Текст книги "Защитники. Отражение"

8

Директор пионерского лагеря «Артек» Павел Иванович выглянул в окно. Небо над сушей было идеальным. Чистым. Голубым.

Над морем тем временем происходило нечто странное. Тучи дружно, будто овцы, повинующиеся пастуху, сгрудились в одном месте и стали менять форму – вытянулись толстым блином. Тонкие серые ниточки протянулись сверху донизу.

– Что за чертовщина, – пробормотал Павел Иванович.

Тучи еще раз сменили форму и узким концом длинной воронки уперлись в воду.

– Это не тучи, – понял Павел Иванович. – Это ураган.

Директор заперся в своем кабинете, плотно закрыл окна и только тогда подошел к телефонному аппарату. Быстро набрал по памяти несколько цифр.

– У меня ЧП, – отрывисто сказал он. – По вашей части.

Выслушал ответ и продолжил:

– Товарищ полковник, возможно, вы и не проводите сейчас испытаний, но в данный момент я собственными глазами наблюдаю странное природное явление. Похоже на смерч, но с большой площадью, посреди совершенно чистого неба и абсолютно спокойного моря. И у меня есть опасения, что в эпицентре находится прогулочный катер с группой детей. Прошу немедленно организовать спасательную операцию.

9

– Мы попали в зону сильного шторма! Прием! Прием! – Радио работало паршиво, сигнал все время пропадал.

Дима нервничал, кусал губы – это был его первый серьезный шторм, и он не очень-то знал, как себя вести. Корабль вновь сильно качнуло. Матроса ударило спиной о стену рубки. Да где же Василий Семенович! Что делать-то?

Дима оторвал взгляд от радио, и то, что он увидел в море, заставило его душу заледенеть.

Медленно, как во сне, зеленая морская вода начала закручиваться на пространстве вокруг корабля в огромную стремительную воронку. Ее стены становились все выше, а ветер уже свистел так, что закладывало уши. Дима увидел несколько крупных рыб, поднятых в воздух. Это было невозможно даже представить – но это происходило на его глазах.

Воздух! Он вспомнил о том, что от страха забыл дышать, когда в глазах позеленело. Дима схватил открытым ртом воздух, закашлялся. Надо собраться, надо понять, что дальше делать, – ведь у них полный корабль детей. Он, Дмитрий Соболев, простой матрос, должен принять верное решение.

«Сигнал СОС!» – дрожащим от страха голосом он начал кричать в радио мольбы о помощи. Старый приемник шипел и выплевывал какие-то звуки, обрывки голосов, и Дима не понимал, слышит его хоть кто-нибудь или нет.

Руки затряслись, паника вновь сковала сердце, но спокойный и рассудительный голос Василия Семеновича прозвучал в памяти: «Запомни, Дмитрий, – дважды в час радисты на кораблях должны вслушиваться в эфир – на случай, если кем-то был подан сигнал СОС. Делай это всегда с 15-й по 18-ю минуту и с 45-й по 48-ю минуту каждого часа». Значит, просто надо отправлять сигнал за сигналом – пока его не услышат! Все просто! И рука послушно принялась выбивать: три точки, три тире – международный сигнал бедствия.

10

Капитан, хватаясь за поручни стонущего от ударов волн корабля, продираясь через потоки воды, с трудом добрался до трюма. Там, сбившись в стайку, находились дети – самый ценный груз из всех возможных. Заботливо одетые Таней в спасательные жилеты, побледневшие и притихшие от страха, они сидели на полу, вцепившись друг в дружку. Свет все время мигал, и удары волн здесь были слышны гулко и особенно страшно.

– Эй, пионеры! – прогремел бас капитана, перекрывая шум. – Что приуныли? Это же всего лишь шторм!

Танечка подняла на него умоляющие глаза: «Спасибо. Спасибо, Василий Семенович!»

Катя всхлипнула и спросила:

– А мы не утонем?

– Еще чего! – возмутился капитан. – С чего нам тонуть? У нас отличный корабль! А это разве шторм! Это так, ветришко!

– Ничего себе ветришко, – заворчал Севка. – Я так коленкой стукнулся – аж звезды из глаз посыпались.

– Ты, Севка, еще раз стукнись, а то что-то тут темно! – попросил Петька, и все облегченно рассмеялись.

– И правда, Василий Семенович, от чего так стемнело? – спросила Таня.

