Текст книги "Вигнолийский замок"

Глава 7

Во второй половине того же дня, когда мы готовились к обмену магички на Антуана, в мой замок прибыл незнакомец и изъявил желание вступить в войско. До этого времени я формировал гарнизон исключительно из местных. Обычно кто-то кого-то рекомендовал, родственника там или друга, потом мы с Никером и десятниками устраивали смотрины и, если человек подходил, принимали его. Новичок сразу попадал в цепкие лапы Рупрехта, который обучал азам воинского дела, затем Алессандро преподавал искусство обращения с копьем и верховую езду, Антуан учил премудростям обороны замка и действиям в строю, а я – фехтованию мечом. После нескольких недель занятий у нас получался вполне приличный боец, а через полгода такого молодца не стыдно было бы зачислить и в графскую гвардию.

Однако незнакомец прямо сказал, что он не местный, что зовут его Ракшан, что он родился и вырос далеко на востоке рядом с Алтайскими горами. После такого заявления мы с Никером пригласили его в главный зал и созвали десятников.

– Что за Алтайские горы такие? – Рупрехт пригладил жесткую седую бороду. – Кому они принадлежат? Людям или?..

– Или, – сразу ответил Ракшан. – Наш каган Юн-Амрат как-то попытался проникнуть в залы гор. Тысяча магов, десятки тысяч воинов – все остались там. Каган тоже.

Черные глаза Ракшана смотрели внимательно, а его небольшие руки демонстративно лежали на столе, будто показывая, что их владелец прибыл с честными намерениями. Лицо гостя было покрыто многочисленными мелкими шрамами – следами от черной оспы.

– А язык ты где освоил? – Никер, казалось, был озабочен разглядыванием нового синего пера на коричневом берете, который вертел в руках. Но я знал, что мой друг – сама внимательность. – Твой акцент едва заметен.

– Я десять лет жил около Рима, служил герцогу Марио Сценза, – Ракшан отвечал кратко, по-военному. – Но герцог умер, а его сын не сумел удержать владения. Армия распалась. Кто-то остался, а я предпочел уйти.

– Но почему к нам? – Никер указательным пальцем сгибал перо и, казалось, наблюдал лишь за тем, как оно разгибается.

– Я искал перспективного господина, – лаконично сообщил Ракшан, но, убедившись, что мы не удовлетворены ответом, пояснил: – Мне довелось служить нескольким знатным дворянам. Никто из них не преуспел. Граф оставался графом, герцог – герцогом. Они не стремились ни к чему особенному. А для такого небольшого человека, как я, да еще неместного, трудно найти хорошее место в стоячей воде. И тогда я решил поискать господина, который растет, потому что вместе с ним буду расти и я. Во время моих скитаний мне удалось узнать, что недавно около Фоссано появился барон, о котором два года назад еще ничего не было слышно. Но теперь у барона пара замков, а слухи о нем ходят противоречивые. Я решил присмотреться.

– Один из моих замков непригоден для житья, – я наконец вступил в разговор. – И что же, ты хорошо присмотрелся?

– Да, господин барон, – Ракшан посмотрел на меня с уважением. – Ваш замок, где мы сейчас находимся, не такой, каким кажется. Я бы сказал, что нужно не менее двадцати магов, чтобы его захватить. Хотите знать, почему?

Мы с Никером переглянулись. Нам-то как раз было известно, почему Ракшан пришел к таким выводам. Прежде всего, лестницы, ведущие на стены, недавно перестраивались: ступени стали шире. Кроме того, если судить по свежей кладке, высота двух запертых ворот, выходящих во внутренний дворик, была увеличена до трех метров. И наконец – смутно различимые нечеловеческие следы на глинистой земле. Все говорило о том, что мой замок кишмя кишит големами, даже если сейчас их не видно.

– Главное достоинство моих воинов в том, что они умеют держать язык за зубами, – я уже принял решение по поводу новичка. – Ты был офицером?

– Десятником. Выше не смог подняться. Герцог Марио не любил войну.

– У нас начнешь с низов, а там посмотрим. Платить поначалу тоже буду не много. Я заключу с тобой обычный договор.

