Текст книги "Рыцарь с буйной фантазией. Серийный бабник"

Глава четвертая

На следующий день подруги встретились около одиннадцати часов утра. Как только Мариша спровадила деда на утренний моцион, она сразу же позвонила подруге. Инна ей откровенно обрадовалась. Она еще валялась в постели, и ей было решительно нечем заняться. Степка уже был в школе. А его няня совершенно отстранила хозяйку от ведения домашнего хозяйства.

– Вы только посуду перебьете или стиралку спалите, – упорно ворчала она на протяжении многих лет. – А и то, и другое у вас дорогущее. Не дело это – хорошие вещи портить.

– Ну так, может быть, я хоть обед… – в первое время заикалась Инна, но обычно ей даже договорить не давали.

– Ни-ни! – кричала няня. – Хозяин вечером придет, и что? Его же кормить нужно. Живи вы одна, я бы вам и слова не сказала. Хотите своим кофеем и травой питаться, дело ваше. А мужчине мясо нужно. Иначе он себе другую кормушку найдет. Посытней.

В конце концов Инне надоело спорить. Тем более что она заметила, что сытый муж гораздо приятней мужа, поклевавшего ее излюбленного салата из свежих огурчиков, нежирного сыра и сладкого болгарского перца. И внимание, никакого майонеза! Для заправки использовать только растительное масло и лимонный сок.

Итак, домашнее хозяйство и сына Инна передоверила многоопытной няне, но самой ей от такой жизни бывало порой смертельно скучно. Хотелось действовать, куда-то ходить, ездить. И чтобы ветер приключений овевал ее буйную голову, как бывало когда-то раньше. В общем, услышав, что Мариша дозвонилась до двух человек из списка Артема, она быстро собралась, выпила кофе и помчалась в город.

– Это тут, – загадочным шепотом произнесла Мариша, окидывая критическим взглядом шикарное здание в самом центре города.

До Невского проспекта было две минуты ходьбы. Дом стоял на набережной Мойки, по которой в свое время частенько погуливал сам Александр Сергеевич и прочие выдающиеся личности. Одним словом, сплошная история. Да еще тщательно реконструированная, с сияющими умеренным блеском стеклопакетами и обновленным фасадом.

В нижнем этаже располагались бутики и галерея искусств. Очень дорогая, судя по антуражу. А дальше шли жилые квартиры. О ценах за квадратный метр в этом доме не хотелось даже думать.

– Странно, – произнесла Инна, не без зависти разглядывая дом. – И кто тут живет?

– Ткачук Инна Семеновна. Твоя тезка.

– И кто она?

– Этого Артем не написал. Но думаю, что дамочка не из бедных.

– Да уж, – проворчала Инна. – Чтобы жить в таком доме, надо было в свое время здорово нажиться. Интересно, на чем разбогатела эта Инна?

Но путь к сей достойной даме был не из легких. С первой преградой в виде кодового замка на воротах подруги разобрались легко. С охранником во дворе тоже договорились. Но потом возникли проблемы. Нужная им квартира не отвечала.

– Ты точно с ней договорилась на это время?

– Точно! Она обещала быть дома. И поговорить с нами.

Наконец в домофоне что-то щелкнуло. И хриплый голос скомандовал:

– Поднимайтесь!

Когда подруги взлетели на лифте на последний этаж, их встретила ухоженная дама.

– Инна Семеновна, мы…

– Я их экономка! – пропела женщина голосом, который ни единой нотой не напоминал то хриплое карканье, которое слышали подруги минуту назад. – Инна Семеновна вас ждет. Проходите!

Подруги прошли в роскошную гостиную. Квартира была поистине шикарной. Повсюду золото, лепнина, зеркала во всю стену, пушистые белые ковры и шелковые обои. Колонны и огромные напольные вазы.

Инна Семеновна полулежала на кушетке. Вид ее был мрачен. Судя по некоторым признакам, даму явно мучило тяжелейшее похмелье. Возле нее на серебряном подносе стояла бутылочка минеральной воды «Эвиан». В руках она держала еще один стакан с пузырящейся жидкостью и жадными глотками пила растворимый аспирин.

