Текст книги "Число «Имхотепа». Комедия"

Яйлю

– День самолёта летел, день вертолёта летел, и вот, я дома, – радостно стряхивая снег с огромных ботинок, сказал Виктор своему дяде Степану, живущему в посёлке Яйлю на берегу Телецкого озера. Дядя Степан, встретив своего племянника на крыльце, рассмеялся в усы, и затем крепко обнял его и трижды по-русски расцеловал, щекоча Виктора своими роскошными усами:

– Ну, проходи, проходи в дом… А чё, хорошо небось добрался? – довольно щуря глаза спросил дядя, думая про себя: «Ещё бы не хорошо… Сам, Баабая просил встретить в аэропорту Горно-Алтайска, и на вертолёте к нам в Яйлю привезти…»

– Ох, хорошо дядя Степаныч… От Москвы до Горно-Алтайска быстро долетел, здорово, что рейс такой сделали, а там на вертолёте, вообще сказка… Вид-то какой, дядя Степан, ух вид какой! – эмоции и жизненная энергия переполняли Виктора. Как только он ступил на берег Телецкого озера, или Алтын Куля, его настроение стало невероятно солнечным, а тело лёгким, почти невесомым…

– А чё, быстро, да? Быстрее небось, чем до Барнула лететь, а потом ешо на автобусах по шесть часов с лишним трястись, да с пересадками… – довольно переспрашивал Степаныч, гордясь про себя, что это он всё так устроил, с вертолётом-то. – Ну, это Баабай, молодец у нас, вишь летает… Выучился парень, облегчение для нас… Ежели что, мы сразу к нему… – скромно осадил сам себя дядя Степан.

– Да, молодец, ещё какой молодец, – поддакивал Виктор дяде… На этот раз его путь к дяде, действительно, был значительно быстрее и легче, благодаря Баабаю, молодому парню-вертолётчику с которым они с детства дружили, когда Виктор приезжал к Степанычу на каникулы.

– А чё, рад небось, что приехал? – продолжал расспрашивать Степаныч, сам невероятно радуясь приезду своего племянника, разглядывая как Виктор распаковывает свои сумки, доставая оттуда различные подарки, московские гостинцы; чай, кофе, копчёности и сладости. – О, ей-ей, – увидев гору продуктов, восторженно произнёс Степаныч, – куды столько, мы тут, чё… с голоду не умираем… Куды, мать моя запропастилась? Полдня у плиты вертелась, как юла, а теперича, на… пропала, от дурная баба… Племяшок любимый приехал уже, а её нет, – засуетился и запричитал дядя Степан. – На стол крыть надоть, а она шаландается не пойми где. От бабы, вечно …толку от них…

– Да ладно. Степаныч, не голодный я, тем более мы и без тёти Марфы обойдёмся. Давай сами накроем. Я только руки пойду ополосну…

Но, тётя Марфа не дала им такой возможности. Задыхаясь, она вбежала в гостиную, с огромным пакетом, от которого вкусно потянуло копчённой рыбой, и увидев Виктора залепетала.

– Ох, Витюшенька, сыночек… Приехал… – тонкий голос тёти Марфы набрал обороты и превратился в восторженный визг. – Возмужал-то как, богатырь-то какой, красавец-то какой. А-ей-ей … – прижимая руки с пакетом к сердцу, верещала тётя Марфа, боясь притронуться к своему драгоценному племяннику и восхищаясь им издали.

– А-ей-ей… – передразнил, дядя тётю. – Ну, и где ты валандаешься, племянник приехал, а её носит где-то. Куды тебе понесло?