– Благодарю, господин барон, – Ракшан встал со стула и поклонился, показав слегка лысеющую макушку.

Рупрехт и Алессандро ушли с новобранцем, чтобы проверить его боевые навыки. Я повернулся к Никеру:

– Что думаешь?

Поэт развел руками, отчего красно-зеленые валики на плечах его жилета смешно задергались.

– Ты правильно сделал, Арт, что принял его. Нам нужны опытные бойцы. Однако, чувствую, что не все сказано, самое главное осталось неотмеченным. Не могу пока понять, что именно. Нужно поразмыслить, понаблюдать за ним.

– А о его рассказе что думаешь?

– Об Алтайских горах? Там действительно лет двадцать пять назад состоялось крупное сражение.

Даже помню стих: «Человеческие маги сгинули в горах». Полный разгром.

– Дядюшка Вилли Алтайские горы особенно не любит. Да и к Альпам относится не очень хорошо. Он часто шутит, что если я войду в силу, то он попросит меня разобраться с Альпами.

– Не говори мне обо всем этом, Арт, – Никер отмахнулся, разом сделавшись печальным. – Я ведь сугубо мирный человек. Люблю веселье, женщин, пирушки… А подобные шутки портят мне настрой. Разве я смогу нормально пить вино, если буду знать, что рано или поздно полезу в Альпы в самое логово этих?

– Такие мысли влияют на вкус вина? – улыбнулся я.

– На вкус жизни влияют! Я лучше сто раз заберусь на крепостную стену какого-нибудь замка, чем один раз спущусь в залы гор.

– Нам уже пора готовиться к освобождению Антуана, – я подошел к окну, чтобы посмотреть, как во внутреннем дворике мои десятники проверяли воинское искусство Ракшана. Новобранец настолько ловко отбивался копьем от Алессандро, что я даже усомнился в том, что последний сумеет победить. А ведь Алессандро – чемпион нашего края! Он обходился мне в восемь серебряных ливров в месяц плюс довольствие, доспехи и оружие.

Через несколько минут мы с Никером уже входили в дверь комнаты, где томилась магичка. Она успела избавиться от тряпья и переоделась в свою обычную черную одежду. Кузнец как раз закончил вынимать железную скобу из стены. Рядом с ним находилась Ванка, готовая собрать строительную пыль с помощью веника и совка.

Вопреки ожиданиям, Виолетта встретила меня без гнева. Наоборот, она казалась милой, обходительной и жизнерадостной. Я подумал, что магичка готовит какую-то каверзу, но рассчитывал избавиться от пленницы раньше, чем эта каверза удастся. Вообще же, волнение за исход обмена терзало меня. Я благоволил к Антуану и нуждался в нем: такого военного организатора найти тяжело.

Мы выехали из замка полным отрядом: почти тридцать человек, два голема и пленница. Наш путь лежал к единственному в округе высокому деревянному мосту, именно там должен состояться обмен. Я сам выбрал это место и объяснил в письме Прасту условия. Мое и его войско разделяет мост. Праст отпускает Антуана, а я – магичку. Посередине моста они встречаются и бегут к своим. В письме я выразил надежду, что мой десятник будет в состоянии бежать, в противном случае пришлось бы связать ноги магичке и заставить ее ползти, чтобы уравновесить скорости передвижения пленных.

Мы прибыли к месту обмена раньше Праста. Небольшая речка, шелестящая под коричнево-серым мостом, отделяла два берега друг от друга. Глубина оврага составляла метров пять, не больше. Редкие деревья изо всех сил поддерживали своими корнями оседающие склоны.

– Господин барон, вы, наверное, будете рады избавиться от меня, – черные глаза магички смотрели изучающе. Она всю дорогу пыталась заговорить со мной, но я отделывался односложными репликами.

– Да, – я кивнул, изучая извилистую дорогу на противоположном берегу. – Буду рад. Мне нужно как можно больше свободных комнат в замке.

Магичка с досадой поджала губы.

– Наверное, ожидаются еще пленники? Или даже пленницы?

