Текст книги "Только с тобой"

Иззи отрешенно застыла. Чего они ждали от нее? Каких слов? «Да как вы можете?» «Почему?» «Разве вы не любите друг друга?» «А что же будет со мной?» Все это пронеслось у нее в голове, но ни один из вопросов так и не слетел с губ. Ей хотелось расплакаться или закричать, но почему-то она сидела молча и даже не шевелилась.

Наконец, измученная тишиной, Кэтрин подняла глаза на дочь. В ее взгляде ничего невозможно было прочесть.

– И кто принял решение? – с трудом спросила Иззи. Она была уверена, что развода хочет мать, которая слишком часто выражала недовольство своим браком.

– Мы оба, – ответил отец, в то время как мать смотрела на них обоих странным, отчужденным взглядом.

Кэтрин уже долгие годы чувствовала себя посторонним человеком в собственной семье. Она никогда не хотела детей, предупреждала об этом Джеффа с самого начала, еще до свадьбы.

Они встретились в юридическом колледже и через многое прошли вместе. Когда-то Джефф стремился работать в составе крупной корпорации, мечтая однажды возглавить юридический отдел. Однако интернатура в Американском союзе защиты гражданских свобод заставила его пересмотреть свои цели и интересы. Поначалу он остался на летнюю стажировку, а потом был зачислен в штат.

Желания и убеждения Кэтрин не менялись никогда. Она прекрасно себя знала, знала, чего от себя ждать, но Джефф… Джефф постепенно превращался в другого человека. Однажды он решил, что ребенок укрепит семью, склеит ту трещинку непонимания, что пробежала между ним и женой. Он обещал всячески помогать и сдержал свое слово – проводил с дочкой времени куда больше, чем мать, стараясь облегчить ей ношу. Но к ужасу Кэтрин, это не заставило ее принять материнство как должное. Ей всегда казалось, что она совершила чудовищную, непоправимую ошибку, и ценой ошибки стало появление на свет человека, заслуживавшего, но не получавшего любви. Иззи росла чудной, очень спокойной девочкой, но Кэтрин всегда смотрела на нее, как на пришельца, как если бы внутри ее не хватало какой-то существенной детали, важной частицы головоломки, способной однажды сложиться в радость материнства. Стыд за саму себя, за свою неспособность любить свое чадо, за эту ущербность подтачивал ее изнутри. Она ненавидела Джеффа за то, что он сумел уговорить ее на рождение ребенка. Ее собственные родители всегда были прохладны к ней, и ей неоткуда было научиться любви к детям. Видит Бог, она и не хотела. Каждый раз, глядя на свою дочь, она ощущала себя настоящим чудовищем и знала, что Изабелла чувствует это.

Развода просил Джефф, и внутренне Кэтрин была ему за это признательна.

– Твоей маме предложили новую работу. Это очень хорошее место и отличный проект, – объяснял Джефф. – Она будет главным юридическим консультантом в большой фирме, ей придется много переезжать. А это… не совсем то, к чему каждый из нас готовился, когда мы стояли у алтаря, милая. Но в жизни такое бывает. Люди меняются. Обстоятельства меняются. – Джефф заглядывал дочери в глаза. – Наш брак исчерпал себя.

– Выходит, ты променяла нас на работу? – спросила Иззи у матери с неприязнью.

Этот вопрос и тон, которым он был задан, резанули сердце Кэтрин, словно нож. Ей не следовало рожать ребенка! Теперь ее дочь вынуждена платить за ее ошибку. Но даже осознание собственной ущербности не могло подтолкнуть Кэтрин на путь, который был ей чужд. Она знала, что Изабелла все чувствует, все понимает, и ничего не могла с этим поделать. Дочери всегда доставалась лишь крохотная толика материнского времени и внимания, но почти ни грамма материнской любви. Малышка росла, постоянно ощущая, насколько она лишнее звено в жизни родной матери. Джефф пытался залатать эту дыру, как мог, но она лишь ширилась год от года, превращаясь в зияющую пропасть. А теперь мать бросала их, бросала ради работы!

