Текст книги "Из дома вышел человек…"

71

 
По вторникам над мостовой
Воздушный шар летал пустой.
Он тихо в воздухе парил;
В нем кто то трубочку курил,
Смотрел на площади, сады,
Смотрел спокойно до среды,
А в среду, лампу потушив,
Он говорил: Ну город жив.
 

1928

72
Полет в небеса

 
Мать:
На одной ноге скакала
и плясала я кругом
безсердечного ракала
но в объятиях с врагом
Вася в даче на народе
шевелил метлой ковры
Я качалась в огороде
Без движенья головы
Но лежал дремучий порох
Под ударом светлых шпор
Вася! Вася! этот ворох
умету его во двор.
Вася взвыл беря метелку
и садясь в неё верхом
он забыл мою святёлку
улетел и слеп и хром.
 
 
Вася:
оторвался океян
темен, лих и окаян
Затопил собою мир
Высох беден, скуп и сир,
В этих бурях плавал дух
развлекаясь нем и глух
На земной взирая шар
Полон хлама, слаб и стар.
Вася крыл над пастухом
На метле несясь верхом
Над пшеницей восходя
Молоток его ладья.
Он бубенчиком звенел
Быстр, ловок, юн и смел
озираясь – это дрянь.
 
 
Все хором:
Вася в небе не застрянь.
 
 
Пастух, залезая в воду:
Боже крепкий – о-го-го!
Кто несётся высоко?
Дай взгляну через кулак
Сквозь лепёшку и вот так
брошу глазом из бровей
под комету и правей
Гляну в тучу из воды
не закапав бороды.
 
 
Вася сверху:
сколько вёрст ушло в затылок
скоро в солнце стукнусь я
разобьюсь горяч и пылок
и погибнет жизнь моя
Пастуха приятный глас
долетел и уколол,
Слышу я в последний раз
человеческий глагол.
 
 
мать выбегая из огорода:
Где мой Вася отрочат
Мой потомок и костыль.
Звери ходят и молчат
В небо взвился уж не ты ль?
уж не ты ль покинул дом
поле сад и огород?
не в тебя ль ударил гром
из небесных из ворот?
мне остался лишь ракал
Враг и трепет головы
Ты на воздух ускакал
оторвавшись от травы.
Наша кузница сдана
в отходную кабаллу
Это порох сатана
разорвался на полу
Что мне делать! боже мой
Видишь слёзы на глазах.
Где мой Вася дорогой.
 
 
Все хором:
Он застрял на небесах.
                    ВСЁ
 

22 янв〈аря〉 1929

73

 
[Ку
Шу]
[Тарфик
Ананан]
 
 
Тарфик – Я город позабыл
я позабыл движенье
толпу забыл, коня и двигатель,
и что такое стул
твержу махая зубом
гортань согласными напряжена
она груди как бы жена
а грудь жена хребту
хребет подобен истукану
хватает копья налету.
Хребет защита селезёнок
отец и памятник спины
опора гибких сухожилий
два сердца круглых как блины
я позабыл сравнительную анатомию
где жила трепыхает
где расположено предплечие
рука откудыва махает
на острове мхом покрытом
живу, ночую под корытом
пчелу слежу глаз не спуская
об остров бьёт волна морская
дороги человека злого
и перья с камушков птицелова.
 
 
Ку – На каждом участке отдельных морей
два человека живут поскорей
чем толпы идущих в гору дикарей
На каждой скале одиночных трав
греховные мысли поправ
живёт пустынник седоус и брав.
 

