Текст книги "Я все умею лучше! Бытовые будни королевского гарнизона"

Глава девятая

Сидеть на скамейке запасных, когда идет самое рубилово, очень обидно. Но справедливо, черт побери. Я покосилась еще раз на стену, за которой было все самое интересное и опасное. Запасники частично остались там, другие отряды вон у столовой шуршат, наблюдают, вперед маршалов не лезут в пекло. И замок тоже весь в огнях, несмотря на то, что вокруг собралась уже неприятная предрассветная влажность. Вот на поле боя огонька поддавали!..

Ну не провал ли? Я еще сокрушалась насчет дисциплины? Насчет того, что никто не занят делом? Ну вот теперь занят, а я – а я, выходит, лезу не в свое и никаких обязанностей у меня в такой сложный и опасный момент нет… Ну и ладно. Не последнее нападение на гарнизон, оптимистично подумала я. Мне все равно надо восстанавливать навыки и…

Я запнулась о приступочку и едва не упала, а заодно озадачилась и покосилась в сторону стены, за которой продолжался бой. Судя по вою морлоков – наши побеждали. Маршал, видимо, секретное оружие гарнизона… Ар-р! Вот какого же черта, кто берет в команду перспективного спортсмена и сажает его на скамейку запасных? Это же не офисный, семь футов якоря ему в корму, как выражался спасатель в бассейне, работник! Кто покупает футболиста за три годовых бюджета небольшой европейской страны и не выпускает его на поле, кто?

Но выходило как-то иначе. Алогично. Необъяснимо. Вот в гарнизон приехал офицер – пусть не с самыми прекрасными оценками. Пусть «папа подарил диплом», хотя это еще доказать надо. И этого офицера отстраняют от военной службы. Было бы это в моем прежнем мире, я бы даже признала шовинистическое «потому что она женщина» – но – семь футов якоря теперь уже мне, здесь мужчин и женщин было если не поровну, то один к двум точно! В армии! Как в Израиле, наверное. Но почему ко мне такое особое отношение?

Я углядела какой-то закуток типа небольшой ниши у основного коридора замка и пристроила туда свою пятую точку. Надо было все хорошенько обдумать. Тем более что отсюда мне не было видно, что творится снаружи, а значит, и оскорбительно не было, что все воюют, а я сижу.

Окей, допустим, я не выгляжу как какой-нибудь лощеный королевский гвардеец. Но другие ничуть не лучше! И дело не только в моих бочках. А маршал вообще длинноволосый не по уставу. Значит, внешность – мимо. Мимо также пол и образование, мимо звание и даже физподготовка мимо. Быть может, я когда-то пересеклась с маршалом? Или чем-то ему не угодил мой отец? Или он отцу? И теперь мстя его будет ужасна!.. Господи, детский сад, штаны на лямках, и куда я попала? Не в смысле мира, а в смысле…

Так, а это еще что?!

Я сидела как бы в ответвлении коридорчика, который вел к каким-то хозяйственным и другого назначения помещениям – в замке вообще было много комнат, где-то направо – большая галерея, из которой можно попасть в кабинет маршала. Жил он, интересно, там же или в казарме? Я не видела, что на улице, а в замке, кроме меня, не было никого, и как-то все казалось таким умиротворенным, рассветные лучи уже проникали в коридор через узкие окошки, медленно кружились едва заметные частички пыли в воздухе… и тут нечто светло-серое, словно комок той же пыли, проскочило метрах в двух от моей ноги.

По логике вещей память должна была мне услужливо подсунуть нужные сведения, как с морлоками, но нет. Может, я не успела понять, что это было, но в чем я не сомневалась – оно живое. И, вполне возможно, опасное, и весьма вероятно, оно собирается здесь притаиться, отложить яйца, а потом кого-нибудь – ам – сожрать.

Стараясь не думать, что в самый неподходящий момент у меня ничего не получится, что это самое «ам» достанется для начала мне и никто так и не поймет, кто сожрал дочь прославленного генерала, я тихонько, как только могла, кралась по коридору, но, увы, шаги двоились звонким эхом из-за набоек на подошве. И так же тихонько кралась по извилинам мысль, что, кажется, я догадалась, кто сжирает все мясо. Оно. Хоть не с красным шариком и не в клоунской маске, хотя мне легче от этого, что ли?

