Текст книги "Милашка на вираже"

Глава одиннадцатая

Утро началось со звонка Попова.

– Привет, Степан все мне рассказал. Можем встретиться?

Я отложила зубную щетку.

– Конечно. Когда? Где?

– Через час в офисе. Успеешь? – спросил Андрей.

– Попробую не опоздать, – осторожно пообещала я.

– Супер, – обрадовался Попов и отсоединился.

А я кинулась в гардеробную, Андрюша хороший специалист, но мне больше нравится Илья Жабенкин, который все время улыбается. Только не подумайте, что Попов бука мрачная. Нет, нет, нет. Просто он очень серьезный. А еще Илья всегда делает комплименты, от Андрея подобного ждать не следует. Продолжая думать о том, какие разные люди работают у мужа, я оделась и спустилась в подземную парковку, радуясь, что Лидия возилась на кухне и не видела, как я сбежала из квартиры. Неприлично удирать из дома, не сказав ни слова гостям. Но я вернусь и тогда поговорю с ними.

Удивительно, но всегда забитые пробками улицы сегодня неожиданно оказались почти пустыми. Я приехала в агентство раньше назначенного времени.

– Рад тебя видеть, – пробасил Андрюша, – Степан подробно описал ситуацию. Я начал копать и наткнулся на кое-какие странности. Первая. Зачем возить с собой в машине марганцовку и глицерин?

– Я задавала себе тот же вопрос, но ответа не нашла, – кивнула я.

– Едем дальше, – продолжал Попов. – У Меркулова в год происшествия работало три водителя. Один возил хозяина, другой – Анастасию, был еще третий, он катался на рынок и по разным хозделам, но сей чел нам не нужен. У Никиты Андреевича были права, он их давно получил, следовательно, мог сам водить тачку. Жена не умела. Вернее, она никогда не сдавала экзамены в автошколе. Может, и вертела баранку, но не на законных основаниях. «Кучером» супруги являлся Савелий Блюмкин. Меркулова возил Сергей Чернов. Сережа был молодой, тридцати лет с небольшим, окончил автодорожный институт, но устраивался к богатым людям водителем. Спортсмен. Женат. Детей нет. Супруга его, Маргарита, ни в чем дурном не замечена.

Андрей посмотрел в ноутбук.

– Теперь о Савелии, который ездил с Настей. Красивый молодой мужик, занимался спортом, фигура у него на зависть многим. Из родственников была сестра. Прекрасная репутация, профессионал высокого класса, никаких аварий, штрафов. Законопослушный, аккуратный водитель. Всегда в хорошем настроении, ни малейших замечаний от управляющего Меркуловых не получал. Чистоплотный, грамотная речь. И Чернов такой же. Оба водителя услужливые, почтительные. На работе всегда были в форменной одежде. Сейчас я процитировал тебе характеристики, которые водителям дал управляющий, когда его опрашивали после аварии. У него к этим сотрудникам не было ни малейших претензий. Оба даже пива не нюхали. На вопрос следователя:

– С какой целью Анастасия везла вещества, при соединении которых мог произойти взрыв?

Управляющий лишь развел руками и заявил:

– Могу только сказать, что лично я указания взять с собой эти вещества Савелию не давал.

Зато экономка Марина Бойко сообщила, что хозяйка решила открыть салон красоты в деревне Колюево.

– Салон красоты в деревне? – повторила я. – Звучит странно. Как там клиентов найти?

– На самом деле Анастасия неплохо придумала, – возразил Андрей. – Колюево находится вблизи аж пяти больших коттеджных поселков. Там небось среди жителей было много женщин. А почистить перышки им негде, надо для этого рулить в Москву. От села до столицы по шоссе пятнадцать километров. Вроде недалеко, но магистраль постоянно стоит в пробках. И что делать? Допустим, пригласили в соседний поселок на день рождения к подруге, где кудри навертеть? Нет, Настя правильно сообразила. Глицерин и марганцовка ей понадобились для бизнеса.

– Так она его создала? – уточнила я.

– Купила здание, – кивнул Андрюша, – сделала ремонт, наняла мастеров. Близилось открытие, но Меркулова погибла.

– Деньги, понятно, ей дал муж, – предположила я, – почему-то супруги очень богатых мужчин предпочитают два вида бизнеса: парикмахерскую или цветочный магазин.

– Одна откроет, другой того же захочется, – засмеялся Попов. – Зачитываю тебе часть разговора следователя Эдуарда Рябова с Никитой Андреевичем.