Я не ответил. Виолетта не знала об Эмилии, даже сам Праст еще не был в курсе, что его невеста у меня. Нужно сначала провести один обмен, а потом уже начинать другой.

Количество войск, которое может взять с собой каждая сторона, не обговаривалось, поэтому меня нисколько не удивило, когда впереди, с другой стороны моста, замаячила тяжелая кавалерия. Похоже, Праст притащил с собой ядро своих сил.

– Шестьдесят… нет, больше семидесяти! – Никер тоже всматривался вдаль, пытаясь сосчитать количество всадников. – А сколько там големов?

– Сколько магов, столько и големов, – откликнулся Рупрехт.

Я видел штук пять големов – человекоподобных, вооруженных тяжелыми саблями. Не иначе их подготовили для встречи с нашим Громилой.

Магичка наблюдала за мной, возможно, надеясь уловить признаки волнения.

– Антуан с ними? – я чувствовал знакомую волну азарта, поднимающуюся с живота и постепенно охватывающую голову.

– Да! – отозвался глазастый Алессандро. – Он на пегой лошади. Живехонек.

Противник подъехал к мосту и расположился ровными рядами. Доспехи передних всадников поблескивали тускло – облачная погода не позволяла насладиться видом переливающейся на солнце стали. Праст в шлеме с желтым пером прятался где-то во вторых рядах.

Не мешкая, я отправил на другую сторону моста безоружного переговорщика с белым платком, привязанным к шлему. Красс вскоре вернулся с добрыми вестями. Мой враг согласился с тем, что обмен произойдет немедленно. Остальное не обговаривалось, но я думаю, Праст вряд ли притащил бы столько людей, если бы не собирался их использовать.

Спешившиеся магичка и Антуан встали на мост. Я ожидал, что они одновременно побегут, но Виолетта вдруг обернулась и вложила в мою руку бумагу, свернутую в маленькую трубочку.

– Это вам, господин барон. Я буду ждать ответа.

В это время Антуана все-таки отпустили, и магичка заторопилась к своим. Десятник выглядел не очень, но идти мог. Его лицо напоминало сплошной синяк. Когда Антуан приблизился, я сочувственно тронул его за плечо и показал знаком, чтобы он шел к Туссеану, который притаился вдали за большим деревом. Маг неплохо разбирался в медицине, тут надо отдать ему должное.

Тут же по моей команде около моста выстроились тяжелые башенные щиты. Судя по некоторому оживлению, это действие произвело впечатление на противника. Можно было догадаться, что Праст опрашивает советников: действительно ли я такой дурачок, который надеется остановить тяжелую кавалерию какими-то щитами?

О, да, я считал, что иногда не вредно побыть дурачком. Это провоцирует всяких умников на выгодные мне поступки.

– Как думаешь, Арт, решатся или нет? – Никер нервно сжимал и разжимал пальцы на рукояти меча и невольно оглядывался на свою лошадь, которую увели подальше от моста.

– Решатся, – я чуял, что дело движется к атаке.

И действительно, ряды противника раздвинулись, и к мосту легкими прыжками приблизилось нечто желтое и таранообразное, напоминающее одновременно двухметровую жабу и броненосца. Похоже, это творчество подручных виконта Листа. Вот уж выдумщики.

Впереди меня находился молодой воин Андре. Он держал башенный щит и с тревогой поглядывал поверх него. Появление жабообразного голема отозвалось ужасом в глазах солдата. Андре взглянул на меня, и я сделал успокаивающий жест: дескать, расслабься, все идет по плану.

