Текст книги "Побег"

Со мной в офис пошел наш главный спец по жучиной части – дядя Витя. Вот уж на сей раз мы работали в связке – не то что с Секретом Ивановичем. И до люстры, кстати говоря, тоже добрались.

Аквариум оставили напоследок. И лезли туда не голыми руками, а в резиновых перчатках максимальной плотности. Более того – домик акцелоподусов вообще палочкой пошевелили.

Одна зеленая зверюга выбралась наружу, и тут же ее окружили рыбины. Красные малайзийские дуры обычно ленивы и бестолковы, но тут и они подоспели очень шустро. Рядом с акцелоподусом оказался наш мешкожаберный сомик – уже почти с авторучку длиной, черный, фантастически усатый.

– Осторожно, – сказал дядя Витя. – Вот эта сволочь шарахнула Лося.

– Сомик? – я, честно говоря, не поверила. – Чем?!

– У него там, под усами, еще колючки ядовитые. Он их при опасности выпускает. Лось теперь на два дня, считай, без руки остался.

– А ты откуда знаешь?

– Сосед балуется. Он в отпуск уезжал – мы с женой за тремя аквариумами следили. Чуть не рехнулись.

Я нацелилась палочкой на акцелоподуса, и сомик немедленно кинулся на защиту. Это было странно – я понятия не имела, что рыбы способны на такие подвиги. Да и дядя Витя тоже. Он прямо резиновой перчаткой поскреб в затылке.

– Дивны дела твои, Господи. Что же там у вас такое творится?

Я вспомнила, как рыбный специалист стучал по трехлитровой банке. Очевидно, рыбы у нас приучены к такому сигналу. Что, если отозвать их от акцелоподуса?

Я постучала в стенку – и хоть бы одна сволочь заинтересовалась! Они так и висели в воде, окружив акцелоподуса. Одного. Одного-единственного. Это я хорошо сверху видела. А было их у нас двое…

Выходит, второй добрался до пруда? Сперва – на Секрете Ивановиче, потом – на мне? Ничего себе тритончики…

– Это гипноз… – не слишком уверенно сказала я. – Рыбы загипнотизированы. Не знаю как, но оно их гипнотизирует. Дядь-Вить! Так вот же они – жучки!

– Кто?

– Акцелоподусы!

– Ты, Люська, спятила.

– Если акцелоподус, сидя в кармане пиджака, может заставить человека идти туда, куда ему нужно, так это же и есть передача мыслей на расстоянии! Вот кто нас подслушивал!

– Знаешь, сколько могут стоить такие звери? – резонно спросил дядя Витя. – Ваша фирма за сто лет таких денег не заработает! Какой кретин будет вам подсаживать этих американских мутантов ради несчастного миллиона рублей?!?

– Но ведь подсадили!

Мы уставились друг на дружку, разинув рты. Я первая опомнилась и кинулась звонить Шестому. Все более или менее сходилось – и участие рыбного специалиста в этой истории оправдывалось целиком и полностью! А владеющая гипнозом рептилия законов природы не нарушает – вон удав кролика гипнотизирует, и ничего!

Шестой, как всегда, задал разумный вопрос.

– Допустим, акцелоподус транслирует текст. А кто принимает? Другой акцелоподус?

Ведро холодной воды на мою голову, блин!

– Но кто-то же принимает! – закричала я. – Другого жучка нет, этот дядя из «Секрета» тоже ни хрена не нашел! Шестой, нам знаешь что нужно сделать? Поймать рыбного козла и узнать, куда он девал остальных акцелоподусов!

– Ты думаешь, были остальные?

– Если он этой дрянью торгует – значит, у него их было несколько! А если вошли в моду огромные аквариумы, коиорые стоят бешеных денег, то ведь и у Кукушкина наверняка!..