– Да, куды… – виновато оправдывалась тётя Марфа, поглядывая то на Виктора, то на своего мужа. – Так я к Кажагай ходила, к матери Баабая, за рыбой. Она вот форель горячего копчения сделала. Баабай на голубых озёрах наловил. Горячая ешо. Она тоже Витюшку ждёт… Сейчас Баабай и она придут к нам. А я как Баабая то, увидела, сразу домой, поняла что прилетели, бежала как оглашенная, половину посёлка перепугала. Ну заболтались маненько…

– Заболтались маненько… Ла-ла-ла, ла-ла-ла, – витиевато покрутил у своего рта рукой Степаныч, показывая как тётя Марфа заболталась. – Посёлок она перепугала… небось ещё и по пути болтала, на ходу… Ох, бабы… Ну давай уже крой на стол, разнесла тут запахи, слюна небось у Витюшки течёт…

– Да погоди-те вы, тётя Марфа. Дай-те обнять-то вас, поцеловать, помогу я вам сейчас. – Виктор обнял и расцеловал свою тётю, и она не выдержав расплакалась.

– Ну, вот… Ща рыбу пересолишь слезами своими, ну давай мать располагай уже блюда` свои, не томи… – сказал Степаныч уже более ласково, – давай, чёго нести на стол?

– Так, чё … – вытирая слёзы фартуком, который неизменно был на хозяйках Яйлю, суетилась на кухне тётя Марфа. – Вонжешь грибочки, капуста с яблочками мочёными… Ставь вон рыбу всякую, я нарезала, копчённая вон и солённая. Хлеб… Ща ушицу поднесу… Витюшка, ушицу-то будешь, тройная?

– Ох буду, тётя Марфа, всё буду. Как же рад я, как же соскучился-то по вам, – заграбастал тётю и дядю в свои объятия Виктор, попеременно целуя их.

– Ай, ей-ей, – в комнату вошли молодой алтаец Баабай, и его мать Кажагай. – А по нам, чего, не соскучился… – несколько отрывисто с алтайским акцентом сказал широко улыбаясь Баабай. – А по рыбалке зимней, чего, не соскучился? – потряс связкой воблы Баабай, вяленая рыба блестела от выступившего жира.

– А по сладостям моим, по «босоок» не соскучился? – радостно спросила Кажагай апа, держа в руках блюдо накрытое полотенцем – алтайская сладость, жареные в масле шарики из теста, пропитанные мёдом.

– Ох, Кажагай апа, ох соскучился… – Виктор метнулся обнимать вновь пришедших.

– Когда рыбу ловить пойдём? Давай завтра, завтра выходной у меня… На Голубых озёрах, хошь ловить будем, там форели много, – сказал Баабай обнимая Виктора, хотя они уже виделись.

– Да, погоди ты со своей рыбалкой. Да, рыбы вон и так навалом. Дай ты ему оглядеться… Сегодня вона в баньку сходите, после еды-то, – вертелась тетя Марфа, заставляя стол тарелками. Садитесь давайте …может вина яблочного? Ты ж Витюшка не пьешь, ну маненько… – и увидев что «Витюшка» отрицательно качнул головой, тётя Марфа переключилась в режим восторженного допроса:

– Ой-ей-ей, ну красавец, ну богатырь, Кажагай, ты посмотри какой, сказочный ведь богатырь, – всплёскивала руками тётя, наблюдая как Виктор с наслаждением поглощает тройную уху. – А чё, когда женишьси-то? Вроде нас на свадьбу не приглашал… Хотя сейчас, и так живут… Чё, может живёшь с кем?

– Да, цыц, ты мать… Не такое у него воспитание, чё ему с кем-то, невенчанным жить-то, – цыкнул дядя Степан. – Нет в тебе деликатности, вот пристала…

– А чё, я ничё… Да Марья, вроде говорила, что нет пока никого у тебя… А чё так, выбираешь небось. Такой красавец, небось девки бегают табуном. Я вона телевизор смотрю, так там говорят одни эти в Москве, как их там… Степ-а-ан, как их там называют-то? – вперила свои карие глаза тётя Марфа, в дядю Степана.

– Кого? Голубые что-ли…

– Во, голубые… Не хватает мужиков-то настоящих в Москве, вот ты небось и выбираешь, разбаловали тебя девки красивые, их там пруд пруди… А у нас тут вон девки есть, красавицы, на свежем воздухе выросшие, – разошлась тётя Марфа, поправляя цветастый платок на голове.

