилась Цзи Юньхэ.

Чан И кивнул, и девушка почтительно удалилась.

Довольная Цзи Юньхэ тут же взяла в руки миску и взглянула на Чан И, сидящего напротив. Тот, казалось, был обременен делами: насупив брови, он читал какой-то длинный документ. Но, заметив пристальный взгляд Цзи Юньхэ, оторвался от чтения. На лице девушки играла едва уловимая улыбка, которая источала спокойствие и нежность. При виде ее Чан И немного расслабился, неприятные мысли отступили, его лоб разгладился. Он отложил документ.

– Что-то случилось? – бесстрастно осведомился тритон.

– Ничего не случилось. Я обратила внимание, что у тебя очень грозный и властный вид. По сравнению с тем, как ты выглядел прежде, перемены просто разительные.

Каждый раз, когда Цзи Юньхэ вспоминала прошлое, у Чан И портилось настроение.

– Премного благодарен, – фыркнул он и снова уткнулся в документ.

Девушка улыбнулась, послушно съела немного риса и непринужденно заметила:

– Но твое лицо красиво, как раньше. Теперь оно выглядит более зрелым.

Чан И снова перевел взгляд на Цзи Юньхэ. Пленница вела себя на удивление смирно, ела рис, не отказывалась от горячего и овощей, тщательно пережевывала пищу без понуканий. Чан И ощущал в этом некую странность, хотя не мог объяснить, что именно его смущало.

Когда Цзи Юньхэ закончила есть, Чан И собрал документы и встал, чтобы выйти из комнаты. Обычно Цзи Юньхэ его подгоняла, потому что видела в нем тюремщика, и Чан И понимал это. Но сегодня девушка неожиданно позвала его:

– Чан И…

Тритон остановился и повернул голову. Цзи Юньхэ улыбалась, ее бледное лицо слегка порозовело. На мгновение Чан И показалось, что перед ним прежняя Цзи Юньхэ – прекрасная, отважная и соблазнительная, та самая девушка, которая взяла его за руку на берегу пруда внутри печати Десяти Сторон и с улыбкой прыгнула в омут. Чан И узнал эту улыбку. Точно так же, как прежде, он не мог разгадать, что за ней скрыто.

– Чан И, ты лучше и красивее всех, кого я встречала.

Услышав ее слова, Чан И крепче сжал в руках документы.

– А еще ты самый нежный и добрый. Если бы шесть лет назад мы познакомились при других обстоятельствах, ты бы мне очень-очень-очень понравился. – Цзи Юньхэ напустила на себя беспечный вид. – Возможно, я бы захотела составить тебе пару и заключить с тобой неразлучный союз.

Они долго всматривались друг другу в глаза. В их лицах не было ни вражды, ни взаимной страсти. Затянувшееся молчание напоминало глубоководное течение, которое затягивало их чувства в бездонную пучину. В неверном свете Чан И на миг показалось, что в уголке глаза девушки блеснула слеза. Спустя мгновение наваждение исчезло – Цзи Юньхэ смотрела перед собой чистым, незамутненным взглядом.

Чан И молчал, не теряя хладнокровия. Когда он заговорил, его голос был тверд и бесчувствен, как камень:

– Зачем говорить об этом в нынешних обстоятельствах?

– Я просто хотела, чтобы ты это знал.

– Хорошо. Теперь я знаю.

Разобравшись, что к чему, Чан И развернулся и вышел. В комнате повисла мертвая тишина. Цзи Юньхэ сидела в кресле и спокойно ждала, пока служанки принесут уголь нужного сорта. Ждать пришлось очень долго. Наконец они появились. Расставив жаровни и прибрав комнату, одна из них спросила:

– Барышня, вам достаточно угля?

Цзи Юньхэ посмотрела на жаровни. Ярко-красные угли пылали, подобно румянцу юной девы. На дворе стояла зима, но вокруг Цзи Юньхэ будто царил третий лунный месяц и распустилось море цветов. Подул весенний ветерок, разнося повсюду аромат цветов и солнечное тепло. Ветерок согрел лицо Цзи Юньхэ, и оно смягчилось. Даже застывшие, словно схваченные льдом позвонки ее спины обрели былую гибкость.

Цзи Юньхэ снова бросила взгляд на раскаленные угли и рассмеялась:

– Да. Вполне достаточно.

5. Подстрекательство

Цзи Юньхэ снился долгий-предолгий сон. Во сне она увидела юного Линь Хаоцина. Они вместе гуляли по цветочной поляне в долине Покорителей Демонов, как брат и сестра. Цзи Юньхэ сплела два венка: один – для себя, а второй – для Линь Хаоцина. Они смеялись и веселились, купаясь в лучах яркого солнца.

Потом Цзи Юньхэ убежала в самое сердце цветочной поляны и увидела, как под раскидистой глицинией Сюэ Саньюэ нежно целует Ли Шу. Цзи Юньхэ в смущении отвернулась, как вдруг перед ней словно ниоткуда возник силуэт Ло Цзиньсан, рядом с которой улыбался Цюй Сяосин. Они схватили подругу за руки и помчались сквозь море цветов прямиком к дальней горе – резвые и быстрые, как малые дети.