Д. Хармс. Монограмма древнеегипетского бога Осириса, древнеегипетский крест и другие символические знаки. 1930-е

 
Я Ку проповедник и Ламмед-Вов
сверху бездна, снизу ров
по бокам толпы львов
Я ваш ответ заранее чую
где время сохнет по пустыням
и смуглый мавр несёт пращу
науку в дар несёт латыням
ответ прольется как отказ
«нет жизнь мне милее
от зверя не отвести мне глаз
меня влечёт к земле руками клея».
Я Ку стоя на ваших маковках
говорю:
«Шкап соединение трёх сил
бей в центр множества скрипучих перьев
согбенных спин, мышиных рыльц!
Вас-ли чёрная зависть кленёт
который скрываясь уходит вперёд
Ложится за угол владыка умов.
И тысяча мышиц выходят из домов.
Но шкап над вами есть Ламмед-Вов.
Дальше сила инженера
Рост, грудь, опора, шар
цвети в бумагах нежная Вера
и полный твоих уст пожар.
Гласит Некоторый Сапог:
есть враждебных зонтиков поток
в том потоке не рости росток.
Моё высокое Соображение
как флюгер повёрнуто на восток.
Там стоит слогая части
купол крыши точно храм.
люди ходят в двери настеж
всюду виден сор и хлам
Там деревья стену кружат
шкап несётся счётом три
но всегда гласит Наружа:
«Как хотите. Всё внутри».
 
 
Тарфик: Вот это небо
эти кущи
эти долы
эти рыбы
эти звери, птицы, люди
эти мухи, лето, сливы
лодка созданная человеком
дом на площади моего пана
не улететь мне совсем на веки
цветы кидая с аэроплана
как-же я в тигровой шкуре
позабытый всем, огулом
удержу моря и бури
открывая ход акулам
о пребрежные колени
ударяет вал морской
сквозь волну бегут олени
очи круглые тоской
Небо рухнет, – море встанет
воды взвоют – рыба канет
лодка – первое дитя
нож кремнёвый, он свидетель
зверем над водой летя
посреди воздушных петель
надо мной сверкает клином
обрывает веточки малинам.
Чем-же буду я питаться
на скале среди воды?
чем кормить я 〈буду〉 братца?
Что Ку есть будешь ты?
 
 
Ку – Похлёбка сваренная из бобов
не достойна пищи Богов
и меня отшельника Ламмед-Вов.
Люди, птицы, мухи, лето, сливы
совершенно меня не пленяют
красные плоды
яблоки и сады
звери жмуться они трусливы
лапы точат на все лады
козы пёстрые – они пугливы
реки, стройные пруды
морские пучины, озёра, заливы
родник пускает воды струю
около я с графином стою
буду пить эту воду на земле и в раю.
 
 
Тарфик – Ку́ ты́ вы́ше́ че́м сре́дний ду́б
че́м я́ кото́рый су́ть глу́п
на скале живу орлом
хожу в небо на пролом
всё театр для меня
а театр как земля
чтобы люди там ходили
настоящими ногами
пели, дули, говорили,
представляли перед нами
девы с косами до пупа
выли песни, а скопцы
вяло, кисло, скучно, тупо
девок ловят за концы.
арлекин пузырь хохлатый
босиком несется за
по степям скакающей хатой
на горе бежит коза
Ку, видешь там сидит артист
на высоком стуле он
во лбу тлеет аметист
изо рта струится Дон
упадая с плечь долой
до колен висит попона
он жеребчик молодой
напоминает мне дракона
Ку, что он делает?
Ку, что он думает?
Ку, зачем его суставы
неподвижны как бесята
голос трубный и гнусавый
руки тощие висят.
Я хочу понять улабу
задлу шкуру дынуть бе
перевернуть еф бабу
во всём покорствовать тебе.
 
 
Ку – Тарфик, ты
немедля должен
стать проклятым.
Два в тебе
существа.
Одно земное
Тарфик – имя существу
а другое легче вздоха
Ку зовётся существо
для отличья от меня
Ананан – его названье
но с〈т〉ремясь жить на берёзе
он такой-же как и я
Ты-же Тарфик только пятка
только пятка
только пятка
ты-же Тарфик только свечка
будь проклятым Аустерлиц
я же Ку Семён Лудильщик
восемь третьих человека
я души твоей спаситель
я дорога в Астрохань.
 
