Текст книги "Божественная комедия. Ад"

Песнь IV

Содержание. Оглушительный гром пробуждает Данта на противоположном берегу Ахерона, на краю бездны, из которой несутся страшные стоны, заставляющие бледнеть самого Виргилия. Они сходят в первый круг – преддверие ада, Лимб, жилище умерших до крещения младенцев и добродетельных язычников. Данте, сострадая им, спрашивает Виргилия: был ли кто-нибудь избавлен из этого круга? и узнает о сошествии Христа во ад и об избавлении праотцев: Адама, Авеля, Ноя, Авраама, Исаака, Иакова и Рахили с детьми, Моисея, Давида и других. Беседуя, таким образом, поэты встречают на внешней окружности Лимба, в совершенной темноте, бесчисленную толпу теней, которую Данте сравнивает с лесом: это души добродетельным, но неизвестных, не отмеченных славою язычников; они и в Лимбе остаются во мраке. Подаваясь далее к центру круга, Данте видит свет, отделяющий славных мужей древности от неизвестных. Из этого отдела Лимба, озаренного светом и окруженного семью стенами и прекрасным ручьем, раздается голос, приветствующий возвращающегося Виргилия, и вслед за тем три тени, Горация, Овидия и Лукана, под предводительством главы поэтов – Гомера, выступают к ним на встречу, приветствуют путников и, приняв Данта в свое число переходят с ним чрез ручей как по суше и чрез семь ворот города. Возводят его на вечно-зеленеющий холм героев. Отсюда обозревает Данте всех обитателей города; но из них поименовывает преимущественно тех, кой имеют отношение к отчизне Энея – Трое и к основанной им Римской Империи. Над всеми возвышается тень Аристотеля, окруженная учеными по разным отраслям человеческих знаний: философами, историками, врачами, естествоиспытателями, математиками, астрономами, – людьми различных наций: Греками, Римлянами, Арабами. Взглянув на героев и ученых языческой древности, Виргилий и Данте отделяются от сопровождавших их поэтов и сходят с зеленеющей горы Лимба во второй круг.

 
1. Громовый гул нарушил сон смущенный
В моей главе и, вздрогнув, я вскочил,
Как человек, насильно пробужденный.
 
 
4. И, успокоясь, взор я вкруг водил
И вглядывался пристально с стремнины,
Чтоб опознать то место, где я был.
 
 
7. И точно, был я на краю долины
Ужасных бездн, где вечно грохотал[78]78
  Долина ужасных бездн. Архитектура ада так ясно определена в Дантовой поэме, что внимательный читатель без всякого дальнейшего описания легко может составить полную об нем идею. Впрочем, для того, чтоб читатели менее внимательные не затруднялись в составлении этой идеи (что возможно только по прочтении всей поэмы), мы предлагаем здесь краткое описание Дантова ада. Впоследствии мы будем говорить подробнее как об архитектуре и размерах ада, так и вообще о космологии Divina Commedia, причем к концу издания приложим необходимые рисунки. – Ад, по представлению поэта, согласному впрочем с верованиями средних веков, помещен внутри земли, так, что дно его находится в центре земного шара, который сам, по системе птоломеевой, составляет средоточие вселенной (см. прим. к Ад. I, 127 и II, 83). Это воронкообразная пропасть, прикрытая с верху шарообразным сводом, или корой обитаемого нами полушария. Воронка эта, опускаясь к центру земли, постепенно суживается и около земного центра оканчивается цилиндрическим колодезем. Внутренняя стена воронки разделена на уступы или ступени, которые в виде кругов опоясывают бездну. Таких уступов или кругов девять, из которых девятый составляет упомянутый выше колодезь: на них-то и размещены грешники по роду своих грехов, а в конце колодезя, на самом дне ада, погружен Люцифер. Каждый круг сверху ограничен утесистой стеной, к низу граничит с пустотой бездны. Чем ближе к центру, тем более суживаются концентрические круги ада, тем жесточе наказание. Седьмой круг, где наказуется насилие, разделен сверх того на три меньшие круга (gironi); восьмой же, в котором казнятся различные виды обмана, распадается на 10 также концентрических рвов или долин (bolge), но притом так, что все они соединены между собой утесистыми отрогами или мостами, идущими от стены вышележащего рва к стене нижележащего. Наконец, девятый круг или цилиндрический колодезь, в коем наказуется величайший грех по Данту – измена, состоит из четырех отделений. В XXIX и XXX песнях Ада есть указания, по которым можно вычислить размер всего ада и каждого круга в отдельности. – Нравственное значение архитектуры Дантова ада подробно изложено в ХІ песни. Чем тяжелее преступление, тем ниже в аду оно наказуется, так что величайший грех – измена казнится в девятом кругу, а виновник греха – Люцифер составляет центр земли и воспринимает наивеличайшее наказание. Все круги с уживаются к центру: это потому, что чем тяжелее преступление, тем реже оно встречается и, стало быть, тем меньше нужно места для помещения причастных ему грешников. По этой же причине, несметная толпа людей ничтожных занимает, как мы видели, самое обширное пространство; весь верхний объем адской воронки (см. примеч. к Ад. III, 21). Таким образом, геометрическое строение Дантова ада согласуется с его нравственным значением.


[Закрыть]
Немолчный гром от криков злой кручины.[79]79
  Здесь, у самого обширного отверстия пропасти, крики всего ада сливаются как у отверстия огромного рупора и превращаются в гром, прерывающий сон поэта. В более глубоких, отдельных кругах, этот общий гром криков уже не так явствен, потому что отражается выдающимися краями кругов. Копишь.


[Закрыть]
 
 
10. Так был глубок и темен сей провал,
Что я, вперив глаза в туман, под мглою
В нем ничего на дне не различал.
 
 
13. «Теперь сойду в слепой сей мир с тобою,[80]80
  Данте называет подземный мир елптиий, потому что он лишен света истинного познания (см. пр. к Ад. III, 18).


[Закрыть]»
Весь побледнев, так начал мой поэт:
«Пойду я первый, ты или за мною.»
 
 
16. Но я, узрев, как он бледнел, в ответ:
«О как пойду, коль духом упадаешь,
И ты, моя опора против бед!»
 
 
19. И он мне: «Казнь племен, в чей мир вступаешь,
Мне жалостью смутила ясный взгляд,
А ты за ужас скорбь мою считаешь.
 
 
22. Идем: вам путь чрез тысячи преград.»
Так он пошел, так ввел меня в мгновенье
В круг первый, коим опоясан ад.[81]81
  Поэты входят в преддверие ада или Лимб, где, по понятиям католической церкви, помещены добродетельные язычники и невинные дети, умершие до принятия св. Крещения (Чист. ѴП, 31–36 и Рая XXXII, 79–81). Этот круг есть уже начало ада, тогда как пространство, где помещены ничтожные и трусы, а также река Ахерон, находятся совершенно вне ада (см. прим. Ада, III, 21). По представлению поэта, Лимб разделен на два концентрические круга, внешний, более обширный покрыт вечным мраком и вмещает в себе язычников добродетельных, но не известных, ни чем не прославившихся в жизни, а также детей неокрещенных; которой круг, прилежащий ближе к адской бездне, озарен светом, отделен от первого семью стенами и ручьем, имеет вид зеленеющего холма. Постепенно возвышающегося, и служит обителью для героев и других славных мужей древности.


[Закрыть]
 
 
25. Там – сколько я расслушать мог в томленье —
Не плач, но вздохов раздавался звук
И воздух вечный приводил в волненье.
 
 
28. И был то глас печали, но не мук,
Из уст детей, мужей и жен, в долине
В больших толпах теснившихся вокруг.
 
 
31. Тут добрый вождь: «Почто ж не спросишь ныне,
Кто духи те, которых видишь там?
Узнай, пока придем мы к их дружине:
 
 
34. Безгрешные, за то лишь небесам
Они чужды, что не спаслись крещеньем, —
Сей дверью веры, как ты знаешь сам.
 
 
37. До христианства жив, они с смиреньем,[82]82
  Живя до Р. X, они не воздали надлежащего поклонения истинному Богу, ибо не веровали, подобно добродетельным Евреям, в пришествие Мессии (Рая XX, 103 и XXXII).


[Закрыть]
Как надлежит, не пали пред Творцем;
И к ним и я причтен святым веленьем.
 
