Текст книги "Жрица Солнца"

Игнат кивнул и жадно принялся за еду. Наконец-то Олеся смогла его внимательно рассмотреть. С удивлением она отмечала, как сильно внешность гостя отличается от привычной глазу. Хотя он был так же темноволос и черноглаз, как и все из ее Рода, но волосы на свету отливали медью, а не серебром, борода и вовсе казалась рыжей, а глаза выглядели светлее, и по цвету походили на орехи в меду. Кожа мужчины была розовато-коричневой (весь Род имел снежно-белую кожу, и даже работая под палящим солнцем лица деревенских приобретали лишь слабый песочный оттенок), а черты лица казались непривычно крупными и грубоватыми.

Закончив трапезу, мужчина добродушно поблагодарил Олесю.

– Вы простые и хорошие люди, – добавил он. – Как зовется ваш Род?

– Светозари.

Игнат задумался, потом покачал головой:

– Никогда о вас не слышал.

Олесе стало обидно, что человек, сидящий перед ней, никогда прежде не слыхал имя ее Рода.

– Это очень древнее имя, – назидательно, словно маленькому ребенку, объяснила Олеся. – Давным-давно Богиня Мира очнулась ото сна на этом самом месте…

Игнат нахмурился, словно не поверил, словно слышал это впервые, а девушка продолжала:

– Она подняла голову и увидела на небе прекрасного, сильного Трога, и, конечно, тут же влюбилась! Тогда Богиня Мира полетела на небо, сверкая так сильно и ярко, что от божественных искр родились люди. Это была первая на свете заря.

– Красивая легенда.

– Это не легенда! – возразила уязвленная Олеся. – Так все и было! Искра Богини есть в каждом из нас!

– Значит, вы принадлежите к древнему и могучему Роду?

– Да.

– Что же тогда не разобьете ту нечисть, что разбойничает возле ваших границ?

Олесе пришлось задуматься, прежде чем дать ответ. Староста Жизномир часто повторял:

«Мы не воины! Испокон веков живем земледелием и охотой, а не убийством!» Девушка сказала чужеземцу то же самое.

– Тогда вас давно должны были завоевать ваши же соседи! – хмыкнул Игнат.

– У нас сильная Верховная жрица! – возразила Олеся. Потом осеклась. Сильная ли? Ярина была сильной жрицей. Но Злата?..

Но оказалось, что Игнат удовлетворен ответом. Олеся поднялась, убрала со стола, поставила перед мужчиной кувшин с хмельной березовицей, дабы гость мог утолить жажду. Выпив, Игнат порозовел лицом, размяк и начал неторопливый рассказ о дальних краях. Олеся слушала с интересом и пыталась себе представить то, о чем ей толковал рассказчик. Игнат был родом из Дубрянска, по его словам это крупный город в трех неделях пути к северу. Олеся узнала, что в этом городе у всех такие же чудные имена из двух слов, как у Игната Добродуба.

– Первое дают родители, второе – народ, – важно объяснял мужчина. – Правит Дубрянском князь Ермолай Студеный, по жилам которого течет ледяная кровь, а кожа и волосы белее муки. Ни огонь, ни женщины, ни хмельные напитки не могут его согреть.

– А ваши жрицы пытались его вылечить? – пытливо спросила девушка.

– А то как же! И целители, и травники. С детства князя пользуют. Но сколько не пытаются – все без толку! – развел руками Игнат. Помолчал. Чуть погодя продолжил: – Есть у князя красавица-сестра Калинка, которой уже двадцать, а замуж все не вышла, – тут в голосе рассказчика послышалось легкое осуждение.

– Как же так? – заинтересовалась Олеся. – Вы же сказали – красавица!

– Всех сватов прогоняет. И нет на нее управы, родители померли давно, а брат во всем потакает. Так и сидит Калинка девкой незамужней…

«Вот бы мне оказаться на месте этой княжны! – с завистью подумала Олеся. – Чтобы только я сама свою судьбу решала! Чтобы никто не указ!..» Вспомнив о собственной скорой свадьбе, девушка поскучнела и потеряла интерес к беседе. Да и Игнат утомился, допил березовицу и прилег на лавку.

