Текст книги "Тени черного волка"

Вблизи Серые скалы не напоминали замок. Острые и тупые вершины, завалы каменистых осыпей между ними, темнеющие тут и там расщелины, края которых он тщательно осматривал, но не обнаруживал никаких свежих зацепок или сколов. То, что он искал, не должно было находиться наверху, куда неудобно добираться и тем более тащить тяжелый груз. Поэтому он разыскивал достаточно широкий вход в пещеру, который находится где-то поблизости. И в конце концов он обнаружил следы: едва заметные царапины от горных ботинок, мелкие щепки, отколотые от доски, просыпанный табак… Пещера пряталась за скальным выступом, она не бросалась в глаза, и случайный путник не имел шансов на неё наткнуться.

Но Курт не был случайным путником и хорошо знал, что ему нужно. Запалив приготовленный факел, он осторожно вошел в чёрный провал, напоминающий чью-то распахнутую пасть – возможно, того самого дракона. Пещера была сухой и достаточно просторной. Из-за холода змей здесь быть не должно, но он всё равно пошарил мечом между наваленными на полу камнями и только потом двинулся в глубину. Если в пещере что-то и спрятано, то оно должно находиться здесь, в углу, за большим валуном – больше негде…

Так и оказалось. В куче наваленного промасленного тряпья он обнаружил длинные ящики и специально сплетенные корзины, в которых находились новенькие аркебузы, мечи, копья и алебарды. В обычных круглых корзинах лежали мешочки с черным порохом, фитили, пыжи и пули. Этими средствами поражения можно было экипировать несколько десятков человек, а аркебузы позволяли разбить любую дружину в провинции, не знающей смертоносной силы пороха и пуль. Но, согласно Высочайшему указу, аркебузы могли находиться на вооружении только регулярной армии, вассалам запрещено приобретать и пользоваться ими. А значит, спрятали запрещенное огнестрельное оружие или разбойники, или бунтовщики, которые подлежат смертной казни за государственную измену независимо от своих громких дворянских фамилий, титулов, званий и богатства!

На суровом лице Курта эти размышления не отражались: во-первых, он был обучен скрывать свои мысли, во-вторых, тут некому было их читать, а в-третьих, при тусклом свете факела в темной пещере самый проницательный наблюдатель ничего не рассмотрит даже на самом открытом и простодушном лице! Но мысли сейчас были не главным: главное – Курт знал, что он должен делать…

Некоторое время он возился с фитилями для аркебуз и мешочками пороха, сделав все, что надо, немного отдохнул и проверил сделанное – работа была выполнена безупречно, как, впрочем, и всегда. Можно отправляться в обратный путь. На этот раз он спешил и успел ускакать достаточно далеко, когда сзади раздался приглушенный мощный гул, будто высоко в горах сошла большая лавина. Он знал, что произошло, но машинально обернулся и увидел большое пылевое облако, которое поднималось над Серыми скалами. Вход в пещеру обрушился, и тонны камней навек замуровали находящийся в ней арсенал.

Остались только доказательства – по одному образцу каждого вида оружия, которые Курт вез с собой. Он направился в самую чащу и к вечеру вышел к одинокой избушке из темных бревен, притаившейся у ручья в густых зарослях терновника. Начало смеркаться, как-то по-особому шелестели листья, зловеще кричала какая-то ночная птица. Место было жутким, и избушка выглядела устрашающе, как будто в ней жило какое-то чудовище.

Курт остановился на приличном расстоянии и, став за дерево, умело изобразил уханье филина. Его пришлось повторить несколько раз, но наконец раздалось ответное уханье, между кустов обозначилось какое-то движение и сквозь ветки проявилась крупная лохматая фигура, похожая на вставшего на дыбы медведя. Это и был Медведь. Точнее, княжеский лесник Герберт Краузе, он же агент Тайной стражи по прозвищу Медведь. В мощных руках зажат арбалет, впрочем, по слухам, он даже на медведя ходил с рогатиной, за что и получил свое прозвище.

– Это ты, Орел, что ли? – хрипло спросил он, опуская оружие.

– А ты кого ждешь?

– Палача.

– Шутишь?

– Наполовину!

Через полчаса в полутемной, увешанной звериными шкурами избе Курт ужинал холодным кабаньим мясом и черствым хлебом. От вина и шнапса он отказался. Медведь сидел напротив и внимательно смотрел, как гость ест.

