Текст книги "Из дома вышел человек…"

Выплывает силач Парамон Огурцов.

Силач. Пуф. Пуф. Что такое произошло?

Директор. Успокойтесь. Мы просто утонули.

Силач. Вот те на. (Уплывает).

Директор. Может быть, я уже умер?

Выплывает жонглер.

Жонглер (волнуясь и ничего не понимая).

 
Бэ бэ бэ бэ бэ
Сяу сяу
Крю крю крю
Тяу тяу тяу
Прим прим прим
Дыр дыр дыр
Буль буль буль
 

Директор. Совершенно правильно, это вода. Вода.

Жонглер (ничего не понимая).

 
Тям тям тям
Гом гом гом
Чук чук чук
Буль буль буль
 

(Уплывает).

Директор. Если я умер, то я не могу двигаться. А ну-ка пошевелю рукой. Шевелится. Ну-ка пошевелю ногой (шевелит ногой). Шевелится. А ну-ка пошевелю головой (шевелит головой). Тоже шевелится. Значит, я жив. Ура!

Голос Лепехина. Тпрр. Нннооо… Тпрррр… Эй… Нннооо… (Выплывает Лепехин верхом на лошади).

Лепехин. Тпррр… Говорят тебе тпррр. Что такое случилось? Тпррр.

Директор. Разбился аквариум. Вода залила театр. Мы все под водой.

Лепехин. Тпррррр… Что?… Тпр… (Лошадь уносит Лепехина за кулисы).

Голос Лепехина. Что такое? Тпррр… Ннооо… Что такое? Тпррр…

Директор. Значит, я жив. И он жив. И все мы живы.

Выплывает вверх ногами Ваня Клюкшин.

Ваня Клюкшин. Объясните мне, что это значит?

Директор. Это значит, что все мы живы, хотя находимся под водой.

Ваня Клюкшин. Категорически ничего не понимаю. (Уплывает).

Директор. А я начинаю понимать… Ура! Все понял. Мы находимся под водой и с нами ничего не делается, потому что мы деревянные актеры.

Балерина. Неужели и я деревянная?

Директор. Ну конечно.

Балерина. Не может быть, ведь я так хорошо танцую.

Директор. Ну что ж такого! Вот я, например, деревянный, и несмотря на это, я очень умный.

На сцену выходит Матильда Дердидас и вывозит клетку с акулой.

Директор. Что это такое?

Матильда. Это мой дрессированный акуль Пиньхен. Я буду показывайт свой номер.

Директор. А она не вырвется из клетки?

Матильда. О нет, чтобы открыть клетка, надо нажать вот на этот ручка. Мой акуль этого не может. Он очень послюшный. Але оп! (Акула выплывает).

Директор. А почему она так смотрит на меня?

Матильда. Потому что он хочет кушать.

Директор. А что она ест?

Матильда. О, абсолютно все. Вчера он съель велосипед, две рояль, эйн подушка, цвей кофейный мельниц и четыре тольстый книги.

Директор. М-да. А людей он ест?

Матильда. Ах, я. О, да. Она съель мой знакомый Карль Иваныч Шустерлинг.

Директор. Гм… А сегодня она ничего еще не ела?

Матильда. Нет, сегодня она голодный.

Директор. Чем же вы будете ее сегодня кормить?

Матильда. Ах, у меня есть ейн Камель, один верблюд.

Директор. Так вы покормите ее поскорей.

Матильда. Але оп! Сейчас я приведу верблюд. А вы посмотрийть не садиться на этот ручка.

Директор. Нет, уж лучше я с вами пойду, Матильда Карловна! Матильда Карловна, подождите меня.

Матильда и доктор уплывают.

На сцену выходит Вертунов.

Вертунов. Фу, плаваю под водой, точно рыба. А разве я рыба? Ни сом, ни щука, ни карась, ни окунь. Охо-хо-хо. (Садится на рычаг клетки, клетка открывается. Из клетки тихо уплывает акула). Ну как теперь из воды вылезти? Тут меня где-то по голове гирей трахнули и я в подвал провалился. Может, на том месте дырка в полу осталась. Я ее поковыряю ногой, может, вода сквозь нее в подвал вытечет. Пойду искать, где эта дырка-то. Под водой сразу и не найдешь. (Уходит).