Голос капитана действовал успокаивающе – и на детей, и на нее саму, и меньше всего ей хотелось вновь остаться одной, без чьей-либо поддержки. И где Артем? Может быть, что-то случилось? Почему он не рядом? Нет, спрашивать нельзя – дети испугаются еще больше.

– Темно от того, – сказал капитан, – что тучи налетели. Но такие шторма долгими не бывают, и я уверен, скоро все закончится. Только у меня просьба большая – всем оставаться здесь и на палубу не подниматься. Там сильные волны, и вы мгновенно промокнете. Договорились?

– Да-а-а-а! – дружно откликнулись пионеры.

– Молодцы! – одобрительно кивнул Василий Семенович. – Я пошел командовать кораблем!

Он улыбнулся всем, подмигнул Танечке и поднялся по лестнице наверх.

– А теперь давайте играть в города! – сказала пионервожатая и, стараясь не обращать внимания на тяжелые удары волн и тошнотворную качку, бодро начала первой: – Ленинград! Кто на «Д»?

11

Корабль даже не качало на волнах – его будто подкидывало неведомой силой и с высоты тяжело бросало вниз. Уставший металл стонал от ударов. Раньше «Альбатрос» с легкостью переживал небольшие шторма, но то, что происходило сейчас, капитан не мог представить даже в страшном сне. Выдержит ли судно?

Хватаясь за поручни, он направился к рубке и вдруг вспомнил:

«Витя! Где же он?»

Василий Семенович нашел мальчика лежащим без сознания в углу на верхней палубе корабля и удивился, как того до сих пор не смыло в море. Витя лежал, свернувшись в комок, и, нащупывая пульс на шее, капитан заметил, что мальчик примотал себя веревкой к поручням.

«Молодец, пацан, – подумал Василий Семенович, – догадливый! Что он там плел про управление ветром-то?»

Пульс был сбивчивый, неровный, но довольно сильный. Капитан хотел было перетащить Витю в трюм к остальным детям, дернул за тело, но сердце откликнулось привычной тягучей болью. Воздух в легких стал колом.

«Не дотащу, – понял капитан. – Но парень вроде цел – пускай пока будет здесь».

В молодости капитану было интересно – как там, в центре бури? Он читал о том, что в сердце каждого урагана есть место, где волны перестают идти в одном направлении и хаотично сталкиваются друг с другом. Ветер крутит вокруг огромную воронку, в которую затягивает все, что ее коснется, но в самом глазу бури ветра почти нет. А вверху – капитан поднял глаза вверх, и ему показалось, что он находится на дне трубы, поднимавшейся на несколько километров вверх, – видно голубую чистоту неба. Хотел узнать, как там, в центре бури? Любуйся, капитан!

«Думай, Василий Семенович, думай!»

Выйти за пределы глаза бури, наверное, невозможно – мощности двигателя не хватит. Но даже если получится – там сильнейший ветер. С другой стороны – встать носом на волну и держать корабль в контроле даже в сильный шторм вполне возможно… какое-то время. Здесь же хаотичные удары высоких волн если не перевернут, то размолотят судно очень скоро. И, словно в подтверждение его мыслей, корабль сотрясло таким ударом, что капитана подкинуло в воздух, он едва удержался за поручни. Водой хлестнуло в лицо, и капитан тяжело закашлялся.

Василий Семенович кинул взгляд на Витю – ему показалось, что мальчик пошевелился. Но тот все так же лежал, привязанный на палубе, и, казалось, не приходил в себя.

«Решено. Вывожу корабль за пределы глаза бури».

Сломанная дверь в рубку уже не закрывалась – замок вырвало от очередного удара о стену. Матрос, сгорбившись, выбивал три точки и три тире уставшей рукой.

– Молодец, Дмитрий! – сказал капитан, и матрос резко повернулся.

– Василий Семенович! Ну где же вы были, – дрожащим голосом спросил Дима, – я тут уже без вас решение принял о сигнале бедствия.

– Все верно принял, – сказал капитан. – Давай-ка теперь еще попробуем пробиться через эту стену наружу.

– Через… это? Пробиться?! На нашем корыте?! – закричал Дима.

Капитан посмотрел на помощника так, что тот съежился.

– Отставить истерику, матрос! – очень спокойно сказал Василий Семенович.

– Понял приказ, товарищ капитан, – сказал Дима упавшим голосом. – Есть отставить истерику. Есть пробиться через стену.

12

Крымская база Патриота, без сомнения, была одной из любимых у Защитников. И дело даже не в том, что из окон тренировочных залов и спален открывался прекрасный вид на Черное море. И не в том, что самые тяжелые тренировки здесь переносились легче, благодаря прекрасному воздуху и климату.