Пыль исчезла. Ходила она бесшумно, и я теперь крутила головой туда-сюда. Куда оно делось? Прошло сквозь стену? А-а-а, наверное, оно шастало на склад провианта, там же ароматный осетр маршала, а теперь вот пришло сюда жить. Жутковатенько.

– Лейтенант?

Аттика! Меня подкинуло, но от присутствия живой души рядом стало как-то спокойнее.

– Тс-с, – я прижала палец к губам. – Ты аэромант?

– Так точно!

– Не ори. Тут какая-то… тварь. Давай ее поймаем.

Во мне взыграл азарт. Сейчас я словлю эту неуловимую пыль, сначала мы ее поднимем в воздух, потом обольем водой, и в теории этого должно быть достаточно, чтобы сломить в ней тягу к сопротивлению. Если так справлялись с морлоками, то почему не выйдет с тварью размером чуть больше кошки?.. И вот тут я едва не прилепила с размаху ладонь к лицу. Это не мои мысли, это не рассуждения опытной и спокойной, с закаленным спортивным характером Анны, это резвятся гормоны юной Аннет. Однако!.. Правда, если у нее безбашенность проявляется как «слабоумие и отвага», это лучше, чем «хочу быть с ним» и «где ты, моя любовь до гроба». По этой прозаической причине я решила: и ладно. Невозможно же совершенно не измениться, когда попал в чужое тело.

Мы крались по коридору: впереди я, за мной Аттика. Пыхтела она так громко, увлеченно, что я прошипела:

– Тише! Спугнешь!

– Есть, лейтенант! – вытянулась она в струну.

О господи. Но сама виновата, хотела видеть дисциплину и уважение вышестоящего – получай.

– Аттика, я так оглохну. Тише. Лучше скажи, ты видела здесь – на территории – такое существо… ну… – я раздвинула руки примерно на полметра, потому что понятия не имела, водятся ли тут коты. Водится ли тут вообще нормальная живность, а не всякие бронезавры, камнееды и морлоки и еще какая-нибудь неведомая хтонь, названия которой я пока что не знала. – Такое? – Аттика пожала плечами. – Серое?

И снова удивленное покачивание головой.

– Тогда, когда увидишь, зови.

Коридор разветвлялся. Там, дальше, он терялся в беспросветной черноте, а еще здесь крики слышались явно. Хорошо: крики уже такие, не боевые, скорее радостные, и судя по всему, никто серьезно не пострадал. А плохо было, потому что фиг его знает, что там, в темноте. Про пасть с зубами я все еще помнила.

– Я направо, ты налево. – Не могла эта тварь ни уйти, ни раствориться. Или могла? Аттика резво отправилась исследовать коридор – без всякого страха, а я заполошно закрутила головой. Может, оно сейчас на меня пырится желтыми буркалами прямо из стены, ну и сверху бросится.

Где-то очень, очень далеко, наверное, где-то на пересечении коридоров и лестницы наверх – на втором этаже я, конечно, еще не была, но лестницу видела – загрохотали сапоги и донеслись взволнованные голоса. Не встревоженные, нет, такие интонации я слышала после игры, причем когда победа вырвана у соперника с очень небольшим перевесом, но сама игра при этом выматывающей и морально, и физически не была. Радость, усталость, есть что обсудить, но в целом – говорить не о чем. А я оказалась теперь уже в полной тьме… Ну, маршал сам виноват, что я сейчас не с личным составом. Мне, может, и хотелось разобраться в причинах его ко мне неприязни, подслушать, о чем говорят, но я отложила все это на потом.

Что-то скребнуло где-то совсем рядом. И довольно хищно зашипело, как будто воздух проходил по трубе.

– Ой.

Я вся превратилась в слух. Так создавалось какое-то обманчивое впечатление, будто кошка скребет украдкой диван. Но, скорее всего, это тварь полосует жертву. Уже не сопротивляющуюся. Это хорошо, это здорово для меня, подумала я, значит, она хоть немного будет сыта… Так, а кого она жрет?!

– Аттика!