– Я не променяла вас на работу, – вяло сказала Кэтрин. Она знала, что по сценарию должна обнять дочь, чтобы утешить, но не могла даже протянуть к ней руки. – Мы с твоим папой заключили честное соглашение. Три дня в неделю ты проводишь с отцом, а затем три дня – со мной, если я буду в городе. А по воскресеньям можешь сама выбирать, где хочешь быть. А можем просто видеться через три дня, как пожелаешь.

Это предложение, такое рациональное, казалось Кэтрин чудесной уступкой, но никак не могло устроить ребенка.

– Ты серьезно? – с ужасом спросила Иззи. – Я что, должна болтаться между вами, словно мячик, чтобы вы отфутболивали меня туда-сюда? И что за жизнь у меня будет? Каждые три дня собирать чемодан? Да я лучше вообще одна буду жить и ни на что не надеяться. А то, что ты предлагаешь, – безумие!

Кэтрин казалась озадаченной. Джефф, разделяя точку зрения дочери, молчал, однако жена считалась лишь с тем, что подходило под определение «компромисс».

– Ну, мы можем распределить дни иначе, – произнесла Кэтрин после паузы. – Ты сама выберешь себе график. – У нее был тон, полный терпения, словно она говорила с капризным клиентом.

– Да не хочу я ничего выбирать! Я не хочу постоянно переезжать! – В глазах Изабеллы блеснули слезы. Родители разрушали ее жизнь, пытаясь поправить собственную. – Вы просто обезумели. А я не желаю жить по вашим правилам. Вы разлюбили друг друга, вас разделила новая работа – ладно, но почему страдать должна я? Почему именно я должна мучиться?

– Так устроен мир, – холодно ответила Кэтрин, пытаясь не обращать внимания на боль в глазах дочери. Ей очень хотелось, чтобы весь этот разговор скорее закончился. Она не просила развода, она много лет училась жить в ладу с тем, что уготовила ей судьба. Новая работа, которую ей предложили, стала для Джеффа последней каплей. Кэтрин понимала Джеффа, и ей казалось, что Иззи тоже способна понять ситуацию, если возьмет себя в руки.

– Да я не предмет мебели, чтобы меня перевозить из дома в дом, неужели не ясно?

– Ты привыкнешь. В частых переездах есть и свои плюсы. Я нашла уютную квартиру в соседнем районе, возле офиса. Там на крыше есть бассейн, представляешь?

– Не нужен мне бассейн! Мне нужен нормальный дом, где ждут мама и папа. Ты хотя бы на секунду можешь забыть о своих желаниях и подумать обо мне?

И в тот же момент, как Иззи спросила это, Кэтрин машинально покачала головой.

– Мы оба заслуживаем лучшей жизни, – с грустью сказал Джефф. – Но наш брак все равно вот-вот рухнет, милая. Мне жаль, что все так складывается, но иногда лучше оборвать сразу все нити, чем дергать их по одной.

– Через год, когда тебе исполнится четырнадцать, ты сможешь выбирать через суд, с кем хочешь жить постоянно. Но пока тебе тринадцать, выбор за родителями, – добавила Кэтрин. – Родители всегда знают, как лучше.

– Лучше для кого? Разве мое мнение учитывать не полагается?

Но Джефф и Кэтрин смотрели на дочь не мигая, с одинаковым выражением лица, словно внезапно оглохли.

– А знаете что? Я считаю, что равные родительские права – полная фигня! И самое смешное, что и вы так думаете, просто не можете признаться в этом!

Иззи вскочила с места, взлетела по лестнице наверх и хлопнула дверью. Набрав номер Гэбби, она разрыдалась и лишь минут через пять сумела объяснить взволнованной подруге, что произошло.

