Текст книги "100 великих вокалистов"

АМЕЛИТА ГАЛЛИ-КУРЧИ
(1882—1963)

«Пение – моя потребность, моя жизнь. Очутившись на необитаемом острове, я пела бы и там… У человека, совершившего восхождение на горный хребет и не видящего вершины более высокой, чем та, на которой он находится, нет будущего. Я бы никогда не согласилась быть на его месте». Эти слова не просто красивая декларация, но настоящая программа действий, которой на протяжении всей своей творческой карьеры руководствовалась выдающаяся итальянская певица Галли-Курчи.

«Над каждым поколением властвует обычно одна великая колоратурная певица. Наше поколение изберет Галли-Курчи своей королевой пения…» – сказал Дилпель.

Амелита Галли-Курчи родилась 18 ноября 1882 года в Милане, в семье процветающего коммерсанта Энрико Галли. В семье поощряли интерес девочки к музыке. Это и понятно – ведь ее дед был дирижером, а бабушка обладала когда-то блестящим колоратурным сопрано. В пятилетнем возрасте девочка начала играть на фортепиано. С семи лет Амелита регулярно посещает оперный театр, ставший для нее источником самых сильных впечатлений.

Девочка, любившая петь, мечтала прославиться как певица, а родители хотели видеть Амелиту пианисткой. Она поступила в Миланскую консерваторию, где занималась по классу рояля у профессора Винченцо Аппьяни. В 1905 году лет она окончила консерваторию с золотой медалью и вскоре стала довольно известной преподавательницей фортепианной игры. Однако, услышав великого пианиста Ферруччо Бузони, Амелита с горечью поняла, что ей никогда не удастся достигнуть подобного мастерства.

Ее судьбу решил Пьетро Масканьи, автор знаменитой оперы «Сельская честь». Услышав, как Амелита, аккомпанируя себе на рояле, поет арию Эльвиры из оперы Беллини «Пуритане», композитор воскликнул: «Амелита! Есть много прекрасных пианистов, но как редко приходится услышать настоящего певца!.. Ты играешь не лучше, чем сотни других… Твой голос – чудо! Да, ты будешь великой артисткой. Но не пианисткой, нет, – певицей!»

Так оно и случилось. После двухлетних самостоятельных занятий мастерству Амелиты дал оценку один оперный дирижер. Прослушав в ее исполнении арию из второго действия «Риголетто», он рекомендовал Галли находившемуся в Милане директору оперного театра в Трани. Так она получила дебют в театре маленького городка. Первая партия – Джильды в «Риголетто» – принесла молодой певице шумный успех и открыла перед ней другие, более солидные сцены Италии. Партия Джильды с тех пор навсегда стала украшением ее репертуара.

В апреле 1908 года она уже в Риме – впервые выступила на сцене театра «Костанци». В роли Беттины, героини комической оперы Бизе «Дон Проколио», Галли-Курчи показала себя не только превосходной певицей, но и талантливой комической актрисой. К тому времени артистка вышла замуж за художника Л. Курчи.

Но чтобы достичь настоящего успеха, Амелите еще предстояло пройти «стажировку» за рубежом. Певица выступила в сезоне 1908/09 года в Египте, а затем в 1910 году посетила Аргентину и Уругвай.

В Италию она возвратилась уже известной певицей. Миланский «Даль Верме» специально приглашает ее на роль Джильды, а неаполитанский «Сан-Карло» (1911) становится свидетелем высокого мастерства Галли-Курчи в «Сомнамбуле».

После еще одного турне артистки, летом 1912 года, по Южной Америке (Аргентина, Бразилия, Уругвай, Чили) наступила очередь шумных успехов в Турине, Риме. В газетах, вспоминая прежнее выступление здесь певицы, писали: «Галли-Курчи вернулась законченной артисткой».

В сезоне 1913/14 года артистка поет в мадридском театре «Реал». «Сомнамбула», «Пуритане», «Риголетто», «Севильский цирюльник» приносят ей беспрецедентный успех в истории этого оперного театра.

