Текст книги "Беременна по договору"

Глава 16. Алина

Пока влажные ресницы просыхают и грудные всхлипы затихают, я переодеваюсь в песочное платье-свитер хлопковой вязки и натягиваю гольфы. Несмотря на внешнюю ладность, отражение в зеркале предательски выдает мои растрепанные в лохмотья чувства.

Бесшумной поступью выхожу из комнаты и подобно настороженной лани спускаюсь по лестнице.

Прислушиваюсь к голосам. Любезная словесная перепалка главенствует в гостиной.

Манерный голос матери то ласкает, то журит сына.

– От мамы ничего не скроешь, даже не пытайся.

– И не пытался. Я просто не оповещал. Разные вещи.

– Не приятно, Паш… Вся семья была в шоке.

– Ты, конечно, всем растрещала.

– Поделилась радость. Разные вещи, – острит в ответ свекровь.

И пусть пока я вижу только её спину, и то, как умело встряхивает головой в недовольстве, смотря на Пашу снизу вверх, она определённо мне нравится. Не поддается Демьянову. Даже в силах присмирить эту мужчину. Наверно, это единственная женщина в мире, которой удается это сделать.

Паша переводит раздосадованный взгляд на меня, и я вижу в его обеспокоенных глазах, что он опасается, как бы все пошло не так. Я сама в недоумении, как действовать, никто инструкций не выдавал. Что говорить, что не следует? Должна ли я понравится его маме? Или вовсе не обязательно? Внутри кавардак и смятение.

– А вот и прекрасная Алина… – замечает меня Ольга Николаевна, радостно обнажая белоснежные зубы в улыбке и в секунды оценивая меня с ног до головы. – Мой сын-партизан надеялся скрыть от меня свою молодую жену, но я не оставила ему шансов. Я – мама Павла, очень приятно познакомится.

Слегка конфужусь от такого слишком теплого приветствия.

Чувствую себя экспонатом на выставке. Максимальное внимание. Эх, как бы чего не ляпнуть…

– Взаимно, Алина, – чуть улыбаюсь я, и бросаю короткий взгляд на Демьянова.

Он предпочитает роль зрителя. И выжидает, как пойдет, чтоб сориентироваться при случае.

Пока сканируют меня со стороны, тем же занимаюсь и я.

Мать Паши – яркий пример ухоженной молодящейся женщины за пятьдесят. Её средства и самодостаточность позволяют носить стильную одежду, модную прическу, дорогие аксессуары и украшения. Свежий мэйк снимает с возраста лет десять, но думаю, без супер-кремов и косметических процедур тут не обходится.

– Радует, что у моего сына хороший вкус, – звучит комплимент в мою сторону по окончанию визуального оценивания. – Теперь понятно, просто не захотел делиться такой красотой с другими. Вам наверно не больше двадцати?

– Восемнадцать.

Ольга открывает рот и медленно поворачивается к сыну. Паша невозмутим.

– Самый замечательный возраст, – заполняет неловкую паузу она, чуть посмеиваясь. – Скажите, мои дорогие, раз как такого торжества не было, планируете ли вы свадебное путешествие?

Она ожидающе смотрит на меня, но ответ прилетает со стороны. Очень резкий и категоричный.

– Нет.

– Ах, почему? – возмущенно смотри на Павла и ищет моей поддержки. – Алина разве не хочет слетать в жаркие страны к морю?

– Тут печет, – сухо отвечает Паша, засовывая руки в брюки. – Дела горят.

– Я никогда не была у моря… – непроизвольно вылетает из меня.

Демьянов прожигает взглядом. А я сильно прикусываю язык.

Мать реагирует мгновенно.

– Ах, Паша, ты слышал? Как такое возможно? Твоя жена хочет отдохнуть…

– Вовсе нет… – поздно оправдываюсь я, ловя молнии с глаз мужчины.

– Вот какая бледная, и глазки грустные, ей бы позагорать…

– Ма-ма, – выдавливает по слогам Павел и берет её под руку, видно чтоб яснее донести смысл сказанного. – Давай мы сами решим, когда и куда поехать.

