Текст книги "Легенда о Великой волне"

– Я столько раз бывал тут в детстве…

Найла посмотрела на него, как будто видела впервые.

– Ты был… маленьким! – вырвалось у нее: не совсем вопрос, скорее – мысли вслух. За которые ей сразу стало стыдно.

Азур опустил глаза.

– В это трудно поверить, я понимаю.

Найла улыбкой попросила его продолжать.

– Мы ходили туда пешком. Не представляешь, сколько игр можно придумать со старыми парусами!

– Так много времени прошло, а ты все еще это помнишь?

Азур кивнул.

– Могут меняться сердца, люди, корабли, но металл ничего не забывает.

– И этот остров уже тогда существовал?

– Да, но он был намного меньше. И колеса еще были видны. Кочевники называют его Пеларьян – «холодное пламя».

– Пеларьян? – она никогда не слышала такого слова от моряков и не встречала в книгах.

– Металл моего корпуса на самом деле помнит дюжину других названий острова. Это оттого, что в разное время суток он похож на разные предметы.

– А во что вы играли?

Как раз в этот момент они поравнялись с островком. Запахло чем-то особенным, незнакомым – ушедшим временем и гнилью. Пеларьян!

– Делали из парусов горки, как зимой. Нас было трое или четверо, мы спускали что-то вроде санок в форме корабля сверху и до самого песка. А еще играли в привидения.

– Мне так нравится, когда ты рассказываешь о прошлой жизни! Что ты еще помнишь?

Азур уставился в пустоту.

– Там я и заразился… От паруса, – сказал механокардионик и замолчал. – У тебя – Великая волна, у меня – чертов клочок конопляного полотна. Видишь, у каждого в шкафу свои скелеты.

– И навязчивые идеи, преследующие всю жизнь… В той волне я потеряла семью.

– По крайней мере, теперь у тебя есть новая. А я коснулся тряпки и превратился в этот кусок железа. И назад уже ничего не вернешь.

– С того дня?.. – Найла не договорила – пусть Азур сам решает, рассказывать ему дальше или нет.

Механокардионик оторвал руки от поручня.

– С того дня они начали сжигать паруса раз в год. Но, судя по запаху, уже давненько забросили это дело.

Он хотел уйти, но Найла попыталась поддержать разговор:

– У тебя тоже есть новая семья.

Азур, отведя слепые глаза, сменил тему.

– Да, и последнее. Когда мы зайдем в порт и отремонтируем корабль, Сиракк понадобится дополнительное обслуживание. В Мехаратте оказывают специальные услуги и для корабля, и для экипажа. – Он снова повернулся спиной к капитану. – Сиракк нужно подыскать жеребца.

В этом районе Мехаратта Ясир был впервые, хотя вырос он в похожем квартале, в одной из таких же железных лачуг, стоявших у самой кромки пустыни. Песок там был повсюду – и на его койке, и на дне старых жалких плошек, из которых он ел каждый день одно и то же – бедняцкий соленый суп из овощей, с кусочком пустынной рыбы да коркой черствого хлеба.

Здесь жили почти нищие рабочие, трудившиеся в портах, – грузчики, кладовщики, мойщики килей. Человеческое отребье, воровавшее с пришвартованных кораблей все, что плохо лежит, чтобы обустроить собственный угол.

В этом адском муравейнике, где по узеньким улочкам и почти отвесным лесенкам Ясир забирался на самые верхние ярусы прижавшихся друг к другу домишек, петляя между люками и мансардами, убогими спальнями и крошечными кухоньками, прошло его детство.

Ясир прикрыл глаза, уставшие от ослепительных бликов, которые бегали по металлу, и без сил рухнул на песок. Выбравшись со свалки, они решили пройти пять-шесть миль по окраине Мехаратта вдоль того, что по многим признакам напоминало пляж – это была самая простая дорога до города. Ясир с механокардиоником шли все утро, доставая из песка каждый обломок, от кусков битого стекла до болтов размером с большие ракушки. Тщетно надеясь, что кто-нибудь выбросил здесь то, что могло им пригодиться.