Выходят директор и Матильда Дердидас, ведя за собой верблюда.

Матильда. Ну вот, сейчас мы моей Пиньхен дадим эйн порцион верблюд. Это очень мало, но… ах, ах.

Директор. Что такое?

Матильда. Ах, мой Пиньхен ушель.

Директор. Караул! Спасайся, кто может! Караул!

Выбегает Ваня Клюкшин.

Ваня. Что случилось?

Матильда. Мой Пиньхен! Мой Пиньхен! (Убегает с верблюдом вместе).

Ваня. Что это значит?

Директор. Вы понимаете, она вырвалась из этой клетки.

Ваня. Значит, она сумасшедшая?

Директор. Она голодная.

Ваня. Так дайте ей бутерброд с котлетой.

Директор. Что ей котлета? Она вчера съела два рояля, велосипед и еще что-то.

Ваня. Да ну?

Директор. На сегодня у нее верблюд, но ей одного верблюда мало.

Ваня. А она и верблюдов ест?

Директор. Она все ест. Она и людей ест.

Ваня. Ой, ой, ой, даже людей!

Директор. Стойте тут, а я пойду посмотрю там. Матильда Карловна! Матильда Карловна! (Уходит).

Ваня. Вот так штука! Кто бы мог подумать! Такая красивая и такая обжора.

Выплывает клоун.

Клоун. Ыыыыы! Вот и я.

Ваня. Ты слышал?

Клоун. Слышал.

Ваня. А что ты слышал?

Клоун. А я ничего не слышал. Ыыыыы.

Ваня. Тьфу. Я тебе серьезно говорю. Ты знаешь, что наша дрессировщица Матильда Дердидас съела рояль?

Клоун. Рояль?

Ваня. Даже два рояля и велосипед.

Клоун. Съела?

Ваня. Да, съела.

Клоун. Ыыыыы.

Ваня. Напрасно ты смеешься. Она пошла есть верблюда, я сам видел. А потом будет есть людей.

Клоун. Она и меня съест?

Ваня. И тебя и меня.

Клоун. Ой-ой-ой-ой. Ай-ай-ай-ай.

Директор (пробегая через сцену). Она уже съела верблюда.

Ваня. Ой-ой-ой-ой.

Клоун. Ой-ой-ой-ой.

Входит Матильда.

Матильда. Пиньхен, Пиньхен.

Ваня и Клоун (падая на колени). А-а-а-а-а-а-а! Бе-бе-бе-бе, пощадите!

Клоун. Я невкусный, он вкуснее.

Ваня. Нет, неправда. Я соленый. Он лучше.

Клоун. Не верьте ему. Он вовсе не соленый. Он очень вкусный.

Матильда. О, их ферштее нихте, я не понимай. Где мой Пиньхен, Пиньхен, Пиньхен. (Убегает).

Директор (пробегая через сцену). Караул! Спасайся кто может! Караул!

Силач (проплывая). Кто? Что? Почему? Откуда? Как? Где? Куда? Зачем? Кого? Чего? (Уплывает).

Балерина (проплывая). Ах-ах-ах-ах. Их-их-их-их.

Жонглер (пробегая).

 
Тяу тяу тяу
Сяу сяу сяу
Кяу кяу кяу
Мяу мяу мяу.
 

Лепехин (верхом на лошади). Тпрр… Нноо… Тпррр… Шалишь… Тпр… Куда несешь. Тпррр… Ннооо… Тпрр…

Крюкшин. Объясните нам, что такое случилось? Я категорически ничего не понимаю. (Оба проплывают. Один вверх ногами).

Проплывает молча акула.

Матильда (проплывая за акулой). О, мой Пиньхен, мой Пиньхен.

Жуткая пауза.

Ваня. Ты видел?

Клоун. Видел.

Ваня. Ну, что?

Клоун. По-моему, она хочет съесть эту рыбу.

Ваня. Знаешь что?

Клоун. Что?

Ваня. Давай убежим.

Клоун. Давай убежим.

Ваня. Ну, беги вперед, а я за тобой.

Клоун. Ну хорошо, я побегу за тобой, а ты беги впереди меня.

Ваня. Нет, уж лучше я побегу за тобой, а ты беги впереди.

Клоун. Знаешь что?

Ваня. Ну?

