Текст книги "Сказка для взрослых"

Глава 6

Поездка Кристофа в Шотландию была короче итальянской, и он вернулся через две недели вполне довольный. На обратном пути Кристоф задержался в Нью-Йорке, чтобы встретиться с двумя самыми крупными своими оптовыми покупателями, и как только добрался до дома, Камилла рассказала ему последние новости. В его отсутствие ей пришлось выдержать еще одну стычку с Чезаре, но об этом она умолчала, поскольку отец всегда занимал сторону управляющего. К тому же ей не терпелось сообщить, что она заключила договор с агентством, специализирующимся на работе с социальными сетями. К восторгу Камиллы, всего за неделю число их подписчиков в «Твиттере» и «Фейсбуке» резко увеличилось. Кристоф соскучился по дочери и рад был ее видеть. На следующий день он позвал ее ужинать в один из их любимейших ресторанов, «Дон Джованни», и оба съели по такой огромной тарелке пасты, что потом едва могли пошевелиться.

В конце недели, верный своему слову, Кристоф пригласил Максин во «Френч лондри», где за роскошным ужином они попробовали три марки местного вина. Максин призналась, что хотела бы узнать как можно больше о винах долины Напа, пока живет здесь, и Кристоф старался исполнить ее желание, рассказывая ей об истории виноделен. Графиня заявила: его вина лучше всех, что она до сих пор пробовала. На десерт они заказали сотерн[4]4
  Французское белое десертное вино из региона Грав, Бордо.


[Закрыть], который оба любили, и единодушно заключили, что с шато-икем, любимой маркой Максин, не сравнится ничто.

Кристоф рассказал о своей поездке в Голландию и Бельгию с коротким заездом в Берлин на обратном пути, а графиня описала ужин, на каком побывала, и перечислила приглашенных. Все они ужасные снобы, добавила она. Кристоф рассмеялся. Он знал тех, о ком она упомянула. Эти люди принадлежали к местной аристократии, «старой гвардии» долины Напа, и разумеется, рассчитывать на их теплый прием Максин не приходилось.

– Снобов здесь хватает. Мы с женой еще в начале нашего брака условились, что будем держаться в стороне от любых прослоек местного общества. Они считают себя хозяевами долины, желают царить тут безраздельно и постоянно устраивают приемы друг для друга. Круг этих людей весьма узок. – Кристофа удивило, что Максин вообще пригласили на подобную вечеринку. «Старая гвардия» терпеть не могла чужаков и чрезвычайно редко приглашала приезжих на свои вечера. – С некоторых пор меня туда не зовут, – добавил он довольным тоном. – О чем я нисколько не жалею.

Но, похоже, Максин, в отличие от него, любила светские развлечения. В ресторан она пришла на высоких каблуках, в розовом жакете от «Шанель» и в джинсах, впрочем, ей удавалось выглядеть прекрасно в любом наряде.

– Я вдруг вспомнила, – небрежно обронила Максин, когда они шли к машине Кристофа после ужина. – Не знаю, насколько тебе это интересно… У меня есть два билета на балет на следующую неделю, и я подумала: не хочешь ли ты пойти со мной на «Лебединое озеро»? Солистка – замечательная молодая китайская балерина, недавно приехавшая из Пекина. Мне некого пригласить, я надеялась, что смогу уговорить тебя пойти, – призналась она, пытаясь подавить жалобные нотки в голосе.

Кристоф смущенно улыбнулся.

– Моя жена тоже обожала балет, но я не ходил с ней. Она всегда брала с собой дочь или подругу.

– Это означает «нет»? – спросила Максин, и Кристоф не удержался от смеха.

– Ладно, будь по-твоему. Разве я могу отказать, когда ты так на меня смотришь?

«У несчастной женщины нет друзей в долине, – подумал он. – Я-то хотя бы не один, у меня есть Камилла. А у Максин нет даже близкой подруги, с которой можно сходить в кино».