И наконец решили сделать привал возле какого-то железного сооружения. Его стены, открытые ветрам и непогоде, кое-где потемнели и начали гнить, но по-прежнему отражали солнечные лучи. Казалось, брось на эту раскаленную поверхность мясо – и через пару минут обед будет готов.

Ясир повернул голову и уставился на океан дюн. Метрах в двухстах лежал засыпанный песком ржавый остов корвета. Вдалеке виднелись три корабля, не спеша плывущих к одному из островков-спутников.

Механокардионик скинул рюкзак и положил руку на живот мальчика.

– Извини, сейчас не время слушать твои истории, – предупредил его Ясир. – Надо что-то решать, иначе мы никогда никуда не доберемся.

Со свалки, где жил Мелакко, они захватили лишь пару консервных банок с едой да флягу с водой, которые нес механокардионик. Примерно милю назад с огромной осторожностью они вброд перешли канал, ведущий в город, надеясь, что их не снесет одна из проплывающих мимо громадин. Если идти следом за ней, можно было бы добраться до самого центра Мехаратта – или даже проехать зайцем на корабле, как делали многие мальчишки и кое-кто из взрослых, просто схватившись на ходу за выступающую часть на киле. Но это если знать, куда им надо.

Так иногда бывает: свобода неожиданно свалилась тебе на голову, а ты не представляешь, что с ней делать.

– Так чего? – грубо спросил Ясир у механокардионика.

Тот открутил крышку фляги и передал ее мальчику.

Ясир с жадностью выпил половину и вернул обратно.

– Все порты и островки города мы обыскать не сможем, – сказал он, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Мы ведь понятия не имеем, где именно твои друзья – в самом Мехаратте или на каком-то корабле… – Мальчик вдруг подумал, что он даже имени своего металлического наставника не знает.

– АзурМиз! – ответил механокардионик.

Ясир обернулся и уставился на него.

– Что такое АзурМиз?

– Мое имя, ты же его хотел узнать.

Мальчик сморщил нос и выдавил улыбку.

– Как ты это сделал, черт подери?

Неужели механокардионики действительно видят людей насквозь? Или, по крайней мере, могут читать мысли еще до того, как произнесешь их вслух?

– Да, мы их слышим, – произнес АзурМиз. – Металл отражает все, что есть вокруг. Корабли, города, обломки… Надо просто дотронуться.

Ясир слушал нового товарища, открыв рот: он мог поклясться, что ничего такого не говорил, а только подумал.

– Значит, ты можешь читать мои мысли?

– Только те, которые в достаточной степени артикулированы.

Ясир не стал спрашивать, что такое «артикулированы».

– А что еще ты умеешь?

– Улавливать эхо. Даже самое далекое. Для этого нужно только, чтобы между мной и источником звука был прямой контакт и достаточно металла, – объяснил механокардионик, убрав руку с живота мальчика.

Оба замолчали.

Ясир сжал зубы от досады. Слышались только свист ветра да скрип железа.

Механокардионик встал на ноги и пошел к металлической стене.

– Ты куда?

АзурМиз не ответил.

– Эй, подожди! – Ясир вприпрыжку догнал товарища. – Ты что, хочешь туда забраться? Черт подери, на это ж несколько часов уйдет! Да и железо раскалилось на солнце!

Но механокардионик не останавливался.

– Мне даже нечего надеть на руки. Хочешь, чтобы я обжег ладони? Какой тебе прок от безрукого проводника?

АзурМиз подошел к подножию стены. Вытянул правую руку, положил ее на обжигающий металл, прислушался.

Ясир остановился в десятке метров позади.

– Что ты делаешь?

Он обернулся и посмотрел на пустыню, на старый остов, погребенный в песке всего в нескольких сотнях метров от стены (совсем чуть-чуть не хватило ему, чтобы добраться до убежища!), на величественные дюны.

А потом снова стал наблюдать за механокардиоником, который словно жестяной таракан стоял у подножия горы из металлического помета – последнего прибежища для тех, кому уже некуда больше идти.

АзурМиз убрал руку со стены и подошел к Ясиру. Коснулся мальчика, чтобы тот послушал сам.

Ясир закрыл глаза.

– Ты уверен? – спросил он.