На вершине горы друзья куда-то исчезли, а перед Цзи Юньхэ раскинулось огромное, бескрайнее море. Чирикали птицы, и пели киты. На поверхности воды мелькнул и скрылся в глубине большой синий хвост. Цзи Юньхэ смотрела ему вслед – как тот уплывал все дальше и дальше, пока совсем не пропал из виду. На прощание она помахала ему рукой.

Внезапно небо озарило небывалое сияние, и Цзи Юньхэ ступила навстречу диковинному свету. Шаг за шагом она двигалась вперед по воздуху, будто по невидимой лестнице. А поднимаясь, ощущала, как по телу разливается непривычная легкость, как отступают недуги и отпускает боль. Когда Цзи Юньхэ оказалась высоко над землей, мимо просвистел порыв ветра. Ветер обжигал холодом, омрачая прекрасный сон.

– Ты пока не можешь уйти, – раздался в ушах Цзи Юньхэ женский голос.

Девушка огляделась по сторонам. Ее окружало белое сияние, только там, откуда дул ветер, смутно угадывалась чья-то фигура. Это была грациозная женщина в белых одеждах и с распущенными волосами.

– Поживи еще немного.

– Кто ты? – спросила Цзи Юньхэ, но не получила ответа.

Невидимая лестница под ногами задрожала и с грохотом обвалилась. Белое сияние померкло, и Цзи Юньхэ рухнула в темную бездну. Спустя миг ее невесомая сущность оказалась в тесной тюремной камере. Внутри было холодно и сыро. Камера сковывала движения, как чугунные кандалы, и липла к коже, покрывая каждый квадратный цунь.

Цзи Юньхэ открыла глаза и ощутила, что срослась с тюремной камерой в единое целое. Она пошевелила пальцами, подняла руку и поняла, что эта тюрьма и есть ее настоящее тело. Темница в долине Покорителей Демонов, подземелье Наставника государства, заточение в Заоблачном саду посреди озера – ничто в сравнении с самыми крепкими в мире оковами, ее собственной плотью. Губы Цзи Юньхэ изогнулись в грустной улыбке, но не успела она разочарованно вздохнуть, как меж пальцев поднятой руки разглядела человека в темных одеждах. Он молча стоял в изножье кровати, ожидая ее пробуждения. Человек вперил в Цзи Юньхэ пронзительный взгляд. Казалось, в его голове проносились тысячи разных мыслей, однако в синих глазах царила пустота.

Легкий прохладный ветерок пошевелил волосы Цзи Юньхэ. Девушка повернула голову: вечно закрытое окно было распахнуто настежь. Вечер еще не наступил, но на улице завывал студеный ветер, кружила метель, а плотные тучи надежно прятали солнце. В комнату врывались крупные хлопья снега, которые падали на раскаленные угли, шипели, обращались в пар и исчезали. Значит, вот откуда дул ветер…

– Чан И… – окликнула Цзи Юньхэ своего мучителя. Имя его прозвучало как горестный вздох. – Зачем…

Почему он не хочет ее отпустить? Почему не желает сам обрести свободу?

Чан И ответил не сразу. Он был одет в парадное платье, отличное от его повседневной одежды. Серебристые волосы тритона стягивал пучок, украшенный заколкой гуань[4]4
  Заколка гуань (кит. 冠) – заколка, которую носят на макушке и закрепляют поперечной шпилькой.


[Закрыть]. Казалось, он примчался с какого-то важного мероприятия. Чан И шагнул вперед и присел на край кровати, оцепенело уставившись на жаровню с углем подле окна и белый пар от таявшего снега.

– Ты хочешь умереть?

– Мое тело…

Цзи Юньхэ с трудом приподнялась. Немощное тело отказывалось ей подчиняться. Потребовалось немало усилий, чтобы сесть ровно, опершись на изголовье кровати.

– Уже не имеет значения, живое оно или мертвое, – продолжила она.

Чан И понял, что не ошибся.

– Ты хочешь умереть, – пробормотал он себе под нос.

К своему удивлению, Цзи Юньхэ не могла разгадать, что он думает. Девушка взяла Чан И за запястье. Тритон едва заметно вздрогнул, но не выдернул руку. Он повернул голову и всмотрелся в бледное лицо пленницы. Их взгляды встретились.

– Разве ты не хочешь мне отомстить? – спросила Цзи Юньхэ.

Собравшись с силами и удерживая Чан И за запястье, она не моргнув глазом выдернула из заколки гуань нефритовую шпильку. Спустя мгновение Цзи Юньхэ попыталась вонзить шпильку в собственное горло. В решающий миг Чан И выбросил вперед свободную руку, схватил Цзи Юньхэ за шею и прижал к кровати, нависнув над ней. Шпилька вонзилась в тыльную сторону его ладони. Цзи Юньхэ вложила в смертельный удар последние силы, оттого вмешательство Чан И застигло ее врасплох. Шпилька пронзила ладонь мужчины насквозь, и из раны хлынула кровь, окрасив шею и плечи Цзи Юньхэ алым. Кровь пропитала одежду и затекла за ворот. Ее было столько, что зарябило в глазах и начала кружиться голова.

