Текст книги "Тринадцатый свиток. Том 2"

– А куда уехал грузовик, – спросила я у Щуки, – его же могут найти по следам, по шинам!

Он засмеялся.

– Ну и пусть найдут, потому что его угнали из гаража Петроградской ЧК. А теперь он где-то неподалёку от него и стоит. Никаких следов мы там не оставили. Так что не волнуйся. Отдыхай, а завтра обо всём поговорим.

Я улеглась на диван Щуки, который он мне любезно предоставил, и хотела было заснуть, но мысли о ключе не давали мне покоя. Пока я не знала, на что он способен, то спокойно носила его в кармане, даже не помышляя о том, чтобы использовать во зло. Разве что, когда я заходила в спальню Комиссарши и сломала каблук на её туфле. Но теперь, когда я узнала грозную силу этой маленькой железяки, мне стало не по себе. Из-за него уже свершились убийства. Караульные остались бы живы, если бы не этот ключ! Насчёт того, что были украдены ценности, я не волновалась – «вор у вора шапку украл».

И тут меня пронзила одна мысль. «Пока у меня на руках этот ключ и я его хозяйка, меня из Питера не выпустят!». Я припомнила хищное лицо старика и поняла, что он этого так просто не оставит. Он, вместе со своей шайкой будет держать меня в заложниках, и таскать за собой, как живую отмычку, мучимый жаждой наживы и множа преступления. Мне надо срочно избавиться от ключа! А может быть лучше прямо сейчас сбежать? Чувство опасности навалилось на меня с такой силой, что мне стало трудно дышать. Я села.

– Ты чего не спишь? – спросил меня Щука, который тоже не спал.

– Да вот, не спится что-то, – отвечала я, – завтра за документами к китайцу идти и билет покупать.

– Я с тобой пойду – сказал сапожник, – мало ли что?

– А что может случиться? Деньги я ему заплатила. – Мне казалось, что он что-то недоговаривает.

Щука встал с лавки и подошёл ко мне. Присел на краешек. Помолчал.

– Это я во всём виноват, что не удержался и рассказал про ключ. Теперь я должен смотреть за тобой, чтобы чего не случилось. Боюсь, что тебе теперь не выбраться из Питера.

Это было то, о чём я только что подумала. Я могла попробовать отдать ключ Щуке. Но сердце подсказывало, что лучше вернуть его назад кочегару. Щука хоть и разбойник, но мне не хотелось, чтобы он набирал всё больше грехов на свою шею. Он казался мне совсем не злым, и даже добрым малым.

Я не знала, можно ли выкинуть, чёртов ключ? Но теперь об этом надо забыть. Мне просто не дадут его потерять.

– Мне надо будет завтра пойти ещё в одно место, – сказала я Щуке, – проводишь?

Я решила сама пойти к кочегару и отдать ключ.

– Конечно, я с тобой пойду, я же обещал!

– Тогда спокойной ночи.

Я понимала, что Щуку теперь приставили следить за мной. Но после того, как я решила избавиться от ключа, на душе стало немного спокойнее.

Усталость взяла своё и я уснула.

Рано утром мы были уже на Апраксином дворе, возле лавки китайца. Я не позволила Щуке входить со мной, и он, заметно нервничая, стал околачиваться возле соседнего магазина, рассматривая вывески. Сегодня я была одета в мои обновки, наконец-то избавившись от парика и старого пальто. Китаец распахнул мне дверь, увидев меня, он удивился, но на его лице ничего не отразилось. Мы прошли в комнату, где он вручил мне мою трудовую книжку, которая должна заменить паспорт и заграничный паспорт, продовольственную карточку и подготовленное удостоверение, но оно не было заверено, так как комиссариат передал свои полномочия в другой отдел, а у китайца там связей не было.

Это было очень плохое известие. Я была просто убита. Китаец, с сожалением покачивая головой, вернул мне часть денег. И проводил меня до дверей. Перед самым выходом я спросила, где же находится новый отдел комиссариата? И тут китаец назвал мне адрес, откуда мы бежали с Щукой. Там, где работал Начальник. Это был сюрприз, приятный или нет – не знаю. Я была не в курсе их взаимоотношений с Комиссаршей. Но что-то подсказывало мне, что они не были друзьями. Придётся идти наудачу. Может быть он поставит свою резолюцию, без проблем, а я волнуюсь.