Клоун. Давай я сосчитаю до трех, и мы побежим сразу вместе.

Ваня. Хорошо, считай.

Клоун. По-русски: раз, два, три.

Ваня убегает.

А по-немецки: эйн, цвей, дрей.

Клоун убегает. Выходит Вертунов.

Вертунов. Ну где она? Где она? (Ходит по сцене, ищет, нагибается, касаясь рукой пола). Будто где-то тут… Вот… кажись она самая… Так и есть! (Прочищает дыру. Слышен шум воды). Вода пошла. Ура!

Играет музыка. Выплывает акула.

Ой! Что это такое?

Акула бросается на Вертунова.

Ой-ой-ой!

Затемнение. Световые эффекты. Музыка.

Голос Матильды. О, Пиньхен. Мой Пиньхен.

Сцена «Спуск воды». Словесная партитура. Шум воды. Играет музыка.

Яркий свет. Цирк освобожден от воды. На сцене лежит дохлая акула. Играет музыка. Выходит директор. Раскланивается. Музыка смолкает.

Директор. Обещанная мною подводная пантомима отменяется. Аквариум разбился. Театр залило водой, из клетки вырвалась акула, и мы все чуть не погибли. Виной всему гражданин Вертунов, но его проглотила акула, и теперь мы окончательно от него избавились. А затем морское чудовище подохло без воды. Теперь его нечего бояться. Смотрите. (Директор ударяет акулу ногой).

Акула. Ой, больно!

Директор (отскакивая). Что такое? Кто сказал «больно»? Никто не сказал… Так вот видите, я ударяю акулу ногой.

Акула. Ай-ай-ай. Не лягайте меня.

Директор. Что такое? Это акула говорит. Как же так?

Акула. Это я говорю.

Директор. Что ва-ва-ва-ва-вам ну-ну-ну-ну-ну-жно?

Акула. Дозвольте выступить.

Директор. Да что-о-оо же э-э-э-это та-а-а-а-акое.

Акула. Сейчас я живот распорю.

Директор. Ой-ой-ой! Нет, не надо. Выступайте.

Акула. Сейчас. (Из акулы вылезает Вертунов).

Вертунов. Ну вот, я распорол ей живот, и теперь я опять на свободе. Значит, можно выступать? Я умею стоять на голове.

Директор. О-ох! (Садится на пол). Я же знаю, что вы ничего не умеете. Вам сейчас покажут, как надо стоять на голове. Эй, Ваня Клюкшин!

Выходит Ваня Клюкшин.

Покажите ему, как нужно стоять на голове.

Ваня. Это очень просто. Смотрите! Оп! (Ваня становится на голову. В это время вбегает Матильда).

Матильда. Где мой Пиньхен? Что стало с мой Пиньхен?

Ваня падает.

Ваня (лежа на полу). Ой, пощадите. А-а-а-а-а. Не губите!

Директор. Ну что вы, что вы. Это не так страшно. Это с каждым может случиться.

Ваня. Ой, страшно!

Директор. Это же пустяки.

Ваня. Хороши пустяки. Ой-ой-ой-ой.

Директор. Ему, кажется, дурно.

Матильда. Сейчас я принесу немного воды. С вода будет легко. (Уходит).

Ваня. Ой-ой-ой-ой. Уж лучше без воды. Ой-ой-ой. (Стонет).

Вбегает клоун.

Клоун. Ыыыыыыы. Браво, браво. Очень хорошо. Ыыыы. (Увидя Ваню). Что с ним?

Директор. Он хотел встать на голову, да не вышло, и он очень расстроился.

Клоун (к Ване). Слушай. Ну чего ты плачешь? Ну хочешь, я встану на голову. Ну, смотри. (Клоун становится на голову. В это время входит Матильда со стаканом воды. Клоун падает).

Матильда. Ну вот, я принесла вода.

Клоун. Ой-ой-ой-ой! Бе-бе-бе-бе-бе! Не погубите, ой, не погубите.

Директор. Что же это такое?

Матильда. А, еще один. Сейчас я обоих вот с этот вода.

Клоун и Ваня (на коленях). Ой-ой-ой! А-а-а-а-а-а. Бе-бе-бе-бе. Не надо воды. Пощадите нас. Ой, не погубите!

