Текст книги "И малое станет большим, и большое – малым"

И малое станет большим, и большое – малым
Дана Гельдэ

Моим детям посвящается.

© Дана Гельдэ, 2017

ISBN 978-5-4485-4708-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

И надо оставлять пробелы

В судьбе, а не среди бумаг,

Места и главы жизни целой

Отчеркивая на полях.

И окунаться в неизвестность,

И прятать в ней свои шаги,

Как прячется в тумане местность,

Когда в ней не видать ни зги.

Другие по живому следу

Пройдут твой путь за пядью пядь,

Но пораженья от победы

Ты сам не должен отличать.

Б. Пастернак

«Ас-саля́му алейкум ва-рахмату-Лла́х (Мир над вами и милость Божия)! С Новым годом! Желаем всем здоровья, пусть всем тем, кто встретит его, Всевышний даст возможность и проводить, долгих лет жизни всем нашим близким, а наша бабушка Сакып пусть по-прежнему будет среди нас, нам нужны ее советы, ее мудрость, которыми она всегда делится с нами.» – говорил сын Мукатая, Сулейман, который пришел с женой поздравить родителей и бабушку с праздником. Бабушка Сулеймана мельком взглянула на молодую сноху и сказала: «Наступает год Огненной лошади, он будет хорошим для трудолюбивых людей, они будут вознаграждены за свою работу. Год будет богат на события. Я знаю, у наших молодых родится малыш, который будет обладать большой силой, ему будут покровительствовать небеса. Этот жеребенок будет лететь впереди всех. Вам, Сулейман и Райхан, нужно молиться, чтобы родился мальчик, девочке эти качества ни к чему. Не стоит забывать, что дети, рожденные в год Огненной Лошади, могут стать либо гениями, либо злодеями, либо праведниками, либо пустятся во все тяжкие грехи, у них нет середины. Они не будут выбирать себе легкой и тихой жизни. Сложный тернистый путь – их удел. Женщина – „огненная лошадь“ – это тяжелый характер с самого детства, она рождается с булатным стержнем в груди, и если у вас родится дочь, то вам ее придется растить в „ежовых рукавицах“, иначе, потом не сладишь. Но, если такая женщина встретит своего человека, то она будет с ним в одной упряжке работать на равных. Эту мощную энергетику огня и свою силу она передаст своим детям, которые много добьются в жизни, благодаря советам и поддержке такой матери. Старики говорили, что мать Чингисхана родилась в год Огненной лошади. Брошенная родственниками мужа, оставшись в степи одна с маленькими детьми, она не сгинула, а подняла род. С какими испытаниями ей пришлось справиться и какого сына воспитала эта сильная женщина знают все!» Сулейман и Райхан слушали и запоминали слова мудрой бабушки Сакып, и молча молили Всевышнего дать им сына.

Глава 1

В купе плацкартного вагона приглушен свет. Посапывая, похрапывая, ехали пассажиры. Почти всем им выходить на конечной станции. Работяги знали куда ехали, поэтому отсыпались впрок, набирались сил, чтобы влиться в поток мегаполиса, в котором будут передвигаться, исключительно, бегом, по маршруту дом – работа – дом. Каждый из них знал, что его там ждет, только мне, это было неизвестно, и потому не хотелось спать. Охваченная жутким страхом, сковавшим руки и ноги, зажмурив глаза, я не могла пошевелиться, подняться с чужой полки и расстелить себе постель.

Подобные ощущения со мной уже случались, но совершенно при других обстоятельствах и в другой жизни. Далекой осенью, еще в девятом классе, нас отправили на механизированный ток.

Впятером, разровняв зерно в кузове КамАза, мы спускались на землю. Как всегда, пропустив всех вперед, я спускалась с машины последней. Спрыгнув на перемычку, соединявшую кузов и прицеп, вдруг почувствовала, как машина резко тронулась. Зацепившись руками за борты двух кузовов мертвой хваткой, стоя на соединении между ними, я думала, как мне поступить: «Прыгнуть, значит, попасть под колеса. Если ехать, пока водитель не остановится, то хватит ли у меня сил удержаться?» Очень хотелось кричать, звать на помощь, но язык прилип к нёбу от страха. Почувствовав парализующий леденящий холод изнутри, я испугалась, но оставалась стоять на перемычке.