– Так ты пойдешь со мной? – Кристоф кивнул, и Максин просияла. – Терпеть не могу ходить в театр одна. Чувствуешь себя еще более одинокой. Это одна из горьких сторон жизни без мужа, хотя в последние два года Шарль не покидал дом. Пару раз мы пытались куда-нибудь выйти, но для него это оказалось непосильным.

Кристоф уже понял, что последние два-три года своего замужества Максин в основном исполняла роль сиделки. Конечно, она тосковала по Шарлю, но, овдовев, почувствовала себя свободной, снова обрела вкус к жизни, и ее можно было понять. Долгие месяцы она жила точно в тюрьме.

– Почему бы нам не поужинать после балета? – предложил он.

Максин с радостью согласилась. Кристоф помнил, что ей нравится у «Гари Данко», но мог бы назвать несколько других хороших ресторанов в Сан-Франциско. Он не был большим поклонником балета, однако с удовольствием провел бы вечер в компании Максин. Кристоф чувствовал себя немного виноватым, поскольку всегда отказывался пойти на балет с Джой.

Камилла тоже вспомнила об этом, когда он рассказал, что собирается смотреть с Максин «Лебединое озеро».

– А с мамой ты никогда не ходил! – сердито упрекнула она отца. – Отказывался. Как ты можешь идти теперь с кем-то другим?

– Максин уже купила билеты, и ей больше не с кем пойти. Мне стало ее жаль, – смущенно пробормотал Кристоф, чтобы успокоить дочь.

– Папа, эта женщина с тобой играет! Она прикидывается несчастной, хотя вовсе не заслуживает жалости. Максин отлично знает, что делает. Я это чувствую. Она охотится за тобой. Кристоф невольно рассмеялся: Камилла говорила с теми же интонациями, что и Джой.

– Ты рассуждаешь прямо как мама, но, думаю, на сей раз ты не права, – возразил он.

Игра Максин была слишком грубой и очевидной, но отец не желал этого видеть. Он считал француженку бесхитростной, а Камилле она напоминала паучиху, плетущую свои сети.

– Я права! – воскликнула она. – Ты ошибаешься на ее счет. Графиня пытается завлечь тебя.

– Если она и хочет меня завлечь, то только на балет. Что выглядит весьма безобидно.

Камилла не согласилась с отцом и выглядела угрюмой, когда на следующий день он пораньше ушел с завода, чтобы зайти домой и переодеться, перед тем как ехать к Максин. Опасаясь угодить в пробку, Кристоф собирался привезти графиню в Сан-Франциско к половине шестого. На вечер он заказал столик в «Куинс», где готовили не хуже, чем у «Гари Данко».

По дороге в город они беседовали, и Максин снова упомянула о детях покойного мужа, о том, как жестоко и несправедливо с ней обошлись.

– Они оставили бы меня нищей, будь их воля, заставили бы умирать от голода, без крыши над головой, – вздыхала она.

Графиня отнюдь не походила на нищенку ни одеждой, ни образом жизни, ни страстью к дорогим развлечениям, поэтому Кристоф предположил, что ей удалось прийти к разумному соглашению с пасынками. Однако раздел имущества, без сомнения, проходил крайне болезненно и оставил у нее горькое чувство обиды и на детей Шарля, и на французские законы.

– Мы прожили вместе десять – почти одиннадцать – чудесных лет, однако после смерти мужа мне дали лишь сутки на то, чтобы я уехала из шато, и велели вывезти свои вещи из нашего парижского дома за сорок восемь часов. Поразительно, какими жестокими бывают люди! Нам рассказывают истории о злых мачехах, но, по-моему, падчерицы и пасынки более безжалостны, особенно когда их несколько. Они так яростно ополчились против меня.

Кристоф перевел разговор на другие, более приятные темы и спросил Максин о ее сыновьях во Франции. Она скучала по ним и с нетерпением ждала их приезда летом. Кристоф с удивлением обнаружил, что графиня хорошо разбирается в современной живописи, которую сам он очень любил. Они с Джой приобрели немало картин на аукционах «Сотбис» и «Кристис», чтобы украсить ими стены винодельни.