– Экологически чистые, – рассмеялся Баабай. – Не то, что в Москве…

– Я сюда картины приехал писать, да сил набираться. А девушки у вас конечно очень красивые, но не до них мне …может и женюсь я скоро, тёть Марфа, – обнадёжил Виктор тётю. – Как Бог даст, посмотрим…

– Ну, чё, на рыбалку завтра пойдём? Погода хороший обещали, у меня выходной завтра… – снова пристал к Виктору Баабай.

– Ну, раз выходной, пойдём конечно… А Ванька, только видишь в субботу сможет приехать. А ща, айда в баню, хватит лопать… С кваском, да с чаем на травах алтайских, ох я тебя попарю … – обхватив Баабая за грудь, Виктор легко вытащил алтайца из-за стола. Весело резвясь, словно в детстве, молодые люди стали собираться в баню…

– Да, идите уже, я вам принесу кваску, – шутливо пригрозил дядя Степан улыбаясь в свои чернявые с проседью усы, – Ну чисто, малы дети… Ванька, сынок мой приедет, совсем наверное с катушек слетят… Загуляют сынки. Эх, загуляют!!! – хлопнув тётю Марфу по заду, раздухарился дядя Степан, проводив парней в баню…

– От стыдобища, оглашенный. Тихо ты… – возмутилась тётя Марфа косясь на Кажагай, расставляя на столе чашки и сладости. – Иди вона, чай неси детям, я заварила уже, – она снова кокетливо поправила свой шелковистый платок, который всё время наровил сползти, и снова начала возмущаться, скрывая своё смущение перед Кажагай – Ты смотри у меня, дети пусть гуляют, а ты смотри… Ишь ты, перья распушил…

Каменный поцелуй

– Витюшка, вставай! Ты разбудить просил… До рассвета ещё далеко, иди поешь, чаю попей. – будил Степаныч Виктора.

– Угу, Степаныч, встаю, спасибо тебе, – пробормотал сонный Виктор, и резко встал с кровати.

– Да, не торопись, успешь, Баабай не заходил ишо, только вона свет в его окнах зажёгся. Для него, это ведь рань, он токмо для тебя так встал, перед рассветом-то. Я тебе продукты сложил, термос там… Теплее одевайся, дублёнку вона овечью возьми. На вертолёте быстро долетите, темно наверное ишо будет… Так ты на цельный день на водопад летишь? – хлопотал Степаныч вокруг Виктора.

– Да… Хочу водопад ледяной зарисовать; на рассвете, днём и на закате… погулять там немного… Краски ведь, в течение дня разные…

– А-а. Ну, давай, давай… На то ты и художник. Только смотри далече не гуляй, не то заблудишься… Голодным ты на водопаде Корбу не останешься, там всегда пища горячая есть, а вот с прогулками поосторожней. Сам знашь, как скалы ведут себя. За день нагреваются, а к ночи камнепад, да так иногда стреляют камнями, что насмерть зашибить могут, так что гляди там, вот тако интересно явление, – предостерегал Степаныч.

– Хорошо дядь Стёп. Буду осторожным. Так, скалы вроде в основном на юге «стреляют»? – улыбнулся Виктор, запихивая свои ноги в меховые унты.

– Да, не только на юге. Там тоже быват… О-о, вона Баабай идёт уже к вертолёту. Ну, давай догоняй..и смотри у меня… – волновался Степаныч.

– Здорово, Виктор… Рисовать едешь? Водопад, да? Когда меня с моей девушкой нарисуешь? – засыпал вопросами Баабай. – У меня же девушка есть, знаешь, да? Милике зовут… – с гордостью сказал Баабай.

– Так, ты мне вчера на рыбалке все уши прожужжал про неё. Знаю, друг. Нарисую конечно. – уже усаживаясь в салон вертолёта, пообещал Виктор.

– А-а. Помнишь, да? Хорошо вчера порыбачили, да? Много рыбы поймали… Налимов закоптим… Жалко тайменя не словили, может с Ванькой ещё порыбачим, поймаем. Ты долго здесь будешь? – Баабай важно завёл двигатель вертолёта, рисуясь перед Виктором.