И тут конница Праста, возглавляемая големом, двинулась через мост, набирая скорость. Атака тяжелой кавалерии всегда выглядит устрашающе. Она предназначена для того, чтобы сокрушить, сломить противника, раздавить его, разбросать по траве, раскатать в блин. Что может быть ужаснее звука лязгающего железа, который неумолимо нарастает, приближается к тебе вместе с рядами массивных копий и мерным галопом рыцарских коней? Конечно, башенные щиты не смогли бы выдержать такого напора. Они разлетелись бы в стороны, подставляя моих солдат под удары копий и копыт. Уже через несколько секунд на нашем берегу чернели бы многочисленные лужи крови, медленно впитывающейся в землю. Так случилось бы, если бы всадники Праста домчались до нас. Но они не сумели это сделать. Когда кавалерия достигла середины моста, он пронзительно затрещал и стал медленно рушиться. Это было интересное зрелище. Голем пытался зацепиться короткими передними лапами за доски, но оставил там только глубокие отметины. Рыцари прыгали с коней, в тщетной надежде ухватиться за что-то прочное. Мост разваливался, придерживаясь какой-то дьявольской симметрии. Сначала рухнули опоры и перила середины моста и тем самым словно передали эстафету соседним балкам, которые одна за другой устремлялись вниз, неуклонно расширяя провал. Лошади и люди летели к реке, чтобы удариться там о размякшую от воды землю или острые камни.

– Слава богам! – Андре не смог сдержать эмоций. – Мост упал! Вот повезло!

– Повезло? – раздался рядом с моим ухом ворчливый голос Никера. – У нашего барона просто так мосты не падают.

Я обернулся к десятникам:

– Пора! Бейте по тем, кто наверху!

И здесь Праст увидел наконец, для чего нам понадобились башенные щиты. Из-за них высунулись арбалетчики, дали залп и скрылись вновь за щитами для перезарядки.

К сожалению, в моем распоряжении имелось только три хороших арбалета и пять неплохих. Остальные оставляли желать лучшего и создавали лишь фон. Вот сейчас Никер с увлечением взводил хлипкий арбалет с помощью приставного рычага. Только очень хорошие стрелки получили качественные изделия, поэт же меткостью не отличался.

Люди Праста заметались. С одной стороны, им хотелось спасти тех, кто сорвался вниз и выжил, а с другой – уйти из-под града стрел. Однако противник быстро организовался и начал отстреливаться. Их арбалеты и луки тоже запели звонкую песню смерти.

Один из моих солдат упал, болт пробил шлем и вошел глубоко в лоб. Я заметил, как новобранец Ракшан подхватил оружие погибшего и стал привычными движениями натягивать тетиву.

– Да попадет уже кто-нибудь в Праста или нет?! – в сердцах воскликнул я.

Однако этот негодяй не только прятался за спинами своих людей, но и отступал. Мы, увлеченные боем, пропустили момент, когда противник принял решение бросить упавших. Люди Праста быстро отошли вместе со своими големами, но оставались в пределах видимости.

На противоположном от нас берегу бились раненые лошади и стонали люди. По моим расчетам, противник потерял человек пятнадцать: пятеро свалились в овраг, остальные пали во время перестрелки. С нашей стороны ранен был лишь один, зато погибли двое: младший сын мельника Тибо и бастард Отис, отпрыск предыдущего барона Лиго и служанки. Последнего мне было особенно жаль, он проявлял недюжинные умения в верховой езде и обращении с копьем, я даже решил сделать его следующим десятником, когда моя маленькая армия еще немного разрастется.

– Что делать будем, Арт? – голос Никера оторвал меня от размышлений о мертвых и вернул в мир живых.

Ситуация выглядела тупиковой, ведь переправиться на другой берег мы не могли – обрыв казался слишком крутым, да и люди Праста, гарцующие вдали, могли вернуться в любой момент и ударить.

– Раненых не добивать, спуститься в овраг и собрать приличное оружие и доспехи. Потом уходим, – распорядился я. – Да, вот еще, поднимите сюда жабу-голема.

Рупрехт и Алессандро принялись налаживать спуск. Они отправили четверых вниз, те оказали первую помощь вражеским раненым, а заодно забрали их доспехи и оружие. Потом с помощью лошадей мы втащили наверх голема, который разбился о камни.

Создание не двигалось, что говорило о том, что энцеф мертв. Кожа существа уже не казалась ярко-желтой, а выглядела сероватой и бледной.

Я наклонился над ним и пощупал сначала бронированные костяные бляхи на голове и спине, а затем суставы конечностей. Меня интересовало, как это существо прыгало и каким образом маг смог изготовить такую костяную защиту. Голем был узкоспециализирован и предназначался для отвлечения противника и взлома обороны. Возможно, существо могло прыгать выше, чем мы видели, но вряд ли слишком высоко – сказывался большой вес.