– Я заглушил все остальные звуки, весь шум на заднем фоне. Эхо очень слабое. Но я не сомневаюсь, что это те самые сердца – их я ни с чем не перепутаю.

– Откуда ты знаешь этих людей?

– Долго рассказывать. Никакого секрета нет, только сейчас нам надо торопиться. На стену не полезем, но постоим рядом.

– Да мы же здесь от жары умрем!

– Хочешь в мой корпус?

Ясир скорчил гримасу.

– Они на корабле, и этот корабль в Мехаратте. Но он может отчалить с минуты на минуту.

– Металл тебе это рассказал?

– Не только это… Но в целом – да. – АзурМиз убрал руку с переборки, повернулся и зашагал прочь своей неуклюжей походкой.

Ясир бросился следом.

– А что еще металл говорит? – Механокардионик не ответил, поэтому мальчик догнал его, схватил за плечо, заставил повернуться и повторил вопрос.

– Что скоро начнется буря. – АзурМиз посмотрел на небо, и Ясир вслед за ним. Над головой не было ни облачка. – Большая буря.

С колесами вечно какие-то проблемы. Покупка новой шины, если старая спущена или лопнула, – целая эпопея. Постоянно что-то не… крутится: или не тот размер, или состав резины, или не те протекторы, или светогекконов нет. Да еще торговцы-мошенники только и думают, как бы тебя обдурить.

Зная это, капитаны говорят, что в тысячу раз легче заделать пробоину в киле, чем купить колеса. Тем более что новые стоят целое состояние, а подержанные еще попробуй отыщи. Продавцов немерено – товар-то ходовой. Восемь раз из десяти тебя точно обманут, особенно если покупать в малознакомом порту. То одно придумают, то другое. Приходится все время держать ухо востро и торговаться до изнеможения.

Корабль, у которого нет половины колес, всегда вызывает излишнее любопытство, что в Мехаратте, что в любом другом порту Мира9. Как и его капитан.

Когда все бюрократические вопросы, связанные со швартовкой, были решены в одной из контор управления портом где-то на окраине, Найла в сопровождении Саргана и Азура решила пройтись по верфям, чтобы прицениться и узнать сроки и условия ремонта. Потом нужно будет поискать покупателей на железную древесину. Для ремонта Сиракк уж точно понадобятся наличные.

Тем временем слухи о том, что единственная женщина-капитан Мира9 пришвартовалась в Мехаратте, да еще и на хромом корабле, разлетелись по городу со скоростью пикирующего ромбокрыла.

На словах почти все были готовы с ней работать, но дальше разговоров дело не шло. Одни ворчали, что им не хочется вести коммерческие переговоры с женщиной. У других не было на складах достаточного количества одинаковых колес, а третьи заявляли, что надо подождать дня три-четыре.

Но один повел себя совершенно иначе:

– Капитан Найла?

Она резко обернулась:

– Да?

Перед ней стоял низкорослый коренастый тип с отметинами Болезни на лице и таким хриплым голосом, словно воздух в его гортани проходил через сломанные мехи. Одна нога у него была полностью металлической.

– Ищете тапки для своего корабля, верно? – «Тапки» – именно этим жаргонным словечком называли колеса в большинстве портов.

– Да, диаметром три девяносто.

– В моем гребне только два места. Механокардионику придется подождать здесь.

Найла нахмурилась:

– Вы торговец?

– Лучший в округе. У нас куча запчастей от старых кораблей, а вы, честно говоря, не больно-то похожи на капитана, который может выложить кругленькую сумму за новые колеса.

С одной стороны, незнакомец вел себя откровенно грубо, но с другой – был совершенно прав. Найла смерила его взглядом с ног до головы и вопросительно посмотрела на своих офицеров.

– Наличные появятся у нас, как только мы продадим груз. Верфь далеко отсюда?

– Ладно, капитан, я вижу, что ты меня не обманешь, – произнес коротышка и указал рукой вперед. – Вон там внизу островок. Можем съездить туда и глянуть, есть ли у нас то, что тебе нужно. Если да, заплатишь небольшой аванс. А потом сможешь спокойно пришвартоваться на нашем главном моле.