Прежде, чем выпустить меня из лавки, китаец сделал щель в циновке, завешивающей окно, и пристально посмотрел на улицу. Затем он подозвал меня к себе и спросил.

– Этот целовек – с тобой?

На улице прогуливался Щука.

– Да, этот со мной.

– А этот? – и китаец указал на человека, стоявшего поодаль, и явно спрятавшегося за выступ здания.

– Нет, этот не со мной, – сказала я, берясь за ручку двери.

– Подоздать надо, – придержал меня китаец. – Последить…

И мы стали в щелочку смотреть на улицу. Щука курил папиросу и явно нервничал. Потом стал опять мерять шагами площадку перед лавкой. Тут мы увидели, что второй человек махнул кому-то рукой, но не Щуке. Значит, их было несколько. Немного помолчав, китаец сказал:

– Луцсе тебе идти церез задний ход. Там двель, я – показу, – и он пошёл вглубь лавки.

Я – следом. В кухоньке, пахнущей какими-то китайскими специями, была низкая дверца, замаскированная циновкой, через которую и выпустил меня хозяин. Он махнул вправо маленькой тёмной рукой.

– Иди туда, потом увидис мостик, но не иди на него, иди под него. Зайдёс внутрь, и там тебя проводят куда сказешь. Будь осторозна!

– Спасибо за всё! – в порыве благодарности я поцеловала китайца в щёку и в первый раз в жизни увидела, как он улыбнулся.

За лавкой шёл узкий коридор между стенами магазинов и другим рядом магазинов, вход в которые был с другой улицы. Сначала я шла довольно скоро, потому что коридор был чист, потом началось какое-то нагромождение поломанных вещей, скрученного железа и всевозможного мусора. Мне пришлось через всё это перебираться. И поминутно оглядываясь назад, я спрашивала себя, кто были эти люди, следящие за мной? Или за Щукой? В любом случае я уже привыкла убегать за последнее время. И мой, оставленный у Щуки саквояж, вызывал у меня лишь легкое сожаление. Наконец, я увидела небольшой мост, перекинутый через канал. Под мостом был истончившийся, полопавшийся лёд, и я с сомнением посмотрела вниз, но всё же, решила следовать совету китайца и стала осторожно спускаться вниз. Под мостом с той стороны, откуда я пришла, не было ничего особенного. Но с другой стороны под мостом я увидела, как бы тёмную нишу. Пришлось мне перейти мост и подождать, пока проедет извозчик и пройдут две женщины. Затем я спустилась под мост.

В глубине ниши было просто темно и абсолютно ничего не видно. На всякий случай я позвала в темноту:

– Эй, есть тут кто-нибудь?

В ответ в темноте что-то зашуршало, и показался ребёнок! Чумазое существо неопределённого пола, замотанное в какие-то тряпки с ног до головы.

– Зачем явилась? – спросил меня ребёнок сурово.

– Мне надо к Мариинскому театру.

– Кто послал?

– Китаец.

– Что дашь?

– А что ты хочешь?

– Деньги есть?

– Есть немного.

– Покажи! – потребовала кроха.

Я показала остаток денег, которые вернул мне китаец. Маленькая рука ухватила бумажку и спрятала в тряпьё.

– Ну, пошли! Только не отставай! – и маленькая фигурка нырнула в темноту.

Я за ней. Подхватив с ящика, заменяющего стол, керосиновую лампу, ребёнок быстрым шагом пошёл вперёд. Никогда в жизни я не представляла, что под землёй есть ходы, да ещё какие! Мы шли длинным тоннелем, достаточно высоким, чтобы я могла выпрямиться во весь рост, потом ход сузился и стал заметно ниже. Мой маленький проводник шёл, не останавливаясь и не оглядываясь назад. Я старалась не отставать, но меня потихоньку охватила паника. Я боялась, что застряну и не выберусь, боялась, что свод обрушится и погребёт меня под собой. Вокруг бегали крысы. Стало намного прохладнее и мокрее. Ход расширился, впереди блеснула вода, и я увидела, как мой проводник легко перескакивает с камня на камень, специально кем-то положенных среди водяного потока. Напряженно вглядываясь в темноту, я стала прыгать тоже, каким-то шестым чувством угадывая, где должен лежать камень. Мы дошли до развилки.