Девушка в изумлении смотрела на Чан И. Тот высвободил руку, перехватил ее кисть и прижал к кровати. Вторая рука, пронзенная шпилькой, по-прежнему сжимала горло Цзи Юньхэ. Длинные серебристые волосы падали ей на лицо, словно завеса, не пропуская свет в их крошечный мирок.

– Кто дал тебе право покончить с собой?

В его взгляде горела ярость и бушевала настоящая буря. Чувства, которые он давно в себе подавлял, грозили перерасти в неистовый гнев. Чан И повторил свой вопрос:

– Кто тебе позволил?

Цзи Юньхэ выбрала жестокость. Не обращая внимания на рану Чан И, она язвительно поинтересовалась:

– Ветер на утесе шесть лет назад был потеплее, правда?

Чан И замер, синева его глаз помутнела и начала темнеть.

Цзи Юньхэ усмехнулась:

– Я использовала тебя в своих целях, но ты сбежал. За это тебе грозило суровое наказание, а раз уж мы неплохо ладили, я поступила милосердно. Мне совсем не хотелось, чтобы ты попал в руки принцессы Шуньдэ и терпел вечные муки. Поэтому я нанесла смертельный удар, надеясь положить конец твоим страданиям.

Рука Чан И на шее Цзи Юньхэ медленно сжималась. Девушка же не думала униматься:

– Вопреки моим ожиданиям, тебе удалось спастись, а принцесса Шуньдэ покарала меня. Теперь ты заставляешь меня страдать и лишаешь права на смерть.

Рука Чан И стиснула горло Цзи Юньхэ, той стало трудно дышать, но она процедила:

– Ты даже бессердечнее, чем я тогда.

Цвет его глаз совершенно переменился: синее штормовое море, что плескалось в них, обернулось водоворотом с черным омутом в центре. Его пальцы давили все сильнее, кровь брызнула из раны, но тритон не чувствовал боли. Цзи Юньхэ закрыла глаза. Когда лицо девушки стало синеть, Чан И убрал руку с ее горла. Пленница глотнула воздуха и закашлялась.

Тритон сел рядом и сказал:

– Ты права, Цзи Юньхэ. Я не убью тебя и не позволю тебе умереть.

Затем толкнул дверь и вышел. Вскоре во дворе раздался его холодный голос:

– Эй, сюда, кто-нибудь! Лишний уголь убрать, оставить одну жаровню. Смотреть за окнами. Следить, чтобы между створок оставалась тонкая щель. Поставить двух человек у дверей. Пусть караулят у входа. Без моего разрешения пост покидать запрещается.

Голос стих, и Цзи Юньхэ перевела дыхание. Она смотрела на снегопад за окном, а потом на стайку испуганных служанок, которые робко вошли в комнату. Девушки убрали лишний уголь и прикрыли окно, оставив узкую щель. За своими усердными хлопотами ни одна не смела поднять глаза на кровать, где лежала госпожа.

Цзи Юньхэ протяжно вздохнула. Все кончено, шанса умереть больше не представится. Ее намерения раскрыты, Чан И видит свою узницу насквозь. Она разворошила прошлое и напомнила о старых обидах, но и подстрекательство не сработало. Цзи Юньхэ дотронулась до шеи и выпачкала руку в липкой крови. Затем закрыла глаза и ударила кулаком по кровати: «Ну и какая же сволочь преградила мне путь на небеса?»

Служанки дрожали всем телом и по-прежнему не осмеливались взглянуть на госпожу, лишь заторопились поскорее закончить. Гадая, что думают слуги о странных отношениях Чан И с болезненной пленницей, Цзи Юньхэ снова вздохнула.

Весь следующий день по дому сновали люди. В комнате Цзи Юньхэ сменили стол, а следом внесли шкаф. Слуги суетились день и ночь напролет. Улучив момент, Цзи Юньхэ схватила за руку того, кто напоминал управляющего:

– Вы переезд затеяли?

Управляющий почтительно ответил:

– Барышне улыбнулась удача. Повелитель изволил здесь поселиться.

Новость застигла Цзи Юньхэ врасплох. Девушка не сразу осознала услышанное.

– Что? – Она дважды моргнула. – Кто? Где поселиться?

– Повелитель. Вчера его величество объявил этот дворец своим обиталищем. А делами он будет заниматься прямо здесь.

Цзи Юньхэ пошатнулась. Управляющий попытался ее успокоить:

– Не волнуйтесь, барышня. Его величество не побеспокоит ваш дневной сон. Он опечатает вас магической завесой, сквозь которую не проникают звуки.

– Опечатает завесой? – Цзи Юньхэ не верила собственным ушам. – Какое место он опечатает? Мою кровать? Разве в доме не три этажа?

– Совершенно верно, но повелитель предпочел поселиться на одном этаже с барышней.

С этими словами управляющий отвесил чинный поклон, попятился к двери и снова принялся командовать работниками. Потрясенная Цзи Юньхэ села на кровать. Похоже, она опять перестаралась. Ее границы сузились до размеров кровати.