– Это вы мне вчера звонили? – истомленным голосом осведомилась она у подруг. – И в чем дело? Какой скелет? Какая шпага? При чем тут я?

– Может быть, вы и ни при чем, – произнесла Мариша, прикидывая про себя, что в 1978 году, когда пропала супружеская чета Городовых, этой Инне Семеновне должно было быть от силы лет двадцать. Городовому было двадцать пять. Так что привлекательный молодой человек, а Городовой, как показывала его фотография, был очень даже ничего, мог и запомниться Инне Семеновне. – Посмотрите, вы не узнаете этого человека?

Инна Семеновна взяла протянутую ей фотографию.

– Симпатичный, – машинально отметила она. – Могу даже сказать, что он в моем вкусе. Но это же старая фотография, не так ли?

– Да, и скелет пролежал на пустыре за вашим бывшим домом уже почти тридцать лет.

– О! И вы думаете…

– У нас есть предположение, что этот молодой человек приходил к кому-то из ваших соседей. Вы не знаете, к кому именно?

– Не знаю, – покачала головой Инна Семеновна. – Может быть, он и приходил, но я его точно не видела.

– А как вы думаете, к кому он мог приходить?

– Симпатичный и молодой мужчина. Может быть, к Верке?

Подругам показалось или в голосе Инны Семеновны промелькнула откровенная неприязнь? Да, точно. И поэтому Мариша поторопилась задать следующий вопрос:

– Кто эта Верка?

– Наша бывшая соседка. Она была постарше меня на пять лет. И к своим двадцати пяти она уже успела сходить замуж и развестись. Жила одна и подбирала следующего мужа. Понимаете?

Еще бы подруги не понимали! Быть одной в двадцать пять, что может быть хуже? Только оставаться одинокой и в тридцать.

– Так что к Верке частенько заглядывали молодые люди. Да что там частенько! Постоянно кто-то возле нее крутился. Однажды она мне похвасталась, что в течение двух или трех месяцев одновременно встречалась сразу с семью молодыми людьми.

– С семью? И со всеми постоянно? Как она успевала?

– Ну, с одним она встречалась раз в неделю. С другим два раза. Еще с кем-то пересекалась всего раз в месяц. Но потом ей эта суета надоела. Женатых она прогнала. Холостые ушли сами. И остался один – самый постоянный кавалер, за которого она впоследствии и вышла замуж. Но, повторяю, одно время к ней только ленивый не захаживал.

И Инна Семеновна осушила оставшиеся в стакане капли влаги. И тут же налила себе новую порцию воды из полной бутылочки. При всей изысканности и роскоши окружавшей ее обстановки было заметно, что хозяйку квартиры мучит простонародный вульгарнейший «сушняк». Но при всем при этом, и подруги отдавали ей должное, со своим похмельем дама мужественно боролась, довольствуясь одной минералкой, без помощи пива или других алкогольных средств.

– Я тогда была совсем молоденькая, – продолжила Инна Семеновна, откидываясь назад и лишь усилием воли сдерживая готовый сорваться с ее губ болезненный стон. – Да, так, как я и говорила, Верка вела очень свободный образ жизни. А по тем временам откровенно распутный.

– Должно быть, это была своеобразная психологическая реакция на развод, – предположила Мариша.

Инна Семеновна с интересом посмотрела на нее.

– Да, вполне возможно, – произнесла она. – Мне это раньше не приходило в голову.

– Но не в этом суть. Где сейчас эта женщина?

– Понятия не имею, – пожала плечами Инна Семеновна.

Мариша задумалась. В том списке, который ей дал Артем, никаких Верок не значилось. Означало ли это, что она умерла? Или всего лишь переехала жить в другой город? А возможно, выйдя замуж, сменила фамилию? И Артем просто поленился отыскать ее след?

– Зачем нам эта Верка? – раздался шепот Инны. – Убитый Городовой приехал в отпуск с молодой женой. Не пошел бы он к случайной потаскушке.

Но Мариша думала иначе.

