Текст книги "Чистый лист"

– Боги! Майя… – пробормотал Недич, когда сумел нормально говорить. – Я не успеваю за галопом твоих мыслей. Давно так не смеялся. Прости, не хотел тебя этим задеть.

– Брось, на что тут обижаться, мне даже нравится. Ты и так очень милый, а когда улыбаешься – ну просто слов нет! – заверила я, подперев ладонью щеку и глядя на тезку с умилением. – Так что с удовольствием буду смешить тебя и дальше, готовься.

Кажется, это заявление мужчину несколько смутило, но глаз он не отвел, продолжал смотреть с улыбкой и теплыми искорками в черных глазах. Хм. Или они у него все-таки не совсем черные, а темно-синие? Или тут просто освещение такое?

Вечер у нас прошел почти традиционно: в кабинете, за разговорами и собственными делами. Я читала, Май опять корпел над бумагами. Я не удержалась, спросила; оказалось, это были вперемешку письменные работы студентов, планы лекций, научные журналы и деловая корреспонденция. Не так уж далеко ушел Май от семейного дела: род Недичей владел двумя большими верфями, на которых строились корабли, морские и воздушные, несколькими ремонтными заводами и даже парой исследовательских лабораторий государственного значения, полностью объяснявших интерес и доступ Недича к информации о технических новинках. Управляло этим хозяйством несколько доверенных лиц, а тезка осуществлял общее руководство. Времени «хозяйство» отнимало уйму, но к своим обязанностям мужчина относился ответственно. Хотя, кажется, роль большого начальника ему не нравилась.

– Май, а ты бываешь на верфях и заводах? – с затаенной надеждой спросила я.

– Конечно. На всех и часто не получается, пара заводов находится на другом конце континента, но по возможности стараюсь. Иначе какой от меня толк?

– Я сейчас начну проявлять наглость, – предупредила я и подалась вперед, обеими руками вцепившись в край стола. – Май, возьми меня в следующий раз с собой! Ну пожа-а-алуйста! Ужасно хочется взглянуть, как это все выглядит! Особенно на строительство дирижаблей! Я буду себя очень-очень-очень хорошо вести! Честно-честно!

– Если тебе так хочется, то, конечно, поехали. – Май явно растерялся от моего напора, но согласился как будто без внутреннего протеста. Похоже, на самом деле не видел в этом ничего дурного.

А мне с трудом удалось вернуться к учебникам и отвлечься от мыслей о поездке, как будто предстояла она не через неопределенные несколько дней или даже недель, а вот прямо завтра. Не знаю почему, но возможность увидеть настоящий огромный завод, на котором собирают дирижабли, вызывала ажиотаж и непонятный трепет. От подобной перспективы меня переполняли восторг, предвкушение и странное сочетание нежности и умиления, и я все никак не могла объяснить себе это чувство. Интересно, я действительно занималась чем-то похожим в прошлой жизни или, наоборот, всегда мечтала, но не имела возможности?

Потом я более-менее успокоилась, отыскала собственную шпаргалку и задала Маю несколько вопросов. Например, узнала, что на дворе восемь тысяч сто сорок девятый год, последний месяц весны – цветань. Что Зоринка – огромный университет магической направленности, но готовит и специалистов в других областях, дипломы здесь получают разные специалисты, от военных инженеров до хроматологов и от физиков-теоретиков до философов. Учатся тут на равных и парни, и девушки, хотя последних традиционно меньше. Не потому, что им кто-то мешает, а потому что сами не горят желанием: за красивые глаза в Зоринке никто держать не станет, а к знаниям и саморазвитию местные женщины тянутся несколько меньше мужчин.

Еще я узнала, что Май и Горан работают не только на разных кафедрах, но и на разных факультетах. Стевич оказался значительно старше моего тезки, так что вместе они не учились, а сдружились в спортивной секции: оба играли в университетской команде по звочу. Какая-то командная игра с мячом, я не расспрашивала подробнее.

Куда сильнее правил звоча меня по-прежнему интересовали подробности жизни Мая. Конечно, не исключено, что я по жизни сплетница, но мне казалось, что дело тут все-таки в конкретной личности. Мало того что Недич заинтриговывал даже теперь, когда я в общих чертах знала о произошедшем с ним и могла без труда додумать остальное, но главное, во мне все крепче укоренялась странная уверенность, что я могу ему помочь.