Ребёнок свернул влево.

– Вправо нельзя, там сейчас секта молится. Не ровен час, увидят нас!

– А что за секта? – стала расспрашивать я.

– Плохие люди, – только и отвечала кроха.

Так мы шли ещё, неизвестно сколько времени, сворачивая то вправо, то влево. Иногда приходилось лезть чуть не на четвереньках. Но как это было захватывающе – это подземное путешествие! Я думала, что прошло уже часов пять или шесть, когда, наконец, ребёнок полез по шаткой деревянной лестнице вверх, увлекая меня за собой. Вверху был деревянный настил, сияющий щелями света. Повозившись немного, мой провожатый открыл люк при помощи вделанного в стену рычага и вылез наверх. Я вылезла тоже. И оказалась на заднем дворе какой-то ресторации.

– Сейчас пойдёшь прямо, там отодвинешь доску, пролезешь сквозь забор, а дальше через мост и у места!

– Спасибо! А как тебя зовут?

– Все зовут: «Эй ты»! – ответил ребёнок, опять скрываясь в подземелье.

– Хм-м… – сказала я сама себе, пролезая в дырку в заборе.

И оказалась в двух шагах от моста. Ещё пятнадцать минут, и я была возле своего дома.

Почему-то я была уверена, что Комиссарши дома нет, памятуя о вчерашнем ночном налёте. Но всё равно я пошла через чёрный ход. Спустившись в котельную, я поразилась царившей там тишине. Дверь была заперта, я открыла её чертовым ключом. Внутри никого не было, не было и следов того, что здесь кто-то работал, но вышел на минуту. Котлы были холодные. Только пустая бутылка из-под водки стояла под столом. Кочегар исчез.

Я раздумывала, что же делать? Может пойти узнать у мамаши Богини? Но что она могла знать о кочегаре? Он не стал бы ей докладывать, куда направил свой путь из этого дома. В задумчивости я отправилась вдоль по улице. Потом вспомнив, что меня ждёт дело в комиссариате, я повернула в другую сторону, чтобы попасть на встречу с Начальником.

Снова я шла по мосту, откуда упала вниз, но теперь лёд покрылся промоинами, отражавшими тусклое небо. Вот здесь я бежала от патруля. Я даже улыбнулась своему героическому прошлому. На улице всё больше стало попадаться людей, и я смотрелась в своём синем пальто, как экзотическая бабочка, среди окружающей серости. Небо, дома, люди – всё имело тот или иной оттенок серого цвета. И поэтому я невольно привлекала взгляды прохожих. Вот уже и здание комиссариата, где мы с Щукой сидели в «зоопарке». Наверняка там опять полно народу.

– Спешите прочесть! Ночью было совершено ограбление века старухой-атаманшей и её головорезами! Дерзкое нападение на Наркомпрод!! Пожар! Горы трупов!!! – закричал вынырнувший откуда-то мальчишка-газетчик. Я махнула ему рукой и взяла газету. На первой полосе красовалась статья, набранная большим жирным шрифтом.

«Вчера было совершено дерзкое ограбление здания Наркомпрода. Преступные элементы, переодевшись в форму красноармейцев, хладнокровно убили караульных, проникли в хранилище народных ценностей и похитили их из секретного сейфа, считавшегося неприступным. Отчего-то они не заинтересовались сундуком, содержащим церковные сокровища. Выбив решетку на окне, бандиты скрылись, предварительно совершив поджог здания, чтобы скрыть следы преступления. Машина, на которой они скрылись, была обнаружена недалеко от гаража Петроградской ЧК, откуда она была угнана накануне. Свидетели подтверждают, что заправляла всем тщедушная старуха– атаманша, кричавшая непотребные слова на преследующих банду красноармейцев. Доколе преступные элементы будут грабить народное добро, честно заработанное кровавым потом и трудовыми мозолями рабочего человека? Мы должны ответить Красным Террором на все попытки лишить нас опоры!».