– Завтра поедешь по делу! – насытившись, сказал Курт.

– Куда?

– В Вену.

– Ого! Ничего себе! Так сразу?!

– Не бойся, хорошую премию получишь! А в замке я скажу, что ты по моей просьбе ищешь черного волка. Так что, ни о чем не беспокойся…

– Ну да… Если в дороге найдут оружие, то меня повесят, – Медведь кивнул на стоящие в углу аркебузу, меч и алебарду. – А с петлей на шее трудно не беспокоиться!

Курт покачал головой.

– Скажешь, что действуешь именем герра Нойманна, и тебя отпустят, спокойно поедешь дальше…

– Ну да! Кто знает Нойманна в Бриске? Или еще где-то по пути на Вену?

– Те, что будут тебя спрашивать – все знают! А сейчас дай свечу, письмо писать буду…

«Заговорщики Лебедя завезли в пещеру Серых скал аркебуз – 15, мечей – 18, алебард – 20, кинжалов – 20, порох, пули. Пещеру взорвал, образцы передаю. Разведка в Маутендорфе, Неймотервице и Эльцмаунтере продолжается. Жду указаний. Орел.»

Утром оружие спрятали в двойном дне телеги, сверху положили мешки с солью, и Медведь отправился в Вену. А Курт поехал обратно в Маутендорф.

* * *

За время жизни в замке у Клары появилось много друзей. Но все в мире стремится к равновесию, поэтому чаша весов для гирь зла никогда не бывает пустой. Были и недоброжелатели, которые завидовали ее красоте и умению делать добро, успеху у мужчин, уважению начальства, быстрому продвижению по службе, да и просто, беспричинно, были ею недовольны потому, что она выделялась из серой человеческой массы. Как всегда, имелись и враги, самыми злостными являлись те, кто считал, что Клара испортила им жизнь. Это бывший главный счетовод Шустер, его заместитель по таможне Алоизий, стражники и таможенники, которые потеряли работу, а некоторые были наказаны поркой и тюрьмой…

Раньше Рудольф Шустер еду готовил дома, а потому заходил в «Единорог» не часто. Не любил он шумных компаний, да и выпивкой не увлекался. Но в последнее время положение изменилось: сидеть дома в одиночестве было тошно, все валилось из рук, а кувшинчик вина и веселящиеся вокруг люди поднимали настроение.

Там он часто встречался с лишенным монашеского сана Алоизием и бывшими светскими таможенниками Хельмутом Юргенсом и Давидом Мозером, которые были публично выпороты на центральной площади. Ничего странного: теперь свободного времени у бывших княжеских слуг было хоть отбавляй, а неприкаянность и одиночество требовали общения и выпивки.

Однажды вечером Шустер сидел с Алоизием за дальним столиком в углу справа от входа. Свет от пламени в кухонной печи сюда не доставал, а за окном быстро сгущались сумерки. Других посетителей в столь позднее время в харчевне не было. Готовясь к закрытию, Тереза гремела на кухне посудой. Запах жареного мяса приятно щекотал ноздри и пробуждал аппетит.

Алоизий взял большую кружку ячменного пива и тарелку с ломтиками твёрдого сыра, а Шустер заказал Тилю красного вина и порцию жареной говядины с хлебом.

– Не желаете, чтобы я принёс восковую свечу? – предложил Тиль. – У нас они по той же стоимости, что и в лавке, не дороже.

– Нет, спасибо, мимо рта не пронесем!

Выпив свою кружку, бывший монах взял ещё одну и теперь неспешно потягивал густую пенящуюся жидкость, меланхолично закусывая сыром. Шустер был занят тем, что считал одним из двух самых приятных вещей на свете – едой. Мясо оказалось вкусным, да и вино очень приятным. Второй самой приятной вещью на свете для него являлась собственная значимость и власть. Пусть и маленькая, но которой он был лишен по вине этой рыжей ведьмы…

Они почти не разговаривали, каждого угнетали тяжелые мысли и мрачные обиды. У бывшего счетовода даже аппетит пропал, он резко отодвинул недоеденное мясо и заказал шнапса. Алоизий одним глотком допил своё пиво, придвинул чужую тарелку к себе и, недолго думая, принялся доедать порцию Шустера его же вилкой.

– А правда, что рыжие волосы у женщины есть признак ведьмы? – спросил бывший счетовод.