Прищурившись, Найла попыталась разглядеть далекий силуэт: на расстоянии, да еще в дрожащем от зноя воздухе, он был совсем не похож на остров-спутник. Скорее на несколько остовов, нагроможденных друг на друга посреди дюн. На гору развалюх, свалку железяк высотой чуть ли не с три корабля.

– Выглядит так себе.

Незнакомец ухмыльнулся.

– А как должна выглядеть верфь? Когда приедешь, сама все увидишь. У нас самые выгодные в Мехаратте цены на нужные тебе колеса.

Ни место, ни торговец не вызывали у нее доверия.

– Если не устроят наши условия, я отвезу тебя обратно. – Тип посмотрел на ее живот.

Найла обменялась взглядами с Сарганом. Азур жестом отозвал ее в сторону, чтобы переговорить с глазу на глаз.

– Как быть? – спросила девушка, когда они отошли на несколько шагов.

– Скажи ему, что мы приплывем туда прямо на корабле. Никакого аванса. Если цена нормальная и товар хороший, пусть ждет, пока мы найдем покупателя на древесину. Но никаких денег, пока не установят все колеса. И предупреди его, что ближе чем на сотню метров к другим кораблям мы не подойдем.

Найла кивнула и направилась к торговцу.

Коротышка покачал головой, с жалобным хрипом пропуская воздух через мехи.

– Боюсь, последний запрос мы удовлетворить не сможем. Идет большая буря, корабль должен быть пришвартован. У нас нет отравителей, которые могли бы дать ему снотворное.

– Отравитель есть у нас.

– На нашем островке, к сожалению, нет ядов. И сто метров ни мне, ни вам не гарантируют безопасность. Ладно, будем считать, что этого разговора не было. – Торговец кивнул головой в знак прощания и собрался удалиться.

– Стой! Что за буря?

Незнакомец обернулся.

– Скоро начнется ураган. Кто-то даже поговаривает, что это Великая волна, хотя пессимистов среди нас нет. Поверь, капитан, в таком случае я бы очень не хотел оказаться на корабле, у которого нет и половины тапок.

Торговец снова уставился на ее живот.

Допустим, коротышка не врет, тогда он прав – Сиракк не сможет долго противостоять стихии без полного набора колес и крепкой швартовки. Грядущая буря нарушала все планы.

– Говоришь, Великая волна? – У Найлы даже под ложечкой засосало. Сама-то она готова сразиться с волной хоть босиком и без оружия.

– Может, и Великая. Но я думаю, это средняя. Метеорологи и капитаны вечно преувеличивают.

– Как добраться до верфи?

Губы коротышки растянулись в улыбке.

– Я вернусь на гребне и покажу дорогу.

– Хочу, чтобы вы обеспечили бесплатную швартовку до конца грозы. И обязались установить все колеса, пока буря еще не разгулялась.

– Капитан, а ты не промах. Как и говорят.

– И еще. Лучшего жеребца для моей детки.

4
Жеребец для детки

Он подошел к обрыву и посмотрел вниз. Кладбище обломков, утопающее в послеполуденном мареве, простиралось почти на три мили. Тысячи ржавых развалюх, сваленных друг на друга у подножия горы, беззащитных перед ветрами и непогодой.

Бо`льшая их часть – те, что ближе к склону, – пролежали здесь уже несколько десятилетий, а может, веков. И с каждым годом на них накатывала новая волна обломков. Сверху казалось, что кладбище кишит всевозможными зверьками: то и дело повсюду мелькали тени мышей, хорьков, гремучих змей, птиц и даже ржавчиков вперемешку с солнечными бликами. Кое-где дрожали силуэты Внутренних, чудом уцелевших во время гибели своих кораблей и теперь свободно блуждающих по горе металлолома.

Мир, разделенный солнцем надвое. Залитые светом палубы судов, заваленные трухлявыми обломками дымовых труб, мачт, рубок, опалубки, гальюнных фигур, и утопающие во мраке кили, темные трюмы и похороненные в вечной ночи колеса.

Именно там отравитель и спрятал свой драндулет. Трехколесный гребень, который мог довольно долго проработать всего на паре литров крови. Вокруг Дхакритт расставил несколько капканов, чтобы топлива точно хватило до самого Мехаратта.

