Книга: Сад вечерних туманов - Тан Тван Энг

В память о сестре она мечтала устроить японский сад. В некотором смысле ей это удалось. Она нашла императорского садовника, уехавшего задолго до войны из Японии и обосновавшегося в Малайе. Но он отказывает ей, при этом предлагает стать его ученицей и самой попытаться создать такой сад. В дальнейшем с Аритомо ее свяжут не только рабочие отношения. Но до конца своих дней он не расскажет ей для чего переехал из Японии. Об этом она узнает с большим опозданием. С другой стороны он предстал перед нею не только учителем, но и философом, и возлюбленным, и талантливым хороти (мастером татуировки).

В книге несколько сюжетных линий. Очень понравились о разведении чая и искусстве хоримоно. Тяжело было читать о концентрационном лагере. Роман интересный. Но вот особенности восточной культуры, характеров и обычаев были не всегда понятны. Все-таки у нас разные менталитеты

Судя по всему (и по рецензиям в частности), мне не очень повезло – я начала не с первой книги автора, Тан Тван Энг - Дар дождя , а со второй. И, забегая вперёд, скажу. Что вряд ли я теперь до первой книги когда-нибудь доберусь, ведь «Сад», который поначалу так мне понравился, в итоге был покинут с радостью и желанием больше никогда в него не возвращаться. На самом деле, мне очень нравятся эдакие медитативные книги – с копанием в прошлом, с размышлениями, рефлексией и обрывками воспоминаний. В данном случае, полагаю, с главной героиней мы нем сошлись характерами и взглядами на разные жизненные ситуации. И дело тут не в моей слепой любви к Японии – как раз идеализация её и её жителей у меня отсутствует, да и в целом мне достаточно сложно идеализировать абсолютно любую страну. Мне не хватало понимания Юн Линь, вместо этого я всегда получала только один ответ, одну реакцию на всё – упрямство, замешанное на злости. И не важно, что происходило – разговор с другом, политические споры и т.д. И это не вызывает какого-то отторжения или, чего хуже, обвинения жертвы в том, что с ней случилось. Не хватало именно понимания того, как внутри неё всё изменилось, без догадок, которые так или иначе явно не укладывались в замысел автора, без нескольких брошенных фраз, которые должны объяснить сразу всё. И в итоге так получилось, что от главной героини я постоянно пряталась в других персонажах, в частности, в Аритомо. Но и он, и остальные казались мне какими «полунастоящими», но всё же с ними было комфортнее. Кажется, что злость Юн Линь, что мудрость Аритомо были излишне гиперболированными, вот и не верилось в них.

Добавлю также, что только благодаря сноскам, которые добавили переводчик и редактор книги, события стали мне более понятны, а общая картина всё-таки сложилась. Нечеткая, расплывчатая и недосказанная, но всё-таки.

Бывшая судья Тео Юн Линь уходит досрочно на пенсию, в связи с проблемами со здоровьем. Память медленно ускользает от нее. Она возвращается в Югири, усадьбу с японским садом, которая досталась ей от Аритомо. Там Юн Линь, пока еще способна вспомнить, пытается записать воспоминания о своей жизни, включая родных, концлагерь, чайную плантацию Маджуба и Аритомо.

Все это обыграно как тот самый японский сад. Словно рисунки, сделанные граблями на гравии. Элементы из жизни Юн Линь, словно заимствованные виды, раскрывают героиню с разных сторон. И я не могу сказать, что она мне симпатична или несимпатична. Юн Линь предстает просто человеком, порой совершающим ошибки. Аритомо – пример японца, которого часто изображают в литературе: удивительно спокойный внешне, мудрый, но сколько всего у него заложено внутри, сколько мыслей в голове. И мир видит только малую часть, которую он позволяет увидеть. Аритомо тоже похож на многогранный японский сад. Югири – его душа. Отношения героев сложно охарактеризовать, но точно не назвала бы их любовью. В какой-то момент оба персонажа показались мне частью созданного пейзажа.

Создание сада – вдохновляющее и впечатляющее искусство. Даже трава обрезается на разных уровнях. Чтобы создать игру света и тени. Об это искусстве в книге написано очень много. Она буквально пронизана его принципами.