Гэбби пришла в ужас и предложила Иззи перебраться пожить к ней.

– Я не хочу ни к кому перебираться! Я хочу собственную семью и собственный дом!

Она бросила трубку, а затем последовательно позвонила Шону и Энди. Оба приятеля не знали, чем ее утешить.

Девочка проплакала всю ночь, а за завтраком Джефф предложил ей все-таки самой выбрать график.

– Быть может, тебе больше по душе оставаться на одном месте по неделе или даже по месяцу? Я бы предложил тебе постоянно жить со мной, но это будет нечестно по отношению к тебе и маме. Вы же должны видеться.

– Должны? Кому мы должны? Мама вечно будет в разъездах, да и дома у нее не будет на меня времени. Я уже не маленькая и все понимаю. – Иззи шмыгнула носом и потерла опухшие глаза. – Может, попробуете примириться? У некоторых же получается.

– Это будет… неудобно для меня и твоей мамы. – Джефф вздохнул. Ему было невыносимо думать о том, через что вынуждена пройти его любимая дочка. Но брак развалился куда раньше, чем они с Кэтрин решились на развод. Уже много лет они были чужими людьми, сохранявшими видимость близости. Последний год оба посещали психолога: и вместе, и по отдельности. Брак умер, чувства высохли, словно прошлогодняя трава, и длить дальше подобный союз казалось безумием. Как можно жить под одной крышей, ложиться в одну постель с женщиной, которая тебя не любит и которую уже не можешь любить сам? Но для Иззи развод был новостью, с которой еще предстояло смириться.

– То есть если неудобно будет мне – это ничего, – горько произнесла Иззи и шлепнула ложкой по хлопьям, расплескав молоко. – Ну что ж, если я провалю экзамены, прошу не судить меня строго. Постоянно переезжать и ни разу не забыть нужную тетрадь с учебником – невозможно. И как только мне исполнится четырнадцать, я попрошу через суд дать мне возможность вообще жить отдельно от вас, я попрошу отдать меня в приют! И вам просто придется найти другое решение.

– Мы попробуем, – примирительно сказал ее отец, хотя знал, что ничего из подобной затеи не выйдет.

Еще через пару минут входная дверь закрылась: Иззи ушла в школу.

Единственное, что помогло девочке пережить этот день, а также другие дни, последовавшие за ним, не принося облегчения, была настоящая дружба. Она почти все свободное время проводила в доме О’Хара, где над ней ворковала и причитала Конни, а также болтала о всякой ерунде с Гэбби, чтобы немного отвлечься от своих проблем. Джуди искренне сочувствовала бедняжке, а Мишель умела поддержать и ободрить.

План о поочередной опеке над дочерью для Кэтрин так и не стал реальностью. Всякий раз, когда дочь должна была гостить в ее съемной квартире, Кэтрин была в отъезде, поэтому затея с переездами провалилась. Иззи жила с отцом и видела мать не чаще одного дня в неделю, только в выходные. Кэтрин выводила ее ужинать в город и разрешала приглашать в гости Гэбби, чтобы девочки могли вместе поплавать в бассейне. Иногда Иззи не видела мать по целому месяцу или еще реже, но даже столь редкие встречи едва ли были особо теплыми. Ее преследовала мысль, что она видит лишь оболочку настоящей матери, тогда как сама она находится где-то еще, проживая куда более полную и подходящую ей жизнь. Девочка довольствовалась любовью отца и друзей, а также расположением Конни О’Хара, которая была для нее как тетушка. Конечно, это нельзя было называть полной семьей, но со временем Иззи поняла, что и это не так уж мало.

Постепенно ее жизнь вошла в русло и стала казаться не столь уж и тоскливой.

Глава 4

Первым значимым событием в подростковой жизни неразлучной «Пятерки» стало то, что Билли и Гэбби «сделали это» за неделю до Дня благодарения. Гэбби сказала об этом по секрету сначала Иззи, а затем маме, сразу оговорившись, что Билли использовал презерватив.