Девочки не заметили моего отсутствия. Не оглядываясь, они шли, мило болтали между собой, и удалялись от машины. Я мертвенно-бледная, словно распятая между двумя кузовами, онемевшая и окаменевшая, ехала дальше. Вдруг одна из них, не услышав от меня ответа на свой вопрос, оглянулась и увидела мою фигуру на уезжавшем КамАзе. Не раздумывая, девочка кинулась под колеса, выезжавшего за пределы зернотока, грузовика и остановила его.

Я спустилась с этой злосчастной перемычки, молча, с трудом отцепив деревянные пальцы от бортиков, с жуткой дрожью в коленях, стуча зубами. Поблагодарить подружку за свое спасение я могла только мысленно.

Сквозь дремоту появлялись одна за другой картинки из далекого прошлого, какие из них были тревожные, а какие согревали мою испуганную и одинокую душу, в этом битком набитом людьми вагоне.

Мне вспомнилось первое в жизни путешествие на поезде с бабушкой и дедушкой. Укладывая меня спать на нижней полке купе, наклонившись низко, бабушка шептала мне на ушко слова колыбельной песни, которую сочинила для меня: «Месяц, месяц, у луны круглые глаза, среди множества детишек наша Дана – особенная! Да хранит тебя Аллах!» Я была детсадовским ребенком и говорила только по-русски. Не понимая ее слов, сказанных на казахском языке, я спросила: «Аже (бабушка), ты сказала, чтобы Аллах меня забрал к себе?» Бабушка, нежно поцеловав в лоб, сказала: «Глупенькая, я прошу Его присматривать и защищать тебя, пока я буду спать.»

Она уже хотела уйти в свое купе, но её остановил мой пересказ сна: «Аже, мне вчера приснилось, будто я нахожусь в лодке посреди океана, одна-одинешенька, и плыву к видневшемуся вдалеке острову. Морские капли, отлетавшие от весел, брызгали мне в лицо. На губах я чувствовала вкус соли. Красивый райский уголок был усыпан великолепными, растущими даже в воде, вдоль всего берега, цветами. Чудесный остров завораживал взор и манил меня своей красотой. Я очень долго плыла к нему, руки устали от тяжелых весел, было очень трудно, не хватало сил, но, в то же время, страшно хотелось до него доплыть. Добравшись до острова, я проснулась. Что это значит?» Мне, впечатлительной девочке, часто снились содержательные, загадочные сны, которые всегда рассказывала своей бабушке, а моя мудрая аже всегда поясняла мне смысл моих видений, тем самым, успокаивая мое встревоженное сердечко. Многие из них остались в памяти на долгие годы, как бы в подтверждение бабушкиных пророчеств, другие давно и прочно забыты.

На этот раз, сновидение не было однозначным. Задумчивым, отстраненным, взглядом она посмотрела мимо меня, будто вопрошала в неведомую даль, и в молчании ждала ответа. В ее глазах были тревога и страх, в этот момент ей открывалось нечто важное, возможно, моё будущее, то что мне предстояло еще узнать наяву, «прочувствовать всей своей кожей». Безумно долго длились секунды ее раздумий, после которых она произнесла приглушенно: «Да-а-а, и малое станет большим, и большое – малым!» Помолчав, она продолжила: «Ты вырастешь, станешь счастливой, но прежде чем ты доберешься до своего „острова“, ты прольешь немало слез, их вкус ты чувствовала на своих губах. Моя дорогая девочка, тебе предстоит пройти много испытаний. Запомни, что бы в твоей жизни не происходило, как бы тяжело и страшно не было, верь, тебе в будущем предначертано судьбой большое счастье. Придет твое время, оно обязательно наступит! Не переставай ждать его! Стремись к нему! Аллах не оставит, но все зависит от тебя!» «Аже, а как я узнаю его? Как пойму, что нашла его? Вдруг, я не догадаюсь, что уже на этом острове и пойду его искать дальше?» – спросила я сквозь сон. «Душа моя, ты сразу поймешь, что нашла. Это будет очень красивое место, там ты встретишь умных, добрых и хороших людей. Спи, родная, пусть Аллах подскажет тебе дорогу к нему!» – доходил бабушкин шепот откуда-то издалека.