В феврале 1914 года в составе труппы итальянской оперы Галли-Курчи приезжает в Петербург. В столице России она впервые поет партии Джульетты («Ромео и Джульетта» Гуно) и Филины («Миньон» Тома). В обеих операх ее партнером был Л.В. Собинов. Вот как в столичной печати характеризовали интерпретацию артисткой героини оперы Тома: «Прелестной Филиной явилась Галли-Курчи. Ее красивый голос, музыкальность и прекрасная техника дали ей возможность выдвинуть партию Филины на первый план. Блестяще спет ею полонез, заключение которого по единодушному требованию публики она повторила, взяв оба раза трехчертное „фа“. В сценическом отношении она ведет роль умно и свежо».

Но венцом ее русских триумфов стала «Травиата». Газета «Новое время» писала: «Галли-Курчи – одна из Виолетт, каких давно не видел Петербург. Она безукоризненна и по сцене, и как певица. Арию первого акта она спела с изумительной виртуозностью и, кстати, закончила ее такой головоломной каденцией, какой мы не слышали ни у Зембрих, ни у Боронат: что-то ошеломляющее и вместе с тем ослепительно красивое. Она имела выдающийся успех…»

Снова появившись в родных краях, певица поет с сильными партнерами: молодым блестящим тенором Тито Скипой и прославленным баритоном Титтой Руффо. Летом 1915 года в буэнос-айресском театре «Колон» она поет с легендарным Карузо в «Лючии». «Необыкновенный триумф Галли-Курчи и Карузо!», «Галли-Курчи была героиней вечера!», «Редчайшая среди певиц» – так местные критики расценивали это событие.

18 ноября 1916 года Галли-Курчи дебютировала в Чикаго. После «Caro note» зал разразился невиданной пятнадцатиминутной овацией. И в других спектаклях – «Лючии», «Травиате», «Ромео и Джульетте» – певицу принимали так же тепло. «Величайшая колоратурная певица после Патти», «Сказочный голос» – вот только некоторые заголовки американских газет. За Чикаго последовал триумф в Нью-Йорке.

В книге «Вокальные параллели» известного певца Джакомо Лаури-Вольпи читаем: «Пишущему эти строки Галли-Курчи была товарищем и в некотором роде крестной матерью во время первого для него спектакля „Риголетто“, состоявшегося в начале января 1923 года на сцене театра „Метрополитен“. Позднее автор не раз пел с ней как в „Риголетто“, так и в „Севильском цирюльнике“, „Лючии“, „Травиате“, „Манон“ Массне. Но впечатление от первого спектакля осталось на всю жизнь. Голос певицы помнится полетным, удивительно однородным по окраске, немного матовым, но на редкость нежным, навевающим покой. Ни одной „детской“ или обеленной ноты. Фраза последнего акта „Там, в небесах, вместе с матерью милой…“ запомнилась как какое-то чудо вокала – вместо голоса звучала флейта».

Осенью 1924 года Галли-Курчи выступила более чем в двадцати английских городах. Первый же концерт певицы в столичном «Альберт-холле» произвел неотразимое впечатление на публику. «Волшебные чары Галли-Курчи», «Пришла, спела – и победила!», «Галли-Курчи покорила Лондон!» – восхищенно писала местная пресса.

Галли-Курчи не связывала себя длительными контрактами с каким-то одним оперным театром, предпочитая гастрольную свободу. Лишь после 1924 года певица отдала окончательное предпочтение «Метрополитен-опера». Как правило, оперные звезды (особенно в ту пору) лишь второстепенное внимание уделяли концертной эстраде. Для Галли-Курчи это были две совершенно равноправные сферы художественного творчества. Мало того, с годами концертная деятельность стала даже превалировать над театральной сценой. А попрощавшись в 1930 году с оперой, она еще на протяжении нескольких лет продолжала выступать с концертами во многих странах, и повсюду ее ждал успех у самой широкой аудитории, потому что по своему складу искусство Амелиты Галли-Курчи отличалось искренней простотой, обаянием, ясностью, подкупающей демократичностью.

«Не бывает равнодушной аудитории, такой вы делаете ее сами», – говорила певица. В то же время Галли-Курчи никогда не отдавала дань неприхотливым вкусам или дурной моде, – большие успехи артистки были торжеством художественной честности и принципиальности.