Да уж, народное добро, ничего не скажешь! Уж я-то знаю, что это добро просто не успело перекочевать в карманы Комиссарши. Надо же, старуха– атаманша! Я не могла сдержать улыбки. В этот момент, чьи-то сильные руки подхватили меня и затолкали в коляску извозчика. Там сидел Пьер-куафер и Щука, с основательно подбитым глазом.

– Ну что же ты, красавица! – ласково сказал мне Петруха, – мы же все извелись, пока тебя искали! Правда Щука? – и он толкнул Щуку в бок.

Тот охнул, мрачно посмотрел на него и отвернулся.

– А я тут газету купила, почитать, как старуха-атаманша заправляла шайкой при ограблении Наркомпрода, – довольно легкомысленно сказала я, чувствуя, как всё сжимается в груди от страха.

– Ну и выдумщики! – захохотал парикмахер, – скажут тоже!

Через некоторое время мы уже были в подвале у Щуки. Пьер любезно снял с меня пальто и осведомился, не потеряла ли я ключ? Узнав, что он при мне, он разулыбался и стал предлагать мне отведать жареной курочки, сырочка голландского, шампанского, грибочков и ветчины.

– Мы тут праздновали с Щукой, наш удачный ночной поход, – объяснил он мне. – Ты не волнуйся, тебе тоже причитается! Ну, ты и порадовала нас, сама не представляешь, как! Мы без тебя теперь никуда! На руках носить будем, как царевна будешь жить. Замуж тебя выдадим! Вот хоть за Щуку. Он у нас жених бога-а-атый! А хочешь даже за меня, я парень крепкий! Никому в обиду не дам!

Пьер пританцовывал и ерничал, был возбуждён, что я даже подумала, что он был под «марафетом». Он стал доставать из какого-то ящика тарелки и вилки. Тщательно вытер Щукин стол и поставил всё там.

– У нас будут гости? – спросила я.

– Да, дорогие гости – все свои, есть о чём поговорить. Ты кушай, давай, не стесняйся, проголодалась небось, столько по свежему воздуху ходить.

Я вопросительно посмотрела на Щуку. Он хмыкнул и неопределенно покачал головой. Я не стала ожидать особого приглашения и села за стол. Когда ещё придётся поесть по-человечески. Жизнь так быстро меняется…

В дверь постучали три раза по два коротких стука. Щука пошёл открывать. Тут явно что-то затевалось. Вошли четверо мужчин, одетые в серую невзрачную одежду. Но я узнала вчерашних грабителей, членов шайки старухи-атаманши. Вспомнив про старуху, я чуть не прыснула со смеху. Хорошо, что я вчера не засветилась своими рыжими волосами. А то сегодня бы все рыжие сидели в «зоопарке». Степенно поздоровавшись, гости сняли куртки, и расселись, кто где. Через некоторое время снова раздался условный стук. Это пришёл вчерашний сложенный пополам старик. Все собрались вокруг стола и стали молча угощаться. Потом налили водки, и выпили за вчерашнюю удачу. Потом за дальнейший успех. Потом лично за меня, как за ключевую фигуру успеха. Я выпила пару глотков шампанского и изо всех сил напускала на себя безмятежный вид. Вот под действием спиртного языки развязались и все заговорили, загалдели. Старик молчал, только подал знак Пьеру-куаферу. Тот подсел ко мне ближе и стал расспрашивать о моих планах на ближайшее время. Я ответила, что собираюсь уехать к родителям.

– Мы думаем, что тебе надо будет задержаться здесь ненадолго, – сказал он.

При этих его словах все замолчали, а старик сидел, закрыв глаза, как будто дремля.

– Нет, я не собираюсь менять своих планов. Зачем я буду сидеть в этом опасном городе? – спросила я его, притворяясь глупой.

– Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю, – нетерпеливо произнёс Петруха, – всё дело в ключе, иначе никто бы тебя не стал задерживать.

– Ну, если всё дело в ключе, то я готова вам его подарить, потому что мне он не нужен.

Все загалдели.

– Его можно только обменять, иначе он не будет работать. Расскажи нам, как ты его получила, и мы обменяем его у тебя, и езжай на все четыре стороны, мы даже проводим тебя до самого вагона! – сказал один из гостей, уставившись на меня черными точками глаз.

– Я его обменяла на бутылку водки у нашего кочегара.

Частично это было правдой, так что я не кривила душой.

