Текст книги "Зеро Варош: Полуночное Солнце"

Доктор осмотрел ее, долго сетовал на то, что она пренебрегает завтраком, взял кровь на анализ, порекомендовал весь остаток дня провести в постели и долго о чем-то говорил с Энтони в коридоре.

Пока они разговаривали, Мари размышляла о произошедшем и обнаружила странную несостыковку в полученной информации. Миссис Уилкинсон сказала, что до позапрошлого года никто в обществе, даже, возможно, собственный отец, не знали о существовании Люка. Однако, по недавним словам самого Люка, он подарил ей аммонит, когда она была еще маленькой девочкой. Получается, что Мари либо что-то упустила, либо неправильно поняла, либо информация действительно не сходится, потому что какие-то пазлы в картинке отсутствуют.

В комнату вернулся Энтони, благо без доставучего доктора, убрал поднос с остатками еды, которую Мари заставили съесть, и присел на край кровати. Он ласково погладил ее по голове, глядя с такой откровенной заботой и любовью, что она едва не расплакалась.

– Я в порядке. – заверила она. – Вчера немного устала, а сегодня переволновалась. Доктор перебарщивает, правда.

– Переволновалась из-за встречи с Люка?

– Да. – честно призналась Мари. – А ты давно его знаешь?

– Достаточно давно, чтобы не беспокоиться за тебя, когда он рядом. Его отец, Виктор – давний друг нашей семьи. Он – археолог, как и покойный дедушка Роберт. Кажется, они даже были друзьями с раннего детства. Может, ты даже помнишь его. Он частенько бывал у нас, когда ты была маленькой.

– Один или с Люка?

– Один… Но не слушай ты Берту. Вечно она кудахчет, словно глупая курица.

– Да я и не думала вовсе. – усмехнулась Мари. – Просто твердо уверена, что уже давно знаю Люка, вот и пытаюсь вспомнить нашу первую встречу.

– И насколько давно это, по-твоему, было?

– Наверное, как раз с того времени, когда его отец бывал у нас. То есть с моего детства. А сколько Люка лет?

– Двадцать пять, вроде бы.

Мари снова задумалась. Она не сможет вспомнить сама. Или сможет? Ведь это ее тело должно хранить воспоминания о собственной жизни, верно? Нужно лишь придумать, каким образом разблокировать их, чтобы выяснить все, что необходимо.

– Ты бы лучше отдохнула, ангел мой. – поцеловал ее в висок Энтони. – Уверен, что вы с Люка еще успеете все обсудить.

– Хорошо. – кивнула она, послушно устраиваясь на подушках. – Спасибо… папа…

Едва выдохнув из себя это последнее, с таким трудом давшееся слово, Мари поспешно закрыла глаза, чтобы мужчина не заметил резко заблестевшую там влагу.

Он заботливо убрал прядь волос с ее лба, поправил подушки и тихонько вышел, оставив ее одну.

«И все-таки он что-то не договаривает. – подумала она про себя, вытирая нахлынувшие слезы. – Ведь ясно уже, что Люка оказался здесь далеко неспроста. Скорее всего, даже вовсе не из-за дня рождения. И почему мне настойчиво кажется, что с фамилией Нуаре связана какая-то мрачная тайна? Что-то такое, о чем я никак не могу вспомнить. Что-то, связанное с тем островом из моих недавних вспышек. Или у меня уже просто каша в голове, как вариант…»

Это напомнило ей первое пробуждение в Зеро Вароше, когда все встречавшиеся люди казались странными и постоянно что-то недоговаривали. Вот и сейчас то же самое.

Так может из-за этого ее преследует настолько сильное дежавю и острое предчувствие грядущей беды?

***

Хрупкий сон, заставший измученный разум врасплох, был грубо нарушен призраком какого-то непонятного шума, последовавшими за ним испуганными возгласами и топотом в коридорах.

Мари открыла глаза и не сразу смогла сообразить, где находится, и какое сейчас время суток. За окнами висела чернильная тьма, а часы на стене показывали два пятнадцать.

