Текст книги "Алуим"

Драться здесь приходилось и раньше. В подростковом возрасте в селе для многих я был чужой. А местные предвзяты к чужим. Да и всегда находился глупец, желавший сострить насчёт цвета моих волос. Но вот проявления национализма я на себе ощутил впервые.

– Я не хочу ехать в город, – говорит Руслан, когда «Ланос» подъезжает к воротам его дома. – Иначе сорвусь там на ком-нибудь.

– И что ты предлагаешь?

– Поехали в Орешковку. Посидим в барчике, в бильярд ещё поиграем. Туда неделю назад два новых стола завезли.

Орешковка – соседнее село, находится сразу за Красноармеевкой. Мы многих там знаем, и многие знают нас. Но я же договорился с Татьяной. Чёрт… Надо выбирать.

– Хорошо. Иди, переодевайся.

Орешковка так Орешковка. Не бросать же брата.

Здесь своя атмосфера, свой колорит. Сельский барчик, находящийся в пятнадцати километрах от города, окружённый тополями и фигурным металлическим забором, заполнен жизнерадостными обывателями, охотно пьющими за свою молодость. Снаружи эта одноэтажная постройка с треугольной шиферной крышей и решётками на окнах облицована «плиткой-лягушкой». Никакой вывески, никакого названия. Но между собой это место все называют «Тополёк». Двери главного входа распахнуты на максимум и подпёрты тяжёлыми урнами. Внутри очень жарко, отсутствие кондиционера частично восполняется сквозняком, созданным благодаря открытой задней двери. Стены выкрашены в бледно-жёлтый, пол и барная стойка – из лакированных досок цвета, больше похожего на грязно-бордовый, чем на коричневый.

За каждым из двенадцати деревянных столов не менее пяти посетителей. Они сидят на скамейках без спинок и пьют разливное пиво, которое здесь, кстати, вполне приемлемое. Два помятых мужичка в углу подливают в свои бокалы водку. Народ общается, смеётся, радуется празднику. Как видно, для этого не обязательно ехать в город. Нужна лишь подходящая компания.

Движения рук и голов оставляют за собой шлейф. Белые шары, летающие по бильярдному столу, при столкновении начинают троиться. А значит, я пьян. Действительно пьян. Такое непривычное, уже подзабытое ощущение. Мне не плохо, не тошнит. И нет желания сломать кому-нибудь челюсть. Но в то же время всё раздражает, кажется чужим. Я луплю кием по шарам, не особо целясь. Я даже не хочу играть, это пустое времяпрепровождение. Оглядываюсь по сторонам. Одна физиономия сменяет другую и тут же забывается. Я нахожусь в сером смазанном мире безликих стен и жизней. Лишь Руслан откликается во мне чувством привязанности и родства. И я здесь только ради него. Звучит песня Потапа и Насти Каменских. А пару минут назад играл «Фантом» «Чижа». Подхожу к музыкальному автомату, стоящему слева от барной стойки, опускаю четыре монеты и выбираю две песни «Сектор газа» – «Лирика» и «Туман». Самое то для такого места.

– Сейчас все должны подпевать, – громко говорю на весь бар. Люди улыбаются и поднимают пластиковые бокалы, тем самым выражая согласие с моими словами. Возвращаюсь к бильярдному столу, беру в руки кий. Собираюсь продолжить неинтересное занятие.

«Следуй за фарфоровой головой».

Как же неожиданно он появляется. Оглядываюсь по сторонам, но не вижу никакого фарфора.

«Следуй за фарфоровой головой».

«Отвали», – я всё равно не понимаю, о чём он говорит. И нет желания разгадывать ребусы.

«Такое тело не может быть ватным».

«Иди ты к чёрту!» – меня и так всё раздражает. А тут ещё это.

«Ты глуп и ведом…»

– Да заткнись ты уже, тварь! Заткнись!

С размаху бросаю кий на пол. От удара набойка отлетает и закатывается под музыкальный аппарат. Все присутствующие оборачиваются в нашу сторону, смотрят на меня и Руслана. В таких местах крика без драки не бывает. Чёрт, я произнёс мысли вслух. Идиотская ситуация.

– Ты кому? – удивлённо спрашивает Руслан.

Что я могу ответить? Похоже, психическое расстройство перешло в новую стадию. Надо ехать домой.

– Плати за набойку, – требует бармен, рыжеволосый приземистый паренёк лет тридцати.

– Да, конечно, – подхожу к нему, достаю из кармана гривны, отсчитываю четыре десятки.