– Да ничего особенного, – разочарованно призналась она подруге. – Я ожидала большего.

Для Билли все закончилось очень быстро, и он ужасно переживал из-за этого. К тому же Гэбби было больно, и она до крови прикусила себе губу. Они с Билли оба были девственниками, поэтому, наверное, их неопытный секс и не мог быть таким ярким и незабываемым, как они оба надеялись. Они встречались уже два года, почти не ссорились и обращались друг с другом с нежностью и заботой. Первый секс сделал их еще ближе, хотя и не был похож на сказку.

Мама Гэбби гордилась тем, что дочь сразу рассказала ей о столь важном событии своей жизни. А уж ответственность юной пары в плане предохранения заставила ее и вовсе прослезиться.

К концу недели о случившемся знала уже вся «Большая пятерка», как их по-прежнему звала Конни. Не то чтобы Билли что-то рассказывал ребятам, но то, как покровительственно он стал обнимать Гэбби за плечи, взгляды, которыми они обменивались украдкой, давали понять – «что-то было». Иззи продолжала считать, что пара слишком рано вступила во взрослую жизнь, но у Гэбби и Билли было собственное мнение. Они были влюблены, а свои чувства считали надежными и проверенными временем. Билли не имел ничего против презервативов, но Гэбби сообщила матери, что хочет попробовать противозачаточные таблетки. Они еще дважды занимались сексом у Билли, когда его родителей и Брайана не было дома. Они выбирали для этого обеденный перерыв, чтобы им никто не помешал. Последний раз вышел куда более удачным, чем два первых. Так Гэбби и Билли окончательно убедились в том, что секс в отношениях – штука совсем нелишняя.

Накануне Дня благодарения Джуди записала Гэбби к доктору, и тот прописал ей противозачаточные таблетки. Пожалуй, именно это событие как-то отодвинуло Гэбби от остальных друзей, словно она перешла в иную лигу.

Остальные продолжали жить какой-то детской жизнью, ни с кем не встречаясь и даже не предпринимая попыток завести отношения. Энди все время отдавал учебе, а Шон был слишком застенчивым, поэтому девчонки даже не смотрели на него. Что касается Иззи… она так тяжело переживала развод родителей, что отношения казались ей лишним грузом, нести который она не хотела. Она почти не видела мать, хотя та часто звонила ей из других городов. Иногда ей даже удавалось провести с Кэтрин целый уик-энд, но это случалось столь редко, что относилось к разряду исключений. Иззи скучала по маме. Кэтрин и раньше не слишком баловала ее вниманием, но тогда она хотя бы бывала дома, создавая иллюзию полноценной семьи. Конечно, Джефф снова пытался заполнить брешь в жизни дочери, но порой тоска Иззи по матери становилась невыносимой.

Джефф все еще не нашел никого, с кем мог бы завязать серьезные отношения, хотя уже целый год встречался с одной женщиной. Поначалу он иногда приглашал своих подруг домой, но в такие вечера ему приходилось мириться с едкими, но весьма меткими комментариями дочери. Не то чтобы Джефф стремился связать себя новым браком, но мысль о том, чтобы найти близкого по духу человека и делить с ним дом, когда Иззи уедет в колледж, казалась ему довольно привлекательной. Жизнь бобылем, к тому же без дочери, представлялась ему невыносимой. Джефф понимал, что рано или поздно юная пташка вылетит из гнезда, и не тешил себя иллюзиями. Девочке надо повидать мир, пожить в городе побольше Сан-Франциско, и с этим ничего не поделать. Вся жизнь Джеффа строилась вокруг дочери, и в ее нечастые отлучки к матери дом казался ему одиноким и заброшенным.

Да, Джефф уже год встречался с коллегой по работе и в общем-то чувствовал себя рядом с ней комфортно. Однажды его угораздило привести свою подругу домой на ужин, и Иззи немедленно ее возненавидела. Джеффу было тридцать три, а его коллега была моложе. На следующий день даже этот незначительный факт дал Изабелле повод придраться к подруге отца.