Ответа было не слышно. Бесполезно. Каменные стены отражали звуки, смех, топот, перекрикивания, и мой громогласный шепот Аттика, естественно, не услышала. Снова шорох. Еще и еще. Опять это «скр-р-р». Совсем рядом со мной…

– Аттика! – мой голос – ну совсем капельку – задрожал.

В это время кто-то взорнул благим матом, кого-то, как я поняла, принялись качать, чуть ли не стены вокруг подпрыгнули от рева, и неуловимая серая крупная пыль проскочила прямо между моих ног. Я подавилась воздухом, не успев сложить пальцы как надо, обернулась, увидев еще пыльный хвост, и несся он как раз в том направлении, куда ушла Аттика. Я в два прыжка добежала до развилки, убедилась, что пыль не понесло на улицу – ну как убедилась, решила, что там слишком шумно для монстра – и бросилась на выручку своей жизнерадостной подчиненной.

– Лейтенант!

Аттика выскочила из тьмы как чертик из табакерки, и меня накрыла волна ужасающей несправедливости. Это как это так? И с поля боя выгнали, и монстра поймала не я?

– Ты чем его? – спросила я пораженно, рассматривая в темноте то, что было у Аттики на руках. Небольшое. Четыре лапки, хвост, ушки, голова… Инопланетное нечто. Глаза расставлены чуть шире привычного мне, ушки лохматые, лапы достаточно мощные, но если бы мне в моем прежнем мире показали это, я бы однозначно сказала, что…

– Ничем, – пожала плечами Аттика. Вот невозмутимая, ее хоть чем-то возможно пронять? Или радостно орет, или непробиваемая как скала. – Это же котенок. Не знаю, как пришел сюда… Вроде бы у нас тут котов не было, из деревни кто принес, может.

Да ладно! Все-таки не монстр? Я пару раз моргнула. Все-таки кошь. Очень странная, непривычная мне, даже сказочная, но кошь. И правда, из-за пушистой шерсти похожа на комок шустрой пыли.

– Они здесь… все такие? – спросила я совершенную глупость, но Аттика поняла меня по-своему.

– Вообще разные, но я такое чудо первый раз в жизни вижу, – призналась она. – Кошки как кошки… Есть чернее, есть серее. А эта, смотрите, как…

– Пыль. – Точно, Пыль. – Какая прелесть. И что нам с ней делать?

Отличный вопрос. Зачем она мне? Кто в казарме держит кошку, это не Хогвартс! Но мозг орет дурниной «не смей выбрасывать», и глаза боятся, а руки делают. И я забрала Пыль у Аттики – божечки, какая невыразимая милота, она мягкая, теплая, шерстка на ощупь как пух, и смотрит на меня так доверчиво огромными желтыми глазами! Я растаяла.

– Аттика. Давай на кухню. Скажи, что… – А чем ее кормить-то? Но вряд ли чем-то особенным, зубки есть, нос кошачий. – Чтобы дали молока. Теплого. И мяса.

– Мяса же нет, лейтенант, – Аттика задумчиво рассматривала Пыль, пригревшуюся у меня на руках. – Есть осетри…

– Ты что, какая осетрина! – распушилась я, немного кляня себя за дырявую память. Мяса действительно не было на складе, мороженые куры не в счет, но вдруг что завалялось. – Она же просрочена, осетрину пусть маршал сам жре… ест, ребенок еще растет, ей нужно все самое лучшее и самое свежее! Пусть Ким извернется как хочет, но только чтобы еду кошке нашел. Давай, мухой!

И я, уже искренне радуясь тому, что все заняты и никому до меня дела нет, кинулась в сторону казармы, решила, что в моей комнате животному будет хорошо. Всегда мечтала завести себе такого мягкого и милого питомца. Но все никак, да и вдруг нужно будет куда уехать, нельзя же просто так оставить животное! А тут мечта осуществляется, да? Так, что нужно котенку? Когтеточка, коробка для сна, еда, лоток и – о, черт, открытые двери!

– Извини, – прошептала я, – вот двери я открывать не буду. Иначе ты удерешь. Поняла? Я тебе лучшего желаю, да, желтоглазка? Так что не ори, когда я уйду на службу, и все будет просто супер. Да? Ты меня понимаешь? Умница!