– Во-первых, они с Соней состояли в законном браке уже почти два года. А за это время и святая может до чертиков надоесть. И кстати говоря, по статистике, первая измена как раз и приходится на третий год счастливого супружества.

Инна пренебрежительно фыркнула, показывая, что она думает о статистике как о науке. Но все же спросила:

– А во-вторых?

– Во-вторых, если Городовой все же заглядывал к Верке, то его мог убить кто-то из ее постоянных кавалеров.

– Из ревности? И вложить при этом ему в могилу усыпанную драгоценными камнями шпагу? В качестве моральной компенсации?

– М-да, – задумалась Мариша. – Как-то одно с другим не вяжется. Странно все это!

И она вопросительно посмотрела на Инну Семеновну. Та к этому времени успела уже полностью осушить бутылочку с водой. И смотрела на пустой стакан с понятной тоской во взгляде. Тем не менее, услышав вопрос, она живо откликнулась:

– Другие соседи? Да как вам сказать, были, конечно. Была супружеская пара, и у них был маленький мальчик. Сейчас, я думаю, ему будет немного за тридцать. Тогда он был совсем крохотный. Даже ходил еще плохо. Помню, его звали Сережа. И у них был еще один ребенок. Тоже мальчик. Но постарше. Он уже ходил в начальную школу. Кажется, его звали Пашей.

Подруги вздохнули. Вряд ли семейная пара, обремененная двумя отпрысками, развлекалась тем, что грабила коллекционеров, а потом по ночам зарывала на пустыре трупы врачей из сочинского санатория.

– Кто еще?

– Еще? – задумалась Инна Семеновна. – В самом деле, в нашем коттедже было четыре квартиры. Значит, должен быть кто-то и еще. Ах да! Вспомнила. Была глухая и практически выжившая из ума старушка. Она жила вместе с внуком.

Взгляд Инны Семеновны при этом немного оживился.

– Вы можете его описать?

– Мне не разрешали с ним общаться. И я редко его видела.

– Почему не разрешали? Кто?

– Мои родители и в особенности моя бабушка, – усмехнулась Инна Семеновна. – Она блюла мою нравственность, вплоть до самого моего замужества. А тогда… Не забывайте, в те годы я была всего лишь юной студенткой. И жила со своими родителями. А этот парень был не из лучших кандидатов в женихи.

– В самом деле?

– Да, соседи шушукались, что он темная личность и, несмотря на свою молодость, уже имел приводы в милицию и его даже подозревали в совершении кражи из ближайшего магазина. Но вообще тогда ничего доказать не удалось. Однако было или не было, а подозрение пало в первую очередь именно на него. А почему? Да все по причине его образа жизни.

– Какого образа жизни?

– Распущенного! Но парень никаких выводов из того случая не сделал. По-прежнему тунеядствовал, нигде толком не работал, пил, гулял со своими дружками, такими же сомнительными личностями, и даже забрал как-то раз у старушки ее пенсию. Моя собственная бабушка даже сделала тогда смелый вывод, что этот парень опять приворовывает.

– Вы все это знаете точно?

– От своей бабушки.

– И как его звали, этого юного негодяя?

– Никита.

Подруги переглянулись. Да, такой в их списке был. Что же, вполне вероятно, что именно этот тип с явно выраженными криминальными задатками и ограбил Маришиного деда. Взгляд Инны Семеновны как-то затуманился. Впрочем, затуманился он еще раньше, едва только речь зашла о юном воре Никите. Но тогда подруги не придали этому значения, решив, что причиной тому мучающее женщину похмелье. Однако теперь им в голову пришла мысль, что причина могла быть совсем, совсем в другом.

– Инна Семеновна, скажите, а этот Никита был внешне симпатичным?

– Очень! – с жаром воскликнула Инна Семеновна.

И хотя ее никто не просил, принялась описывать молодого перспективного уголовника.

– У него были длинные волосы, прямо-таки смоляные, до плеч. И плевать ему было на всех, кто его не одобрял. Он был среднего роста. Но очень стройный и подвижный. Говорили, что его отцом был цыган, который ушел с табором да так и не вернулся. Впрочем, могли и врать. Еще у него был мотоцикл, и он гонял на нем по всем окрестностям.