– Она слишком молода для тебя.

Джефф выглядел озадаченным. Ему тоже казалось, что его избранница недостаточно взрослая, но связывал он это не с возрастом. Впрочем, его редко привлекали ровесницы.

– Но я ведь не собираюсь жениться на ней, мы просто встречаемся, – пробормотал Джефф.

– Только не заходи с ней слишком далеко, а то еще решит тебя окрутить. К тому же она какая-то глупая, – заявила Иззи. – Да, она гораздо глупее тебя.

– С чего ты так решила?

– Она задавала дурацкие вопросы. Переспрашивала по тысяче раз, уточняла всякую ерунду, словно вообще ничего не понимает. А ведь должна бы понимать, она же юрист. Либо она прикидывается глупой, либо она и в самом деле глупая. В любом случае ты заслуживаешь большего, – заметила Иззи, протирая вымытые после завтрака тарелки. Теперь хозяйкой в доме была она, что вполне устраивало и ее саму, и отца.

– Ну, таких умных, как твоя мать, больше не сыскать, – хмыкнул Джефф. – Не уверен, что я дотягивал до ее уровня. Она действительно умная женщина. – Мысленно он добавил также «холодная», но произносить этого не стал. – И знаешь, мне немного некомфортно жить рядом с гением. Мне нужна обычная женщина. Приятная, милая…

Иззи, обернувшись, бросила на него пристальный взгляд.

– Нет, папа. Тебе нужна умная. С глупой тебе быстро станет скучно.

Мать Иззи тоже нашла себе пару – одного из топ-менеджеров компании, на которую работала. Он недавно разошелся с женой. Иззи не видела его, а только слышала о его существовании от матери. После развода родителей прошло два года, и с тех пор она стала больше понимать в отношениях взрослых.

На День благодарения у Иззи с отцом не было особых планов, поэтому они приняли приглашение в гости от одной из его коллег – милой разведенной женщины с двумя детьми, почти ровесниками Иззи. Также было приглашено еще около десяти человек, так что вечеринка предполагалась шумной. Кэтрин все равно уехала в Нью-Йорк по делам с намерением провести праздники там же, у каких-то друзей.

О’Хара собирались встретить День благодарения с родственниками и друзьями. Им было за что благодарить уходящий год. Кевин успешно прошел реабилитацию в наркологическом учреждении. Он довольно сильно изменился, словно вновь стал тем милым парнишкой, который всем так нравился. Ему исполнилось двадцать два, и теперь он учился в городском колледже, получал только хорошие отметки и должен был защитить диплом в конце курса. Такие изменения пролились бальзамом на израненные сердца его родных. Кевин даже принес извинения семье на одном из занятий психологической помощи в Аризоне, особенно выделив то, что он был плохим примером младшему брату. Как же разительно отличалось его поведение по возвращении домой от того подросткового бунта, с которым он отправлялся в клинику!

Энди с отцом и матерью уехали к родителям его мамы в Южную Каролину. Джуди и Адам отправились в отель «Фермонт» с малышкой Мишель, а Гэбби предпочла остаться на День благодарения у Нортонов.

Мэрилин планировала скромный семейный ужин с Ларри, двумя сыновьями и Габриэлой. Мэрилин всегда готовила индейку сама, а Гэбби вызвалась ей помочь и пришла в дом своих друзей пораньше. Ей хотелось посмотреть, как готовят такую большую птицу, как индюшка. Мэрилин уже сервировала стол. Вместе они расстелили льняную скатерть, выставили лучший фарфор и хрустальные фужеры. Когда индейка поспела, аромат из духовки пропитал уже весь дом. За стол собирались сесть в шесть, так что Ларри ушел к приятелю смотреть футбол, пообещав не опаздывать. Но к шести его все еще не было, а звонки на мобильный оставались без ответа. Мэрилин с детьми ждали Ларри до семи. Индейка успела подсохнуть, и хозяйка дома с каждой минутой все больше мрачнела.