– Да, побуду ещё. Ты меня во сколько заберёшь? – спросил Виктор, наблюдая, как Баабай щегольски нажимает на различные кнопки.

– Ты сказал, после заката? Если погода такой же ясный будет, после заката и заберу. Если нет, на снегоходе за тобой приеду…

Вертолёт набрал высоту, и через несколько минут, Виктор уже раскладывал свой мольберт и холсты, разглядывая застывший водопад Корбу. Было пока ещё темно. Но вот солнце начало своё восхождение, и ледяное величие застывшей воды, заиграло различными красками. Виктор быстро делал наброски, и одновременно фотографировал, резко сменяющийся колорит оттенков. Наконец стало совсем светло, и застывшая ледяная глыба засверкала на солнце, словно огромный белый сугроб, покрытый россыпью мелких бриллиантов. Виктор восхищённо рассматривал эту мощную энергию воды, уснувшую до весны, поражаясь её безмолвной красоте.

Потихоньку, стали подтягиваться немногочисленные туристы. Увидев художника, люди подходили к нему, рассматривали эскизы-наброски, кто молча, а кто с различными придыханиями и комментариями. Наконец, увидев что краски водопада остаются в общем, пока неизменными, и почувствовав голод, Виктор двинулся к небольшой кафешке, где можно было поесть что-нибудь горяченького. Немного поболтав с туристами, о том «ну, что нового, там… в искусстве», художник решил погулять по лесочку, вдоль скал, памятуя о предостережении Степаныча о «стрелянии скал камнями».

Скалы нагреваясь и расширяясь днём на солнце, иногда к вечеру с треском обваливали опасный камнепад. В принципе Виктор и не собирался прогуливаться вечером, делать это в темноте было бы опасно и без камнепада. Он осторожно пробирался среди камней, скользких от снега и льда, вдыхая чистый, словно насыщенный жизненной энергией воздух. Не смотря на довольно раннее пробуждение, он чувствовал себя бодро и энергично. Рассматривая и фотографируя зимние узоры скал, Виктор углубился в лес достаточно далёко от водопада, где уже набралась толпа людей и стало шумно… Ему хотелось побыть одному, послушать тишину заповедной природы, и почувствовать, наполнится необычной, живительной энергией этого места. Завернувшись поуютнее в огромный, овечий тулуп, он открыл термос с ароматным чаем настоенным на алтайских травах, и с наслаждением, шумно отпил глоток, закрыв глаза и блаженно смакуя вкус напитка.

Погрузившись в состояние покоя и безмятежности, он отдыхал от шума городской суеты и собственных мыслей, которые здесь почему-то не трогали его. В овчинном тулупе было тепло и согревшись Виктор задремал целительным, коротким дневным сном, который освежает и наполняет силами. Разбудил его сильный, непонятный треск.

Проснувшись, художник повернулся к источнику звука, думая что возможно там зверь какой, но никакого животного, нигде не наблюдалось. Виктор встал, и любопытство повело его к белеющим от снега скалам, именно оттуда доносился шум и треск. Вдруг, что-то больно ударило его по губам, и плюхнулось рядом, зарывшись в снег. Во рту появился солёный привкус крови, и губы защипало. Выплюнув алую слюну, он полез за платком, озираясь по сторонам и думая, что бы это могло быть. Треск не прекращался, и снова, просвистев почти около уха, пролетел камень… Ударившись о дерево, камень упал погрузившись в сугроб. Виктор вспомнил о камнепаде:

«Уже? – подумал он. – Рановато как-то, вроде ночью это сказали происходит.» Художник подошёл к дереву, и достал из сугроба камень. Величиной с кулак Виктора, он вполне мог «организовать» художнику, в лучшем случае – сильное сотрясение, а в худшем и убить. «Мда, интересный экземпляр, бирюза что-ли, – гадал Виктор рассматривая камешек, с бирюзовыми и тёмно-коричневыми прожилками. – Однако надо уходить отсюда, пока живой. Степанычу покажу, может и вправду бирюза, говорят она тут редко, но бывает.»