Пыль щурила глаза. Я спустила ее на кровать, и она тотчас вытянулась на ней. Ого, какая длинная! Решительно выдохнув, я принялась мастерить из подручных материалов кошачий рай.

Коробку я нашла сразу: вытряхнула все, что у меня было из бумаг и прочей фигни, в ящик еле живого стола, и поставила в темное место. Потом схватила полотенце и обернула его вокруг ножки стола – типа когтеточка. Наверное, ей подойдет. Хотя в интернете я видела разные модели, но где тот интернет!.. Еду Аттика сейчас принесет, а мне нужно… мне нужно… я посмотрела в сторону туалета. Ладно, сейчас что-нибудь сообразим.

Выходить на улицу мне было сейчас не с руки – там тьма ликующих подчиненных, а я начну рыться в песке. Я прошла, никто и ухом не повел, как будто так и надо, но вот песок однозначно привлечет внимание. Да, они под моей ответственностью, но все-таки люди взрослые, а тут маленькое кошачье дите, неизвестно как к нам попавшее! Господи, ведь ее могли съесть! Такую нежную, такую неземную, такую маленькую кошечку!

А кошечку ли?

– Ну-ка, иди сюда, – пробормотала я, подхватывая Пыль под брюшко и уверенно переворачивая. Лапка сжалась на моем запястье, но когтями меня не полоснули. Значит, одобряет? А что тут под хвостом? М-да… Делать умное лицо я могла сколько угодно. Что я там рассчитывала увидеть? – Тихо, тихо, маленькая…

Но кому понравится, что тебя пусть и нежно, но тянут за хвост, его поднимая? Я чуть ли не носом уткнулась в кошачий тыл, и в таком виде меня засекла Аттика.

– Лейтенант?..

– Ты случайно не знаешь, как определить пол котенка? – наобум спросила я.

– Знаю. У кошки расстояние между, ну, вы понимаете чем, будет совсем маленькое, полногтя, а у кота – с ноготь…

Ага, вот только рулетку мне искать сейчас и не хватало. И чьи ногти имелись в виду? Но все же серое тельце было больше похоже на кошку. А если это и не так, то я ее любить меньше не стану точно!

– А что там? – вернулась я к событиям в гарнизоне.

– Рутина! – картинно пожала плечами Аттика. Нет, надо будет перенять у нее парочку жестов.

– Пострадавшие есть?

– Никак нет, серьезно пострадавших нет! Производится уборка. Останется караул, а остальные уже возвращаются по казармам.

– Хорошо… тогда мы эту прелесть покормим, потом тебе придется сбегать накопать песка, а я тем временем…

Аттика с готовностью кивала – еще бы, ей появление малышки – я пока решила считать, что это девочка – Пыли тоже было намного интереснее появления монстров. Рутина, елки-моталки зеленые! Ну и теперь она была прикомандирована ко мне, а это значило, что ее задача – мне тряпки подносить, а не с морлоками сражаться… И потом, это так чудесно, когда нежный носик прижимается и сопит тебе в ухо. О, эти мягкие лапочки…

Каким-то чудом я успела сделать две вещи: сунуть Аттике Пыль и пихнуть саму Аттику в сторону так, чтобы ее не было заметно от двери, потому что грохот сапог прекратился на моем пороге, и измотанный запасник, резко выдыхая, выдавил:

– Лейтенант? Там… Это… к маршалу, срочно!

Глава десятая

Какую бы поговорку подобрать к этому случаю? Не все коту Масленица?.. Это обо мне. Или когда коту нечего делать, он себе кое-что лижет? А вот это уже про маршала. Иначе зачем вызывать меня сейчас, когда все по идее должны угомониться и лечь спать? Конечно, кроме дежурных или как они здесь назывались. До подъема еще пара часов как минимум. Даже если встают здесь с рассветом, – а повара, например, точно должны раньше вставать, чтобы начать или продолжить готовку еды, – тем, кто родину защищал от всяких чудищ, должны были дать выспаться.

А у меня еще и кошка!