Лишь потом, став взрослой, я вспоминала сон, предсказание бабушки и незатейливую пословицу моих предков – кочевников, в которой раскрывались с каждым испытанием новые значения.

Казахи – очень рациональный народ во всем: в делах, словах, в быту, в еде, например, казахская кухня не отличается большим разнообразием, но она вкусная и включает в себя все необходимое, состоит из продуктов, которые можно перевозить на большие расстояния.

На многое, повлиял кочевой образ жизни предков, для которых важна была мобильность и практичность. В речи казахи тоже немногословны. Наш язык изобилует короткими многозначными формами и формулами, ёмкими по своему содержанию. Зная только значение слов, но не зная пословиц и поговорок, невозможно понять до конца, без пояснений, их скрытого смысла. Обстоятельства при которых употреблено то или иное выражение тоже может повлиять на смысл сказанного. Я очень хорошо помню, как мы с мамой ходили на казахский спектакль «Козы Корпеш и Баянслу», рядом с нами сидели русские девочки из Новосибирска, которые слушали перевод текста в наушниках, то и дело, зал взрывался от хохота, а девочкам казалось, что им переводят неправильно, потому что не было смешно. Причина этого была банальной: юмор из фразы исчезал при буквальном переводе, терялась самая его суть.

В воспитательном процессе старшие, чаще немногословны, я не помню, чтобы они читали нам нотации, объясняя, как нужно себя вести, если мы поступали неправильно, родителям было достаточно посмотреть на нас строго, и мы их без слов понимали. Зачастую, на все крупные семейные мероприятия собирается целый клан родственников, родственники родственников, соседи, знакомые и знакомые знакомых, во время таких собраний самое младшее поколение впитывает в себя традиции наглядно, здесь они видят, что аксакалы (старцы) в роду являются безусловно авторитетными людьми. Они чинно восседают во главе стола, молча наблюдают за процессом, изредка делая замечания, иногда только взглядом, или жестом. Младшие, наблюдая за выражением лица стариков, считывали их реакцию, настроение, эмоции, думаю, что это шло оно из дальних времен.

Кочевым народам были необходимы такие умения, для того чтобы с первого взгляда научиться распознать в бескрайней степи при случайной встрече друга, или врага, предугадать его намерения, замыслы. Вот где истоки физиогномики! Не потому ли зародилась она на Востоке?

Во время больших мероприятий дети учатся у среднего поколения, выполнявшего все функции по организации таких мероприятия и обслуживанию гостей согласно традициям и ритуалам, параллельно с этим обучая младших, такту, терпимости. Они это делали тихо, мягко, вовлекая в процесс младших, давая им, между делом, выполнимые поручения, подбадривая и подхваливая их, похлопывая одобрительно по плечу, передавали «эстафету».

Принцип, по которому воспитывают казахи своих детей – «Делай как я», позволяет ненавязчиво обучать практическим навыкам в совместной работе, показывая, как нужно это делать. Молча, они исправляли ошибки детей, тактично показывая правильное решение задачи. Старшие учили своих малышей решать любые проблемы, что называется «без шума и пыли», то есть без скандалов и пререканий. Если возникала необходимость поговорить с детьми о нормах поведения, не всегда это делалось напрямую. «Заходя издали», рассказывая притчу, или какую-либо жизненную ситуацию, в которой приводились примеры хороших поступков, за которые, в процессе повествования, обязательно хвалили, а плохие осуждались, извлекалось важное, как в поговорке «Тебе, дочка, говорю, а ты, невестка, слушай». Так было тогда, когда занимался этнографическими исследованиями в казахской степи Владимир фон Герн в XIX веке, так было в моем детстве в XX, но, трудно сказать, что сейчас в XXI во всех семьях соблюдаются традиции беспрекословно.