Но были и еще вещи, которые привлекли внимание. Например, мне показалось интересным и абсурдным то, что было время, когда для сохранности девственности чая его позволяли собирать только монахам, не достигшим половой зрелости. И за месяц до начала сбора листьев этим мальчикам не разрешали есть острый перец или квашенную капусту, никакого чеснока или лука, соевого соуса, иначе они могли отравить своим дыханием листья. Даже работали он в перчатках, чтобы пот не навредил вкусу чая. Мне сложно представить, что кто-то коллекционирует кожу человека, чтобы сохранит такой вид искусства, как хориномо – татуировки, созданные на теле человека мастерами-хороти. Поражает насколько внушается почтительност к родителям: китайцы в канун Нового лунного года должны съезжаться в дом родителей. Если дети не сделали этого – это проявление непочтительности, грех, который хуже того, чтобы быт убийцей.

Меня заворожило красочное описание очарования джунглей, со всевозможными оттенками зеленого и хаотичного движения к жизни всего растущего.

Встретились здесь и отсылки к легенде о десяти солнцах и лучнике Хоу И, которую я встречала не так давно в «Дочь лунной богини». А еще упоминается семья Хаттонов, которую я встречала в «Дар дождя». Говорится о том, что они отказались эвакуироваться с британцами в Сингапур и остались со своими друзьями в оккупированной японцами Малайе. Вот такая еле уловимая связь двух книг автора.

Тем не менее, особо книга меня не впечатлила. Хотя возможно было не то настроение и сыграло роль то, что перед ней прочитала такую же медитативную книгу. Меня все повествование преследовала одна мысль – о ёжике в тумане. Героиня как тот самый ёж блуждала в темноте и что-то искала, важное, но ускользающее из ее памяти. Настроиться на роман это не позволяло. Поэтому повествование показалось мне красивым, но скучноватым.

Как я представляла себе Малайзию? Если честно, то никак. 88-этажные башни в Куала-Лумпуре, какие-то герои рассказов Моэма. Что еще? «Вы кажется потом любили португальца, а может быть, с малайцем вы ушли»...

А здесь живет около 33 миллионов человек, и на ее территории ( судя по фотографиям, необычайной красоты) происходило много печальных и важных событий. В очередной раз убеждаешься, что исторические трагедии и философские проблемы, увы, не являются привилегией нашей части света.

Во время Второй мировой войны нынешняя Малайзия, а тогда британская колония Малайя, была оккупирована японцами. Мы очень смутно представляем себе Вторую мировую войну в Азии. Тяжелейшие операции американских и британских войск, огромные жертвы, гигантские масштабы военных действий — все это противоречит столь любезной властям концепции о том, что все основные жертвы и усилия в войне пришлись на долю СССР.

Героиня романа, Юн Линь, происходит из той же этнической группы, к которой принадлежит сам Тан Тван Энг — Strait Chinese, «китайцы пролива», они же «перанакан», они же «баба-нёня» — потомки китайских иммигрантов, в какой-то мере сохранившие китайскую идентичность, но говорящие в большинстве своем на английским.

И вот мы уже в запутанном мире многочисленных идентичностей и связанных с ними политических расхождений. В романе есть малайцы, британцы, японцы, есть «китайцы пролива», находящиеся на грани нескольких культурных миров, есть китайские партизаны-коммунисты.

Роман разворачивается в нескольких временных пластах. Пожилая, вызывающая у всех страх судья Тео выходит на пенсию, узнав о неизлечимой болезни, которая скоро лишит ее памяти, — и приезжает в те места, где когда-то, за сорок лет до этого, она, тогда еще просто юная Юн Линь, стала ученицей знаменитого японского садовника Аритомо, в надежде создать сад в память о погибшей сестре.

Во время японской оккупации Юн Линь и ее сестра были узницами одного из многочисленных японских концлагерей. Юн Линь оказалась единственной выжившей — и никак не может найти то место в джунглях, где погибла ее сестра. Лагерь исчез бесследно, и никто не знает, какую таинственную работу выполняли здесь заключенные.

Сюжет запутан как японский сад. Здесь есть любовь, надежда, воспоминания о войне, партизаны, выходящие из джунглей, чтобы убить очередного плантатора — или чтобы сдаться и выдать других, буддийская монахиня, когда-то превращенная японцами в «женщину для утешения», старший друг Юн Линь, выходец из Южной Африки, у которого свои претензии к англичанам — и еще многое другое.

Юн Линь не может простить японцам то, что они сделали с ней и ее сестрой, но влюбляется в Аритомо, бывшего садовника императора Хирохито. Ее одолевают воспоминания о допросах японских преступников, в которых она участвовала. А в другом временном пласте постаревшая судья Тео пытается разгадать загадку исчезновения Аритомо и его поведения во время войны.

