Текст книги "Кража с обломом"

– Надо открыть, – предложила я и тут же решила не открывать ни под каким видом.

– Лучше затаиться, – сказала умную вещь Мариша, что случилось с ней в первый раз за последние несколько дней.

Мы с Диной послушно затаились. Дина для большей безопасности проскакала в душевую кабинку и там затихла.

– Хорошо, что мы закрыли дверь на все замки, – сказала я, слезла с дивана и сделала пару шагов в направлении входной двери.

– Ты куда? – возмутилась Мариша. – Ведь договорились же носа не высовывать.

– Разве ты не хочешь посмотреть, кто к нам ломится? – парировала я и, стянув Маришу с дивана, потащила ее к двери, справедливо рассудив, что даже если за дверью стоят и трезвонят Мишкины родители, то я их все равно не узнаю, а вот Марише может повезти больше.

– Я впервые вижу этих людей, – шепотом поставила меня в известность Мариша, осторожно выглянув через замочную скважину.

Я тоже приникла к двери и была вынуждена признать, что на Мишкиных родителей двое молодых людей, толкущихся возле нашей квартиры, явно не тянули, даже если учитывать акселерацию и прочие факторы прогресса. Обоим было лет по двадцать, одеты они были подчеркнуто аккуратно, в пиджаки и накрахмаленные рубашки, из ворота которых торчали их цыплячьи шеи. В руках ребята держали черный кейс, причем кейс у них был один на двоих и они держали его одновременно с двух сторон. Мы с Маришей вели свои переговоры конфиденциальным шепотом, а ребятам такая мысль в их юные головы почему-то не пришла, и они говорили достаточно громко, чтобы мы могли разобрать одно слово из трех в их беседе.

– Василий, – укоризненно обратился высокий парнишка к другому – темноволосому и коротко стриженному, – ты случайно не перепутал номера квартир?

Нас с Маришей такой поворот дела устроил бы на все сто, но увы, стриженый Василий нас разочаровал. Порывшись в карманах своего пиджака, он извлек на свет божий донельзя помятую бумажку, сверился с ней и сказал:

– Все правильно, Алик, нам сюда.

– Замок заело, – с досадой отозвался Алик, тщетно пытаясь повернуть ключ в замке, в котором мы опустили собачку так, чтобы снаружи попасть было невозможно, – надо звать слесаря. А может быть, ключ вообще не подходит, тогда тем более надо звать слесаря.

Это одинаково пришлось не по душе и нам, и Василию, который задумчиво сказал:

– Где же его искать в конце рабочего дня? И что с ним делать, если мы его даже и найдем. Он ведь наверняка уже лыка вязать не будет, я бы на его месте точно не вязал, – мечтательно прибавил он.

– Придется отложить до утра, – с сожалением сказал Алик. – Договоримся с Митрофанычем, он свой человек и поможет. А постороннего слесаря совсем не обязательно звать.

– Конечно, – поддержал его Василий. – Кто его знает, как дело обернется.

С этими словами они удалились.

– Уф! – вздохнули мы с облегчением, когда за ребятами захлопнулись двери лифта. – Пронесло.

– Они похожи на агентов, – признала Мариша очевидный факт. – Должно быть, Мишка и в самом деле затеял продажу квартиры.

– Хорошо, а нам что делать? Они же снова придут завтра. Может быть, уйти из дома на это время? – предложила я.

– Уйти, конечно, можно, – согласилась Мариша, – но сколько же мы будем бродить. А вдруг слесарь тут чего-нибудь напортачит, и мы не сможем попасть обратно, когда вернемся. И потом, как быть с Диной? Но, к счастью, у меня есть одна идея, которая может нам помочь избежать их визита.

При этих Маришиных словах меня кинуло в холод, и я уже не сомневалась, что услышу нечто из ряда вон выходящее. Так оно и оказалось.

– Надо поменять номера квартир, – прошептала мне на ухо Мариша.

– ???

– Таблички с номерами квартир, – пояснила Мариша. – Например, с нашей повесить на соседнюю, а ту, в свою очередь, еще дальше.