– Один из признаков, сын мой! – по привычке сказал бывший монах, но Шустер осадил его:

– Я уже не сын твой, а ты – не мой пастырь!

– Увы, это действительно так, сын… – и тут же поправился. – Это действительно так, Рудольф!

– И я, и ты стали жертвами козней этой рыжей ведьмы! А ведь она осталась безнаказанной! – Шустер залпом выпил свой шнапс, а Алоизий вымакал его хлебом остатки соуса из его тарелки.

– Не нам, обычным слабым людям, наказывать грешников! – смиренно произнес бывший монах. – И не наше дело разоблачать ведьм…

– Но если на лесной тропинке тебе встретится змея, ведь ты убьешь ее?

– Скорей обойду, – покачал головой Алоизий.

– А если она заползет в твой дом или в твой сапог?

– Тогда у меня не будет другого выхода…

– Сейчас у нас тоже нет другого выхода. Ты уже доедаешь чужую еду, чтобы удовлетворить голод. А что с тобой будет дальше? И что будет со мной?

– Но мы не можем изменить предначертание судьбы, сын мой! Вернее, Рудольф…

– Однако, изменить последствия злодейского колдовства мы можем!

– Каким образом? – Алоизий впервые заинтересовался разговором. В отблесках печного огня его худое, испещренное морщинами лицо казалось застывшей маской злого духа.

– Если ведьма куда-то улетит на своей метле, то кто станет счетоводом?

Алоизий пожевал пустым ртом.

– Не знаю. Кроме тебя в замке нет грамотеев…

– Вот именно! Пусть я допускал ошибки, но я много лет выполнял свою работу! И худо-бедно справлялся со своими обязанностями. Если место освободится, то меня вернут на прежнюю должность! А тебя я опять сделаю своим помощником вместо этого дурака Бартольда, который считает на пальцах!

– Но куда улетит рыжая Клара? Я даже не уверен, что она умеет летать!

– Ведьма заслуживает наказания! И ее надо вычеркнуть из списков живых!

– Увы, сын мой… То есть Рудольф, эти списки даже раньше не находились в моем ведении…

– Хватит играть словами! Я думаю, ты знаешь человека, который сможет это сделать за хорошие деньги. Ведь тебе исповедуются во всех самых страшных грехах!

– Это будут плохие деньги, Рудольф! Причем независимо от суммы! А вот если ты купишь мне шнапса, то они будут хорошими… Ведь деньги сами по себе не хороши и не плохи, все зависит от цели, на которые их тратят…

– Так что ты скажешь на мое предложение?

Бывший монах надолго задумался.

– Я действительно знаю такого человека! – наконец, сказал он.

– Тогда мы можем выпить за исполнение задуманного! – скрывая радость, сказал Шустер и заказал еще шнапса. Они с удовольствием выпили.

– Он из деревни Моосхам, его зовут Гюнтер, – продолжил Алоизий. – И на исповедях каялся в убиении людей…

Бывший счетовод прищурился.

– А почему он каялся тебе, а не в своем приходе?

– Сие мне неведомо! – Алоизий сложил ладони перед грудью и поднял очи к закопченному бревенчатому потолку. – Но, по моему разумению, он не очень доверял моосхамскому пастырю и опасался огласки…

– Почему же он не переселился сюда?

– Увы, я не умею читать мысли, а языки часто лживы, – не меняя позы, ответил бывший монах. – Он говорил, что здесь нет для него работы. Возможно, это соответствовало действительности…

– А кем же он работал?

– Сын мой, ты путаешь исповедь с допросом в Святой инквизиции! – улыбнулся Алоизий одними уголками губ. – Могу только сказать, что это угрюмый и нелюдимый дикарь, которого боятся даже соседи. Его считают полоумным: старые люди помнят, как он в детстве забавлялся тем, что сдирал кожу с лягушек, убивал ежей и прочую живность… Он скуп, очень жаден и, по моим наблюдениям, за деньги готов на все! Так что, не вздумай его обмануть!

– Я не собираюсь этого делать! У меня достаточно денег, и, в отличие от многих, я догадался их спрятать! – снисходительно ответил Шустер и заказал еще шнапса. Дело шло на лад. Оставалось оговорить детали.

– Надо узнать, где она бывает, – сказал бывший счетовод. – Но сделать это тайно.

– Поручи Хельмуту Юргенсу, – бывший монах указал корявым пальцем на пустой стол, за которым обычно сидели разжалованные таможенники. – Он очень обижен на рыжую бесовку, к тому же ему нужны деньги.