– Его можно только поменять на ключ, исчезающий от огня, где ты взяла тот ключ?

– Не было никакого ключа! Кочегар попросил бутылку водки, а взамен мне дал этот ключ.

– Хватит заливать! – Петруха уже разозлился на меня. Схватив стакан водки, он выпил его залпом. – Щука! Подействуй на неё!

– А что я могу сделать? Она мне то же самое сказала.

За столом начались переговоры. Старик повёл бровью в мою сторону.

– Тогда ты остаёшься с нами и будешь делать всё, что мы скажем. Отныне ты член нашей шайки. Старуха-атаманша! – Петруха захохотал, остальные тоже.

– А если я не захочу? – я удивилась своей смелости.

Все даже обалдели от такой моей наивности.

– Да мы же тебя заставим! Не посмотрим, что женщина.

– А может наоборот очень даже посмотрим, – грязно захихикал черноглазый, смотря на меня сальным взором.

– Давайте вы мне бутылку водки – а я вам ключ!

– Не-ет, не пойдёт, мы знаем, что потом будет, – закричали пьяные голоса.

– И что будет?! Мне же ничего не было и вам не будет.

Бандиты проявляли какую-то необычную робость по поводу ключа. Я понимала, что все мои планы рушатся. Рано или поздно банду схватят и всех расстреляют, и меня тоже. Участие в грабежах не входило в мои планы и не соответствовало моей натуре. Я любила ощущение риска, но не такой же ценой! Будут убиты люди, может быть много людей, и в этом будет моя «заслуга». Я не была религиозна, но брать грех на душу я не собиралась. Я попросила время на раздумье. Мне его предоставили, отправив в каморку Щуки с чаем и сладостями. Я совсем, как мадам Безе, поглощала конфету за конфетой и не могла успокоиться. Вошёл Щука, присел на диванчик.

– Тебе лучше согласиться, а потом найти момент и улизнуть.

– Но я не успею на поезд! Неизвестно, когда будет следующий, может больше никогда. Мне в любом случае оставаться здесь – смертельно опасно, если не Комиссарша, значит ЧК, когда всех поймают. Ключ не может решить всего, сколько верёвочке не виться…

– Не спеши, не пори горячку, если старика разозлить, то тебе не поздоровится! Тебя будут бить или насиловать, и ты всё равно согласишься. Я проклинаю себя, за то, что рассказал им про ключ!

– Да я и сама толком не знала, на что он способен…

Щука вышел. Что же делать? Благоразумие требовало согласиться и ждать удобного момента, чтобы сбежать. Опять бежать! Моя жизнь в последнее время напоминала жизнь зайца, среди хищников, щёлкающих зубами из-под каждого куста. А может плюнуть на всё и войти в криминальную историю России, как старуха-атаманша?! Какой ужас! Что же делать? Что? Я никогда не могла бы подумать, что стану заложницей чёртова ключа.

Шайка продолжала гулять, бандиты пьянели всё больше, и у меня затеплилась надежда, что они напьются и уснут, а я убегу. Но я плохо знала Щукиных подельников. Мне дали побыть в одиночестве, а затем позвали снова за стол. В мастерской можно было повесить топор от махорочного дыма.

– Вы хоть бы двери открыли-проветрили, – сказала я с укоризной.

– Ага, а ты и утечёшь! Хитрая какая, ты пойми, после того, что ты знаешь, кто ж тебя выпустит? Так что не упирайся и пойдём через пару деньков ещё одну контору навестим, – пьяно подмигивая и качая огромным пальцем перед моим носом, сказал Петруха.

– Давайте-ка выпьем за нового члена нашей ватаги! – предложил кто-то тост и бандиты с готовностью сдвинули стаканы.

В этот момент кто-то постучал в дверь. Все моментально замолчали. Я увидела, как все схватились за карманы, у кого-то сверкнула финка. Показали Щуке на дверь. Тот на цыпочках подошёл к двери.

– Эй, сапожник! – раздался голос Тощего.

– Клиент, – обернувшись к компании, успокоил всех Щука, – сейчас отдам ему ботинки и вернусь.

Он пошёл к своему столу и достал оттуда ботинки Тощего. Завернул их в газету и понёс к двери.