Теперь вечер за вечером в дом приходили почтенные мужи деревни и о чем-то толковали с Игнатом Добродубом. Завидев гостей, отец сразу отсылал Олесю наверх к матери, и запрещал спускаться до той поры, пока гости не разойдутся. Так что услышать, о чем они говорят и спорят (иногда снизу доносился нестройный хор возмущенных, перекрикивающих друг друга голосов), не было никакой возможности. Дубрава изматывала Олесю долгими наставлениями по домашнему хозяйству, которые непременно пригодятся девушке, как только она станет замужней, потом заговаривала о свадебных приготовлениях и том, кого куда лучше посадить за праздничным столом. Олеся бралась за маленькое круглое пяльце из дерева, и принималась вышивать, пропуская большинство слов мимо ушей, только иногда кивала, чтобы мама не сердилась.

– Хорошо, – улыбнулась Дубрава, когда в очередной раз не услышала от младшей дочери возражений. – Доброй женой будешь, покладистой!.. А Горислав-то избу для вас ладит, знаешь?

– Избу? – переспросила Олеся, подняв голову.

– Ага, у Старейшины испросил разрешение, рябинку прикопал посередке сруба, все как положено… Рубит с братьями деревья и строит потихоньку. Так что будете своим домом жить! – она улыбнулась, но вышло как-то не весело, – Хорошо хоть у меня скоро деточка родится, а то бы я совсем загрустила… Сама ведь знаешь, у нас места много, так что всегда можете жить у нас. Вместе веселее!

«Жить своим домом», – подумала Олеся и почувствовала прилив нежности к своему будущему супругу. Мысль приятно волновала. Кроме сундука с приданным у Олеси никогда ничего своего не было.

…Милый, милый Горислав!.. Быть может, замужество – это не так уж и плохо?

Олеся распахнула двери хлева пошире, для проветривания, и вошла внутрь. Две пятнистые свиньи, три молодые козочки, несколько куриц и рыжая кобыла, пасущиеся в загоне, проводили девушку заинтересованными взглядами. После яркого дневного света глаза не сразу привыкли к полутьме; Олеся на ощупь взяла старые вилы возле стены, и принялась выгребать грязную солому, использующуюся в качестве подстилки для животных. Занятая делом, девушка не сразу заметила, что за ней кто-то наблюдает из-за забора, напротив входа в хлев.

– Эй! – окликнул Олесю мужской голос. Девушка сдула со лба прилипшую прядь волос и остановилась, опершись на вилы. Посмотрела на забор.

– Я пришел к тебе! – продолжил невидимый собеседник, и Олеся узнала Дрозда.

– Сейчас перелезу!..

Олеся растерянно смотрела, как за забор хватаются худые руки, потом появляется растрепанная кудрявая макушка, прямой лоб, резкие линии соболиных бровей и хитрые черные глаза, острый с маленькой горбинкой нос, смеющиеся губы… Олеся даже отступила назад, так она испугалась… Того, что выпрыгнет из груди сердце, немеющей ломоты в ладонях, дрожи в ногах. Тем временем Дрозд мягко спрыгнул на траву. Медленно пересек двор и остановился в трех шагах от девушки.

– Я хочу поговорить с тобой.

– О Злате? – предположила Олеся. Это было единственным разумным объяснением, которое пришло ей в голову.

– Да нет же! При чем здесь твоя сестра?!

– Тогда о чем?

– О нас с тобой.

Олеся встретила его спокойный взгляд.

– Родители хотят, чтобы я женился… – парень вздохнул. – Они предложили, чтобы я сам выбрал себе невесту. Я подумал… Ты вполне подходишь. Ты красивая. Умная. Скромная…

«И от тебя без ума. Это ты собирался сказать?» – подумала девушка с неожиданной злостью.

– Но ты любишь Злату! – воскликнула она.