– Хочешь взять на вооружение эту штуку, Арт? – Никер с удовольствием разглядывал голема.

– Нет. Это напоминает скорее тренировочный, чем боевой образец. Хотя интересно, у кого есть столько хилы, чтобы выбрасывать ее на создание вот этого.

Я взял кусок кожи вместе с костяной пластиной, чтобы показать ее дядюшке Вилли.

Когда мы вернулись в замок, Антуан уже был здесь. Туссеан отправил его домой сразу же, как только признал годным для дальнего перехода. Я хотел навестить десятника в лазарете, но Антуан спал. Наверное, это был его первый спокойный сон за последние дни.

Только перед самым ужином я вспомнил о записке, которую мне вручила магичка. Любопытство было одной из моих слабостей. Я подошел к большому серебряному подсвечнику, который стоял на столе в моем кабинете, и развернул бумажный свиток. Любознательный Никер заглядывал мне через плечо.

«Дорогой господин барон, – писала магичка, – наши с вами отношения, конечно, не сложились, но еще не поздно все исправить. Я предлагаю вам союз. Надеюсь, долговременный союз. Жизнь научила меня разбираться в людях, и я считаю, что с вашей волей и моими способностями мы далеко пойдем. Передайте ответ хозяину постоялого двора “Лунник”, что в Фоссано. Не беспокойтесь ни о чем, я умею быть преданной своим союзникам.

Ваша Виолетта».

– Пф, – сказал я, аккуратно сворачивая послание, – ну и девица. Однако зачем она дала мне в руки такой документ? Это же измена Листу, как союзнику Праста.

Никер почему-то улыбался во весь рот.

– Арт, ты прав, это выдающаяся девица. Она настолько хитра, что ничем не рискует. Уверен, что уже сегодня наша магичка расскажет Листу о записке и заявит, что таким образом хочет заманить тебя в ловушку.

– Я тоже подумал о ловушке, – равнодушно произнес я.

– Но в том-то и дело, что это не ловушка, – поэт продолжал улыбаться, отчего стал похожим на самодовольного кота. – Я наблюдал за магичкой со стороны, как она на тебя смотрит, о чем расспрашивает служанок, и эта записка окончательно подтвердила мои выводы. Девица влюбилась в тебя, Арт. Поздравляю! Правда, я не совсем уверен, что она это до конца понимает. Ничего, скоро поймет.

Я на миг задумался. Если даже мой друг прав, любовь такой девицы казалась сомнительным удовольствием. Но все равно следовало посмотреть на вопрос шире.

– Вижу знакомое выражение, – хохотнул Никер. – Ты начал просчитывать варианты действий! Я бы, конечно, с этой магичкой связываться не стал, себе дороже. А ты что, настроился получить какую-то выгоду?

– Выгоду? – я подошел к шкафу и спрятал записку в тяжелую железную шкатулку с моим гербом. – Хотя, возможно, она сумеет выдать нам Праста. Это решит часть наших текущих проблем. Но что она потребует взамен, вот в чем вопрос? Очевидно, не деньги.

– Если бы речь шла просто об интрижке, то я бы первый посоветовал тебе попробовать. А что? Магичка-то красавица, хоть и неразборчива в средствах, – Никер улыбаться перестал. – Однако когда я собрал о ней все сплетни, там не было упоминания ни о какой любви с ее стороны. Нашу магичку любили, и еще как, а она – нет. И если ты у нее – первое большое чувство, то… не советую связываться. Она и сейчас опасна, а потом станет во много раз опасней. Поверь мне, Арт, я знаю женщин.

Да, поэт знал женщин и давал ценные советы. Но он и я сильно отличались в нашем видении жизни. То, что полезно для него, не всегда подходит для меня. Я решил отложить вопрос о магичке на потом и отправился ужинать. Повар приготовил рябчиков в черносливе.