Они приехали в театр задолго до начала спектакля, оставили автомобиль на стоянке и перед тем, как отправиться к себе в ложу, выпили в баре по бокалу шампанского. Максин выбрала лучшие в зале места, в самой середине, и Кристоф, к своему изумлению, получил удовольствие от балета, что пробудило в нем еще большее чувство вины за все те случаи, когда он отказывался пойти в театр с Джой. Ужин в «Куинс» полностью оправдал их ожидания: недаром ресторан славился прекрасной кухней, уютными залами и великолепным обслуживанием. В полночь они пустились в обратный путь. Ехали в приятном молчании. Вечер прошел чудесно, когда они выехали на мост Золотые Ворота и залюбовались огнями ночного города. Кристоф поблагодарил Максин за приглашение на балет. Рядом с ней он ощущал себя свободно и легко.

– Простил меня за то, что затащила тебя на балет? – с улыбкой спросила она.

На сей раз Максин надела весьма соблазнительное черное коктейльное платье и атласный вечерний пиджак того же цвета. Ни в театре, ни в ресторане Кристоф не видел женщины более элегантной. Несомненно, она тщательно за собой следила и придирчиво выбирала одежду.

– Странно, но мне по-настоящему понравился балет, – признался Кристоф.

– Значит, ты пойдешь со мной и в следующий раз!

– Дочь напомнила, как я отказывался ходить в театр с ее матерью, и пристыдила меня. Чувствую себя виноватым, но все же спектакль доставил мне удовольствие.

Кристофу нравилась Максин. После стольких лет жизни в Америке это казалось непонятным, но он ощущал особенную легкость в обществе человека из Франции, разговаривая на родном языке. Кристоф до сих пор жалел, что не говорил с Камиллой по-французски, когда та была ребенком, чтобы вырастить ее двуязычной. Она изъяснялась на французском, но неуверенно, как американка. Он хотел бы научить девочку свободно владеть речью, однако не слишком усердствовал, да и мать на этом не настаивала. Джой почти совсем не знала французского языка, и Кристоф боялся, что она почувствует себя исключенной из их жизни.

До долины Напа они добрались быстро, дорога к дому Максин заняла чуть более часа. Графиня пригласила Кристофа зайти и выпить по бокалу, но тот признался, что устал, вдобавок рано утром ему предстояли важные встречи.

– Я скоро позвоню тебе насчет ужина, – пообещал он, когда она вышла из машины.

Максин поднялась по короткой лестнице, отключила сигнализацию и переступила порог дома, потом обернулась и помахала рукой. Она казалась очень одинокой. Знакомое чувство, подумал Кристоф. Он сам испытывал его, входя к себе в комнату вечером и ложась в пустую постель. Тяжело привыкать к одинокой жизни после долгих лет брака. Кристоф не мог согласиться с дочерью. Максин вовсе не «охотилась за ним», как подозревала Камилла, а просто страдала от одиночества и пыталась чем-то заполнить свое время. Без мужа она ощущала себя потерянной. Вдовство объединяло их с Кристофом. Даже Камилла не понимала, каким страшным, опустошающим бывает чувство потери. Неудивительно в ее возрасте.

После похода в театр Кристоф не видел Максин несколько недель. За это время он успел ненадолго съездить в Бостон, Чикаго, Атланту и Денвер, где встречался с виноделами и обсуждал совместные проекты. К радости Камиллы, новая реклама в соцсетях оказалась чрезвычайно успешной. Ей было чем гордиться: за три недели число подписчиков их страниц утроилось. Отец с дочерью шли по улице Сент-Хелины в аптеку, когда заметили Максин, выходившую из обувного магазина с двумя большими пакетами. Кристоф остановился поговорить с ней, а Камилла, поздоровавшись, направилась в аптеку со списком покупок.