Дрозд нахмурился. Ему вовсе не хотелось обсуждать это с Олесей.

– Жрицы не выходят замуж, ты же знаешь.

Он помолчал, потом снова посмотрел на Олесю и улыбнулся:

– Ну, так что? Я думал, ты будешь рада.

А Олеся была близка к отчаянью. «Он так спокоен! А мои достоинства перечислил, словно похвалил отличную корову!»

– Я обручена с Гориславом.

Голос показался чужим, деревянным.

– Я знаю. Еще не поздно, помолвку можно разорвать.

Олесю затрясло.

– Уходи, – сказала она хрипло. Дрозд не стал спорить, только пожал плечами и быстро пошел в сторону калитки. Олеся прижалась щекой к нагретой солнцем двери хлева и закрыла глаза. Хотелось кричать. Хотелось бежать за ним. Плакать. Но она стояла на месте, словно ноги приросли к земле, а язык онемел. Хлоп. Кто-то опять перепрыгнул забор. Олеся желала всем сердцем, чтобы это был Дрозд, чтобы он уговаривал ее, пытался обнять. Но это оказался вовсе не Дрозд.

– Я все слышал, – сказал Горислав приближаясь. – Извини. Не хотел подслушивать. Но я рад, что все прояснилось до конца.

Олеся замерла.

– Теперь я в тебе ни капли не сомневаюсь, – продолжил парень. – Но я пришел не за этим.

– Я сегодня видел жрицу в лесу, – сказал Горислав. Олеся знала, что за этими простыми словами последует что-то еще, и это именно то, что парень пришел ей сообщить. Олеся уже вполне пришла в себя и взялась за грабли. Мерные, спокойные движения помогали отвлечься и унять предательскую дрожь в руках.

– Так уж вышло, – продолжал Горислав, – что я случайно наткнулся на Злату в чаще. Она не знала, что я ее вижу… Кажется, Злата пыталась поставить новые ловушки.

– Да? Похвально, – кивнула Олеся, все еще не понимая, зачем парень ей все это рассказывает.

– У нее ничего не получалось! И она… Села и заплакала, – Горислав запнулся, подбирая слова: Скажи, твоя сестра…

– Сильная ли она жрица?

– Да.

– Я не знаю, – призналась девушка. – Возможно, она могла бы стать сильной… Проживи Ярина немного подольше… Злата не готова была стать жрицей сейчас.

Горислав не удивился, как ожидала Олеся, но посуровел лицом.

– Кажется, там был кто-то еще. С другой стороны леса.

– Кто-то из наших?

– Нет. Из тех нелюдей, о которых говорил мой отец. Из тех черных тварей, что напали на этого чужеземца, Игната Добродуба.

Холодок пополз вдоль лопаток девушки.

– Почему тогда ты здесь?! – воскликнула она. – Ты должен бежать к Старейшине, рассказать обо всем ему!

– Я не уверен, – хмуро пояснил Горислав. – Я никого не видел. Вдруг засмеют, что попусту беспокою?

– Как это, ты не видел?

– Я чувствовал взгляд, – терпеливо рассказывал парень. – Словно кто-то недобрый глядит из-за кустов на Злату; она ничего не замечала. Я побежал и метнул в кусты топор.

– И что?

Горислав пожал плечами:

– В кустах было пусто. Никаких следов. И Злата… разгневалась, что я нарушил ее уединение.

Олеся легко представила себе заплаканную, но гордую и злую сестру. Наверняка велела парню убираться прочь и забыть о том, что он видел.

– Она запретила мне рассказывать кому бы то ни было, что у нее не получилось с ловушками. Взяла с меня обещание.

Олеся скривила губы. Это было так похоже на Злату!

– Ты уже его нарушил, – усмехнулась она.

– Не нарушил. Злата сказала: «Можешь обрадовать Олесю. Ей все равно не поверят!.. Остальным – ни слова. А то прокляну!»