 
40. Сим недостатком, не другим грехом,
Погибли мы и только тем страдаем,
Что без надежд желанием живем.[83]83
  Естественное состояние людей неверовавших. «Достигнув всего земного, они не имеют предчувствия и надежды увидеть высший свет; а как ничто земное не в силах успокоить духа и удовлетворить его стремлений, то вся жизнь их проходит в вечном томлении, в бесплодном стремлении к неведомой цели. Так и души, заключенные в преддверии ада, которое собственно не есть еще место казни, не смотря на зеленеющий вечно холм и прекрасный ручей, напоминающие им красоту земли, не смотря на искусства, которыми жизнь наша становится краше, не смотря даже на свет, их окружающий, тем не менее томятся желанием небесного света.» Штренфуес.


[Закрыть]»
 
 
43. Великой скорбью на сердце снедаем,
А видел здесь, у роковой межи,
Толпу теней, отвергнутую раем.
 
 
46. «Скажи, мой вождь, учитель мой, скажи!»
Так начал я, да утвержуся в вере,
Рассеявшей сомненье каждой лжи:[84]84
  Сомнения, т. е. кажущееся противоречие Церкви между ее учением о бесконечности адских мук и избавлением праотцев.


[Закрыть]
 
 
49. «Отверз ли кто себе к блаженству двери
Заслугою своей, или чужой?»
И, тайну слов постигнув в полной мере,
 
 
52. Он рек: «Я внове с этой был толпой,[85]85
  Виргилий умер за 52 года до смерти Христа (см. прим. в Ада I, 70–72)


[Закрыть]
Когда притек Царь силы, пламенея[86]86
  Царь силы, в подл.: un Poetente. Имя Христа ни разу не упоминается во всем Аду, но всегда заменяется перифразом.


[Закрыть]
Венцем победы, и вознес с Собой
 
 
55. Тень праотца к блаженствам эмпирея
И Авеля и Ноя и закон
Создавшего владыку Моисея.
 
 
58. Был Авраам, был царь Давид спасен,
С отцом Израиль и с детьми своими[87]87
  Иаков 14 лет служил Лавану для получения руки его дочери Рахили.


[Закрыть]
Рахиль, для ней же столько сделал он,
 
 
61. И многие соделались святыми*[88]88
  Рая XXXII.


[Закрыть]
Но знай, до них никто из всех людей
Не пощажен судьбами всеблагими.»
 
 
64. Так говоря, мы шли стезей своей
И проходили темный лес высокий,
Лес, говорю, бесчисленных теней[89]89
  Толпу хотя добродетельных, но неизвестных язычников Данте не без основания называет лесом теней, конечно имея в виду темный лес первой песни. (Ада I, 2 и примеч. к II, 34–36). Копишь.


[Закрыть]
 
 
67. Еще наш путь отвел нас недалеко[90]90
  Т. е. от того места, где находился Данте, когда Виргилий сказал ему: «Теперь сойду с тобою», ст. 13.


[Закрыть]
От высоты, когда я огнь узрел,[91]91
  Огонь. Где-то среди мрака, покрывающего Лимб, горит пламя, которое и освещает обитель героев. – Полуобъятый сводом мглы глубокой, в подлин.: Ch'emisperio di tenebre vincia. Я перевел это темное место согласно объяснению Копиша: если свет озаряет какое-нибудь место, тогда окружающий мрак, на подобие небесного свода, будет лежать над светом и давать ему вид полушария.


[Закрыть]
Полуобъятый сводом мглы глубокой.
 
 
70. Еще далеко он от нас горел,
Но рассмотреть я мог уж с расстоянья[92]92
  Почтенный сонм. Это герои и великие мужи древности. Данте может рассмотреть их уже издали, потому что они помещены на холме, постепенно возвышающемся.


[Закрыть]
Почтенный сонм, занявший сей предел.
 
 
73. «Честь каждого искусства и познанья!
Кто сей народ, возмогший приобресть
Такой почет от прочего собранья?»
 
 
76. И он в ответ: «Их имена и честь,
Что в жизни той звучат об них молвою,
Склонили небо так их предпочесть.»
 
 
79. Меж тем раздался голос надо мною:
«ВозДанте честь певцу высоких дум!
Отшедший дух нам возвращен судьбою.[93]93
  Этот голос есть приветствие Виргилию, который и в обители славы приемлется с подобающею честью.


[Закрыть]»
 
 
82. И вот четыре призрака на шум
К нам двинулись, чтоб ввесть в свою обитель:
Был образ их ни светел ни угрюм.
 
 
85. Тогда так начал мой благой учитель:
«Узри того, что шествует с мечем,[94]94
  Меч в руке Гомера есть символ воспетых им битв.


[Закрыть]
Ведя других как некий повелитель.
 
 
88. То сам Гомер, поэтов царь; потом
Гораций, бич испорченному нраву;
Назон с Луканом вслед идут вдвоем.
 
 
91. Одно нам имя всем снискало славу,[95]95
  Т. е. имя певца (ст. 80.)


[Закрыть]
Как здесь о том вещал один глагол;
Затем и честь мне воздают по праву.[96]96
  Великие натуры воздают честь друг другу, низкие друг другу завидуют. Копишь.


[Закрыть]»
 
 
94. Так собрались певцы прекрасных школ
Вокруг отца высокого творенья,
Что выше всех летает как орел.
 
 
97. Поговорив друг с другом, знак почтенья
Мне воздали они: учитель мой
На то смотрел с улыбкой одобренья.
 
 
100. И был почтен я высшей похвалой:[97]97
  Здесь, в обители героев, не только нет вздохов, которыми потрясают воздух неизвестные язычники в темном отделе лимба, но даже заметна и радость при виде чужой славы.


[Закрыть]
Поставленный в их сонме, полном чести,
Я был шестым средь мудрости такой.
 
 
103. Так к свету шли мы шесть певцов все вместе,
Беседуя, но сказанных речей
Не привожу, в своем приличных месте.[98]98
  Задушевные думы поэтов, зародыши будущих творческих их созданий, не должны быть преждевременно высказываемы. Копишь.


[Закрыть]
 
 
106. Вблизи от нас был дивный град теней,[99]99
  Дивный град (в подлин: un nobile сastello) есть зеленеющий холм, который, будучи озарен светом и окружен семью стенами, возвышается во внутренней окружности Лимба над адской бездной. Семь стен, по толкованию Ландино и Веллутелло, означают семь добродетелей, доступных и язычникам: благоразумие, воздержание, справедливость, силу, разум, науку и мудрость, или, по объяснению Даниелло, семь свободных искусств, составлявших в средние века так наз. trivium и quadrivium (грамматику, риторику, диалектику, арифметику, музыку, геометрию и астрономию). Ручей объясняют как эмблему красноречия. Копишь принимает первое объяснение; он говорит: кто не обладает этими добродетелями, тот не может проникнуть в обитель героев, потому и ручей вокруг города служит для того только, чтоб защитить обитель славных от вхождения в нее людей недостойных, не прославившихся никакою доблестью.


[Закрыть]
Семь раз венчанный гордыми стенами,
И вкруг него прекрасных волн ручей.
 
 
109. Пройдя поток как сушу с мудрецами,
Чрез семь ворот вошли мы в град, где луг
Муравчатый открылся перед нами.
 
 
112. С величием там тени бродят вкруг,
И строгое медлительно их око
И сладостен речей их редких звук.
 
 
115. Там, в стороне, взошли мы на высокий,
Открытый всюду, озаренный дол,
Отколь всех я видеть мог далеко.
 
 
118. На бархате лугов, я там нашел
Великих сонм, скитавшийся пред нами,
И, видя их, в восторг я вдруг пришел.
 
 
121. Электра там со многими друзьями,
Меж коих был и Гектор и Эней[100]100
  Электра (Electra scilieet, nata magni nominis, regis Atlantis. Dante, De Monarchia, 2), дочь не Агамемнона, но Атланта, супруга Аталана, основавшего, по словам Рикордано Малеспини, древнейшего летописца флорентинского, город Фиезоле, из которого возникла впоследствии Флоренция (Ада XV. 72). Она мать Дардана, основателя Трои, потому и окружена троянцами: Гектором, защитником Трои, Энеем, основателем Римской Империи (Ада II, 13–27), и Цезарем, первым ее императором (примеч. в Ада I, 70–72), который, родом от Иула, сына Энеева, также был троянского происхождения.


