Текст книги "Зеро Варош: Полуночное Солнце"

– Да. А еще там была Рита. И она сказала, что это я убила ее. – тяжело вздохнула Мари. – Но разве это не похоже на правду? Ты спал, и мог не заметить, как я отлучилась ненадолго. А я попросту не помню, что творила, потому что у меня раздвоение личности. Ну, или одержимость, как это называет Йохан.

Люка опустился на пол, обнял ее коленки и заглянул в глаза. Своим гипнотическим, слегка косящим вовнутрь взглядом.

– Воспоминания – это не то, чему стоит верить беспрекословно. Наш разум способен подменять их. К примеру, мы не можем быть твердо уверены в том, существует ли прошлое на самом деле или просто привиделось нам во сне. И потусторонние сущности пользуются этим. Лярвы, которые обитают в ночных кошмарах или туманах, подобных этому. Они могут подсунуть нам ложные воспоминания, чтобы сбить с толку и заставить страдать. Потому что наша боль и страхи служат им пищей. Насколько я знаю, твоя одежда была сухой, когда случился тот трагический инцидент. Мокрыми были лишь грудь и рукава, потому что ты пыталась помочь Аните выбраться.

– Ты в этом уверен?

– Это то, что знают многие. Я думаю, что травма, которую ты тогда испытала, внушает тебе чувство вины. Но это был несчастный случай, Мариша. Ты сделала все, что могла.

Мари тихо всхлипнула. Воспоминания, которые она видела раньше – о том, как она держит сестру за руку, но никак не может вытащить из ледяной воды, вновь вернулись после его слов.

– Но чему же мне тогда верить? – растерянно пробормотала она.

– Верь своему сердцу. – предложил он, вновь усаживаясь рядом и обнимая ее за плечи. – Разум способен лгать, а сердце нет. На этом базируется понятие совести. Однако в одном я с тобой отчасти соглашусь. Про твою, так называемую, одержимость. Только это вовсе не раздвоение личности или что-то в этом роде, а скорее паразит. Та самая лярва, о которой я только что говорил. Кто-то или что-то помогает ей извне, руководит ею. Поэтому похоже, что это чей-то прикормыш, дух-союзник. И мне о-очень интересно узнать, кто именно пытается ему тебя скормить и с какой целью.

– Но если мы будем просто ждать, то могут произойти новые убийства. – прошептала Мари с отчаянием. – Ведь преступник ясно дал понять, что не остановится, пока… пока не доберется до меня, так ведь? – она вдруг абсолютно по-новому интерпретировала зловещее кровавое предупреждение, оставленное рядом с телом убитой Риты. – Ты знаешь, есть один очень странный человек. Его зовут Крэвэн. И он… он не из этого мира, поверь. Я просто видела его возле замка совсем недавно. И он тогда… так скажем, предупредил меня, что скоро может случиться нечто плохое. Помнится, что он назвал это экспериментом. Возможно, он говорил как раз о том, что происходит сейчас?

– Похоже на то. – согласился Люка. – Уверен, что тебе, как страннице, доступно гораздо больше информации, чем мне. А этот Крэвэн не говорил, случайно, в чем конкретно состоит суть упомянутого им эксперимента? Это могло бы нам здорово помочь.

– Нет. Но мне кажется, что суть состоит в том, чтобы я прошла его, точно некий экзамен. Ведь я оказалась здесь далеко не случайно. Возможно, мое пребывание в этом мире нарушает какую-то гармонию, и мне необходимо срочно найти выход. Или даже умереть, пока еще кого-нибудь не убили. Самоубийство в качестве жертвы или что-то в этом роде. Как проверка моей решимости, к примеру… – она вновь тяжело вздохнула. – Я не совсем уверена в этом, но все же…

– Нет. Самоубийство – это вовсе не выход, а путь в тупик. – мягко возразил он. – После него запустится процесс пространственно-временной петли, потому что так устроен наш дух. Потому что мы не должны пренебрегать даром жизни. Это некая априорная истина, заложенная в нашей высшей природе. Именно поэтому самоубийцы или жертвы убийств так часто становятся призраками.

Мари вспомнила черно-белого Дэвида с неостанавливающейся ярко-красной кровью, идущей откуда-то с головы, а следом внезапно увидела картинку, где он подносит пистолет к своему виску и нажимает на курок. Видение было настолько отчетливым, что она вздрогнула, будто от звука выстрела, которого, на самом деле, не слышала.