– А хозяева? – нашлась наконец я, переварив услышанное.

– Сейчас лето, наверняка никого нет дома, – утешила меня Мариша. – Так что им не повредит. К тому же, скажи мне, ты часто смотришь на свою табличку? То-то и оно, что вообще никогда. Смотрят только люди, которые в первый раз у тебя в гостях, а кто во второй, тот уже тоже не смотрит. Так что вреда особого никому не будет от того, что мы их поменяем.

– Меня не вред беспокоит, – в полном отчаянии выкрикнула я, – а то, что нас могут сцапать, когда мы будет ковыряться с табличками! Как мы объясним, что делаем с ними?

– Очень просто, – невозмутимо произнесла Мариша. – Я возьму тряпку и мел, а ты тряпку и ведро с водой, и если кто-нибудь из хозяев выглянет, то ты будешь делать вид, что моешь стены, а я – что чищу их таблички. Скажем, что работаем в фирме «Добрые руки», и какой-нибудь местный бизнесмен оплатил эту уборку в долларах. Вот мы и стараемся. Но ручаюсь, что никто не выглянет.

И не успела я оглянуться, как оказалась на лестничной площадке с тряпкой в руках, где, томимая мрачными предчувствиями, принялась усердно тереть ближайший кусок стены. Мы нашли на антресолях (тоже на удивление пустых) обрубок стремянки, который был еще достаточно крепким для того, чтобы выдержать Маришу, а она была достаточно рослой, чтобы дотянуться до верхнего косяка дверей, где крепились таблички с номерами квартир. С первыми двумя квартирами все прошло без сучка, без задоринки, но когда Мариша приступила к откручиванию винтиков на табличке третьей квартиры, послышался шум поднимающегося лифта, и из него вышел седой, но еще крепкий дядечка. О том, что он еще в хорошей форме, свидетельствовали две огромные хозяйственные сумки, которые мне бы лично при всем желании даже с места не сдвинуть. Я почувствовала, что падаю в обморок, и с усиленным рвением принялась за стены, ожидая грома и молнии. Но гром не грянул, вместо этого дядечка дружелюбно произнес:

– Опять моете, девчонки? Молодцы! Совсем другое дело стало с тех пор, как Аристарх Кузьмич подрядил вашу фирму. Раньше дворники раз в неделю придут, грязь размажут и снова сгинут, а теперь чистота! Передавайте ему нашу благодарность. Утром моют, вечером моют. Красота!

С этими словами он проскользнул мимо Мариши и скрылся за дверью той самой квартиры, с двери которой Мариша только что начала сковыривать металлическую табличку. Спустя десять минут, когда Мариша уже заканчивала свое черное дело, а я окончательно изнемогла от страха, дядечка снова вышел из квартиры. На этот раз он был одет для дачи. В руках держал удочки и вместительную корзину, а за спиной у него был объемистый рюкзак, в который, должно быть, и было определено содержимое двух хозяйственных сумок. Мы замерли на своих местах. Дядечка окинул хозяйским взором свою дверь и удовлетворенно произнес:

– Блестит-то как! Молодцы!

На то, что у него поменялся номер квартиры, дядечка не обратил никакого внимания. Видя такое равнодушие со стороны представителя жильцов, мы приободрились и приготовились завершить начатое, но тут снова раздался шум лифта, и на площадку вывалились два наших знакомых. Для агентов, которые имеют полное право распоряжаться поступившей к ним квартирой, они повели себя в высшей степени странно. Увидев нас, они сначала замерли на месте, а потом одновременно попытались влезть в лифт, сталкиваясь лбами и не делая новых попыток открыть дверь в Мишкину квартиру.

– Может, мы ошиблись? – прокомментировала их отступление Мариша. – Может быть, они вовсе и не агенты? Вели себя парни как-то странно.

Она спрыгнула со стремянки и потерла ладони, любуясь плодами своего труда. Я решила последовать ее примеру и наконец оторвалась от того места, которое я усердно намывала уже больше получаса, и с ужасом обнаружила, что оно существенно отличается цветом от остальной поверхности стен.