Директор. Да перестаньте же, в самом деле.

Клоун и Ваня. Ой, нет, не перестанем. Зачем мы? Лучше возьмите его. (Указывая на Вертунова).

Директор. Да зачем же его, вы лучше.

Клоун и Ваня. Нет, мы хуже, он лучше.

Директор. Ну, хорошо, хорошо! Успокойтесь только. Вертунов! Хочешь быть вместо клоуна и акробата?

Вертунов. Конечно, хочу.

Директор. Ну, слышите. Он согласен.

Клоун и Ваня. Ай-ай-ай-ай-ай. Не верим.

Директор. Да успокойтесь. Сейчас он вам покажет.

Матильда. Абсолют ничего не понимаю. Пойду искать мой Пиньхен. (Уходит).

Директор. Вертунов! Вы будете у ковра.

Вертунов. А где этот ковер?

Директор. Какой ковер?

Вертунов. Да вы сказали, что я буду у ковра.

Директор. Это значит, что вы будете клоуном.

Клоун. Позвольте я.

Директор. Вы же сами отказались и просили, чтобы вместо вас был Вертунов.

Ваня и Клоун. Нет, нет. Совсем не то. Мы хотели, чтобы его съели.

Директор. Съели?

Ваня и Клоун. Ну да. Чтобы она его съела.

Директор. Кто – она?

Клоун. Ну она… дрессировщица.

Директор. Ничего не понимаю.

Ваня. Ну, она хотела съесть нас.

Клоун. Но мы невкусные.

Ваня (указывая на Вертунова). Он вкуснее.

Директор. Что такое?

Клоун. Она съела рояль.

Ваня. И велосипед.

Клоун. И верблюда, и швейную машинку, и четыре кофейных мельницы.

Директор. Кто? Матильда?

Клоун и Ваня. Ну да – Матильда.

Директор. Ха-ха-ха!

Клоун и Ваня. Почему вы смеетесь?

Директор. Ха-ха-ха! Вы все перепутали. Не Матильда Дердидас съела рояль, велосипед и верблюда, а акула Пиньхен.

Входит Матильда.

Матильда. О, где мой Пиньхен? Кто видел мой Пиньхен?

Клоун и Ваня на всякий случай отходят в сторону.

Директор. Вашего Пиньхена уже нет.

Матильда. А где он?

Директор. Ваша акула без воды подохла.

Матильда. О? она биль такой ласковый. Верните обратно мой акуль. Мой добрый Пиньхен.

Директор. Ваш добрый ласковый Пиньхен проглотил вот этого гражданина.

Матильда. О, он любиль кушать живой человек.

Вертунов. Да, я нашел дырку в полу. И пока я ее прочищал, чтобы вода могла уйти в эту дырку, на меня что-то наскочило и проглотило.

Директор. Так это вы избавили нас от воды?

Вертунов. Да, я.

Директор. Так, выходит, что вы наш спаситель.

Вертунов. Дозвольте выступить.

Директор. Я вас беру в свою труппу. Мы вас научим. Вы будете клоуном, акробатом, певцом и танцором.

Матильда. О, мой Пиньхен кушаль вас. Он любиль вас. И я тоже буду любиль вас.

Директор. Итак, гражданин Вертунов поступает к нам в цирк на обучение. Надо много учиться, чтобы стать хорошим циркачом.

Вертунов. Ура! Я буду учиться у вас. Я буду учиться у вас.

Клоун и Ваня. Ты будешь учиться у нас.

Вертунов. Я клоуном буду, борцом, акробатом, певцом и танцором зараз.

Все. Ты клоуном будешь, борцом, акробатом, певцом и танцором зараз.

Директор. А сейчас мы вам покажем, как нужно работать. Сейчас выступит воздушный акробат Володя Каблуков.

Музыка. Номер Каблукова.

Вертунов. А теперь можно мне выступить?

Директор. Выступайте. (В публику). Сейчас вы увидите номер с участием гражданина Вертунова – Ваня Клюкшин и Джонни Крюкшин. Эй, музыка!

Играет музыка. Номер.

Занавес.

〈1935〉

V
Я гений пламенных речей

47
О том как иван иванович попросил и что из этого вышло

Посвящается Тылли и восклицательному знаку

 
иван иваныч расскажи
ки́ку с ко́кой расскажи
на заборе расскажи
 
 
ты расскажешь паровоз
почему же паровоз?
мы не хочим паровоз.
 