– Решила пройтись по магазинам в Сент-Хелине? – шутливо поддел Максин Кристоф. Он видел ее гардероб и никогда не подумал бы, что она снизойдет до местных магазинов.

– Я поленилась съездить в Сан-Франциско, а здесь продают неплохую обувь, – улыбнулась она. – Боялась, что отпугнула тебя своим приглашением на балет.

– Нет, просто последнее время я провел в разъездах. Прости, что не позвонил. – Неожиданно ему пришла в голову хорошая идея. – Если ты любишь мексиканскую кухню, то приходи к нам сегодня поужинать, посмотрим вместе кино.

– Не хочу мешать вам с дочерью, – произнесла Максин. – Полагаю, Камилле это не понравится.

Кристоф подумал, что она права.

– Тогда поужинаем в ресторане на этой неделе, я позвоню, – пообещал он и, подхватив сумки Максин, проводил ее к автомобилю.

Неожиданная встреча доставила ему радость, напомнив о приятном вечере, проведенном вместе. Долгое молчание Максин доказало, что Камилла снова ошиблась. Если бы графиня добивалась его, то не стала бы дожидаться звонка, а позвонила бы сама. Они были друзьями, оказавшимися волею судьбы в одинаковом положении в одно и то же время. Это единственное, что их связывало помимо французской крови в их жилах. Выйдя из аптеки, Камилла, к своему облегчению, увидела, что Максин исчезла, а отец сидит на скамейке и ест мороженое в вафельном рожке.

– А где твоя подруга? – спросила она, стараясь говорить небрежно.

– Поехала домой забрать кое-какие вещи. Я пригласил ее к нам на выходные с ночевкой. Надеюсь, ты не против, – произнес отец самым будничным тоном.

Камилла посмотрела на него с ужасом.

– Что? – воскликнула она, и Кристоф рассмеялся.

– Я решил, это привлечет твое внимание. Понятия не имею, где Максин, она поехала домой.

– Это не смешно, папа. Мне показалось, будто ты говорил серьезно.

– Думаешь, я совсем потерял голову? С этой женщиной мы едва знакомы. Я видел ее три раза в жизни.

Но Камилла по-прежнему считала, что раскусила графиню де Пантен с самого начала. Двуличная француженка то ли хотела обольстить отца, то ли пыталась вовлечь в свою игру. Кристоф ни на секунду в это не верил, а Камилле нечем было доказать свою правоту. На следующий день он, как и обещал, позвонил Максин и пригласил ее поужинать вместе. Кристоф ничего не сказал Камилле – не хотел выслушивать снова ее пустые подозрения. Как многие дочери, та воображала, будто все гоняются за ее отцом, однако ошибалась: пока ни одна из местных женщин не ломилась к нему в дверь и не валялась у него в ногах, да и Максин тоже. К тому же Кристоф не нуждался в их внимании. Требовалось время, чтобы затянулись его раны. А до тех пор его не интересовали женщины.

Вечер с Максин прошел нормально. На сей раз они заказали простой ужин в итальянском ресторане. Максин сказала, что собирается на несколько недель в Даллас навестить друзей, а на обратном пути хочет заехать в Лос-Анджелес. Она была радостной, оживленной и, похоже, с нетерпением ждала поездки. Кристоф сообщил о предстоящем торжестве на винном заводе. Каждый год в День поминовения устраивалось барбекю, куда приглашались гости с семьями. Это событие знаменовало начало лета и всегда проходило весело. Изначально идея принадлежала Джой, в дальнейшем барбекю стало традицией, которую поддерживали на винодельне уже пятнадцать лет. Ежегодные сборища неизменно пользовались успехом.

– Подобные вечеринки не в твоем вкусе, – произнес Кристоф за ужином, – но мы будем рады тебя видеть. Соберутся местные и кое-кто из приезжих. Выбирай любое время с пяти до десяти часов. У нас все просто, никакой официальности и парадности. Жареные ребрышки, стейки и гамбургеры.