Глава 8

Мы с Никером поджидали Эмилию за столом, на котором стояли миски с дымящимся луковым супом, белым и черным хлебом, тремя сортами сыра, рыбой, салатом и, конечно, рябчиками. В честь знатной пленницы, которая не сделала мне ничего плохого, я приказал подать даже вино лучшего урожая и гранатовый сок.

– Завтра мне нужно в Вигнолийский лес. Поеду один, конечно. Обманка-то одна, – сообщил я Никеру. – Дядюшка Вилли соблаговолил поведать насчет сверхпрочной кожи. Надо бы ознакомиться с образцами. Вернусь к вечеру.

Поэт перестал барабанить марш пальцами по деревянному столу и посмотрел на меня с укоризной.

– Ты снова рискуешь, Арт.

– Рискую, но потом риска будет меньше.

– Но это неправильно! – Никер хотел ударить ладонью по черной столешнице, но передумал. – Если тебя убьют завтра, то какой прок от твоих далеко идущих планов?!

Не только поэт не понимал меня, но и многие другие. Я готов рискнуть один раз, чтобы потом, попадая в переделки, многократно сохранить себе жизнь. Это логика обычного землянина, человека технологического мира, привыкшего думать о будущем. Почти все местные считали, что нужно жить сегодняшним днем. Снова парадокс: у меня есть друзья, но в мыслях я ощущаю свое одиночество.

– Мне хочется сделать то, чего, наверное, еще никто не делал, – пояснил я. – Создать идеальную защиту! Ведь чего не хватает магам?

– Ума, – буркнул Никер.

– Этого, конечно, тоже. Но вспомни, как ведут себя маги на поле боя. Они обвешиваются доспехами и стараются держаться в тылу, управляя оттуда големами. А потом одна смелая атака выбивает магов подчистую, а големы, лишенные управления, или переходят в автономный режим, или превращаются в куски неподвижной плоти. По-хорошему, магов надо посадить в бронированный ящик на колесах, я думаю и об этом тоже, но лучше – усилить индивидуальную защиту.

Дверь распахнулась и появилась Эмилия в красном платье, расшитом серебристыми цветами. Я оставил ей весь багаж, в котором хранилось бесчисленное количество шмоток. Что же до разодетого всадника, которого мои люди захватили в плен, то после разговора с ним пришлось его отпустить. Он оказался кузеном Эмилии и к барону Прасту не имел никакого отношения. Мы с Никером заверили его, что с сестрой не произойдет ничего страшного. Я подержу ее у себя, пока не получу выкуп от Праста, вот и все. А если барон откажется платить, то станет ясно, что почтенному роду Гуфье такой скупой и бесчестный жених не нужен.

Девушка поздоровалась с нами по всем правилам: сделала реверанс такой глубины, которая полагается барону.

– Проходите, располагайтесь по-семейному! – я изо всех сил пытался казаться радушным. – Рекомендую наше красное вино. Оно мне досталось от предыдущего владельца этого замка. Четыре года назад в наших местах был отличный урожай винограда.

– Благодарю, – Эмилия присела на краешек стула и даже не посмотрела на еду. – Я не голодна. Не могу даже думать о пище, когда лишена свободы.

Мы с Никером переглянулись. Надо же, перед нами робкое возвышенное создание! Магичка, например, голодать не собиралась, а ела за милую душу, измучив капризами и требованиями нашего повара.

– Отведайте птицу, – Никер кивнул на живописно запеченных рябчиков. – Я сам вам положу. Хотите?

– Нет, спасибо, – Эмилия смотрела в темный угол гостиной.

– Может, вам спеть? У меня тут под столом случайно завалялась лютня, – Никер явно пытался угодить даме.

– Мне не нравится музыка. Я ничего в ней не понимаю.

– А у меня в подвале стоит рояль, – я включился в разговор. – Но я его никогда-никогда не вытаскиваю.

– Что такое рояль? – с интересом спросил Никер.

– Что-то вроде клавесина, только больше. Их часто находят в кустах… впрочем, не будем об этом. Эмилия, если вы не голодны, может, примете участие в нашей беседе? Мы обсуждали, каким образом лучше убивать магов: ударом копья или через повешение на сосне. Никер считает, что повешение неэстетично. Лицо синеет, глаза пучатся, да и сама сосна выглядит отвратительно… А вы что думаете об этом?