– Так даже лучше, – утешила меня Мариша. – Поможет сбить со следа визитеров. Раньше пятна не было, а теперь есть, поневоле призадумаешься, туда ли попал. А от сомнения до отступления один шаг.

Я с восхищением посмотрела на Маришу. Ей бы цены не было в качестве военного стратега, она выбрала себе не ту специальность. Возьми она в свои руки ведение военных действий, и все войны разом бы прекратились, а генералы погрязли бы в выяснении того, где свои, а где чужие, и что вообще, черт возьми, происходит.

– Можно еще лампочку выкрутить, – робко предложила я. – Все равно никого из жильцов нету.

Лампочку мы выкрутили и пошли к себе отдыхать от трудов праведных и обсуждать свои дальнейшие действия. Дверь мы заперли на все имеющиеся замки.

– Меня тревожит одна вещь, – призналась мне Мариша, когда мы вытянулись на диване. – Как мы попадем к Мишке?

– И ты подумала об этом только сейчас? – поразилась я. – А о чем ты думала, когда мы еще могли попросить Доронина нам помочь?

– Что ты! – замахала на меня руками Мариша. – Что ты! И думать не смей, он моментально решит, что я тоже преступница, хотя я в Мишкины дела и в лучшие наши минуты не совалась, поэтому знать ничего не знаю и до сих пор жива. Но Доронину разве втолкуешь? Видела, как он все поворачивает, лишь бы на меня стрелки перевести. Правда, спору нет, выглядит все весьма подозрительно, и на месте Доронина я бы тоже себя подозревала, но вся беда в том, что я точно знаю, что это не я.

– Ладно, – успокоила я ее, – тут тебя никто не обвиняет, не волнуйся. Лучше скажи, что ты думаешь делать с Мишкой?

– Думаю, что будет очень славно покричать ему, – сказала Мариша.

– Думаешь, получится? – усомнилась я. – Ты знаешь, в какой камере он сидит или хотя бы куда выходят окна этой камеры?

– Нет, – растерянно пробормотала Мариша.

– Тогда, – решительно сказала я, – тебе надо либо связаться с кем-то из его близких, либо идти в суд и клянчить разрешение на свидание. Но если судья окажется черствой личностью, тебя не пустят.

– Я назовусь его невестой, – мужественно предложила Мариша.

Я с жалостью посмотрела на нее и спросила:

– Ты кем себя возомнила? Невестой декабриста? Он же уголовник, а стало быть, никакого почтения к себе у законопослушных граждан вызвать не может. Невеста ты ему или кто другой, это дела не меняет. Положено ему два свидания в месяц, и все. Если родители уже использовали их, то тебя не пустят.

– Насколько я помню, его предки просто помешались на огородничестве, – сказала Мариша. – Так что вполне вероятно, что они просидят у себя на грядках все лето и носа в город не сунут до осени. Мои себя ведут именно так.

Я по себе знала, что тяга к земле страшная по силе вещь, поэтому Маришино заключение показалось мне очень даже близким к истине. Но ведь оставались друзья, интересы которых, судя по всему, были далеки от овощеводства. О чем я и намекнула Марише.

– М-да, – нехотя согласилась она. – Друзья могут его навещать, у них это сильно поставлено, но вряд ли их посещения зайдут настолько далеко, скорее всего они ограничатся одними передачами.

За окнами стемнело. Для нас это было просто удивительно. Подумать только, отъехали всего лишь на несколько сотен километров, а от белых ночей и следа не осталось. Сидеть в ванной было по меньшей мере скучно, поэтому мы решили прогуляться по городу. Дину было решено прихватить с собой, мало ли кто наведается в эту квартиру в наше отсутствие, а Динина психика после печального случая с Никитой и так серьезно пострадала. Свои вещи и примус мы тоже за компанию захватили с собой.