– Звучит заманчиво, уверена, будет весело! – откликнулась Максин. Ко Дню поминовения она намеревалась уже вернуться из Далласа.

– Я напомню тебе, пришлю письмо по электронной почте, – пообещал Кристоф и шутливо добавил извиняющимся тоном: – У меня нет открыток «Pour Mémoire» с золотым тиснением и гербом, так что придется ограничиться имейлом.

– Вот и прекрасно.

В тот вечер Кристоф рано привез графиню домой, и следующий месяц они не общались, если не считать короткого обмена письмами: Максин поблагодарила его за ужин, а он прислал ей приглашение на барбекю в День поминовения. Занятый делами, Кристоф совершенно забыл о ней и вспомнил, лишь когда она явилась на вечеринку в белых джинсах, шелковой блузке бирюзового цвета и сандалиях с украшениями из бирюзы. Как всегда, Максин выглядела ослепительно. Ее наряд больше подходил для ужина на юге Франции, чем для барбекю в долине Напа. Камилла удивилась, однако ничего не сказала. Похоже, отец не собирался ухаживать за Максин, так что волноваться было не о чем.

Весь вечер Кристоф ходил среди гостей, исполняя обязанности хозяина, а около девяти часов, когда праздник завершался, присел рядом с Максин на скамейку в саду винодельни. Они выпили по бокалу вина и поговорили о том, как провели минувший месяц. Максин осталась необычайно довольна поездкой в Даллас и Лос-Анджелес, но призналась, что рада возвращению в долину. Кристоф с удивлением поймал себя на мысли, что скучал по ней. Они беседовали по-французски до самого конца вечеринки. Приглашенная кантри-группа исполняла последнюю песню, когда они поднялись со скамьи.

– Давай поужинаем вместе на этой неделе, – предложил Кристоф.

Максин согласилась, и он рассказал ей о большом винном аукционе, проходившем в долине каждый год в первую неделю июня, а затем спросил, не хочет ли она составить ему компанию.

– С удовольствием! – воскликнула Максин.

– Я пришлю тебе программу аукциона.

Кристофу было одиноко без Джой, но он не мог вечно опираться на Камиллу. Это значило бы лишить ее права распоряжаться своим свободным временем, которое появлялось у нее нечасто.

Винный аукцион проходил в торговом павильоне в Мидвуде при участии тысячи человек. Собранные средства – приблизительно пятнадцать миллионов долларов ежегодно – предназначались на развитие местного здравоохранения и образовательные программы для детей. Подобные благотворительные акции всегда отличались хорошей организацией, Кристофу было приятно, что Максин приняла его приглашение.

В качестве ответного жеста Максин позвала его на праздничную вечеринку по случаю Дня независимости. Прием устраивала швейцарская винодельческая компания, которая сравнительно недавно обосновалась в долине. Кристоф еще не видел их нового завода и хотел бы на него взглянуть. Он с радостью согласился сопровождать Максин, они оживленно обсудили предстоящие события. Лето обещало быть захватывающе интересным для них обоих.

Максин была в восторге от винного аукциона. Кристоф предлагал Камилле присоединиться к ним, но та неоднократно бывала на благотворительных торгах и в этом году решила не ехать. Кристоф познакомил Максин со многими крупными виноделами и представителями «старой гвардии» долины. На сей раз аукцион собрал рекордные шестнадцать миллионов долларов. Максин успешно участвовала в торгах, когда на продажу выставляли вино шато «Джой», и выиграла шесть лотов. Кристоф поблагодарил ее за поддержку.

После аукциона они начали встречаться раз в неделю за ужином в ресторане. Их пригласили еще на две вечеринки по случаю Дня независимости, и они договорились пойти вместе. Их ожидали праздники, насыщенные событиями. Кристофу предстояло впервые отмечать Четвертое июля без Джой, и он стремился найти себе занятие, чтобы не оставаться одному. Это помогало отвлечься от тягостных мыслей.