С удивительной неустанностью переезжает она из одной страны в другую, и слава ее растет с каждым спектаклем, с каждым концертом. Ее гастрольные маршруты пролегли не только по крупным европейским странам и США. Ее слушали во многих городах Азии, Африки, Австралии и Южной Америки. Она выступала на тихоокеанских островах, находила время, чтобы записываться на пластинки.

"Ее голос, – пишет музыковед В.В. Тимохин, – одинаково прекрасный как в колоратурах, так и в кантилене, подобный звучанию волшебной серебряной флейты, покорял удивительной нежностью и чистотой. Слушатели с первых же фраз, спетых артисткой, были очарованы подвижными и плавными звуками, льющимися с поразительной непринужденностью… Идеально ровный, пластичный звук служил артистке чудесным материалом для создания различных, филигранно отточенных образов…

…Галли-Курчи как колоратурная певица, пожалуй, не знала себе равных.

Идеально ровный, пластичный звук служил артистке чудесным материалом для создания разнообразных филигранно отточенных образов. Никто не исполнял с такой инструментальной беглостью пассажи в арии «Sempre libera» («Быть свободной, быть беспечной») из «Травиаты», в ариях Диноры или Лючии и с таким блеском – каденции в той же «Sempre libera» или в «Вальсе Джульетты», и все – без малейшего напряжения (даже самые верхние ноты не производили впечатления предельно высоких), которое могло бы выдать слушателям технические трудности спетого номера.

Искусство Галли-Курчи заставляло современников вспоминать о великих виртуозах XIX века и говорить о том, что даже композиторы, творившие в эпоху «золотого века» бельканто, едва ли могли представить себе лучшего интерпретатора своих произведений. «Если бы сам Беллини услышал такую изумительную певицу, как Галли-Курчи, он бы аплодировал ей без конца», – писала барселонская газета «Эль Прогресо» в 1914 году после спектаклей «Сомнамбулы» и «Пуритан». Этот отзыв испанской критики, беспощадно «расправлявшейся» со многими светилами вокального мира, достаточно показателен. «Галли-Курчи близка к полному совершенству, насколько это возможно», – признавалась два года спустя знаменитая американская примадонна Джеральдина Фаррар (превосходная исполнительница партий Джильды, Джульетты и Мими), прослушав «Лючию ди Ламмермур» в Чикагской опере".

Певица отличалась обширнейшим репертуаром. Хотя основу его составляла итальянская оперная музыка – произведения Беллини, Россини, Доницетти, Верди, Леонкавалло, Пуччини, – но блистательно она выступала и в операх французских композиторов – Мейербера, Бизе, Гуно, Тома, Массне, Делиба. К этому надо добавить великолепно исполненные партии Софи в «Кавалере роз» Р. Штрауса и роль Шемаханской царицы в «Золотом петушке» Римского-Корсакова.

«Роль царицы, – отмечала артистка, – занимает не больше получаса, но зато какие это полчаса! За столь короткий промежуток времени певица сталкивается со всевозможными вокальными трудностями, между прочим и такими, каких не придумали бы и старые композиторы».

Весной и летом 1935 года певица гастролировала в Индии, Бирме и Японии. То были последние страны, где она пела. Галли-Курчи временно отходит от концертной деятельности ввиду серьезной болезни горла, потребовавшей хирургического вмешательства.

Летом 1936 года после напряженных занятий певица вернулась не только на концертную эстраду, но и на оперную сцену. Но выступала она недолго. Заключительные выступления Галли-Курчи прошли в сезоне 1937/38 года. После этого она окончательно удаляется на покой и уединяется в своем доме в Ла-Холье (Калифорния).

Умерла певица 26 ноября 1963 года.

НАДЕЖДА ОБУХОВА
(1886—1961)

Много лет выступала вместе с Обуховой певица Е.К. Катульская. Вот что она говорит:

"Каждый спектакль с участием Надежды Андреевны казался торжественным и праздничным и вызывал всеобщий восторг. Обладая чарующим, неповторимым по красоте тембра голосом, тонкой художественной выразительностью, совершенной вокальной техникой и артистизмом, Надежда Андреевна создала целую галерею сценических образов глубокой жизненной правды и гармонической законченности.