Ольга усмехается, от прицокивания её висящие серьги ударяются о благородную шею.

– Знаю я тебя, весь в отца, из работы не вытащишь. Возьму её с собой через две недели на острова, Катя с нами тоже едет, поближе узнаем друг друга, как тебе идея, Алина? – заманивает меня.

Моя мечта – увидеть море. Но я молчу.

– Хреновая. Давай без самодеятельности, мам, – отвечает за меня Паша.

– Черствый сухарь, – закатывается глаза Ольга и сочувствующе вздыхает. – И как ты его терпишь, золотце?

Вместо ответа кривая улыбка расплывается на растерянном лице.

Неожиданно Демьянов подходит ко мне, обнимает очень аккуратно и чмокает в щеку. Я столбенею.

– Не терпит, а любит нежно и ласково, правда милая?

Я давлюсь слюной от подобной игры, и кашлянув, киваю.

– Да, – щеки горят в месте следа, оставленного его губами. – Люб-лю.

Язык отказывается четко проговаривать это слово, а чувства протестующе кричат. От того, что мужская рука никак не хочет отпускать меня из объятия, я готова чесаться.

– Что ж, охотно верится, – хлопает в ладоши Ольга и поворачивается в сторону гостиной, где уже накрыла стол Нателла. – Дорогуша, ты распаковала шоколад, который я привезла из Германии?

– Конечно, мэм.

– Тогда пройдемте за стол, – жестом руки зовет нас. – Говорят, в ногах правды нет. Продолжим наш разговор за чашечкой чая.

Демьянов проявляет всю галантность, которая только в нем есть – отодвигает мне стул и ждет пока я удобно усядусь на него. Сам устраивается рядом, напротив своей маман. Я поняла правила игры. Участвовать или нет – без выбора. Его мать не должна знать о фиктивности наших отношений.

Ольга довольно проницательна и потому не сводит с нашей парочки пытливых цепких глаз. Явно учуяла подвох. Так и вижу в её взгляде вопрос – и что же мой сын нашел в этой простой девочке? Возможно это просто домыслы, но от них никак не избавиться, как и от волнения, ведь к подобным смотринам я не была готова.

– Алиночка, пробуйте шоколад, изумительный. Уверяю, вашей точеной фигурке он не навредит.

– Спасибо, что-то не хочется.

Кусок в горло не лезет. Я прячу нос в массивной кружке, желая исчезнуть на счет «раз-два-три».

Краем глаза вижу, как Демьянов тянется за шоколадом, надламывает маленький кусочек и протягивает его мне.

– Тебе стоит попробовать, – настаивает он. В глазах блеск игривой провокации.

Я сглатываю и хочу взять дольку из его рук.

– Я поухаживаю, – прищуривает глаза и подносит её к моему рту.

Чувство неловкости выходит в лидеры. А требовательный мужской взгляд не оставляет выбора. Я открываю рот, и пальцы, чуть касаясь моих губ, ловко кладут на язык сладость.

Огоньки острого удовлетворения вспыхивают в глазах напротив.

Шоколадный вкус играет во рту также отчетливо, как и Демьянов на моих нервах. Его жестко, как этакий закрепляющий бонус в притворной игре под названием «любовь (не) по договору». Цель – отмести сомнения от глаз чуткой маман. Все должно выглядеть чинно и благородно. И даже приторно-мило, как у влюбленных молодожёнов.

– И как?

– Вкусно, – одобряюще киваю я.

– Я плохого не посоветую, – причмокивает Ольга, наблюдая за нами. – Кстати, как смотрите еще на один совет, или не совет… А предложение устроить мини-прием, вся семья должна познакомиться с твоей женой, Павел.

– С превеликим удовольствием, – Демьянов вытирает губы салфеткой, сминает и бросает её на стол. – Но увы, у нас ремонт.

Ольга озирается. А мне хочется уже смеяться – лихо он отшивает, прямо, без прелюдий.

– Что-то не заметила…

– А он планируется. Прямо вот с завтрашнего дня.