– А девушка у него была?

При этом вопросе на лицо Инны Семеновны набежала тучка.

– Не совсем девушка, – призналась она наконец. – Говорили, что он ходит к Верке. Не знаю, может быть, и так. Хотя лично я не представляю, как это могло осуществиться на практике?

– Почему?

– Ну, Верка и Никита жили на первом этаже. Дверь в дверь, представляете? И как она бы принимала у себя других мужчин, зная, что их в любой момент может увидеть Никита? Да с его горячим темпераментом он бы не потерпел соперников. Устроил бы драку или набил бы Верке морду, этим бы все и кончилось.

– А этого не случилось?

– Нет. И потому я считаю, что соседи просто оговорили этих двоих. Может быть, Никита и заходил к Верке. Но любви у них не было.

– Но ведь этот Никита не жил со своей бабушкой?

– Почему не жил? Жил.

– Но вы же сказали, что очень редко видели этого юношу.

– Потому и редко, что приходил он поздно вечером, иной раз и вовсе под утро. И уходил из дома тоже поздно. В десять, в одиннадцать часов. А то и в два. Я в это время была на занятиях. Потому мы с ним и не пересекались. Жили рядом, но словно в параллельных измерениях.

Беседа с бывшей хорошей девочкой, примерной студенткой, послушной дочкой и внучкой, а ныне светской дамой с диагнозом прогрессирующей алкоголички себя исчерпала. Пора было прощаться. И, оглядевшись по сторонам в последний раз, Мариша сказала то, что следовало сказать в самом начале.

– Красивая у вас квартира! Просто загляденье!

– Вернисаж дурного вкуса! – пренебрежительно отмахнулась Инна Семеновна. – У моего мужа свои представления о том, как должна выглядеть квартира преуспевающего фабриканта. Но на мой взгляд, все эти золотые амуры, розочки и канделябры – ужасная пошлость.

Тем не менее на шелковую обивку своей кушетки с теми самыми пошлыми розочками она опиралась с видимым удовольствием. Кружевные оборки своего длинного шелкового пеньюара теребила с хорошо отрепетированным жеманством, но так, чтобы не повредить тонкое кружево. А ноги с ухоженными ноготками поставила на специально предназначенную для этого вышитую подушечку.

– Похоже, с мужем вам повезло, – отметила Мариша.

– Моей заслуги в этом нет. Нас сосватали мои и его родители. Он всегда был общественником, очень инициативным. Двигался по комсомольской линии, где быстро оброс полезными знакомствами. И после развала Союза, когда никто толком ничего не понимал и люди отчаянно нуждались в дельном руководителе, он не растерялся. И вот…

И она обвела рукой богатое убранство своей квартиры с огромными окнами, из которых открывался вид на реку и почти всю историческую часть центра Петербурга.

– Но не могу дольше вас задерживать, – спохватилась Инна Семеновна. – У вас, наверное, еще уйма дел на сегодня.

После этого подругам оставалось только попрощаться. Что они и сделали. И направились к дверям. А хозяйка с видимым облегчением посмотрела им вслед и потянулась к столику, на котором стоял богатый выбор отечественного пива и более крепких импортных спиртных напитков.

Оказавшись на улице, подруги почувствовали, что их тоже мучит жажда. Уж больно аппетитно булькала минералкой их первая свидетельница. И купив на улице две светло-голубые бутылочки «Бон Аквы», они забрались в свою машину. Сегодня для передвижения по городу им служил Маришин «Форд» – просторная колымага, оснащенная исправно работающим кондиционером.

А на улице солнце припекало совсем по-летнему. Никто бы и не сказал, что еще вчера в городе дул пронизывающий холодный ветер и накрапывал дождь и впору было одеться в теплую куртку. За ночь погода существенно изменилась. Ветер разогнал тучи, а выглянувшее солнышко принялось компенсировать упущенное время.

– Куда поедем теперь?

Мариша просмотрела еще раз список.

– Из всех соседей Инны Семеновны меня больше всего интересует эта Верка и потенциальный уголовник Никита.