Олеся швырнула грабли оземь; куры возмущенно закудахтали и замахали крыльями, потом бросились врассыпную. Горислав только вздохнул. Произнес с горечью:

– А еще… Рыжка ночью сдохла…

«Недобрый взгляд» – так он сказал. Олеся ясно помнила, как сама чувствовала что-то подобное. «Но почему нелюди не напали на Злату в лесу? Может, опасались, ведь на ней одежда жрицы?..» Размышляя, Олеся вошла в дом, и поморщилась – какой-то неприятный запах ударил ей в нос. Игнат застонал во сне; девушка прошла мимо, слишком занятая своими мыслями, чтобы справиться о его здоровье. «Они следят за нами, что ли? Ходят по нашему лесу, совсем рядом с жилищами… Что-то вынюхивают, словно дикие псы…» Это было неприятно и странно. Благодаря могущественным жрицам Род Светозарей всегда был надежно защищен от любых врагов. Самая первая жрица, Зоря, о которой складывались легенды, могла заживо сжечь целый Род, другая великая жрица повелевала ветрами, и нападающих уносило туда, откуда они пришли, правда все они разбивались при падении о землю. Была еще Белка, от слов которой земля расступалась под ногами врагов и становилась топким болотом, а также Мстислава, которую слушались волки и медведи. А потом было еще много поколений жриц, которые не прославились в легендах только от того, что на Род Светозарей уже никто не смел нападать. «И вот теперь эти твари увидели, что Злата ничего не может!» – со злостью и страхом подумала Олеся. И еще одна мысль терзала девушку – неужели жрицы Рода… вырождаются? Теряют свои способности?! Но почему? А вдруг, это она, Олеся, навлекла на свой Род такое проклятье, дерзко выпросив у Богини Миры чудодейственные способности? Ведь знала же, в Роду только одна может стать жрицей! Только одна! Так было с незапамятных времен, и должно было быть всегда! «Но я все испортила! Вдруг способности жрицы разделились на двоих, тем самым сделали Злату слабой, а деревню беззащитной против врага?» Олеся застыла на ступенях где-то посередине лестницы. «Я должна молить Богов забрать мои способности обратно! – с отчаяньем решила девушка. – Быть может, тогда моя сестра станет сильной и сумеет нас защитить!» Она развернулась и побежала вниз по лестнице, ругая себя и свою глупость. В сенях просто отвратительно пахло. Игнат Добродуб полусидел на скамье, весь красный, вспотевший, и разматывал отрезки ткани, которыми была перевязана его нога.

– Стой! – воскликнул он, увидев девушку, и даже потянулся, чтобы ухватить ее за руку.

– Что такое? – недовольная этой задержкой, резко спросила Олеся.

Мужчина закряхтел, будто слова давались ему с усилием, и попросил:

– Позови эту вашу жрицу, пускай посмотрит… С ногой что-то уж совсем не ладно, не дает мне покоя с утра!..

Он размотал последний слой ткани, и Олеся отшатнулась. Лодыжка выглядела совершенно не так, как должна была бы, если б заживала. Кожа приобрела грязно-коричневый оттенок и казалась влажной, с маленьких ранок тихонько сочилась розоватая кровь. А запах! Так мог бы пахнуть кусок мяса, забытый на жаре и протухщий

– Какой ужас! – против воли вырвалось у девушки. Игнат промолчал; стер ладонью пот, который так и тек у него со лба, норовя залить глаза.

– Жрицу… – тихо, почти теряя сознание, повторил он и с надеждой взглянул на Олесю, не понимая, от чего девушка медлит.

– Не поможет вам Злата, – вздохнула Олеся. «Что же делать?» Взгляд остановился на кувшине с водой. «Наверное, сначала нужно промыть рану». Не было рядом того, кто заботливо подсказал бы, что ей нужно делать. Так что Олеся не была уверена, что поступает правильно. Она намочила чистый кусок тряпицы и осторожно обтерла пострадавшую ногу; Игнату пришлось сжать зубы. Справившись, девушка задумалась – что дальше? Как вызвать исцеляющей дар? Раньше это происходило само собой. Она положила ладонь на ногу Игната, тот охнул от боли. Кожа на ощупь оказалась такой липкой и горячей! Словно расплавленное масло в котле. Олеся прикрыла глаза. Ничего не происходило, только кровь шумела в висках, да сердце билось испуганно и торопливо.