К маршалу я сначала сунулась в кабинет, но запасник, наверное, сегодняшний дневальный, а может, как раз сменивший Аттику, судорожно замахал руками, указывая на совершенно другой поворот. Хм-м, это что значит, я в казарме теперь живу, а у маршала тут отдельные апартаменты?! Красиво жить не запретишь!

Но оказалось, что на первом этаже, в соседнем с кабинетом маршала коридоре, была медчасть. Мое возмущение даже утихло, когда я сунулась вперед, а там – шкафы со склянками, койки, бежевые полотна и пациенты – человека четыре. Но, судя по довольным рожам последних, а кое-кто уже и задрых, ничего серьезного у них не было. Ха-ха, коси и забивай – межмировой армейский принцип.

– Ну наконец-то! – это вышел из соседнего помещения некто в такой же форме, как и у всех, но бежевого цвета. А я и не заметила, что палата проходная. За шкафами скрывались аж целых три двери, и пройти мне предлагали в ту, что посередине. Некто, предположительно местный эскулап, вид имел потрепанный жизнью – худой, печальный и с такими мешками под глазами, что туда, наверное, полгарнизона поместилось. А цвет кожи… Так и хотелось пощупать у этого индивида мужского пола – козлиная бородка прилагалась – пульс, а то вдруг он и не живой вовсе.

– Туда! – указал мне за спину врач и шатающейся походкой направился мимо меня. Выражение лица оставалось отсутствующим, а в воздухе ощутимо запахло спиртиком. То ли одеколон такой, то ли маршалу обрабатывал физические раны, то ли себе – душевные. Но я до сих пор не понимала, что здесь делаю!

А в соседней комнате – смеси смотрового кабинета и отдельной палаты – меня встретили злые, нет, злющие глаза.

– Ты что со мной сделала?! – рявкнул неожиданно сиплым голосом маршал и тут же шикарно так чихнул. Я аж подпрыгнула на месте от звука.

– Я – и с вами? Да меня вообще рядом не было! – я даже немного растерялась.

– Ты! Чем ты на меня воздействовала? Это какой-то яд? Ты понимаешь, что за отравление командира ты под трибунал пойдешь?! И никакой папа этого не изменит! А-апчхи! – и он разразился чередой оглушающих чихов.

– Какой яд? Вы вообще в своем уме?

– Тогда что это?! Это уже двадцатый раз, как я чихаю, – надвинулся он на меня с обвинением. – И холод… Откуда холод? Что за конструкт? Или это прием?..

– Да вы просто простудились! – рявкнула я, в голове наконец все встало на свои места. Отравила я его, как же!

– Я не могу простудиться! Я – маршал! – ошарашенно произнес он. И глаза такие круглые, как будто я и правда какую-то ересь сказала. Ну да, конечно, маршалы – не плачут, не болеют и не… В общем, они маршалы, а не слабаки какие-то. Особенно когда они подполковники. Да у него зачатки мании величия – или как это там называется в психиатрии.

– А что это, по-вашему? Вода была холодная? Да. После этого в полуголом состоянии по полю боя шатались? Шатались! Ветром еще небось хорошо так продуло…

– Меня не может продуть! Я же аэромант, – с гневным ужасом сказал он.

– Все когда-то бывает впервые, может, здоровье подкосилось, а может, возраст такой наступил, – я пожала плечами. – Но лично от себя могу посоветовать тепло одеться, выпить горячего чая и хорошенько отоспаться. И все пройдет. Я могу идти?

– Иди, но помни – трибунал!.. – рявкнул он и махнул рукой. Я не стала задерживаться, вдруг еще увидит, как я глаза закатила, и выпрыгнула за дверь. В спину мне летел оглушительный чих. Аж внутри все подпрыгнуло! Нет, такие звуки надо запретить на законодательном уровне, а то и заикой остаться недолго.

Местный врач на меня и вовсе внимания не обратил, он сладко спал среди пациентов. Ладно. С этим я разберусь потом, когда-то же и до медчасти мои руки дойдут. А пока все мои мысли снова обратились к кошке.