– Думаю, что ты прав. – пытаясь побороть внезапную дрожь, согласилась она. – Но что же мне тогда делать? Как остановить это все? Как вернуться назад, в свой мир? Туда, откуда я пришла. Я была уверена, что именно ты поможешь мне в этом… как только очнулась здесь.

– У меня действительно есть на этот счет одна идея. – заверил ее он. – Однако сначала мне нужно поговорить кое с кем. Побудь пока здесь, хорошо? Я скоро вернусь и расскажу тебе все в подробностях.

– Ты хочешь поговорить с моим отцом? – уточнила она.

– Нет. С тем рыжим товарищем, о котором ты недавно говорила…

Мари согласно кивнула. Да и куда ей было отсюда идти?

– Может ты также расскажешь мне немного о своем друге? – пользуясь случаем, попросила она. – Он тоже невероятно странный, не меньше упомянутого мною Крэвэна. Да и когда я спросила о нем, ты как-то необычно отреагировал…

– Обязательно расскажу! – с жаром пообещал он. – Я скоро вернусь, и мы все обсудим.

После этого он поспешно ушел, а Мари осталась сидеть у камина, пытаясь привести в порядок растрепанные чувства. Почему-то настойчиво казалось, что скоро нужно будет прощаться с этим миром и со всем, что с ним связано. И, если говорить честно, то ей было страшно. Поэтому так сильно хотелось хотя бы еще разок обнять отца. Все же в этом мире есть нечто безусловно прекрасное: родительская любовь, которой она была напрочь лишена в своем.

Она нашла его в библиотеке, о чем-то тихо, но очень яростно спорящим с Йоханом. Казалось, еще несколько секунд и мужчины непременно сцепятся. Однако, заметив ее, они моментально замолчали. Отец приветливо улыбнулся, а Йохан лишь раздраженно фыркнул и поспешно удалился из комнаты.

– Он ненавидит меня, да? – спросила Мари, кивнув головой в сторону ушедшего.

На что Энтони пренебрежительно отмахнулся и ласково ее обнял.

– Не обращай внимания, ангелочек. Йохан – тот еще параноик. И всегда был таким. Ему порой мерещатся невообразимые вещи.

– Я люблю тебя, отец. – сказала она, прижавшись к нему плотнее. – Спасибо большое за то, что ты у меня есть. Просто хочу, чтобы ты знал, что я очень сильно это ценю.

– Перестань. – он чмокнул ее в макушку. – Говоришь так, словно прощаешься. Не пугай меня, прошу. Я тоже люблю тебя всем сердцем, моя ласточка.

Мари мило ему улыбнулась. Совершенно не важно, что он не понимает сейчас всей глубины ее фразы. Главное, что она ее сказала. Главное, что он теперь знает…

Она внезапно поняла, что начинает мыслить так, как советовал ей загадочный Крэвэн. Ценить момент, пока это возможно. А еще в голове настойчиво вертелась фраза, которая, как нельзя кстати, подходила к сложившейся ситуации. А если разобраться, то и к жизни вообще.

«Некоторые иллюзии слишком прекрасны, чтобы с ними расставаться»

Вроде бы ей сказал это некий Стэнли? Когда-то давно… Или, наоборот, недавно? Мари никак не могла вспомнить, когда именно. Как и не могла вспомнить, кто такой этот Стэнли. Хотя чувства в душе, относительно его имени и смазанного образа, возникали самые, что ни на есть, теплые. И это напоминало ей второе пробуждение в Зеро Вароше, когда она также настойчиво пыталась вспомнить Джесса.

«Я обязательно вспомню!» – твердо решила она, оставив отца в библиотеке. – «Кто бы ни был этот Стэнли. Я вспомню. Я должна! Как и запомнить папу, которого у меня никогда раньше не было»

Жизнь – довольно странная штука. Иногда она тянется, как резина, а иногда бежит, точно испуганная антилопа, не разбирая дороги. И некоторые вещи в ней порой кажутся незначительными, однако какое-то время спустя представляются истинными сокровищами, ценность которых ты смог осознать лишь тогда, когда полностью утратил.