 
Тарфик – Отныне весь хочу покоя
ноги в разные места
поворачивают сами
пальцы Тарфика листва.
Мясо в яму уползает
слышно легких дуновенье
сердце к плечикам бросает
во мне ходит раздвоенье.
Тела мёртвые основы…
 
 
Ку – Отвалились камнем в ров
 
 
Ананан – С добрым утром часословы!
 
 
Ку – Честь имею: Ламмед-Вов.
 

24 марта 1929 года.

74
Овца

I

 
Гуляла белая овца
блуждала белая овца
кричала в поле над рекой
звала ягнят и мелких птиц
махала белою рукой
передо мной лежала ниц
звала меня ступать в траву
а там в траве маша рукой
Гуляла белая овца
блуждала белая овца.
 

II

 
Ты знаешь белая овца
ты веришь белая овца
стоит в коронах у плиты
совсем такая-же как ты
Как буд-то я с тобой дружу
короны светлые держу
над нами ты, а сверху я
а выше дом на трёх столбах
а дальше белая овца
гуляет белая овца.
 

III

 
Гуляет белая овца
за нею ходит козерог
с большим лицом в кругу Святых
в лохматой сумке как земля
стоит на пастбище как дом
внизу земля, а сверху гром
а с боку мы, кругом земля
над нами Бог в кругу Святых
а выше белая овца
гуляет белая овца.
 

22 мая 1929 года.

75
Папа и его Наблюдатели

 
Папа: Кто видал как я танцую?
 
 
Гувернёры: Мы смотрели пол часа
Ты крючком летал в стакане
руки в бантик завернул.
 
 
Папа: Дети дети в наше время
не плясали как теперь
гувернёры в наше время
не смотрели через дверь
 
 
Гувернёры: Мы смотрели сквозь гребёнку
многих правил не блюли
мы показывали ребёнку
твои жесты ой лю-ли
 
 
Папа: Грех показывать ребёнку
жесты праведных людей
опракидывать девчёнку —
мучить маленьких людей
Кто видал как я купаюсь?
 
 
Гувернёры: Мы смотрели из ведра
ты стоял на крыше аист
поздно в бурю до утра.
 
 
Папа: Верю верю точно флюгер
я купался пеликан
вы смотрели. Точно Крюгер
Поднимался великан.
Кто видал как я летаю?
 
 
Гувернёры: Мы смотрели через дом
но лишь звездочка золотая
небеса вела кругом.
 
 
            в с ё
 

6 июня 〈1929〉

76
Столкновение дуба с мудрецом

 
Нука
вот что я вам расскажу:
один человек хотел стать дубом
ногами в землю погрузиться
руками по воздуху размахивать
и вообщем быть растением.
Вот он для этого собрал
различные чемодаты
и так раздумывал кедровой головой:
уложу пожитки в баню
сниму штаны
сорву жилет
и буду радости дитя
небесных маковок жилец
чемоданом в верх летя
буду красный жеребец
буду бегать в дверь.
Хотя
вместо дырок
ныне жесть.
Так что в дверь
нельзя проехать
прыгнуть
хлопнуть
плавать
сесть
легче в стул войти ребёнку
легче в косы ткнуть гребёнку
вынуть руку из пищевота
легче сделать вообще чево то
Но над нашем взлететь миром
с чемоданом как поноской
прыгать в небо слабым тигром
тут наверно ты будешь соской.
Окончив речь
и взяв пожитки
он метнулся в потолок
претерпев тяготенья пытки
он реял над крышей как молоток.
Только б корни к низу бросить
да с камнями перевить
вот и стал бы я как дуб.
Ах!
пастись один среди осин
среди древесин
стоял бы как клавесин
Я бы начал дубом жить.
Хором люди отвечали:
мы доселева молчали
нам казалося вначале
ты задумал о причале.
Но теперь мы увидали
ты умом летишь подале
над землей летаешь сокол
хочешь дубом в землю сесть
Мы категорически возражаем
если сядешь
то узнаешь
то поймешь
то почуешь
какая такая
Наша месть.
 