– Паша, – лицо матери становится невыносимо серьезным и предупреждающим. Как у настоящего родителя после полученной ребенком двойки.

– Когда-нибудь, возможно… – тянет он, разваливаясь на спинку стула.

– Ладно, – горделиво поднимает подбородок его мать, превращаясь в фарфоровое изваяние. Цедит сквозь зубы. – Не знаю, стоит ли приглашать тебя на день рождение своей матери, у тебя наверняка найдется дело куда важнее… Газон покосить? Да и ты забыл про мой праздник, я уверенна.

По-моему, Ольга включила свой режим игры. Хитрый, и действенный.

– Я помню, – поддается на провокацию сын и заметно хмурится. Видно, и вправду забыл.

Ольга ловит балл в свою копилочку и добивает, предвкушая победу, поданную на блюдечке с голубой каемочкой.

– Что ж, если у вас выкроится свободная минутка, не соизволите ли в появится на моем скучном мероприятии?

– Перестань. Мы придем. Как всегда всех пригласишь? – уточняет, вскинув бровь.

– Я рада всем, дорогой мой. Желающих много, – сияет Ольга, добившись своего.

– Я не сомневался.

Демьянов в бешенстве. Его пар из ушей жарит меня по соседству. Бесится, но держится изо всех сил, звучно нанизывая на вилку кусочки овощей. Дикие глаза бегают, выстраивая планы, которые сбились благодаря дорогой маман.

Звенящий телефон отвлекает его от бурного мыслительного процесса, и он, ссылаясь на важный разговор, удаляется из гостиной.

Когда мы остаемся с Ольгой наедине, обеденный стол превращается в стол в приемной следователя. А я – в допрашиваемого. Не все так грубо и по делу, но суть одна – воспользовавшись отсутствием сына, Ольга начинает прощупывать почву и тянуть по ниточке информацию из меня.

– Скажите, Алина, а кто ваши родители? Возможно я их знаю… – в ней живет надежда, что я из богатой семьи.

Разбиваю её в пух и прах.

– Это вряд ли. Моих родных родителей уже нет в живых. Я воспитывалась с отчимом.

Врать как Демьянов я не умею, поэтому говорю, как есть.

– Боже, вы сирота… Какой кошмар… Мне очень жаль… – прикрывает рот Ольга.

На её лице сочувствие, а в глазах – разочарование. Не такую она желала себе невестку. Я поджимаю губы и опускаю взгляд на ажурную скатерть.

– Это странно, но вы очень сильно напоминаете мне одну девушку… – задумчиво говорит Ольга. Даже не мне, а больше себе. Вырвавшиеся мысли в слух, в которых нет особой радости.

И кажется, я догадываюсь, о ком она говорит.

– Какую?

– А, так… Неважно, – отмахивается. – Лучше скажите, как же вы познакомились с моим сыном?

В её вопросе сшиться удивление, и я соглашусь с ней – это нереально. Один случай на миллион. И он выпал именно на меня.

– Э-э… На дороге.

Не стоит ведь говорить о моем опрометчивом поступке в тот ненастный вечер? Да и из Демьянова герой получился так себе по итогу.

Поддаюсь импровизации.

– Был сильный ливень, я вся вымокла до нитки, и Паша вызвался меня подвезти.

– О, романтично… – вздыхает Ольга. – И потом вы заболели. Друг другом.

– Типа того, кхм…

Скорое возвращение Павла в нашу компанию избавляет меня от мучений выдумывать дальше.

– Так. Она тебе еще иголки под ногти не сует, а, любимая? – усмехается он.

Подойдя ко мне со спины, он чмокает меня в макушку, отчего вздрагиваю, и после приобнимает, фиксируя мои руки, которые шалят от волнения и шока. Еще немного и я насквозь пропахну мужским запахом, если он не перестанет обжиматься.

– Мне надо отъехать ненадолго, – информирует он, и намекающе глядит на мать.

Ольга ловит намек и не противится, решив, что на сегодня и так достаточно мыслей для головной боли и бессонницы.