В семь тридцать, спустя полтора часа ожидания, они все же сели за стол. Бисквиты слегка подгорели, а индейку приходилось грызть зубами. Отсутствие Ларри старались не обсуждать, а в улыбке Мэрилин сквозила печаль. Однако яблочный пирог и домашнее мороженое были встречены с энтузиазмом, а после ужина все дружно убрали со стола остатки пиршества.

К десяти тридцати гостиная и кухня сверкали чистотой, и Мэрилин пошла наверх. Гэбби сделала вид, что не замечает слез в ее глазах.

Именно этот момент Ларри выбрал для своего возвращения. Он вел себя так, словно ничего не случилось. Дети мгновенно испарились, юркнув в подвальную игровую комнату, где можно было громко включить какой-нибудь фильм. А после просмотра Билли должен был отвезти Гэбби домой.

Мэрилин стояла на лестнице и смотрела сверху вниз. Судя по состоянию Ларри, он пил весь вечер. Глаза Мэрилин сверкали, хотя голос казался спокойным.

– Где ты был?

– Ужинал с другом, – бросил Ларри столь обыденным тоном, словно на дворе был любой другой день, а не День благодарения.

– Мы собирались ужинать вместе. Ты пропустил семейный ужин.

Их взгляды наконец встретились.

– Прости, но у меня появились другие планы, – буркнул Ларри, неловко поднимаясь по ступеням мимо жены и оттесняя ее плечом.

От него резко пахнуло алкоголем и чужими духами. Мэрилин успела заметить помаду на его шее, и этот факт, такой банальный и оттого еще более противный, стал для нее больнее пощечины.

– Ты отвратителен, – выдохнула она.

Ларри резко повернулся и схватил ее за предплечье, дернув на себя.

– Да плевать я хотел на твое мнение! – Он оттолкнул жену от себя, и она упала бы вниз с лестницы, если бы не успела схватиться за перила.

– Неужели это надо было делать именно сегодня? Именно в семейный вечер, когда тебя ждали дети? – Мэрилин семенила за пьяным мужем в спальню.

Ларри задержался на пороге, словно потерял ориентир, затем схватился за дверной косяк. Похоже, он был еще более пьян, чем Мэрилин показалось сначала. Поколебавшись, он подошел к кровати и неловко сел.

Мэрилин смотрела на мужа в ужасе. Он провел весь вечер с другой женщиной, а теперь как ни в чем не бывало сидел на семейной постели!

– Я делаю то, что хочу, – заявил Ларри. – К черту День благодарения и семейную жратву! И к черту тебя! – Последнюю фразу он произнес с каким-то особенным чувством, чуть ли не с наслаждением.

Мэрилин прикрыла глаза, радуясь, что мальчики не слышали его слов. Когда она вновь посмотрела на Ларри, он деловито стягивал носок. Почему она оставалась с ним так долго? Почему терпела его равнодушие, раздражительность, его пьяные выходки? Она давно подозревала Ларри в изменах, но получить столь явное, столь гадкое подтверждение своих подозрений было особенно больно. Прежде Мэрилин говорила себе, что мирится с поведением Ларри только ради детей, но теперь уже не была в этом уверена. Возможно, это был страх одиночества. Она боялась потерять человека, которого любила много лет, но не могла спасти своей любовью. В Ларри не было ничего, заслуживающего этой любви и этой жертвы. Ларри давно ее не любил.

– Возвращайся туда, откуда пришел. Я не хочу, чтобы дети тебя видели в таком состоянии, – спокойно произнесла она.

– Что? Ты о чем толкуешь? – У Ларри был отсутствующий взгляд. С носками он справился и как раз собирался завалиться спать. Кажется, комната шла для него кругом, потому что он часто дышал, стараясь подавить тошноту.