[Закрыть]
И Цезарь, тень с сокольими очами.[101]101
  Светоний говорит о черных, живых глазах Цезаря – «nigris vegetisque oculis.»


[Закрыть]
 
 
124. Камилла там, Пентезился с ней,[102]102
  Камилла, воинственная дочь Метаба, царя Вольсков, пала за Лациум; Пентезился, царица Амазонок, сражалась и пала за Трою.


[Закрыть]
И царь Латин, поодаль восседавший[103]103
  Латин и Лавиния, тесть и супруга Энея.


[Закрыть]
С Лавинией, со дщерию своей.
 
 
127. Там был и Брут, Тарквиния изгнавший,[104]104
  Луций Юний Брут. Лукреция, супруга Коллатина, обесчещенная Секстом Тарквинием. Корнелия, мать Гракхов. – В подлиннике еще поименованы: Юлия, дочь Цезаря, супруга Помпея Великого, и Марция, супруга Катона Утического (Чист. I, 79).


[Закрыть]
Лукреция с Корнельей средь подруг
И Саладин, вдали от всех мечтавший.[105]105
  Саладин, султан вавилонский, благородный противник христианского Рима, естественно находится один вдали от прочих римских героев. Поместив его в число славных мужей, Данте хотел выразить свое беспристрастие.


[Закрыть]
 
 
130. Я взор возвел и мне явился дух —
Учитель тех, что в мудрость ум вперяют,[106]106
  Учитель и проч. – Аристотель. Чтоб взглянуть на него, Данте должен поднять голову. Он не называет его по имени, воздавая тем ему особенную почесть, ибо уверен, что Аристотеля узнает каждый и без наименования.


[Закрыть]
И с ним семья философов вокруг.
 
 
133. Все чтут его, все на него взирают;
Один Сократ с Платоном от других
К нему всех ближе место занимают.
 
 
136. И Демокрит, что мир судьбой воздвиг,[107]107
  Демокрит из Абдеры полагал, что мир возник из случайного соединения атомов. – В подлин: che 'l mondo а caso ропе (который основал мир на случае).


[Закрыть]
И Диоген, Зенон с Анаксагором,
И Эмпедокд, Орфей, Эвклид меж них;
 
 
139. Диоскорид, прославившийся сбором,[108]108
  Диоскорид, греческий врач, писавший о свойствах трав и камней, о ядах и противоядиях.


[Закрыть]
И Цицерон и Ливий и Фалес
И моралист Сенека перед взором;
 
 
142. И Птоломей, измеритель небес,
И Гиппократ, с Галеном, с Авиценной,[109]109
  Птоломей, географ и астроном, основатель системы мироздания, которой следует Данте в своей поэме.


[Закрыть]
И, толкователь слов, Аверроэс.[110]110
  Аверроэс из Кордовы, арабский философ, известный в средние века своим толкованием на Аристотеля.


[Закрыть]
 
 
145. Но кто ж исчислит весь их сонм почтенный?
Мой долгий труд торопит так меня,
Что часто речь полна несовершенно.
 
 
148. Тут лик шести умалился двумя,[111]111
  Из шести поэтов отходят двое – Данте и Виргилий.


[Закрыть]
И я вошел, вслед за моим поэтом,
Из тишины туда, где вихрь, шумя,
 
 
151. Кружит в стране, не озаренной светом.
 

Песнь V

Содержание. Поэты спускаются во второй круг ада, меньший пространством, но исполненный большей муки. При самом входе, они встречают Миноса, адского судью, занятого распределением по аду грешников, к нему беспрестанно прибывающих. При виде Данта, Минос прерывает на время исполнение своей обязанности и напоминает живому пришельцу о дерзости его предприятия; но теми же словами, которыми укрощен был Харон, Виргилий укрощает и Миноса. Между тем жалобные крики грешников начинают становиться явственными. Это крики сладострастных: среди вечного мрака неистовый вихрь адский вечно носит их во все стороны. Из их числа Виргилий поименовывает Данту некоторых, преимущественно женщин; но особенное внимание возбуждают две тени, неразлучно носимые бурею – тень Паоло Малатеста ди Римини и жены его брата Франчески. Данте призывает их, расспрашивает о причине их мучений, и одна из двух теней рассказывает ему о начале и трагическом конце своей преступной любви. Потрясенный до глубины сердца состраданием к их участи, Данте лишается чувств и падает как мертвый.

 
1. Так с первой мы спустилися ступени
Вниз во второй, пространством меньший, крут,
Где больше мук, от них же воют тени.[112]112
  Чем ближе круги ада к центру земли, тем более суживаются (см. прим. к Ад. IV, 7–9).


[Закрыть]
 
 
4. Скрежещет там Минос, ужасный дух,[113]113
  Минос, сын Юпитера и Европы, мифологический судия мертвых, преобразован, подобно Харону, в беса (см. прим. к Ад. III, 83). По объяснению некоторых, он олицетворяет собою пробужденную злую совесть.


[Закрыть]
Исследует грехи у входа, судит
И шлет, смотря как обовьется вкруг.
 
 
7. Я говорю: едва к нему прибудет
На покаянье злая тень и сей
Всех прегрешений вещатель рассудит:
 
 
10. Какое место в аде выбрать ей, —
Хвост столько раз он вкруг себя свивает,
На сколько вниз ниспасть ей ступеней.
 
 
13. Всегда пред ним их множество стенает:
Тень каждая ждет в очередь суда, —
Поведает, услышит, исчезает.
 
 
16. «О ты, пришлец в дом скорби и стыда!»
Узрев меня, вскричал Минос ужасный,
Прервав заботу тяжкого труда:[114]114
  Минос прерывает отправление своей обязанности: значит, Данте не принадлежат к числу грешников. В первой песне он был только представителем греха других.


[Закрыть]
 
 
19. «Взгляни, с кем ты дерзнул в сей путь опасный:
Пространством врат себя не обольщай![115]115
  Намек на Виргилиево изречение: «facilis discensus Averni.»


[Закрыть]» —
И вождь ему: «К чему ж твой крик напрасный?
 
 
22. Путь роковой ему не воспрещай!
Так там хотят, где каждое желанье
Уж есть закон: Минос, не вопрошай![116]116
  Теми же словами, которыми Виргилий укротил гнев Харона (Ада III, 94–96), укрощает он и адского судью. Это повторение одних и тех же слов дает Виргилию характер чародея и заклинателя, – характер, который он носил в средние века.


[Закрыть]» —
 
 
25. Здесь явственней услышал я стенанье
Печальных душ: я был в стране теней,
Где так пронзило слух мой их рыданье.
 
 
28. Я был в краю, где смолкнул свет лучей,[117]117
  В подлин.: luogo d'ogni luce muto. Я решился удержать эту смелую метафору, часто встречающуюся у Данта.


[Закрыть]
Где воздух воет, как в час бури море,
Когда сразятся ветры средь зыбей.
 
 
31. Подземный вихрь, бушуя на просторе,
С толпою душ кружится в царстве мглы:
Разя, вращая, умножает горе.
 
 
34. Когда ж примчит к окраине скалы,[118]118
  Окраина скалы есть внутренний край адского круга, граничащий с бездной: сюда устремлены души бурею, как корабль, разбивающийся о подводный камень.


[Закрыть]
Со всех сторон тут плач и стон и крики,
На промысел божественный хулы.
 
 
37. И я узнал, что казни столь великой
Обречены плотские те слепцы,
Что разум свой затмили страстью дикой.[119]119
  Здесь наказуются сладострастные (i peccator carnali). «Как в жизни вечно стремила их необузданная страсть, лишая их спокойствия, так и здесь беспрестанно кружить их адский вихрь. Как в жизни голос желания увлекал их против воли на утесы и в пропасти, где погибали они духовно, а нередко и физически, так и здесь, в стране вечного наказания, повинуются они тому же голосу. И вот, встречая опасность, они обвиняют не самих себя, за то, что на веки покорны дикой ослепляющей страсти дар божественный – разум и свободную волю; но с тем же безумием, в той же слепоте обвиняют божественную силу и промысл.» Штрекфусс.


[Закрыть]
 
 
40. И как густой станицею скворцы
Летят, когда зимы приходит время:
Так буйный ветр несет во все концы,
 
 
43. Туда, сюда, вниз, к верху, злое племя;
Найти покой надежды все прошли,
Не облегчается страданий бремя!
 