– Не вопи, дай подумать… – устало произнес Шестой и отключил телефон. Дядя Витя покрутил пальцем у лба, что означала – плохи твои дела, Люсенька…

Я села возле аквариума и уставилась в его живописные дебри. Надо отдать должное рыбному специалисту – пейзажи были замечательные. И в глубине пейзажика лежал на дне акцелоподус в обществе мешкожаберного сома.

– Чертова ты тварь, – с чувством обратилась я к акцелоподусу. – Вот выловлю тебя отсюда и выкину в пруд, жри там лягушек! И передавай Кукушкину лягушачьи новости!

Акцелоподус взмыл вверх, подплыл к стенке аквариума и завис перед моим лицом. Тут я увидела, что у него основательно раздулось брюшко.

– Ах ты моя маленькая… – сказала я, потрясенная этим зрелищем. – Ах ты моя хорошая… Дядь-Вить, она же маленьких ждет!

– А они как – икру мечут или яйца несут? – осведомился дядя Витя. – А то еще живородящие бывают…

– Откуда я знаю? Надо же! Мамочка…

Акцелоподус всплыл на поверхность и выставил чешуйчатую голову с шариками желтых, поперек прорезанных зрачками глаз. Они казались пластмассовыми бусинами, и раньше они были мне даже неприятны, я не находила в них ни жизни, ни какого бы то ни было выражения. Теперь же на меня глядела смешная и трогательная со своим зеленым круглым пузиком маленькая звериная женщина…

Как будто просила о помощи…

– Ты рожать будешь? Да? Сейчас?

– Собирайся, Люсь, – сказал дядя Витя. – Нагорит нам от Шестого.

Зеленые пальцы взялись за край аквариума, акцелоподус подтянулся на крепких лапках и замер.

– Тебе помочь?

– Люська, гляди – цапнет!

– Не цапнет…

Я поднесла ей ладонь, и она забралась ко мне на руку, еле там поместившись, свесив хвост и осторожно уложив боком упругий живот.

– Люська, она же тебя гипнотизирует!

– Ну и что?

– Брось эту гадину!

– Не брошу.

Кто сказал, что рептилии сколькие и холодные? Уже через секунду она была такая же теплая, как мои руки. И чешуя оказалась бархатистой на ощупь.

– Дядь-Вить, – сказала я. – Там в приемной, в шкафу, стоит большая тарелка, тащи ее сюда.

– Ты что это задумала?

– Отнесем акцелоподуса к пруду. Она не хочет здесь жить, понимаешь? Ведь тот, другой, тоже в пруд сбежал!

– Если ты это сделаешь, твой шеф поймет, что тут вечером кто-то был.

– Это уже мои проблемы.

В конце концов, все можно было свалить на Секрета Ивановича.

С тарелкой, где колыхается вода, трудно пробираться огородами, да еще после заката солнца, и я решила пойти в обход, по-человечески, тротуаром. Тем более, что в городе завелся маньяк – недалеко от нашего офиса нашли изуродованный женский труп. И еще были случаи убийства с расчлененкой. Мне вовсе не хотелось рисковать своей жизнью и жизнью акцелоподуса – тоже.

Акцелоподус же забеспокоился и нервничал, пока мы с дядей Васей опять не взяли курс на парк.

Спустившась к пруду, я поставила тарелку на серый песок. Акцелоподус выбрался и тихо, переливчато засвистел. Из воды показалась зеленая голова беглеца. Он вышел на берег, и тут мы с дядей Витей увидели картинку почище чем в американских мультиках: акцелоподус-девочка легла на бок, а акцелоподус-мальчик стал тыкаться мордой в ее живот, насвистывая и похрюкивая. А потом они встали на задние лапки.

Пока они жили в аквариуме, никто за ними такой способности не замечал. Там им, кстати, и негде было прогуливаться. А на берегу пруда они стояли почти по-человечески, рядышком, переговариваясь и даже, кажется, о чем-то споря.

– Во мутанты! – восхищенно произнес дядя Витя. – Жаль, дигиталки с собой нет…

Тут заверещал мой сотовый.