Я, в этот момент несшая к столу чашку с чаем, чуть не расплескала его.

– Рябов занимался делом о взрыве?

– Да, – подтвердил Попов, – Степан рассказал мне все, что ты ему сообщила. Эдуард твой бывший одноклассник. Почему ты удивилась? Он не сказал, что служил в милиции?

– Сказал, что стал следователем, – пробормотала я, – потом ушел из МВД, сейчас работает в охране какого-то торгового центра. Но он ни словом не обмолвился, что вел дело о гибели Анастасии. Странно.

– Что именно?

– Как правило, работники органов заявляют отвод, если в деле появляются их знакомые или родственники. Эдик учился с Настей в одном классе. Ну и мы, Ирина, Антонина и я, тоже там за партами сидели, не говоря уже о Васе Глазове, сводном брате Иры, он тоже учился в нашей школе. Наверное, Рябов не имел права заниматься расследованием.

– В принципе, ты права, – согласился Андрей, – но порой менты не сообщают ни про родство, ни про знакомство. Отец, мать, жена, дети – в этом случае почти невозможно утаить близкие отношения. Но какой-нибудь троюродный брат… И уж совсем просто с одноклассниками. Если сам отвод не возьмешь, никто не станет проверять, с кем ты за одной партой сидел. Дело о гибели людей во время взрыва машины оказалось простым. Виновник аварии, наркоман Василий Глазов, нашелся сразу. Вилка, в отделении поток дел, с одним разобрались, за другое взялись. Вообще-то после того, как установили, что в аварии виноват наркоман, никого не интересовало, почему в автомобиле оказались глицерин и марганцовка. Есть виновный, Василий. Конец истории. Я тебе хотел прочитать отрывок из беседы Эдуарда с Никитой. Слушай. Рябов сказал:

– Данные не проверены. Но нам стало известно, что марганцовку и глицерин Анастасия Петровна везла в свой новый салон…

Меркулов его перебил:

– Куда?

Рябов повторил:

– В салон красоты, который ваша супруга собиралась открыть в Колюеве.

Андрей оторвал взгляд от экрана.

– Теперь я просто читаю диалог вдовца и следователя. Никита изумлен.

– Салон?

– Да. Разве вы не знали?

– Впервые об этом слышу.

– Я думал, вы поддержали жену финансово.

– Вообще ничего о проекте не знаю. Кто ей денег дал?

– В банке «Сном» оформлен кредит. Но не на Меркулову. На Переверзеву.

– Очуметь!

– У вас с Анастасией Петровной были проблемы?

– С любой бабой хлопот не оберешься.

– Предполагался развод?

– Если оформлять его после каждой ссоры, то страниц в паспорте не хватит. На мой взгляд, у нас был хороший союз. Я считаю, что жена – украшение семьи, витрина успешности мужа. Готовит повар, убирает прислуга. Анастасия должна была ходить по выставкам-музеям-театрам. Долгое время жена так себя и вела. Потом заскучала, решила, как она говорила, самореализоваться, записалась на курсы… э… э… Что-то вроде «Как стать успешной писательницей». Слушала лекции, выполняла задания, потом настрочила повесть. Я понял: если опус не опубликуют, супруге грозит депрессия. За ее спиной договорился с издательством, заплатил за издание опуса жены. И посоветовал Насте, куда отнести свое творение, да еще заявил:

– Действуй сама. Помогать не стану. Если твой роман хорош, его напечатают. Если нет, значит, нет.

Она поехала по указанному адресу к человеку, чью фамилию от меня получила. Повесть опубликовали. Я устроил презентацию, все честь по чести, фуршет, журналисты. Насте очень понравилось. Как вы думаете, если жену не любишь, так поступишь? Конечно, у нас случались ссоры. Порой Настя меня раздражала. Вот вам пример. После первой книги ваять далее романы она не стала. Скучно было. Решила купить книжный магазин. Я отсоветовал. Потом жена загорелась идеей открыть кафе, фитнес-клуб и что-то еще. Мне ее глупости надоели, я велел ей сидеть тихо, в сердцах воскликнул:

– Не для того я зарабатываю, чтобы ты деньги на глупости растренькивала. Детей рожай!

Грубо высказался, знал ведь, что она не способна забеременеть. Брякнул и тут же пожалел, решил оправдаться, добавил:

– В смысле, давай возьмем в приюте пару, девочку и мальчика. Воспитывать детей все лучше, чем клиентов в трактире обслуживать.