 
Наша месть – Наша месть
гибель уха
глухота
гибель носа
носата
гибель нёба
немота
гибель слёпа
слепота.
 
 
Всё это человек выслушал
и всё же при своём остался
Поплакал чуть. Слезинку высушил
и молотком в верху болтался.
Тут вышел мудрец
с четырмя носами
влез на печь
как на ложе трона
и начал речь:
Во время оно
жил некий имянем не славен
короче по́просту Иван Буславен.
Так вот
обладатель сего поразительного имяни
приехал в город Ленинград
остановился на Василиевском острове, четвертой линии
и был он этому черезвычайно рад.
Он пытался многократно
записаться на биржу труда
но к несчастью акуратно
путь закрыт был ему туда.
Он ходил тогда печальный
и стучался в Исполком
но от туда по голове его печальной
ударяли молотком.
Он бежал тогда в трактиры
там он клянчил хлебный мякиш
но трактирные сатиры
подносили к носу кукиш.
Он скакал тогда домой
развеваясь бородой
и на жизнь хмур и зол
залезал к себе под стол.
Хором люди отвечали
мы доселева молчали
нам казалося в начале
ты задумал о причале.
Но теперь мы видим старче
ты мудрец.
Ты дубов зелёных крепче
ты крепец.
Т. е. не крепец,
а кирпич.
а за это слушай спич.
 
 
Спич: Спич мудрецу
Два килограмма сахара
кило сливочного масла
Добавочную заборную книжку на имя
Неизвестного гражданина Ивана Буславена.
и тристо знойных поцелуев
от в красных шапочках девиц.
 
 
Туш: До
ми
соль
до бе ла
добела
выстерать выстерать
в бане му
дре
ца.
            в с ё
 

28 сентября 1929 года.

77
Ванна Архимеда

 
Эй Махмет
гони мочало
мыло дай сюда махмет.
крикнул тря свои чресала
в ванне сидя Архимед.
Вот извольте Архимед
вам Суворовскую мазь
Ладно, – молвил Архимед,
сам ко мне ты в ванну влазь.
Влез махмет на подоконник
расчесал волос пучки
Архимед-же греховодник
осторожно снял очки.
Тут махмет подпрыгнул.
Мама! —
крикнул мокрый Архимед.
С высоты огромной прямо
в ванну шлёпнулся махмет.
В наше время нет вопросов
каждый сам себе вопрос
говорил мудрец курносый
в ванне сидя как барбос.
Я к примеру наблюдаю
все научные статьи
в размышлениях витаю
по три дня и по пяти
целый год не слышу крика
веско молвил Архимед
но прибавил он потрика
мой затылок и хребет.
Впрочем да, сказал потом он
и в искусстве впрочем да
я туда в искусстве оном
погружаюсь иногда.
Как-то я среди обеда
прочитал в календаре
выйдет «Ванна Архимеда»
в декабре иль в январе.
Архимед сказал угрюмо
и бородку в косу вил
Да Махмет не фунт изюму,
вдруг он при со во ку пил.
да Махмет не фунт гороху
в посрамленьи умереть
я в науки сделал кроху
а теперь загажен ведь.
Я загажен именами
знаменитейших особь
и скажу тебе меж нами
формалистами в особь.
Но и проза подкачала
да махмет, махмет, махмет.
Эй махмет, гони мочало!
басом крикнул Архимед.
Вот оно, – сказал Махмет.
Вымыть вас? – промолвил он.
Нет – ответил Архимед
и прибавил: вылазь вон.
                  в с ё
 

1 октября 1929 года.