 
46. И как, крича печально, журавли
Несутся в небе длинною чертою:
Так поднята тем ветром от земли
 
 
49. Толпа теней и нет конца их вою. —
И я спросил: «Какой ужасный грех
Казнится здесь под темнотой ночною»?
 
 
52. И мне учитель: «Первая из тех,[120]120
  Из грешников этого круга Данте упоминает преимущественно о женщинах, может быть потому, что женский пол наиболее склонен к греху, здесь наказуемому. Каннегиссер.


[Закрыть]
О коих ты желаешь знать, когда-то
Владычица земных наречий всех, —
 
 
55. Так сладострастием была объята,
Что, скрыть желая срам свой от граждан,
Решилась быть потворницей разврата,
 
 
58. Семирамиду видишь сквозь туман;[121]121
  Семирамида, царица вавилонская и ассирийская, названа «владычицей всех наречий», или потому, что повелевала многими народами, или потому, что Вавилон, ее столица, был местом смешения языков. Об ней есть предание, которое гласит, что она законом дозволила сыновьям жениться на матерях, и сама вышла замуж за сына, которого впоследствии убила. На этот закон намекается в ст. 55–56. Семирамида послужила Данту превосходным образцом необузданной чувственности, потому он и избрал ее в предводительницы вереницы теней. В средние века ходила в народе легенда о подобной веренице душ, носящейся по ночам среди бури.


[Закрыть]
Наследовав от Нина силу власти,
Царила там, где злобствует султан.[122]122
  Странами, где царствовала Семирамида, управляли во времена Данта султаны турецкие и курдистанские.


[Закрыть]
 
 
61. Другая грудь пронзила в дикой страсти,
Сихею данный позабыв обет;
С ней Клеопатра, жертва сладострастий.»
 
 
64. Елена здесь, причина стольких бед;
Здесь тот Ахилл, воитель быстроногий,[123]123
  Ахиллес, влюбленный в Поликсену, был умерщвлен стрелой ее брата Париса.


[Закрыть]
Что был сражен любовью средь побед;
 
 
67. Здесь и Парис, здесь и Тристан, и много[124]124
  Парис или похититель Елены, жены Менелаевой, или знаменитый в средние века герой рыцарского романа этого имени – Тристан, первый странствующий рыцарь, из цикла баснословных сказаний о короле Артуре. Он был влюблен в Изотту или Изольду (Белорукую), супругу Марка корнваллийского, своего дяди, и за то убит ядовитой стрелой последнего.


[Закрыть]
Мне указал и назвал он теней,
Низвергнутых в сей мир любовью строгой.
 
 
70. Пока мой вождь мне исчислял царей
И рыцарей и дев, мне стало больно
И обморок мрачил мне свет очей.
 
 
73. «Поэт», я начал, «мысль моя невольно
Устремлена к чете, парящей там,[125]125
  Эта чета тень Паоло и Франчески. Боккаччио в своем комментарии к Дантовой поэме так рассказывает трагическую историю этих двух любовников. Между Гвидо да Полента, властителем Равенны и Червии, и домом Малатеста ди Римини существовала давнишняя фамильная вражда. Наконец раздор между двумя домами был улажен, при чем положено было для прочности дружбы выдать Франческу, прекрасную дочь Гвидо, за Джианчиотто, сына Малатеста. Как скоро об этом узнали, один из друзей Гвидо дал ему заметить, что дочь его едва ли согласится выйти за хромого, безобразного Джианчиотто, отличавшегося сверх того свирепостью нрава; а потому советовал прибегнуть к хитрости. Хитрость эта состояла в том, чтобы сам Джианчиотто не являлся для свершения брачного обряда, а прислал бы вместо себя одного из своих братьев. Гвидо, желавшій иметь зятем Джіанчіотто, как человека весьма умного, а главное – прямого наследника своего отца после его смерти, воспользовался советом друга. Таким образом, один из братьев Джианчиотто, Поло или Паоло, прекрасный, образованный юноша, прибыл на место брата, чтоб обвенчаться с Франческой. Франческа тотчас же влюбилась в него страстно и вскоре была с ним обвенчана. Поло увез ее в Римини; но и там она узнала обман только на другой день, когда, проснувшись, вместо Поло нашла около себя Джианчиотто. Глубоко оскорбленная этим поступком, она тем с большей силой предалась своей страсти к Поло. Ежедневно виделись они в отсутствии Джианчиотто, уехавшего из Римини по своим дедам. Впрочем, они были недовольно осторожны: один из слуг Джианчиотто, подслушав их разговор, известил об этом своего господина. Джианчиотто в бешенстве возвратился в Римини и начал наблюдать за любовниками. Подметив, что Поло вошел к Франческе, он поспешил за ним; но, найдя двери запертыми изнутри, начал сильно стучаться и называть Франческу по имени. Любовники тотчас узнали его по голосу. Поло умолял Франческу впустить ее мужа, надеясь скрыться чрез потаенную дверь и тем спасти честь Франчески. Но в торопях он зацепился платьем за железный крюк потаенной двери в ту самую минуту, когда Джианчиотто ворвался в комнату. В бешенстве он бросился на Поло с обнаженным кинжалом. Чтобы спасти Поло, Франческа кинулась между им и мужем; кинжал, направленный в грудь Поло, погрузился ей в сердце. Увидев у ног своих мертвую Франческу, Джиіанчиотто тем с большей яростью бросился на своего брата и заколол его. Это случилось 4 Сентября 1989. Племянник этой Франчески, Гвидо V Полентский, был до смерти Данта искренним его другом и лучшим покровителем.


[Закрыть]
С которой вихрь так мчится произвольно.»
 
 
76. И он: «Дождись, когда примчатся к нам:
Тогда моли любовью, их ведущей, —
И прилетят они к твоим мольбам. —
 
 
79. Как скоро к нам принес их ветр ревущий,
Я поднял глас: «Не скрой своей тоски,
Чета теней, коль то велит Всесущий!»
 
 
82. Как, на призыв желанья, голубки
Летят к гнезду на сладостное лоно,
Простерши крылья, нежны и легки:
 
 
85. Так, разлучась с толпою, где Дидона,[126]126
  В этой толпе, по-видимому, находятся души тех, которые вследствие преступной любви кончили жизнь насильственной смертью.


[Закрыть]
Сквозь мрак тлетворный к нам примчались вновь:
Так силен зов сердечного был стона!
 
 
88. «О существо, постигшее любовь!
О ты, который здесь во тьме кромешной
Увидел нас, проливших в мире кровь!
 
 
91. Когда б Господь внимал молитве грешной,
Молили б мы послать тебе покой
За грусть о нашей скорби неутешной.
 
 
94. Что скажешь нам? что хочешь знать? открой:
Все выскажем и выслушаем вскоре,[127]127
  Даже адская буря на время замолкает, пока Франческа рассказывает печальную историю своей любви.


[Закрыть]
Пока замолк на время ветра вой.
 
 
97. Лежит страна, где я жила на горе,
У взморья, там, где мира колыбель
Находит По со спутниками в море.[128]128
  Франческа родилась в Равенне, при впадении реки По в море.


[Закрыть]
 
 
100. Любовь, сердец прекрасных связь и цель,
Моей красой его обворожила
И я, лишась ее, грущу досель.
 
 
103. Любовь, любимому любить судила
И так меня с ним страстью увлекла,
Что, видишь, я и здесь не разлюбила.
 
 
106. Любовь к одной нас смерти привела;
Того, кем мы убиты, ждут в Каине![129]129
  Каина, одно из отделений девятого круга, названное так по имени Каина.


[Закрыть]»
Так нам одна из двух теней рекла.
 
 
109. Склонив чело, внимал я о причине.
Мучений их, не подымал главы,
Пока мой вождь: «О чем ты мыслишь ныне?[130]130
  Данте вспоминает здесь собственную слабость.


[Закрыть]»
 
 
112. И, дав ответ, я продолжал: «Увы!
Как много сладких дум, какие грезы
Их низвели в мученьям сей толпы?»
 
 
115. И к ним потом: «Твоей судьбы угрозы
И горестный, Франческа, твой рассказ
В очах рождает состраданья слезы.
 
 
118. Но объясни: томлений в сладкий час
Чрез что и как неясные влеченья
Уразуметь страсть научила вас?»
 