– Что ты делаешь?..

Девушка не обратила внимания на вопрос чужеземца, стараясь понять, как разбудить свой дар. «Там, под кожей сломанная кость, – думала Олеся. – Нужно… как-то ее срастить». Она представила себе эту кость, куски которой были неровно сведены вместе, а рядом лежали крохотные осколки. Представила или… увидела? Мысленно соединила кости между собой, ровнехонько, без щелочек. Выдохнула. Ей не давали покоя эти осколки. Разве они должны быть в ноге? Глаза начал заливать красный туман, к горлу подкатила тошнота. «Надо быстрее». Игнат видел, как стоящая над ним девушка сжала руки, словно схватила что-то невидимое, потом заорал и упал без сознания, ища спасение от боли в забытье. Кожа на ноге разошлась в нескольких местах, и проступили острые кусочки. Не открывая глаз, Олеся смахнула их на пол, и взмолилась всем Богам, чтобы успеть вылечить уязвленную, кровоточащую кожу, прежде чем упасть самой. Сознание покинуло ее плавно, она села, свесив голову на грудь, а правая рука осталась лежать на лодыжке Игната Добродуба, покрытой розовой, словно у младенца, кожей, испещренной маленькими шрамами. Впрочем и шрамы затягивались, белели, потом и их перестало быть видно; тогда рука девушки совсем ослабла и соскользнула с лавки.

Олеся видела сон. Это точно был сон, потому что она отчетливо понимала, что лежит в неудобной позе на полу, в сенях. И в тоже время, она бежала к реке. Солнце пекло сильнее обычного, от полуденного зноя горели щеки и сохло во рту. Берег покрывала сочная зеленая трава в рост человека. Олеся продралась сквозь кусты и бросилась в воду, такую ледяную, что мгновенно занемело распалившееся от жары тело. Быстрянка подхватила девушку, понесла. Олесе стоило многих усилий побороть течение, чтобы добраться до Солнечного камня. Забравшись на камень, она попыталась отдышаться. Руки и ноги дрожали, раскаленная поверхность жгла кожу, но Олеся упрямо сидела на месте. Она сидела так очень долго, как не смогла бы, происходи это все наяву. Но во сне время тянется иначе. Она ждала и не знала покоя. На рассвете следующего дня Олеся услышала добрый, но очень усталый голос:

– Ты зря пришла сюда и ничего не дождешься. Мы не забираем своих даров.

– Я… сломала судьбу своего Рода?

Раздался негромкий смешок.

– Сломала? Но судьбу нельзя сломать, а кроме того, судьбы в твоем понимании не существует вовсе!

– Как это, не существует?

– Тебе, да вам всем, людям, кажется, что судьба – это проторенная дорожка, по которой человек идет от рождения к смерти. Якобы мы, Боги, все уже предрешили за вас! Это просто смешно!

Олеся именно так и думала и теперь удивленно молчала.

– Вы каждый день, каждый миг принимаете сотни решений, от которой поворачиваете свою дорогу-судьбу в разные стороны, а то и бегаете по кругу! Пойми, никакие Боги не властны над вами, они лишь смотрят сверху, а решения принимаете вы сами! Только вы! Именно ваша, а не Божественная рука держит и хлеб, чтоб накормить, и нож, чтобы убить… Ступай же обратно и не пеняй на судьбу. Ведь ты и есть судьба, от тебя зависит, что случится завтра.

Олеся очнулась на полу. Кое-как поднялась. Игнат Добродуб спал, лицо его было спокойным, а дыхание – размеренным. За окном все еще стоял день. Кажется, прошло совсем немного времени с того момента, как Олеся потеряла сознание. Скрипнула дверь и вошла Дубрава, держа в руках кувшин козьего молока.