– Ещё раз – и больше играть здесь не будешь.

Согласно киваю. Виноват – спорить не о чем.

– Ты в порядке? – спрашивает Руслан. Он видит по глазам, что я не в себе.

Растерянно пожимаю плечами. Даже не знаю, какое оправдание можно сейчас придумать.

– Мне нужно на улицу. Перепил.

Дискомфорт начинает зашкаливать. Хочу подышать свежим воздухом. Поднимаю с пола кий, кладу на стол и направляюсь к выходу. Стараюсь не обращать внимания на любопытные взгляды.

Тут в дверной проём входит Она…

Я не влюбчивый, но в эту секунду что-то во мне изменилось. Никогда раньше не видел столь красивых глаз! Большие, карие, с длинными чёрными ресницами. Манящие, глубокие, рождающие то самое пресловутое поэтическое вдохновение. Внутренние уголки бровей приподняты, что делает взгляд невинным и словно бы просящим ласки. Каштановые волосы распущены, спадают на плечи. На губах татуаж, я давно научился отличать его от помады. Розовая футболка без рукавов с надписью «minx» облегает тело, на ногах розовые босоножки на каблуке. Обтягивающие штаны настолько белые, что кажутся слишком чистыми для этого заведения. В руке белый клатч.

Она вся такая яркая, что краски окружающего мира в конец поблекли и потускнели. Она как первые впечатления от прибытия на Украину – воодушевляющая.

Мы останавливаемся в метре друг от друга. Девушка тоже бросает на меня долгий взгляд, оценивающе осматривает с ног до головы, особое внимание уделяя волосам.

– Привет, глазастая, – вырвалось из моего рта.

– Здравствуйте, мистер Ассанж, – с улыбкой говорит незнакомка. – Вы странное место выбрали, чтобы укрыться от преследования.

– Здесь безопасней, чем в Лондоне, – сходу выдаю я. – Никто не найдёт.

Девушка вскидывает брови:

– Надо же. Хоть кто-то в этом сарае знает о событиях в мире больше, чем написано на бутылке с пивом.

– Ты же вот знаешь.

– Я всего на минуту зашла.

– Ну а я на пару минут.

Незнакомка продолжает улыбаться, кривя губы влево. Делает два шага вперёд. Я уж начал ждать поцелуя. Но она поднимает руку и пальцами проводит по моей щеке от уха до губ. Затем осматривается, коротко здоровается с Русланом и походкой от бедра направляется к столику, за которым сидят три девушки и двое парней. Ей предлагают присесть, но она отказывается. Стоя разговаривает с одной из девушек. Открывает клатч, что-то в нём ищет.

– Мы закончили, – говорит Руслан бармену насчёт бильярда. – Давай вместе воздухом подышим, – обращается ко мне.

Выходим на крыльцо. Здесь свежее, чем в помещении. Но, оказавшись на улице, я понимаю, что хочу внутрь «Тополька». Хочу познакомиться с этой красоткой.

– Кто она? – спрашиваю у брата.

– Мальвина, – отвечает Руслан, потягивая прикуренную сигарету.

– Её так зовут?

– Да, – улыбается он. – Только не говори, шо запал.

– Она из города?

– Местная.

– Почему я её раньше не видел?

– Эту куклу? Братишка, застегни ширинку. Мальвина та ещё сука.

– Она офигенная.

Руслан качает головой, продолжает курить. Я не знаю, что делать. Такой контрастный вечер выбивает меня из колеи. Но ехать домой уже рано.

– Так ты не ушёл.

Слышу за спиной голос Мальвины. Оборачиваюсь. Фигуристая девица со сказочным именем стоит на пороге, держа клатч на уровне талии, и кокетливо на меня смотрит.

– Нет.

– Прогуляешься со мной? – предлагает она.

– Прогуляюсь.

– Мы быстро, – говорит Руслану, видя его ухмылку.

– Ты недооцениваешь моего брата, – он бросает бычок в урну и заходит обратно в бар.

– Пошляк.

Мы идём в сторону центрального магазина, расположенного у пересечения двух асфальтированных дорог. Странно, что Красноармеевка, которая ближе к городу, далеко не везде может похвастаться такой роскошью. Идём по самому центру дороги, хотя вдалеке виден свет фар приближающегося автомобиля. Молчим. Жду, когда незнакомка что-нибудь скажет. Но, кажется, Мальвина и не собирается ничего говорить. Только ускоряет шаг. На перекрёстке мы поворачиваем направо, исчезая из поля зрения фонарей, освещающих территорию перед торговой точкой.

