Текст книги "В заблуждении"

Глава 12. Флешбэк

Тишина и темнота. Только изредка с улицы сигналили машины, мелькали подсвеченные рекламные щиты у дороги. И машины, будто в джунглях, повсюду кишат, вдыхают кислород, а выдыхают выхлопными газами. И прохожие этим газом дышат. Наполняют легкие гремучей смесью и выдыхают. Город в ночи весь светился, можно даже разглядеть многоэтажки соседнего микрорайона. Но и они еле мерцали. Смог, нависший над городом, не давал человеческому взору разглядеть горизонт через эту мерзкую пучину. И для простого человека, который стал зависим от города, который не может ни на сутки его покинуть, эта замыленная газами даль является своей неуловимой Ultima Thule. Раньше человек стремился узнать, что находится за горизонтом, и пытался вылезти из этой ямы, но теперь он сам себе эту яму выкапывает. Времена сильно меняются. Особенно люди.

В комнате плотной стенкой стояла темнота, не продерешься. Ночные вывески и фонари немного выламывали эту стенку, и контуры мебели начинали проясняться. Тумбочка, кровать. На ней мама и маленький братик Леша. Все спят. Я не сплю.

Глаза разомкнулись, и по комнате с утреца носился Лешка, запинался, падал, вставал и снова продолжал бежать, несмотря на все упреки матери. В спальне окно было настежь открыто, воздух вместе с гудением автомобилей в дорожной пробке охватывал комнату. Возможно, Леша играл наперегонки со сквозняком по квартире и нисколько не уступал ему в скорости. Надо было ему свою энергию куда-то девать.

Сам не заметил, как проснулся, умылся, наелся и вскоре сел за плейстейшен. Леша приставал, пытался отобрать джойстик, но, недолго крутя его в руках и представляя, что он управляет персонажем, откидывал его и снова брался бегать. А я, цокнув, продолжал играть дальше.

– Александр, иди погуляй с братом, мне полы вымыть надо.

– Ну маам.

– Никаких мам! Одел его, оделся сам, и оба на улицу! А я пока что-нибудь сварганю.

Мама была человеком очень позитивным. Даже если когда-то она ругалась, то в ее словах все равно где-то витала та самая любовь. Я ее очень плохо помню в то время. Какая она была по-настоящему добрая и отзывчивая. Папа меня ругал, а она жалела.

Так хочется вернуться именно в то время. Еще раз прожить те дни…

Кое-как напялил на сопротивляющегося брата толстую кофту. Он все скулил, похныкивал. Вертел головой своими рыжими, сбитыми в клочок волосами. Но каждый раз, когда проносилась мысль, что мы идем гулять, он начинал успокаиваться и смиренно принимал все теплые вещи. А на себя я решил накинуть желтую ветровку. Весна как никак, время холодное.

Вышли на лестницу из квартиры. Я вышел, он выбежал. Мама сообщила возвращаться через полчаса. Согласно кивнул и побежал за братом, который тем временем вызывал лифт. Вышли во внутренний двор, отвел брата на площадку, а сам подался на лавочку. Никуда он отсюда не свинтит.

Все многообразие и разноцветность площадки, ее неординарность городскими строением затмевали многоэтажные серые фабеллы с кучей белых антенн и вырезанных квадратных отверстий. Все одним темным цветом окружили детей на огороженном участке. Весь вид на город ими был закрыт. Одно только небо нависало над детьми. Слава богу, хотя бы оно не в клеточку. И никуда больше не сунешься. Все дорогами извито. Опасно повсюду, надо от всего детей уберегать, чтобы без взрослых никуда ногой, чтобы, где тусовались, так только всегда подле матери. Под юбкой всю жизнь проводили. Пусть лучше дома под присмотром в монитор, дисплей, планшет уткнется, чем будет шастать где попало, за гаражами курить, к девчонкам ходить. Зато так с ним точно ничего не случится.

Показался у соседнего подъезда мой одноклассник. Махнул рукой. Заметил. Тот легко был одет: шорты, футболка летняя, бандана. Всем своим видом этот засранец напоминал, что скоро на море свалит отдыхать. Увидев меня в теплой светлой ветровке и недовольной ухмылкой, хитро заулыбался. Немного поперепирались и завели ожидаемый разговор о игровых новинках.

– Нет, ну там вторая миссия такая сложная. Там целая орда зомби была! Целых двадцать минут не мог с ней справится! – утверждал сосед.

– Да раз плюнуть, а не миссия! Я ее за пять минут прошел!