Город украсился огнями фонарей и яркими пятнами неоновой рекламы. В центре их было столько, что ночь отступала и пряталась по маленьким переулочками и зеленым дворикам. Мы приехали в центр, вокруг было столько интересного, что я увлеклась и пришла в себя, только когда нас стали подозрительно часто останавливать с предложениями, подчас настолько непристойными, что я поневоле призадумалась, куда мы попали и за кого нас тут принимают. Призадумавшись, я пришла к неприятным выводам, для подтверждения которых повертела головой и почти сразу же наткнулась на табличку, которая утверждала, что мы находимся на Тверской.

– Куда ты меня затащила? – гневно накинулась я на Маришу. – Всей стране известно, что здесь сплошные проститутки.

– Ну и что с того? – на мой взгляд, слишком уж равнодушно отреагировала Мариша. – С тебя что, убудет, если ты немного тут походишь? Ты ведь прекрасно знаешь, что ты не проститутка.

– Я-то знаю, а вот они нет! – возмутилась я, показывая на окружающих.

– Делай вид, что ты приехала издалека и знать не знаешь про то, что тут за дела творятся, – посоветовала мне Мариша.

Что и говорить, выбор у меня был невелик. Либо притвориться полной дурой, которая не отличает черного от белого, либо сделать вид, что я все отлично понимаю и совсем не против.

– А чего ради я должна это все терпеть? – наконец сообразила я спросить у Мариши. – Что нам тут нужно? Ведь не в целях заработка ты тут гуляешь?

– Конечно, нет, – зашипела Мариша. – Что я, с ума сошла – у местных хлеб отбивать? Они бы нас по головке не погладили, а нам разве нужны дополнительные проблемы?

Маришин аргумент показался мне весьма сомнительным, но она так горячо отстаивала его, что я махнула рукой и вторично попыталась выяснить, что же мы тогда тут делаем.

– Как ты не понимаешь? – досадливо проговорила Мариша. – Мы ищем Мишкиных друзей.

Я хотела сказать, что для меня такой способ внове, что если мне нужен человек, то я сажусь за телефон и начинаю обзванивать всех наших общих знакомых и рано или поздно натыкаюсь на такого знакомого, который может мне помочь. Но Маришин способ на поверку оказался более продуктивен, потому что вместо одного знакомого мы нашли сразу пятерых Мишкиных приятелей, и не по телефону, а визуально. Рады они нам не были. Это меня должно бы насторожить, но почему-то не насторожило. Выглядели они тоже не очень, по правде говоря, они выглядели как законченные бандюги, каковыми на самом деле и являлись. После первых же слов приветствия они стали проявлять все признаки того, что самым горячим их желанием было как можно быстрее закончить разговор, а в идеале, чтобы сразу после слов приветствия были произнесены слова прощания. Но этой радости им Мариша не доставила.

– Как хорошо, что мы вас встретили, – жизнерадостно произнесла она. – Просто удивительно, как нам повезло!

Мрачные лица всей пятерки явственно указывали на то, что они ее радости не разделяют, но Мариша была выше таких пустяков.

– Решила навестить Мишку, – как ни в чем не бывало сообщила она всем пятерым. – Соскучилась и приехала, но приехала не только потому, что соскучилась. Хочу у него выяснить одну вещь про одного его знакомца. Он мне подкинул кое-что, так пусть Мишка что-нибудь с этим придумает.

При этих словах по суровым лицам мужчин должна была разлиться трогательная печаль, но вместо этого они заволновались и начали смущенно переглядываться. Решив, что они таким образом выражают свою тревогу за судьбу друга, я не стала реагировать на их поведение.

– Когда-то у Мишки был один дружок, с которым они потом поссорились, так я думаю, что могу кое-что порассказать про этого типа, особенно после того, как он мой дом приспособил под склад, – продолжала тем временем щебетать Мариша, упорно не замечая, что ее собеседников охватывает настоящая паника.

Они начали судорожно сглатывать и переминаться с ноги на ногу, как люди, которым срочно надо уйти, но с другой стороны, надо остаться и обязательно дослушать и они не знают, как лучше поступить.