Просто именно ее Защитники чаще всего называли домом.

Тренировочные базы менялись часто. Суперлюдям приходилось постоянно совершенствовать свои навыки. К счастью, на территории Советского Союза были возможности для любых нагрузок и испытаний.

Например, база в Якутске была самой нелюбимой. Запредельные морозы угнетали даже непробиваемого Лера, который искренне любил копаться в разных булыжниках, проверяя свои силы, но вечную мерзлоту к ним приравнивать отказывался.

Ксения, чьи возможности ученые Патриота любили тестировать при минус пятидесяти, мороза не боялась. Но, как любая женщина, она предпочитала теплый климат, солнце и цветы. Кроме того, в довольно скудное меню Защитников на севере регулярно включали жеребятину. В эти дни девушка устраивала разгрузочные дни – есть лошадей она категорически отказывалась.

Хан философски относился к любым жизненным условиям, но и ему не нравились холод и вечная ночь. Ученые быстро поняли, что минусовая температура не влияет на возможности Хана к ускорению, и потеряли к нему интерес. Целыми днями от нечего делать он бросал ножи в мишень и тосковал по настоящей работе.

А вот базу в Крыму любили все.

Арсус был доволен тренировочным полем и мощной самой современной лабораторией, где торчал по двенадцать часов в день, контролируя опыты и придумывая новые темы для экспериментов с мутациями.

Хан каждое утро проводил на каменной площадке у обрыва, где часами медитировал, глядя на море.

Ксения, которая физически жить не могла без воды, обожала эту базу за море. Порой она часами не вылезала на берег, гоняясь с дельфинами или доставая с огромных глубин раковины.

Лер ценил это место за горы и был здесь совершенно в своей стихии. Он развлекался тем, что периодически заваливал камнями выход из лаборатории, бесшумно перемещая огромные валуны по воздуху. И здорово потешался над Арсусом, когда тот был вынужден выбивать дверь или вылезать через окно.

Злобно рыча, Арс, перевоплотившись в медведя, швырял в Лера его же камнями, а тот жонглировал ими в воздухе. Территория вокруг их дома была постоянно завалена булыжниками.

Так что, если случайно кто-то из Защитников в разговоре произносил «дом», можно было не сомневаться, о каком именно месте шла речь.

То утро выдалось на редкость спокойным. Проведя с Защитниками накануне ряд исследований, полковник Казачанский позволил им устроить несколько выходных, и вот уже второй день группа валяла дурака, маясь от безделья.

– Не могу больше здесь сидеть, – простонала Ксения, разглядывая море в белых завитках волн. – Можно я сбегу, а? Хоть на пару часов?

– Ну и куда ты собралась? – мрачно спросил Арсус. – Если в море искупаться, так кто тебе запретит? Плавай на здоровье.

Ксения покачала головой:

– Эх, ты, не понимаешь! Ну какое море? Море я каждый день вижу – на тренировках. Я в город хочу. В магазин зайти, мороженое съесть, на людей обычных хоть посмотреть!

Сидящий в углу Лер отвлекся от картинок в журнале «Крокодил»:

– Да, Ксюша, все мы понимаем. На других поглазеть… себя показать!

Он едва увернулся от летевшей в него книжки. Хан ловко подхватил ее, не дав упасть на пол, и провел пальцами по обложке.

– «Евгений Онегин». Зачем кидаешь, Ксюша? Хорошая книга.

Ксения помолчала, думая о чем-то своем, потом решительно встала и отправилась в свою комнату, хлопнув дверью. Арс покачал головой.

– Давайте отпустим ее в город? За пару часов ее никто не хватится, – задумчиво сказал он.

– Да пусть идет, конечно, – ответил Хан, – нечего молодой девушке с чудаками печальными сидеть.

Шлепая босыми ногами по полу, вернулась Ксения. Она была в нарядном зеленом платье, ладно сидевшем на ее стройной фигурке. Летние босоножки беспечно болтались в руке.

Лер даже присвистнул от восхищения.

– Ай, какой дэвушка красивый! – сказал он и улыбнулся.

– Красивый дэвушка сейчас отправится в самоволку, – заявила Ксения и встала на подоконник босыми ногами. – Прикроете, ладно?

– Конечно, прикроем. А по городу в мокром платье будешь расхаживать? – съязвил Арс.

– Оно синтетическое! Высохнет за пять минут! – Ксения показала ему язык. Потом вытянулась в струнку, покрепче сжав в руках босоножки, и спрыгнула с подоконника вниз, где тремя этажами ниже ее нежно приняло Черное море.