– Я тоже, пожалуй, пойду, – встает она из-за стола, и протягивает руки ко мне навстречу для объятия. – Рада была познакомиться, Алина. Теперь пренепременно жду вас у себя.

Пару взаимный чмоков, любезностей, и я, сохраняя утекающее спокойствие и улыбку на лице, провожаю парочку из дома. Когда Ольга выходит, я потакаю своему желанию уединиться, умыться от Демьяновских поцелуев и бегу к лестнице.

– Стоять! – командует Павел, который не успел выйти и заметил, как шустро я сиганула наверх.

Ноги врастают в землю. Я чертыхаюсь про себя и в замедленном режиме разворачиваюсь.

Павел манит пальцем к себе, а мне жутко не хочется сокращать расстояние между нами. Но приходится. Иначе сожрет. Именно эту угрозу читаю его глазах.

Неохотно плетусь обратно, грызя в сомнениях губу, чего хочет от меня разгневанный мужчина. Убить меня точно не получиться, он засветил мое лицо матушке и обещался привести на именины. Пару дней у меня есть в запасе, чтобы что – то придумать.

– Я сейчас уезжаю, но скоро приеду, – разжевывает каждое слово мистер очевидность. – И потом… Решу, что с тобой делать. Поняла?

– Буду ждать, – пищу.

Он принимает это за издевку.

– Что сказала? – переспрашивает, мысленно выбирая, какой вид наказания применить за дерзость.

– Я хотела сказать, что поняла, – уточняю, смотря на него честнейшими глазами.

– Понятливая… – фыркает он, отпуская меня.

Когда уходит, я с облегчением выдыхаю, что пронесло. И прикусываю язык, который в последнее время хуже врага. Со скрещенными пальцами поднимаюсь к себе, загадывая желание… Больше всего хочу, что Демьянов приехал удовлетворенным и сменил гнев на милость. А еще лучше – передумал о своем решении делать меня матерью своего ребенка.

Не знаю, совпадение или чудо, но небеса услышали меня. Во-первых, потому что спать я легла рано и не застала возвращение Павла. А во-вторых, ночью я чувствовала, как он все-таки заходил в мою спальню, но не побеспокоил… Безмолвной тенью постоял надо мной, потом прикрыл оголенную ногу одеялом и бесшумно вышел обратно.

Глава 17. Павел

– Ваша жена хочет ребенка? – изогнув бровь, спрашивает доктор Ларина.

– Разумеется, – ни секунды не мешкаюсь с ответом.

– Тогда вам не о чем переживать. Побольше отдыхать, избегать стрессов, и радовать приятными мелочами – вот мои рекомендации, – она светит обнадеживающей улыбкой.

– Я хочу, чтобы это произошло, как можно скорее. А лучше с первого раза, это реально?

– О, это мечта всех пар, планирующих беременность, – вздыхает, ставя под сомнение мое желание. – Что могу сказать, возможно все. Но не стоит зацикливаться на этом слишком сильно. Ведь это и нагоняет напряжение, понимаете? Получайте взаимное удовольствие от процесса, и тогда результат не заставит себя долго ждать.

Её слова совсем не вдохновляют. Я хмурюсь еще сильнее от таких рекомендаций. Есть проблемы: первая – Алина не хочет ребенка, вторая – стресс получил прописку в нашем доме с появлением фиктивной жены, третье – я слишком груб и холоден с ней, чтобы расщедриться на приятные мелочи. И четвертое – вряд ли мы получим взаимное удовольствие от процесса.

– Сейчас период отпусков, многие едут в жаркие страны к морю, отдохнуть от работы и душного мегаполиса… – размазано намекает Ларина.

– Советуете?

– Настоятельно рекомендую, – категорично кивает она, словно на моей измученном лице крупными буквами написано – требует перезагрузки.

– Я понял вас.

Будем принимать вынужденные меры. Надо так надо.

На кону наследник, и я готов преломиться, чтобы прошло все лучшим образом.

И Алина захочет. Я сделаю, так, что захочет. Вчера я перегнул палку в спальне. Сначала эта ситуация с Ромой, а потом её упоминание о моем прошлом – меня откровенно накрыло, эмоции захлестнули, выпустив внутреннего демона наружу.