78

〈1〉 ИЗМЕРЕНИЕ ВЕЩЕЙ

 
Ляполянов – За вами есть один грешок
вы под пол прячите вершок
его лелеите как цветок
в случае опасности дуете в свисток.
 
 
Друзья – Нам вершок дороже глаза
наша мера он отсчёта
он в пространстве наша база,
мы бойцы прямых фигур.
К мерам житкости сыпучей
прилогаем эталон
сыпим слёз на землю кучи,
измеряем лоб соседа,
(он-же служит нам тетёркой)
рассматривая форму следа
меру трогаем всей пятёркой.
Любопытствуя больного
тела жар – температуру,
мы вершок ему приносим
из бульёна варим куру.
 
 
Ляполянов – Но физики счетают вершок
устаревшей мерой.
Значительно удобней
измерять предметы саблей.
Хорошо так-же измерять шагами.
 
 
Профессор  Гуриндурин – Вы не правы Ляполянов.
Я сам представитель науки
и знаю лучше тебя положение дел.
Шагами измеряют пашни,
а саблей тело человеческое,
но вещи измеряют вилкой.
 
 
Друзья – Мы дети в науке
но любим вершок.
 
 
Ляполянов – Смерть отсталым измереньям!
Смерть науки сторожилам!
Ветер круглым островам!
Дюжий метр пополам!
 
 
Плотник – Ну нет,
простите.
Я знаю косую сажень
и на все ваши выдумки мне плевать!
Плевать, говорю, на вашу тётю науку.
Потому как сажень
есть косая инструмент,
и способна прилогаться
где угодно хорошо;
при постройке, скажем, дома
са́жень веса кирпечей
штукатурка, да салома,
да тяжёлый молоток.
 
 
Профессор Гуриндурин – Вот мы
глядя в потолок
рассуждаем над масштабом
разных планов естества
переходящего из энергии
в основную материю,
под которой разумеем
даже газ.
 
 
Друзья – Наша мера нами скрыта.
Нам вершок дороже глаз.
 
 
Ляполянов – В самых маленьких частичках
в элементах,
в ангелочках,
в центре тел,
в летящих ядрах,
в натяженьи,
в оболочках,
в ямах душевной скуки,
в пузырях логической науки
измеряются предметы
клином, клювом и клыком.
 
 
Профессор Гуриндурин – Вы не правы Ляполянов.
Где-же вы слыхали бредни
чтобы стул измерить клином,
чтобы стол измерить клювом,
чтобы ключ измерить лирой,
чтобы дом запутать клятвой.
Мы несём в науке метр,
Вы несёте только саблю.
 
 
Ляполянов – Я теперь счетаю так:
меры нет.
Вместо меры наши мысли
заключённые в предмет.
Все предметы оживают
бытиё собой украшают.
 
 
Друзья – О,
мы поняли!
но все-же
оставляем Вершок.
 
 
Ляполянов – Вы костецы.
 
 
Профессор Гуриндурин – Не́учи и глупцы.
 
 
Плотник – Я порываю с вами дружбу.
                      всё.
 

Д. Хармс

17–21 октября 1929 года

79
«Тюльпанов среди хореев»

 
Так сказал Тюльпанов камню
камень дуло курам кум
имя камня я не помню
дутый камень девы дум
в клетку плещет воздух лютень
глупо длится долгий плен
выход в поле виден мутен
розы вьются в дурь колен
в сад его нога ладоня
русых палец пух лица
дикий памятник уроня
в битву трубы бухаться
лампа громко свет бросала
в пол опутан свет летел
там доска с гвоздём плясала
доску вальсом гвоздь вертел
доску вальсом гвоздь вертел.
а в стену бил рукой Тюльпанов
звал напрасно центр сил
рас над камнем сад тюлпанов
дождик светлый моросил.
 