 
лучше шпилька, беренда́
с хи ка ку гой беренда
заверте́ла беренда
 
 
как то жил один столяр
только жилистый столяр
мазал клейстером столяр
 
 
делал стулья и столы
делал молотом столы
из оре́шника столы
 
 
было звать его иван
и отца его иван
так и звать его иван
 
 
у него была жена
не мамаша, а жена
НЕ МАМАША А ЖЕНА
 
 
как её зовут теперь
я не помню теперь
позабыл те́ – пе́рь
 
 
иван иваныч говорит
очень у́мно говорит
поцелуй[1]1
  В оригинале стоит непреличное слово. (Примеч. автора.)


[Закрыть] говорит.
 
 
а жена ему: нахал!
ты муж и нахал!
убирайся нахал!
 
 
я с тобою не хочу
делать это не хочу
потому что не хочу.
 
 
иван иваныч взял платок
развернул себе платок
и опять сложил платок
 
 
ты не хочешь, говорит
ну так что же, говорит
я уеду, говорит
 
 
а жена ему: нахал!
ты муж и нахал!
убирайся нахал!
 
 
я совсем не для тебя
не желаю знать тебя
и плевать хочу в тебя.
 
 
иван иваныч поглупел
между протчим поглупел
у усики́рку поглупел
 
 
а жена ему сюда
развернулась да сюда
да потом ещё сюда
 
 
в ухо двинула потом
зубы выбила потом
и ударила потом!
 
 
иван ива́нович запнулся
так немножечко запнулся
за п… п… п… п… п… пнулся
 
 
ты не хочешь, говорит
ну так чтоже, говорит
я уеду, говорит
 
 
а жена ему: нахал!
ты муж и нахал!
убирайся нахал!
 
 
и уехал он уехал
на извощике уехал
и на поезде уехал
 
 
а жена осталась тут
и я тоже был тут
оба были мы тут.
 

Даниил

Заточник (Хармс)

1925 ноябрь.

48
От бабушки до Esther

 
баба́ля мальчик
тре́стень гу́бка
рукой саратовской в мыло уйду
сыры́м седе́ньем
ще́ниша ва́льги
кудрявый носик
платком обут —
капот в балах
скольжу трамваем
Владимирскую поперёк
посельницам
сыру́нду сваи
грубить татарину
в окно.
мы улицу
валу́нно ла́чим
и валенками набекрень
и жёлтая рука иначе
купается меж деревень.
шлён и студень
фарсится шляпой
лишь горсточка
лишь только три
лишь настеж балериной снята
и ту́кается у ветрин.
холодное бродяга брюхо
вздымается на костыли
резиновая старуха
а может быть павлин
а может быть
вот в этом доме
ба́баля очередо́м
канды́жится семью попами
соломенное ведро.
купальница
поёт карманы
из улицы
в прыщи дворов
надушенная
се́лью рябчика
распахивается
под перо —
и кажется
она Владимирская
садится у печеря́
серёжками —
– как будто за́ город
а сумочкою —
– на меня
шуро́ванная
так и катится
за ба́баля калеты́
репейником
простое платьеце
и ленточкою головы —
ПУСТЬ
– балабошит ба́бушка
БЕЛьгию и блены
пусть озирает до́хлая
ро́станную полынь
сердится кошечкой
около кота
вырвится вырвится
вырвится в лад
шубкою о́конью
ля́женьем в бунь
ма́ханьким пе́рсиком
вихрь таба́нь
а́льдера шишечка
ми́ндера буль
у́лька и фа́нька
и ситец и я.
          ВСЁ
 

〈1925〉

49
Вью́шка смерть

Сергею Есенину

 
ах вы се́ни мои се́ни
я ли гу́сями вяжу́
при́ходил ко мне Есе́нин
и четы́ре мужика́
 
 
и с чего́-бы это ра́доваться
ло́жкой стуча́ть
пошиве́ливая па́льцами
гру́сть да печа́ль
 
 
как ходи́ли мы ходи́ли
от поро́га в Кишинёв
проплева́ли три неде́ли
потеря́ли кошелёк
 