Владея изумительной способностью художественного перевоплощения, Надежда Андреевна умела находить для убедительной обрисовки характера сценического образа, для выражения различных человеческих чувств необходимую окраску интонации, тонкую нюансировку. Естественность исполнения всегда сочеталась у нее с красотой звука и выразительностью слова".

Надежда Андреевна Обухова родилась 6 марта 1886 года в Москве, в старинной дворянской семье. Ее мать рано умерла от чахотки. Отец же, Андрей Трофимович, видный военный, занятый служебными делами, поручил воспитание детей деду по матери. Адриан Семенович Мазараки воспитывал внуков – Надю, ее сестру Анну и брата Юрия – у себя в деревне, в Тамбовской губернии.

«Дед был прекрасным пианистом, и я часами слушала в его исполнении Шопена и Бетховена», – рассказывала позднее Надежда Андреевна. Именно дед приобщил девочку к игре на рояле, к пению. Занятия шли успешно: в 12 лет маленькая Надя играла ноктюрны Шопена и симфонии Гайдна и Моцарта в четыре руки с дедушкой, терпеливым, строгим и требовательным.

После потери жены и дочери Адриан Семенович очень боялся, как бы и внучки не заболели туберкулезом и потому в 1899 году привез внучек в Ниццу.

"Помимо наших занятий с профессором Озеровым, – вспоминает певица, – мы начали заниматься на французских курсах литературы и истории. Это были частные курсы мадам Виводи. Особенно подробно мы проходили историю Французской революции. Этот предмет нам преподавала сама Виводи, умнейшая женщина, принадлежавшая к передовой, прогрессивной интеллигенции Франции. Дедушка продолжал заниматься с нами музыкой.

Мы приезжали в Ниццу в течение семи зим (с 1899 по 1906 год) и только на третий год, в 1901 году, начали брать уроки пения у Элеоноры Линман.

Я с детства любила петь. И моей заветной мечтой всегда было учиться пению. Я поделилась моими мыслями с дедушкой, он отнесся к этому очень одобрительно и сказал, что сам уже об этом думал. Он начал наводить справки о профессорах пения, и ему сказали, что лучшей преподавательницей в Ницце считается мадам Липман, ученица знаменитой Полины Виардо. Мы с дедушкой поехали к ней, она жила на бульваре Гарнье, в своей маленькой вилле. Мадам Липман встретила нас приветливо, и когда дедушка рассказал ей о цели нашего прихода, она очень заинтересовалась и обрадовалась, узнав, что мы русские.

После пробы она нашла, что голоса у нас хорошие, и согласилась заниматься с нами. Но она не сразу определила у меня меццо-сопрано и сказала, что в процессе работы будет видно, в какую сторону будет развиваться мой голос – вниз или вверх.

Я была очень огорчена, когда мадам Липман нашла, что у меня сопрано, и завидовала сестре, потому что мадам Липман определила у нее меццо-сопрано. Я всегда была уверена, что у меня меццо-сопрано, низкое звучание было мне более органично.

Уроки мадам Липман были интересными, и я с удовольствием на них ходила. Мадам Липман сама аккомпанировала нам и показывала, как надо петь. По окончании урока она демонстрировала свое искусство, пела самые разнообразные арии из опер; например, контральтовую партию Фидес из оперы Мейербера «Пророк», арию для драматического сопрано Рахили из оперы Галеви «Жидовка», колоратурную арию Маргариты с жемчугом из оперы Гуно «Фауст». Мы с интересом слушали, удивлялись ее мастерству, технике и диапазону ее голоса, хотя сам голос был неприятного, резкого тембра и она очень широко и некрасиво открывала рот. Аккомпанировала она себе сама. Я тогда еще мало понимала в искусстве, но ее мастерство меня поражало. Однако мои уроки не всегда были систематическими, так как я часто хворала ангиной и не могла петь".

После смерти дедушки Надежда Андреевна и Анна Андреевна возвратились на родину. Дядя Надежды – Сергей Трофимович Обухов – занимал должность управляющего театрами. Он обратил внимание на редкие качества голоса Надежды Андреевны и на ее пристрастие к театру. Он способствовал тому, что в начале 1907 года Надежду приняли в Московскую консерваторию.