Я правда не помню, что рассказывал Алине о Наташе… Как я мог? Пора завязывать с алкоголем. И с прочими «радостями» помогающими забыться.

Тот факт, что Алина знает о моей слабости, вечно-ноющей ране в душе, портит дело. Не надо мне её сочувствия и жалости – именно это я разглядел в её глазах, когда та лепетала дрожащими губами про бывшую и ребенка.

Что она понимает? Я ненавижу себя. Ненавижу её. За то, что похожа на бывшую и за умение выводить меня из себя. Ненавижу Наташу. За то, что скрыла беременность и оставила меня с грузом на сердце. Ненавижу эту жизнь, чтоб её…

Когда прекратится это сумасшествие?

Я нашел ответ на этот вопрос совсем недавно. Теперь я знаю, что спасет меня от внутренней агонии – спасенная жизнь и новая жизнь. То, что потерял, я просто должен восполнить, судьба сама мне дала знак, разве нет?

Я спас отчаявшуюся девушку от смерти. Вскоре стану отцом и подарю жизнь ребенку.

Перекрою грех, и небо пощадит, пустив светлый луч сквозь меня.

Я больной? Не могу однозначно ответить на этот вопрос.

Алина считает меня сумасшедшим. Она отчасти права. Я схожу с ума и не могу найти покой… Но эта девочка поможет мне, как я помог ей. Теперь она должна спасти меня.

Родит ребенка, и я сразу отпущу её. Без денег не оставлю. Грозился лишь для громкого словца, чтоб не рассчитывала ни на что раньше времени.

Не хочу к ней привязываться. Опасно. С удовольствием обошелся бы равнодушием к ней, но пока не получается. Её наивность и простота раздражает. Выглядит слишком хорошей и правильной. Тоже бесит.

Я неидеальный черт, который использует бедную девушку… Нет-нет-нет. Мы заключили фиктивный брак, инициатором которого была именно она, согласная на все ради освобождения от власти отчима. Я лишь добавил свое условие в виде ребенка. Каждому свое.

Бумажные отношения с женщиной – надежно. От чувств и любви – одни проблемы. Это я понял на своей шкуре. И не хочу более убеждаться в этом факте.

Я привык к прохладе в сердце, меня все устраивает. По ночам тело может гореть от страсти, потеть от жара и градуса влечения, но в груди будет прохладно. Я не обещаю и не разбрасываюсь красивыми словами, потому и сбрасываю ответственность за другого человека и его решения. Я больше не готов её брать на себя. Хватило одного груза, который давит уж как целый десяток…

Приехав после визита в «REMEDI» домой, я обнаруживаю, что меня ждут. Она заметила мою машину еще через окно. Алина шустро встает с дивана, как только открываю входную дверь. Её пытливые глазки впиваются в меня с упреком:

– Ты уволил Рому?

Усмехаюсь. Сейчас будет интересно.

– С чего ты взяла?

– Я не видела его сегодня, – веский аргумент.

– Соскучилась?

Издевка долетает, и она неприятно морщится.

– Паша, зачем? Он ни в чем не виноват, – превращается в заступницу. Мне забавно. – Твой поступок говорит о том, что ты по сравнению с ним…

– О, сравнить решила? – брови подпрыгивают, глаза загораются. – Продолжай. Рома, конечно, лучше, не так ли?

Она сминает губы, усмиряя эмоции и с внешним спокойствием заключает:

– Только слабый и неуверенный человек так сделает.

С вызовом поднимает глаза на меня. Мимо, девочка.

– У меня не мало недостатков. И много денег.

– Ах… Циник… Как можно быть таким?

Одно и то же.

– Это все так занимательно… – изображаю скучающий вид. – Но могу я заняться более важными делами?

От досады и задетых чувств, она поджимает губы и уже безмолвно кричит, проклиная меня вслед. Я поднимаюсь по лестнице, и на четвертой ступеньке останавливаюсь, решая все же уведомить Алину:

– Рома просил отгул на сегодня. Важное событие – день рождение девушки. Я не смог отказать.

