Текст книги "В заблуждении"

Глава 3. Прогулка

За окнами двухэтажек поочередно гас свет, задвигались шторы. Улицы погружались в тишину, во мрак. Только попадавшиеся изредка фонари гудели, неравномерно освещая дорогу. Провода со столбов склонились к земле, тянулись к припаркованным под ними автомобилями, за лобовыми стеклами которых мигали светодиоды. Даже трансформаторные будки не переставая дребезжали. Гоняли электрический ток катоды и аноды, доставляли его бессонным хозяевам.

В горле пересохло, как у боксера после тяжелых соревнований. С каждой промелькнувшей мыслью о воде пить хотелось еще сильнее. Торговые лавки, в которых находилась питьевая вода, были заперты. Только внешне освещались их рекламные баннеры, и работали бегущие строки.

До дома оставалось всего несколько проулков, но между ними уже мельтешили подвыпившие граждане. Приходилось идти обходными путями. Несмотря на столь долгий путь, за себя мне было спокойно. Хотя даже не за себя, а за мать. Если встряну куда-нибудь, я-то выберусь, вопрос времени. Но сердце матери не обманешь, оно-то чуткое. Сразу поймет, что со мной что-то стряслось. А оно у нее слабое. Может не пережить. Так что, Александр, как хочешь, так и выкручивайся. До дома главное добраться. Живым.

Бог весть знает, зачем я гулять поперся в столь позднее время. Позвонить Марине и извиниться? А то очень глупо вышло. Но гордость об обратном заявляла. Дорог ли я ей? Если да, то сама дозвонится.

На наручных часах уже было тридцать пять минут двенадцатого, а сотовый по-прежнему молчал. Может, она ждала звонка от меня? И что же это получается: оба не дождались?

Шел и вел размышления, тревожно оглядываясь по сторонам. Накручивал себя, пытался найти виноватых. Потом бросал эту затею и брал вину на себя. В школе извинюсь. Сейчас уже ничего не сделаешь. Только если пожелать спокойной ночи.

Достал телефон. Если еще не легла, то должна увидеть. Жмякал пальцем по замусоленному экрану. Не мог нажать на нужные буквы. Палец соскакивал, промахивался. Уже самого тянуло жутко в сон. Крутил головой, заставлял себя не вырубаться. Но несмотря на приложенные усилия, ввести сообщение я так и не успел. Вблизи, за переулком, раздались отчаянные крики.

Возгласы о помощи вразнобой раздавались с озлобленным лаем встревоженного пса. Внезапно появившийся страх за чью-то жизнь подхлестывал, заставлял действовать, не задерживаясь ни на секунду.

Носился между заборов, выслушивая отчаянную борьбу за жизнь. Мозг в ужасе начинал фантазировать и дорисовывать происходящее за заборами. Окровавленное тело, разозленный ротвейлер, ошметки… лучше сосредоточиться на поиске.

Нашел лазейку в железном изрисованном в ночи ограждении, нырнул в проем и оказался напротив небольшого гаражного кооператива, вдали которого, схватившись за выступ на крыше, висела девчонка и, дергая ногами, отбивалась от разозленной собаки. Наткнувшись взглядом на ближайший камень и не давая себе отчета в происходящем, схватил его и тут же наметил в наворачивающего круги пса.

Швырнул. Тщетно. Проматерился и бросил еще один. Снова мимо. Заметив находящуюся неподалеку фигуру, которая безрезультатно метает камни, псина тут же потеряла интерес к девчонке и бросилась в мою сторону. Теперь во внимании оказалась моя персона.

Брюхастого сейчас можно было разглядеть получше. Грязная и мокрая шерсть с отваливавшимися кусками грязи лохмато торчала в разные стороны. Красные глаза и обнаженные гнилые зубы ревели от непомерного напряжения.

И все. Весь героизм разом улетучился, как дым от прокопченной трубы в осеннем небосводе. Тело парализовал проснувшийся ужас. И я побежал.

Темнота с неясными фонарями вдали. Все заборами огорожено. Чуть далее находились частные секторы. Все поодгородились друг от друга, понаставили свои границы, и теперь мучайся, куда бежать и откуда ждать помощи. Но вспомнил: спасение утопающего – дело рук самого утопающего. Вовремя.