– В милиции я пока ничего не стала говорить, – продолжила Мариша, – но думаю, что если он не угомонится, то мне придется это сделать.

При этих словах нервы самого худосочного типа не выдержали, и он нетвердым шагом устремился прочь.

– Так я хотела у вас узнать, как к Мишке попасть, – проводив взглядом дохлятика, продолжила Мариша.

– К нему не пускают, – поспешно проговорил бритый наголо мужик, одетый в зеленый в елочку костюм и сплошь увешанный золотыми побрякушками и потому напоминающий новогоднюю елку.

– Не пускают, – после минутной паузы подтвердил другой, золота на котором было меньше, но зато он был с мобильником и ключами от «Мерседеса». – Но ты же нам не чужая, мы тебе поможем. Сделаем тебе свиданку. Как с тобой связаться?

Тут сумка с Диной случайно соскользнула у меня с плеч, и кошка выскочила из нее на потеху окружающим. Пока мы ловили ее и водворяли обратно, я успела шепнуть Марише:

– Не вздумай проболтаться про то, где мы живем.

– Так где вы остановились? – вторично поинтересовался тип с мобильником.

– Сейчас мы живем у одной моей приятельницы, но телефона у нее нет, – брякнула Мариша, и я мысленно закатила глаза.

Парни тоже удивились, что, оказывается, в столице еще сохранились островки, не охваченные благами цивилизации.

– Наверно, за городом? – проявил один из них чудеса смекалки.

– Точно, – с видимым облегчением подтвердила Мариша. – Я вам сама позвоню. А что с Мишкиной квартирой?

При этом я еще глубже закатила глаза, а пятерка парней, не так давно превратившаяся в четверку, многозначительно переглянулась.

– Он ее мне продал, – любезно пояснил парень с мобильником. – Буквально успел за день до того, как его сгребли.

– А мебель? – продолжала любопытствовать Мариша.

– Мебель он продал еще раньше, – голосом, ставшим совсем сладким и приторным, как патока, пояснил счастливый обладатель золотых украшений.

– Что же, он заранее знал, что его посадят и что ему деньги на адвоката понадобятся? – удивилась Мариша.

Этот вопрос почему-то сильно засмущал наших собеседников, они начали вертеть головами и делать отчаянные знаки кому-то, умоляя неизвестного подождать их или, наоборот, присоединиться к ним.

– Так мне с Мишкой позарез поговорить надо насчет нашего питерского знакомца, – повторила Мариша, видя, что они вот-вот сбегут. – А в милицию идти с этим не хочется, там мне не поверят.

Все четверо кинули на нее взгляды, ставшие совсем уж затравленными, обладатель мобильника сунул ей в руки бумажку с наспех нацарапанным на нею номером телефона и, не попрощавшись, но посоветовав в милицию не ходить, кинулся прочь.

– Нервные они какие-то, – недовольно отметила Мариша, когда мы остались одни. – Столько лет не виделись, а они даже времени не нашли, чтобы поболтать.

Больше к нам в этот вечер никто с непристойными предложениями не приставал. Возле нас образовался почтительный вакуум. И мы закончили прогулку вполне спокойно. Вернее, Мариша пребывала в покое, а я, наоборот, к концу прогулки начала здорово нервничать. К нам прилип один тип, который пристроился за нами сразу же после исчезновения Маришиных друзей. Выглядел он до крайности отвратительно. То есть настолько, что по сравнению с ним даже бритая горилла, выполнявшая роль телохранителя при обладателе мобильника, показалась бы красавицей. В том хотя бы была здоровая мощь зверя, а этот выглядел словно маринованный огурец, вытащенный на тарелку из родного маринада и забытый там на целую ночь. Так вот эта тщедушная личность не спускала с нас глаз и следовала за нами по пятам. Сначала я решила, что он просто гуляет в том же направлении, что и мы, но когда мы сделали несколько десятков поворотов, посидели в паре кафешек и сделали пару пересадок на метро, а этот тип все еще следовал за нами, мне стало не по себе.

– Мариша, – отведя ее за колонну, суровым тоном сказала я. – Только не падай в обморок, но за нами увязался маньяк.