– Куда мы? – не выдерживаю я.

– Ко мне домой.

– Зачем? – мысли начинают разбегаться.

– А ты как думаешь? – игриво спрашивает она.

– Вариантов несколько.

– Понятно. Думаешь так же, как Руслан, – выдыхает Мальвина.

– Какой же вариант правильный?

– Я телефон дома забыла.

– А наизусть помнишь? – примитивная уловка пьяного ловеласа.

– Хм…хмхмхм…хмхм…хмхмхмхмхм, – демонстративно называет цифры закрытым ртом. – Да, помню.

Снова улыбается. Затем смотрит на часы.

– Побежали, – предлагает она.

– Зачем такая спешка?

– Мы же потерянное поколение. Больше пяти минут не можем прожить без телефона.

– Так воспользуйся свободой и проживи эти пять минут со мной.

Мальвина останавливается. Я торможу вслед за ней. Поворачивается ко мне, смотрит большими, требующими ласки глазами. И я готов отдать ей всю ласку, которая у меня есть.

– Слышишь? – спрашивает она.

– Что?

Подносит палец к губам, несколько секунд стоим молча.

– Ты со мно-ою забудь обо всё-ом. Эта но-очь нам покажется сно-ом. Я возьму тебя и прижму как родную до-очь… – тихо напевает строки из песни «Сектор газа», доносящиеся из раскрытых настежь дверей бара.

– Я заказал.

– Моя любимая песня.

– Для бега она не подходит.

Мальвина снова проводит пальцами по моей щеке, затем прижимает ладонь к груди.

– Я пошутила насчёт пробежки. Мы уже пришли. Подожди минутку, – голос такой сладкий, что даже если бы я хотел, не ушёл.

Мальвина подходит к чёрным воротам с красивым кованым узором и многочисленными пиками на верхней грани, поворачивает рукоятку замка и исчезает в глубине двора. Слышу хлопок входной двери дома.

Стою, гляжу по сторонам. Эта улица гораздо темнее, чем та, вдоль которой расположены «Тополёк» и магазин. Здесь вообще не горят фонари. Ни во дворах, ни вдоль дороги. И в окнах Мальвины тоже темно. Жду. Чувствую себя глупо.

Через пару минут в её дворе загорается свет. Доносятся молодой и старушечий голоса.

– И надолго ты?

– Бабуль, ну я же сказала, что у Наташки ночевать буду. Вернусь утром.

– Мальвинка, смотри у меня! Не вздумай ни до каких хлопцев по ночам ходить. Хороший жених сам должен в гости прийти.

– Конечно, конечно, бабуль. Но я не к женихам, а к Наташке. Ложись спать.

Слышу приближающиеся шаги. Из ворот появляется Мальвина, недовольно качает головой.

– Воспитывают?

– И не говори, – произносит она. – Я недолго?

– Нет.

– Хорошо. Сейчас зайдём в ещё одно место.

– Куда?

– В гости.

Удалившись метров на триста от перекрёстка, мы сворачиваем в узкий проулок. Асфальта ему не положено, дорога засыпана мелкими светлыми камнями и песком. Отворяем деревянную калитку и входим в первый от поворота двор. У клумбы с цветами навалена гора белых кирпичей, разбитая деревянная телега без колеса брошена у колодца, в собачьей будке не слышен лязг цепи. В окне дома заметно слабое мерцание телевизора или монитора компьютера. Мальвина подходит и стучит по стеклу. Ничего. Стучит ещё раз, громче и дольше. Опять никакой реакции. Стучит в третий раз. Свет не загорается, на порог никто не выходит. Тогда Мальвина берёт кусок кирпича и с размаху швыряет его в окно. Звон разлетающихся осколков стекла. Громкая мужская ругань, преимущественно матом. Через минуту на крыльцо дома вылетает худой паренёк в семейных трусах, держа в руке открученную ножку от табуретки.

– Ты охренела?! – кричит он хрипловатым голосом.

– Деньги, – коротко и спокойно произносит Мальвина, вернувшись и став рядом со мной.

– Знаешь, сколько стекло и сервант стоить будут?

– Деньги, – повторяет она. – Или возьму здоровьем.

Парнишка переводит взгляд на меня. Молчит, оценивающе смотрит, теребя в руке деревяшку. Ситуация неожиданно превратилась в наше с ним противостояние. Мы с Мальвиной продолжаем невозмутимо ждать его действий. Приняв тот факт, что осилить противника даже с ножкой от стула будет непросто, он разворачивается и заходит в дом.