И так, на самом деле, было всегда. Просто осознаваться настолько остро и болезненно началось лишь в последнее время. Как и роль памяти в самосознании собственного Я. Ведь «помнить» почти полностью приравнивается к «жить». В смысле непрерывно осознавать себя как некоего целостного индивида, существующего на протяжении отведенного ему времени. Хотя Люка абсолютно прав в том, что мы никак не можем проверить подлинность наших воспоминаний, а, как следствие, и самой нашей жизни. И все, что остается, это только верить…

***

Люка поймал ее за локоть в коридоре. Рыжий тип молчаливо брел рядом с ним, глядя отстраненным взглядом куда-то в пол. Вблизи он казался еще сильнее похожим на хищную птицу и отчего-то невероятно пугал. И хоть неровное освещение узких коридоров слегка сбивало с толку, Мари готова была поклясться, что тени у загадочного товарища все-таки нет.

– Все нормально? – спросила она у Люка.

Он отвел ее к закрытому снаружи высокому окну, рядом с западной лестницей, и ласково приобнял за талию. А рыжий, тем временем, отошел немного подальше, чтобы им не мешать.

– Ты была права. – с воодушевлением промолвил Люка. – Я должен был рассказать тебе о своем прошлом. Ведь доверие – это сокровище, которым не следует пренебрегать.

Вот опять он так! В самую точку. И почему его взгляды и решения всегда так сильно перекликаются с ее? Но может Джесс тоже способен читать чужие мысли? Ведь она все еще очень мало знает о нем. Да и Джесс ли это вообще, учитывая определенное различие версий?

– О чем конкретно ты хочешь рассказать мне? – скромно осведомилась она.

Он взволнованно прокашлялся и, набрав в легкие побольше воздуха, начал свою небольшую исповедь:

– Годы шли, а я оставался молодым. И вопросы окружающих становились неизбежны. Тогда я и придумал Люка. Когда грим и прочие хитрости себя заметно исчерпали. Ведь сын может быть очень сильно похожим на отца, не так ли?

– Но как? – недоуменно прервала она. – Как тебе это удалось? Ведь, насколько я понимаю, ты – ровесник моего деда?

– Ритуал Полуночного Солнца. – ответил он. – Бога потустороннего мира Осириса. Согласно вере египтян, все мы становимся его воплощением после смерти. В этом и кроются истоки древней идеи метемпсихоза. Наш дух вечен. Когда мы умираем для этого мира, то всего лишь очищаемся к новой жизни. Словно пресловутая птица-феникс… Солнце, которое каждый вечер садится за горизонт, будто при этом умирая, чтобы утром чудесно воскреснуть вновь.

– Я… Я не совсем понимаю…

– Однако все, на самом деле, просто. – заверил ее он. – Идея того, что душа бессмертна, также присуща человеку априори. Корни ее осмысления теряются в древнейшей философии Сирии, Египта и многих других мест. Так вот, в Египте существовал определенный ритуал, посвящающий в суть этого таинства и позволяющий максимально близко прикоснуться к загадке смерти и воскрешения. Ритуал, позволяющий войти в высшую степень осознанности. И я прошел его однажды.

– И именно поэтому перестал стареть?

– Ну-у, шестьдесят четыре – это еще не старость, – со шкодной усмешкой возразил он. – Но, тем не менее, ты права. Хоть это обстоятельство и не самое главное, однако ритуал помог мне заполучить власть над продолжительностью собственной жизни. И, что гораздо важнее, понять очень многие вещи, которые были скрыты от меня ранее.

– И как мне теперь тебя называть? – растерянно поинтересовалась она.

– А как тебе больше нравится?

– Джесс. – ответила она честно.

– Ах, да, ты ведь странница. – с пониманием кивнул он. – Поэтому и восприняла мой рассказ на удивление спокойно.

– Если честно, мне немного жутко. – призналась она. – Но я привыкла доверять тебе. И это невероятно ценный подарок, который ты сделал мне однажды. Поскольку до встречи с тобой, я могла верить лишь своей сестре и больше никому.

– Чудесно, если так. Родственные души, конечно, как это ни печально, тоже способны предавать друг друга. Ведь люди – это всего лишь люди. Однако я всем сердцем верю, что подобное не про нас. Скажи, малыш, ты ведь сможешь довериться мне еще раз?

Мари почувствовала резкий всплеск адреналина, но все же кивнула. Удовлетворенно улыбнувшись, Люка взял ее за руку и куда-то повел. Рыжий тотчас же отклеился от стенки, которую все это время подпирал спиной, и неотрывно побрел за ними следом.