Получается, что уже глубокая ночь? Однако по ощущениям кажется, что закрыла глаза совсем ненадолго. Или это все-таки два часа дня? Но тогда отчего такая темень за окнами? Может, пока она спала, налетел ураган? Но почему не слышно ни грома, ни порывов ветра? Загадка…

Мари растерянно приподнялась с подушек и вдруг с ужасом обнаружила, что уличная тьма в буквальном смысле затекает в комнату сквозь неплотно прикрытые балконные двери. Моментально забыв о сонливости, она стремительно бросилась туда. И ноги тут же по щиколотки увязли в растекающейся по полу черной дымке, словно в странном, тягучем киселе. Настойчиво казалось, что там скрываются щупальца неведомых тварей или же что-то острое, обо что можно пораниться.

Мари быстро захлопнула двери, для уверенности подперев их под ручки стулом, и плотно задернула шторы, чтобы из глубин уличной темноты на нее не смог смотреть кто-то, невидимый взгляду. И неважно, что здесь довольно высоко.

Отрезанная дверью дымка рассеялась по комнате, осев по самым дальним и темным углам, словно впитавшись в их черноту. И в этот момент в дверь громко постучали. Мари открыла и увидела на пороге отца. Он выглядел не на шутку встревоженным.

– Закрой окна! На улице что-то странное творится…

– Уже закрыла. – заверила она. – Эта тьма такая плотная, словно кисель.

– Никогда ничего подобного не видел! – честно признался он. – Какая-то аномальная гроза, что ли… По телевизору и радио лишь шум да помехи, и связи тоже нет. Благо, что свет еще есть, хоть и переключился на подачу с аварийного генератора. Но я все равно приказал держать наготове свечи. На всякий случай…

Мари вновь вспомнила о струящейся по улицам Зеро Вароша осязаемой тьме. Жаль, конечно, что она не может поделиться этими знаниями с отцом. Кто знает, а вдруг замок и все его постояльцы просто каким-то невероятным образом провалились на нулевую отметку?

«Если ничего не изменится, то позже придумаю, как рассказать ему об этом» – решила она.

– Думаю, что нам всем лучше собраться в одном месте. – предложил, тем временем, Энтони. – По крайней мере до тех пор, пока не поймем, что за чертовщина происходит…

Мари покладисто кивнула и вышла следом за ним в коридор. Кому, как не ей, знать, насколько жутким и опасным может быть одиночество в подобной тьме? К тому же, ей очень сильно хотелось вновь увидеть Джесса. И тем более сейчас, когда явно происходит что-то знаковое.

Через пару минут она встретилась с ним взглядом в библиотеке, где все обитатели замка собрались по распоряжению отца.

Помимо них, доктора с супругой, Риты и Кристофера, здесь также находились четверо горничных, дворецкий, повар с двумя помощницами, охранник отца, незнакомый пожилой господин с бакенбардами и болезненного вида подросток, которых Мари раньше не видела. А через несколько минут в комнату вошел еще и рыжий долговязый тип с клочковатой бородой и цепким птичьим взглядом.

«Довольно-таки людно» – подытожила Мари про себя, присев на краешек стола рядом с Люка.

Он тут же поймал ее руку в свою и ободряюще сжал, что вызвало ревнивое неудовольствие на мордашке сидящей напротив Риты.

– Так как мы не знаем, что происходит, предлагаю всем пока оставаться здесь. – изрек, тем временем, Энтони и, повернувшись к дворецкому, добавил. – Джордж, продолжай следить за радио и телевизором, а также сообщи мне, если связь вдруг появится. Остальных я тоже призываю быть бдительными. Если кому-то понадобится выйти куда-то, то не делайте это в одиночку. Все наружные двери закрыты, как и окна. И я прошу их пока не открывать. Уличная тьма слишком странная. И я бы предпочел, чтобы она, насколько это возможно, оставалась снаружи. Так, на всякий случай… Люка, Йохан, – добавил он, кивнув поочередно Джессу и мужчине с бакенбардами. – идемте со мной. Нам нужно кое-что обсудить.

Они отправились в небольшой кабинет, располагающийся в дальнем углу библиотеки, а рыжий тип, как ни странно, увязался следом, словно его участие в разговоре подразумевалось как нечто само собой разумеющееся. Это не ускользнуло от цепкого внимания Мари, подстегнув ее любопытство. Да и о чем таком секретном отец собирается разговаривать с Люка и этим Йоханом? И почему именно с ними?