Он снова стал обдумывать свой план. Чем ниже отравитель спускался, чем ближе к подножию горы подходил, тем меньше сомневался в своем решении забрать с Мизерабля корпус механокардионика. Это будет самый надежный сейф. Да, тащить его тяжеловато, но он с лихвой возместит свои труды, когда получит сердце женщины, которую ненавидит. И весь Мир9 в придачу.

Отравитель спустился на обломки, осторожно подошел к капканам, из которых раздавался писк. Везде одни грызуны, из них много крови не добудешь. Он сбросил рюкзак и положил на песок механокардионика.

По бокам, в полумраке, высились пробитые колеса двух огромных кораблей, которые, очевидно, решили умереть, прижавшись друг к другу килями.

Отравитель подошел к первому капкану. Зверек уже сдох. Он отрезал ему голову ножом и вылил кровь прямо в бак гребня. Потом точно так же освободил вторую и третью ловушку.

Вдруг Дхакритт увидел Внутреннего.

Тот хлопал на ветру, видимо зацепившись за что-то. Бледный, будто сотканный из дыма, антропоморфный силуэт.

Сколько дадут за Внутреннего? Их всегда много продавалось на рынке в Мехаратте, закупоренных в склянках или засунутых в графины с крашеной водой. Продавцы советовали держать рядом побольше железяк – это он помнил точно, но вот цену позабыл.

Даже если он поймает Внутреннего, куда его девать? У него есть только корпус механокардионика… Может, положить туда и надеяться, что эти двое будут жить душа в душу? Тогда и корпус тащить будет легче.

Отравитель внимательно осмотрел жестяной панцирь, проверил окошко для сердец: все в порядке, сквозных отверстий в металле нет. Он действительно весь грязный, спина закоптилась, но вроде бы целый и герметичный. Только вот как изловчиться и перенести Внутреннего в корпус, чтобы тот не вырвался и не улетел?

Отравитель присел и начал приготовления…

Ясир вглядывался в небо, словно ждал, что с минуты на минуту начнется конец света. Но совершенно безоблачная синь не предвещала ничего, кроме очередного дня адского пекла.

Как же невыносимо жарко и душно!

– А металл не может врать? – спросил Ясир, чтобы нарушить затянувшуюся тишину. – Я хотел сказать, бывает так, что он ошибается? – быстро исправился мальчик.

АзурМиз задумался. Два вопроса, значит, нужно дать два ответа. Начал он с первого.

– Врать могут только люди. Врать – значит получать выгоду от лжи. А для металла единственная ценность – это истина. Ошибаться он, конечно, может. Но это трудно оценить. Металл рассказывает… о всем Мире9, о кораблях, городах, островах. Даже самый маленький обломок готов вылить на тебя поток слов. Нескончаемый, как шествие колонии термитов или муравьев.

– Значит, он не ошибается, – заключил Ясир. Хотя АзурМиз поначалу и казался неразговорчивым, выяснилось, что поболтать он в принципе любил.

– В общем хоре голосов всегда слышно, кто поет фальшиво. Особенно если это повторяется несколько раз.

Ясир убрал руку, чтобы прервать контакт: он достаточно услышал. Но объяснение удовлетворило его не до конца. А если кто-то хочет соврать намеренно, ради собственной выгоды? И готов защищать собственную ложь другим враньем, горой вранья? – подумал Ясир. Понятно, что рассуждать так мог только человек, но все же интересно было бы узнать ответ.

Они подошли к груде ржавого железа, рядом с которой кипела работа. Тяжело дыша и выкрикивая команды и проклятия, человек десять разматывали гигантские цепи с бобины размером с многоэтажный дом. Саму же бобину крутило четверо потных мускулистых здоровяков.

Никогда в жизни Ясир не видел ничего подобного – вот это мощь! Каждое кольцо цепи было, наверное, полметра в диаметре и весило килограммов сто. Волочить такую металлическую змею по песку – все равно что двигать руками маленькую бригантину.

На вершине дюны стояли два огромных восьмиколесных буксира, которые должны были захватить конец цепи и протащить ее по песку.

– Что они делают? – спросил изумленный Ясир.