– Семнадцатый? Дай-ка телефончик этого вашего рыбного козла! – потребовал Шестой. Я наизусть отрапортовала.

– Послушай, Шестой, мы с дядей Витей…

– Отставить. Оба немедленно к офису этого вашего Кукушкина.

– Да что отставить?!

Но он отключился.

Помянув всяким словом суровый мужской лаконизм, я повернулась к дяде Коле.

– Бежим на Калужскую, Шестой велел!

– А с этими как же быть?

Мы сердито посмотрели на акцелоподусов. Они – вероятно, почуяв агрессию, прижались друг к дружке. Потом акцелоподус-мальчик шагнул вперед, заслонив собой подругу, разинул пасть и тихо зашипел.

– Ого! – сказал дядя Витя. – Мужик!

– Мужик, – подтвердила я. – Ушел из аквариума первым, не стал рисковать ее здоровьем и малышами. Вот – пруд нашел…

– А потом? Все-таки у этого мужика с мозгами большая проблема… – дядя Витя задумался. – Ну, негде там мозгам помещаться! У него же их – меньше чайной ложки! Теоретически ему нечем думать, Люська!

– Но вот придумал же…

Время было такое, что ни детишкам, ни старушкам в парке быть не полагалось. Опять же – все знают про маньяка. Поэтому, услышав шаги, мы резко развернулись, готовясь принять врага на когти и кулаки.

– Двенадцатый, чтоб я сдох! – воскликнул дядя Витя.

Скользя по влажной траве на откосе, к воде спускался Двенадцатый, но нас он не замечал.

– Сережка! – не по правилам позвал его дядя Витя. – Ты что – сдурел?

Двенадцатый опустился – но не на корточки, как я днем, а вообще на четвереньки. Из-за пазухи у него вылетел комок, потом другой, мы только услышали два «плюх!»

– Акцелоподусы? – сам себя спросил дядя Витя. – Где же он их раздобыл?

– У Кукушкина в аквариуме. Ведь Шестой послал туда ребят! Я так и думала – наши передают сигналы, кукушкинские – принимают! И не Двенадцатый раздобыл акцелоподусов, а они раздобыли бесплатный транспорт. Звони, дядь-Вить, Шестому – его нужно в клинику везти, пока не начались проблемы с дыхалкой.

Наши акцелоподусы повернулись к воде и засвистели, два новых беглеца выплыли им навстречу и вышли на берег, но не совсем – остались по колено в воде, если только у них на лапах есть колени. Началось переливчато-хрюкающее совещание.

Вызвав помощь, мы оттащили Двенадцатого повыше и уложили на траву.

– Вот интересно – понимают они, что мы говорим, или тупо передают в заданном направлении? – спросил дядя Витя. – И кто же там сигнал расшифровывает? А главное – где эта сволочь Кукушкин таких замысловатых гадов раздобыла?

– Гадов рыбный козел обеспечил… – тут я задумалась. Выходило, что в таком случае рыбный специалист связан с каким-нибудь там ЦРУ или еще того почище. А он, по моему разумению, был просто чудаком областного масштаба, у которого крыша съехала на аквариумах и на деньгах. Надо же так ошибиться!

И снова послышались шаги – на сей раз к нам бежали. Но с другой стороны пруда.

– Где он? – спросил, соскакивая вниз, Шестой.

– Вот, – мы разом ткнули пальцами в Двенадцатого.

– Ешкин корень! – Шестой присел на корточки, сунул Двенадцатому в рот палец и вздохнул с облегчением. – Ф-фу! Язык на месте!

– А что? – спросила я. – Где он еще может быть?

– Может в гортань провалиться – и кранты. У покойника никогда языка нет, запомни.

Достав из кармана платок, он сквозь ткань ухватил язык Двенадцатого, вытянул и велел мне держать на случай перебоев с дыханием. А сам шагнул к акцелоподусам.