«Меня вот он с собой не позвал…» – обиженно подумала она, пытаясь понять, нет ли никакой возможности подслушать их разговор.

Но размышления нарушила Рита, подскочившая к ней вплотную. Кузина вцепилась пальцами ей в локоть и пытливо заглянула в глаза.

– Я видела, как он взял тебя за руку! – выпалила она так, словно обвиняла ее в каком-то преступлении. – Как это понимать?

– Отвали! – неожиданно даже для самой себя рыкнула Мари, вырвав локоть из чужой цепкой ручонки. – Я вовсе не обязана перед тобой отчитываться.

Рита опешила, явно не ожидав от нее такой агрессии. Обескураженное выражение ее лица Мари даже немного развеселило.

Оставив кузину пребывать в замешательстве, она все-таки пошла в сторону кабинета, в надежде хоть что-нибудь разузнать. Однако застывший у захлопнутых дверей широкоформатный охранник отца портил напрочь все ее коварные планы.

– Крис. – подойдя к своему телохранителю, заговорщически шепнула она. – Ты не мог бы отвлечь его ненадолго? – она кивнула головой в сторону квадратного детины.

– Анатоля? Но, ми… эм… Мари, вы никак собираетесь подслушивать?

– Ну пожалуйста. – с щенячьей мольбой поглядела она ему в глаза. – Мы ведь друзья?

Он явно собирался возразить, но почему-то не смог и лишь тяжело вздохнул.

– На пару минут разве что, дольше попросту не получится. – с неохотой согласился он. – Только прошу – постарайтесь не попасться.

– Спасибо огромное! – восторженно пискнула она. – Я буду очень осторожна, обещаю! Но, если что, то всю вину возьму на себя.

Дождавшись, когда Кристофер отведет охранника от дверей куда-то в сторону выхода из библиотеки, Мари быстро подбежала к кабинету и напряженно прислушалась.

– …как будто бы это случайно. – о чем-то рассерженно бурчал незнакомый трескучий голос, по-видимому принадлежащий Йохану. – Больно уж странно для совпадения. Через несколько дней ей исполнится восемнадцать. Так что пророчество явно сбывается. И тьма, теперь уже в буквальном смысле, идет за ней по пятам.

– Неправда! – возразил Энтони. – Все это чушь, и ты прекрасно знаешь мое отношение к подобным глупостям.

– Конечно, ведь она твоя дочь. – не унимался собеседник. – Девочка одержима, Тони! Раскрой, наконец, глаза! Так было всегда, с самого ее рождения.

– Успокойся, Йохан. – подключился бархатистый баритон Джесса. – Нам нужно просто переждать тьму, а не впадать в глупые паранойи.

– Паранойи?! Вот как? Да неужели? Когда кто-нибудь снова погибнет, я не хочу справедливо заявлять: «Я же вам говорил»…

– Если ты не угомонишься, – услышала Мари знакомые металлические нотки в голосе Джесса. – то сам рискуешь стать тем, кто погибнет. Поскольку я собственноручно сверну тебе шею.

Возмущенное шипение очевидно донеслось со стороны Йохана, крайне несогласного с выбором для него подобной участи.

– Перестаньте. – примирительно промолвил Энтони. – Никто не умрет. Не в этот раз…

– Конечно! – взорвался Йохан. – А разве я могу вам возражать? У Виктора явная мания величия, ты слишком пристрастен и готов загрызть любого, кто даже косо посмотрит на твою драгоценную дочурку, а эта дьявольская тьма не позволила остальным братьям и сестрам к нам присоединиться.

– Сложно не иметь мании величия, когда кругом такие ничтожества, как ты. – смеясь, заявил Джесс. – Я тебя предупредил, Йохан. Так что смотри… – голос его снова стал низким и зловещим.

Превратившаяся в слух Мари почувствовала, как внезапно нахлынувшая дурнота усиливается с каждой секундой. Она немного отошла от дверей и схватилась рукой за ближайшую книжную полку, чтобы не рухнуть с размаху на пол. Кислорода отчаянно не хватало, перед глазами все расплывалось, а в ушах стремительно нарастал противный звон.