По лицу хлестнула веточка. Чертово дерево! О дерево! Схватился за ветку, уперся в ствол и, не жалея рук, как профессиональный скалолаз, вскарабкался на верхушку.

Псина не заставила себя долго ждать, и уже можно было наблюдать, как она в бешенстве носилась под моим убежищем. Вечно недосягаемые цели приводили ее в нестерпимую злобу. Даже казалось, что она со психу рвала в клочья кору березы, на которой я терпел бедствие.

Что теперь делать? Неугомонный друг все не давал покоя своим лаем и безуспешно пытался допрыгнуть до меня. Во время столь напряженной обстановки и прилива адреналина мне хотелось абстрагироваться от этих реалий и уйти в себя. Свой хват я по-прежнему не ослабевал, но голова уже не желала ни о чем больше думать.

Выстрел.

Встрепенулся так, будто целились в меня, хотя все могло быть. Но по характерному звуку карабина попали куда-то под дерево, отчего пес заскулил и убежал прочь. От таких дел я мигом пришел в себя в ожидании новой опасности.

К березе кто-то подбежал.

– Я привела помощь! Все в порядке, спускайся! – раздался милый женский голос. Кто это? Та девчонка? Наверное, правда все в порядке. Но ожидая подвоха, начал медленно и аккуратно слазить. Тем временем к дереву подошло второе, но вооруженное лицо.

– Пацан, не боись, спускайся давай, а то помогу, – с усмешкой произнес пожилой мужчина, указывая на свой ствол в руках.

Спрыгнул.

– Все живы здоровы? Никого не цапнули? – спросил опасный дядя в старом камуфляже, резиновых сапогах, которых еле касался ремень от ружья. Маячила щетина на щеках. А остальную часть лица видно не было. Капюшон мешал разглядеть.

– Неа, все хорошо. На крыше ушиблась только.

– А ты как, пацанчик?

– Да вроде в порядке, – ответил Саня, стряхивая с себя древесную труху.

– Вот и славненько! А насчет пса я разберусь. Совсем Тимофей наш свихнулся! Сам спился, так еще и собаку с цепи спустил! Во гаденыш! Да все бы ничего, так овчарка же! Ну гад, спасу нет! – мужчина внезапно встрепенулся – Вам, небось, домой надо, сами хоть дойдете?

Кивнул головой. Потерпевшая тоже кивнула и добавила:

– Спасибо Вам!

– Ну и ладушки. Удачи и берегите себя! – произнес мужик с потертым карабином на плече и ушел прочь, оставив меня с девчонкой наедине.

– Спасибо тебе большое! – призналась собеседница.

– Да ладно, тебе спасибо, что помощь позвала. А то так бы до утра и остался на этом дереве!

Та улыбнулась и, спрятав руки за спину, спросила:

– Может, пройдемся?

– Я ведь тебя где-то раньше видел! Ты у меня про Хомяка спрашивала? Со мной еще рядом пацан стоял, друг мой.

Девчонка отвела взгляд и подалась в размышления. Но уже через несколько секунд тихонько улыбнулась и произнесла:

– Слушай, точно! А тебя как зовут?

– Саня.

– Меня Таня, приятно познакомиться.

Прошли около трехэтажного кирпичного здания, освещаемого одной лампой со стороны подъезда. Шершавые столбы держали над входом, заросшую мхом, бетонную плиту. Под окнами с освещаемой стороны валялись пластмассовые лопатки, совочки, ведерки, чьи хозяева уже давно посапывали в этом доме.

– Я здесь живу, – произнесла знакомая.

– А я чуть дальше, в двухэтажках.

– Ммм… а почему мне тебя не приходилось видеть раньше?

– Не знаю. Я вообще подумал, что ты приезжая.

– Да нее, мне таких проблем не надо. Но пожить в новых домах не откажусь.

– А кто отказался бы? Разве, что этот таракан, который на тебе сидит.