 
121. И мне она: «Нет большего мученья,
Как о поре счастливой вспоминать[131]131
  По толкованию одних, это намек на слова Виргилия: Infandum regina jubes renovare dolorem; но с большим вероятием должно разуметь здесь Боэция, который в книге своей: De consolatione, сказал: In omni adversitate fortunae intelicissimum genus infortunii est fuisse felicem. Книга эта составляла для Данта утешение по смерти его Беатриче.


[Закрыть]
В несчастии: твой вождь того же мненья.
 
 
124. Ты хочешь страсти первый корень знать?
Скажу, как тот, который весть печали
И говорит и должен сам рыдать.
 
 
127. Однажды мы, в миг счастья, читали,
Как Ланчелот в безумии любил:[132]132
  Ланцелот озера, рыцарский роман из цикла сказаний о Круглом Столе. Ланцелот был сын свергнутого с престола короля Бан де Бенуа; его спасла и воспитала «Царица озера.» Впоследствии он отличился рыцарскими подвигами при дворе короля Артура и влюбился в его супругу Жиневру. Ланцелот был любимый роман высшего круга во времена Данта.


[Закрыть]
Опасности быть вместе мы не знали.
 
 
130. Не раз в лице румянца гаснул пыл
И взор его встречал мой взор беспечный;
Но злой роман в тот миг нас победил,
 
 
133. Когда прочли, как поцелуй сердечный
Был приманен улыбкою к устам,
И тот, с кем я уж не расстанусь вечно,
 
 
136. Затрепетав, к моим приникнул сам…
Был Галеотто автор книги гнусной!..[133]133
  Галлего (Галеотто), король d'outre les marches, сперва воевал против Артура, но, побежденный Ланцелотом, примирился с Артуром также при помощи последнего. В благодарность Галлего сделался посредником в любовной интриге между Жиневрой и Ланцелотом. С того времени всех людей подобного рода называли Галеоттами.


[Закрыть]
В тот день мы дальше не читали там!»
 
 
139. Так дух один сказал, меж тем так грустно
Рыдал другой, что в скорби наконец
Я обомлел от повести изустной
 
 
142. И пал без чувств, как падает мертвец.
 

Песнь VI

Содержание. Данте в третьем кругу ада. Здесь под градом, снегом и ливнем мутной воды казнятся обжоры, увязшие в грязной тине Треглавое чудовище Цербер, страж этого круга, хватает грешников, четверит их, сдирает с них кожу. С яростью бросается он на поэтов; но горсть земли, брошенная Виргилием в тройную пасть чудовищу, укрощает его. Поэты идут далее, попирая грешников, смешанных в одну отвратительную кучу с грязью. Один из них, флорентинец Чиаако, приподнимается и, на вопрос Данта, предсказывает ему будущие судьбы Флоренции и его собственное изгнание. Данте спрашивает его об участи некоторых флорентинцев и узнает, что они в более глубоких кругах ада. Попросив живого странника напомнить о себе своим соотчичам, Чиакко упадает лицом в грязь и навсегда замолкает. В беседе о будущей неземной жизни, Виргилий и Данте приходят в границе третьего круга и, спустившись в четвертый круг, встречают демона богатства, великого врага человечества, Плутуса.

 
1. С возвратом чувств, к которым вход закрылся[134]134
  Обморок, в который упал Данте в конце предыдущей песни, как бы запер двери чувств для впечатлений внешнего мира. Филалетес.


[Закрыть]
При виде мук двух родственных теней,
Когда печалью весь я возмутился,[135]135
  Данте не говорит, каким образом перешел он из второго круга в третий, вероятно потому, что хотел намекнуть читателю, что душа его и по возвращении в нем чувств так сильно была потрясена горестною судьбою двух любовников, что он не обратил никакого внимания на путь, теперь им пройденный. Оно пробудилось в нем только при виде новой казни. Штрекфусс.


[Закрыть] —
 
 
4. Иных скорбящих, ряд иных скорбей
Я зрел везде, куда ни обращался,
Куда ни шел, ни устремлял очей.
 
 
7. Я был в кругу, где ливень проливался[136]136
  В этом кругу казнятся обжоры (і miseri profani). «Дождь, этот благодатный дар неба, оплождающий землю, здесь во мраке, недоступном для солнечного света, ничего не производит, кроме отвратительной грязи и смрада: дары неба тщетно расточаются для сластолюбцев, грешники погружены в грязь: не то же ли случалось с ними и в жизни? Они не в силах из нее подняться; тщетно пытаясь из нее освободиться, они только поворачиваются с бока на бок; если же и случится им приподняться, они тотчас же снова падают (ст. 91–93) и притом вперед головою, вместилищем их духовных сил: до того она отяжелела, что сама клонит их к земле». Копишь и Штрекфусс.


[Закрыть]
Проклятый, хладный, вечный: никогда
Ни в мере он ни в свойствах не менялся.
 
 
10. Град крупный, снег и мутная вода
Во мраке там шумят однообразно;
Земля, приняв их, там смердит всегда.
 
 
13. Там Цербер, зверь свирепый, безобразный,[137]137
  Подобно Харону и Миносу, Виргилиев Цербер превращен в беса, треглавый образ которого кончается в исполинского червя или змею. Червем, который точить мир, назван и Люцифер (Ада XXXIV, 107). Он с тройною пастью, с толстым чревом, с сильной (в подлин: с черной и сальной бородой, с красными глазами – сущее олицетворение обжорства. Он насыщается грязью: этим выражена ценность того, чем сластолюбцы стремятся удовлетворить свои желания, ради чего они забывают о высшем назначении человека – о развитии высших духовных сил. Лай Цербера оглушает грешников; это голос злой их совести, для которой в грязи своей они охотно желали бы вечно быть глухими.


[Закрыть]
По-песьи лает пастью тройной
На грешный род, увязший в тине грязной.
 
 
16. Он, с толстым чревом, с сальной бородой,
С когтьми на лапах, с красными глазами,
Хватает злых, рвет кожу с них долой.
 
 
19. Как псы там воют души в грязной яме:
Спасая бок один другим, не раз
Перевернутся с горькими слезами.
 
 
22. Червь исполинский, лишь завидел нас,
Клыкастые три пасти вдруг разинул;
От бешенства все члены он потряс.
 
 
25. Тогда мой вождь персты свои раздвинул,
Схватил земли и смрадной грязи ком
В зев ненасытный полной горстью кинул.[138]138
  Подражание Виргилию, Aen. VI, 420.
Cui vates, horrere videns jam colla colubris,Helle soporatam et medicatis frugibus offamObjieit Ille fame rabida tria guttura pandeniGorripit objectam, atque immanla terga resolvitPusus bumi, totoque ingens extenditur antro.

[Закрыть]
 
 
28. Как пес голодный воет и потом
Стихает, стиснув кость зубами злыми,
И давится и борется с врагом:
 
 
31. Так, сжав добычу челюстьми тройными,
Сей Цербер-бес стол яростно взревел,
Что грешники желали б быть глухими.
 
 
34. Чрез сонм теней, над коим дождь шумел,
Мы шли и, молча, ноги поставляли
На призрак их, имевший образ тел.[139]139
  Не смотря на то, что грешники, наказуемые в этом кругу, имеют человеческий образ и кажутся действительными существами, они так ничтожны, что их нельзя отличить от зловонной грязи, в которую погрязла их душа. Как грязь, Данте попирает их ногами, обращая на них столько же внимания, как и на грязь настоящую. Каннегиссер. – Вообще однако ж заметим, что Дантовы тени в аду еще не совсем освобождены от земли, существо их еще связано с некоторою материальностью; в чистилище они более духовны; наконец в раю души называются уже не тенями, а светами, ибо вечно окружены светом оживляющей их радости.


[Закрыть]
 
 
37. Простертые, все на земле лежали;
Один лишь дух привстал и сел, сквозь сон
Узрев, что мимо путь свой мы держали.
 
 
40. «О ты, ведомый в бездну,» молвил он,
«Узнай меня, коль не забыл в разлуке:
Ты создан прежде, чем я погублен.»
 
 
43. И я: «Твой лик так исказили муки,
Что ты исчез из памяти моей
И слов твоих мне незнакомы звуки.
 
 
46. Скажи ж, кто ты, гнетомый мукой сей,
Хоть, может быть, не самою ужасной,
Но чья же казнь презренное твоей?» —
 
 
49. И он: «Твой град, полн зависти опасной,[140]140
  Флоренция в это время была разделена на партии Белых и Черных, споривших между собою о первенстве (см. ниже).