Кто-то заботливо подхватил ее под локоть. Мари скорее догадалась, чем увидела, что это вернувшийся Кристофер.

Он довел ее до ближайшей софы и принес стакан прохладной воды. Она с некоторым торможением осознала, что он что-то говорит про доктора, поэтому с отчаянием вцепилась в рукав его пиджака.

– Не надо. Не зови никого. Я в порядке. Не волнуйся. Я правда в порядке. – бормотала она, изо всех сил пытаясь ему улыбнуться. Но, очевидно, получалось как-то не очень убедительно.

– Да вы бледная, как мел! – взволнованно возразил он. – Что с вами, ради Бога, случилось?

– Ничего. Все хорошо. Я просто посижу здесь немного и скоро буду в норме. Обещаю. – упрямо продолжала бодриться она.

Он недоверчиво покивал, однако никуда не пошел. И она была несказанно благодарна ему за это. В голове настойчиво вертелось недавно услышанное, безрезультатно пытаясь там хоть как-то уложиться.

О каком пророчестве и одержимости шла речь? Стоит ли ей бояться Йохана? И почему он назвал Люка Виктором, а тот вовсе не возражал? Что все это значит? Что за тайны хранят эти люди? И о каких братьях и сестрах шла речь? Неужели они – какие-то сектанты? Или кто? Масоны? Иллюминаты? Знать бы еще, в чем разница между ними…

Голова Мари готова была взорваться. Однако ее не могло ни порадовать, что и отец, и Люка заступались за нее. Все-таки это очень много значит. Как и помощь Кристофера.

Ей сейчас отчаянно нужны друзья. И ответы на все эти бесконечные вопросы. Однако последних пока нет, и вряд ли вскорости предвидится.

***

Инфернальная тьма не рассеялась ни час спустя, ни два, ни даже пять. Хотя все равно казалось, что время в ней просто замерло и не движется, а стрелки часов спятили и живут собственной жизнью.

Потихоньку люди разошлись по комнатам, стараясь все же не оставаться в полном одиночестве. Несмотря на просьбу отца, Мари упрямо не согласилась идти в спальню вместе с Ритой и предпочла остаться в зале у камина в обществе Люка. Что, конечно же, заметно разозлило кузину. Однако Мари было все равно.

Вокруг еще долгое время ходили люди, что неимоверно раздражало. Спать совсем не хотелось, даже невзирая на то, что уютный мягкий плед и треск огня в камине действительно умиротворяли.

– Поиграй мне, пожалуйста. – попросила она Люка, когда хождение народа наконец заметно поутихло. – Хочу послушать твою музыку, пока у меня еще есть такая возможность.

– Ну что ты, малышка. Не будь такой мрачной. – ободряюще улыбнулся он, однако все-таки попросил дворецкого принести ему скрипку из комнаты.

– Просто не могу избавиться от тревожных предчувствий. – тихо пожаловалась она. – Они так сильно давят на меня и не дают дышать. Прям как эта проклятая тьма за окнами…

Дворецкий вскоре принес скрипку, и нежная мелодия наполнила комнату. Она словно бы лилась куда-то глубоко в душу, задевая там самые сокровенные струнки, воскрешая давно утраченные воспоминая и ощущения. Мари ненадолго закрыла глаза. Если бы она даже умерла сейчас, то вряд ли пожалела бы об этом. Потому что казалось, что она и вселенная вокруг – единое целое, один гармоничный организм, который никто и ничто не в силах разлучить или нарушить. Похоже, что это и есть то самое состояние сатори, о котором говорил ей однажды Джесс.

– Ты ведь буддист, да? – спросила она, когда он закончил играть. – Твоя музыка… Она исцеляет.

– Я – гностик. Больше всего пифагореец, наверное. Однако в буддизме очень много мудрости. Как бы там ни было, любой путь к истине одинаково хорош. Ведь истина – едина для всех.