– Возьми кирпич, – шепчет Мальвина. – Вдруг он с вилами выйдет.

Но паренёк возвращается безоружным, в спортивных штанах и с деньгами в руке. Пересчитав, красотка не спеша убирает их в клатч, затем щёлкает ему пальцем по носу.

– То-то же.

Кирпичи в моих руках не позволяют парню чем-либо ответить.

– А теперь поспешим обратно, – говорит Мальвина, когда мы снова ступаем на асфальт.

– Куда ты так торопишься? – хватаю её за ладонь.

– Жить.

– Прекрати умничать!

– Так ты деспот и манипулятор?

– Не я сейчас деньги у паренька вымогал.

– Не вымогала, а требовала вернуть долг. Это разные вещи. Он уже месяц от меня прячется. И да, ты был безмолвным соучастником. Почему себя не коришь?

Улыбается так игриво, что я не нахожу, чем возразить. Словесные игры сильно меня раззадорили. Медленно подтягиваю Мальвину к себе. Она не сопротивляется, лишь хлопает своими невероятными глазками. Вдыхаю изумительный аромат духов. Пальцы скользят по талии. Её взгляд требует от меня активности.

– Отпусти, – шепчут её губы.

– Не прощаешь другим того, чем грешишь сама?

Помедлив с ответом, дарит короткий поцелуй.

– Все мы такие.

Хочет высвободиться, но я не отпускаю. Прижимаю к себе и тоже целую. На этот раз долго, с языком. После чего расслабляю объятия и провожу пальцами по ещё щеке от уха до губ. Играть так играть. Мальвина возмущённо смотрит на меня.

– Откуда ты такой тут взялся?

– Случайно занесло.

– … на мою голову. Ты брат Руслана?

– Да.

– На лето приехал?

– Может и на год.

– Советую меньше времени проводить среди селюков.

– Почему?

– Мы не знаем ни про Ассанжа, ни про манипуляции, – подмигивает мне, поправляет свою футболку и продолжает путь.

Когда мы выходим на перекрёсток, у «Тополька» уже стоит красная Шкода «Октавия». Переднее стекло опущено, за рулём сидит парень. Руслан курит на крыльце.

– Пока, – говорит Мальвина, приближаясь к автомобилю.

– Так просто возьмёшь и уедешь?

Многозначительно улыбается.

– Конечно. От тебя несёт пивом за километр. Спасибо за компанию.

Открывает переднюю дверь, садится на пассажирское сидение. На меня больше не смотрит. Машина трогается с места.

– Я же говорил, – смеётся Руслан, наблюдая ситуацию.

– Это кто, таксист? Или её парень?

– Вроде таксист. Хотя, одно не исключает другого.

– У тебя есть её номер?

– Зачем он мне?

– Вы же знакомы.

– И что? Думаешь, ты один такой бедолага? Мальвина – та ещё стерва. Любит коллекционировать чужие влюблённости в себя. Но к телу не подпускает.

– Меня подпустит, – произношу и понимаю, что я уже в её коллекции.

– А как же Танюха?

Татьяна… Три часа назад я хотел обнять её как родную. Хотел вместе провести этот вечер и мириады последующих дней и ночей. Но из-за странной череды событий я обнимал и целовал совсем другую девушку. Мда…

– Умеешь ты осадить, – прокручиваю в голове всё случившееся. На вопрос Руслана у меня сейчас нет ответа. – Вызывай такси. Здесь больше делать нечего.

Глава 6

Открываю глаза.

Темно. Густая, непроглядная ночь, легко завладев улицей, без реверансов вошла в комнату и присвоила её всю, целиком. Вместе с моим телом. Я не вижу себя, я чернее чёрной кошки. Сразу понимаю, сейчас два или три часа – украинские ночи такие тёмные. В углу еле слышно шуршит вентилятор. Без него я умер бы от жары, ведь ни одно окно в этой комнате не открывается. Ногами скидываю с себя простыню. С детства привычка всегда спать укрытым, но сейчас к чёрту такие привычки. Опускаю руку на пол, беру кружку с водой. Делаю несколько глотков, затем выливаю немного воды в другую ладонь и смачиваю лицо. Хорошо…

Осматриваюсь. Слишком темно. Окон слева не видно. Они и днём-то пускают в комнату мало света – снаружи находятся арматурные дуги, по которым вьётся виноград, а позади них растут два больших абрикосовых дерева. И сейчас в той стороне полнейший мрак. Но тьма и в окнах, что прямо передо мной. Похоже, небо затянуто облаками, ведь я еле вижу эти два чуть светящихся квадрата. Между ними расстояние около метра, там висит картина, на которой арабская девушка в жёлтой одежде наливает из кувшина молоко в кружку трёхлетнему ребёнку. Но сейчас не разглядеть даже очертаний картины.