Щеки Эмилии слегка покраснели.

– Я не разбираюсь в магах и в способах их убийств, господин барон.

– Арт! Прошу, перестань! – Никер все никак не мог привыкнуть к моей манере общения с дамами. – Миледи, простите его. Он – простой рубака-парень, способный только вести за собой военные отряды.

– Господин барон не только на это способен, если то, что я слышала о нем, правда.

– А что вы слышали? – тут же отреагировал поэт, стараясь вовлечь Эмилию в беседу.

Девушка испытующе посмотрела на меня и, видимо, решила, что я не стану ее немедленно пытать каленым железом или подвергать иным пыткам, если она скажет правду.

– Я слышала, что господин барон – умный и хитрый человек, который часто притворяется другим, чтобы добиться своих целей, и что пока все сходит ему с рук.

Мы с Никером снова переглянулись.

– Кто это вам рассказал, миледи?

– Мне рассказывали разные люди о поступках господина барона. Он ведь знаменитость в наших краях. А уж такие выводы я сама сделала.

Я мысленно поставил плюс напротив имени Эмилии.

Постепенно наш разговор наладился. Никер травил забавные истории о жизни одного своего старинного знакомого, придворного музыканта, я повествовал об огромных големах-ящерах, которые, по моему мнению, раньше обитали на Земле, а Эмилия сообщила, что у нее есть три сестры, которые жутко хотят замуж.

В конце концов, я решил, что пришло время для более доверительной беседы.

– Эмилия, неизвестно, сколько вы будете у меня в плену, поэтому надо узнать вас получше. Чем вы интересуетесь? Чего хотите? Я, например, в настоящий момент хочу прикончить вашего жениха. Сегодня не получилось, но я еще буду пробовать. Заметьте, я не кровожадный, мне все равно, как он умрет. А Никер с недавних пор подбивает клинья к графской дочке. Пока безуспешно. Это наши скромные желания. А как насчет ваших? Вам дорог ваш жених?

– Я его видела только раз, – Эмилия все-таки пригубила вино, – он мне почти незнаком.

– Но чем же вы интересуетесь тогда? Чего хотите от жизни?

Девушка снова посмотрела на меня, будто раздумывая, стоит ли рассказать о себе. В глазах Эмилии вдруг мелькнули искорки, она явно решила, что стоит.

– Я хочу устроить турнир. Но не рыцарский. Знаете такую игру, как шахматы?

– Знаем, – медленно сказал я, слегка огорошенный ответом.

– Так вот, я бы хотела собрать игроков со всего королевства и узнать, кто же из них самый лучший. Я и сама неплохо играю.

Никер открыл рот, чтобы положить туда кусок рябчика, да так и замер с вилкой на весу. Я оказался более устойчив к такому откровению из уст девушки.

– Ваши родители одобряли это увлечение, Эмилия?

– Вовсе нет. Они говорили, что женщина должна следить за порядком в доме, а шахматы – мужская игра.

– Они в чем-то правы, – Никер пришел в себя наконец. – А еще у вас есть интересы?

– Да. Я рисую.

– Это хорошо! – Никер явно воспрял духом. – Такое увлечение поддержит любая семья и любой муж!

Эмилия кротко улыбнулась:

– Я нарисовала сегодня днем господина барона. Хотите посмотреть?

– Да! – с воодушевлением произнес Никер.

Эмилия достала из длинного красного рукава свиток и развернула его. Поэт сидел рядом с ней и первый увидел рисунок. Никер издал сдавленный звук и схватился за сердце.

– Что там? – заинтересовался я и встал со своего места, чтобы получше рассмотреть творение девушки.

Эмилия протянула мне рисунок. Я взял его и едва не выронил из рук.

– Клетчатый! – мои губы произнесли это сами собой.

На рисунке было изображено нечто вроде черно-белой мозаики, за которой смутно угадывались очертания то ли облака, то ли раненого кита, то ли разбитой японской вазы.

– Что это, миледи? – слабым голосом спросил Никер. – Это вы нарисовали?