– Да уж точно, подозрительная парочка, – согласилась Инна. – К ней толпы случайных мужиков шастали. А он вообще, похоже, вор.

Насчет остальных жильцов подруги сначала решили, что их в расчет можно было и не брать. Но потом Инна добавила:

– Но про Верку и Никиту еще не доказано, что они в самом деле виновны. Да и вообще… Мы знаем лишь версию Инны Семеновны. Верней, ее бабушки. А та могла неосознанно сгущать краски.

– Да, остальные соседи тоже могли кое-что видеть, – согласилась с ней Мариша. – Ладно, побеседуем и с ними тоже.

Тем более что имелся в виду всего один адрес, по которому проживали Александр и Виктория Воробьевы. Видимо, это и были родители тех самых Сережи и Паши. Оставалось только поинтересоваться, куда делись сами мальчики. С родителями они прописаны не были. И вообще, на их счет Артем никакой информации не предоставил.

Но в любом случае это был неплохой шанс. И на него можно было ловить. Не то что в случае с собственными родителями Инны Семеновны. Те, увы, пребывали уже в мире ином. Это же касалось и ее не в меру любопытной бабушки, дружившей в свое время с бабушкой начинающего уголовника Никиты.

– Все-таки тридцать лет – это очень большой срок. Прямо и не знаю, получится ли у нас!

Такие сомнения были вовсе не в духе Мариши. Должно быть, тесное соседство с дедулей совсем ее подкосило.

– С кого начнем? – мигая от нетерпения, спрашивала Инна. – С этих родителей или с Никиты?

Мариша прислушалась к своим ощущениям. Чутье почему-то упорно советовало ей сначала ехать к Воробьевым. Но в то же время Никита был куда более перспективен. Почему же ей так упорно не хочется сейчас ехать к нему?

– К нему лучше ехать, когда мы уже будем иметь на руках козыри против этого субчика, – подсказала Инна.

И Мариша тут же с ней согласилась. Нечего было и голову ломать, почему да почему! Нужно всегда следовать не голосу разума и сухой логике, эта парочка запросто может и подвести, а только своему собственному чутью. Оно-то уж, и это доказано практикой, точно не обманет.

Придя таким образом к согласию, подруги отправились к Воробьевым. Дома была только Виктория.

– Да, у меня двое сыновей, – утвердительно кивнула она. – Все верно. Сережа и старший Павел.

– И где они сейчас?

– Служат. Они оба военные. Моряки. Но почему вы ими интересуетесь?

Подруги только вздохнули. И она еще спрашивает! Военные моряки, мечта любой девушки! Хотя, конечно, в данном случае подругам для дела были нужны не сыновья, а как раз их мамаша. Но боже, как же это уныло. И почему мальчики тридцать лет назад были такие маленькие? Вот было бы славно их сейчас найти и допросить, а заодно и познакомиться поближе. Впрочем, если бы братья годились только на роль свидетелей, то вряд ли бы общение с ними так волновало подруг.

– Мои соседи? – снова удивилась Виктория Петровна, когда девушки изложили ей суть своей проблемы. – Но знаете, это было так давно! И кто именно вас интересует? В доме часто менялись люди.

– Постарайтесь вспомнить тот промежуток времени, когда на первом этаже жила молодая разведенная женщина и молодой человек со своей бабушкой.

– Воришка с темной репутацией.

– Вера и Никита, – тут же кивнула головой женщина.

Подруги обрадованно переглянулись. Похоже, у них появился еще один свидетель, отличающийся хорошей памятью.

– Только почему вы назвали Никиту воришкой? – добавила Виктория Петровна. – Насколько я знаю, он был художником. И совсем неплохим.

– Но Инна Семеновна нам сказала, что…

– Кто? Какая Инна Семеновна? Вы имеете в виду Инночку – дочку Семена Григорьевича?

– Видимо.

– От себя могу сказать, что эта девушка жила на втором этаже со своими родителями и чересчур бдительной бабушкой. И была по уши влюблена в этого самого Никиту с первого этажа.

– В самом деле? Это было так заметно?