Я чуть ли не бегом вернулась в казармы – совсем бегом как-то несолидно было. Бегущий военный, как известно, в мирное время вызывает смех, а в военное – панику. Большую часть огней уже потушили, все-таки уже наступило раннее утро, только на стенах все еще было освещение – а вдруг тень вовсе не тенью окажется. В казарме и вовсе топать пришлось тише, потому что народ уже спал, не все, кто-то тихо переговаривался между собой, но большинство. А Аттика сидела возле моей двери с песком в ведерке, мясом в свертке и еще какими-то находками.

И мне как-то ее жаль даже стало. Ай-яй-яй, Анна Игоревна, вторые сутки как стали лейтенантом в армейском гарнизоне, а уже дедовщину устраиваем! Аттика не должна вокруг меня сутками бегать, у нее график должен быть, а не так – мне захотелось в любое время дня и ночи, а она сделала. Это уже какое-то рабство. Сама завела кошку – сама за нее и отвечай. Или хотя бы используй подчиненных в отведенное для этого время.

Я сделала себе мысленный втык и осторожно разбудила Аттику.

– Да, лейтенант?! – попыталась она резко подскочить на ноги.

– Тихо, все хорошо, иди отдыхать, – похлопала я ее по плечу. – Раньше обеда тебя не жду. Ты молодец.

Аттика просияла как новенькая монетка на солнце и, отдав честь, утопала приводить себя в порядок, а потом, скорее всего, спать. А вот мне спать особо не хотелось – раз, и дело было – два.

Кошку удалось перехватить у двери, но в целом животное было мне радо – не шипело, не дергалось, когтями не полосовало. И чего все так пугали меня в том мире? Мол, от дивана останутся рожки да ножки. И все ботинки придется выбросить. И руки все поцарапанные будут. Вот мне попалась замечательная кошка!

Первым делом я рассыпала песок в какую-то лохань, которую притащила Аттика, и поставила у двери, рядом выставила плошки для еды и воды. Ну супер же! Все удобно и в одном месте! Правда, кошь как-то совершенно не заинтересовалась импровизированным лотком. Я вспомнила, что когда-то слышала от знакомых, поставила кошь в лоток и показала, как копать лапой. И она поняла! Лапой песок поворошила!

– Ты моя умница, – умилилась я. – Ты явно умнее всяких маршалов.

От еды кошь не отказалась, правда, мясо пришлось все же положить в плошку, а не с рук кормить. Первая же попытка вышла немного боком – мне чуть прокусили палец. Но ничего, пообещала я себе, все наладится.

– Так, а спать ты будешь…

Хотела взять ее с собой в кровать, но все же здравый смысл надо мной взял верх. Кошь-то немытая, мало ли, какие здесь болячки от грязных кошек могут быть. А медчасть я видела, там все спиртом протирают – и только. Возможно, только изнутри. Пришлось отложить на будущее сладкий сон с милой кошечкой под боком. Днем я собиралась все же посмотреть насчет тренировок и уже сама наладить отношения с поваром, чтобы моей Пыли самое вкусное приходило. Ей не так и много надо!..

А кошка тем временем так мило лежала на полу, что даже жаль стало, что смартфонов в этом мире нет, так бы сфотографировала. Но стоило мне протянуть к ней руки, как бочок изогнулся и Пыль откатилась колбаской в сторону. О как, не хочет, чтобы ее трогали после еды? Я, конечно, чуть расстроилась, но потом решила пойти на хитрость – сейчас притворюсь, что сплю, а кошка – как делают все кошки – придет ко мне в ноги спать.

Я улеглась обратно в кровать, хотя только пару часов назад как оттуда выскочила, и затихла. Сейчас-сейчас милая кошь запрыгнет…

– Ма-а-ау! Ма-а-а-ау! – я даже на кровати подпрыгнула. Голос у Пыли был красивый, высокий, но что-то громковатый.

– Пыль, тихо, пожалуйста, – попросила я.

– Мау-у! Ма-у-у-у! – не прекращалась трель с разными вариациями. Пришлось встать, взять ее на руки и немного почесать. Вряд ли она просилась наружу, все-таки она не сидела же возле двери, но все остальное у нее было же – вода и лоток.