Рептилии, стоявшие на задних лапах, тут же опустились на все четыре, замолчали и изготовились к бегству. Конечно, пруд у нас невелик и неглубок, но ловить в нем четырех зверьков ростом чуть побольше месячного котенка лично я бы не взялась. Для этого всю воду спустить придется.

– Вы меня слышите, ребята? Вы меня понимаете? – негромко спросил Шестой, достал из нагрудного кармана фонарик, блокнот, автоматический карандаш, и все это положил на мокрый песок. – Не бойтесь, я только хочу понять, вы действительно сапиенс или все-таки не сапиенс… От этого мне в дурдоме будет намного легче…

Он включил фонарик, как будто акцелоподусы нуждались в освещении, и отошел. Тогда они подошли и самый крупный потрогал лапой все три предмета.

– Видите, ничего страшного. А сейчас проведем эксперимент.

Шестой присел на корточки, взял блокнот с карандашом и принялся рисовать. Я вытянула шею. Хорошо, что он держал блокнот в свете фонарика – я смогла оценить его героическую попытку изобразить акцелоподуса.

– Зря стараешься, – заметил дядя Витя. – Они, может, в таком спектре мир видят, что рисунок для них не существует. Они, может, по тепловому или электромагнитрому излучению ориентируются. Видел, какие гляделки? Ничего такими не разглядишь.

– Не учи кота мяукать, – отрубил Шестой и рядом с акцелоподусом нарисовал человечка. Я задохнулась от ярости – этому корявому человечку он придал сходство со мной!

Акцелоподусы подкрались к блокноту и изучили художество. Потом дружно уставились на меня и засвистели. Чем-то их свист был похож на здоровый и безмятежный хохот…

– Совпадение, однако, – не сдавался дядя Витя.

– А вот проверим.

Шестой достал из карандаша грифель, зажал его толстыми пальцами и провел несколько линий под ногами у человечка. Потом положил блокнот с грифелем на песок, приглашая акцелоподусов к творчеству.

То, что произошло дальше, наверно, когда-нибудь войдет в учебники. Самый крупный акцелоподус кое-как провел четыре вертикальные черточки и указал грифелем поочередно на троих товарищей и себя самого.

– Чтоб я сдох – контакт! – прошептал Шестой. Тут у него завибрировал сотовый. Он поднес аппарат к уху. – Шестой! Что? Дверь ломать пока не надо. Я сейчас приеду – тогда… Ждите! И чтоб он не вздумал дурака валять!

Тут появились наши с носилками и аптечкой. Двенадцатому сделали два укола внутривенно, погрузили на носилки и потащили наверх – к машине.

– Что же ты вопросов не задаешь? – поинтересовался Шестой.

– И так все ясно. У Кукушкина примерно такой же аквариум, как у нас, может, чуть поменьше. И его акцелоподусы точно так же пытались сбежать. Когда Двенадцатый туда полез – они его и оседлали. А поскольку они водяные жители – то, наверно, за версту воду чуют. Вот и погнали транспорт к единственной в радиусе двух километров воде. А вы заметили, что Двенадцатого нет, когда он уже сюда чесал…

– Я про другие вопросы. Тебе разве не интересно, каким образом Кукушкин расшифровывал телепатемы акцелоподусов? – Шестой прищурился.

– Нет, не интересно.

Может, он мне и батька, кто его разберет, но тем более характер проявить нужно, подумала я. Пока этот новоявленный батька совсем на шею не сел.

– Ну, ладно. Сейчас мы едем к вашему рыбному козлу. Сдается мне, что у него дома – разгадка всей этой странной истории.

Шестой опять взял блокнот, выдавил из карандаша грифельный кончик и нарисовал кривой куб. Я подумала было, что он решил допросить акцелоподусов по математике и стереометрии, но Шестой попытался изобразить в кубе рептилию, мало того – и вторую тоже!

– Ни фига себе! – восхитился дядя Витя. – Ну, ты прям Пикассо! Это что – вечный двигатель?