Порывшись в сугробе, он нашёл камешек, который «поцеловал» его в губы, и на всякий случай взял и его, хотя не нашёл в нем ничего примечательного. Собрав свой рюкзачок, он постарался побыстрее уйти от этого опасного места.

Подарок Чульчи

Погода весь день оставалась ясной, и Баабай, как и обещал, вернулся за Виктором после заката, в ту минуту, когда солнце скрылось за мохнатыми от леса, хребтами гор. Увидев наброски художника, он долго рассматривал живописные пятна, не понимая, что это только подмалёвки, а затем недоумённо спросил:

– Ты ещё наверное будешь их раскрашивать, да? – осторожно поинтересовался Баабай, чтобы не обидеть художника.

– Ну, конечно буду, – прочмокал Виктор распухшими от удара камня губами, которые и без того были пухлыми и большими..

– Э-ей-ей, что с губами? Упал, подрался? – темнота сгущалась и только сейчас заметил Баабай пострадавшие от «каменного поцелуя» губы Виктора.

– Скала поцеловала… – Виктор рассмеялся и тут же сморщился от боли, свежие ранки открылись от смеха и капля крови упала на серый ворот свитера. – Смазать надо чем-то, и не посмеёшься теперь. Полетели что-ли. Ты картины осторожней загружай, ставь на подставки, они сырые ещё. – промокая губы платком с трудом говорил Виктор.

– Э-ей-ей, – сочувственно посмотрел Баабай на друга. – У меня жир есть гусиный, на намажь… Как это поцеловала скала, ты ударился, что-ли об неё? – узкие глаза алтайца округлились от сочувствия и удивления.

Виктор рассказал о том, что произошло. И о «подарках» свалившихся на него. Как только вертолёт коснулся земли, Баабай быстро выключил приборы, и практически потащил Виктора к Степанычу, не дав ему даже выгрузить картины.

– Я сам принесу их тебе, потом. Пошли быстрей, интересно же, вдруг ты жилу нашёл. – торопил Баабай художника.

«Ворвавшись» в дом, Баабай, выхватил у Виктора большой камень, и тут же ринулся к дяде Степану, здорово испугав тётку Марфу, которая сразу же увидела последствия «каменного поцелуя» на лице любимого племянника. Тётя Марфа села н от волнения на стул, и прижав руки к груди, испуганно и визгливо спросила:

– Ой, а шо случилось. Кто тебя Витюша так…

Витюша скривился было в болезненной улыбке, пытаясь ответить, вытирая окровавленные и сальные от гусиного жира губы, но Баабай громко прокричал Степанычу, сунув ему в руки камень:

– Гляди, гляди камень какой. Виктор нашёл… На бирюзу похожа ведь, правда? – возбуждённо прыгал Баабай вокруг Степаныча, пока тот разглядывал находку.

Слушая рассказ Виктора, надев очки, дядя вертел камень, сосредоточенно рассматривая его, затем ковырнул его ногтем, поднёс к лампе и довольно улыбнувшись сказал:

– Ах, Чульча! Как поцеловала тебя, как отметила! Какой подарок тебе Чульча сделала! Ах, Чульча! – таинственно улыбаясь повторял дядя, не отрывая взгляда от большого камешка. Услышав про Чульчу, Баабай подпрыгнул от радости и закричал:

– Что, что? Жилу нашли, да? Что за камень, Степаныч, говори, да? – восторженно орал Баабай.

– Бирюза это… Насчёт жилы незнаю… Это пустая порода… – отложил второй, маленький камень дядя, от которого теперь, Виктору было не до смеха. – А этот… Ну, какой подарок тебе Чульча сделала, и с чего бы это… – веселился Степаныч, разглядывая Виктора, стоявшего в полном непонимании происходящего.

– Что за чульча? Порода бирюзы, что-ли такая? – спросил Виктор еле шевеля распухшими губами.