– Ты обещал рассказать мне немного о твоем приятеле. – кивнула в его сторону Мари. – Или, может, хотя бы нас познакомишь?

– Честно говоря, я и сам не знаю, как его зовут. – с беспомощной улыбкой пояснил Люка. – Он почти не разговаривает, однако всегда где-то рядом. С того момента, как я очнулся после ритуала среди древних руин близ аль-Мадфуна. Он – словно некий ангел-хранитель. Вряд ли он из этого мира. И обычно люди его не видят… Поэтому я и удивился, когда ты спросила о нем.

– Серьезно?? – Мари остановилась и с откровенным удивлением уставилась на рыжего, который тоже встал на месте, как вкопанный, и безэмоционально посмотрел на нее. – Кто ты, скажи? Посланник? У тебя нет тени, так ведь?

– Есть. – внезапно хриплым тихим голосом возразил он, мотнув головой на пол.

И тут Мари увидела нечто невообразимое и жутковатое. Откуда-то сбоку, будто черная кошка, к ногам собеседника воровато шмыгнула тень и, как ни в чем ни бывало, заняла там свое надлежащее место.

Мари даже отпрыгнула от неожиданности, с трудом подавив испуганный вскрик.

– Не бойся, малыш. – ободряюще обнял ее Люка. – Он не причинит тебе вреда. Просто его природа отлична от нашей.

– Но тогда… может он знает, кто убийца? – воодушевленно воскликнула она. – Скажи, как тебя зовут, прошу? – вновь обратилась она к рыжему.

– Людей убила тень без хозяина. Та, что прячется за вашей тенью. – скупо ответил он, полностью проигнорировав вопрос о собственном имени.

– Лярва, о которой ты говорил? – повернувшись к Люка, грустно уточнила Мари. – Так, значит, я все-таки причастна ко всем этим бедам. В потустороннем мире, где я не раз бывала, подобные тени летали по воздуху, словно черные тряпки, и тоже обращались в жестоких убийц. Возможно, что это кто-то из них. Увязался сюда вслед за мною…

– Ты действительно очень многое знаешь. – восторженно заметил он. – Я думаю, что ритуал поможет нам разделить ваши тени и отправить злобный дух обратно за кромку, где ему самое место.

– Может ты будешь в шоке, но я бы хотела отправиться туда вместе с ним.

– Почему??

– Там осталась моя сестра, а также ты и наш общий друг. Тени-убийцы напали на нас. После чего я неожиданно оказалась здесь. Но это не мой мир, пойми. Хоть он и прекрасен по-своему.

Люка понимающе кивнул. А Мари вновь сжала его ладонь в своей, заметив, что его взгляд погрустнел.

– Я всецело доверяю тебе и согласна пройти ритуал. – горячо заверила она. – В любом случае, убийства нужно непременно остановить.

– Я уважаю твой выбор, но ты сказала, что там западня. Так что если передумаешь, возвращайся. Но если нет, то прошу тебя – будь осторожна.

– Я обещаю. Спасибо тебе всегда. Как ты думаешь, есть ли шанс, что когда я уйду отсюда, моя здешняя версия вновь очнется в этом теле?

– Скорее всего так и будет. – улыбнулся он. – Я позабочусь о тебе. В любом случае. Ты же знаешь…

За разговорами они спустились в подвал с тусклым, красноватым освещением, похожим на аварийное. Люка весьма неплохо ориентировался в его узких, извилистых коридорах, что говорило о том, что он здесь далеко не впервой.

Крупная, грубоватая кладка стен выдавала более ранний период постройки, чем стены самого замка. Вполне возможно, что подземелье сохранилось в своем первозданном виде еще со времен Средневековья.

Примечательно, что некоторые из камней стен были явно вытесаны из другой породы. Их украшали массивные рельефы с таинственными знаками, по-видимому алхимическими. Наверняка, они служили чем-то вроде карты-путеводителя, или же складывались вместе в какой-нибудь замысловатый ребус, понятный лишь посвященному. Кое-где на стенах также виднелись архаичные факелы, щедро покрытые темной копотью.

– А ты знала, что здесь, внизу, есть старинный склеп, когда-то ставший последним пристанищем для основателя этого замка? – спросил Люка, и взгляд его в тусклом освещении показался Мари зловещим.