– Да. Портрет господина барона. Вам не понравилось? Я вижу, что не понравилось. Мои рисунки нравятся только моему маленькому братику. Ему три года. Но я считаю, что портрет господина барона очень удачен. Видите этот изгиб подбородка? Он выдает волевой и неуступчивый характер господина барона.

Палец Эмилии показывал на какую-то изломанную черную линию.

– Подбородок, да? – с сомнением сказал я. – А это что за метеорит?

Палец девушки сместился чуть левее.

– Ваш глаз, господин барон. Он прожигает насквозь. Я когда увидела ваш взгляд впервые, то чуть не задохнулась от волнения. Но тут я изобразила лишь один глаз, потому что боялась, что второй не получится столь же хорошо. Я ведь только учусь рисовать.

Никер сорвал с себя берет и вонзил пальцы в шевелюру.

– А ваш будущий муж знает о ваших… гм… увлечениях? – выдавил из себя поэт.

– Нет еще, я не успела ему рассказать.

– Слава Многоединому! – искренне воскликнул Никер и воздел руки кверху.

– Почему вы так говорите? – встревожилась Эмилия. – Что вы имеете в виду?

Никер молчал и лишь смотрел на рисунок.

– Я, пожалуй, объясню, – я отложил свиток в сторону. – Никер просто переживает за исход нашего дела. Дело в том, Эмилия, что я собираюсь обменять вас на ящик гвоздей. Если барон узнает, как вы рисуете, то думаю, что ваша цена упадет до половины ящика. А если Прасту станет известно о ваших шахматных способностях и желании провести турнир, то мне придется ему доплачивать, чтобы он взял вас обратно.

Эмилия подняла свиток со стола и засунула обратно в рукав. В глазах девушки мелькнули слезы.

– Я стою гораздо больше ящика гвоздей, господин барон!

– Насколько дороже? – с интересом спросил я. – У вас есть основания полагать, что Праст заплатит больше? Сколько же с него требовать?

Эмилия встала из-за стола с явным намерением уйти, но в последнюю секунду передумала.

– Вы всегда такой, господин барон? Хотя да, я наслышана о вас. Не хотите сыграть со мной в шахматы?

Я оказался готов к очередной неожиданной фразе.

– Потом как-нибудь. После боя у меня голова плохо соображает.

Мы все-таки закончили ужин, и Эмилия ушла.

Никер допивал вино и, судя по нервному покачиванию головой, время от времени вспоминал мой портрет.

– Вот скажи, Арт, – наконец начал он. – Ты ведь практичный человек. Но зачем ты так говоришь с женщинами? Тебе же придется рано или поздно жениться.

Одна из свечей в большом подсвечнике справа от поэта потухла.

– Вот именно, что придется жениться. Поэтому я жду, когда они ответят, – я одним взмахом руки отодвинул посуду в сторону и взгромоздил на стол карту.

– На что ответят? – удивился Никер.

– Просто ответят. Некоторые осыпают меня бранью, другие бросаются в слезы, третьи молча оскорбляются. Никто еще не ответил так, чтобы ответ звучал подходяще моим вопросам. Впрочем… предложение сыграть в шахматы было достаточно близко.

Эту ночь я провел с Вероникой. Девушка любила лежать на моем плече. Вероника почему-то тоже расспрашивала меня о женитьбе. Удивительно, что все об этом говорят в последнее время, словно такая мысль носится в воздухе! Или появление знатных пленниц так повлияло на домочадцев?

– Вот вы женитесь, господин барон, а как же тогда я? – спрашивала девушка, пытаясь заглянуть мне в глаза в темноте. – Вам ведь жена не позволит проводить время со мной.

– Еще рано об этом говорить, – я смотрел на половинку луны за окном. – Неизвестно, когда это случится и кто станет моей женой. Может, ей будет все равно. Может, это будет брак по расчету.

– Если брак по расчету, то наверняка вы выберете дочку какого-нибудь герцога, не меньше, – вздохнула Вероника. – Мне жаль, господин барон… жаль, что я не дочь герцога. Мы бы с вами поладили.