Почему я проснулся? Странное ощущение, незнакомое. Меня будто выбросило из сна, вытянуло из вязкой сладостной дремоты. Ночью даже в туалет встаёшь через силу, безуспешно стараясь протереть слипшиеся глаза, чтобы не въехать лбом в дверной косяк. А я… бодр и свеж, похмелья нет, и это после такого количества пива!

Секундная стрелка настенных часов марширует слишком громко. Приподнимаюсь, тяну руку к столу. Нащупываю телефон, беру, нажимаю кнопку питания. Без десяти три. Самое неподходящее время. Вставать незачем, спать уже не хочется, но и деваться некуда. Ёшкин кот, если не сказать жёстче.

Вдруг, перед глазами мелькнула вспышка. Яркая, короткая, резкая. На мгновение чёрное стало белым, а белое – чёрным. Я увидел комнату как в негативе фотоплёнки. Увидел и в ужасе отпрянул назад.

Между окнами, там, где висит картина, кто-то стоит. И это не живой человек. Очертания были хорошо видны, но мужчина или женщина – не разобрать. Белые линии от макушки головы сразу расходились к плечам, затем плавно текли вниз и ближе к полу снова сближались, но не замыкались. Словно бы незаконченный набросок белым карандашом по чёрному фону.

Вспышка длилась долю секунды, однако её хватило, чтобы увидеть «гостя». Он намеренно себя показал. Я во все глаза смотрю в темноту между двумя чуть светящимися квадратами и знаю, что оттуда кто-то смотрит в ответ. Это он меня разбудил. Разбудил и наблюдал, как я смачиваю лицо водой, проверяю время и пытаюсь понять, в чём дело.

В комнате настолько темно, что я даже не увижу, если «гость» решит ко мне приблизиться. От таких мыслей становится особенно жутко.

«Может, умерла баба Лена?» – стрелой пронеслось у меня голове.

Надо срочно пойти проверить. Не кричать же среди ночи на весь дом: «Баба Лена, с вами всё в порядке?» Но…

«А если это не она? Тогда кто? Точно не Ира. Чувствую. Знаю. Верю. Как быть с бабой Леной? Позвонить на мобильный? Глупо. Но идти мимо «него» боязно. Да и что я скажу бабушке, если разбужу её среди ночи?»

В правом светящемся квадрате замечаю движение. Лёгкие переливающиеся мелькания наплывают слева, медленно движутся к середине. Они еле заметны, и всё-таки я их вижу. Силуэт достаточно высокий, но не кажется таким энергетически плотным, как при визите Иры. Может, потому, что в моей комнате было гораздо светлее, чем здесь? Не важно. «Гость» уходит.

Мелькания продолжают смещаться вправо, а потом и вовсе исчезают. Сейчас он где-то на пороге комнаты. На душе становится легче. Ко мне он не прикоснулся.

И тут я слышу шаги…

Негромкие, глухие. Но ШАГИ. Один… Через несколько секунд – другой… Такие размеренные. Третий… Как это возможно? Четвёртый… Демонстративные. «Гость» зовёт меня с собой? И он реально думает, что я пойду???

Так. Через метр будет поворот направо, в комнату бабы Лены. Если шаги повернут туда, значит, я прав. Дверь открыта, услышу. И тогда в любом случае придётся встать. Но если пойдёт прямо, то уткнётся в дверь, за которой находится небольшой тамбур, где стоит холодильник и старая неработающая стиральная машинка. Я точно помню, что закрывал эту дверь. Неужели откроет?

Пять… Шесть… А вот и развилка. Ну же… Тишина. В чём дело? Остановился? Ждёт? Он же должен понимать, что я не пойду. Только не возвращайся, пожалуйста!

Семь… Тихий глухой звук раздался в тамбуре. «Гость» прошёл сквозь дверь…

Из комнаты бабы Лены доносится тихий кашель. Кровать немного поскрипывает. Жива.

«Мёртвые не приносят хороших вестей».

Я аж подскочил от неожиданности. Голос словно раздался за левым ухом.

«Твою мать! Что ж так пугаешь!»

«Мёртвые не приносят хороших вестей».

«Да и ты тоже. Взять хотя бы эту».

«Мёртвые не приносят хороших вестей».

«Да слышал я! Лучше скажи, какого чёрта они вообще взялись их разносить?!»