– Ладно, возьму тебя с собой спать…

И я даже задремала, положив руку на мягкую теплую кошь, как та стала активно рыть себе путь из-под моей руки, причем куда-то под одеяло, а потом и вовсе выползла где-то у меня в ногах. Я улыбнулась: это же так мило, мы с Пылью всего-то час знакомы, а она уже привязалась ко мне. От приятных мыслей я потянулась и… что-то упало мне на ступни и вцепилось в них. Я подпрыгнула, ойкнула – а Пыль подрала задними лапами одеяло, разжала челюсти и бочком прыгнула в сторону от меня.

– Пыль! Ты же хорошая девочка! – выговаривала я, а сама завертелась по сторонам. В полумраке раздалось тыгыдым-тыгыдым из одного конца комнаты, потом тунц-тунц в другой конец, что-то зашуршало… Ага, поняла я, в лоточек кошка пошла. Заскрипело, заработали лапы, роя, – и во все стороны полетели кучки песка. Везде песок! Радиус разброса был такой, что не каждому ученику так мячик метнуть дано! Я, конечно, подскочила, а кошка уже шурхнула под кровать. На полу песок, в моей голове песок, на зубах тоже он.

Благо этот самый песок не пах, кошка просто поиграла.

– Ладно, первый блин даже не комочком, – терпеливо выдохнула я, собирая песок обратно в импровизированный лоток.

И тут в дверь снова затарабанили. Ну сколько можно? Что опять – пожар, потоп, спокойный день у меня может быть хотя бы один? А спокойная ночь?

– Лейтенант? Там… к маршалу, срочнее некуда!

Я сжала губы, чтобы не выругаться. Что маршал как маленький, что он, потерпеть не может? Что могло случиться за чуть больше часа? Но и не пойти нельзя, вон бедный дневальный ни жив ни мертв, и лица на нем тоже нет. Я сосчитала до пяти – ускоренный вариант успокоения, быстро накинула форменную куртку и вышла, тщательно проверив, что Пыль по-прежнему под кроватью. Да, комната небольшая, но зато кошка в безопасности!

Вел меня дневальный снова в медчасть и у дверей замер статуей. Я кивнула ему, мол, молодец, довел, и шагнула внутрь. Состояние пациентов не изменилось, как и врача, все дрыхли. А маршалу не спалось. Я стукнула в нужную дверь и тут же вошла. Уже собиралась сказать что-то вроде «И чего вам не спится?», как лишилась дара речи, стоило мне увидеть начальство.

Маршал сидел на кровати, завернутый в три одеяла, и дрожал так, что тряслось все – кровать, тумбочка, стоящая вплотную к кровати, а вместе с ними пол и стулья. Его зубы выбивали чечетку, он смотрел огромными чернющими от шока глазами, грозил мне пальцем и пытался что-то сказать.

– Это было «ты мне за это ответишь» или «ты за меня выйдешь»? Если второе, то в жизни не слышала более дурацкого предложения, – фыркнула я.

– Это ты виновата! – голос у него совсем сел, так, не голос, а сипение. И видно, что горло опухло, а говорить больно.

– Я виновата в том, что гарнизонный доктор спит сном младенца, протерев нервы рюмочкой спирта? Не вы ли говорили, что он на что-то способен? И вроде как у него оценки лучше, чем у меня. И как, помогают оценки? – я смерила страдальца недобрым взглядом.

– Что лечить?.. Проклятье?..

– Простуду! Обычная простуда у вас! – О, за что мне все эти муки. – Давайте так, я делаю так, что вам станет лучше, уже завтра как огурчик будете, а вы меня потом неделю не трогаете ни словесно, ни физически. Вообще забываете обо мне. По рукам?

– Три дня-кха-кха! – сверлил меня недобрым взглядом маршал.

– Отлично, договорились, – быстро согласилась я и руки даже потерла от предвкушения. Главное – выражением лица себя не выдать раньше времени, чтобы пациент не сбежал. Вот на ком еще можно было использовать чудные рецепты народной медицины, которые применяли на мне в детстве, да и потом тренер не чурался? Надо же было, чтобы до соревнований никто не слег, а если и слег с простудой, то вылечился на раз-два. Хотя частенько, судя по моим воспоминаниям, даже не сами процедуры помогали, а желание больше с ними не сталкиваться!..