Меняются времена, люди покидают свои ареалы, дети рано покидают родной дом, не успев закрепить в себе, в своем сознании модель поведения, в результате этого теряются устои и правила, и приобретаются новые, чуждые нам традиции, нормы. Я только сейчас понимаю старшее поколение, всеми силами пытавшееся сохранить самобытность нашего народа для будущего.

Запомнилось на всю жизнь то, как в шесть лет в один из семейных вечеров в доме бабушки и дедушки, близкие мне преподали урок родного языка. Взрослые разговаривали между собой на казахском, я его не знала, с шести месяцев воспитывалась в яслях, а потом в детском саду, там я слышала только русскую речь. Мне хотелось знать, о чем они говорили между собой, но понять их не могла, и поэтому начала обижаться, требовать, чтобы при мне говорили по-русски. Папа мне спокойным тоном сказал: «Мы – НЕ – РУС – СКИЕ, мы – КА – ЗА – ХИ, и говорим на своем языке, ты его тоже должна знать. Если ты хочешь понимать нас и разговаривать с нами, то слушай и запоминай, старайся внимательно прислушиваться к тому, что мы говорим. Я тебе подскажу только три слова: „хлеб – нан, ложка – қасық, соль – туз“, остальное – сама!» Как научилась говорить свободно на родном языке? Я этого не заметила и сама, но моя речь стала насыщаться сложными речевыми оборотами, пословицами и поговорками, потом мне даже понравилось удивлять своих родных красивыми и сложными фразами.

Вот и сейчас в словах моей бабушки Кукен был спрятан глубокий смысл. Малый ребенок вырастет и станет большим человеком; большой и сильный мужчина, состарившись, превратиться в маленького старичка. От некогда большого семейства может остаться несколько человек, а то и вовсе сгинет племя; и наоборот, от одного человека начнется большой и славный род. Эта пословица может охватить многое.

Снова в моей голове этот стук колес, я только горько улыбнулась своим воспоминаниям, они напомнили мне о любимых людях, и самом бесконечнолюбившем меня человеке – бабушке. Только для нее я всегда оставалась маленькой девочкой, даже тогда, когда стала мамой. Однажды, она попросила моего папу отвезти ее ко мне, я тогда находилась в декретном отпуске.

Бабушка гостила у меня два месяца, во время наших длительных чаепитий она торопилась рассказать свои истории (это было самое милое время!). Внимательно слушая ее, мне хотелось запомнить каждое слово. У нас обеих было ощущение, что это была наша прощальная встреча. Я старалась прогнать это понимание и страшные предчувствия, от которых по ночам щемило сердце и хотелось плакать, как во сне, в котором дедушка уводил свою любимую жену вдаль, а я не могла ее удержать рядом с собой.

Во время ее пребывания у нас, мой муж в очередной раз запил и не пришел домой, моя бабушка волновалась за него больше меня. Она заставляла меня идти на его поиски. Я отказывалась, потому что не знала, где его искать. Эта деревня для меня оставалась чужой, я не знала некоторых улиц, незнала кто, где живет. Было страшно идти ночью неизвестно куда и очень стыдно от того, что сельчане могут узнать, что мне пришлось искать, загулявшего, мужа. У нас в семье такого не было. Я тщательно скрывала от всех свои семейные проблемы.

Вечером к нам пришла соседка София и позвала меня идти с ней, так как она точно знала, где находились наши мужчины. Бабушка обрадовалась тому, что пойду с ней, так как думала, если мой муж пьяный замерзнет на улице, то я буду виновата во всем перед его родней. Она понимала под каким «прессом» может оказаться ее любимая внучка, и поэтому отправляла меня на поиски благоверного. Повязав на голову белую шаль из козьего пуха, одев свою школьную шубку для того, чтобы меня никто в селе не узнал, я пошла за Софией.