Она ответила:

– Я не могу полюбить чужого ребенка. Детдом – это лотерея. Никогда не знаешь, что вытянешь.

Больше мы о ее бизнесе речи не вели. Вот оно как! За моей спиной, значит, договорилась! Салон в деревне! С какой-то бабой подружилась.

Глава двенадцатая

Андрей перестал читать вслух, встал и открыл окно.

– Извини, если будет холодно, закрою. Мне душно, а кондиционер я никогда не включаю.

– Она написала книгу, – пробормотала я. – Там, случайно, не указано, кто ее выпустил?

Попов вернулся к столу.

– «Страус». Надо же так назвать издательство! Почему ты интересуешься?

– Антонина Колыванова, которая погибла на остановке маршрутки, работала секретарем генерального в «Страусе», – пояснила я, – они с Настей подруги детства. Тоня знала, что Меркулова решила стать писателем. А где сейчас вдовец?

Андрей собрал лоб гармошкой.

– Не знаю. Никита Андреевич вскоре после смерти первой жены уехал за границу. Там он во второй раз завел семью. Надежда, новая супруга, наверное, полностью соответствует его идеалу жены. Ее родители богатые люди, перебрались жить в Европу, когда дочке исполнилось семь лет. Девочка училась не в российской школе и высшее образование не у нас получала. Она много моложе Меркулова, по образованию искусствовед, владеет галереей, которую, думаю, ей отец купил. Организует выставки, презентации, героиня гламурных журналов. Родила мужу двух мальчиков. Но себя не выпячивает.

Я решила подловить Попова на нестыковке.

– Ты только что сообщил, что Надежда любимица прессы.

– Только глянцевых журналов, – подчеркнул приятель, – там постоянно печатают фото. «Госпожа Меркулова приобрела новую картину для галереи, стоимость полотна полмиллиона долларов». И снимок Надежды. Или сообщается: «На дне рождения музея египетского искусства присутствовала всеми любимая госпожа Меркулова». Снова фото. Никаких интервью супруга Никиты никогда не дает. Мнение прессы о ней самое положительное. Надежда щедрая благотворительница, помогает бедным, больным, приезжает в хосписы с подарками. Короче, прямо жена президента.

– Что? – не поняла я.

– Нынешняя жена бизнесмена ведет себя как супруга главы государства, – пояснил Попов, – приветлива, улыбчива, элегантно одета в стиле «строгая классика». Всегда идеально причесана. Милосердная. Настоящая леди. В Россию никогда не прилетает, все свои дела ведет в Европе. Надежда по менталитету не россиянка. Никита Андреевич тоже в Москве давно не появляется. Страсть к постоянной смене бизнеса он утратил. Его предприятия в России приносят стабильный доход. Меркулов сейчас, похоже, просто наслаждается жизнью.

– Наверное, трагедия, которая тогда случилась на дороге, здорово изменила его, – предположила я.

– Столь страшные события всегда оставляют след, – согласился Попов, – похоже, Меркулов решил жить в свое удовольствие. В Европе он построил парк загадок. Вход туда только для совершеннолетних, приключения фантастические. Тебя, например, спускают в подземелье без еды, карты, оттуда надо за сутки выбраться, используя смекалку. Или помещают в дом, где много комнат с ловушками. Участие в развлекухе бесплатное. Надо только заранее зарегистрироваться на сайте, сообщить, какую загадку выбрал. Билет дарят. Но вот интересная информация. Если ты успешно решаешь задачу, выбираешься из подземелья, дома и так далее, то прямо на месте получаешь десять тысяч евро в качестве приза. Но если не смог решить головоломку, то выигрывает Меркулов. Игрок платит в кассу парка те же десять тысяч евриков. Пока что Никита Андреевич на коне, мало кто смог его обыграть. Почему у тебя такое выражение лица?

– Марганцовка с глицерином не дают мне покоя, – призналась я. – Почему они оказались в салоне?

– Сейчас гляну, – пообещал Андрей.

Некоторое время стояла тишина, потом Попов забубнил:

– Вот фраза: «Емкости предположительно находились на переднем пассажирском сиденье». И есть показания сотрудницы склада в Зайкине, которая отпустила им товар. Она предупредила покупателей о необходимости соблюдать правила безопасности. Не ставить рядом канистры, не превышать скорость. Ей покивали в ответ, сказали: «Нам недалеко, в Колюево», но потом, как понял эксперт, поместили канистры рядом, на переднем сиденье, и поехали в село.