АзурМиз жестом приказал мальчику отойти от рабочих, чтобы не мешать.

– Собираются поставить на якорь островок-спутник перед грозой.

Как удобно общаться с механокардиоником – не нужно орать, чтобы быть услышанным в этом адском шуме.

Цепи грохотали так, будто где-то на глубине началось землетрясение или высоко в небе разразилась буря. Рабочим приходилось кричать друг другу или общаться жестами. Все были настолько заняты работой, что на Ясира с механокардиоником никто не обратил внимания. И без них хлопот хватало.

– А цепь сколько метров в длину? – Теперь, когда есть кому отвечать на вопросы, мальчик, казалось, хочет знать все.

– Примерно миля, – ответил АзурМиз и махнул в сторону пустыни: двое шли по дюнам, неся за спиной связку палочек. На верхушке каждой – красный флажок.

– Видишь какие-нибудь указатели? – спросил механокардионик, который мог слышать, но был слеп.

– Флаги? Да, – ответил Ясир.

– Их вобьют в песок через каждые десять колец. Это значит «натянутая цепь – навигация опасна».

– Хочешь сказать, во время грозы снаружи останутся корабли?

АзурМиз всегда подробно отвечал на вопросы Ясира – может, помнил, как терпеливо тот слушал его рассказ, когда они только познакомились. Но в этот раз почему-то резко оборвал разговор:

– Всегда есть корабли, которые опаздывают. И торопятся спрятаться в порту. Пойдем отсюда.

Два буксира с ревом сдвинулись с места и начали спускаться по дюне. Цепь, словно вялая и сонная змея, вилась по песку. Потом натянулась, застыла.

Ясир хотел пойти дальше. Но АзурМиз поднял подбородок, прислушиваясь, и вытянул руку, чтобы дотронуться до металла. Что-то вдруг изменилось в его лице с обычно безучастным выражением.

Рабочие раскрутили бобину посильнее. Грохот стал поистине оглушительным.

– Цепь! – кричал глава верфи. – Разматывайте цепь, идиоты!

Бобина вращалась с бешеной скоростью. С каждым новым витком несколько центнеров старого железа падало на песок.

Во все стороны летели осколки, искры и ржавая пыль. Только глаза береги. Цепь скрежетала.

Слышались кашель и хрип обессилевших рабочих.

Буксиры, шедшие полным ходом, упрямо тянули цепь словно мулы. В облаке едкого дыма, поднимающегося из труб.

– Бежим! – вдруг завопил АзурМиз, подталкивая Ясира прочь от верфи. Земля задрожала…

Ясир стоял как вкопанный и не отрываясь смотрел на отвратительного дракона, ползущего по дюнам и хлопающего крыльями из мельчайших песчинок. Уже чувствовалось его дыхание – смесь человеческого пота и металла, у которого нет возраста. Мальчик мысленно перенес монстра на милю назад – туда, где тот, видимо, разверз свою пасть, – на маленький блуждающий островок на колесах. Что станет с кусочком суши в такую грозу? Он врежется в пристань и разлетится вдребезги? Или сорвется с цепи и отправится в свободное плавание?

Судьба островка захватила воображение мальчика, но грохот вернул его в реальность.

Ясира свалило с ног, в рот набился песок. Кто-то тянул его за руку, пытаясь поднять.

Мальчик сплюнул, заморгал, протер глаза. Отовсюду доносились крики и стоны, но облако песка скрывало ужасную картину.

Пытавшийся его спасти отпустил руку и исчез в пыли.

Ясир закашлялся и встал на четвереньки. Даже перед собственным носом ничего не видно!

– АзурМиз! – закричал он, зная, что механокардионик не может его услышать. – АзурМиз!..

Тяжелое дыхание. Грохот затих, слышались только стоны раненых. И далекий гул от буксиров.

Мальчик приподнялся и подождал, пока песок рассеется. Посмотрел на небо: раковый диск солнца скрылся на несколько мгновений, а потом появился снова, неизлечимо больной на вид.

Кто-то схватил Ясира за плечи и оторвал от земли. От неожиданности тот чуть не закричал.

– АзурМиз!

– Ты цел?

Ясир встал ногами на песок.