– Стоило посмотреть, как она караулила этого парня по вечерам. Спать не ложилась. Так и торчала до поздней ночи в своем окошке.

– А он?

– Думаю, что она была не в его вкусе. И потом там были родители, которые бы встали грудью на пути своей доченьки. И бабушка. Она тоже активно не одобряла образ жизни Никиты. Не удивлюсь, если это она и наговорила внучке всю эту нелепицу про него.

И Виктория Петровна презрительно фыркнула:

– Надо же! Оболгать мальчика! Никакой он был не вор! А художник. И совсем неплохой!

Ладно, с этим можно разобраться и позже. Сейчас подруг интересовало другое.

– А что у него было с Верой?

– С Верой? А что у них могло быть? Они были соседями.

– И любовниками?

– Не думаю. Веру интересовало замужество. А Никита в этом плане был малоперспективен.

– Почему?

– У него за душой не было ни гроша. Жил вместе с бабушкой или в мастерской, которую ему то ли выделили от Союза художников, то ли он занимал ее на время отъезда одного из своих приятелей. Скорее – второе. Потому что картины его покупались плохо.

– Но вы же говорили, что он был талантлив?

– Девушки, разве редко бывает, что талант никто не хочет покупать? Вот и картины Никиты не пользовались особым успехом. Рисуй он хорошеньких кошечек, собачек или цветочки, глядишь, со временем бы и разбогател. Но его картины были авангардны. Ломаные линии, косые дома, голые истерзанные деревья. В них был какой-то надрыв. И их почти не покупали.

– Но он заглядывал к Вере, так сказать, на огонек?

– Не думаю, что она бы его принимала. Вера была бабой неглупой. И отлично понимала, что не надо гадить там, где живешь. И если Никита не годился ей в мужья, она бы не стала с ним связываться. У нее была цель – выйти замуж за богатого мужчину. И этим самым утереть нос мужу, который ее бросил.

– И что?

– В конце концов она вышла замуж за какого-то иностранца. То ли за шведа, то ли за немца. Не знаю точно. Со своим женихом она никого из нас не знакомила. Должно быть, опасалась, что мы можем порассказать кое-что о ее образе жизни.

– Но хоть что-то вы можете о нем вспомнить? Фамилию? Из какого города?

– Нет, девочки. Простите, но тут я ничем не могу вам помочь.

Вздохнув, Мариша вытащила из сумочки фотографию Городового.

– А этого человека вы узнаете?

Виктория Петровна взяла в руки фотографию и внезапно замерла:

– Подождите! Но ведь это же он и есть!

– Кто?!

– Жених Верки! Швед! Или немец!

Вот это новость! Интересно, как это врач из Сочи мог одновременно оказаться женихом-иностранцем?

– Вы уверены? – осторожно спросила у женщины Мариша.

– Да, это точно он!

– Вы же с ним не были знакомы!

– Ну да, Верка нас друг другу не представила. Я их увидела случайно в городе. Они сидели на лавочке возле Казанского собора. И пили импортное пиво из баночек. Знаете, такие алюминиевые? Сейчас-то их полно в каждом ларьке. А в семидесятых годах их просто не было. Ничего похожего не было. Так что я сначала обратила внимание на диковинку, на это баночное пиво, которое до того видела только в кино. А потом уже посмотрела, кто его пьет. Тут и узнала Верку.

Верка тоже узнала свою соседку. Несмотря на яркий макияж и легкое опьянение, было видно, что она испугалась. Она сделала огромные глаза и замотала головой, показывая, чтобы Виктория не смела к ним приближаться.

– Ну, я и не стала подходить. Чего, думаю, людям мешать.

Но вечером Виктория все же не удержалась. И спустилась к соседке, чтобы узнать, с кем это Верка пила пиво в сквере.

– Она мне тогда и сказала, что это был ее жених. Что он иностранец. Да, вспомнила: что он живет в Германии, но по происхождению швед. И что хочет на ней жениться. А спустя несколько месяцев я узнала, что Верка в самом деле вышла замуж. И уехала. Больше я ее никогда не видела.