[Закрыть] —
Сосуд, готовый литься чрез край —,
Меня в себе лелеял в жизни ясной.
 
 
52. У вас, граждан, Чиакком прозван я:[141]141
  Чиакко есть или сокращенное Джиакопо, Яков, или прозвище, которое на флорентинском наречии значит свинья. Невероятно, чтобы Данте в обращении к этому грешнику употребил сказанное слово в насмешливом тоне, при том глубоком участии, которое он принимает в его судьбе. Во всяком случае, эта игра слов между Чиакко, Яков, и чиакко, свинья, резко характеризует представителя греха, здесь наказуемого. Этот Джиакопо или Чиакко, по словам древнейших комментаторов, быль судья и веселый собеседник, приятный в обществе. Об нем упоминает Боккаччио Decamer. IX, 8.


[Закрыть]
За гнусный грех обжорства, в низкой доле,
Ты видишь, ливень здесь крушит меня.
 
 
55. И, злая тень, я не одна в сем поле;
Но та же казнь здесь скопищу всему
За грех подобный!» – И ни слова боле.
 
 
58. «До слез, Чиакко,» я сказал ему,
«Растроган я твоим страданьем в аде;
Но, если знаешь, возвести: к чему
 
 
61. Дойдут граждане в раздробленном граде?
Кто прав из них? скажи причину нам,
Как партии досель в таком разладе?[142]142
  Данте спрашивает о судьбе родного города, потому что весною 1300 дела Флоренции находились еще в нерешенном состояния.


[Закрыть]»
 
 
64. A он в ответ: «По долгим распрям там[143]143
  Для ясного уразумения предсказания Чиакко необходимо знать политическое состояние Флоренции того времени, тем более, что эти исторические сведения послужат нам впоследствии ключом для объяснения многих мест Дантовой поэмы. В конце XIII столетия, Флоренция, изгнав партию Гибеллинов, наконец могла насладиться некоторое время миром; но это спокойствие было непродолжительно. Пистоия в то время входила в состав гвельфского союза в Тоскане, имея такое же народное правление, как и Флоренция. Одна из знаменитейших фамилий этого города, Канчелльери, разделилась на две линии: члены одной назвали себя по матери, Бианки, белыми, члены другой, в противность ей, назвались черными. Эти партии давно уже враждовали между собою и нередко приходили в кровавые столкновения; во в 1300 вражда их загорелась с новою силою. Амадоре, один из партии Черных, поссорившись, ранил своего родственника Ванни (из партии Белых). Отец Амадоре, человек миролюбивого характера, отправил сына к отцу раненного извиниться в своей запальчивости; но этот последний, вместо того, чтобы слушать оправдания, велел схватить Амадоре, и, сказав, что мечем, а не словами, решаются такие оскорбления, отрубил ему правую руку. Это злодейство тотчас разделило весь город: одни приняли сторону Черных, другие Белых. Но распря не ограничилась одной Пистойей, а тотчас же передалась и Флоренции, где враждебный дух Гвельфов и Гибеллинов еще несовершенно был подавлен. Во Флоренции сторону Черных приняли члены старинного дворянского рода Донати (под предводительством Мессера Корсо), а сторону Белых новый дворянский дом Черки (под начальством Мессер Виеро). Смуты и кровопролитные драки распространились по всему городу. В это время Флоренция управлялась приорами, избиравшимися ежегодно по 6 человек, каждый на два месяца. Желая прекратить волнения, они, согласно с преданием, по совету Данта, бывшего с 15 Июня по 15 Августа прошедшего года приором Флоренции, изгнали из города предводителей обеих партий: Черных в Перуджию, Белых в Сарзану. Это было в феврале 1301. В то время Черные обратились к папе Бонифацию VIII с просьбою прислать им стороннего правителя для водворения у них порядка. Между тем Белые, как менее виновные, вскоре были призваны обратно, под предлогом, что климат Сарзаны был для них вреден, и действительно многие из них погибли от болезней. Возвратившись в город, они успели в Июне 1301 изгнать и остальных из партии Черных, которые и удалились к своим вождям в Перуджию. Принимал ли какое участие Данте в этих интригах партий, очень сомнительно: достоверно только то, что он в то время употребляем был для политических дел и был отправлен послом к Бонифацию VIII. Между тем Бонифаций, доброхотствуя Черным, как истым Гвельфам, отправил, вероятно по их же проискам, Карла Валуа, брата французского короля Филиппа Прекрасного, во Флоренцию под личиною миротворца. Начальство города приняло его с честью и, по принесении им клятвы в ненарушительном повиновении законам республики, уполномочило его преобразовать и успокоить республику. Вскоре однако ж он ввел в город вооруженное войско. Этой минутою воспользовались Черные, ворвались в город и пять дней к ряду опустошали его огнем и мечем. Карл не принял решительно никаких мер для прекращения этих смут и только заботился о том, чтобы всеми зависевшими от него средствами добыть поболее денег; вместе с тем он изгнал из города под различными предлогами всех неприязненных ему граждан, между прочими и нашего поэта с множеством Белых. Впрочем, многие из этой партии оставались в своих домах и после отбытия Карла из Флоренции (в 1302), и только в 1304 были окончательно изгнаны. Филалетес и Вегеле (Dante's Lebeu und Werke, 1852, 117 и д).


[Закрыть]
Дойдут до крови: партия лесная,[144]144
  Партия лесная (la parte selvaggia) – партия Белых, названная так потому, что ее предводитель Виеро был урожденец лесной провинции Вальди Ниеводе. К ней принадлежал Данте. – Другая партия Черных.


[Закрыть]
Изгнав другую, навлечет ей срам.
 
 
67. Но чрез три солнца победит другая,[145]145
  Т. е. в истечении трех солнечных годов партия Черных победит Белых. Данте читает от изгнания Белых в Июне 1301 до 1304, когда окончательно были изгнаны Белые.


[Закрыть]
Изгнав лесных при помощи того,
Что лавирует, берег обгибая.[146]146
  В подлин: che tette piaggia; piaggiare (от piaggia) собственно: лавировать около берега, louvoyer ie long de la cote, отсюда в политике: louvoyer, играть двусмысленную роль (Vocabolario Dantesco par L. G. Blanc, 1852). – Здесь очевидно разумеется Бонифаций VIII (см. выше).


[Закрыть]
 
 
70. Чело подняв до неба самого,
Они врагу тяжелый гнет предпишут,
Хоть негодуй, хоть плачь он оттого.
 
 
73. Два правых там, но слова их не слышат:[147]147
  Ответ на второй вопрос Данта. Кто эти два правые, трудно решить. Думают, что Данте разумеет здесь себя и друга своего, Гвидо Кавальканти, что однако ж невероятно, потому что Гвидо был в числе тех Белых, которые, по совету Данта же, были изгнаны в Сарзану. Скорее можно допустить, что эти правые – Бардуччио и Джиованни да Веспиньяно, о которых упоминает флорентинский историк Виллани (Villani, X, 179).


[Закрыть]
Гордыня, зависть, скупость – это три
Те искры, ими же сердца там пышат.»
 
 
76. Он смолк, терзаем горестью внутри,
И я: «Еще спрошу я у собрата,
Два слова лишь еще мне подари:
 
 
79. Друзья добра, Теггьяио, Фарината
И Рустикуччи, Моска и Арриг
И прочие гонители разврата[148]148
  Не смотря на все грехи этих государственных людей Флоренции, Данте не может не отдать справедливости великим их талантам. Все они, исключая Арриго, из благородной гибеллинской фамилии Физанти, помещены в более глубоких кругах: Фарината между ересиархами (Ада (X, 32)), Теггьяио и Рустикуччи между содомитами (XVI, 41–44), Моска между сеятелями расколов (XXVII, 106). См. ниже.


[Закрыть] —
 
 
82. Ах, где они? поведай мне об них!
Узнать об них горю от нетерпенья —
В аду ль скорбят, иль рай лелеет их?» —
 
 
85. И он: «В числе чернейших! преступленья
Различные их повлекли ко дну:
Нисшед туда, увидишь их мученья.
 
 
88. А как придешь в ту сладкую страну,
Молю: пусть вспомнят обо мне живые.
Довольно! дождь меня гнетет ко сну.» —
 
 
91. Тут, искосив глаза свои прямые,
Он на меня взглянул, главу склонил
И пал лицом как прочие слепые.[149]149
  Слепые духом.