Шестой вздохнул и положил свое творчество перед акцелоподусами.

– Я хочу понять – у этого рыбного козла их еще много осталось? И куда он остальных распродал?

– Откуда ты знаешь, что были остальные? – удивилась я.

– К рыбному козлу какие-то люди приходили, по телефону его доставали, требовали, чтобы продал. Запугали дурака до полусмерти. Теперь вот заперся – а наши его стерегут. У него там в аквариуме наверняка еще парочка сидит.

Четверка рептилий опять засвистела. Похоже, до них дошел смысл рисунка – или они предлагали разные трактовки? Самый крупный взял лапкой грифель и тоже попытался что-то нарисовать, но получился угловатый клубок линий.

– Да, ты, братка, не Леонардо, – сказал ему Шестой.

Акцелоподус отчаянно засвистел и, вытянувшись в струнку, замахал передними лапками. Что-то важное пытался он объяснить Шестому – но вот что?

– Рискнем, – решил Шестой. – Если они могут загипнотизировать человека и продиктовать ему нужный маршрут, то, наверно, и другую информацию сумеют ему в башку вложить.

– Это не просто гипноз, они какой-то яд впрыскивают, – возразила я. – После него дышать совсем невозможно.

– Но ведь никто не помер? Того, из «Секрета», откачали. Ты вон уже скачешь, как коза!

– Ага, коза!..

Не успела я высказать свое весомое мнение, как он поднес ко рту левую кисть и легонько ее укусил. А потом сунул руку под нос крупному акцелоподусу.

Тот совсем по-человечески дважды хлопнул лапкой по запястью, словно успокаивал, и впился в кожу всеми своими игольчатыми зубами. А потом шмыгнул в рукав.

Шестой медленно выпрямился. Постоял, осваиваясь в новом состоянии.

– Не могут без воды, кожа сохнет, – механическим голосом произнес он. – Ведут. Сопровождайте.

У меня была та большая тарелка, в которой я принесла акцелоподуса-девочку. Зачерпнув воды, я жестом пригласила наших рептилий занять места. Они забрались в тарелку.

Шестой шел удивительно быстро для человека, у которого вот-вот должна отказать дыхалка. Привели его к пустырю, где археологи начали было раскапывать крепостцу шестнадцатого века, но, как всегда, лишились финансирования.

– Тут еще канализацию дореволюционную откопали, – сообщил дядя Витя. – На свою голову – потом из этой канализации не одного покойничка подняли. Наши диггеры туда лазили – говорят, такой лабиринт, что и не подступись!

Шестого качнуло. Наконец я поняла, что нужно делать, и позвонила Седьмому, потребовала прислать медицинскую помощь и указала, куда именно. Но Шестой был покрепче нас всех – он собрался с силами и заговорил.

– Там база. Могут убить. Хотят убить. Большие. Сильные. Очень много умеют. Прилетели. Прибыли. Два раза по четыре и один. Хотят… Хотят… Это – слуги, выращены, взяты. Жили в болотах, уходили далеко, брали добычу, кусали, гнали к воде, ели всей стаей. За это свойство взяты. Наделены понятием, должны слушать приказы. Не хотели убивать, убежали. Пять раз по четыре. Хотели найти воду и жить. Пойманы. Отданы по два. Боятся. Но показывают базу.

– Что там за холера в канализации сидит?! – воскликнул дядя Витя. Но Шестой наконец-то не выдержал и начал падать. Мы помогли ему лечь – и тут на пустыре появились два наших джипа.

Акцелоподус выбрался из рукава, и товарищи сразу уступили ему место в тарелке. Акцелоподусу тоже было тяжко – наверно, высыхающая кожа доставляет им боль.

Дядя Витя стал пересказывать Пятому и Седьмому, что наговорил одурманенный ядом Шестой. Тех, кто ушам своим не верил и протягивал руку к рептилиям, – бил по рукам.

Я наклонилась к акцелоподусу-девочке и погладила пальцем ее по шее.