В тот день одноклассница моего мужа родила сына. Два соседа с мужем роженицы пили за здоровье малыша у них дома, но мою подругу больше всего волновало другое: «Дана, там могут с ними быть Азима и Аниса. Ты же знаешь, что эти девки известны своим легкомысленным поведением. Не хотелось бы, чтобы там у них с нашими мужиками что-то произошло».

Подходя к этому дому, мы увидели Рафаэля, мужа Софии, заводившего молоковоз, на котором он тогда работал. Моего мужа рядом с ним не было. Чтобы разыграть своего мужа, подруга вытолкнула меня вперед. Подойдя к двери с пассажирской стороны, я растерянно помахала Рафаэлю рукой. Увидев в темноте девушку в белом платочке, его лицо расплылось в слащавой улыбке. В вожделении романтического вечера, сосед радостно открыл мне дверь. В этот момент, я провела «рокировку», выставив перед ним его супругу, сама спряталась. Со смехом я слушала Софию, которая с ходу начала отчитывать его «на чем свет стоит». Растерянный мужчина бубнил только одно: «А где девушка в белом платочке? Вот только ведь была здесь.»

Выловив одного, мы с Софией пошли искать второго, надеясь поймать его тепленьким в объятиях сестер Зифы, нарисовав в голове самые смелые картинки с участием моего мужа. Все оказалось гораздо прозаичнее, Лука пил самогон с новоявленным отцом. Девушек рядом с ними не было. Немного разочарованные, мы возвращали своих мужчин домой.

Рафаэль всегда относился ко мне очень тепло, но любил подшучивать. По дороге домой, в присутствии моего мужа и своей жены он стал признаваться мне в любви, наблюдая, как я смущаюсь от его слов. Хотя я прекрасно понимала, что он шутит, все же спросила его: «Раф, у тебя такая умная и красивая жена, почему ты говоришь мне эти слова. Рядом с Софией ты не должен смотреть по сторонам!» «Дана, я тебе отвечу башкирской пословицей: «У соседа курица, как гусыня, а жена, как девочка!» – весело парировал мне сосед, за что получил от жены тумака.

Бабушка, встретила нас в прихожей, и довольная нашим возвращением отправилась спать.

После этого сновидения я волновалась за здоровье своей бабушки, боялась ее потерять. К счастью, она еще была жива, и я могла видеть, обнимать свою аже (бабушка), но, пятого ноября, в день смерти дедушки, ее парализовало.

Сильная любовь связывала их целое десятилетие после смерти дедушки, даже, наоборот, она еще больше тянула их к друг другу, чтобы потом быть вместе вечно.

Когда я с детьми приехала ее проведать, там находились мои тети, ее дочери, бабушка невольно собрала нас всех под одной крышей. Потеряв память и частично рассудок, называя дочерей именами чужих, давно покинувших этот мир, людей, возмущалась их присутствием в доме. Из всех нас, узнав только меня, она этим сразу же вызвала недовольство дочерей, которые ревновали ее ко мне.

С огромной любовью, влажными от бесконечной нежности глазами, она смотрела на меня и гладила мою руку. Незримая нить соединяла ее в этом мире только со мной. Чувствуя это, мне хотелось обнять ее крепко-крепко и не отпускать, сидеть рядом с ней, когда она спала.

Милая моя бабушка лежала в белом платочке и улыбалась мне во сне, губы шевелились в бреду, мне казалось, что шептали они о любви ко мне. Глядя на ее беспомощное состояние, моя душа разрывалась и плакала от бессилия, молча, без слез, без всхлипываний. К сожалению, я ничем не могла помочь родному человечку, который, благодаря сильному сердцу продолжал жить, находясь меж двух миров, путаясь и плутая между ними.

Вскоре, мы все разъехались по своим семьям, все трудности по уходу за бабушкой легли на плечи моего папы, ее зятя.