Даже не потому, что я такая веселая и замечательная; думаю, в других обстоятельствах мой характер и поведение вполне могли вызвать осуждение столь аристократически воспитанного мужчины. Нет, все дело в магии, которую я не понимала, но видела. Да тут надо быть слепой, чтобы не замечать: мы сейчас противоположности друг друга. По местным меркам мы оба больны, но – взаимоисключающими недугами. И если общество замкнутого после аварии и закрытого от мира Мая полезно чрезмерно открытой мне, то наверняка это работает и в обратную сторону!

И не по этой ли самой причине Стевич сплавил меня жить именно к проблемному другу, которого он наверняка отчаялся отправить к врачам? Или как минимум эта идея послужила дополнительным аргументом.

Меня даже в конце концов посетила мысль, что ошибка, из-за которой я появилась в лаборатории, была вовсе не ошибкой, а точным расчетом, но я ее отогнала. Нездоровое какое-то предположение.

Глава 4
Честность – идеальная политика, то есть в реальности не существует

– Вот объясни мне, почему у женских нарядов пуговицы почти всегда сзади, да еще такие мелкие? – обратилась я к Маю, когда мы ехали в лифте.

– Я? – растерялся мужчина.

– А у кого из нас все хорошо с памятью и знанием здешних реалий? – уточнила ехидно. – Я-то, выходит, нездешняя. Пришелица. Хотя нет, это что-то другое, мне кажется. Оно подразумевает какую-то добровольность, а я сюда попала явно неосознанно. О! Попаданка! Какое глубокое, многогранное слово! Но это если случайно, а если Стевич меня сюда принудительно затащил, то, выходит, уже «затащунка»… Как-то неприлично звучит.

Я в конце концов захихикала, Недич же с самого начала слушал мою пустую болтовню с благосклонной улыбкой, как обычно слушают лепет маленьких детей.

Кажется, его забавляли не столько мои слова, сколько я сама, но это совсем не обижало. Похоже, я вообще не любила, когда люди вокруг хмурятся и злятся, тем более люди близкие, и готова была на ушах стоять, если их это развеселит. А Май, хоть я его и знала всего ничего, первый мой близкий человек в этом мире. Пусть временно, пусть он даже не друг – приятель и временный покровитель, но от этого он мне не менее симпатичен.

Когда дошли до великолепного вороного монстра, я снова плюхнулась на переднее сиденье, но с этим Май перестал спорить еще позавчера. А я не стала возражать, чтобы он открыл мне дверцу, сегодня вот даже уняла зуд нетерпения и заставила себя подождать этого момента. Во-первых, зачем ломать многолетние хорошие привычки Недича, во-вторых, дверь действительно очень тяжелая, а в-третьих… Приятно же, чтоб мне посереть!

– Ну так что там с пуговицами? – вернулась к прежней теме, когда мы разместились в машине. – Только знай, я ни за что не поверю, что ты впервые столкнулся с этой проблемой три дня назад! Уж очень ловко у тебя выходит.

– Расстегивал. Застегивал. Носить – не доводилось, – легко отбрил Май, выруливая на улицу.

– Логично, – рассмеялась в ответ.

За подобной легкомысленной болтовней ни о чем мы через бурлящий утренний город докатились до Зоринки. Движение в это время оказалось достаточно оживленным. Попалась пара конных экипажей, но они скорее смотрелись диковинками, в основном по Беряне колесили разномастные автомобили.

Больше того, я наконец-то обратила внимание на наличие трамваев. Пузатые, длинные, выкрашенные в красный, порой сцепленные поездами по две-три штуки, трамвайные вагончики напоминали связки сосисок. А торчащие пустые сцепки-хвостики только усугубляли впечатление.

Кажется, я сегодня недостаточно плотно позавтракала.

А вообще Беряна мне очень понравилась. Невысокие, в два-три этажа, дома с цветными черепичными крышами, широкие улицы, утопающие в свежей весенней зелени. Яркие люди, яркие автомобили, вычурные клумбы и вазоны с цветами… Хотелось пройтись по каменным тротуарам пешком, купить свежую булочку вон в той пекарне с полосатым козырьком, посидеть на бортике фонтана, бьющего в центре тенистого сквера.

Ближе к расположенному на окраине университету здания делались выше, улицы – шире, а поток авто – плотнее. Но понять, разочаровывает меня это или нет, я не успела, потому что великолепный черный монстр нырнул в знакомый внутренний двор, где уже стояло несколько десятков машин. И с плавностью и неспешностью большого корабля среди утлых рыбацких лодок причалил к бордюру, заняв свободное место.