[Закрыть]
 
 
94. И вождь сказал: «Надолго он почил:
Звук ангельской трубы его разбудит,
Когда придет Владыка грозных сил.
 
 
97. На гроб печальный всех тот звук осудит,
Все восприимут плоть и образ свой,
Услышат то, что в век греметь им будет.»
 
 
100. Мы тихо шли под бурей дождевой,
Топча в грязи теней густые кучи
И говоря о жизни неземной.
 
 
103. И я: «Учитель, меры злополучий[150]150
  «Как глубокомысленно спрашивает Данте об отдаленной будущности и грядущем состоянии душ после воскресения мертвых в день страшного суда при виде грешников, прилепившихся всей их душою только к низкому настоящего!» Копишь.


[Закрыть]
Умножатся ль в день страшного суда,
Умалются, иль будут столько ж жгучи?[151]151
  В подлин.: о saran si cocenti.


[Закрыть]» —
 
 
106. А он: «К науке обратись, туда,[152]152
  Виргилий обращает его к Аристотелевой философии, которая учит, что существо, чем более совершенствуется, тем восприимчивее становится для радости и скорби. Св. Августин говорит: «Cum fiet resurreсtio carnis, et honorum gaudia et malorum tormenta majora erunt»


[Закрыть]
Где сказано, что чем кто совершенней,
Тем больше зрит он благ, или вреда.
 
 
109. Хотя сей род, проклятый в злой геенне,
В век совершен не может быть вполне,
Ждет тем не мене казни утонченней.»
 
 
112. Мы обогнули путь сей в тишине,
То говоря, чего здесь не замечу;
Когда ж пришли, где сходят к глубине,[153]153
  Они приходят к внутренней границе третьего круга, где спуск в четвертый круг.


[Закрыть] —
 
 
115. Враг смертных, Плутус, нам предстал на встречу.[154]154
  Плутус, мифологическое божество богатства.


[Закрыть]
 

Песнь VII

Содержание. Напомнив Плутусу падение Люцифера и тем укротив его бешенство, Виргилий вводит Данта в четвертый круг. Здесь вместе наказуются скупые и расточители. С страшным воем вращают они огромные тяжести, каждый совершая свой полукруг, сходятся с двух сторон, сталкиваются с поносными речами и, расходясь, снова вращают свои камни на новую встречу. Узнав, что это большею частью духовные, папы и кардиналы, Данте хочет иметь подробные сведения о некоторых; но Виргилий объясняет ему, что жизнь их была так безвестна, что никого из них нельзя узнать. До страшного суда продлится спор их; тогда скупые восстанут с сжатыми кулаками, а расточители остриженные. Поэтому поводу Виргилий, намекнув о тщете даров счастья, изображает гения богатства – фортуну. Уже полночь; путники идут далее и, пересекши четвертый круг, достигают кипучего потока, образующего грязное болото – Стикс. Следуя по его течению, они приходят в пятый круг. Здесь, в мутных волнах адского болота, души гневных дерутся между собою и рвут друг друга зубами. Под водою, в болотной тине, погружены сердитые и завистливые: они, дыша под волнами, вздымают пузыри на их поверхности и, испуская клики, захлебываются. Поэты обгибают болото, делают по его берегу большой круг и, наконец, приходят к башне.

 
1. «Pape Satan, pape Satan aleppe!»[155]155
  Непонятные и непереводимые слова. Комментаторы, при всем старании, до сих пор не отгадали их значения. По мнению большей части из них, pape есть греческое παπαι, или латинское рарае, восклицание удивления; aleppe есть aleph, название первой еврейской буквы. Согласно с этим, слова Плутуса будут выражать его восклицание к Сатане, с выражением изумления при виде живого пришельца в ад. Смешением языков – греческого с еврейским – выражено то, что алчность к золоту, символом которой служит Плутус, бог богатства, свойственна всем языкам и народам. Италианский ориенталист Ланци принимает слова эти за еврейские и переводит их на италианский язык так: Splendi, aspetto di Satana, splendi, espetto di Satana primajo! Другие думают, что Данте из ненависти к папам, считая алчность их за причину всех бедствий, написал раре вм. рарае; в таком случае стих этот будет значить: папа Сатана верховнейший! Наконец Бенвенуто Челлини уверяет, что слова эти ничто иное, как восклицание, употреблявшееся в парижских судах: Раіх, раіх, Satan, allez, paix!


[Закрыть]
Так Плутус хриплым голосом вскричал;
Но мой мудрец, с кем шел я в сем вертепе,
 
 
4. Как человек всеведущий, сказал:
«Не бойся! сколько б ни имел он власти,
Не преградит нам схода с этих скал.»
 
 
7. Потом, к надутой обратившись пасти,
Вскричал: «Молчать, проклятый волк, молчать![156]156
  Плутусу придав образ волчий, для обозначения его алчности (Ада I, 49).


[Закрыть]
В самом себе сгорай от лютой страсти!
 
 
10. Не без причин схожу я в эту падь:[157]157
  Падь, слово, сколько мне известно, мало употребительное, означающее глубокую долину (см. Словарь Церковно-Славян. и Русск. языка). Я решился употребить его как близко-выражающее италианск. слово.


[Закрыть]
Так там хотят, где мщеньем Михаила
Сокрушена крамольной силы рать.»
 
 
13. Как, спутавшись, надутые ветрила
Падут, как скоро мачту их снесло:[158]158
  Этим сравнением превосходно выражена надутая спесь людей ничтожных, гордящихся одним земным блеском.


[Закрыть]
Так рухнула чудовищная сила.
 
 
16. Тут мы вошли в четвертое русло,
Сходя все ниже страшною дорогой
К брегам, вместившим всей вселенной зла.
 
 
19. О Боже правый! Кто сберет так много,
Как здесь я зрел, мучений и забот?
Почто наш грех карает нас так строго?
 
 
22. Как над Харибдой мчит водоворот
Валы к валам, дробя их в споре дивом:[159]159
  Это сравнение заимствовано из особенного явления природы, «rintoppo», бывающего в Мессинском проливе, когда сильные ветры дуют против течения воды. Филалетес.


[Закрыть]
Так адский здесь кружится хоровод.[160]160
  Здесь кружится хоровод; в подлин.: quj la gente riddi. Слово riddare, в Vocabolario della Crusea, объяснено так: danzare, menar la ridda, ballo di molte peraone fetto in giro – плясать особый танец, в роде хоровода. Этим словом Данте выражает круговое движение осужденных в четвертом кругу.


[Закрыть]
 
 
25. Нигде я не был в сонме столь великом!
Здесь, с двух сторон, всем суждено вращать
Пред грудью камни с воплем, с страшным криком,
 
 
28. Сшибаются два строя и опять
Катят назад, крича друг другу с гневом:
«За чем бурлить?» – «А для чего держать?[161]161
  «Картина, изображающая состояние души скупых и расточителей, глубоко задумана и выполнена с неподражаемым искусством. Тягостное, мучительное стремление тех и других совершенно бесплодно: обе стороны хлопочут только из того, чтобы, встретившись, придти в, враждебное столкновение. Обе стороны необходимы одна для другой: скупые ищут расточителей, чтоб получить большие, чем законно, выгоды, а расточители сближаются с скупыми, чтоб приобресть новые средства к удовлетворению своей наклонности к мотовству. Но как одни живут на счет других, то естественным следствием их взаимного столкновения бывает вражда, вражда мелкая, выражающаяся не презрением, как в натурах сильных, но низкою бранью и взаимным обвинением в противоположном грехе. Так и здесь мы видим скупых и расточителей, вращающих перед грудью тяжести – худопонятое богатство – с двух противоположных сторон круга, доколе в его средине они не столкнутся вместе: тогда укоряют они друг друга, сшибаются и опять без смысла и пользы катят назад свои камни, чтобы снова столкнуться с прежнею враждою.» Штрекфусс.


[Закрыть]» —
 
 
31. Так с двух концов – на правом и на левом —
По кругу мрачному, подъемля стон,
Вращаются с презрительным напевом.
 