У бабушки с дедушкой когда-то было 8 детей, трое умерли еще в глубоком детстве. Рахим умер, когда ему исполнилось 49 лет. У моей аже осталось четверо детей, но так получилось, что трое жили далеко от родителей.

После окончания школы, средняя дочь уехала учиться в Алма-Ату, а потом забрала младших, Хакима и Марьям. Все трое обучались в столичных ВУЗах, да так и остались жить в Казахстане, тогда это еще была республика большой единой страны.

Бабушка сильно прихрамывала, поэтому не работала и занималась только домашним хозяйством. Когда-то, сразу после рождения младшей дочери, она, забыв об осторожности, вскочила и принесла в дом ведро воды. Неокрепший тазобедренный сустав, под тяжестью ведра, не удержал в лунке головку бедренной кости и она сместилась. Хирургов рядом не было, вправить ее никто не смог. Так она стала хромать.

Моя мама была самой старшей из детей, зарплаты отца на обучение детей не хватало, и она не могла стоять в стороне. В западной педагогике есть такое определение «обродителенный» («наделенный родительскими функциями»), она была такой дочерью.

В аристократических семьях западных стран, которые придерживались закона майората, старшими детьми наследовалось не только имущество, но и семейная ответственность. Не зная об этом законе, который к ней никакого отношения не имел, мама, будучи старшей дочерью, взяла на себя большие обязательства. Она считала, что должна помочь отцу выучить троих детей. В крестьянских семьях западных народов с давних времен действовал закон минората, когда наследует все младший и родители остаются на его попечении, «с отцовского корня никогда не сходит».

В казахских семьях всё гораздо сложнее, действуют оба этих закона, когда старший за все отвечает, помогает родителям, а младшему достается забота о родителях и наследство. Наследовать было нечего. Вторую часть обязательств – заботу о родителях, мама тоже взяла на себя.

Наша семья всегда жила рядом с мамиными родителями и, все самое сложное досталось не столько маме, сколько моему отцу. Мама не могла помочь мужу, у нее уже давно не работала правая рука, даже по дому многое делал папа. Отец был благородным человеком, он не припоминал теще, что она его не любила когда-то, частенько ворчала на него. Когда случилось это несчастье, он сказал: «Я свою родную мать не помню, потеряв ее в два года. „Мамой“ называл только тещу, поэтому буду за ней ухаживать так, как если бы это была моя родная мать».

Когда выходили замуж дочери и женились сыновья, бабушке трудно было привыкнуть к новым членам семьи, она была к ним строга и категорична, моему отцу доставалось больше всех, он чаще попадался ей на глаза. Однажды они с дедушкой обсуждали моего папу во время его отсутствия. Услышав от них недоброе о своем отце, я начала громко плакать и кричать: «Аже, я люблю папу и тебя! Почему ты его не любишь? Что же мне теперь делать?!» Бабушка растерянно смотрела на меня, на пятилетнюю воительницу, а потом нежно обняв, сказала: «Прости меня, я больше никогда не буду так говорить о твоем папе. Я не подумала о тебе.»

Милая моя, родная, сколько ты вложила в меня любви, многое во мне от тебя, ты была для меня и бабушкой, и другом. Я делилась с тобой своими секретами, но сколько еще хотелось бы тебе рассказать, а еще больше слушать… Мне не хватает тебя всю мою жизнь… Моя дорогая аже, я всегда чувствую твой любящий взгляд с небес! Люблю и помню тебя всегда, мой ангел!

«Малое стало большим». Выросла, проблемы становились масштабнее, я очень ждала, когда «большое станет малым», только мои неприятности не убавлялись. «Моя дорогая аже, когда же наступит предсказанное тобой счастье? Где мой счастливый остров? Надеюсь, это будет Москва?» – думала я в этом душном, пахнувшем потом вагоне.