Раньше они всегда приглашали друзей на праздничный обед. Камилла считала, что отцу следует поддерживать эту традицию, однако сама собиралась уехать на озеро Тахо, встретиться со старой школьной подругой. Кристоф не захотел принимать гостей один. Он решил пойти с Максин в гости, где ничто не будет напоминать о дружеских вечеринках, которые они с женой устраивали много лет.

Изысканный ужин на швейцарской винодельне удался на славу. Максин, как и Кристоф, знала многих приглашенных, в основном европейцев – итальянцев, швейцарцев и французов. Они приятно провели вечер за разговорами с соседями по столу. За ужином все говорили по-французски, компания подобралась интересная, застолье затянулось допоздна. Максин надела белое кружевное платье поверх телесного цвета боди, ее появление произвело настоящий фурор. Кристоф не привык вместе со своей спутницей находиться в центре внимания. Гости приняли их за супружескую пару и обращались к Максин как к его жене. Кристоф мягко поправлял их, объясняя, что они лишь друзья, однако многие мужчины смотрели на него с завистью. Максин была очень привлекательной женщиной, и хотя он сам об этом не думал, другие мужчины мгновенно замечали ее красоту.

Второй вечеринкой, на которую они отправились вдвоем, был большой пикник у Маршаллов по случаю Дня независимости. Там собрались полторы сотни приглашенных, играли музыканты, и Кристоф заметил среди гостей приятельницу Сэма, женщину-конгрессмена. Сэм ждал своего друга и удивился, когда тот явился с Максин, хотя Кристоф звонил в контору завода Маршаллов предупредить, что придет со спутницей. Ее Сэм встретил прохладно, как и всегда, а вот другу обрадовался. Кристофу выпала возможность обстоятельно побеседовать с приятельницей Сэма, Элизабет Таунсенд, членом конгресса от Лос-Анджелеса, и та ему понравилась. В ней не было ничего напускного, фальшивого, она искренне любила Сэма, однако признавала, что на первом месте для нее политика, в ней она видит смысл жизни. Элизабет так и не стала женой и матерью, но не жалела об этом. С Сэмом она провела много счастливых дней, понимая, что рано или поздно он устанет от ее вечной занятости и постоянных отлучек – на время заседаний конгресса ей приходилось переезжать в Вашингтон.

В порыве откровенности она рассказала Кристофу, что ее романы никогда не длились долго: в какой-то момент мужчинам надоедало ее дожидаться, и связь неизбежно обрывалась. Элизабет радовалась, что их с Сэмом отношения еще не достигли роковой черты, но не сомневалась: когда-нибудь это случится. Вот почему она старалась избегать глубоких привязанностей и долговременных обязательств. Кристоф наблюдал за танцующей парой, и ему показалось, что Сэм счастлив. Эта душевная, тонкая, жизнерадостная, умная и яркая женщина прекрасно подходила ему, хотя и нечасто появлялась в долине Напа. Она говорила, что Сэм навещает ее в Лос-Анджелесе и Вашингтоне, когда у них обоих выдается свободное время.

Вскоре Кристоф повел Максин танцевать. Этот вечер сильно отличался от официального приема на швейцарской винодельне накануне, но резкий контраст придал выходным особую прелесть и остроту. Вечером в воскресенье они отправились на роскошный ужин в дом одной супружеской пары – знакомых Максин. Чета купила великолепный викторианский особняк и планировала приобрести винодельню. Подобных людей Кристоф называл «случайными виноделами», для кого производство вина скорее хобби, чем бизнес. Им требовалось лишь найти себе хорошего управляющего и поручить ему заботы о заводе и виноградниках. Однако дом Кристофу понравился, и вечер прошел приятно, хотя не так интересно, как два предыдущих. Обычно Кристоф сторонился застолий, где гости часами вели пустые разговоры о своих особняках, самолетах и яхтах.