Арсус перегнулся через подоконник и крикнул:

– Если что-то случится – пустим ракету! Тогда – срочно возвращайся на базу! Слышала?

– Да! – крикнула Ксения. – Я ненадолго!

13

Доплыла она быстро, нырнула под воду у базы, а выплыла уже неподалеку от пляжа Алушты. Какой-то малыш заметил ее и закричал:

– Смотри, мама! Русалка!

Она и впрямь была похожа на сказочного персонажа – заколка расстегнулась где-то в море, и длинные волосы, потемневшие от воды, струящимися локонами протянулись ниже поясницы. А платье – мокрое синтетическое зеленое платье – так нескромно облепило фигуру, что выглядело просто второй кожей.

Ксения улыбнулась малышу и его маме:

– Упала с прогулочного катера, представляете! Хорошо, что плавать умею!

Мамаша, листающая журнал мод, с сомнением посмотрела на зажатые в руке девушки босоножки, но промолчала, поджав губы. Ее муж, открыв рот, смотрел, как Ксения изящно выходит из воды, отжимая волосы, и долго провожал ее взглядом, пока жена не треснула его по голове журналом.

Ксения закрутила волосы в узел и закрепила его веткой олеандра, платье и в самом деле высохло моментально – честь и хвала модной синтетике!

Она решила остаться на набережной Алушты и, купив сразу два мороженых-эскимо, уселась на лавочку и принялась разглядывать прохожих.

Мимо, неторопливо прогуливаясь, шли люди – такие же, как она, и в то же время совершенно иные. У них были квартиры, семьи, родители и дети… может быть, дома их ждал полосатый кот. Им нужно было ходить на работу, копить деньги на новый холодильник или телевизор, и жизнь их была так проста и упорядоченна!

Ксения вздохнула.

У нее не было дома, а вся семья состояла из трех сверхсолдат – один страннее другого.

Ксения подняла глаза, вынырнув из череды воспоминаний. По дорожке, трогательно держась за руки, шли старичок и старушка. Они двигались медленно, синхронно шаркая ногами, опираясь друг на друга. Они были совершенно разными – старичок был стройным, а старушка – сгорбленной. У него был нос картошкой, а у нее под морщинами все еще сохранились тонкие черты лица. Но выглядели они, такие непохожие, единым целым. Ксения вздохнула. Некоторые люди всю жизнь вместе…

Мимо прошли горячие черноголовые грузины и присвистнули, разглядывая Ксению. Она намеренно сделала вид, что не заметила их, и отвернулась. Пойди найди еще того, с кем захочется пройти всю жизнь рука в руке…

Зато работа у нее была хорошая. Ничуть не хуже, чем у врачей или учителей, – у тех тоже великие миссии. Она гордилась своей задачей в Патриоте. Не зря Казачанский делал особый упор на неординарность Ксении, ее незаменимость для Родины.

Ксения облизала липкие пальцы и решила прогуляться до автомата с газированной водой. Нашарила в кармашке платья две последние монетки – три и одна копейки. За три – можно купить газировку с сиропом. А за копейку – просто газировку.

– Куплю обычную, – решила она и тщательно вымыла граненый стаканчик.

Кинула копейку в щель аппарата, послушала, как та откликнулась в его нутре, звонко провалившись, и тут же в стакан хлынула вода, пузырясь и шипя. В стакане отразился чей-то силуэт. Просто изумрудный блик в стекле. Ксения повернулась. По набережной бежала девушка с длинными светлыми волосами. Зеленое платье, как две капли воды похожее на то, что у Ксении, развевалось на ветру. Соломенная шляпка чуть не слетела с ее головы. Удержав ее рукой, незнакомка нечаянно обернулась.

И в этот момент что-то в груди Ксении отозвалось тоской. Как же они с девушкой были похожи! Точно зеркальные отражения. Только у девушки, наверняка, своя жизнь, своя семья, свои чувства… Это еще раз доказывало, что никакая Ксения не особенная.

Девушка приспустила поля шляпы на глаза и поспешила дальше. Она остановилась возле высокого могучего мужчины со светлым ежиком на голове, подхватила его под руку. И пара двинулась вперед по набережной.

Ксения отмахнулась от вспыхнувшей где-то в сердце зависти. Недостойно это. Неправильно. Девушка сделала первый глоток ледяной колючей газировки, а в небе стремительной вспышкой мелькнула ракета.