– Что случилось?

– Бобина упала и раздавила рабочих.

Ясир отшатнулся. Песок оседал, уже можно было разглядеть все вокруг: невозмутимое лицо металлического человека, разрушенную верфь, трупы и тела раненых, распростертые на песке.

Мальчик вырвался из рук механокардионика и отступил на шаг.

– Ты все знал!

Металлический человек непонимающе повернулся к нему.

– Ты все знал! – это был не вопрос, и Ясир не ждал ответа, поэтому не стал дотрагиваться до корпуса. – Ты с самого начала знал, что так будет, что бобина свалится!

АзурМиз попытался коснуться мальчика, чтобы понять, почему тот обрушился на него с такой яростью. А иначе он не слышал ни слова из того, что кричал ему Ясир.

– Ты знал и ничего не сделал! Ты просто хотел мне это показать!

Видимо, механокардионик обо всем догадался, поэтому опустил голову и медленно ею покачал.

– Скажи мне, почему. Почему? – не унимался мальчик.

С верфи доносились стоны раненых. Только они нарушали воцарившуюся тишину.

Ясир отвернулся от механокардионика и бросился бежать в открытую пустыню.

Сиракк медленно-медленно тащилась по пескам, словно хромой слон. Когда половины колес не хватает, каждая кочка на земле отдается во всем теле.

Найла подумала о ребенке, которого носила в утробе. На каждый толчок снаружи он отвечал своим, поэтому ей приходилось нелегко вдвойне. Девушка вытерла пот со лба и платком смахнула пыль с очков. Солнце светило прямо в лицо, на стеклах капитанского мостика играли блики.

Стоявший рядом Сарган тоже надел солнцезащитные очки и спустил на лоб козырек фуражки.

– Ну как?

– Корабль? Как танцовщица в одной туфле.

– А твой живот?

Она улыбнулась.

– Внутри – будто на ринге. Ребенку уже не терпится выйти наружу. Будущий капитан раздает пинки направо и налево.

– Может, полежишь немного? Я могу постоять у штурвала.

Пытаясь расслабить шею, Найла понаклоняла голову в разные стороны.

– Отдохну, когда все закончится.

– Хочешь, чтобы этот тип нашел Сиракк жеребца? Не боишься доверять первому встречному в таком деле?

Найла смотрела в иллюминатор не отрываясь.

«А сам-то ты разве не хотел отдать меня кому попало из экипажа?» – подумала она, но сумела сдержаться.

– Мы всегда можем отказать претенденту, если он не подойдет, – поспешила ответить Найла, бросив взгляд на Саргана. – Нам или нашей… железной детке.

Гребень, который показывал им дорогу, был старым и потрепанным, оглушительно дребезжал и поднимал за собой два высоких хвоста песка. Тип за рулем вел себя так, будто сидел верхом на строптивом быке. Сиракк держалась метрах в двадцати от гребня, которые превращались в тридцать, когда водитель драндулета жал на газ. Слон и таракан. Киль корабля был в высоту шестнадцать метров тридцать сантиметров, а седло гребня – на уровне колена взрослого человека. Словно не в седле сидишь, а на горшке.

Они преодолели уже половину пути до верфи и за все это время встретили лишь маленький восемнадцатиколесный фрегат: так как тот шел слева, они вынуждены были его пропустить. Скорость Сиракк не превышала четырех с половиной узлов. Человек и то быстрее бегает.

Пешком за пределы города, а тем более в припортовые зоны, кроме сигнальщиков, выходить не осмеливался никто. Поэтому, когда впередсмотрящий выкрикнул, что впереди, к верхушке дюны, движется фигура в капюшоне, все на борту переполошились.

– Человек на песке, человек на песке! – повернувшись к капитанскому мостику, впередсмотрящий отчаянно жестикулировал, чтобы капитан и офицеры увидели сигнал тревоги.

Завопила сирена.

Найла потянула на себя рукоятку телеграфа и отпустила штурвал.

Сиракк застыла. Заревев, гидравлические амортизаторы так резко остановили корабль, что он на пять-шесть градусов накренился на нос.

– Выруби сирену к чертовой матери! – раздраженно закричала Найла.