 
ты Серё́жа рукомо́йник
сары́нь и дуда́
разохо́тился по мо́йму
совсе́м не туда́
 
 
для тебя́ ли из корежё́ны
ору́жье шты́к
не тако́й ты Серё́жа
не тако́й уж ты́
 
 
по́й – ма́й
щё́ки ду́ли
скарлоти́ну перламу́тр
из за во́рота поду́ли
Váter Únser – Líeber Gótt
 
 
я пляса́ла сокола́ми
возле де́рева круго́м
ноги то́пали пляса́ли
возле де́рева круго́м
 
 
размога́й меня заты́ка
на кало́ше и ведре́
походи́-ка на заты́лке
мимо за́пертых двере́й
 
 
гу́ли пе́ли ха́лваду́
чири́кали до́ ночи́
на́ засеке до́лго ду́мал
кто́ поёт и бро́ви чи́нит
 
 
не по́ полу пе́рвая
залуди́ла пе́рьями
сперва́ чем то ду́дочны́м
вро́де как уха́бица́
 
 
полива́ла сы́пала
не ве́рила ле́бе́дя́ми́
зашу́хала кры́льями
зуба́ми зато́пала
 
 
с э́тако́го по ма́тери
с э́такого ку́барем
в обни́мку целу́ется́
в о́чи ва́лит бли́ньями
 
 
а лета́ми плю́й его́
до бе́лой доски́ и ся́дь
добреду́ до Клю́ева́
обра́тно заки́нуся́
 
 
просты́нкой за ро́дину
за ма́тушку ле́вую
у де́рева то́ненька́
за Ду́нькину пу́говку́
 
 
пожури́ла де́вица́
неве́ста сику́рая́
а Серё́жа де́ревце́м
на груди́ не кла́няется
 
 
на груди́ не кла́няется
не бу́кой не вечеро́м
посыпа́ет о́коло́
сперва́ чем то ду́дочны́м
 

14 января 1926

Даниил Хармс

Школа чинар е́й Взирь за́уми

50
Ваньки встаньки 〈I〉

 
волчица шла дорогаю
дорогаю манашенькой
и камушек не трогала
серебрянной косой
на шею деревянную
садились человечики
манистами накрашеннами
где-то высоко́.
      никто бы и не кланялся
      продуманно и холодно
      никто бы не закидывал
      на речку поплавок
      я первый у коло́дица
      нашёл её подохлую
      и вечером до ку́зова
      её не повалок
стонала только бабушка
да грядка пересто́нывала
заново еро́шила
капустных легушат
отцы мои запенелись
и дети непристойные
пускали на широкую
дорогу камыши
      засни засни калачиком
      за синей гололедицей
      пруда хороший перепел
      чугунный домовой
      щека твоя плакучая
      румянится цыганами
      раскидывает порохом
      (ленивую) войну
идут рубахи ры́жики
покрикивают улицу
веревку колокольную
ладошки синяки
а кукла перед ужином
сырому тесту молится
и долго перекалывает
зубы на косяк
       я жду тебя не падаю
       смотрю – не высыпаюся
       из маминой коробочки
       на ломаный сарай
       обреж меня тапориком
       клади меня в посудину
       но больше не получится
       дырявая роса —
                        ВСЁ
 

Даниил Хармс

4 февр. 1926 г.

51
Ваньки встаньки 〈II〉

 
ты послушай ка карась
имя палкой перебрось
а потом руби направо
и не спрашивай зараз
то Володю то Серёжу
то верёвку павар
то ли куру молодую
то ли повора вора
 
 
Разбери который лучше
может цапаться за тучи
перемыгой серебром
девятнадцатым ребром
разворачивать корыто
у собачий конуры
где пупырыши нерыты
и колеблется Нарым
 
 
Там лежали Михаилы
вонючими шкурами
до полуночи хилые
а под утро Шурами
 
 
и в прошлую середу
откидывая зановеси
прохожему серому
едва показалися
 
 
сначало до плечика
румяного шарика
а после до клетчатых
штанишек ошпаривали
 
 
мне сказали на́ ушко
что чудо явилося
и царица Матушка
сама удивилася:
 
 
    ах как же это милые?
    как же это можно?
    я шла себе мимо
    носила дрожжи
 
 
вошёл барабанщик
аршином в рост
его раненная щека
отвисала просто
он не слышет музыки
и нянин плач
на нём штаны узкие
и каленкоровый плащ
 