– Легенда есть такая, о происхождении Телецкого озера, – вмешалась тётя Марфа, выхватив бирюзу у мужа, она также стала её рассматривать, цокая от восхищения язычком … – Да-а, постаралась Чульча… Жили как-то, давным-давно, Хан Теле и его любимая и любящая жена Чульча, – начала свой рассказ тётя Марфа. – Жили они хорошо, в изобилии, любви и согласии. Позавидовал им хан Богдан, и решил хитростью извести хана Теле, – на этом месте тётя спохватилась, и всплеснув руками, визгливо крикнула. – Ой, за стол садитесь, что это я, Витюшка, Баабай, голодные не то. Ужин стынет, я ж картошки с рыбой нажарила. – она ринулась на кухню за ужином, и стала накрывать стол.

– Ну, а что дальше-то было… Извёл этот… как его, хана Теле? – Виктору не терпелось услышать продолжение легенды. Историй, о происхождении Телецкого озера было немало, но такую, он ещё не слышал…

– Извёл, паразит… подружился он с ханом Теле, втёрся к нему в доверие. А жена его Чульча, чувствовала дурное. И вот когда, пригласил хан Богдан, хана Теле к себе в гости, якобы в гости, а сам удумал его убить… – тётя Марфа нарезала чёрный хлеб, толстыми ломтями, – А Чульча просила мужа, меч взять с собой, а тот не послушался… Зачем говорит, я же ему доверяю, он друг мой, и так и поехал без меча, сердешный. А по дороге хан Богдан напал на него, ограбил и убил хана Теле…

– Да, не по дороге, а когда уже хан Теле к хану Богдо, приехал, а не к хану Богдану, – поправил Степаныч, свою жену.

– Один чёрт… Богдо, Богдан… В общем убил Богдан хана Теле, – тётя Марфа махнула ножом, показав как хан Богдо убил хана Теле, хитро и строптиво зыркнула на мужа, и рассказывая дальше, начала прибирать хлебные крошки со стола.

– А Чульча, жена значит хана Теле, узнала об этом, об убийстве значит, по упавшему со стены мечу Теле. Взяла она этот меч, бросила его на землю с горя… рассёк этот меч землю, и образовалось озеро, которое назвали Телецким в честь хана Теле…

– А с чего оно образовалось-то, – снова начал «цензурить» тётин рассказ Степаныч. – Она ж плакала, со слёз Чульчи, озеро образовалось. Целые куски глотаешь.

– Ну, сам тоды рассказывай, – обиделась тётя на мужа, и тут же ласково посмотрев на племянника, спросила. – Что делать-то, будешь с бирюзой, Витюшка?

– Это, тётя Марфа – знак вселенной. Для девушки одной, она мне об этом сказала. Вот думаю ей подарок сделать, украшение из бирюзы, – задумчиво прочмокал Виктор…

– Да, ты чего… Ясновидящая? Твоя девушка? Как зовут-то? – засветилась тётя от радости и удивления.

– Нет, не моя, и не ясновидящая вроде … – Виктор помрачнел. – Но теперь может, что и изменится, раз сама «вселенная об этом заботится», – разглядывая бирюзовый камень, перефразировал Виктор, слова Бриджит. – А как зовут… Бриджит её зовут, почти как нашу прабабку звали, Степаныч.

– О-о-о… Иностранка что-ли, из Швеции али Норвегии, или француженка может, – нетерпеливо гадала тётя Марфа, – Степаныч, – обратилась она к мужу, – К Алтыне Витюшке надо, она ему такое сделает, что королева французкая не устоит… – Есть у нас тут мастер по ювелирному делу, Алтына. К ней из-за границы приезжают, заказывают украшения. Ох, така мастерица, така красавица, ну чисто «Хозяйка Медной горы» из сказки. Девка с норовом правда, не за каждый заказ берётся, но тебе я думаю сделает, – тётя Марфа, хитро и загадочно взглянув на мужа, пошла за чайником…

– Алтына… Да-а-а… Красавица! – блаженно пропел Баабай, закатив глаза. – Замужем жалко… В Бийск надо лететь. Если договорюсь завтра, если разрешат, отвезу…

– Договорись, Баабай. Попробуй, а то и за цельный день Витюшка не доберётся, с нашими-то дорогами, – попросил Степаныч Баабая.