– Да гонишь ты!

– Да не гоню! Слово даю!

– Гонишь!

Леша бегал один по площадке. У него тоже были друзья, но они то уезжают постоянно, то не выходят, дома в планшетах сидят. Бывает, дергает своего брата Саню, но тот лишь отмахивается, мол не мешай, гуляй сам!. Всегда этим заканчивается.

– Саня, Санька, поси, поси покачаешь меня.

– Я занят, не видишь, разговариваю! Да и вообще, попроси кого-нибудь другого.

И тот только каждый раз уходит со смущенной и унылой мордочкой. Приходится все самим. Играть самим, качаться самим, будто у него и нет никакого брата. Но тот не расстраивался и просился играть в прятки с местной взрослой компанией по двору.

– А ты знаешь, что вчера после школы избили Петьку? – промолвил приятель.

– Да ну? А за что?

– Да старшакам денег должен, вот и поплатился за долги. Так сейчас директора, завуча, родителей, в конце концов, подключили. Хотят заявление написать.

– Ничего, как все серьезно.

– Ага, не то слово. А это там твой брат бегает?

– Да не обращай на него внимания! Пускай сам себе носится!

– Но он же…

– Да ты лучше скажи, что сам Петька говорит, – перебил Саня.

– Да он же по дороге бегает!

– Кто, Петька?

– Да брат твой!

Встрепенулся и вскочил с места. По междворовой дороге бегал Леша. А компания, которая стояла на поребриках, что-то кричала ему, указывая на соседнюю дорогу.

– Леша, а ну быстро сюда! Сюда, я сказал! – прокричал в голос брату. Но тот только обвел меня взглядом и дальше продолжил носиться, что-то доказывая толпе.

Промелькнуло у поворота. Черный джип с затонированными окнами, с одной рабочей фарой. Колеса с высокой подвеской, укатанные в грязи. Несся и ничего не видел. Леша только успел взглянуть на машину и что-то выдавить через себя. Слово бесполезное: «Саня». А Саня находился в метрах 20, не меньше. Наблюдал за этой картиной. Не мог ничего сделать, далеко он от брата был. Во всех существующих смыслах, далеко был. А джип тормозить начал, раздался писк тормозных колодок. А ни к чему тормозить было. Несколько тонн железа поздно было останавливать, и закончилось все так же быстро, как и начиналось. Машина промелькнула, а брата уже не было. И не будет. Только грязь вперемешку с бурой смесью на колесах.

Глава 13. Атлантида

Время позднее, вечер назревал. Солнце начинало заходить. А она продолжала сидеть рядом со мной, в новом микрорайоне, на лавочке. Пристально следила за своими сестрами, не упускала их из виду ни на минуту. Хотя куда они могут подеваться? Здесь, в отличие от нашего района, все заборами огорожено. Куда ни сунься, ограждения, поребрики. И окна всю территорию охватывают. Ни один участок без наблюдения не остается. Где ни пройди, кто-то тебя да запомнит. Мужик, курящий на балконе, женщина, моющая стеклопакет. Везде глаза и уши. Даже камеры наблюдения не нужны.

Нога на ноге, рука голову подпирает. Глаза, лица не видно. Волосами все прикрыто, и солнце на закате слепило, склонилось под застывшим башенным краном, который возводил новые пятиэтажки. Стрела крана чуть касалась багрового кружка на небосводе, будто рабочие специально светило повесили, хотели короткий осенний день увеличить, чтобы еще чуть-чуть посветило солнце, еще чуть-чуть люди порадовались. Интересно, это у них так получилось?

Алина почувствовала мой взгляд.

– Что?

– Да нет, ничего. Смотри, кран солнце пытается удержать. Вот-вот оборвется трос, не удержит такой шарик.

– Хах, точно, – наблюдала за пейзажем подруга, – редко бывает такое.

– А то. Где ты таких строителей еще найдешь?

Заиграла мелодия. Алина дернулась и начала доставать из кармана сотовый. Взяла трубку и отошла. Позже начала звать сестер. А я остался сидеть, безучастно наблюдая за происходящим, будто меня накачали морфием, а я от него отойти не могу. Хотя после воспоминаний так и казалось. Ничего, это временно.

Всю каменную аллею освещали маленькие осветительные столбики. У каждой лавочки и у каждого подъезда. Повсюду. И мы проходим мимо них. Света на небе становилось еще меньше. Видно, трос со светилом сорвался. Ну ничего, здесь свое освещение придумали.