По моей спине вдруг побежали мурашки.

– Подожди-ка! Если марганцовка с глицерином находились в иномарке, значит, Анастасия ехала в свой салон.

– Верно, – согласился Попов.

– Поздно же она на склад собралась, – заметила я, – вечер, темно.

– Муж был в командировке, наверное, она хотела успеть все сделать до его возвращения, – предположил Попов.

Мне стало жарко.

– Вероятно, в материалах дела есть точный план места аварии.

– Естественно, – кивнул Андрей.

Я расстегнула кардиган.

– Можешь показать?

Попов повернул ноутбук.

– Без проблем.

Я посмотрела, и мне в голову пришла мысль, до которой почему-то никто не додумался.

– Андрюш, если верить схеме, то они ехали в сторону дома Анастасии, а не в Колюево. Поворот-то по дороге в поселок. Из Зайкина они должны были ехать по бетонке налево, а они повернули направо, затем по неизвестной причине отправились в Товарово.

– Я ни разу не встретил девушку, которая правильно читает схему, – развеселился Попов, подъехал ко мне на стуле и засюсюкал: – Смотри, Вилочка, дядя сейчас тебе объяснит, вот эта стрелка с острым кончиком указывает на Москву. А машинка едет…

Андрей замер.

– Как раз по направлению к столице, дядечка, – в тон ему ответила я, – Колюево там, где нарисована стрелочка налево. Склад находится неподалеку от Зайкина. Но куда ехала иномарка?

Попов перестал дурачиться.

– Погоди, погоди… деревня там… они… туда! Черт! Почему никто раньше не обратил внимания, куда направилась Анастасия?

– На складе они заявили, что поедут в Колюево, – напомнила я. – Зачем говорить одно, а делать другое? И вообще зачем сообщать, куда направляешься?

– На любой сложный вопрос можно найти простой ответ, – сказал Попов, – они решили съездить в салон, вышли со склада, а на улице… брр. Зябко, темно, подморозило. Наверное, Савелий уговорил Анастасию вернуться домой, дорога опасная. Она согласилась.

Я продолжала смотреть на схему.

– Поворот очень крутой.

– Да, в такой нужно аккуратно входить, в особенности при плохих погодных условиях, – подчеркнул Попов, вернул ноутбук в исходное положение и начал стучать по клавиатуре.

Я закрыла глаза и воспроизвела в уме план местности. Резкий вираж, прямая дорога до него и после. Вроде все ясно. Но почему у меня на душе тревожно? Что не так, а?

– Меня заинтересовала парикмахерская, – сказал Андрей. – После кончины Анастасии заведение стало работать, оно не перешло по наследству в руки Никиты. Владелицей салона стала другая женщина. Она являлась совладелицей бизнеса, и, как мы знаем, на ее имя был оформлен кредит. Дама его довольно скоро выплатила. Меркулов мог затеять тяжбу за долю покойной жены, но он ничем таким заниматься не собирался. Для него, ворочающего миллиардами, какая-то парикмахерская просто пустяк.

– Кто она? – спросила я.

Попов громко чихнул.

– Раиса Переверзева.

– Будь здоров! – пожелала я.

Приятель скорчил мину.

– В наше время неприлично обращать внимание на то, что кто-то из присутствующих чихает, кашляет, сморкается, ковыряет в носу или пукает.

Я не осталась в долгу.

– Мне бы и в прошлые времена в голову не пришло пожелать тебе здоровья в ответ на пуканье. Кем Раиса приходилась Анастасии?

– Ей? Никем, – отрубил Андрюша.

Я встала и закрыла окно.

– Но она стала партнером Меркуловой и оформила кредит на себя! Анастасия не принимала участия в решении финансового вопроса.

Андрей отъехал от стола на кресле.

– У Савелия историческая фамилия Блюмкин. Интересно, он родня…

Попов умолк.

– Ты имеешь в виду чекиста Якова Блюмкина, который в тысяча девятьсот восемнадцатом году убил Вильгельма фон Мирбаха, немецкого посла в России, чем спровоцировал мятеж левых эсеров? – спросила я.

Андрей зааплодировал.

– Браво, не ожидал от тебя таких знаний.

Я усмехнулась.