– Пифагореец? Как это необычно…

– Опять же, лишь отчасти, конечно. Так скажем, я верю в то, что все вокруг нас – есть число и гармония, соответствующее звуку и музыке. Таким образом, мир – это музыка, и мы можем слышать ее с помощью нашего духа, внутреннего слуха, который прекрасно различает созвучные ему вещи и дисгармоничные. Поэтому мы и знаем априори, что есть добро, а что зло. Потому же одни места или люди нам с первого взгляда нравятся, а другие нет.

– Думаю, что это очень похоже на правду. – с энтузиазмом согласилась Мари. – Так ведь действительно можно объяснить и предчувствия, и интуицию, и даже любовь… – она немного приподнялась на локте и пытливо заглянула ему в глаза. – Скажи мне правду, прошу. Только не удивляйся вопросу… Но ты и твой отец Виктор… это… это…

Его взгляд был настолько глубоким и затягивающим, что она безнадежно смутилась и сбилась. Все-таки есть в нем что-то не от мира. Что-то необъяснимое и потустороннее.

– Я боюсь Йохана. – вместо своего так и невысказанного вопроса тихо призналась она.

– Но тебе вовсе не стоит, поверь. Ни твой отец, ни я не позволим никому тебя обидеть. Так что просто отдохни немного и не беспокойся ни о чем. Хочешь, я тебе еще поиграю?

Мари с готовностью кивнула. Так ли, действительно, важно, кто он, или как его зовут? Ведь это все еще Джесс. Человек, чья внутренняя музыка настолько сильно созвучна музыке ее сердца. И никакая тьма или даже смерть не способны этого разрушить.

Слушая грустную, но все же светлую мелодию, она ненадолго задремала. И снился ей берег чистого синего озера, ласковый ветерок и мама, которая тихо пела ей, гладя по голове.

Мари не знала, как долго длилось приятное забвение, но чей-то громкий крик вдруг грубо вернул ее разум обратно в реальность. Прикорнувший рядом Люка тоже встревоженно вздрогнул и сейчас сонно озирался по сторонам.

В глубине дома хлопали двери, и раздавались чьи-то испуганные голоса. Добравшись до источника шума, они увидели там невероятно жуткую картину.

В столовой, прямо посреди длинного стола лежала обнаженная Рита. Ее волосы были распущены и красиво разложены по столешнице, а из под скрещенных на груди рук стекала темно-красная кровь. Она покрывала бледную кожу девушки, растекалась лужей по столу, испачкав белоснежную скатерть, и лениво капала с ее кружевного края на пол. Над самой головой покойницы, на светлом полотне, были выведены кровью зловещие слова:

«Будут умирать, пока не останешься лишь ты».

Мари сдавленно вскрикнула и испуганно спряталась в объятиях Люка.

– А ведь это – твоих рук дело!! – раздалось практически над самым ее ухом.

Вынырнув из чужих объятий, она увидела перекошенное от ярости лицо Йохана.

– Заткнись! – гневно процедил Люка. – Она была со мной. А вот где был ты, я не знаю.

Йохан послушно замолчал и боязливо отступил на несколько шагов, точно боялся, что Люка его ударит.

– Давайте успокоимся! – срывающимся голосом предложил Энтони. – Моя племянница мертва… Однако вовсе не обязательно, что убийца – один из нас. Эта тьма ненормальна! Посмотрите в окно!! А вдруг преступник проник в замок, воспользовавшись ею?

– Но я видела, как девочки ссорились. – писклявым от нервов голосом возразила Берта. – Ревность может быть невероятно опасной. Мы все это знаем!

– Хватит! – громко рявкнул Энтони. – Я не хочу больше слышать подобную дичь!! Рита была с горничной. С Эмилией. Так вот и где она, черт возьми?

– Мы ее найдем, – заверил его Анатоль и, вместе с Кристофером, бросился на поиски в глубины замка.

Мари все еще продолжала прижиматься к Люка, но усиленно пыталась найти глазами рыжего бородача. Однако его нигде не было видно.

– А где тот рыжий тип, что был с вами в кабинете? – спросила она у Люка. – И кто он, вообще, такой?

Люка вздрогнул и как-то странно на нее посмотрел. Ошарашенно, взволнованно и даже слегка испуганно.

– Это не он. – тем не менее, слетело с его губ. – Он здесь не при чем. Поверь.