Она молча мотнула головой. Да и откуда ей было знать такое?

– У него был конфликт с официальной Церковью, поэтому родные были вынуждены похоронить его здесь. Останки благородного рыцаря давно утрачены, но его саркофаг все еще сохранился. – продолжил, тем временем он. – Ритуал Полуночного Солнца очень сложен и продолжителен по времени. Посвящаемый в сокровенное таинство должен пройти долгую специальную подготовку, чтобы очиститься как физически, так и духовно. Затем следуют испытания водой и огнем, борьба с различными страхами, внутренними демонами, а также соблазнами материального мира. К сожалению, у нас попросту нет на это времени, поэтому мы будем вынуждены сразу перейти к главному этапу – инициации посредством смерти и победы над ней. Но… так как ты – странница, и переход для тебя уже давно не нов, я думаю, что все пройдет успешно. Ты ведь сама сказала, что бывала на кромке даже ни один раз, а несколько.

– Последнее время мне все настойчивей кажется, что я никогда уже с нее не вернусь. Ведь стоит хоть ненадолго оказаться в нормальном мире, как меня вскорости вновь засасывает обратно. – со вздохом призналась Мари. – А может я уже просто призрак…

– Мне тоже так казалось однажды. – подбодрил ее он. – Сокровенные знания достаются нам через боль и страдания. Причем духовные всегда гораздо хуже физических. Но ты очень сильная, поэтому я верю, что ты пройдешь этот путь до конца.

И вот опять он говорит ей это. И она снова верит. Верит всей душой, всем сердцем. И это, возможно, самое главное в их общении. Мотивация и вера в собственные силы – то, что Джесс всегда неизменно дарит ей.

И поэтому последние сомнения и страхи покинули ее душу. Ведь она с самого начала знала – стоит ей найти Джесса, как она тут же найдет свой путь домой. Так к чему же теперь сомневаться? Надо лишь собрать всю свою волю в кулак и пройти этот путь до конца.

В дальней части подземелья, которая была заметно уже и ниже, освещение полностью отсутствовало, поэтому они продолжили путь при свете фонарика. Он был довольно ярким, но все равно выхватывал лишь незначительную часть сырого коридора, оставляя в углах густые тени, где Мари настойчиво мерещились притаившиеся злобные твари. Однако она упрямо продолжала идти вперед, крепко сжимая ладонь Люка. Ей ли бояться тьмы, преследующей ее настолько долго, что она уже должна была стать привычной? А если плотно закрыть глаза, то окружающая темнота и вовсе исчезнет, растворившись в красноватом свете, проникающим внутрь глаз сквозь сомкнутые веки.

В небольшой камере с неожиданно высоким и сухим сводом, куда они наконец пришли, действительно покоился на постаменте старинный каменный саркофаг, чьи стенки и крышка были обильно украшены замысловатой резьбой из сплетения растительных узоров и таинственных знаков, похожих на те, что встречались в коридорах. Крышка оказалась слегка сдвинутой, и Мари с замиранием сердца заглянула внутрь. Однако никаких останков там, конечно же, не обнаружила.

– Его тело, как я уже говорил, исчезло давным-давно. – пояснил Люка, заботливо посветив ей туда фонариком. – Тем не менее, говорят, что оно было нетленным. Насколько это правда мы, понятно, уже вряд ли узнаем, однако это место прекрасно подходит для наших целей… Если только ты действительно готова лечь в этот саркофаг и пройти в нем обряд символического погребения… Я захватил с собой кое-что из твоих таблеток из комнаты. Определенная дозировка препаратов сможет заменить длительное голодание и специальные травяные отвары. А также сдвинет твое восприятие максимально близко к кромочному…

– Знаешь, все это напоминает мой первый выход за пределы нулевой отметки. Тогда Джу, твой напарник в ином мире, дал мне выпить какое-то особое средство, чтобы я смогла вроде как умереть, но затем очнуться в совершенно ином месте. Было страшно, конечно, но все же сработало.

– Твой опыт неоценим. – восхищенно заметил он. – Но ты точно готова пройти через это снова?

– Сложный вопрос. – честно призналась она. – На самом деле к подобному вряд ли можно быть по-настоящему готовым. Однако некоторые вещи нужно просто пережить. Вот и все.