– У Якова Блюмкина было несколько псевдонимов. Один из них – Исаев. После выхода на экраны фильма «Семнадцать мгновений весны» по Советскому Союзу разлетелся слух, что прототипом Штирлица, советского разведчика Максима Исаева, является Яков Блюмкин. Бензина в огонь подлил интересный факт: у неуловимого полковника советской разведки и расстрелянного в возрасте двадцати девяти лет чекиста Блюмкина была одна дата рождения – восьмое октября тысяча девятисотого года.

– Да ты прямо ходячая энциклопедия, – восхитился Попов.

– С детства отличалась прекрасной памятью, – похвасталась я, – но нам сейчас без разницы, кто предки Савелия. Почему ты упомянул его, когда я спросила о связи Раисы с Анастасией?

– Я решил посмотреть, что с домом сейчас, – стал объяснять Андрей. – Он чей? Может, вообще не существует. Ан он жив. И салон под названием «Профессионал мегасупер» работает. Данные о владелице есть в открытом доступе. Все в полном порядке. Хозяйка Раиса Переверзева, домашний адрес – деревня Собачкина Ложка.

– Врешь! – засмеялась я. – Таких названий не существует.

– Пустое Рождество на севере Сергиево-Посадского района, Марс вблизи города Руза, и там же Накипелово, Свиноедово в Мытищах, а Собачкина Ложка не имеет права на существование? – ухмыльнулся приятель. – Впрочем, я тоже смеялся, когда прочитал название села. Решил посмотреть, чем владеет Раиса, и узнал: у нее большой земельный участок. На нем два коттеджа. Оба принадлежат Раисе. Но! Один она построила сама, а второй, старый, получила в наследство от умершего брата…

Попов сделал паузу.

– Тут должна звучать барабанная дробь! Савелия Блюмкина! Мать Раисы, став вдовой, вышла замуж за Марка Блюмкина. Трехлетняя Рая осталась Переверзевой, ее отчим не удочерил. Девочка получала приличную пенсию как дочь военного, который погиб при исполнении служебных обязанностей.

– Ясно, – кивнула я, – обретя нового папу и став Блюмкиной, она бы потеряла деньги. Можешь найти мобильный Раисы? Хочу с ней встретиться.

Глава тринадцатая

– Помню ли я Савелия? – повторила мой вопрос стройная черноволосая женщина, которая выглядела намного моложе своих лет. – А какое вам дело до моего брата?

Я изобразила смущение, достала из сумки несколько своих книг и положила их на письменный стол, за которым сидела владелица салона.

– Я пишу детективные романы.

Раиса не стала любезней.

– Бог в помощь.

– У меня плохо с фантазией, – пожаловалась я, – зато настоящие дела я описываю с упоением. Украшаю их разными событиями, которых не было в действительности, придумываю несуществующие детали, и получается замечательно.

Переверзева, не моргая, в упор смотрела на меня. Я заерзала на стуле.

– Недавно я узнала о трагической гибели вашего брата.

– Он дурак, – махнула рукой Раиса, – напился, сел за руль. Мораль: нефиг бухать!

– Кто вам сообщил об алкогольном опьянении? – удивилась я.

– Сто лет прошло со смерти Савки, – отмахнулась добрая сестричка, – имени я не помню. Какой-то мент.

– Он оболгал Блюмкина, – сказала я, – экспертиза выяснила, что шофер даже не нюхал алкоголя!

Из-за стены донесся женский голос:

– Кольк! У меня последняя клиентка отменилась. Могу уйти в семь. Давай. У тебя или у меня? Мой… в командировке. А твоя… где?

Лицо владелицы салона пошло красными пятнами.

– Марина! – заорала она. – Немедленно замолчи.

– Ой! – раздалось в кабине. – Простите, пожалуйста. Светка сказала, что вы смотались.

– Прикуси язык, иначе сама смотаешься из салона навсегда, – предупредила хозяйка.

Послышался шум воды, потом хлопок двери.

Раиса неожиданно улыбнулась и показала на стену.

– Гостевой сортир у вешалки, а там туалет для сотрудников. Нельзя, чтобы персонал и клиенты в один ходили. Помещение небольшое, пришлось от кабинета кусок отгрызть, поставили гипсокартонную стену. Слышимость отличная. Капитальную перегородку делать БТИ не разрешит, да и клозет здесь тоже запретит. Дом этот считается историческим. В нем жил художник Молоканов. Слышали о таком?

– К своему стыду, я плохо знаю искусство, – призналась я.