Шустер последовал его совету. На следующий же день он угостил Юргенса пивом с мясным пирогом и завел задушевный разговор.

– Вы с Мозером, как и я, и все остальные, пострадали ни за что, – говорил он, а молодой человек внимательно слушал. – А та злодейка, которая разрушила наши жизни, сама ворует так, что вам и не снилось! Если найти, куда она прячет деньги, то я пойду к Господину и разоблачу эту тварь! Но у меня нет уже той ловкости, которая нужна для этого дела. Если ты выследишь – куда она ходит и с кем общается, то справедливость восторжествует!

И Шустер положил на стол серебряный шиллинг. Юргенс жестом, которым ловят мух, тут же смел монету в свой карман. Опытный счетовод, пусть и разжалованный, нащупал самые чувствительные струны в его душе: месть и корысть!

– По рукам! – не задумываясь сказал он.

Юргенс следил за Кларой больше двух недель. Оставаться при этом незамеченным было трудно: она почти всегда находилась среди тех, кто знал Хельмута, да ещё в таких местах, где появление уволенного таможенника вызвало бы вопросы. К тому же женщина почти никогда не оставалась одна. В таможню ее всегда сопровождал рыхлый увалень Бартольд, после работы провожала до дома благодарная Грета или любительница поболтать Эмма, а то и сам начальник стражи Кёниг. Изредка она выходила в Управу к Вагнеру, а иногда кастелян сам приходил в канцелярию. Только с хозяевами некоторых обозов, идущих из Италии в глубину Австрии или наоборот, она общалась наедине: не привлекая внимания, будто случайно, подходила, перебрасывалась парой фраз и шла дальше по своим делам. В людской толчее это не бросалось в глаза.

Юргенс был зол, мстителен и упрям, поэтому принялся следить за ненавистной рыжей чертовкой даже ночью. И регулярная слежка дала интересные результаты. Оказалось, что ночью к Кларе заглядывает господин управляющий Вагнер, а иногда и господин Кёниг, да и сама она поздно вечером, когда людей на улице практически не оставалось, выходила из дома и в укромном месте встречалась с некоторыми из обозников, с которыми переговорила днем. То ли она им что-то передавала, то ли они ей – этого Юргенс точно сказать не мог. А по четвергам она заходила в маленькую дверь пустовавшей Северной башни и проводила там несколько часов.

Результаты своих наблюдений Хельмут пересказал Шустеру, и он очень обрадовался.

– Видишь, значит, в башне она хранит свои ценности и через торговцев передает деньги сообщникам или родственникам! – воскликнул он. – Теперь мы сможем расставить для нее ловушку!

– Так, может, я заслужил вознаграждение? – тут же спросил Юргенс.

– Несомненно! – кивнул Шустер. – Но не сейчас.

– А когда?

– Когда восторжествует справедливость! – туманно ответил бывший счетовод. Он хорошо умел считать, поэтому в его понятии торжества справедливости места соглядатаю не было: лишние свидетели никому не нужны… Старый кремень Алоизий не будет болтать почем зря, а вот Хельмуту предстояло последовать за Кларой…

Теперь оставалось только выбрать время и место. Выборочные торговцы, которые проезжали через замок, были переменной величиной. А вот четверг и Северная башня являлись константами!

* * *

Клара надела туфли на войлочной подошве и теперь ступала по мостовой почти бесшумно. Черный плащ и капюшон сливались со сгустившейся темнотой, как будто она была невидимой. Но, свернув за угол, женщина неожиданно столкнулась лицом к лицу с ночными стражниками. Они стояли молча, с погашенными факелами, будто кого-то поджидали.

– Стой, именем князя фон Бауэрштейна! – грубо крикнул один, наставив на нее алебарду.

– Это я, Штефан, – сказала Клара. – Что вы здесь делаете?

– О, фрау Майер! Кто-то возился за тем сараем, мы с Дитмаром думали, это волк, – пояснил стражник. – А вы куда спешите?

– Ты уверен, что хочешь это знать? – вопросом на вопрос ответила она. – А вдруг это тайна? И не только моя, но и кого-то из твоих начальников? Ведь такие тайны очень опасны!