– Ммм… подожди, что? Где? Где?! – в истерике Таня начала размахивать своими длинными черными волосами, которые, в свою очередь, закрывали ее испуганное лицо и мельтешившие в ужасе глаза.

– Все, успокойся! Пошутил я!

– Что? Саня, блин! Еще раз! – пригрозила мне подруга, шлепнув меня по плечу и в шутку похныкивая. – Не шути так больше!

– Хорошо, только не обижайся.

Скорчив недовольную гримасу, Таня посмотрела на меня исподлобья, но не выдержала и улыбнулась.

– Не гуляй больше так поздно, а то джинсы еще сильнее порвешь.

– Опять со своими шуточками? Подожди… вот черт! Правда, что теперь родителям скажу? Ладно, разберусь. Ты тоже так не задерживайся.

– Да? А кто тебя по ночам выручать будет? – с позитивом произнес Саня.

Новая знакомая подняла голову, и ее лицо растаяло в улыбке. Она молча подошла ко мне и… обняла меня. Положила голову на мое плечо и прижалась к шее. Ее темные, как ночь, волосы плавно спускались по моей груди. Поднес руку к ее лицу, которое освещал единственный источник света, находившийся на трехэтажке.

Она обняла еще сильнее. Ответил тем же. Любовался ее личиком и носом в волосах. Как она мило, закрыв глаза в объятьях, впадала в беззаботность и безмятежность. Это была самая короткая влюбленность в моей жизни.

– Таня, а ну быстро домой! – прозвучал грубый мужской бас со второго этажа. Откинувшись от моего плеча, подруга промолвила:

– Спасибо тебе, но мне надо срочно бежать. Прости…

Оставив меня, Таня тут же подбежала к двери и, толкнув ее в сторону, оказалась внутри подъезда. Железная дверь со скрипом захлопнулась. С крыши крыльца отвалился маленький замшелый кусочек бетона. Окно на втором этаже закрылось, и за ним задвинулись желтые занавески.

Разве эта прогулка должна была закончиться иначе?

Глава 4. Силуэты

По клумбам гулял легкий ветер. Покачивал разные цветочные насаждения. Белые, синие, красные. Растения заражали проходящих людей своей разнообразной и неповторимой красотой. Своей радужной цветовой палитрой. Своими столь разными и непохожими друг на друга запахами. Но что бы ни пытались навеять эти цветы, все равно чувствовалась их чахлость среди загазованного городка.

У клумб величаво стояли фонари, по три шарика на каждом. Ночами здесь было еще шикарнее, чем днем. Но наступали дни, когда приходилось обесточивать фонарное освещение из-за недостатка напряжения на производствах.

Фонтан в центре возглавлял весь этот пейзаж. Обитый коричневой плиткой, из его труб монотонным потоком струилась вода. А тем временем в стекающей воде можно было наблюдать силуэты людей: матерей с маленькими детьми, наряженных в короткие юбки девчонок и бегающих за ними, как хвостик, пацанов, одетых в синие джинсы и модные кеды. Все пытались угодить своим пассиям.

Фонтан был неким эпицентром притяжения людей в этом маленьком, но единственном городском парке. Днем здесь царила семейная и дружеская атмосфера. А ночью, если не отключали электричество, это место становилось раем для романтиков. Под освещаемыми сквер фонарями, на лавочках, в обнимку шептались молодые пары. Предвкушали темные и страстные в ночи поцелуи.

Этот фонтан видел все: встречи, знакомства, расставания, ссоры, обиды, признания, прощения, но только не запоминал это все, как человек.

Он запечатлевал моменты в силуэты.

Радостные и взволнованные, хитрые и подлые, счастливые и безысходные.

И сквозь отблески осеннего солнца я всматривался в эту суетившеюся воду, которая замкнутой системой циркулировала по зашарпанному квадрату, и наблюдал свой едва расплывающийся силуэт.

А кем этот фонтан запомнит меня?

– Ну что, Санек. Что делать будешь? Как разрешишь эту дилемму? – по-профессорски произнес Дима.

– Не умничай. И без тебя тошно. Главное сейчас, чтобы Марина ничего не узнала.

– А ты думаешь до нее дойдет?