Максин заметила, что ему скучно, и они поехали к ней – посидеть и выпить у бассейна. Вечер выдался чудесный, ясный и по-летнему теплый, на усыпанном звездами небе сияла полная луна. Максин медленно потягивала шампанское, лежа в шезлонге, а Кристоф улыбался ей в лунном свете. Они вели неспешную беседу. В бледно-зеленом шелковом комбинезоне, удлиняющем фигуру, Максин казалась особенно высокой и стройной. Эта картина напомнила Кристофу сцену из итальянского кино.

– Да, праздники прошли бурно, – заметил он.

– Ты еще не устал от меня? – спросила она.

Три вечера подряд с одним мужчиной или женщиной, если вас не связывает брак или близость, это, пожалуй, чересчур, но Кристоф поймал себя на мысли, что прекрасно провел время. Ему нравилось общество Максин, приятно было тихо посидеть у бассейна на исходе вечера. Она медленно, рассеянно улыбнулась ему, когда он ответил, что получил огромное удовольствие от прошедших выходных. Кристоф не хотел говорить, что привязался к ней, хотя уже признался себе в этом.

– Не хочешь поплавать? – предложила Максин. – В беседке есть купальные костюмы, можешь надеть, или же обойдемся без них.

Похоже, она нисколько не стеснялась своего тела. Максин была прекрасно сложена, ей нечего было скрывать или стыдиться, однако Кристоф из скромности все-таки предпочел переодеться и направился к беседке. Почему бы не поплавать перед возвращением домой?

Он оставил одежду в кабинке для переодевания, снял часы, положив их в ботинок, и через несколько минут вернулся к бассейну в темно-синих плавках, совершенно новых, судя по магазинному ярлыку. Он не сразу увидел Максин: она выключила свет. Затем он заметил ее в дальнем конце бассейна. Она плыла под водой, длинные темные волосы струились вдоль ее спины. Кристоф глубоко нырнул и поплыл к ней, не упуская ее из виду, чтобы не столкнуться. Когда Максин гибким движением рассекла воду рядом с ним, он вдруг понял, что светлые полоски на ее теле, которые он принял за купальник, – незагорелые участки кожи от бикини. Обнаженная, она ушла вниз, потом грациозно скользнула на поверхность и описала дугу возле него. Кристоф ничего не сказал о ее наготе и попытался напустить на себя равнодушный вид, но тело предало его почти мгновенно. Прошло девять месяцев с тех пор, как он в последний раз видел обнаженную женщину. Кристоф успел забыть, каким желанным может быть женское тело. Максин подплыла ближе, обвилась вокруг него и нашла губами его губы. В этом было нечто запретное, почти греховное. Его тело тотчас отозвалось, Кристоф не смог себя сдержать. Она же не сделала ничего, чтобы остановить его, напротив, приникла еще теснее и тихо застонала. Не размыкая объятий, они подплыли к лестнице и там, на ступенях, Кристоф овладел ею, дав волю чувствам и желаниям, что так долго подавлял его рассудок.

В эту минуту в Максин воплотилось все, чего он жаждал и Кристоф не мог ею насытиться. В мягком свете луны он снова и снова набрасывался на нее, пытаясь утолить свою страсть, потом они нагие побежали в спальню Максин, бросились в постель, еще мокрые после купания, и вновь предались любви. Кристоф чувствовал себя так, будто его с головой накрыло океанской волной, когда Максин пересекла спальню, закурила, затем остановилась, прекрасная в своей наготе, и улыбнулась ему, выдыхая дым.

– О боже… что же я натворил… прости… – пробормотал Кристоф. Он даже не мог списать все на опьянение, поскольку пил мало.

– За что ты извиняешься? – спросила она, медленно приближаясь к постели и дразня его своей наготой.