– Нет, конечно, нет, фрау Майер, я ничего не хочу знать! Давайте мы вас немного проводим, чтобы вы были довольны… А вы расскажете о нашем усердии своим друзьям… Ну, вы понимаете, о ком идет речь…

– Я ничего не понимаю! Почему вы стоите в переулке, вместо того чтобы ходить по улицам! Почему не горят факелы? Почему болтаете, вместо того чтобы сторожить замок?

Отчитав Штефана, Клара быстро пошла своей дорогой. Стражники быстро зажгли факелы и двинулись следом.

– Не волнуйтесь, фрау Майер! Мы вас не видели! – виноватым тоном сказал Дитмар. – Мы не для того караулим замок, чтобы беспокоить уважаемых подданных нашего Господина. Мы проводим вас куда нужно и забудем об этом!

– Я не волнуюсь, – небрежно обронила на ходу Клара. – Я и сейчас никого не вижу. И разговариваю сама с собой…

– А когда у вас свадьба, фрау Майер? – влез в разговор Штефан. – Эмма так за вас радуется…

– Скоро узнаешь. И постарайся необдуманными действиями не омрачить ее радость! – последовал резкий ответ, и стражники опасливо замолчали. Но все-таки молодцевато шли следом и довели ее почти до цели. На перекрестке Клара отослала их вперед, нырнула в узкий проулок и направилась ко входу в Северную башню. Небольшая толстая дверь была открыта – ее уже ждали. Она ловко проскользнула внутрь и задвинула засов. И засов, и петли были хорошо смазаны и не издавали ни скрипа, ни звука.

– Ну, здравствуй, Клара! – раздался в темноте знакомый голос. – Осторожно, не споткнись…

Послышались удары кремня о кресало, сноп искр поджег трут, в слабом свете небольшого огонька стали видны каменные ступени винтовой лестницы. Держась за своим спутником, Клара поднималась вверх. Остро пахло сыростью и нежитью, было зябко – казалось, застылые за прошедшие сезоны толстые стены еще не прогрелись и щедро излучали накопленный за зиму холод.

– Я промерзла до костей! – сказала Клара. – Здесь хорошо хранить сырое мясо, а не приводить женщин!

– Ты тут первая женщина. И последняя. Не бойся, я тебя согрею. А если потребуется сохранить мясо к твоей свадьбе, то я и на это готов. Заходи сюда!

Он открыл дверь, из которой сразу повеяло теплом. Она перешагнула порог. Здесь ярко горел камин, освещая довольно просторную полукруглую комнату. Хозяин уверенно зажег свечи, и Клара осмотрелась. Обстановка аскетичная, чтобы не сказать убогая. Стол, стул, кровать, узкое стрельчатое окно, грубые каменные стены, – и это все…

Она подошла к окну. За ним расстилалась сплошная чернота. Не видно ни факелов у входных ворот замка, ни огней деревни. Это противоположная сторона – внизу, на много миль вокруг расстилается густой лес. И свет в окошке башни могут видеть только живущие там волки. Возможно, и тот страшный черный волк сейчас рассматривает слабый огонек в невидимой башне, который напоминает мерцающую крупную звезду на небе…

– Куда ты меня привел?!

– В тайное жилище личного стрелка князя фон Бауэрштейна!

– И что, ты не мог устроиться получше? Повесить на стены ковры, расстелить на полу звериные шкуры, поставить мебель?

– Зачем? – Курт пожал плечами. – Мне чужда роскошь. Я привык к солдатской жизни. К тому же я по-прежнему живу в «Единороге», а тут бываю, когда хочу исчезнуть, побыть наедине с собой или встретиться со своим напарником…

– Точнее напарницей, которой нужно согреться! – Клара разделась и, подобрав ноги, села на стул у камина. Ее белая кожа приобрела розовый оттенок. – И что, лично князь сделал тебе такой подарок?

– Да. Он дал мне ключ и запретил Кёнигу и его остолопам совать сюда нос.

– Но зачем это ему?

– Во-первых, чтобы найти меня, когда никто не знает, где я. А во-вторых, в соседней комнате приготовлен десяток арбалетов и сотня стрел, а ее окно выходит на Княжескую башню. В случае угрозы для Господина я могу легко уложить несколько десятков осаждающих его жилище!

– Но ведь ты здесь совсем для другого!

– Да. Но он этого не знает. Кстати, и ты здесь не для того, чтобы устраивать личную жизнь и заводить любовников!