Мариша в обморок падать желания не проявила, зато пожелала узреть маньяка собственными глазами.

– Какой-то он дохлый и сморщенный, – недовольно отозвалась она о внешности нашего преследователя.

– Такие-то самые и опасные, – сурово сообщила я. – Надо спасаться.

– Вон милиционер, – кивнула Мариша, но я подняла ее на смех.

– Ну и что ты ему скажешь? Что один гражданин увязался за нами? Даже если милиционер проявит к твоему беспокойству понимание, что он сможет сделать? До дома он нас провожать не будет, у него тут работы невпроворот, а маньяк сообразит, что мы про него знаем, и станет осторожней. Предлагаю напасть первыми и хорошенько его отдубасить, – заявила я.

Мариша восхищенно кивнула и спросила:

– Где ты конкретно предлагаешь это сделать?

В итоге мы вылезли на станции «Третьяковская» и вышли наверх. Наш преследователь по-прежнему был с нами. Мы не спеша прогулялись возле метро, а потом так же неторопливо пошли к относительно темным зданиям, стоящим поодаль. Отойдя от метро примерно метров на сто, мы резко увеличили скорость и почти бегом ворвались в пустынный дворик. Наш преследователь при всей своей вялой внешности обладал хорошо натренированными мышцами и во дворике оказался почти одновременно с нами. Но все-таки он отстал на пару секунд, которых Марише хватило, чтобы извлечь из сумки примус и встать в боевую позу. Поэтому когда наш преследователь показался из-за угла, то ему на затылок сразу же опустился увесистый предмет. Маришиного удара обычно не выдерживала никакая голова. Наш преследователь в этом плане ничем не отличался от остальных своих предшественников, он вскрикнул и рухнул на землю. Примус отлетел в сторону, а Дина выпрыгнула из рюкзака.

– Лови свою кошку, – прошипела я Марише, сама опускаясь рядом с нашим Огурцом и принимаясь обшаривать его карманы.

Мариша с плененной Диной и подобранным примусом вернулась в тот момент, когда я извлекла из кармана удостоверение в красной корочке.

– Мент! – ахнула Мариша, ознакомившись с его содержанием, и сразу же скомандовала: – Сваливаем отсюда по-быстрому, пока он в себя не пришел и не начал нам дело клепать.

Маришина идея была точным отголоском моей собственной, поэтому я резво вскочила, и мы помчались прочь. Побежали мы почему-то не в сторону метро, а в прямо ей противоположную и к тому же старательно избегали освещенных участков и улиц и потому очень скоро заблудились. Раз мы заблудились, то и погоня, если таковая за нами имелась, тоже должна была заблудиться. Поэтому мы сочли возможным остановиться и передохнуть.

– Ты его не сильно зашибла? – с тревогой спросила я у Мариши.

– Да вроде нет, – ответила она, но нотка сомнения в ее голосе прозвучала, и вместо того, чтобы успокоиться, я еще больше заволновалась.

– А что это у тебя в руке? – спросила Мариша.

Я подняла ее ближе к глазам и снова начала волноваться, но уже по другому поводу, так как выяснилось, что у меня в руках удостоверение, которое я впопыхах забыла положить обратно в карман нашего преследователя.

– И очень хорошо, что забыла, – убежденно сказала Мариша. – Коллеги нашей жертвы вполне способны снять с него отпечатки твоих пальцев, и тогда бы нам с тобой пришлось еще держать ответ перед столичной милицией. А сейчас можем сказать, что знать ничего не знаем. Убежали, а кто там его по затылку огрел, это не наше дело. Примус я с собой уволокла. Он подтекает, зараза, так я пропахла вся этим твоим хваленым топливом, наверно, на всю жизнь, и Дина воняет просто кошмарно.