– Фу-у! Ну и надымили! – засмеялся Тощий, стоявший на пороге. – Ботиночки сделал? Получи деньги, значит. А… – Тощий хотел наверно спросить обо мне, но Щука опередил его, сказав.

– Тут день рождения у меня, друзья пришли – гуляем!

– А! Ну поздравляю тогда, приятно погулять! – и, подмигнув Щуке, Тощий ушёл.

Я облегчённо вздохнула, они запросто могли прирезать не в меру любопытного Тощего, который мог заметить, что на столе паёк совсем не рабочий. А Щука вздохнул оттого, что Тощий не успел спросить обо мне. Не хватало ещё расспросов от подельников. Так-то все думали, что меня тут никто не знает, и не будет искать.

Когда Щука сел на место, внезапно заговорил старик. Он открыл один глаз и уставился на меня.

– Однажды я уже видел этот ключ, и тоже слушал россказни о том, как его обменяли на бутылку водки. Я был так прост, что поверил. Да, я взял его в руки, но когда пришёл на дело, чтобы открыть один важный замочек, он меня ударил! Я с тех пор разогнуться не смог, да ещё и на каторге оттрубил, потому что жандармы набежали, а я и двинуться не мог! Так, что ж ты думаешь, что я тебя так отпущу? – он немного помолчал, – Мне неинтересно, чтобы ты всё время думала смыться от нас. Если волк смотрит в лес, то он однажды всё равно убежит. Кхе-хе, – он хрипло засмеялся. – Ты должна уяснить – что мы теперь твоя семья и твоя судьба быть с нами. А если будешь сопротивляться, то будешь наказана. Жестоко наказана. Я же сейчас по-хорошему прошу, а потом по-плохому будет. Думай, девочка, думай…

Но тут во мне проснулся характер моего дедушки Вильгельма. И я упрямо и возмущенно сказала.

– Вы хотите насильно заставить меня делать то, что я не хочу. Один раз я пошла у вас на поводу и только потому, что не знала истинной силы ключа и истинных ваших намерений. Вы убийцы и бандиты, и я не буду делать то, что вам заблагорассудится, у меня своя жизнь и свои планы! Я вам дам адрес, найдите кочегара, у которого я обменяла ключ и спросите, может он вам тоже обменяет, а от меня отстаньте!

Я видела, как зажмурился Щука, а члены банды переглянулись. Потом все вместе посмотрели на старика. Тот сидел и смотрел на меня, как сыч, а затем ухмыльнулся.

– Ну что ж, это тоже вариант. Петруха и Щука, ну-ка сгоняйте по адресу. И из-под земли достаньте мне этого кочегара! А мы пока продолжим нашу задушевную беседу.

Через минуту оба вышли из дверей.

Я задумалась. Может быть, стоило действительно согласиться для вида, а потом сбежать? Но, как же я тогда, выберусь отсюда и попаду в Германию? К родителям… Возможно, сейчас я делала себе только хуже, но остановиться не могла. Не знаю, что на меня нашло. Я не хотела отдавать ключ в руки бандитов. Я не хотела множить зло и жестокость. Не то, чтобы я до такой степени была поборницей добра, но что-то внутри меня горело огнём возмущения, и я не хотела, чтобы меня использовали в гнусных целях. Скоро вернутся Пьер-куафер с Щукой, и тогда мне несдобровать. Хотя мне как-то не верилось, что бандиты смогут причинить мне вред.

– У тебя есть время подумать, пока они ходят. И если они не найдут кочегара, то у тебя два выхода. Согласиться или умереть, потому что выпускать тебя после того, что ты видела вчера ночью и что ты знаешь – просто глупо, – старик степенно выпил рюмочку водки и положил в рот кусочек ветчины. – Так что ты зря попросила найти кочегара, – его голос звучал невнятно, – если мы его найдём, и он согласится на обмен, то мы тебя – приткнём. – И он весело захрустел солёным огурцом.

А я об этом как-то и не подумала! Ну и в ситуацию я попала! Может быть, действительно сделать вид, что согласна, а потом сдать всех в ЧК? Представляю себе, как рассказываю следователю: – «Понимаете, мне чёрт дал отмычку, а они меня заставили!». Думаю, никто не будет слушать этот бред и просто расстреляют.