 
дождик: сухо в пепле в ухе сера
дуло в землю пробралось
там в горе проскачет серна
там на валу проходит лось
дубрава трав коргует рогом
рек сдвигает брег зелён
орлиный бег на лбу упругом
несёт обратно грозный клён
Но я дождём сверкаю шашка
близко кокнет бричка вешка
птичка хлопнет в лодку камнем:
вспомнем птичке о недавнем!
 
 
птичка: помним сад
в саду скамейка
на скамейке с пирогом
в том саду сидел Тюльпанов
птички плавали кругом
птички плавали кругом.
 
 
Помним дом
на крыше пламя
в окнах красная заря
из дверей выходит няня
сказка длинная моя
сказка длинная моя.
 
 
няня в сад идёт и плачет
и Тюльпанова манит
а Тюльпанов как цветочек
незабудкою звенит
а Тюльпанов как цветочек
незабудкою звенит.
Подними глаза Тюльпанов
няню глазками окинь
но Тюльпанов сдвинул брови
и задумался. аминь.
но Тюльпанов сдвинул брови
и задумался. аминь.
 
 
Тут поднялся камень в битву
двинул войско в дуб сырой
в грудь врагам врезал он бритву
гнулся жаром стыл порой
снова кругла сила чрева
к небу прёт земля пружин
в белый мчится воздух дева
лишь Тюльпанов недвижим
сад к нему склонил вершины
няню тихую привёл
с верху дождь летел в кувшины
с низу в верх цветочек цвёл.
Так сказал Тюльпанов няне:
видишь няня я силён
дождь пройдёт.
цветок завянет
только я пройду как сон.
только я пройду как сон.
только ты пройдешь как лодка
возле сада
вдоль пруда
убежишь моя красотка
няня глупая вода.
няня глупая вода
и лишь птички
ветров дети
не кружатся вкруг небес
не стрекочят в небе дудкой
не летят в дремучий лес
не стрекочат в небе дудкой
не летят в дремучий лес.
 
 
только я сижу Тюльпанов
только я сижу да ты
как дитя среди тюльпанов
между птичек ходешь ты
как дитя среди тюльпанов
между птичек ходишь ты.
 
 
Няня: Успокойся мой цветочек
на скамейке пирожок
по воде плывёт кружёчек
за холмом дудит рожок
хочешь я побегу за тобою
по траве по мху по кочкам
буду страшною трубою
бегать следом за цветочком
содрогая бабу медь.
или хочешь буду петь
я в тарелочки ладошь
или в малину спрятав локоть
буду в землю тыкать нож
или прыгать над огнём
или прятаться в двоём
или пальчиками щелкать
буду в домике твоём.
 
 
Цветочек: одинокою тычинкой
в поле воин я стою
временами непогоды
дуют в голову мою.
 
 
птички там под облаками
ищут маленьких подруг
звери длинными шагами
ходят по полю вокруг
Я стою на пьедестале
в поле воин одинок
ветры хлопают листами
травы стелятся у ног.
Скучно мне.
Глаза открою:
все несутся кто куда,
Только няня
ты со мною!
Няня глупая вода.
Няня глупая вода.
 

23–24 октября 1929 года.

80

 
Все все все деревья пиф
все все все каменья паф
вся вся вся природа пуф.
 
 
Все все все девицы пиф
все все все мужчины паф
вся вся вся женитьба пуф.
 
 
Все все все славяне пиф
все все все евреи паф
вся вся вся Россия пуф.
 