Кто перед кем виноват? Японцы перед малайцами, китайцами, британцами, британцы перед бурами и малайцами, партизаны перед своими многочисленными жертвами. А перед кем виноват японский камикадзе, чудом не оказавшийся в самолете, летевшем на смерть? А садовник Аритомо, спасавший малайцев во время оккупации, но, кажется, исполнявший тайное задание императора?

Как и должно быть в восточном саду, в романе нет ясных ориентиров и определенных ответов. Одни сплошные вопросы. Этим он и интересен.

Больше рецензий читайте в моём → телеграм-канале!

ВЫНУЖДЕНЫ СООБЩИТЬ, ЧТО НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕН ЗАСЛУЖЕННЫМ УЧИТЕЛЕМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ТАМАРОЙ НАТАНОВНОЙ ЭЙДЕЛЬМАН, КОТОРУЮ ТАК НАЗЫВАЕМОЕ МИНИСТЕРСТВО ЮСТИЦИИ ВКЛЮЧИЛО В РЕЕСТР ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ.

Первая половина читалась довольно тяжело: вялое повествование без чёткого разграничения на события прошлого и настоящего, одни лишь намёки на сюжет и образы героев, многочисленные отсылки на культуру Малайи и вплетение слов на языке этой страны – в общем, я почти отчаялась её дочитать.

Но потом появилась динамика, и я, надо полагать, прониклась атмосферой. В культурном и политическом плане книга увлекательная – стоит только привыкнуть к обилию этого богатства: конфронтация японцев и китайцев, лётчики-камикадзе, тайные японские концлагеря, борьба за независимость в Малайе после Второй мировой войны, женщины для утешения, гравюры на дереве в стилистике укиё-э, японские татуировки хоримоно, жизнь на чайной плантации и т.д.

В остальных же аспектах она так и осталась невразумительной. Во второй половине автор решает всё-таки перейти к сюжету, сосредоточившись на деятельности организации «Золотая лилия» и слухах о спрятанном ею сокровищах – награбленном японцами во время Второй мировой войны. В связи с чем читатель узнаёт истории парочки главных персонажей – общими штрихами, без подробностей и глубокого вовлечения читателя в их мотивы и чувства.

В итоге, у меня так и не сложилось цельного образа ни одного из героев, и осталось множество вопросов – к сожалению, это не та недосказанность, не тот открытый финал, которые дают читателю возможность самому прийти к выводам. За всей этой восточной философией и медитативностью повествования я так и не увидела живых персонажей, не прониклась их проблемами. Это как дымка, за которой ничего больше и нет.

Поначалу я была в восторге. Главная героиня, чувствующая, что часть ее души навсегда осталась в японском концлагере, но для того чтобы почтить память своей погибшей сестры, вынужденная просить помощи у японского садовника. Прошлое, сохранившееся только в умах живущих. Но, так как человеческая память постоянно меняется и выцветает, последние следы минувшего исчезнут раньше, чем умрут последние свидетели. "Самая бледная краска переживает память людей"; "даже государства умирают". И чарующий традиционный японский сад "Югири" олицетворяющий мимолетность жизни и неизбежность смерти

Сад должен запасть вам в душу. Он должен изменить ее, опечалить ее, ободрить ее. Он должен заставить вас принимать недолговечность всего в жизни. Миг, когда последний лист должен вот-вот упасть, оставшийся лепесток вот-вот облететь – этот миг вбирает в себя все прекрасное и горестное, что есть в жизни

Но постепенно застывший вне времени и пространства Югири начал надоедать. Вокруг столько всего интересного происходит! Партизаны-коммунисты по джунглям бегают, малазийцы независимости от Британии добиваются, японских военных преступников вылавливают и к смерти приговаривают, жизнь кипит, словом. И только-только покажется кусочек этой бурной жизни - коммунисты нападут на главную героиню, узнав, что она была государственным обвинителем, или заезжий гость начнет вспоминать, как в войну он почти стал камикадзе - и все. Хватит. Быстро все назад в сад, размышлять о (не)совершенстве, смерти, мимолетности бытия и японской философии.

Вообще где-то в последней трети история для меня испортилась. Чем больше времени я проводила с персонажами и чем больше узнавала об их прошлом, тем меньше симпатий у меня оставалось к главной героине, и тем более искусственным и надуманным казался ее наставник. А возникшее под самый конец из ниоткуда золото Колчака Ямашиты - окончательно добило.

Это напоминало мне древнекитайскую игру го с ее черными и белыми камнями, в которую Аритомо иногда играл со мной, окружая мои фишки, чтобы обратить их в его цвет.