– Что-то ты бледная, дочка, – заметила она озабочено. – Не заболела ли?

– Голову напекло, колотит немного, – отозвалась Олеся, обнимая себя руками. Каждая клеточка ее тела молила об отдыхе. – Пойду прилягу.

– Иди-иди, – кивнула мама, утвердив кувшин на край стола. – Жара сегодня такая… Ох.

Не прошло и недели, как чужеземец собрался в путь. Его долго уговаривали остаться и погостить еще, но мужчина каждый раз вежливо отказывался. Его ждали дела. Для Игната седлали самого лучшего коня, приторочили к седлу вьюки с едой и различными припасами в дорогу. Вся деревня собралась на поляне, чтобы проводить гостя в дорогу.

– Игнат Добродуб помнит доброту! – сказал мужчина, опуская стремена, и перекидывая повод на шею коня. – Я не устану рассказывать людям про великий Род Светозарей, где живут такие славные и удивительные люди!

Он взялся за переднюю луку и запрыгнул в седло. Красные сапоги отражали солнечный свет и казались особенно яркими. Одежда Игната была почищена и зашита Дубравой, так что он выглядел настоящим гостем из другого мира. «Удивительно, – подумала Олеся, – как по разному выглядят люди! Как по-разному они живут!»

– Мы были рады с тобой познакомиться! – бодро откликнулся старейшина Жизномир. – Жаль, очень жаль, что при таких горестных обстоятельствах… – тень пробежала по лицу мужчины, но он тут же вернул себе обычную добродушную улыбку: – Но ты так быстро поправился, просто удивительно!

Игнат кивнул:

– Да, нога совсем меня не беспокоит. Все благодаря вашему гостеприимству и уходу. И эта девушка, Олеся, она…

– Благодари лучше нашу замечательную жрицу! – усмехнулся Жизномир. – Именно она молила Богиню о твоем здоровье!

– Конечно! – чужеземец склонил голову в сторону Златы: – Я благодарю тебя!

– Богиня Мира была к тебе благосклонна, – спокойно ответила Злата, не взглянув на сестру. Олеся отметила, что Злата выглядит осунувшийся и хмурой, под глазами наметились синие круги, словно девушка не спала уже несколько ночей кряду. Но Олеся не захотела гадать, от чего так устает жрица, тем более, что ее собственный взгляд привлекло внезапно потемневшее небо. Словно огромная птица закрыла солнце крылом; запахло речной свежестью и холодом. На миг все стихло, а потом над лесом загрохотало. Мелькнула и пропала желтая вспышка. Крупные тяжелые капли упали на землю.

– Хороший знак! – прокричал старейшина, его голос заглушал все более усиливающийся дождь. – Бог-отец Трог защитит тебя в пути! – Жизномир обернулся, нашел глазами Злату: – Жрица и несколько мужчин проводят тебя через лес до Большой дороги! А то или в болоте утопнешь, или в какую ямину завалишься, знаю я вас, пришлых, городских!..

И ни слова о странных нелюдях, что напали на людей Игната. Зашумели деревья, вода с неба, что небесная река, Олесилась непроглядным сплошным потоком.

– Я так рад… встретились… такие… люди!.. – порывистый свистящий ветер и дождь крали слова чужеземца, так что трудно было разобрать, о чем речь, -…Вернусь! Обязательно! До свидания! – крикнул Игнат, и, развернув коня, направил его в лес. Злата, Трофим и два старших брата Горислава сели на лошадей и двинулись за ним. Дождь не утихал, ветер грозился сбить с ног, так что Дубрава потянула Олесю в дом. «Только бы с ними ничего не случилось!» – спотыкаясь и оборачиваясь назад, думала девушка. Но фигуры уже скрылись из виду, да и разве что углядишь в такую непогоду!..

– Дождь утаит, сбережет, – пробормотал рядом Стоян, и Олеся удивленно замерла. Показалось, отец думал о том же, о чем и она сама.