Но вряд ли моя шизофреническая часть личности это знает. Какая же хрень творится всё-таки.

«А вдруг «гость» хочет что-то со мной сделать?»

Всё, хватит! Быстро встаю, иду к двери и включаю свет. Закрываю комнату изнутри и опускаю защёлку. Задёргиваю шторы на стене с картиной, затем направляюсь к двум другим окнам. Что дальше? Смотрю на часы. Без пяти три. Полтора часа до рассвета. Даже не знаю, радоваться или впадать в отчаяние. Подхожу к двери, прислушиваюсь. Только бы «гость» не вернулся.

Тут снова раздаётся стук… за моей спиной.

Резко оборачиваюсь. Бью рукой наотмашь, но она лишь рассекает пустое пространство. Глаза бегают по сторонам, пытаясь уловить мелькания, зрительные искажения пространства. Не нахожу. Но звук точно раздался внутри комнаты.

«Голос, я сейчас умру?»

– Кто тут?

Молчание и в голове, и вне её. Вот только стоять неподвижно и ждать – не вариант. С включённым светом у меня гораздо больше смелости.

«Где же ты? Где?»

Снова стук… Где-то передо мной. Вытягиваю руки, вожу ими влево-вправо. Возможно, «гость» имеет физическую плотность, которую я смогу ощутить. Осторожно, мелким шагом подбираюсь к центру комнаты. Останавливаюсь у стола, напротив трюмо с большим зеркалом, расположенным между окнами, за которыми растёт виноград. Думаю, так мне легче будет засечь движение. Хотя, непонятно, что делать, если засеку. Но я хочу жить.

Ещё один стук… У зеркала.

Замираю, смотрю только прямо, на гладкую поверхность, выдающую моё отражение. Ничего аномального не вижу, кончики пальцев никого не ощущают. Я сейчас как зомби из фильмов – с бешеными глазами и вытянутыми вперёд руками. Перепивший напуганный зомби… Вентилятор в углу меня отвлекает. Обхожу стол и выключаю. Но тишина длится недолго.

Очередной стук… В стене, за зеркалом. Сейчас я отчётливо его уловил. Может, «гость» обошёл дом снаружи и зовёт меня на улицу? Что за чудесные мысли?! Отхожу от окна. Боюсь через тонкие шторы кого-нибудь там увидеть.

«Если я не выйду из комнаты, он оставит меня в покое? Или зайдёт сквозь стену?» – не хотелось бы. Вот только кто меня будет спрашивать?

А неторопливое издевательство всё продолжается. Кажется, звук идёт не снаружи, а словно бы изнутри стены. Бред, конечно, стена не полая, ложилась в три кирпича. Но самое интересное – звуки между собой отличаются.

Глухой, мягкий. Как если по стене шлёпнуть подушкой… Твёрдый, резкий… Как если стукнуть подшипником или камнем… Опять глухой… Затем несколько резких…

Стою, опершись руками о стол. Секундная стрелка настенных часов за моей спиной марширует громко и без передышки. Раз, два, три, четыре, стук. Раз, два три четыре, стук, Раз, два, три… девять, стук. Интервалы между звуками в стене разные. То пять секунд, то десять. Всего два варианта, причём, большие интервалы не обязательно разделяют твёрдые и глухие звуки. Но есть ли тут закономерность?

Твёрдый, глухой. Десять секунд. Глухой, глухой. Десять секунд. Твёрдый, глухой. Десять секунд. Твёрдый, твёрдый, твёрдый, твёрдый. Десять секунд. Твёрдый, глухой…

– Он пытается общаться, – прошептал я вслух.

Ну конечно! Почему до меня так долго доходит?!

Открываю шкаф, стоящий позади дивана, вытаскиваю и кладу на стол две стопки журналов по радиотехнике. Дед Захар работал «киповцем» и дома тоже любил что-нибудь попаять. В детстве мы с ним и сигнализации собирали, и различные передатчики. В том числе, передатчик сигнала азбукой Морзе. И в одном из журналов точно была вся «морзянка». Что там на обложке? Не помню. А их тут штук шестьдесят… Ладно, есть же смартфон.

Браузер, ну ты чего? Не тормози. Грузи, грузи же скорее. Не хочет. Вроде, всего пару километров до города, но с мобильным интернетом всегда какие-то проблемы. Ну же, ну! «Не удаётся отобразить страницу. Повторите попытку позже». Эх. Придётся листать журналы…

Не нашёл.

«Где могут лежать остальные?»