"Класс прославленного профессора Умберто Мазетти в Московской консерватории стал как бы вторым ее домом, – пишет Г.А. Поляновский. – Усердно, забывая о сне и отдыхе, училась Надежда Андреевна, наверстывая, как ей казалось, упущенное. Но здоровье продолжало оставаться слабым, перемена климата была резкой. Организм требовал более тщательного ухода – сказывались перенесенные в детстве болезни, да и наследственность давала себя знать. В 1908 году, всего год спустя после начала столь успешных занятий, пришлось на время прервать учение в консерватории и снова поехать в Италию лечиться. 1909 год она провела в Сорренто, в Неаполе, на Капри.

…Как только здоровье Надежды Андреевны окрепло, она стала готовиться в обратный путь.

С 1910 года – снова Москва, консерватория, класс Умберто Мазетти. Занимается она по-прежнему очень серьезно, постигая и отбирая все ценное в системе Мазетти. Замечательный педагог был умным, чутким наставником, помогавшим ученику научиться слышать себя, закрепить в своем голосе естественное течение звука".

Еще продолжая учиться в консерватории, Обухова поехала в 1912 году на пробу в Петербург, в Мариинский театр. Здесь она спела под псевдонимом Андреева. На следующее утро молодая певица прочитала в газете, что на пробе голосов, состоявшейся в Мариинском театре, выделились только три певицы: Окунева, драматическое сопрано, еще кто-то, кого я не запомнила, и Андреева, меццо-сопрано из Москвы.

Вернувшись в Москву, Обухова 23 апреля 1912 года сдала экзамен по классу пения.

Обухова вспоминает.

«Я очень хорошо прошла на этом экзамене и была назначена петь на годичном актовом концерте в Большом зале консерватории 6 мая 1912 года. Пела я арию Химены. Зал был переполнен, меня очень тепло принимали и много раз вызывали. По окончании концерта многие подходили ко мне, поздравляли с успехом и с окончанием консерватории и желали больших побед на предстоящем мне артистическом пути.

На следующий день я прочитала в газете рецензию Ю.С. Сахновского, где было сказано: «Прекрасное впечатление оставила исполнением арии Химены из „Сида“ Массне г-жа Обухова (класса профессора Мазетти). В пении ее помимо отличного голоса и прекрасного умения владеть им слышались задушевность и теплота как несомненный признак большого сценического дарования"».

Вскоре после окончания консерватории Обухова вышла замуж за Павла Сергеевича Архипова, служащего Большого театра: он заведовал постановочно-монтировочной частью.

До 1916 года, когда певица поступила в Большой театр, она много концертировала по всей стране. В феврале Обухова дебютировала партией Полины в «Пиковой даме» на сцене Большого театра.

«Первое выступление! Какое воспоминание в душе артиста может сравниться с памятью об этом дне? Полная радужных надежд, вышла я на сцену Большого театра, как входят в родной дом. Таким домом был и остался для меня этот театр на протяжении всей моей более чем тридцатилетней работы в нем. Здесь прошла большая часть моей жизни, с этим театром связаны все мои творческие радости и удачи. Достаточно сказать, что за все годы своей артистической деятельности я ни разу не выступала на сцене какого-нибудь другого театра».

12 апреля 1916 года Надежда Андреевна была введена в спектакль «Садко». Уж с первых представлений певица сумела передать теплоту и человечность образа – ведь это отличительные свойства ее дарования.

Н.Н. Озеров, выступавший с Обуховой в спектакле, вспоминает: «Н.А. Обухова, певшая в день знаменательного для меня первого спектакля, создавала удивительно законченный прекрасный образ верной, любящей русской женщины, „новгородской Пенелопы“ – Любавы. Замечательный по красоте тембра бархатный голос, свобода, с которой певица им распоряжалась, подкупающая сила чувств в пении характеризовали всегда выступления Н.А. Обуховой».

Так она начинала – в содружестве со многими выдающимися певцами, дирижерами, режиссерами русской сцены. А потом и сама Обухова стала одним из таких корифеев. Более двадцати пяти партий спела она на сцене Большого театра, и каждая из них – жемчужина отечественного вокально-сценического искусства.