Зашли в подъезд. Сестры понеслись домой по лестнице. Друг за дружкой, наперегонки. Мы с Алиной остались в пролете. От батарей веяло подъездным теплом, сшибал запах горячего пара, где-то из цоколя подымался. Стены белые, пол кафельный. Каждый раз, когда Алина проходила под пучком подъездного света, ее голубая ветровка люминесцировала. Да она сама вся светилась, как звезда в ночи. А я, путник, где-то по болотному броду двигаюсь и любуюсь этой звездою. Вторая Полярная.

– Мне домой нужно идти, пора.

– Да, да, конечно, я тебя не держу. Спасибо за вечер.

– Тебе спасибо, – и, сделав шаг ближе, приобняла меня.

Запах пара с подвала переменился на резкий вкус подслащенных духов. Феромоны какие-то. Голова вскружилась, внизу живота защемило. Так хотелось не отпускать ее. Смотреть на эти ресницы черные, щеки красные. Куда там. Никогда к звезде так близко не располагал. Вот и начинаю таять, сжариваться помаленьку. Еще чуть-чуть, и гореть начну. Температура на поверхности звезд всегда очень высокая. А у этой еще и запах свой был. Особенный. Ни с чем не спутаешь. Да что там, возраст такой. Когда феромоны улавливаешь, кажется, что в тебя транквилизатор воткнули, и перестаешь замечать все вокруг, кроме нее. Химия торжествует.

– Пока, – отпустив меня, подруга отошла и подалась на лестницу.

– Спокойной ночи!

А я остался стоять на месте. Транквилизатор еще не закончил действовать. Понемногу начинал отходить. Но эти духи остались на мне, на шее. От них никуда не деться. Отныне, как призрак, будут преследовать меня. Вот бы скорее завтрашний день наступил. Как наркоман, буду требовать еще дозу. Господи, да что со мной? Симулированно отряхнулся и вышел из подъезда. На небе совсем смеркло. Стоял непроглядный вечер. Двинулся домой. Обратно в родной восточный Мордор.

 
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
 
 
И если мне сомненье тяжело
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
 
 
И. Ф. Аннексий
 

Глава 14. Бабочка

И снова та же самая картина ночного города. Она никак не меняется. Никакие мелкие события не помешают обыкновенному течению здешней жизни. От окна традиционно бил свет от фонарей с дороги и от больших вывесок. Тихонько освещало комнату и прилежно собранную постель. С другой стороны находилась моя кровать, не заправленная еще с той ночи. А я спрятался в углу. От самого себя. От своего эго

Этой ночью никто не спит. Где-то мать на кухне рыдает, какие-то беседы ведутся. Полиция уже уехала, она свои бумажки заполнила и помчалась за премией. Только скорая еще у нас оставалась.

Постель светлая, с одной стороны – синенькое одеяло мамино. С другой – желтое одеяльце Леши. Подушка его маленькая, аккуратно уложенная. Да нет, здесь, спит он. Это я из-за темноты ночной не могу разглядеть его. Все он здесь, накрылся просто с головой и посапывает. А мама на кухне немного побудет, попьет чаю и вернется сюда, с ним засыпать. Как и хотела, завтра сходит с ним в парикмахерскую. А то лохматый такой, волосы рыженькие уже глаза закрывают. Подстригут, будет как новенький. Еще ботинки ему купит, все накопления откладывала. Красивые ему присмотрела в местном бутике.

Подпёр коленками голову, ноги к себе прижал, руками шею обхватил и голову к коленям. Не хочу смотреть на него. Он меня сейчас глазами сверлит, а я не могу ему в глаза посмотреть, вот и прячусь. Как он, похныкиваю. Ну ничего, завтра после парикмахерской с ним гулять пойду. Покачаю его на качели, как он меня просил.

Глаза, шея затекла. Поднял ее и отвел на ночной город. Дернулся. Сначала никак сфокусироваться не мог. Не различал, что на стекло приклеилось. Позже привстал и разглядел. Бабочка, самая обыкновенная. Села на стеклопакет и смотрит на меня, не улетает. Даже не шевельнется. Вгляделся в нее, она вгляделась в меня. Город за ней начал расплываться, рассеиваться. Я внезапно успокоился. Легче стало. Конечно, безмолвное молчание в комнате прерывали слезы матери с кухни и утешение врачей, но сейчас меня все перестало тревожить.