 
34. И каждый, путь свершивши, принужден.
Катить назад полкругом в бой злословный.[162]162
  «Картина, изображающая состояние души скупых и расточителей, глубоко задумана и выполнена с неподражаемым искусством. Тягостное, мучительное стремление тех и других совершенно бесплодно: обе стороны хлопочут только из того, чтобы, встретившись, придти в, враждебное столкновение. Обе стороны необходимы одна для другой: скупые ищут расточителей, чтоб получить большие, чем законно, выгоды, а расточители сближаются с скупыми, чтоб приобресть новые средства к удовлетворению своей наклонности к мотовству. Но как одни живут на счет других, то естественным следствием их взаимного столкновения бывает вражда, вражда мелкая, выражающаяся не презрением, как в натурах сильных, но низкою бранью и взаимным обвинением в противоположном грехе. Так и здесь мы видим скупых и расточителей, вращающих перед грудью тяжести – худопонятое богатство – с двух противоположных сторон круга, доколе в его средине они не столкнутся вместе: тогда укоряют они друг друга, сшибаются и опять без смысла и пользы катят назад свои камни, чтобы снова столкнуться с прежнею враждою.» Штрекфусс.


[Закрыть]
И я, до сердца скорбью потрясен,
 
 
37. Спросил: «Мой вождь, кто этот род виновный?
Скажи мне: те постриженцы кругом,
Что слева, все ли из семьи духовной?»
 
 
40. И вождь в ответ: «Все, все они умом
В их прежней жизни столько были слепы,
Что никогда не знали мер ни в чем.
 
 
43. О том ясней твердит их вой свирепый,
Лишь с двух сторон сойдутся там вдали,
Где их грехи рождают спор нелепый.
 
 
46. Здесь кардиналы, папы здесь в пыли, —
Духовный клир с печатью постриженья:
Все в скупости безмерной жизнь вели.[163]163
  Со времен Иннокентия IV папский двор стал прибегать к самым недостойным средствам для приобретения себе денег.


[Закрыть]» —
 
 
49. – «Мой вождь,» спросил я с чувством омерзенья,
Могу ли я узнать хоть одного
В сей сволочи, вращающей каменья?» —
 
 
52. А он: «Мечта пустая! до того
Их всех затмил мрак жизни их постылый,
Что ты узнать не можешь никого.[164]164
  В этой низкой толпе нет ни одного грешника с именем.


[Закрыть]
 
 
55. На вечный спор направлены их силы:
Те без волос, а эти, сжав кулак,
В великий день восстанут из могилы.[165]165
  На италианском языке есть пословица относительно мотов: dissipare in sino ai pelli, все промотать до самых волос.


[Закрыть]
 
 
58. Здесь, обратив свет лучший в вечный мрак,[166]166
  Свет лучший (в подл.: lo mondo pulcro) обозначает не райскую, но земную жизнь, помраченную пороком скупости.


[Закрыть]
Они теперь идут стеной на стену. —
И кто ж поймет смысл их безумных драк?
 
 
61. Вот здесь, мой сын, вполне познай измену
Даров, Фортуне вверенных судьбой,
Которым смертный дал такую цену.
 
 
64. Когда б собрать все злато под луной,
То и оно не даст пребыть в покое
Из этих душ усталых ни одной!»
 
 
67. – «Учитель,» я спросил, «но что ж такое
Фортуна, если у нее в когтях,
Как намекнул ты, благо все земное?[167]167
  Фортуна есть добрый, Плутус злой гений богатства.


[Закрыть]» —
 
 
70. А он: «В каком невежестве, впотьмах,
Безумные, ваш род досель блуждает?[168]168
  Виргилий защищает фортуну от нападений Данта, который, придав ей когти, по-видимому, относит ее к числу адских, злобных сил.


[Закрыть]
Храни ж мое учение в устах.
 
 
73. Тот, Чья премудрость миром управляет,
Создавши небо, дал ему вождей,
Да каждой части каждая сияет,
 
 
76. Распределяя равный свет лучей.
Так и земному блеску от начала
Он дал вождя, владычицу вещей,
 
 
79. Чтоб в род и род, из крови в кров меняла
Блеск суетный земного бытия
И ваше знание в ничто вменила.
 
 
82. За тем одним сей грозный судия
Готовит честь, другим позор, тревоги,
Скрываяся как под травой змея.
 
 
85. Ваш разум ей не пресечет дороги:
Она провидит, правит, судит свет,[169]169
  По Аристотелевой философии, каждое небо имеет своего двигателя, свою интеллигенцию, которою оно приводится в движение. Древние эти силы называли богами, Платон назвал их идеями и полагал, что их столько, сколько в природе различных родов вещей: так, одна управляет всеми богатствами, другая всеми людьми и проч. По понятиям Данта, двигатели небес (beati motori) получают свою силу свыше и потом развивают ее повсюду (Рая II, 112–129), – И так Фортуна, согласно с учением Аристотеля, есть гений всех даров счастья, от нее зависят все перемены в земных благах, как от двигателей светил небесных их движение. Как интеллигенции разливают во вселенной небесный свет, отблеск славы Создателя, так Фортуна управляет земным блеском.


[Закрыть]
Как сферами другие правят боги.[170]170
  Т. е. как другие интеллигенции, или боги, как называли их древние язычники, управляют сферами неба и светил небесных.


[Закрыть]
 
 
88. В ее пременах перемежки нет;
Необходимость бег ей ускоряет,
За счастьем горе посылая вслед.
 
 
91. . . . . . . .
. . . . . . . .
. . . . . . . .
 
 
94. Она ж не внемлет жалобам людским:
Блаженная, как первые творенья,[171]171
  Первые творения суть Ангелы.


[Закрыть]
Вращает в славе шаром роковым.[172]172
  Шар или Сфера Фортуны есть область земных благ, управляемая ею; сравнение взято от сфер неба, управляемых интеллигенциями.


[Закрыть] —
 
 
97. Теперь сойдем в круг большого мученья?
Хор звезд, всходивших в час, как мы пошли,[173]173
  Как мы пошли относится к последнему стиху первой пес. Ада. Странствие Данта началось в конце дня, когда звезды восходили над горизонтом; теперь они склоняются: значит, полночь уже прошла, наступает 26 Марта или, по другим, 5 или 9 Апреля. Странствие поэта по сие время продолжалось шесть часов.


[Закрыть]
Склоняется: пойдем без замедленья.» —
 
 
100. Мы пересекли этот круг и шли[174]174
  Поэты проходят в пятый круг, где казнятся души гневных. «Кипящий, мутный поток, образующий болотистое озеро Стикс, есть символ гнева, жар которого овладевает человеком и потемняет его рассудок. Волны потока, более мутные, чем черные, обозначают, что гнев есть следствие не столько злых наклонностей, сколько потемнения внутреннего света, внезапной потери самосознания. Здесь, на поверхности болота, гневные на самих себе испытывают, каким тяжким бременем были они для ближних на земле. Как люди злые и завистливые, они погружены в грязную стихию: они не могут произнести вполне ни одного слова, потому что мутная и злая среда, в которой живут они, ни на минуту не дает им сосредоточиться в самих себя, лишает их спокойствия и при каждом проявлении их внутренней жизни еще сильнее волнуется.» Штрекфусс.


[Закрыть]
К другому брегу, где поток тлетворный
Бежал, кипя и роя грудь земли
 
 
103. Волною больше мутною, чем черной,
И, по теченью мертвого ручья,
С трудом мы вниз сошли дорогой горной.
 
 
106. В болото, Стикс, вливалася струя
Печальных вод, свергавшихся с стремнины
В зловредные и мрачные края.
 
 
109. И я, взглянув на грязные пучины,
Увидел в них несметные полки
Теней нагих и гневных от кручины.
 
 
112. Ногами, грудью, головой с тоски
Они дрались, не только что руками,
Зубами грызли плоть в куски, в куски.
 
 
115. И вождь: «Мой сын, стоишь ты пред тенями,
Которых гнев привел в такой раздор,
И верь ты мне, что даже под волнами
 
 
118. Вздыхает их неистовый собор
И пузыри вздувает в сей трясине,
Как зришь везде, куда направишь взор.
 
 
121. Прислушайся, как вопят в адской тине;[175]175
  В тину погружены вероятно души тех, которые, в противоположность гневным, таили в душе своей, как медленный огонь, зависть и скрытую ненависть.


[Закрыть]
«Мы были злы в веселой жизни той,
«Тая в себе дым медленный, и ныне
 
 
124. «Томимся здесь под тиною густой!»
Так в их гортанях клокотали клики,
Захлебываясь черною водой. —
 
 
127. Меж озером и брегом круг великий
Мы описали, с горестью сердец
Смотря на грешных, издававших крики,
 
 
130. Пока достигли башни наконец.