Мари растерянно кивнула, хотя мало удовлетворилась подобной реакцией и ответом. Однако Люка ей верит, а значит и она должна доверять ему. Тем более, что Йохан продолжал таращиться на них так, словно мечтал всадить осиновый кол ей в сердце. И это не могло ни пугать. Позже она обязательно попросит Люка рассказать поподробней о рыжем незнакомце, чтобы выяснить, что с ним не так.

– Сэр! – окликнул Энтони вернувшийся, тем временем, Кристофер. – Милли… тоже мертва. Кто-то задушил бедняжку простыней прямо в комнате мисс Маргариты.

Одна из горничных громко разрыдалась. Очевидно, погибшая была ее подругой.

Липкий ужас почти физически заполнил комнату. Собравшиеся окончательно притихли, каждый переживая происходящее по-своему.

– Давайте отнесем тела девушек в подвал. – глухо распорядился Энтони. – Там хотя бы холодно…

Мари вновь чувствовала накатившую дурноту, но упрямо пыталась ей сопротивляться. Нужно держаться. Сейчас не время раскисать. Перед глазами стояла пронырливая мордашка Риты и ее обескураженный взгляд после того, как она грубо на нее рявкнула. И это вовсе не помогало бороться с усиливающейся тошнотой.

– Нужно принять лекарство, Мариша. – заметил подошедший к ним доктор. – Вам может стать плохо. Вы очень бледны.

Мари покладисто кивнула и, обратившись к Люка, попросила:

– Поможешь мне дойти до комнаты?

Он с готовностью кивнул, слегка сжав ее пальцы в своей ладони.

– Я пойду с вами. – добавил доктор. – Проконтролирую самочувствие юной леди.

Мари снова не стала спорить. Хватило ей агрессивного выпада его жены. Однако сам доктор пока казался вполне адекватным. В любом случае, в сопровождении Люка не страшно идти куда угодно и с кем угодно. Поэтому она лишь сжала его ладонь как можно крепче.

Беспрекословное доверие – то, чего она раньше не могла себе позволить, пришло в ее жизнь вместе с Джессом и его удивительным взглядом на мир. Она впервые поверила ему в нелогичном и жутком Зеро Вароше, она верит ему сейчас и, очевидно, будет верить всегда.

– Я люблю тебя. – сказала она, притормозив на секунду на лестнице. – Мы с тобой – единое целое. Ты был прав тогда, на вершине горы…

Он нагнулся и, игнорируя присутствие доктора, быстро поцеловал ее в губы. Словно заверяя этим, что так будет всегда. И Мари вновь поверила в то, что она со всем справится.

Время тянулось, как резиновое, словно превратившись в липкий кисель, заполнивший все вокруг. Казалось, что тьма, вопреки всем предосторожностям, смогла проникнуть внутрь замка, поселиться в самых темных уголках, и теперь лишь терпеливо ждала момента, чтобы утопить его постояльцев в глубокой безысходности и отчаянии.

Мари с Люка лежали в обнимку на кровати в ее комнате. По крайней мере, никто им в этом не мешал. Один только сердобольный доктор Уилкинсон, под чьим пытливым надзором ей все-таки пришлось принять проклятые таблетки, что-то нудно и встревоженно гудел над ухом своим низким густым басом. Отвечая ему, Люка нежно гладил ее волосы, в то время как Мари, под действием лекарств, уже даже толком не соображала, не только что конкретно он говорит, но и кто она вообще такая, и где находится. Окружающая реальность казалось слишком зыбкой и словно постепенно заворачивающейся, слой за слоем, в плотную вату. И все, что Мари могла сделать, так это продолжать из последних сил сжимать в своей ладони ладонь Люка. В медикаментозном предсопорозном состоянии настойчиво казалось, что если он отпустит ее руку, то она попросту умрет. Или уснет и никогда больше не проснется. Насколько это верно, проверять как-то не хотелось, особенно в свете последних событий жизни.

– Держи меня. – шепнула она, когда почувствовала, что неудержимо соскальзывает в сон.