– Ты и вправду очень сильная личность, Мариша, я тобой действительно восторгаюсь. – он ласково провел кончиками пальцев по ее щеке, а затем порывисто припал к губам поцелуем.

Мари тотчас же с готовностью ответила, чувствуя щемящую боль в сердце. Если бы можно было остаться с ним где-нибудь вдвоем, вдали от всего мира и его нескончаемых бед, в тишине и покое, чтобы наконец не нужно было никуда бежать, а просто жить, наслаждаясь каждым моментом…

Счастье, само по себе, невероятно эфемерно. Оно скорее существует в нашем сердце и разуме, чем в окружающей реальности, где способно длиться лишь миг, да и то, чаще всего, далеко не сразу осознаваемый.

Однако кое-что Мари все-таки получила, как результат своих бесконечных скитаний. А именно веру в то, что разлука родственных душ не может быть окончательной. И, может быть, эта вера покажется кому-то наивной, но это именно то, что дает нам надежду и силы двигаться дальше. То, что позволяет смириться со смертью. Как наших близких людей, так и своей собственной.

Именно поэтому, укладываясь на жесткое каменное ложе старинного саркофага, где когда-то давно хранились кости покойника, она продолжала верить в хорошее. Хотя к холоду мрамора навязчиво примешивался леденящий первобытный страх быть погребенным заживо. Страх, который живет едва ли ни в наших генах, причем с невероятно давних времен.

– Это все не по-настоящему. – склонившись над ней, тихо шепнул рыжий, напомнив этой фразой что-то давно забытое и едва уловимое. Будто она уже слышала это напутствие раньше.

А Люка лишь показательно сжал в ладони свою половинку аммонита и еле заметно кивнул. Прямо как Джесс тогда, за секунду до яростной атаки черных тряпок.

Мари проглотила таблетки, запила их водой и глубоко вдохнула, наблюдая за тем, как массивная каменная крышка отрезает ее от внешнего мира. Вот и все…

Конец. Как символический, так и, скорее всего, настоящий.

Время лениво шло, и каменный мешок душил своей физической и психологической теснотой. Лишь тишина и холод остались в ее окружении. И это длилось долго, невероятно долго. Хотя, может Мари так только казалось. Ведь принятые ею лекарства уже наверняка начали действовать, дурманя разум и искажая восприятие времени. А может это абсолютная темнота и тишина так странно действовали на психику.

Так, тьма, слой за слоем, все плотней окутывала тело, а тишина болезненно давила на уши. Страшно… Кусачий могильный холод камня медленно, но неотвратимо проникал под кожу и в мышцы, стремясь добраться до самых костей. Но, может, все и должно было этим завершиться? Сколько времени она уже блуждает на кромке, точно одинокий, неприкаянный призрак? Ищет что-то или кого-то, тщетно пытается вернуть свою жизнь и исправить. Хотя давным-давно осознала, что возвращаться к пройденному бессмысленно, ибо ты никогда уже сам не будешь прежним. Тот самый пресловутый «Actum ne Agas», ставший постепенно ее неизменным девизом. Так может, наконец, пришла пора смириться, принять собственную смерть и отпустить потерявшую смысл жизнь в бесконечность? Утратить все воспоминания, а вместе с ними и собственное Я, чтобы иметь шанс возродиться к новой жизни и начать с чистого листа? Только как это все-таки больно. Однако ничего не поделаешь. А кто сказал ей, что смерть милосердна?

– Я не хочу. – плакала она в кромешной тьме и мертвой тишине. – И не могу. Я еще так молода. Ничего толком не видела и не успела… Это так несправедливо! Пожалуйста! Ведь я никому ничего плохого не сделала…

Но почему она решила, что справедливость вообще существует? Ведь даже бренный мир и его многочисленные беды с готовностью демонстрируют нам обратное.

– А я все равно хочу верить!! Ведь должен же быть какой-то смысл у этих страданий? Если справедливости нет, то тогда к чему все это? Зачем?

Тишина давила на уши, не давая никаких ответов, а тьма медленно заползала в душу, постепенно сковывая ее холодом и безразличием. Будто скользкая змея – извечный символ материальной ловушки духа, кусающего собственный хвост в глупом бесконечном беге по зацикленному кругу реинкарнаций.