Бандиты достали карты и начали играть на деньги. Я в картах ничего не смыслила, поэтому просто наблюдала за игроками. Они разделились на две пары и стали бить картами о стол, подначивая друг друга, какими-то рожками и триньками, и попутно добавляя водки. Мат стоял под стать дыму папирос. Через некоторое время одна пара выиграла, и игра началась по новой. Старик продолжал жевать, запивая всё крошечными рюмками водки. От дыма и крика меня разболелась голова, и я ушла в каморку Щуки, где прилегла на диванчик, с тоской ожидая развязки ситуации.

Наконец дверь открылась, и вошли Щука с Петрухой. Никакого кочегара с ними не было. Игра остановилась. Старик отставил очередную рюмку.

– Ну?

– Был кочегар, куда-то делся пару недель назад. А где живёт – никто не знает. Так и не нашли его.

Старик повернулся ко мне:

– Ну вот, видишь, как тебе повезло! Нас ждут великие дела! Давайте-ка выпьем за это!

Все с готовностью подняли стаканы.

– Присоединяйся, – позвал меня Петруха, – пора уже почувствовать себя своей в нашей дружной компании.

Сначала я не тронулась с места. Потом, подумав, что когда все уйдут, то может быть я ночью, сумею сбежать от Щуки, всё же подошла к столу и увидела все эти сальные, пьяные морды. Как они смотрели на меня, как будто ощупывали.

– За ней надо хорошенько п-приглядывать! – сказал один, с усами, как у моржа и лысиной, красной от выпитого, – смотрите на эту рыжую б-бестию, она так и мечтает сбежать! Д-давайте, я её с собой возьму и всю ночь не буду с неё спускать глаз!

– Чего это ты? – возмутился другой, черноглазый, – ты что, лучше остальных?

– Она, как была здесь, так и останется, – ответил Щука. – Заткнитесь оба!

Вдруг вокруг меня началась непонятная свара, кому меня отдать. Я возмутилась.

– Какое вы имеете право, я вам не вещь, чтобы торговаться за меня!

– Молчи! – прикрикнул на меня старик, – тебя не спрашивают, ты вообще – общая теперь!

– Что-о-о? Сейчас сломаю ключ и всё! – я достала из кармана ключ. Схватилась за загогулину и стала тянуть её вниз.

– Ты что, сука делаешь? – Петруха со всей силы ударил меня в лицо, я отлетела на два метра и упала спиной на лавку. Спина отозвалась нечеловеческой болью, у меня едва всё зажило после падения с моста. Парикмахер подскочил ко мне и в ярости замахнулся ещё раз. Его было не узнать. Щука, метнулся между нами.

– Не трожь, убью! – в его руке блеснул нож.

– Тихо Щука, пусть он её проучит разок, чтобы неповадно было, – крикнул старик. – А то надоела фифа дворянская! Врежь ей ещё Петруха!

Я только зажмурилась от страха, представляя, что сейчас может произойти, и вся сжалась в комок, как вдруг в дверь постучали.

Да не просто постучали, а забухали железным кулаком. Петруха, с налитыми кровью глазами зависший надо мной с протянутыми к моему горлу скрюченными пальцами, застыл на месте.

Все мгновенно замолчали.

– Щука, иди-ка, посмотри! – зашипел старик.

Тот тихо подошёл к двери, выглянул в щель.

– Чужой кто-то. Непонятно один или нет, – зашептал Щука.

– Был бы один, так не бухал бы в дверь! Наверняка эта сучка настучала, кому следует, пока в бегах была. Петруха – пришей её, если вломятся, чтобы ни своим, ни чужим! Щука нишкни! Не открывай!

– Эй, хозяева, открывайте! – раздался повелительный мужской голос.

– Мастерская закрыта, завтра приходи! – крикнул ему Щука, думая, что подвыпивший клиент перепутал день с ночью.

За дверью воцарилось молчание. Сапожник приник к щели в занавеске.

– Кажись он один. Больше никого не видно…

– Да и чёрт с ним! – сказал старик, – Петруха, продолжай!

В эту секунду дверь с дикой силой распахнулась сама собой и все керосиновые лампы ярко вспыхнули. Щука, ушибленный дверью, отлетел в сторону.