Погруженная в свои мысли, в воспоминания о прошлом, я сидела с закрытыми глазами, и не заметила, как вошедший на станции мужчина подошел близко. Выдохнув мне в лицо перегаром, он начал грубо трясти за плечо и кричать: «Ты, чурка, вставай, с моего места! Я работаю в ФМС, сейчас позвоню в Самару, тебя снимут с поезда и депортируют».

Медленно открыв глаза, не вставая с места, абсолютно спокойно, змеиным шепотом, чтобы не разбудить пассажиров, но достаточно твердо и отчетливо, я ответила ему: «Меня дальше Оренбурга не пошлют.» «Почему?» – ехидно кричал мне в лицо скандалист. Сурово посмотрев на него, сказала: «Потому что я там родилась! Это я сейчас позвоню твоему руководству лично Геннадию Андреевичу и Константину Сергеевичу, „пробью“ по билету твои данные, и сообщу руководству ФМС, что держат у себя такого дебила, который позорит организацию».

Услышав имена своих больших начальников, которых он даже в глаза, из-за своего мелкого, ничтожного положения, не видел, мужчина отшатнулся, изменился в лице. Резко протрезвев и успокоившись, он, молча, начал укладываться спать.

Поднявшись на свою вторую полку, я попыталась заснуть. Перенервничав из-за него, мне пришлось мучиться в пустых попытках, сон абсолютно не брал меня. Уставившись в потолок, я начала читать чьи-то дорожные заметки, нацарапанные гвоздем на потолке, здесь были инициалы, даты, пункты назначения. Возможно, также, как и я сейчас, кто-то до меня не мог уснуть. Возможно, он менял свою жизнь и чье-то тревожное сердце бешено колотилось тогда на этой полке, заглушая торопливый стук колес.

«Да-да, да-да, да-да», – утвердительно отвечал поезд на любой мой вопрос, который я задавала ему мысленно, но когда меня охватывали сомнения колеса говорили уже задумчиво: «так-так, так-так, так-так».

В эту дальнюю дорогу я уезжала тайно, боясь, что меня остановят, не отпустят. Никто, кроме детей, не сказал мне своих напутственных слов, я сама себе пожелала: «Белой дороги!» – так говорят многие восточные народы, и буддисты, и мусульмане, когда желают удачи начинающему свой путь, свое дело, меняющему свою жизнь. Они желают счастливого и легкого пути к реализации задуманного, потому как мы мечтаем о многом, задумываем разное, поэтому это короткое и ёмкое пожелание несет в себе много смыслов. Например, воины Чингисхана с этой фразой начинали свои походы, и верили, что высшие силы будут вести их по Белой дороге к победе.

Мои дети почти ничего мне не говорили. Они сидели, крепко обнявшись со мной, в чужой, арендованной нами, квартире. Мы прощались надолго. Деньги, вырученные от продажи деревенского дома, я вручила им в тот вечер со словами: «Дети, финансы старайтесь расходовать рационально. Не знаю, как у меня будет складываться с работой и зарплатой. Возможно, сразу вам что-то присылать не получится, придется подождать». Неуверенность и сомнения, по этому поводу, терзали меня. В голове крутились вопросы: «Идти ли в редакцию на небольшую зарплату, куда приглашали, или искать что-то другое. Смогу ли вообще устроиться? Не всем, кто уехал удалось закрепиться там».

Лежа на тесной полке, я уже скучала по своим кровиночкам, которые, как два испуганных воробья, прижимались вчера ко мне и не хотели от себя отпускать.

Мне вспомнились кадры из счастливого прошлого, когда мы с мужем купили китайский магнитофон. Мы регулярно записывали голоса своих малышей, хотели на будущее запечатлеть на магнитной ленте их сладкий лепет.

Словно, с той ленты в моей голове прокручивались эти записи. Лаура лопотала перед микрофоном: «Снегурка в белой шубке приходит к нам всегда, мы с ней поем и пляшем ДА-ДА-ДА». Сын, подбежав с пластмассовой игрушечной гитарой в руке, начинает петь хит Расторгуева, сильно ударяя по струнам: «А, ну, давай наяривай, гитара семиструнная, чего сидеть да горевать, Николай!» Лаура звонко смеялась над двухлетним братом, который переврал, досочинял песню и тут же начала сама рассказывать в микрофон: «Муха – муха – цокотуха, заполоченное брюхо, муха по полю пошла, муха денежку нашла…» На домашний концерт успел муж, пришедший с работы: «Всем привет, мои дорогие!» Он обнимал нас всех, целовал. Дети висли на папе. Идиллия!