Любуюсь её реакцией. Конечно, она ничего не знала о девушке. Рома, молодец, не подвел. Алина растеряна и не может подобрать слов. Все заступничество теряет смысл, а её доводы и оскорбления выглядят крайне неуместными.

– Так значит не уволил… Извини, – сглатывает она, опуская глаза.

– Могу завтра уволить. Или послезавтра… – барабаню пальцами по перилам. – Смотря в какой день изменишь мне с ним.

Алина вспыхивает. От чувства сожаления не остается следа. Почему мне нравится играть на её эмоциях? Без раздумья живо реагирует, выпаливая все, что думает обо мне:

– Ужасный человек… Прекрати. Я совершенно не способна на поступок, который приписываешь мне. Я верна тому, кого люблю!

– Охотно вериться… Только вот меня ты не любишь. Могу ли я рассчитывать на верность в таком случае?

– Только если она будет взаимна.

– Взаимности от меня ты не получишь. Это к Роме. У него её на всех хватит.

– Ваша ревность сведет с ума.

– Что? Ревность? – задевает. Я спускаюсь со ступенек и подхожу к девушке. Щелкнуть бы по её вздернутому носу. – Ревнуют, когда любят и бояться потерять, ничего подобного я не испытываю… Не придумывай, девочка.

– Я запомнила, – сглатывает она. Что еще за вызов в интонации? – Беру свои слова назад.

– Вот и славно.

Выдавив тщедушную улыбку, я разворачиваюсь и поднимаюсь к себе.

Все удовлетворение сбила. Как ей это удается?

Зайдя в комнату, снимаю пиджак и ослабляю удушающий галстук. Веки закрываются, как только опускаюсь на кресло.

Я уверен, что у них ничего не было. Запись с камер видеорегистратора была просмотрена мной в тот же день. Доверяй, но проверяй. Рому знаю, как порядочного человека, он получил выговор и серьезное предупреждение. Он меня знает, я задавлю, если перейдет дорогу.

Не важно, что Алина – фиктивная жена. Она моя. И делиться ни с кем не собираюсь. Точка.

Глава 18. Алина

– Апчхи! – чихаю, потому что в носу щекочет. Вместе с тем сон окончательно вылетает из меня.

Чем это так пахнет? Снимаю повязку с глаз и щурюсь от световых лучей, проникающих в спальню через щель между шторами.

А это что?

Возле кровати обосновалась напольная продолговатая ваза с благоухающими розовыми и белыми пионами. Их пышные головки источают умопомрачительный аромат. Настолько, что я чихаю еще раз.

По-моему, на эти красивые цветы у меня аллергия. Потираю переносицу, успокаивая щекотку. Кто же их сюда принес?

Букет шикарный, конечно… В чопорном интерьере спальни он – живое и яркое пятно, радующее глаз с самого утра. Очень нравится, несмотря на мою аллергенную реакцию.

Растягиваюсь в улыбке и сладко потягиваюсь в кровати.

– Апчхи! Ой… – меня всю перетряхивает.

Я спрыгиваю с кровати и распахиваю окно, впуская в комнату свежий воздух и выпуская на свободу цветочные нотки.

– Вы очень красивые, но придется поменять место дислокации, – оправдываюсь я перед пионами и поднимаю вазу.

Надо вынести их куда-нибудь. Аккуратно переступая босиком по ступенькам, я спускаюсь вниз, чтобы посоветоваться с Нателлой. Стараюсь не дышать, чтобы от чиха не полететь вверх-тормашками вместе с массивной вазой.

– И тут вы, – недоуменно торможу перед еще одним комплектом с цветов у подножия лестницы. На этот раз алых красных пионов.

– Доброе утро, Алина, – из кухни замечает меня Нателла.

– Откуда столько цветов? В моей комнате стояли… – ставлю вазу на пол.

– Ваш муж велел. Теперь в каждой комнате живые цветы. Что-то не так? – переживает горничная, отвечающая за расстановку этих самых цветов.