– Уходи. Немедленно.

Ларри даже не шелохнулся.

– Если ты не уйдешь, я вызову полицию.

– Ну-ну, вперед! – Он даже приподнял голову, чтобы усмехнуться. – Полицию она вызовет, как же! Да ты ни черта не можешь! – едко бросил он. – Просто заткнись и дай поспать.

Мэрилин взяла трубку и набрала 911. Она не собиралась вызывать копов, но ей хотелось припугнуть мужа и заставить убраться из дома.

Ларри вскочил с кровати и бросился к ней. Вырвав трубку из рук, он швырнул ее об стену, а затем изо всех сил двинул кулаком Мэрилин по лицу. Ее голова дернулась, по рассеченной скуле потекла кровь. Однако вместо страха в глазах мелькнула ненависть.

– Убирайся, Ларри! Сейчас же!

Что-то в ее тоне остановило его от второго удара. Неловко подняв куртку, валявшуюся на полу, он вышел из спальни и через несколько секунд хлопнул входной дверью.

Мэрилин трясло. Дрожащей рукой она прикрыла дверь комнаты, чтобы дети не могли заглянуть внутрь, когда пойдут спать. Сев на кровать, она разрыдалась. Все было кончено. Она слишком поздно поняла, в каком тупике буксовала ее жизнь. Следовало порвать с Ларри намного раньше.

Она позвонила ему утром, прежде чем он мог заявиться домой, и велела не возвращаться.

– На следующей неделе можешь забрать вещи, а сегодня я меняю замки. И подаю на развод. – В ее голосе не было и тени сомнения.

– Это ты меня довела вчера. Ты виновата в том, что я сорвался! – бросился в обвинения Ларри.

Он всегда так делал. Что бы он ни натворил – напился, флиртовал с другими, распускал руки, орал, – всегда виновата была Мэрилин. Ах, сколько лет она мирилась с этой ролью! Ларри изменял ей, возможно, годами, он бил ее и унижал при собственных детях, а она молчала.

– Все кончено. Я заполняю бумаги.

– Не сходи с ума! – Он все еще злился, но в тоне уже проступало недоумение. – Я приеду через пару часиков, и мы…

– Если ты сунешься в дом, я вызову полицию. И я думаю, увидев мои разбитые губы, они найдут основание для ареста. – Мэрилин повесила трубку.

Дети уже проснулись в своих комнатах, и она спустилась приготовить им завтрак. Не откладывая дела в долгий ящик, она вызвала рабочих поменять замки, заказав запасные ключи для ребят. Всего через час, когда Билли и Брайан спустились поесть, она протянула им ключи.

– Ни в коем случае не давайте их отцу при встрече, – предупредила Мэрилин. – Мы с ним разводимся.

Ее так волновала их реакция, но оказалось, ее слова совершенно их не удивили. Билли печально кивнул, а Брайан и вовсе выглядел обрадованным. Как будто Мэрилин разрубила некий гордиев узел, о котором сама не подозревала.

– Это потому, что он пропустил ужин? – спросил Билли. – Может, он был у важного клиента? – Билли всегда пытался оправдать отца.

– Поскольку наш развод касается всех нас, я буду с вами честна. Ваш отец пьет. У него есть другая женщина. А то, как он обращается со мной и Брайаном, вообще недопустимо для мужа и отца. – Мэрилин смотрела на Билли. – Возможно, он способен бросить пить. Но с меня хватит. – Позади осталось слишком много лет неуважения и обид, чтобы о них стоило сожалеть. Вчерашний удар в лицо – прежде Ларри никогда не позволял себе бить ее с такой силой – словно что-то изменил в сознании Мэрилин. – Я не хочу, чтобы он сюда возвращался. Вы можете встречаться с ним, когда он обзаведется жильем.

– А мне обязательно с ним видеться? – негромко спросил Брайан, и мать покачала головой.