Одного взгляда на нее оказалось довольно, чтобы в нем снова вспыхнуло желание, она словно опутала его своими чарами. Кристоф никогда не встречал женщин, подобных ей, и даже с Джой не испытывал похожих чувств. Их с женой близость была наполнена любовью и нежностью, чувственностью, а порой эротикой. Секс с Максин походил на безумие и не утолял жажду, а лишь распалял ее.

– Разве не этого ты хотел, Кристоф? – промолвила она. – Все праздники я с трудом удерживалась, чтобы не прикоснуться к тебе. Ты привлекательный мужчина и потрясающий любовник.

Докурив, Максин подошла к кровати, ее жадные губы, чуткие к малейшему желанию Кристофа, изведали каждый дюйм его тела. Она читала его сокровенные мысли, будто знала, чего он хочет, и ждала от него того же. Сила, толкнувшая их друг к другу, была такой бурной, необузданной, яростной, что, когда все завершилось, Кристоф не сразу смог заговорить. В порыве страсти Максин укусила его за губу, но он не почувствовал боли и заметил лишь, как она слизнула языком кровь. Эта женщина была не просто изощренной и опытной в любви, она была дьяволом в женском обличье и хорошо знала, чего ищут в женщине мужчины, что нужно ему. Они не сомкнули глаз до самого рассвета, затем Максин мягко откатилась в сторону, издала вздох, похожий на мурлыканье, и заснула. Она казалась насытившейся и довольной. Кристоф собрался поехать домой, пока она спит, но почувствовал, что не в силах с ней расстаться. Он думал об этом, лежа рядом с Максин, пока наконец не уснул. Это была самая невероятная ночь в его жизни.

Максин уже встала и оделась, когда Кристоф проснулся в ее постели на скомканных простынях. Она с ласковой улыбкой подала ему чашку кофе, он улыбнулся в ответ растерянно. Эта женщина дразнила и мучила его всю ночь, Кристофа неодолимо влекло к ней, он сознавал, что одурманен ею как наркотиком.

– Интересные сны, дорогой? – спросила она, опустившись на край постели.

Кристоф приподнялся и отпил глоток кофе.

– Ночь была прекрасна, – произнес он, все еще очарованный, во власти воспоминаний о прошедшей ночи. Обнаженное тело Максин в воде пробудило в нем нечто такое, чего он никогда прежде не испытывал, они предавались любви до самого рассвета, ярость чередовалась с нежностью. Кристоф посмотрел на нее и смущенно опустил голову. – Я не уверен, что готов к этому, – признался он, думая о Джой. Однако воспоминания о Максин вытеснили все, теперь он желал уже не жену, а другую.

– Ночью ты был готов, – напомнила она, и ему нечего было возразить.

– Да, но, боюсь, из уважения к Джой и нашему браку я не могу пока строить новые отношения с кем-либо еще.

– Она умерла, Кристоф, как и Шарль. Я понимаю, ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал о нашей связи, пока не истечет год. Особенно твоя дочь. Но зачем лишать радости нас обоих? – Она сказала это так просто, рассудительно, что Кристофу ее довод показался разумным. – Остальным ни к чему знать, что происходит между нами. Мы не обязаны никому ничего рассказывать. Это касается только нас двоих.

Максин взяла из его руки чашку и поставила ее на ночной столик, потом скользнула ладонью по телу Кристофа, наклонилась, мягко сжала губами его плоть, и в нем мгновенно снова вспыхнуло желание. Он молча притянул ее к себе и овладел ею, стараясь не быть грубым, но Максин повалила его на спину и уселась верхом. Она дразнила его, ласкала, доводя до исступления, пока оба они не достигли пика. А после Кристоф лежал обессиленный, опустошенный на смятых простынях, сознавая, что не в силах порвать с Максин. Какой бы ни была связь, возникшая между ними минувшей ночью, он желал ее каждой клеточкой своего существа и не мог от нее отказаться. Максин права. Джой умерла, а мертвых нельзя ранить. И незачем кому-то знать о его отношениях с Максин. Отныне это их секрет. Дар судьбы.