Раньше журналов было примерно на треть больше. В шкафу их нет, как и дедовских от руки расчерченных схем, паяльника и всего прочего. Ящики трюмо тоже пусты. В тумбочке под телевизором я обнаружил лишь старые газеты. Шелестя бумагой, перебирая всё это и складывая обратно, я не сразу обратил внимание, что стук в стене прекратился. И даже стрелка часов, кажется, вдвое убавила громкость.

«Ушёл?»

Ответьте мне кто-нибудь.

Стою, жду неизвестно чего. Молчу. Что делать теперь? Мне с утра на работу, но как тут уснёшь? Да ещё в такой духоте. Снова включаю вентилятор, пусть шумит. От жары я сдохну раньше, чем от инфаркта. Возвращаюсь к двери и снимаю защёлку. Толку-то от неё, иллюзия безопасности. Оборачиваюсь, окидываю взглядом комнату. Половина четвёртого ночи. Всё спокойно, всё на своих местах. Кроме меня.

«А если всего этого не было? Ни прихода Иры, ни Олега, ни «гостя». Ничего…»

От такой мысли ноги в одно мгновение налились свинцом. Руки опустились, тело ослабло настолько, что готово упасть на пол прямо тут. Возникло пугающее желание – посмотреть на себя в зеркало. Заглянуть в глаза человеку, у которого «Ничего…». Но вплотную я не подойду. По ту сторону стола, у дивана, мне спокойнее.

Бледное растерянное лицо под лампой жёлтого искусственного света. Тогда, стоя перед зеркалом в ванной комнате нашей квартиры, я решил промолчать. Пришло время говорить. Что ж, поехали.

– Я долгое время слышу чужой голос в своей голове. Я псих, этого не отнять. Стресс, вызванный смертью Иры и двумя таблетками экстази, спровоцировал визуальные галлюцинации. Сны в расчёт не беру, присниться может всякое. Море пива после долгой трезвости привело к обострению: назойливость голоса, срыв в присутствии посторонних, незваный «гость». Ну а стук в стене – лишь «приятный» бонус.

Диагноз не обнадёживающий. Но в больницу я всё равно не пойду. Психи никогда добровольно не едут в «дурку». Беру со стола пульт, ложусь, вытягиваю ноги. Включаю телевизор, уменьшаю звук до минимума, чтобы не разбудить бабу Лену. Идёт фильм «Дрожь земли 3», с украинской озвучкой. Чушь полнейшая, даже с точки зрения сумасшедшего. Летающие «птеродупели» с огнём из задницы. Ладно, меньше критики. Сейчас лишь бы чем-то себя отвлечь…

– Владик, вставай, невеста твоя пришла!

Из кухни донёсся голос бабы Лены, после чего щёлкнул замок входной двери. Повернувшись на левый бок, я приложил колоссальные усилия и приоткрыл один глаз, посмотрел на часы, висящие на стене над вентилятором. Без пяти шесть. Ну как так, у меня оставались законные пять минут, чтобы поспать!

– Проходи, родная. Чаёк будешь?

– Спасибо большое, баб Лен. Мы с мамой только что пили.

– Этот гуляка уснул с включённым светом и телевизором. Так и на работу опоздает. Поднимай его.

– Будет сделано.

Слышны быстрые приближающиеся шаги. Шаги! Я тут же пришёл в себя. Утро. За окном светло. Я жив. Никаких решёток, никаких санитаров.

На пороге комнаты появилась Татьяна. На ней белая футболка и бежевая вельветовая юбка. Волосы собраны в хвост.

– Привет, жених! – с задорной улыбкой сказала она.

– Привет, – я невольно улыбнулся в ответ. Баба Лена уже всё за нас решила.

– Зашла проверить, всё ли с тобой в порядке?

– А что со мной может быть не в порядке?

Татьяна присела на край дивана.

– Ты вчера рассказал про вашу драку. Я подумала, получил синяк и не хочешь показываться перед моими девчонками в таком виде.

– А, вот ты о чём, – протяжно зеваю, прикрывая ладонью рот. – Синяков нет.

– Вы долго гуляли? Я надеялась, зайдёшь ко мне после Орешковки. Или хотя бы позвонишь.

Я не зашёл к Татьяне, потому что был пьян, и не стал бы показываться перед ней в таком виде. Ну а поцелуй с Мальвиной исключил даже возможность звонка. Мне хотелось осмыслить произошедшее.

– Перебрал пива. Разозлился на ситуацию. Ну и…

– Понимаю, – с присущей ей заботой в голосе произнесла Татьяна. – Но у тебя выражение лица странное. Недовольное что ли. Прости, что не дала ещё немного поспать.