Зеленая! Со стороны базы!

Граненый стакан, матовый от холодной воды, так и остался стоять в автомате.

Через пятнадцать минут Ксения выходила из воды у базы. Арсус уже ждал ее на берегу, сидя на гальке и бросая камешки в море.

– Наконец-то, – сказал он. – Вертолет уже летит, слышишь?

Ксения, запыхавшись, присела рядом.

– Рекорд поставила, – похвасталась она, – десять километров за пятнадцать минут!

Арс молча кивнул.

– А что у вас случилось такое? Казачанский вернулся? Или проверка какая?

– Не проверка – ситуация. Нештатная.

– Да что такое, объясни толком! – потребовала Ксения, прыгая на одной ноге и вытряхивая воду из уха.

– Какое-то неопознанное явление на море, я не понял, связь барахлила. Ураган, что ли? Считают, что мы можем помочь. Там дети на корабле.

Девушка перестала прыгать и мгновенно стала серьезной.

– Дети? – переспросила она тихо. – Сколько?

– Да, пионеры из «Артека». Двадцать человек.

Над их головами застучали лопасти вертолета.

– Бегом-бегом, – крикнула Ксения, – черт, я переодеться не успею!

И, как была, в изумрудно-зеленом платье и босиком (босоножки пришлось скинуть в море), побежала в сторону вертолетной площадки.

14

Дима бросился в машинное отделение. Теперь, когда он увидел капитана и получил от него четкий приказ, действовать стало легче. Даже буря казалась не такой ужасающей.

Капитан, скользя и хватаясь за поручни, добрался до рулевой рубки и встал у штурвала.

Ну, Василий Семенович, держись.

В который раз он невольно залюбовался морем. Оно было похоже на дикого неукротимого зверя. И пытаться усмирить его – бесполезно. Оно не признавало никого. С морем можно было только попытаться – даже не договориться, нет, – попытаться просто побыть рядом, побыть вместе, почувствовать его. Подышать в одном ритме. Подвигаться в одном темпе. Только это может дать им шанс.

Капитан дождался подходящего момента, взялся за штурвал поудобнее и скомандовал:

– Полный вперед!

Звука двигателя за ревом ветра он не услышал, но почувствовал, как задрожал его корабль, – как породистый скакун, в нетерпении ожидающий на стартовой линии начала забега.

Судно шло тяжело. Волны беспорядочно обрушивались на катер, сметая с пути, на котором изо всех сил пытался удержать его капитан. Но мало-помалу дело сдвинулось с мертвой точки. Стена вихря немного приблизилась.

– Дима, иди в радиорубку, передавай сигнал бедствия! – велел капитан в переговорное устройство.

И Дмитрий, облегченно вздохнув, затопал по ступенькам наверх.

Качка наверху усилилась, вся палуба была в воде, и матрос несколько раз поскользнулся и упал, прежде чем смог оказаться в рубке. Он был мокрым насквозь, вода лилась с его одежды, рук и волос, но он совершенно этого не замечал. А вот фигуру, склонившуюся над рацией, он отлично заметил и узнал. Взрослых мужчин на катере было всего трое: он, капитан и этот крайне неприятный тип Артем. Артем и хозяйничал там, где не просили, вместо того чтобы быть вместе с Таней и с детьми. Дима почувствовал глубокое возмущение – как смеет этот чужак шляться по его кораблю, да еще и лезть в святая святых – радиорубку! Мало того что лезть, еще и трогать его технику!

– Эй! Что тебе тут надо? – закричал Дима. – Немедленно отойди от аппаратуры!

Артем обернулся и злобно зыркнул на матроса. Он явно не ожидал, что его кто-то увидит, и был пойман врасплох. Но не двинулся с места.

– Ты меня не понял? – Дима налетел на него сзади и схватил за плечо.

Артем сделал какое-то легкое, почти незаметное движение, тут же Дима почувствовал, как все вокруг него переворачивается, и в следующее мгновение обнаружил себя лежащим на мокром полу. Кровь бросилась ему в лицо. Каков наглец! Дима бросился на обидчика. Артем, не меняя позы, заблокировал удар и сам ударил – ногой, да так, что Дима отлетел к противоположной стене.

– Тебе лучше лежать и не рыпаться, – проговорил Артем сквозь зубы.

Дима при всем своем желании сейчас не смог бы никуда рыпнуться. Он даже дышал с трудом – такой силы был удар. Он закусил губу и с силой пропихивал в себя воздух, буквально заставляя грудь сжиматься и расширяться.