〈Октябрь 1929〉

81

 
Нева течёт вдоль Академии
днём светлая.
немая после обеда.
К шести часам Нева лопата
на карте города лежит как на тарелке
святые рыбы
туземцы воденого бреда
плывут как стрелки.
огибая остров
уходят в море под парами
плывут вдоль берега крутого
уже фарфоровыми горами.
их не догонишь холодных беглянок
они плывут у Гельголанда
где финские воды бегут меж полянок
озёр голубая гирлянда.
где бедные птицы кривыми ножами
сидят положив море в яму
чтобы создать по краям
подобие берегов
как в чашке цветок сидит с боку
где рыба в центре пирогов
жиром тушит вкус каши
обратный путь в море
на лодке с веслом
 

Д. Хармс. Вырезанный из картона силуэт. 1930-е

 
плыть храбро в Неву
где родители наши.
Где для вас
для нас
для них
наши воды лезут в трубы
через кран бегут в кувшин
мы подходим точно рыбы
точно саблю воды глатаем
точно камни сторожим
точно воздух в печке таем
точно дети в дом бежим.
вы подносите нам карту
наших славных, чудных мест.
мы кладём её на парту
моря Финского окрест.
 

〈Октябрь 1929〉

82
I Разрушение

 
Неделя – в кратце духа путь
Неделя – вешка знак семи
Неделя – великана дуля
Неделя – в буквах неделима
так неделимая неделя
для дела дни на доли делит
в буднях дела дикой воли
наше тело в ложе тянет
 
 
Нам неделя длится долго
мы уходим в понедельник
мы трудимся до субботы
совершая дело в будни
 
 
но неделю сокращая
увеличем свой покой
через равный промежуток
сундучёк в четыре дня
видишь день свободных шуток
годом дело догоня
Видишь новая неделя
стала разумом делима
как ладонь из пяти пальцев
стало время течь неумолимо.
 
 
Там мы строим время счёт
по закону наших тел.
Время заново течёт
для удобства наших дел.
Неделя – стала нами делима
неделя – дней значёк пяти
неделя – великана дуля
неделя – в путь летит как пуля.
Ура – короткая неделя
ты всё утратила!
И теперь можно приступать
        к следующему разрушению.
                                в с ё
 

Начато 6 ноября – кончено 20/21 ноября 1929 года.

83
Галине Николаевне Леман-Соколовой

 
На коньках с тобой Галина
на котке поедем мы
О холодная Галина
в центре маленькой зимы!
Ты Галина едешь ловко
Хоть и грузна на подъём.
Пусть покоится головка
Твоя головка на плече моём
Я-же еду безобразно
рылом стукаюсь об лёд
ты-же милая прекрасно
едишь соколом в перёд.
 

3 января 1930 года

84
Стук перед

 
Где тупоумию конец?
Где вдохновению свинец?
чтоб не трогать верх затылка
в потолок очей не бить
приходи чернил бутылка
буквы пёрышком лепить
время ты неслышно ходишь
отмечая стрелкой путь.
в лево маятник отводишь
он летит обратно с треском
время кажется отрезком
вопрос: надо-ли время?
мы ответим: время будь
мы отметим время буквой
 

11 января 〈1930〉

85

 
Жил мельник
дочь его Агнеса
в кругу зверей шутила днями
пугая скот из недр леса
её зрачки блестят огнями
Но мельник был свереп и зол
Агнесу бил кнутом
возил ячмень из дальних сёл
и ночью спал потом.
Агнеса мельнику в кадык
сажает утром боб
рычит Агнеса. мельник прыг
но в двери входит поп.
Агнеса длинная садится
попа сажает рядом в стул
крылатый мельник. Он стыдится
Ах если б ветер вдруг подул
и крылья мельницы вертелись
то поп Агнеса и болтун
на крыше мельника слетелись.
и мельник счастлив. он колдун.
 

13 янв〈аря〉 1930 года

86

 
Нет ответа. Камень скок
едут грабли паровые
Земли земли где же сок?
ваши люди кондавые.
Зря, в ответ щебечет сок,
спите кинув руки врозь
сквозь платок мы слышем стон
Звери! в мыслях пронеслось
наша слабая надежда
это ползает одежда
а быть может ходят львицы
по скрипучей половице.
Кто там ходит? Мостовые?
Звери люди или сок?
Едут грабли восковые
Нет ответа. Камень скок.
 
 
                  всё
 

15 января 〈1930〉