– Без этого не обойтись! – хладнокровно сказала Клара. – У женщины только одно оружие, и было бы глупо им не пользоваться! И вообще, шпионы императора должны обзаводиться друзьями и вызывать симпатии у окружающих…

– В этом ты преуспела! Все восхищаются твоей добротой и отзывчивостью. Жена ночного стражника тайком, с умилением рассказывает о твоем чувствительном сердце – как ты плакала, когда пропал этот бедный шут!

Клара небрежно отмахнулась, словно рядом жужжал назойливый комар.

– Кстати, мое первое донесение написано именно со слов Эммы, я отправила его давно, без вещественных доказательств, но скоро Веллинсгаузена арестуют – пока за укрывательство податей и ложные обвинения в колдовстве невинных девушек! А на допросах он признает и умысел бунтовать против Императора Священной Римской империи!

– Кстати, зачем ты его заколола? – казалось, что Курт не слышал ее оправданий.

– Кого?

– Несчастного шута. Мальчика шестнадцати лет от роду! По какой необходимости?

– Он принес мне простреленный шлем – доказательство нарушения закона о запрете аркебуз для вассалов! Если бы его начали пытать, он бы сразу меня выдал! А так я отправила шлем Нойманну и спрятала концы в воду!

Фамилию начальника Тайной стражи Клара произнесла с таким пафосом, будто она доказывала несостоятельность всех вопросов Курта.

– Можно было вообще обойтись без шлема! Ведь, по сведениям горемычного мальчика, я нашел тайник оружия, уничтожил его и передал образцы в Вену! Шут вполне мог жить!

– Не будем спорить по пустякам! Я согрелась, хотя ты обещал мне другой способ! – Клара потянулась, обнажив грудь. – Так мне одеваться?

– Не торопись! – Курт схватил ее в охапку и бросил на кровать. От стен все равно тянуло холодом, однако, агенты императора уже не обращали на это внимания.

Когда волкам окружающего леса надоело рассматривать одинокий огонек в Северной башне и они, недовольно крутя хвостами, разбрелись по своим логовам, шпионы императора снова вернулись к рабочей теме. Курт подбросил в камин новую порцию дров, а уже одетая и согревшаяся Клара, отодвинув стул подальше от жаркого огня, села перевести дух и, тяжело дыша, одобрительно рассматривала своего напарника.

– Подозрение в подготовке бунта мы подтвердили и подкрепили доказательствами, – удовлетворенно сказала она. – Скоро свершится возмездие в Моосхаме, потом придет черед Неймотервица, Эльцмаунтера и Маутендорфа. Куда ты думаешь ехать потом?

– К господину Нойманну, разумеется, за следующим заданием. Ведь я умею только воевать и разоблачать измены. А больше ничего… А ты?

– Но я ведь собираюсь замуж…

Курт хмыкнул.

– Ты это всерьез? Ведь это только способ маскировки!

– Нет, это способ устроить свою жизнь. И ты тоже можешь остаться здесь, в замке. Вместо Кёнига. Начальник стражи нужен любому Господину!

– А как же твой возлюбленный Раймунд?

– Вот он и есть только способ маскировки! – усмехнулась Клара. – Кстати, выпытывал у меня подробности биографии – видно, что-то заподозрил…

– Но ты его переубедила? – усмехнулся Курт. – Своим оружием?

– Конечно. По крайней мере на какое-то время.

– Этого достаточно, скорей всего, его казнят вместе с заговорщиками! И твоего будущего мужа, господина Вагнера! Если летучий отряд императора придет быстро, то свадьба не состоится. Это лучше, чем стать вдовой казненного изменника!

– Да, имущество предателя подлежит конфискации, – задумчиво проговорила Клара. – Но обозы идут медленно. И вообще, система тайных агентов очень неповоротлива и неудобна. Бывало, мне приходилось искать нашего человека среди трех-пяти обозов, привлекая внимание…

– Тут ты права! – оживился Курт. – Место Кёнига меня не интересует, а вот привести в порядок Систему – это другое дело! Сколько у нас своих людей в Залцбургленде? Постоянно живущих – человек сто-сто пятьдесят… И маршрутчиков под сотню! И среди них – опытные воины, специально обученные незримой войне! Из них нужно сколотить тайное общество, по типу ордена иезуитов… Опознавательные знаки, секретные приемы, позволяющие опознавать друг друга… Как у масонов…

Клара зевнула.

– Меня все эти игры не забавляют. И вообще, мне пора идти. Я хочу спать!