Хотелось верить, что верная рука быстро выдернет ее, если она вдруг начнет падать во тьму. В любом случае, особого выбора у нее попросту не было. Под действием лекарств веки казались свинцовыми, а сознание норовило ускользнуть в страну грез практически каждую секунду. Сопротивляться этому было все тяжелей, поэтому Мари и сама толком не заметила, как уснула.

Открыв глаза какое-то время спустя, она вдруг с удивлением обнаружила, что осталась совсем одна. Кроме того, все шторы в комнате были широко раздвинуты, а за окнами стоял, хоть и пасмурный, но все-таки день. Получается, что пока она спала, жуткая тьма наконец-то отступила?

Мари спрыгнула с кровати и выскочила в коридор. Вокруг царила гробовая тишина, и замок казался пустым и безлюдным. Поспешно пройдя почти половину помещений в этом крыле, она начала подозревать, что так оно и есть.

Но тут со стороны столовой раздался тихий звук, похожий на всхлипывания. Отчего-то ледяной холодок стремительно пробежал по коже, а ноги начали трусливо подкашиваться. Мари осторожно заглянула в комнату и увидела там Риту.

Голубой оттенок кожи, серые, бескровные губы, темные мешки под глазами и потеки запекшейся крови на обнаженном теле – все это выдавало в девушке покойницу. Однако, несмотря на сильный страх, Мари не закричала. Обильные слезы хлынули из глаз, так как ей было очень жалко бедняжку, еще недавно такую живую, красивую и цветущую. Совсем еще юную, с вполне естественными для ее возраста глупостями и совершенно ни в чем не виноватую…

– Это все ты! – ткнув в нее пальцем, зашипела покойница. – Ты убила меня! Как убила когда-то свою сестру. Теперь-то я это знаю!

Мари хотела было возразить, но не смогла, словно загипнотизированная наблюдая за тем, как мертвая девушка соскальзывает со столешницы на пол. Приподняв собственные ладони, она увидела на них кровь. Казалось, что она пропитала их насквозь, забравшись под ногти и въевшись в кожу.

Рита, тем временем, начала приближаться какими-то странными рывками, словно кто-то пропускал некоторые кадры на кинопленке. Она тянула к ней свои бледные худые руки, словно не могла дождаться, когда наконец сможет вцепиться в столь ненавистное ей горло.

Сердце Мари болезненно заныло. Она не смогла больше выносить этого жуткого зрелища и попятилась обратно в коридор. Ей было даже не столько страшно смотреть на все это, сколько больно.

– Это неправда, не может быть правдой… – еле слышно бормотала она. – Всего лишь очередной кошмарный сон. Я просто сплю и не могу проснуться.

Развернувшись, она порывисто шагнула в сторону и внезапно упала в ледяную воду.

В последний момент ей все-таки удалось вцепиться в неровный край полыньи руками, ломая о твердый лед ногти и сдирая кожу с ладоней. Неподалеку раздавалось отчаянное барахтанье. Отчего-то Мари было очень страшно глядеть туда, однако она все же пересилила себя и повернулась на звук.

У противоположного края полыньи барахтались две маленькие девочки, изо всех сил пытаясь удержаться за скользкий лед. В какой-то момент у одной из них усилилась паника, и она порывисто вцепилась ручонкой в шарфик второй.

– Анита, я не могу дышать! – сдавленно пискнула та. – Пусти!!

Но сестра, похоже, не слышала или не соображала, вцепившись в шарф уже обеими руками. Глаза ее пугающе закатывались, а разбухшая одежда тянула на дно. Лицо же Мариши посинело уже не только от холода, но и от удушья, а руки начали предательски соскальзывать с края полыньи. Из последних сил она рванула шарфик вверх, перекинув через голову, и в панике начала карабкаться на лед, освободившись от груза за спиной. И, каким-то чудом, ей все-таки удалось выбраться.

– Вот видишь, мы смогли, мы не утонули. – шептала она, почти невидящим взглядом уставившись на опустевшую полынью.

Лишь несколько пузыречков на поверхности выдавали место недавней трагедии.