Сарган зажал сигарету в зубах, выключил сирену, подошел к лобовому стеклу. Гребень тоже резко затормозил, но водитель оставался в седле.

– По песку кто-то идет.

Найла с досадой сняла солнечные очки и нахмурилась, пытаясь разглядеть лицо человека, остановившегося в полусотне метров от носа корабля.

– Придурок какой-то, – решила она и вышла из рубки. На палубах собрался почти весь экипаж, встревоженный звуком сирены. Отравитель, обменявшийся парой слов с впередсмотрящим, одним из первых направился к носу, перегнулся через перила и заговорил с водителем гребня. Тот по-прежнему оставался в седле, но привел гребень под самый киль корабля, так что они почти касались друг друга.

– Какого черта он делает? С кем разговаривает? – спросила Найла, которой не было видно собеседника за бортом. Ни одного слова из их беседы она не слышала.

– Понятия не имею. Может, хочет отправить водителя гребня для переговоров.

Фигура на песке не двигалась. С корабля казалось, что она окаменела.

– Сколько можно болтать! Пошевеливался бы!

Сарган бросил окурок за борт и принялся медленно спускаться по лестнице, крепко держась за поручни: от удара о камень в ущелье некоторые ступени сломались.

Найла прикусила губу. Ни за что на свете она не позволит этому проходимцу Дхакритту тут командовать!

На палубу поднялся Азур и взялся руками за покореженные перила.

– Почему встали?

– Человек на песке. Идет по пустыне как ни в чем не бывало.

– Сигнальщик?

– Вроде нет. Спустился вон с той дюны слева и теперь стоит прямо у нас по курсу. Сарган пошел узнать, какого черта ему нужно.

Механокардионик крепко обхватил перила, чтобы лучше понять металл.

– Сиракк нервничает, – сказал он. – Она хромает, и из-за этого у нее болит корпус по осям колес. Сердце корабля устало, началась легкая аритмия.

Найла кивнула.

– Благодарю за медицинский отчет, металлический офицер, – сказала она. Возможно, Азур не чувствовал ничего, кроме корабля, потому что после снятия с якоря Сиракк стала закрытой экосистемой, изолированной от всего остального, превратилась в маленький самодостаточный мирок. Если верить металлу, кругом одна пустыня. Пустыня и тишина, до самого горизонта.

Сарган спустился на песок. Быстрым шагом направился к человеку, неподвижно стоявшему перед носом корабля. Водитель гребня чуть в стороне ждал развития событий, поигрывая рукояткой газа.

– Ну, что там происходит?

– Сарган к нему подошел. – Найла навела на беседовавших подзорную трубу. – Незнакомец маленького роста, вроде бы ничего плохого делать не собира… Стой.

Человек бросился улепетывать со всех ног.

– Он убегает!

Резвыми прыжками беглец добрался до подножия дюны, упал, вскочил и, спотыкаясь, стал быстро карабкаться по склону.

– Что еще?

Найла прикусила губу.

– Сарган не может его догнать.

Подняв фонтан песка, гребень сделал пол-оборота вокруг своей оси и бросился преследовать незнакомца.

Но скоро завяз и встал на дыбы. Водитель врубил мотор на полную катушку.

В воздух на пару метров взлетели клубы пыли и черного дыма.

Ноги незнакомца вязли в песке чуть ли не по лодыжки, но он продолжал лезть вверх по склону с невероятной скоростью.

Драндулет преодолел половину подъема, замедлил ход и стал заваливаться назад. В небо полетели фонтаны песка. Мотор рявкнул, заскрипел и начал кашлять. Водитель отпустил рукоятку газа, вылез из седла и, не удержавшись на ногах, упал на колени.

Темная фигура добежала уже до самой верхушки дюны, сняла капюшон, остановилась и оглянулась, чтобы увидеть преследователей, а потом так же быстро исчезла с другой стороны.

– Черт! Черт! Черт!

Сколько он уже проглотил?

АзурМиз качнулся и понюхал сырые от крови руки. Пурпур на латуни… сейчас цвета механокардионик видеть не мог, но помнил их из предыдущей жизни и решил, что в целом сочетаются они неплохо.