– Сама Пушкина с Чайковским путаю, и ничего, прекрасно живу, – стала еще любезней Раиса, – живописец сто лет как умер. Салон я купила у человека, который получил разрешение переделать дом под бытовое предприятие. Но второй туалет открывать запретили!

– Почему? – удивилась я.

– У них спросите, – поморщилась хозяйка, – денег хотели! А им не дали, и они отомстили: настрочили бумагу, что сортир нарушает исторический вид внутренних помещений. Бред пьяного ежа! С другой стороны, сортир полезная вещь. Народ забывает, что хозяйка каждый звук слышит, и откровенничает. Уже двух ворюг так поймала, тырили шампуни, краски. Чего вы от меня хотите?

Я изобразила на лице улыбку глупой блондинки.

– Мне известно, как погиб ваш брат.

Раиса свела брови в одну линию.

– И чего?

– Хочу написать на основе его истории детектив.

– И чего? – повторила собеседница.

– Нужно ваше разрешение.

– На что?

– Я использую в романе сведения о настоящем ДТП, вдруг вы против, – сморозила я совсем уж глупость.

– В книжке Савелий под своим именем фигурирует? – нахмурилась Раиса.

– Нет, нет, – поспешила я ее успокоить, – он там Петр Иванов. А пассажирка, которая погибла… э… Лена Кузнецова.

Переверзева махнула рукой.

– Тогда врите сколько хотите. Мне по барабану. Назовете Савелия его именем – я вас по судам затаскаю.

– Не волнуйтесь, не посрамлю чести вашего брата, – торжественно пообещала я.

– Да какая честь! Одна тупость, – взвилась сестра погибшего, – говорила ему: «Не лезь за баранку!» Да Савка только себя слушал. Вот и доигрался!

– Чем плоха работа водителя? – на этот раз искренне удивилась я.

– Да тем, что… – начала Переверзева и остановилась. – Чего вам надо-то от меня?

– Разрешение использовать историю вашего брата, – напомнила я.

– Уже его получили. Пишите. Только без настоящих имени-фамилии.

– Сделайте одолжение, составьте бумагу, – заныла я.

– Фу, – выдохнула владелица кабинета, открыла тумбу стола, вынула листы, сунула их в принтер и велела: – Диктуйте.

– Раиса Переверзева разрешает писательнице Арине Виоловой использовать в книге историю гибели Савелия Блюмкина, своего брата, – прочирикала я.

Владелица салона быстро застучала по клавишам, выхватила листок, который выполз из принтера, поставила подпись и сунула его мне.

– Держите.

– Спасибо, спасибо, спасибо, – затараторила я, не двигаясь с места.

– Ну? Что еще?

– Может, помните какие-то подробности?

– О чем?

– Об аварии.

– Меня там не было.

– Я хочу написать интересную книгу.

– Так начинай.

– Материала мало. С кем ехал Савелий?

– С хозяйкой.

– А куда?

– Сюда!

– В салон?

– Точно.

– Ночью?

– Барышня была капризной!

– Вы это про Меркулову?

– Про кого же еще? Она Савку наняла. Вернее мужик ее. Некоторые бабы роскошно устраиваются. Ничего не делают, на реку смотрят, а им в рот жареные форели падают. Другие конем пашут, но получают только объедки.

– Меркулова была ленивой?

– Сумасшедшей.

– Ой-ой! Она состояла на учете?

– Просто истеричка. Орала по каждому поводу и дура.

– Согласна с вами. Глупо везти на переднем сиденье марганцовку и глицерин. Скажите…

Раиса встала.

– Кончен бал, погасли свечи, наступил черный вечер. Времени на ля-ля у меня нет. Забирайте бумагу и досвидос.

– Еще пара вопросов, – заныла я. – Почему вы открыли салон вместе с Анастасией, если считали ее психопаткой?

– Мне охрану вызвать? – осведомилась Переверзева.

– До свидания, – выдохнула я и, старательно топая, покинула кабинет, потом походкой слона прошла до двери, которая вела в общий зал, остановилась, развернулась, на цыпочках добралась до туалета, юркнула туда и затаилась. Надеюсь, мой расчет оправдается. Но за стенкой царила тишина. Я сжала кулаки. Ну же! Позвони! Ты просто должна это сделать. Давай, не тяни.

Из-за гипсокартонной перегородки донеслось характерное попискивание. Я бесшумно выдохнула. Вилка, ты нечеловеческого ума красавица. Я включила диктофон.