Недич вышел, обогнул автомобиль и открыл дверцу. Я терпеливо дождалась этого момента и даже воспользовалась предложенной рукой помощи, чтобы выбраться наружу. Потом, удобно подцепив мужчину за локоть, вновь начала разговор. На этот раз решила проверить одну очень навязчивую и даже, на мой взгляд, нелепую мысль, возникшую еще в прошлый мой «визит» в Зоринку, но благополучно забытую за более насущными вопросами.

– Май, а вы с Гораном не станете рассказывать обо мне ректору?

– Зачем? – растерялся он.

– Не знаю, – бесхитростно отозвалась я. – Это очень странное ощущение. Я умом понимаю, что это глупость, но почему-то уверена, что во всем происходящем должен участвовать именно он. Решила вот на всякий случай спросить.

Май покосился на меня недоверчиво, помолчал, а потом проговорил:

– Я шесть лет здесь учился и почти год преподаю. Я видел ректора Зоринки, профессора Дудковича, два раза. Первый – на вручении дипломов, второй – на торжественном собрании преподавателей в начале учебного года. Он не бывает ни на каких праздниках, это достаточно старый мужчина, которому все увеселения наскучили еще до моего рождения. Я даже примерно не могу представить, зачем бы ты – и мы все – могла ему понадобиться.

– Говорю же, умом я все понимаю. – Я весело хмыкнула. – Представления не имею, откуда взялся этот стереотип.

Сейчас в университете было очень людно. Что, в общем, предсказуемо: в прошлый раз мы преодолевали этот путь глубокой ночью, а сейчас днем, да еще в конце учебного года.

Большинству студентов и преподавателей было совершенно не до нас, они в разной степени взмыленности и замороченности шли мимо, полностью погруженные в собственные проблемы, лишь некоторые из них рассеянно здоровались.

Но порой нас провожали колкие, любопытные взгляды. Такие люди порывались подойти поближе, привлечь внимание, завязать разговор. Май отвечал подчеркнуто ровно, на его лице и мускул не дрогнул, но я могла поручиться, что мужчину очень злит такое внимание.

Привел меня Недич не в лабораторию, как я ожидала, а в свой кабинет, в его укромную часть, где и оставил с наказом дожидаться его и никуда не выходить. Причин возражать не было, так что я пообещала вести себя прилично. А поскольку никаких ограничений мне не поставили, решила удовлетворить собственное любопытство. Шарить по ящикам стола, конечно, не собиралась, а вот внимательно рассмотреть макеты, сам стол и чертежи на доске – совсем другое дело.

На бледно-розовой бумаге с частой линовкой карандашные следы читались трудно, но я даже, кажется, начала понимать, что именно там нарисовано: готова спорить, это был – неожиданно – редуктор. Неожиданно потому, что Май вроде бы занимался совсем другой темой, и потому, что я, оказывается, что-то понимала в этом вопросе! Но всерьез сосредоточиться на зыбких воспоминаниях не успела, отвлек шорох под ногами.

Вздрогнув от неожиданности, я опустила взгляд – и успела заметить, как мимо меня, мазнув по ноге длинным гибким хвостом, под стол пробежало крупное, серое…

А дальше были ощущение холодной когтистой руки, схватившей за горло, затопившая сознание паника и – провал.

Очнулась я вроде сразу. Но открыла глаза – и поняла, что совсем даже не сразу, потому что обнаружила в поле зрения Недича. Причем смотрела я на него сверху вниз. Кажется, именно от его окрика я и пришла в себя. Сразу сообразила, что сижу, как собака на заборе, верхом на чертежной доске, она опасно покачивается при малейшем движении и вообще непонятно, почему до сих пор не рухнула.

– Майя, что случилось? Как ты туда забралась? – изумленно проговорил мужчина, подходя ближе. – И почему, во имя богов, ты так визжала?!

– Не знаю, – смущенно призналась севшим, кажется сорванным, голосом. – То есть… тут крыса была. Я же говорила, я очень их боюсь…

От одного только воспоминания об этом, голом и гладком, которое коснулось туфли, меня передернуло.

– Крыса?! – переспросил Май. – Не может быть, здесь же стоят отпугивающие чары, даже в столовой ни одного таракана!