И она сделала попытку вернуть фотографию Марише. Но та не торопилась ее брать назад.

– Вы посмотрите повнимательней, – предложила она женщине. – Может быть, не он?

– Да он! Он! Точно!

– Может быть, просто похож?

Виктория Петровна покачала головой.

– Видите, у него тут родинка над губой такая приметная? Как у Харатьяна, да? Вот и у того Веркиного жениха была такая же. И вообще это он. Не сомневайтесь!

Подруги были в явном недоумении. Почему женатый и вполне отечественный мужик превратился в устах Верки в холостого иностранца? Просто хвасталась, не желая ударить в грязь лицом перед соседкой, у которой в личной жизни был полный порядок? Могло быть и такое. В самом деле, одно дело встречаться с женатым врачом из Сочи и совсем другое – иметь холостого жениха из Германии.

Но неужели она надеялась, что Виктория ей поверит? Ведь одежда, манера держаться, акцент предполагаемого жениха должны были его выдать!

– Насчет акцента я ничего не знаю, потому что не разговаривала с ним, – сказала Виктория. – Одет он был очень модно. Так что, если я вначале и сомневалась, то потом поверила. Ведь вышла же Верка замуж за шведа из Германии. А с этим фактом не поспоришь!

– Только швед был совсем не тот, – пробормотала Мариша.

Инну интересовал другой вопрос.

– А с чего вы так твердо уверены, что ваша соседка в самом деле вышла замуж именно за шведа? Ведь на их бракосочетании вы не были!

– Да уж, не сподобилась, – хмыкнула Виктория Петровна. – А откуда знаю? Так ведь такое в прежние времена в Советском Союзе было не скрыть. Все знали. И в домоуправлении, и в милиции. Это сейчас за кого хочешь, за того и ступай замуж. Хоть за австралийца, хоть за его кенгуру. А тогда иностранцев можно было по пальцам пересчитать. Языковой барьер опять же. Где с ними познакомишься? Если только по работе.

Это навело Инну на новую мысль.

– А где Вера работала?

– Насколько я помню, она была продавщицей в «Гостином Дворе».

– Что вы говорите?

– Да, да! Стояла в отделе спортивных товаров. Кстати, она рассказывала, что и со своим шведом познакомилась именно там. Он проходил мимо в поисках сувенира. А вместо сувенира нашел себе жену. Правда, романтично?

Подругам так не казалось. Особенно учитывая, что на роль шведского жениха милая Верочка определила Городового, чья смерть была уже в этот момент не за горами.

– Но все равно, я считаю, мы хорошо продвинулись вперед, – заявила Инна, когда подруги вышли из дома Воробьевых. – Теперь мы точно знаем, что Городовой приходил именно к Верке. И скорей всего, у нее дома его и убили.

– И что нам делать с этой информацией? Как нам найти эту Верку? Мы даже ее теперешней фамилии не знаем!

– Артем вообще, сдается мне, схалтурил в этот раз.

Марише и самой так казалось. В самом деле, почему он не нашел нынешнего адреса Верки? Вышла замуж? И что с того? Можно подумать, редкостный факт.

– Тем более что замуж она вышла не за кого-нибудь, а за шведа, – еще подлила масла в огонь Инна. – Ты же сама слышала, в семидесятых годах это была редкость.

– Ну да, – пробурчала Мариша, в голове которой наконец сверкнула идея. – А я знаю, как нам обойтись без Артема.

– И как?

– Надо съездить на работу к Вере.

– Куда? В «Гостиный Двор»?

– А что тут такого? В отличие от многих других магазинов – этот стоит и ничего ему не делается. Напротив, процветает даже. Вполне возможно, что мы добудем там сведения о Вере.

– Через тридцать лет? – усомнилась Инна.

– Или встретим людей, с которыми она работала. И не смотри на меня так! Это только кажется, что тридцать лет – огромный срок. На самом деле многие люди как придут в юности на одно место, так там и трудятся. Моя мама, например, ветеран труда. Тридцать семь лет она проработала в одном и том же институте.

Инна пожала плечами. В самом деле, почему бы и не съездить. Чем они рискуют?