– У тебя настоящий мужчина, – сказала я ей. – Он же не знал, далеко вода или не очень. А все-таки отправился ее искать. А потом бы он вернулся за тобой. Не знаю, как, но вернулся бы, честное слово!

– И у тебя настоящий мужчина, – прозвучал у меня в голове мой собственный голос.

Должно быть, Шестой действительно мой природный и натуральный батя. Он очухался еще быстрее, чем я. Правда, это было в клинике и после инъекций.

– Ты все еще не хочешь знать, как Кукушкин расшифровывал сообщения, переданные через акцелоподусов? – спросил он в перерыве между телефонными звонками.

Я пожала плечами. Характер – прежде всего.

– По мобилке он их получал. Мы проверили, с кем он говорил в последние два месяца. Скажи своему дураку шефу – пусть гонит Гриневского в три шеи. Как видишь, все очень просто. И никаких идиотских жучков. А рыбному козлу и в голову не приходило, что он обслуживает конкурирующие фирмы! Он всем инопланетян за баксы сбывал! И когда у вас сбежал первый акцелоподус – он погнался следом только потому, что это – живые полторы тыщи баксов.

– Как же он ухитрялся ими за такую цену торговать?!

– Во-первых, дураков на свете много. Во-вторых – у него репутация. Если бы он сказал, что это марсианские рептилии, ему бы поверили. Пусть даже рептилии из ближайшего болота… Знаешь, что у него в квартире делается? Кроме пяти акцелоподусов, там еще и рыбы, и черепахи, и змеи, и даже новорожденные крокодилы. Седьмой считает, что десять десятых этой живности – контрабанда.

Дверь палаты отворилась, вошел мужчина в джинсах, куртке, кроссовках, протянул мне удостоверение.

– Ну так где эти ваши маленькие зеленые человечки?

– Мы их выпустили в пруд, – ответила я. – Вода там, правда, стоячая, и с продовольствием проблемы, но они согласны немного потерпеть. Потом они попробуют объяснить, где приземлился летательный аппарат, и выскажут все, что думают о кретинах, которые придумывают пойманным инопланетянам почти научное название и торгуют ими в розницу. Но контактировать они будут только с нами.

– Это действительно разумные существа? – спросил мужчина с удостоверением.

– За всех не поручусь, но девочка – умница.

– Девочка – умница, – подтвердил Шестой. – Вот, Валера, мы и докопались до правды. Задание выполнено. А запустить в канализацию усыпляющий газ – уже дело техники. И прекратится эта серия бессмысленных убийств с расчлененкой. Вот только что потом делать с пленниками – ума не приложу.

– Думаешь, газ их проймет?

– Если они дышат нашим воздухом и живы остаются, то должен пронять. Но ведь какие сволочи! Если бы малыши от них не сбежали, в городе просто стали бы бесследно пропадать люди, и никто бы не связал эти исчезновения в одну цепочку. А так они сами были вынуждены ходить на охоту. А из того, что они не могли перетащить добычу к себе, я делаю вывод – ни ростом, ни силой не отличаются.

– Ты обеспечил мне головную боль на всю оставшуюся жизнь, – сказал Валера. – Ты хоть понимаешь, что вся эта история – государственная тайна?

– Ни я, ни мои сотрудники недержанием слова не страдаем.

И тут я осознала, что Шестой меня завербовал окончательно.

С одной стороны, это ужасно. Я лишаюсь своего прекрасного кресла в приемной и ежедневных комплиментов. От дяди Вити, или Лося, или Пятнадцатого их фиг дождешься! С другой стороны…

Должны же иногда в этих мужских разборках появляться просто женщины, пусть даже одна маленькая и чешуйчатая, а другая – большая и с крашеной в лиловый цвет башкой. Там, где мужчины найдут повод помахать кулаками, мы найдем возможность помириться.

Сдается, что именно эту должность и предложил мне сейчас мой батяня Шестой…

Рига, 2002