– А ты женский пол не знаешь? Если одна завладеет информацией, то через шесть рукопожатий дойдет и до Марины. Это в них генетически заложено. Не успеешь договорить фразу, другая ее за тебя закончит. Ты, главное, сам никому не ляпни.

Димка кинул на меня удивленный взгляд.

– А вот сейчас обидно было.

– Не обижайся. Я это так, на подстраховочку.

– Пойдешь на представление в ДК? – спросил друг, плескаясь в фонтане босыми ногами.

– На какое представление?

– Да я вчера узнал, что нас в понедельник поведут…

– Уже послезавтра? – перебил друга.

– Ну да. Слушай. Поведут на лекторий о вреде курения, наркотиков…

Саня рассмеялся.

– Во-во, я также отреагировал! Уже третий раз в этом месяце. Прям на рекорд идут!

– Спасибо тебе, конечно, что предупредил. Завтра сразу после уроков свалю.

– Я с тобой! – незамедлительно произнес Дмитрий.

– Да они правда задолбали уже. Лучше организовали бы тир, походный клуб, достойные спортивные секции, не знаю, что еще. Тогда городскому контингенту времени на бухать просто не останется. Все были бы увлечены занятиями. А эти… пытаются внушить нам, что мы живем в формальном обществе, хотя само формальное общество так и не создали.

– Я с вами полностью согласен, коллега.

– Ну вот, не такие мы с тобой и тупые, как физичка заявляла, – рассмеялся Санек.

– А ты в этом сомневался?

– Нисколько.

Последние аномально теплые деньки в начале сентября. Надо было их прочувствовать по полной. Растаять в жаре окончательно. Подготовить себя морально на приближающуюся зиму. Как закончил диалог с другом, снова уткнулся в дрожащую от непрерывного потока водную рябь. Теперь мне хотелось разглядеть что-то иное, что было сокрыто от человеческих глаз.

– Саня, гляди. Да хватит залипать уже! Посмотри, кто пришел, – неспокойно произнес Димка.

И я его послушал. Отвлекся от безалаберного дела и развернулся. Буквально в нескольких шагах от меня стояла, скрестив руки на груди, Маринка и ее подруга Яна, которая пыталась изобразить позу Марины.

Недолго посмотрев на нас с Димой, они мерным шагом начали подходить ко мне. Лицо Маринки было еще в меру спокойным, чего нельзя было сказать о ее подруге, которая вонзалась в меня своим взглядом и, не торопясь, будто наслаждаясь послевкусием победы, пожирала меня.

– А чего не со своей Танькой гуляешь, а с этим вот поехавшим?

– Ты кого поехавшим назвала? – грубо ответил Дима.

– Да тебя, тебя назвала, – начала поддакивать озлобленная Яна.

– Марин, успокойся и не ругайся, пожалуйста, тебе все равно это не идет. Объясни лучше, в чем дело? – произнес Саня, пытаясь разрядить обстановку.

– Не ругаться? Не ругаться?! А я других слов просто не нахожу! Вот как мне тебя назвать? Как?! Скотина! Ладно, он с другой обнимается, так мало того, он еще и врал мне! Поссорились, значит, из-за мелочи, так теперь он с другой втихушку… – теперь и лицо Марины становилось похоже на физиономию ее подруги.

– Да козел он, вот и все! – снова забалаболила Яна.

– Ну прости, прости! И я не врал тебе, правда, так получилось. Я вообще тебе хотел вчера написать. Но там возникли серьезные обстоятельства…

– Не надо мне тут оправдываться! Все вы мужики одинаковые! И ты, и твой друг поехавший!

– Да ты задрала уже, – не выдержал Дима, – молчи уже!

– Я тебя ни видеть, ни слышать больше не хочу!

– Ну так и катись на все четыре стороны! – сорвался Саня.

Но та, раскрыв рот, молча развернулась и направилась обратно вместе с подругой. Яна время от времени разворачивалась со своей довольной ухмылкой. Но Марина нет. Она шла абсолютно мирно и спокойно. Плакала, наверное.