Наблюдающая все это со стороны Мари закричала, словно ей нанесли страшную рану, и нырнула в ледяную воду с головой, в надежде помочь только что утонувшей девочке. Она отчаянно искала ее в зеленой мутной жидкости, чувствуя, как замерзает, а воздуха отчаянно не хватает. Легкие не выдерживали, рассудок мутился, и она прекрасно понимала, что уже не сможет выплыть к поверхности. Не хватит ни сил, ни тепла, ни кислорода. А в следующий момент все-таки увидела маленькую бледную ручку в толще воды. Мари крепко вцепилась в нее, быстро подтягивая девочку к себе. Скользнув в ее объятия, кроха оказалась с ней лицом к лицу и, открыв остекленевшие глаза, внезапно шепнула, несмотря на окружавшую их воду:

– Согрей меня, сестра. Мне так холодно…

Мари истошно заорала. Она кричала, и кричала, и никак не могла успокоиться. Доктор и Люка что-то громко говорили ей, но она не понимала ни слова. В какой-то момент рядом оказался отец. Он сгреб ее в охапку и начал укачивать, точно маленькую, что-то ласково и тихо напевая.

Мари показалось, что она уже слышала эту песню раньше. Когда-то давным-давно. Может даже не в этой жизни. Как ни странно, мелодия довольно быстро ее успокоила. Всхлипывая, она прижималась к отцу и пыталась убедить себя в том, что все хорошо. Что все увиденное – всего лишь жуткий сон, а вовсе не утраченные воспоминания о прошлом. Однако получалось как-то не слишком убедительно…

– Это я во всем виновата. – сквозь слезы бормотала она. – Я тоже должна была умереть тогда.

– Это неправда, неправда… – повторял Энтони, жестом попросив всех выйти из комнаты прочь.

Но Мари ему не верила, начиная подозревать себя в том, что действительно проклята и одержима. А вдруг смерть Риты, и вправду, ее рук дело? Ведь Люка тогда спал и вполне мог не заметить, как она ненадолго отлучилась. Кто знает, а вдруг у нее раздвоение личности, и та, вторая сущность похожа на ее злобное Альтер-Эго, только в разы хуже и опасней?

Разве может она, вообще, доверять себе? А что если собственное сознание предает ее, чтобы затем стыдливо спрятать воспоминания, точно преступник улики?

– А вдруг я, и вправду, одержима? – тихо спросила она у отца. – Или просто не ведаю, что творю…

– Прекрати! – прервал ее он. – Ты просто перенервничала и очень сильно расстроена. Наша Рита мертва. И это вполне нормально, что мы испытываем горе, Мариша. Просто дай себе время… Прошу. Ты всегда излишне строга к себе, детка.

Мари хотела было возразить, но его голос дрожал, а в глазах блестели слезы, поэтому она лишь сочувственно промолчала и прижалась к нему сильнее.

Однако как же это нечестно! Так чертовски несправедливо, что она была лишена родителей с детства и не имела возможность вот так прижаться к ним, испытывая тепло и поддержку. Поэтому Мари решила пока сосредоточиться на этом, чтобы хоть временно не думать о плохом. Ведь, как когда-то верно отметил Джу: «плохое, оно и само в голову залезет».

***

Тьма продолжала заливать своими густыми чернилами мир за пределами замка, и все его постояльцы настороженно ожидали беды. Напряженность и нервозность царящей здесь атмосферы ощущались едва ли не кожей. Словно электричество – невидимое, но тихонько потрескивающее и невероятно опасное.

Мари вновь сидела у камина и думала обо всем увиденном во сне. На душе ее висел тяжелый камень, разливая по венам депрессию, словно медленный яд, сжирающий изнутри.

– Малыш… – окликнул ее присевший рядом Люка. – Как ты себя чувствуешь?

– Мне плохо. – честно призналась она. – Я правда проклята. И вся эта тьма и смерти на моей совести.

– Почему ты так думаешь? Расскажи мне, прошу.

– Я вспомнила, как погибла моя сестра. Мы обе тонули в полынье, но я спаслась, а она нет. Она цеплялась за мой шарфик, и он душил меня из-за этого. Поэтому я сбросила его… Я не помогла ей, Люка, понимаешь? Позволила утонуть, потому что она мешала мне выбраться. Так вот и кто я, по-твоему, после этого?

– Ты увидела все это во сне? – уточнил он. – Поэтому ты так отчаянно громко плакала и кричала?