На пороге стоял кочегар. Глаза его горели, как угли. А я думала раньше, что это у него от топочного огня отражение. Оказывается – врождённое.

– Ты искал меня? – обратился он к потерявшему дар речи старику.

– Н-нет, ты что? Ты кто?

Бандиты застыли на местах, кто где стоял.

– Ты же сам сказал, из-под земли его достаньте! – Кочегар всё ближе подходил к трясущемуся от страха старику. – Вот он я. Чего хотел?!

– Я, мы, да насчёт ключика, – наконец нашёлся старый бандит, – мы барышню не хотели беспокоить, хотели с тобой обменяться!

Кочегар посмотрел на меня, сжавшуюся на лавке и нависшего надо мной Петруху.

– Я и вижу, что вы не хотели её беспокоить, однако побеспокоили!!! – его голос перерос в звериный рёв и у всех находящихся в мастерской встали дыбом волосы, кое у кого, вместе с кепками.

В одно мгновение кочегар оказался возле меня и протянул какой-то комок. Я взяла – это оказался мой смятый восковой слепок. Вытащив из кармана ключ, я передала его в черные руки с длинными ногтями.

– А ты тут что забыл? – заревел он внезапно в лицо Петрухи и тот, схватившись за опалённую бороду, с криком бросился бежать.

– А-а-а-а!!! Чёрт! Чёрт! Помогите!!! – бандиты ринулись в дверь, создав там толчею. Через несколько секунд в мастерской уже никого не было.

Оставался Щука, потирающий огромную шишку на голове и старик, который так и одеревенел на стуле.

– Вот, – обратился кочегар ко мне, – результат всех добрых дел… С одной стороны, тебе это было нужно, а с другой не так уж и хорошо, хотя, если с третьей, то это по большому счету нужно всем, даже мне…

Он направился к дверям. Потом оглянулся и сказал старику:

– Тебе было мало одного раза, старый?

И вышел в ночь. Все керосинки одновременно погасли. Мы остались в темноте. Через продолжительное время Щука, наконец, проговорил с восхищением:

– Я получил от чёрта дверью по башке, и остался жив!

– Щука, зажги лампу, – попросила я.

Через минуту свет высветил картину полного погрома в комнате и так же сидящего на стуле старика. Я подумала, что он умер. Но у него случился удар. Он не мог говорить и шевелиться. Его воровская карьера была окончена…

Мы перенесли его на лавку. Пока прибирались в мастерской, за окнами забрезжил свет, и я решила, что уже не буду спать. Щука заварил мне крепкого чаю, потому что комиссариат уже через полтора часа открывается. Поезд же на Варшаву отходил с вокзала в четыре часа. А мне ещё надо было умудриться поставить печать и купить билеты. Достав зеркальце, я разглядывала свой подбитый глаз. Потом, как смогла, припудрила синяк. Проверив саквояж и бумаги, я пошла к двери.

– Прощай Щука! Желаю тебе всего самого хорошего.

– Прощай… – ответил сапожник, не поднимая на меня глаз. – Желаю тебе всяческой удачи!

Я вышла.

Возле комиссариата стояли караульные, которым я сказала, что иду к Начальнику за печатью и подписью и показала заполненный банк без печати. У меня проверили документы, потом вернули. Пока моя трудовая книжка находилась у них, казалось, моё сердце остановилось. И стало биться нормально, только когда я услышала:

– Проходите гражданочка, прямо к дежурному, он вас запишет на приём.

– Спасибо, – ответила я и поднялась на четвёртый этаж.

Вот комната, где мы отсиживались с Щукой. Я проследовала в конец коридора, где находилась приёмная Начальника. Его секретарь уже выздоровел и сидел на месте. Это был очень воспитанный и подтянутый молодой человек с тщательно зачёсанными назад волосами. Я пришла на приём первой. Секретарь просмотрел документы и записал мою фамилию и время посещения в большую книгу. Потом попросил обождать и скрылся за большой дверью. Через минуту вышел: «Прошу вас, гражданка».

С некоторой робостью я подошла к длинному, внушительному столу Начальника, который бросил писать и теперь внимательно смотрел на меня.

Я протянула ему бумаги.

– Здравствуйте, мне нужны ваши подпись и печать.