– Я удивляюсь, как они умудряются так быстро передавать информацию! Так еще и нас нашли! Нам, правда, есть чему у них поучиться, – в недоумении произнес Димка.

– Мне тут кое-куда сходить надо.

– Я с тобой!

– Нет. Ты мне уже и без того помог, – промолвил Саня и, оторвавшись от кафеля, без оглядки пошел прочь.

– Ты не расстраивайся так, у тебя таких еще сто будет! – пытался меня утешить вдогонку мой друг, – ну пока, что ли. Эх… ну, ешкин кот! Чего так все негладко в жизни у человека? Ай!

Глава 5. Подъезды помнят все

Продувало. Нагоняло тучи.

Кирпичное здание тонуло среди других строений, гибло в однотонном сером цвете непогоды. Раздосадованные дети потихоньку, не торопясь, волоклись домой. Но некоторые бежали, возвращались с радостными физиономиями. Ведь их дома ждала другая жизнь, в мониторах, за стеклышками. Там-то погода всегда хорошая, на свой вкус и цвет. Можешь одним щелчком оказаться в полуразрушенном войной Вьетнаме. Не по душе? Тогда идеальный чистый мегаполис и заводи, в нем виртуальные отношения по виртуальным паспортам.

Такое время. Регулируемое. Под настроение.

Но находились и те, кто принимал эту жизнь такой, какая она есть, разъезжая на своем ржавом, со скрипучей цепью, железном коне под пасмурным небом и мелкий дождик, по пояс в грязи с мокрой макушкой.

Подростки, спрятавшиеся под козырьком подъезда и залипшие в свои мобильники смотрели на рассекающего по луже парня и как бы спрашивали, кто-то даже рискнул вслух спросить: «Ты что делаешь, придурок?» Но на недоумевающие лица ровесников он не отвечал, игнорировал, находился на своей волне.

И все считали ненормальным именно его.

Завернул во двор и забежал под козырек с ребятами. Чужака среди своих не сразу заметили. Все, от мала до велика, повязли в телефонах. А кто помладше, у кого своего мобильника еще не было, пялились в экран своего соседа. Пытаются поймать кайф, наблюдая за чужой виртуальной жизнью. Ну а я мысленно поддержал парня на велосипеде и нырнул в дверной проем.

Подъездом не ошибся. Подъезд был тот самый.

Затхлый запах протекающей трубы. Продавленная бетонная лестница со срезанными болгаркой перилами. Грибок в углу. Какие-то нелепые признания в любви на стене. Цитаты Есенина, Бунина. Будто вечерами здесь собираются не подростки, а поэты. И с горя от ума пишут найденным мелком на бетонных бело-голубых стенах свои небольшие сочинения.

Так-с.

На каком этаже живет Таня? Ее вчера отец звал со второго. Значит, покараулю ее на лестничной клетке между первым и вторым. А если она не дома? Вдруг куда-то отошла? Какая разница. Домой же она все-равно вернется.

Или не вернется? Опять до ночи будет шляться бог знает где.

Шагнул по ступенькам. Заскрипело. В душе заскрипело. Что я у нее спрашивать собрался: она ли всем рассказала? Или про то, как Марина узнала?

И что дальше?

У окошка строго в ряд висели почтовые ящики. Одни пустые, с чуть приоткрытыми дверцами. Другие переполненные разным хламом: газетами, письмами от налоговой. Не вытерпели хозяева. Свалили.

И все ящики на лицо одинаковые, ничем не отличающиеся друг от друга, кроме номерков. Но вот содержимое разное: в одном открытки поздравительные, почтовые переводы, переписки. Другой – долгами забит под завязку. А какие-то просто пустые, с приоткрытыми дверцами.

Совсем как люди.

Сел напротив почты. Вжался в пол. Не очень приятно в чужом здании находиться незваным гостем, несмотря на то, что это я еще в предбаннике был.