 
простите пожалуйсто
я покривил душой
сердце сжалося
я чужой
 

– входит барабанщик небольшого роста —

 
ах как же это можно?
я знал заранее
– взял две ложи —
    – ВЫ ИЗРАНЕНЫ. —
    – ЗАНОВЕСЬ
 
 
собака ногу поднимает
ради си ради си
солдат Евангелие понимает
только в Сирии только в Сирии
 
 
но даже в Сирию солдат не хочет
плюет пропоица куда то
и в Сирию бросает кочень
где так умны Солдаты
 
 
ему бы пеночки не слизывать
ему бы всё: «руби да бей»
да чтобы сёстры ходили с клизмами
да чтобы было сто рублей
 
 
      солдат а солдат
      сколько тебе лет?
      где твоя полатка?
      и твой пистолет. —
 
 
кну́чу в при́хвостень кобыле
хоть бы куча
хоть бы мох
располуженной посуды
не полю не лужу
и в приподнятом бокале
покажу тебе ужо́!
 
 
Едет мама серафи́мом
на ослице прямо в тыл
покупает сарафаны
и персидскую тафту
 

– солдат отворачивается и больше не хочет разговаривать —

 
открылось дверце подкидное
запрятало пятнашку
сказало протопопу Ною:
– позвольте пятку вашу —
 
 
я не дам пятку
шнельклопс
дуй в ягоду
шнельклопс
 
 
разрешите вам не поверить
я архимандрит
а вы протопоп
а то рассержусь
и от самой Твери
возьму да и проедусь по́ полу
 
 
он рас-стегивает мундир
забикренивает папаху
и садится на ковёр
и свистит в четыре пальца:
 
 
      пью фюфю́лы на фуфу́
      еду мальчиком а Уфу́
      щекати меня судак
      и под мы́шку и сюда
      и́хи блохи не хоши́
      пу́фы бо́же на матра́сс.
 
 
за бородатым бегут сутуленькие
в клети пугается коза
а с неба разные свистульки
картошкой сыпятся в глаза
 
 
      туды сюды
      да плеть хвоста
      да ты да я
      да пой нога
      считает пальцами до ста
      и слышет голос: «помогай»
 
 
      обернулся парусом
      лезет выше клироса
      до месяца не долез
      до города не дошёл
 
 
обнимались старушки плакали
замочили туфли лаковые
со свечой читали Лермонтова
влюбились в кого го то кавалера там
   на груди у него солнышко
   а сестра его совушка
   волоса его рыжие
      королеву прижили
      может кушать рябчика
      да и то только в тряпочке
      у него две шашки длинные
            на стене висят…
      Господи Помилуй
      свят свят свят
 

– черти испугались молитвы и ушли из Гефсиманского сада, тогда самый святой человек сказал: —

 
здорово пить утрами молоко
и выходить гулять часа так на четыре
О человек! исполни сей закон
и на тебя не вскочит чирий.
 
 
ПОСЛУШАЙТЕ
сегодня например
какой то князь сказал своей любовнице:
– иди и вырый мне могилу на Днепре
и принеси листок смаковницы —
 
 
Она пошла уже козалось в камыши
Но видет (!) князь (!) за ней (!) бежит (!)
кида́ет сумрачный ноган
к её растерзанным ногам
прости-прости я нехороший
раз 2 3 4 5 6 7ю…………………….. (быстро)
а сам тихонько зубы крошит
как будто праведный совсем
 
 
О человек! исполни сей закон
и на тебя не вскочит чирий
метай рубашками в загон —
как говориться в притче:
      – плен духу твоему язычник
      и разуму закованная цепь —
 

– за кулисами говорят шёпотом, и публика с трепетом ловит бабочку. Несут изображение царя. Кто то фыркает в ладонь и говорит: блинчики. Его выводят —

 
   Выйди глупый человек
   и глупая лошадь
   на Серёже полаче
   и на Володе тоже
стыдно совестно и неприлично
говорить блинчики
а если комната вдобавок девичая
то нужно говорить как-то иначе
– Все удовлетворены и идут к выходу —
                                  ВСЁ
 

ДаНиил Хармс

1926 г. 11 февр.