Произвольно поднял руку, поднес к стеклу несколько пальцев и коснулся. Крылатое создание не улетало, а продолжало оставаться на месте. Челом своим облокотился на окно. Наблюдал за созданием. Откуда оно пожаловало? Неважно, но мне становилось спокойнее, сердце переставало колоть. Дышать легче. Правда, глаза красные пока так и были. А может, эта бабочка что-то хотела сообщить, а я не слышу ее, не понимаю голос насекомых. А это уже был другой вопрос. Пускай так остается сидеть. Подольше. Но ведь у нее самой дела есть. Небось, много. Пускай лучше летит. Не хочу ее задерживать.

Оторвал от окна пальцы, и она взлетела. Взмахнула своими крыльями и подалась ввысь. Навстречу звездам. Взлетит сейчас в космос и полетит в даль. В перспективу. Будет искать свою Ultima Thule. А я здесь останусь, мне здесь место. От себя никуда не сбежишь.

Рассвет начал рассеивать нависшую тьму над многоэтажками. Фонари у дороги погасли. Город шевелился. Машин в десятки раз прибавилось. Людей еще больше стало. Разбредаются кто куда, по работам. По зданиям. Повторяют один и тот же маршрут от дома до работы. И наоборот.

Зато теперь я точно знаю, что одна бабочка решила быть не как все. Полететь туда, куда она сама захочет. В любую точку планеты. Потратить свою жизнь на что-то стоящее и ценное. А это значит, что еще не все потеряно. Еще есть шанс у людей. Еще есть шанс у меня.

Глава 15. Не верю

Деревья шумели. Болтали между собой. Перекидывались смешными и глупыми фразочками, понятные только им самим. А в ответ другие смеялись и только громче шелестели своей опадающей листвой. А так хочется кому-нибудь рассказать обо всем. Но вот только кому? Сейчас пойду на встречу с Алиной. Время поджимает. Можно ли за десять минут рассказать деревьям всю свою жизнь? Да что за глупости! Они, небось, все это время видели меня, наблюдали за мной. Зачем им рассказывать, если они и так все знают? Или, может, не знают? В каменных джунглях не везде деревья посажены. Их здесь люди пилят, как ненормальные.

Из кармана заиграл затертый временем рингтон. Взял в руку. На дисплее прыгало имя Димки. Вот, может, ему все и рассказать? Провел пальцем и ответил на входящий вызов.

– Алло, Саня?

– Да, это я. Здарово! По какому поводу?

– Слушай… эт… давай встретимся, переговорить надо срочно.

– Во, давай! У меня как раз столько всего произошло!

– Ну вот, тем более. Подходи к комбинату, к нашему месту, – более бодро произнес товарищ.

– Все, принял, сейчас буду.

Думаю, Алину предупрежу, что пойду попозже. А то друга давненько не видел. Еще за тот обман ему не влетело. Такую канитель замутил с этим пожаром, мама не горюй!

Встал с уложенных рваных шин и поспешил по улице. Время послеобеденное, на скрипучих качелях уже давно дети смеются. Парковки у домов полные, автомобилей небывало много. Все отдыхают в свой законный выходной. Непринужденно шагают под ясным небом. И я поплыл по течению.

На заросшей полукилометровой насыпи раскинули свои ветки кустарники шиповника. Непроходимой колючей проволокой обвили, разрослись плотной стеной напротив выкопанного оврага. Не продерёшься. А за колющими, как стоматологическая игла, шипами, прорисовывалось то, что когда-то являлось крышей деревоперерабатывающего комбината №79. Как мне дед рассказывал, здесь в год изготавливали рекордное количество пиломатериалов. Как и многие другие производства, завод в то время перевыполнял все нормы по количеству выпускаемой продукции, притом что качество оставалось неизменным. Раньше этим очень гордились. А после развала Союза предприятие бросили, как и все прилежащие колхозы. Сначала им занялись мародеры, которые растащили все до последнего инструмента. И только когда кроме голых стен ничего не оставалось, люди решили основать здесь помойку и так основательно все загадить. Теперь вся территория – забитая доверху свалка бытовых отходов, где раскрошившееся бетонное строение расположилось как монумент печальной славы, напоминало о былом величии советского человека. А сейчас это очередное место, где можно полазить и побродить по пустым бетонным коридорам, где когда-то бурлила жизнь и проливался пот сотни рабочих. Теперь здесь только проплывает запах свалки, и полная тишина, которая, бывает, прерывается падением прогнивших деревянных перекрытий.