Мы любили всей семьей играть в прятки. Я с сыном в одной команде, дочь всегда выбирала в напарники отца. Тимур был спокойным мальчиком, когда я его прятала, он тихонечко ждал, пока его найдут, но темперамент дочери не позволял ей долго находится в укрытии, и она, то и дело, выскакивала из своей ниши и выдавала себя. Однажды малыши долго искали папу, и не могли его найти. Когда они прибежали за мной, я готовила ужин, и мы дружной стайкой побежали в комнату. Ноги потерянного отца благополучно стояли за ковром, который висел на стене. Дети носились в поисках мимо них. Они не замечали ни его голых ног, ни бугор за ковром, меня это очень рассмешило.

Нам предстояло жить счастливо, но…

Деревня – это такой социум, в котором нужно прятать от всех свое счастье. В этом огромном аквариуме, где жизнь каждого была за хрупким стеклом, водились такие «пираньи», от которых я не умела защитить ни себя, ни свой маленький мир. Все односельчане видели наши отношения, мой муж не стеснялся показывать свою любовь ко мне, я светилась рядом с ним. Некоторые женщины, никогда не испытывавшие столь бурного проявления чувств со стороны своих мужей, завидовали и ненавидели. Лишь счастливым некогда было обращать внимание на нас. У них у самих было все хорошо, чтобы злиться на кого-то у них не было ни желания, ни времени.

Работа над собой и профессия бортпроводницы накладывают свой отпечаток на походку, манеры. Муж любовался мною издалека и гордился, никогда не ревновал. В школе тоже было все хорошо: складывалась карьера, я стала заместителем директора по воспитательной работе. Прожив всего лишь год в двухкомнатной квартире, мы получили от правления села лучший дом: большой, с отоплением и канализацией, с большой верандой. Благодаря моим родителям, он стал «полной чашей». В магазинах ничего не было, и многие даже немолодые семьи не имели половину того, что было у нас. Это некоторых, вроде тети моего мужа, раздражало, и они не могли справиться с собой. Я, наивная дурочка, не знала и не замечала, что происходило вокруг меня.

Тетю звали Тамара, это жена родного дяди моего мужа. Она была русской, в этом селе родилась и выросла. У нее было две дочери. Ее не очень любили в семье за сложный, скандальный характер и слишком длинный язык. Тамара меня ненавидела за хорошее отношение ко мне ее свекрови, бабушки Шахерезады, которая полюбила меня за характер и возможность говорить со мной не на ломанном русском, а на родном языке.

Когда родились дети, бабушка моего мужа прибегала ко мне, чтобы помочь с пеленками, ползунками, которые накапливались с невероятной скоростью. О памперсах тогда мы еще и не знали. Она приносила наши любимые горячие пирожки с толченной картошкой, которые были необычайно вкусными.

Тамара жила через дом от нас, и со злостью наблюдала из своего окна за нашим домом и за своей свекровью.

Так у меня появился враг, который мечтал разрушить мои отношения с мужем и с его родней, главным своим оружием – сплетнями. Благодаря ей, я стала чаще слышать от родственников, что высокомерна, заносчива. Тщательно контролируя свои поступки, слова, которые порой перевирались ею и доходили до меня в очень искаженном виде, ощущала себя идущей по минному полю. Все время ждала где и когда «рванёт». Тамара обладала склочным характером, не было человека в селе, который бы о ней отозвался по-доброму, у многих она «попила кровь».

Иногда у нас с ней случалось перемирие, когда мы жаловались друг другу на Сухановых, делились, и она рассказала мне тогда о своих обидах на родственников.