– А я откуда знаю, как она сюда попала? – Попыталась возмущенно вскинуться, но доска дрогнула, и я испуганно замерла. Теперь уже вполне осознанно, потому что навернуться с высоты двух с половиной, а то и трех метров, да еще на стол (падать-то я буду вместе с доской!), не хотелось. – Может, из лаборатории сбежала! Но она там была! Мерзкая, серая, со скользким длинным хвостом… Бе-е-е! – Я опять дернулась, зажмурилась и тряхнула головой.

– Хорошо, ладно, – примирительно заговорил Май. – Если и была, сейчас ее нет, она уже давно убежала. Ты мне веришь?

– Верю, – решительно кивнула я.

– Тогда спускайся.

– Не могу, – призналась виновато. – Кажется, у меня руки свело. А еще, если я дернусь, оно упадет. Страшно.

– Хорошо, сейчас я тебя оттуда сниму, – пообещал мужчина, подставив стул.

Одно могу сказать: хорошо, что я не на шкаф взлетела, оттуда снимать меня было бы сложнее, пришлось бы идти за лестницей. А так ничего, Май со стула вполне доставал. Наши лица оказались на одном уровне, мужчина мягко накрыл мои ладони своей, обжигающе горячей, пытаясь осторожно отцепить пальцы от доски.

– Майя, все в порядке, держись за меня, – попросил он ровно, уверенно.

Я хотела возразить, что с удовольствием, но – не могу. Однако, неожиданно для себя самой, смогла. Наверное, спокойные слова в правильном порядке затронули какие-то струны внутри перепуганного подсознания, и то однозначно посчитало мужчину более надежной, а потому предпочтительной опорой. Пальцы послушно расслабились, и Май по очереди переложил мои ладони себе на плечи, потом аккуратно приподнял за талию и привлек к себе. И – о чудо! – я даже не потянула за собой доску, а как-то легко и послушно «перетекла» в надежные руки тезки.

Он перехватил меня поудобнее. Я трясущимися руками обняла его плечи – и поняла, что меня бьет крупная дрожь, в руках и ногах противная ватная слабость, а внутри непонятная опустошенность.

– Ну все, все, не бойся. Нет никаких крыс, – принялся уговаривать Недич. – Все хорошо.

Осторожно спустился со стула, мягко усадил – или скорее положил – меня в кресло. Я бы, может, хотела вцепиться в мужчину клещом и не отпускать, но ослабевшие руки не позволили. Осталось только подтянуть ноги поближе и обнять собственные колени.

– Прости, что я такое устроила, – попросила смущенно, пока Май возился с чайником. – Сама не ожидала… Неужели я всегда так нервно реагировала на этих тварей?!

– Не обязательно, – возразил мужчина. – Может сказываться ослабленное состояние. То есть страх никуда не денется просто так даже после восстановления, но столь резко проявляться не будет. И тебе не за что извиняться, это ведь бессознательный поступок. Да и будь он сознательным, ничего страшного ты не сделала.

– Ну да, лучше так, чем если бы я полезла на какую-нибудь витрину и сломала эту красоту. – Я нервно передернула плечами и вымученно улыбнулась.

– Не расстраивайся. Главное, ты сама не пострадала. А вещи – это просто вещи, починил бы или выкинул, – отмахнулся он.

– Починил – то есть сам? – растерянно уточнила я. – То есть это все ты сделал?!

– Ну да. – Он неловко пожал плечами. – Это интересно и помогает приводить мысли в порядок.

– С ума сойти… – пробормотала я потрясенно. – У тебя еще и руки золотые!

– «Еще и»? – со смешком уточнил Май. Приблизился, опустился рядом с моим креслом на корточки и протянул большую кружку. – Держи, поможет успокоиться. Я добавил туда немного брады, это… такой крепкий алкоголь.

– Вкусно пахнет, – ответила я. Поднимающийся от чашки пар благоухал какими-то травами и специями, и один только аромат и обжигающие бока кружки в ладонях неплохо успокаивали. – Спасибо. «Еще и» в придачу ко всему остальному, – продолжила, задумчиво разглядывая тезку, который не спешил уходить, так и сидел рядом с креслом, опираясь одной рукой на подлокотник. – Как ты умудрился до сих пор остаться холостым?!

– Ты постоянно задаешь вопросы, которых я совершенно не ожидаю и потому оказываюсь не готовым к ним. – Май иронично улыбнулся уголками губ, а в глазах мелькнули теплые искорки, опять заставив меня усомниться в их цвете. – При чем тут это?