– Не в этом дело. Просто… Скажи, с чем у тебя ассоциируются фарфоровая голова и ватное тело? – эти слова остались для меня загадкой. – Вот сразу, навскидку.

– Мальвина.

– Что? – я растерялся. Откуда Татьяна могла узнать о моём новом знакомстве?

– Мальвина. Из сказки про Буратино. Кукла с фарфоровой головой и телом, набитым ватой. Книжку не читал в детстве?

– Не помню.

– У меня это одна из любимых книг была. А почему ты спрашиваешь?

– Да вот всплыло в голове и никак не выходит. Может, приснилось что-то.

На столе громко заверещал будильник. Я протянул руку и нажал кнопку, чтобы его угомонить.

– Ладно, Дракончик, собирайся на работу. С тобой всё хорошо, так что я побежала маме помогать.

Первый день месяца – и у нас с Максимом Сергеевичем снова выдалось много работы. Он сказал, это всегда так. Заказов поступило немерено, ещё до обеда пришлось мотаться от склада к заказчикам шесть раз. Плитка, уголки, шпаклёвка – наш основной груз. После часа помимо прочего предстояли две поездки в Крюков, но сегодня такая ситуация только радовала. Я сам грузил товар в «Газель», сам заполнял накладные, а по прибытию сам его разгружал. Максим Сергеевич смотрел на меня с удивлением, но не возражал. Ещё бы! Кто станет возражать, когда за тебя делают всю тяжёлую работу? Он периодически хвалил и говорил про молодецкую удаль. Я с натянутой улыбкой принимал его похвалу и продолжал пахать, стараясь не думать о последних событиях своей жизни. Несколько раз удавалось отвлечься минут на десять, но в целом всё было без толку. Голос доставал меня в течение всего дня. «Мертвые не приносят хороших вестей». «Если стены заговорили, молчать их уже не заставишь». «С фарфоровыми куклами хочется играть в любом возрасте». И ещё несколько схожих по смыслу фраз, десятки раз повторяющихся в моей голове. Откуда я мог знать про Мальвину до того, как увидел? Слова о фарфоровой голове и ватном теле возникли за полминуты до её появления. Да ещё так литературно всё подано. О приходе Иры я тоже знал заранее, чувствовал. А что значат слова о говорящих стенах, которые не заткнёшь? Вечером всё повторится? Снова «гости», снова стук?

Эти мысли ломали мой рабочий настрой. Как только я слышал очередные слова про мёртвых, озлобленность на самого себя начинала зашкаливать. Движения становились резкими, агрессивными. За любой лишний вопрос на клиента хотелось кричать. Почему именно мне досталась такая болезнь? Ну как можно было стать шизофреником? Это же позорно, стыдно. И никогда раньше голос не доставал меня так много за один день. Чего ожидать от ближайшего вечера, я не знал.

Как-то в детстве мы с Богданом собрались сдавать бутылки, чтобы заработать себе на сладости. В предыдущие годы грузовик ездил по дворам, нужно было лишь вынести их к подъезду и обменять на деньги. Но потом лафа закончилась, и пунктом приёма стеклотары стала «Чебуречная», которая находилась одинаково далеко от наших домов. Начать решили с моей квартиры. Нагрузив все бутылки от лимонада и пива на двухколёсную тележку, два предпринимателя с гордым видом отправились на заработок. Успешно совершив сделку и поделив деньги, мы с хорошим настроением приближались к подъезду Богдана. Но тут прогремел выстрел. Я не сразу понял, что произошло, стал суетливо оглядываться по сторонам. Взглядом интуитивно искал других мальчишек, взрывающих петарды. Вместо этого мы увидели, как у соседнего подъезда на землю рухнуло тело женщины. Из её рук выпал продолговатый предмет, обмотанный чем-то серым. Поначалу мне показалось, что голову женщины покрывал красный платок, но подойдя ближе и разобравшись в ситуации, я понял, как сильно ошибался. У женщины не было лица. Вернее, вся передняя часть черепа разлетелась на куски от выстрела из двустволки в подбородок. На стене зависло большое кровавое пятно с фрагментами «чего-то». Нос с верхней губой тут же утащили собаки. Зубы разбросало в радиусе нескольких метров. А мозг вывалился из остатков черепной коробки и поблёскивал на солнце. Позже в отделении милиции при даче показаний нам объяснили, что женщина состояла на учёте у психиатра и страдала шизофренией.