Среди всего разнообразия здешних мест, через насыпь находился спуск, который давал возможность выйти прямо к самому зданию, не шагая через необъятное поле хлама и бесконечной помойки. Через несколько минут я уже стоял на обвалившемся крыльце комбината, куда подъезжали принимать готовую продукцию десятки КАМАЗов, где сейчас время распорядилось завалить это место пробитыми шинами, а въезд – 50-литровыми пакетами с мусором.

Вошел в памятник. Ступил на бетон. Разогнал скопившуюся пыль. Где-то здесь меня должен ждать друг. А зачем он, собственно, сюда меня привел? Ну если по телефону нельзя поговорить, можно с глазу на глаз. Но не за городом же! Может, снова натворил что?

Сердцебиение участилось. Колотило меня. Вроде не первый раз тут, а внутри, как у новичка, все треплется. Будто первый раз попадаю на беспризорный объект. Что-то неладное происходит. Со мною или с этим зданием? Послышались шаги.

– Дима, это ты? – отразился эхом мой голос по зданию.

– Дима это, Дима, – из темноты показался парень в темной кожанке, черным капюшоном. Лица не видно, но голос мне показался достаточно знакомым. Из других помещений вышло еще несколько человек. Послышались шаги сзади. На выходе появилось еще двое. Душно становилось. Людей все больше, а я продолжал ничего не понимать, пока один из них не подошел ближе и не снял капюшон.

Барон… Такого человека трудно не узнать. Тот самый шрам у левого глаза только подчеркивал его личность, его душу беспросветную, как кусок черной материи. И взгляды, глаза довольные со всех сторон. Только вот среди них Диму не нашел.

– Друг мой, ты нехорошо поступил в прошлый раз. Мы к тебе, как к родному, а ты взял и ушел. Так не делается, друг мой, карточный долг – дело святое.

– У меня нет денег!

Кто-то справа истошно засмеялся. Кто-то недовольно поморщился.

– Ты не переживай, мы найдем, – произнес Барон и кивнул в мою сторону. Ко мне начали подходить два здоровенных лба. Один хмурился, уже не в себе был. Другого, как инсультика, перекосило, лыбился не по-человечески. Хотя… как с такими камрадами можно чему-то человеческому научиться.

– Стойте! Мы так не договаривались! – закричал подбежавший парень.

– Да ты не переживай, мы только проведем воспитательный процесс, и всего лишь.

Парень испуганно завертелся. Теперь и его лицо перекосилось в мою сторону. Это до боли знакомое лицо трудно было не узнать, ведь с ним ты пять лет пролазил повсюду. Пережил столько. А сейчас оно по ту сторону фронта оказалось. Дезертировал друг. Как трусливый правитель, выбрал превосходящую сторону. Таким Диму мне видеть никогда не приходилось. И не следовало.

– Только прикоснитесь к нему! Вы с ним только поговорить хотели! – вступился Дмитрий, но было фатально поздно предпринимать какие-то попытки все исправить. Как нажатая кнопка запуска межконтинентальной баллистической ракеты. Та полетит по заданной траектории, и ее уже никто не в силах будет остановить. Как и превентивные удары.

– Если ты еще что-нибудь вякнешь, то присоединишься к участи своего «братца». Не забывай, ты тогда с ним вместе свалил!

Лбы с овальными волчьими мордами стояли и ждали, когда же наступит их очередь.

– Ну что стоите, я изменял свое решение? – произнес Барон.

Те послушно заспешили ко мне, и наше расстояние начало уменьшатся. Стал было отходить назад, но и сзади меня ждал резкий хлопок по плечу.

– Далеко собрались? Вас, может, проводить, мадам? – раздался хозяйский голос.

Не смотрел в глаза ни лбам, ни Барону, ни картежнику, подонку этому. А Диме. О чем он сейчас думает? Чем озабочен? Он добился, чего хотел? По его лицу не видно было, добился он поставленной цели или нет. Как-то сочувственно смотрел, понимал, что не может помешать природному процессу, жизненному круговороту. А чего он тогда хотел добиться?… В живот ногой прилетело. В глазах судорожно потемнело. Отвел их от Димы и уперся в пол. Подпирать пока еще державшееся на ногах тело, которое вот-вот свалится наземь. Сопротивляться до последнего. Зачем? Так только в фильмах бывает. А главное, для чего? Может, я это и заслужил. Быть избитым, как дохлая скотина, где-то за гаражами, за оврагами, насыпями, в этом брошенном дедами здании. Может, мне теперь здесь место? Последовал еще один удар. Упал навзничь. Больно. Домой бы сейчас. Уйти. Зачем. Просто. Больно. Не думай ни о чем. Больно. Рука. Слишком больно.