Смотрел в потолок. Паутиной все измотано, пылью. Краска белая износилась, осыпалась, оголяя темные бетонные плиты. Надо было себя занять чем-то в эти минуты ожидания. Зависнуть, как все в телефоне? Но сотовый я решил оставить дома: разрядился. Мне все равно никто не пишет и не звонит. Мать если только. Дима там, Марина раньше звонила, теперь – нет. Одноклассники домашку спросить. Отец изредка, но там в основном деловая подноготная. А родители и без того знали, где я гуляю. Небольшой у нас городишко. А зависнуть, листая стенку в ВК, я и дома могу. Всегда успею. Номера Тани у меня все равно не было, как и информации о номере ее квартиры. Не буду же я сейчас ко всем в двери ломиться? Или придется?

Бабули, как тортилы, поднимались и спускались, сверлили меня, одиноко сидящего, своими старческими глазами. Напрягались, пытались вспомнить, где меня раньше видели. Одна даже посмотрела на меня так, будто моя фотография висит на доске розыска в местном РУВД. Небось, вышла на улицу и давай набирать на своей «Нокии» за пятьсот рублей номер 02 и сообщать, что знает, где находится опасный преступник. А дежурный только посмеется в ответ и скажет бабуле, чтобы меньше НТВ смотрела, и положит трубку, оставляя за собой одинаковые по продолжительности глухие сигналы.

Так и живем.

Раздался молодой женский голос, захлопнулась дверь, послышались шаги. И вот моему взору предстала девчонка в розовых кедах, в коротких джинсовых шортах, белой футболке с флагом Великобритании, со своим лицом, щеками, носом в веснушках, волосами темными, непроглядными. Карие глаза, которые смотрели на меня с искренним удивлением. Благодаря дневному свету, который непрерывным потоком бил из окна подъезда, разглядеть ее можно было еще лучше, чем вчера.

– Ты… ты что тут делаешь? – впала в ступор подруга.

– Таня, так я это, поговорить хотел, пообщаться.

– Ну давай, говори.

Столько времени было, а ничего получше сказать не придумал. Не знал, с чего разговор начать. Это вчера как-то непринужденно все было, а сейчас…

– Это ты все рассказала, да? – незамедлительно решил задать главный вопрос.

– Ты про вчерашнее? Хм… ну да, я, – сказала Таня, продолжая невозмутимо стоять на ступеньке.

– Я так и понял. А давай немного прогуляемся?

– Нет, я не могу, нам нельзя, – тут же ответила подруга.

– Почему? То есть как? Что случилось? Вчера же…

– Вчера не считается, это было по-дружески. И вообще, мне идти пора, меня ждут.

– Так давай по-дружески и прогуляемся! – еще пытался что-то сделать Саня, но уже понимал, чувствовал, как тонул, захлебывался в зыбучем песке. Вот-вот его с головой накроет.

– Нет, мы не можем, нам нельзя, меня человек ждет!

И в подтверждении сказанных слов из ее кармана тренькнуло.

– Вот видишь! Мне уже бежать надо!

– Но… но ведь…

– Саня, у меня своя личная жизнь, у тебя своя. Прости…

И, наконец, двинувшись с места, Таня стремглав бросилась мимо меня к выходу из подъезда, оставляя за собой резкий запах дорогого женского парфюма.

– Правильно, у тебя хотя бы своя личная жизнь есть, а моя закончилась час тому назад, – глухо произнес, чтобы только я слышал и двинулся к выходу. На улицу.

На свежий воздух.

Вышел, и мимо подъезда под ошеломленные взгляды мелких и постарше пронесся тюнингованный мотоцикл. Водителя не было видно – он был в шлеме. Зато прекрасно можно было разглядеть пассажира.

Таня.

Пацаны под козырьком все гадали, сколько же стоит такой крутой байк, в то время как девчонки еще долгое время перешептывались, кто же находился под тем самым шлемом. Наверняка, какой-нибудь авторитетный мачо.

Дождь тем временем разошелся, лил как из ведра. Градом.

И я пошел.

Откинул назад капюшон, снял кепку и пошел. Через переполненные водостоки. Мимо женщин с зонтами. Мимо рабочих в дождевиках. Мимо выпученных глаз, мерно шагая по утопающему в грязи деревянному тротуару.

Все в порядке. Она ничего не запомнит, рано или поздно забудет этот случай. Зато подъезды помнят все… все до единого.