«Не будет надежды – не будет и боли» – шептала тьма, убаюкивая. – «Смирись. Умри. Растворись в вечности. Стань частью огромного холодного Ничто. И все страдания исчезнут вместе с твоей индивидуальностью. Ведь она – всего лишь никчемный миф, придуманный когда-то горделивым и себялюбивым духом. Грех Люцифера, возомнившего себя свободным и передавшего искру этой ядовитой мечты человеку»

– Нет! Я этого не хочу. Я просто не могу отказаться от собственного Я. – шептала Мари, балансируя на грани сопорозного состояния. – Жизнь прекрасна, несмотря на всю ее боль. И что бы ты ни нашептывала мне сейчас, я тебе не верю. Жизнь – это дар. Священный и воистину чудесный. Даже если жизнь – и есть боль, то она, все равно, того стоит…

«Некоторые иллюзии слишком прекрасны, чтобы с ними расставаться…» – вспомнила Мари вновь философские слова Стэнли. Такие точные и невероятно верные слова.

И вслед за этим вдруг вспомнила его глаза, откровенную улыбку и его самого. Милого и забавного, заботливого и внимательного, далеко не идеального, но такого естественного и живого. Вероятно, погибшего в тщетных попытках спасти ее глупую жизнь, за которую она сейчас так отчаянно цепляется…

Воспоминания одно за другим накатили на Мари, словно замедленные кадры из давно просмотренного фильма. Вот заманивший ее в ловушку Дэвид, сведенный с ума людьми-плащами и простреливший себе голову у нее на глазах, потому что не в силах был вынести тяжести от осознания собственной ошибки. Вот трагично погибший Джонатан, пытавшийся защитить ее от тех же злобных тварей, когда бежать им уже и так было некуда. А сколько еще смертей и потерь, о которых она сейчас не помнит, ей пришлось пережить? И сколько еще поджидает ее в будущем? Ведь жизнь и смерть всегда идут рука об руку, а потому трагедии утрат и разлук попросту неизбежны…

Мари внезапно поняла, что за своими думами не заметила, как окончательно замерзла. Причем, не только ее конечности, но уже даже мысли шевелились с трудом. Сырой холод камня превратился в леденящие объятия смерти, окутывая тело тяжелым одеялом забвения. Слой за слоем. Вдох за вдохом. И сердечный пульс уже начал отсчитывать удары в обратном направлении – не сколько прошло, а сколько осталось. Ощущения таяли, мысли угасали, а собственное Я с трудом вычленяло себя из окружающей пустоты.

Но в следующий момент Мари вдруг осознала, что тьмы, как таковой, не существует, поскольку она состоит из микроскопических точек света, сконцентрированных настолько плотно, что они начали видеться собственной противоположностью. И в этот момент глаза ее ослепило. Словно эти точки внезапно вспыхнули во всю свою мощь. Словно из-за горизонта неожиданно взошло солнце. И оно сверкало так невероятно ярко, несмотря на то, что вокруг продолжала расстилаться густая тьма. Ведь она ему ничуть не мешала. Наоборот, словно инь и ян они прекрасно дополняли друг друга, сливаясь в единое целое. Невообразимое до конца разумом, но невероятно гармоничное, естественное и прекрасное. То, из чего и был когда-то создан человеческих дух, в котором тьма и свет переплетаются настолько сложно и тонко, постоянно перетекая одно в другое, что порой попросту невозможно их между собою различить.

И липкий страх наконец-то ушел. Потому что Мари ясно увидела путь. Освещенный тем самым Полуночным Солнцем, в мановение ока превратившим тьму в свет и принесшим осознание, что все на свете едино. Тьма и свет, жизнь и смерть, разочарование и надежда, печаль и радость, утрата и приобретение, разлука и встреча – все это и многое другое лишь две стороны одной монеты. Не было бы одного – тотчас же не стало бы и другого. Ведь это только разум наш разделяет их, противопоставляя друг другу на шкале времени и прочих рациональных соотношений, чтобы иметь возможность познавать тем самым мир во всей его сложной многогранности.

Мари протянула руку к мерцающему, словно тончайшими нитями пронизывающему весь мир, свету и поняла, что крышки гроба больше нет, как нет и руки, а она сама наконец полностью свободна. Впервые за долгие, долгие годы. А может даже и за все время своего существования, начиная с самых ранних инкарнаций…

Да, несомненно то, что жизнь – это боль. Однако в этом нет и никогда не было ничего ужасного.