Е.К. Катульская пишет:

"Вспоминается прежде всего Обухова – Любаша («Царская невеста») – страстная, порывистая и решительная. Всеми средствами она борется за свое счастье, за верность дружбе, за свою любовь, без которой не может жить. С трогательной душевной теплотой и глубоким чувством исполняла Надежда Андреевна песню «Снаряжай скорей, матушка родимая…»; широкой волной звучала эта чудесная песня, пленяя слушателя…

Созданный Надеждой Андреевной в опере «Хованщина» образ Марфы, непреклонной воли и страстной души, принадлежит к творческим вершинам певицы. Стойкой художественной последовательностью она ярко раскрывает присущий ее героине религиозный фанатизм, который уступает место пламенной страсти и любви до самопожертвования к князю Андрею. Замечательная лирическая русская песня «Исходила младешенька», как и гадание Марфы, является одним из шедевров вокального исполнительства.

В опере «Кощей Бессмертный» Надежда Андреевна создала изумительный образ Кощеевны. Подлинное олицетворение «злой красоты» чувствовалось в этом образе. Страшная и беспощадная жестокость звучала в голосе певицы вместе с глубоким чувством страстной любви к Ивану Королевичу и мучительной ревностью к царевне.

Яркими тембровыми красками и выразительными интонациями создавала Н.А. Обухова лучезарный, поэтический образ Весны в сказочной опере «Снегурочка». Величавая и одухотворенная, излучающая своим чарующим голосом и задушевными интонациями солнечный свет, тепло и любовь, Весна – Обухова покоряла слушателей своей замечательной кантиленой, которой так насыщена эта партия.

Ее гордая Марина, беспощадная соперница Аиды Амнерис, свободолюбивая Кармен, поэтические Ганна и Полина, властолюбивая, смелая и коварная Далила – все это разнообразные по своему стилю и характеру партии, в которых Надежда Андреевна умела передавать тончайшие оттенки чувств, сливая в гармоническом единстве музыкальный и драматический образы. Даже в небольшой партии Любавы («Садко») Надежда Андреевна создает незабываемый поэтический образ русской женщины – любящей и верной жены.

Все ее исполнительство было согрето глубоким человеческим чувством и яркой эмоциональностью. Певческое дыхание как средство художественной выразительности лилось ровной, плавной и спокойной струей, находя ту форму, которую певец должен создать для украшения звука. Голос звучал во всех регистрах ровно, насыщенно, ярко. Великолепное пиано, без всякого напряжения форте, «бархатные» ноты ее неповторимого, «обуховского» тембра, выразительность слова – все направлено на раскрытие идеи произведения, музыкальной и психологической характеристики.

Такую же славу, как на оперной сцене, Надежда Андреевна завоевала и как камерная певица. Исполняя разнообразные музыкальные произведения – от народных песен и старинных романсов (она исполняла их с неповторимым мастерством) до сложных классических арий и романсов русских и западных композиторов, – Надежда Андреевна проявляла, как и в оперном исполнительстве, тонкое чувство стиля и исключительную способность художественного перевоплощения. Выступая в многочисленных концертных залах, она захватывала слушателей и обаянием своего артистизма, создавала духовное общение с ними. Кто слышал Надежду Андреевну в оперном спектакле или концерте, тот на всю жизнь оставался горячим почитателем ее лучезарного искусства. Такова сила таланта".

Действительно, покинув в расцвете сил оперную сцену в 1943 году, Обухова с тем же исключительным успехом посвятила себя концертной деятельности. Особенно активна она в 40—50-е годы.

Короток обычно век вокалиста. Однако Надежда Андреевна и в семидесятипятилетнем возрасте, выступая в камерных концертах, поражала слушателей чистотой и душевностью неповторимого тембра своего меццо-сопрано.

3 июня 1961 года в Доме актера состоялся сольный концерт Надежды Андреевны, а 26 июня там же она спела целое отделение в концерте. Этот концерт оказался лебединой песней Надежды Андреевны. Уехав отдыхать в Феодосию, она скоропостижно скончалась там 14 августа.