Я хотела сказать Марише, что отпечатки моих пальцев, вопреки ее мнению, отнюдь не хранятся во всех милицейских картотеках, а если бы даже хранились, то найти меня все равно было бы затруднительно из-за того, что по ее же милости болтаюсь по Москве, а вовсе не сижу у себя дома в тишине и покое. Но в это время Дина завопила словно резаная, я наклонилась к ней и поняла, что все прочие проблемы могут подождать. Пышная шубка бедной киски действительно насквозь пропиталась запахом керосина. И Дину этот факт отнюдь в восторг не приводил, наоборот, она была глубоко возмущена и, казалось, поставила перед собой задачу довести это до сведения всех окружающих.

– Попроси ее замолчать, – умоляюще обратилась я к Марише. – Сейчас сюда сбегутся все жители окрестных домов и все постовые, какие тут имеются. Скажи, что керосин хорошо помогает от блох. Я и в самом деле где-то про это читала.

Мариша начала что-то ласково втолковывать Дине, наклонясь к ней, но та успокаиваться не желала и продолжала выть всю дорогу до дома. К счастью, добравшись до Мишкиной квартиры, мы смогли запихнуть Дину в теплую ванну, полить ее благоухающим шампунем и несколько приглушить тем самым запах керосина. Вода из ванной уходила плохо, должно быть, сток был чем-то забит. Но для прочистки оного надо было вызывать мастера, а в первом часу ночи дело это было затруднительное.

– Что теперь? – осведомилась я.

Мариша, только что водрузившая примус на его законное место и теперь с омерзением рассматривавшая его, пожала плечами и сказала:

– Если тот тип, который похож на огурец, вздумает расспрашивать про нас в метро, то ему долго не придется усердствовать. Нас благодаря Дине должны были запомнить все дежурные. Значит, очень вероятно, что он будет знать, в каком районе и на какой станции мы проживаем, потом даст ориентировку на нас своим приятелям, и нас сцапают.

– У тебя паранойя, – заметила я. – Ты же сама предлагала от всего отпираться и настаивать на том, что мы его не трогали. Какие тогда к нам претензии?

– Да, точно, – спохватилась Мариша. – У меня из-за этого запаха голова кругом пошла. От удостоверения надо избавиться, и лучше всего будет его сжечь.

– Зачем? – возмутилась я. – У человека и так из-за нас неприятности, а если мы еще и его удостоверение уничтожим, вообще некрасиво будет. Лучше отправить его на Петровку 38. Завтра куплю конверт и отправлю, даже если посылка попадет не прямо к хозяину, то все равно ему передадут.

– Только хорошенько протри его, – потребовала Мариша.

Я согласно кивнула головой, чтобы успокоить ее, и мы начали готовиться ко сну. Только мы прыгнули на диван, как в дверь постучали. Мы недоуменно переглянулись, удивляясь такой повышенной тактичности, но к двери подошли. Осторожное постукивание повторилось, и к нему прибавился тихий скрежет металла по металлу. Кто-то деликатно ковырялся в наших замках, стараясь не привлекать к этой операции ненужного внимания. Мы по очереди выглянули в замочные скважины, но так как лампочку я выкрутила еще днем, то на лестничной площадке было темно и разглядеть нам ничего не удалось. Пока мы пыхтели и гадали, кто там может околачиваться, сквозь замочные скважины просочился неровный свет от фонарика, и следом за этим раздался удивленный мужской голос:

– Постой-ка, это не та квартира.

– Как это не та? – спросил второй голос, отличавшийся мужественной хрипотцой. – Ты же уверял, что номер у тебя записан, и к тому же ты тут уже бывал?

– Бывал и номер записан, – подтвердил первый голос. – Только я теперь при свете вижу, что это не тот номер, а стало быть, мы с тобой чуть не вломились в неизвестно чью квартиру. А я все думаю, почему замки не открываются, а это, должно быть, не те замки.

– Хорошо еще, что ты вовремя заметил ошибку, – удаляясь от нашей двери, заметил хриплый, – а то бы вляпались. Представляешь, заходим, а там полный дом народу. А теперь представь себе, что если там живут не одни старушки, а еще и здоровые мужики. Как бы мы с ними объяснялись? Пришлось бы всех – того, чтобы молчали.