– Но разве можно вот так запросто вышвырнуть его вон, мам? – Билли едва не плакал. – Это же и его дом тоже. Ему некуда пойти.

– Он может позволить себе съемную квартиру или отель. И поверь, у меня есть основания не пускать его в наш дом. – С этими словами Мэрилин повернулась лицом к свету, и Билли увидел глубокую запекшуюся ссадину на губе. На этот раз его отец зашел слишком далеко.

Билли молча встал и ушел к себе. Он не стал звонить Гэбби. Вместо этого он набрал номер Изабеллы, которая сразу поняла, что произошло нечто ужасное, такой мрачный у друга был голос.

– Что случилось?

В ответ Билли разрыдался.

– Успокойся, пожалуйста, – сказала Иззи в трубку.

– Вчера вечером отец ударил маму. Он и раньше распускал руки, но в этот раз не пришел на семейный ужин, а потом ударил ее… очень сильно. Они разводятся. Теперь я в таком же положении, как ты, – всхлипнул Билли.

– Мне очень жаль…

В доме Иззи никто никого не бил и не унижал. Ее родители просто разлюбили друг друга. Все произошло очень цивилизованно и прилично, без смены замков и разбитых лиц. Отец Билли никому не нравился. Он был грубым, раздражительным, резким, вел себя плохо не только с посторонними людьми, он ужасно обращался с близкими. Даже Билли, который сейчас так плакал, жалея отца, почти не видел его любви.

– Что теперь будет? – со страхом спросил Билли. Он оставался за старшего и должен был принять на себя ответственность, которая прежде лежала на отце.

– Теперь? Теперь станет легче, – пообещала Иззи. – Твоя мама вздохнет свободно, а значит, она станет счастливее. Да и Брайан обретет веру в свои силы. – Иззи видела, как год за годом мистер Нортон подавляет и унижает младшего сына. – А ты справишься, поверь мне. Я тоже плакала, когда мои родители развелись. А потом стало легче. Мы боимся неизвестности, но будущее не всегда должно пугать. Я не желала отпускать от себя маму, и только потом мне стало ясно, что ее никогда и не было рядом. Зато теперь в те редкие дни, что мы видимся, она действительно со мной. Ты не хочешь отпускать отца… но ты уверен, что это тот отец, о котором стоит мечтать? Его никогда нет дома, а возвращается он пьяным, и ему плевать на вас.

Всхлипывания Билли стали тише.

– Без него будет так… непривычно. – Он вздохнул.

Иззи была права. Мама была несчастна, да и младший братишка страдал от присутствия отца и больше любил те вечера, когда Ларри проводил время с клиентами.

– Да, поначалу будет непривычно, – согласилась Иззи, не видя смысла лгать, утешая друга. – Иногда даже больно. Но потом действительно станет легче. Возможно, гораздо легче, чем было прежде.

Билли долго молчал, а затем они пустились в обсуждение бытовых деталей – о встречах детей и родителей, о съемных домах и тому подобном. Наверное, это означало, что Билли принял факт развода. По крайней мере старался принять. Иззи поддерживала и успокаивала друга. Как в тот первый школьный день, когда она кормила четверых детей игрушечными гамбургерами и пончиками, создавая комфорт и уют в непривычной обстановке.

К тому моменту как Билли повесил трубку, на душе у него немного посветлело. Ему повезло с друзьями, думал он. Разве можно пройти через лишения и трудности, если у тебя нет настоящих друзей?

Спустившись через час в гостиную, он заметил, что его мама уже выглядит немножко другой – менее ссутулившейся, спокойной. Он улыбнулся ей, и она широко улыбнулась в ответ. Иззи оказалась права. Как, впрочем, и всегда.

Вечером Билли отправился к Гэбби и рассказал ей новости. Она совершенно не удивилась случившемуся. Они проговорили почти до рассвета, и все это время Гэбби держала Билли за руку.