Паша и цветы? Он и что-то живое и приятное? В этом доме нет ни одного растения. Точнее не было до этого дня.

– Вот как… – удивленно поднимаю брови и в замешательстве хлопаю глазами на бутоны. – Боюсь, мы не уживемся с пионами в одном доме. У меня аллергия.

– Да? Павел Андреевич не предупреждал… И что же теперь? Такие красивые, неужто выкидывать, – растерянно причитает она.

– Не надо выкидывать. Может… Вынесем на террасу? Места там много.

– А почему бы и нет? Глаша! – окликивает свою помощницу, голос становится строгим. – Все цветы на улицу надо вынести. Срочно.

Девушка засуетилась, бросая все дела на кухне, будто объявили о пожаре.

– Я помогу, – вооружаюсь вазой и несу её на террасу.

На улице раннее утро, и потому в легкой пижаме кажется прохладно. Десяток мурашек вскакивают на оголенных плечах, когда выхожу на террасу. С агрегатом в руках, мельтешу ногами выбирая более подходящее место для цветов.

– Так, – фиксирую решение и отряхаю ладошки. – По-моему, неплохо…

– И чем же тебе не угодили цветы?

Вопрос, раздавшийся из-за спины, заставляет вздрогнуть и обернутся.

– Боже, я не заметила тебя, – хватаюсь за сердце рукой.

В плетенном кресле под навесом мирно и до этого момента бесшумно сидит Демьянов. В махровом халате, с чашкой кофе в руке он озадаченно смотрит то на меня, то на пионы. Недовольный.

– Не оценила? Не нравятся? – сканирует с ног до головы. – Или просто из принципа?

Я поеживаюсь от легкого ветерка и обнимаю себя руками.

– Вовсе нет. Просто у меня аллергия на пионы… Это ты велел их расставить по всему дому?

– Вот как, – Паша поднимается с кресла и вальяжным шагом идет ко мне. – А может аллергия на меня, и цветы тут не при чем?

Вырастает горой возле меня и смотрит прищуренным взглядом подозревающих глаз.

– Неправда, – в носу щекочет, и я чихаю. Очень кстати. – Ой… Простите.

– Будь здорова. Думаю, после этого у меня тоже разовьется аллергия на пионы и все цветы в целом, – хмыкает он.

– Нателла сказала, что это ваша идея в каждом комнате расставить цветы.

– Допустим.

Давлю улыбку. Неужели так сложно признаться?

– Я приятно удивлена. Правда срезанным цветам я предпочитаю живые, в горшках. Будет неприятно больно смотреть на повядшие бутоны через несколько дней.

– Я приму к сведению. И не буду более утруждать себя и других людей заказами с цветами.

В его голосе нет облегчения. Наоборот, он крайне недоволен, что его жест был не оценен по достоинству. Мне неловко, и я стараюсь подкинуть пару комплиментов.

– У вас шикарный сад с кустами роз, я прогуливалась вчера… Один сорт краше другого. Мои любимые – нежно розовые и белые.

– Не «у вас», а «у нас». Что ж, будешь довольствоваться ими? – слишком угрюмо реагирует Павел.

– Вполне, – поджимаю губу.

– Очень хорошо.

Пробежавшись напоследок по моей пижаме, он хмыкает, и идет обратно к нагретому месту на кресле. Запрокидывает ногу на ногу и с важным видом отпивает кофе.

Решив, что наш неудачный разговор подошел к концу, я с расстройством в груди, иду в дом.

– Завтра вечером мы идем в гости к моей маме. Познакомишься с семьей.

Эта сухая информация тормозит меня около двери.

– Опять собираешься играть? – спрашиваю и натыкаюсь на сверкающий взгляд. – Мне далеко до твоего мастерства…

Сцена с Ольгой чего стоила. Объятия и поцелуи Паши надолго останутся невидимыми памятными отпечатками на теле.

– Думаешь? Ты неплохо справлялась. Продолжай в том же духе, – усмехается он.

– Как скажешь, – коротко бросаю я и захожу в дом.