Я предпочла счесть их последние слова шуткой и первой приникла к «глазку», а потому смогла увидеть, как двое типов светят фонариком по всем квартирам в поисках нашего номера. Лиц их разглядеть не удавалось, но по комплекции они явно не годились на то, чтобы быть сегодняшними агентами. Те были значительно более щуплыми. Наши взломщики нашли наконец нужный номер и начали ковыряться с замками. Судя по звукам, дело у них не ладилось.

– Слушай, – возбужденно прошептала я Марише, – надо вызвать милицию, а то они, чего доброго, сейчас взломают квартиру ничем не повинного человека и с досады, что не туда попали, ее ограбят.

– Давай лучше подождем, – предложила рассудительная Мариша. – Может быть, у них еще ничего и не получится. Они не производят впечатления ловких ребят и способных взломщиков.

Я хотела поинтересоваться, откуда она знает, как выглядят способные взломщики или, если уж на то пошло, вообще какие угодно взломщики, но не стала, а снова приникла к «глазку». Наши ребята все еще пыхтели над дверью. Неожиданно из соседней квартиры раздался пронзительный женский вопль:

– Опять ты среди ночи приперся? Не открою тебе и к Лаврентичу не просись, он уехал. Ступай, откуда пришел, пьяная рожа. Ишь, слышу, скребется. Давай, вали отсюда, а то я милицию вызову.

Упоминание о милиции сильно не понравилось нашим неудавшимся взломщикам. Они начали быстро отступать к лифту, храня полное молчание. Это, видимо, здорово удивило обладательницу пронзительного голоса, которая ожидала чего угодно от своего пьяницы, но только не молчания. Дверь квартиры осторожно приоткрылась, и на площадку выглянула женская голова, густо украшенная бигудями, с лицом, густо намазанным сметаной, и с огромными кругами не умащенной кожи возле глаз. Я бы на ее месте в таком виде тоже поостереглась открывать дверь своему любимому, а то мужчины существа слабые, его мог бы и удар хватить. Обнаружив, что на лестнице никого нет, она удивилась и выглянула подальше. Результат по-прежнему был нулевым, взломщики к этому времени уже успели спрятаться за дверями, ведущими на черную лестницу.

– Ты подумай, мама, – обернулась женщина в глубину квартиры, где, должно быть, и скрывалась упомянутая мама, – он опять ушел. Может, мне за ним сходить? Он же наверняка пьяный, и милиция его схватит.

Мама что-то ответила.

– Так это же я его пугала, – призналась вымазанная красотка. – Надо его вернуть.

Из квартиры еще что-то сказали, должно быть, посоветовали сначала рожу вымыть, и дочка поспешно захлопнула дверь. Мы остались на своих постах. Я – возле «глазка», а Мариша – возле замочной скважины. Минуты через три с черной лестницы появились два темных силуэта. Призвав на помощь всю отпущенную нам природой сообразительность, мы пришли к выводу, что это наши взломщики-неудачники. Они, крадучись, поспешили к лифту. Ни о каком взломе они больше не помышляли, мечтали быстренько убраться восвояси, и все. Двери лифта распахнулись, и из него навстречу пораженным и отнюдь не обрадованным взломщикам выпало нечто, отдаленно напоминающее мужчину. На ногах он держался плохо, но доволен собой был выше всякой меры. Счастливая улыбка продолжала блуждать на его лице в то время, как самые незначительные колебания воздуха валили его с ног. Сотрясение лифта, производимое при открывании дверей, окончательно добило его. Удержать относительно горизонтальное положение ему удалось только благодаря невольной поддержке двух наших взломщиков, на руках которых и повисло существо, продолжавшее блаженно улыбаться.

– Что это? – изумленно спросил хриплый. – Что нам с ним делать?

В это время двери по соседству с той квартирой, которую только что парочка безуспешно пыталась ограбить, открылись, и на пороге возникла дама уже без бигудей и без крема на лице. Сейчас она выглядела значительно лучше и к тому же пылала праведным негодованием, которое ее здорово красило.