– Это же очевидно. Ты такой замечательный во всех отношениях, и мне странно, как до сих пор ни одна девушка не рассмотрела это и не сумела тебя очаровать…

– Так получилось.

Губы его едва уловимо скривились – и я предпочла сразу же поменять тему. Потому что это был не расплывчатый уход от ответа, а вполне недвусмысленное «я не желаю обсуждать».

– А ты успел найти Стевича? Или услышал мои вопли с другого конца здания и вернулся?

– Ты не настолько громко визжала, – хмыкнул он. – Я как раз уже возвращался и хотел сказать, что Горан придет за тобой в конце пары. А по поводу крысы не волнуйся. Хоть я и не представляю, откуда она вообще взялась, но ловушки поставлю. Может, правда из лаборатории, или у кого-нибудь из общежития домашний любимец удрал.

– Да уж, любимец… – Я вздохнула.

Взгляд скользнул к столу и перекосившейся чертежной доске позади него, я поморщилась, после чего опять виновато пробормотала:

– И все-таки извини меня за это. Ужасно неловко, что…

– Майя, не извиняйся, прошу тебя, – оборвал Недич. – Если честно, все это было довольно… забавно.

– Ну да, весело, припадочную с забора стаскивать!

– Помогать попавшей в затруднительное положение даме и носить на руках красивую хрупкую девушку, – с улыбкой парировал Май.

– Сдаюсь! – Я вскинула свободную ладонь в жесте капитуляции. – Если тебе понравилось, кто я такая, чтобы спорить! Если вдруг еще захочется потаскать тяжести – обращайся, я с удовольствием. Только на доску больше не полезу, ладно? Не уверена, что в здравом уме у меня это получится.

– Договорились, – серьезно кивнул мужчина.

На этом наш содержательный разговор прервало появление Стевича. С одной стороны, обидно, потому что Май тут же встал, и вообще, пропало очарование момента. А с другой… Если бы тезка еще пару минут вот так проникновенно и ласково поулыбался, я бы еще куда-нибудь полезла с риском для жизни, лишь бы он меня оттуда героически спас!

С ума сойти, ну какой же мужчина… Как он умудрился до сих пор не жениться?! Начинаю подозревать, что есть какой-то грандиозный подвох, и даже почти бояться. Срочно надо расспросить кого-нибудь сведущего, пока я не додумалась до каких-нибудь совсем ужасных вещей.

Да вот с Горана и начну, он вроде бы не слишком молчаливый тип, глядишь, и прояснит ситуацию, хотя бы в общих чертах.

– Ну как тут мое драгоценное творение? – бодро проговорил Стевич, с любопытством меня разглядывая.

– Прекрасно, доктор, – насмешливо отозвалась я. – Готова к экспериментам, но только не слишком бесчеловечным, хорошо?

– Это как? – озадачился он.

– Это чтобы в результате выживаемость человеческих особей стремилась к ста процентам.

– О, об этом можно не беспокоиться, – рассмеялся он. – Ничего страшного или опасного, обыкновенное, почти медицинское обследование. Май, ты…

– Когда освобожусь – присоединюсь к вам, – заверил он, и мы вышли из кабинета.

– Что там с теориями моего происхождения? – полюбопытствовала я, пока шли по коридору.

– Есть несколько версий, но все требуют проверки, – уклончиво ответил Стевич. – Не люблю делать преждевременные выводы. Судя по всему, восстановление идет полным ходом? Глаза приобрели естественный цвет, да и кожа уже не полотняная, живая.

– Я никакой разницы не чувствую, но внешне – действительно заметно, – согласилась с ним. – Единственное, у меня тут открылась одна особенность, я не подумала сразу, что это важно…

По дороге я рассказала ему про «спектральные метки», которые вижу невооруженным глазом. Горана эта особенность очень заинтересовала, но не удивила – по его словам, подобный эффект достаточно часто наблюдался у стертых и проходил с восстановлением собственной энергетики. Он даже посетовал на это обстоятельство: было бы очень полезно сохранить такую способность и даже – мечты-мечты! – развить. Я согласилась, а потом мы пришли в уже знакомую лабораторию.

Или в какую-то другую, поручиться я не могла: комната вроде бы была та же, но столы передвинули, переставили приборы, пропала монструозная конструкция, стоявшая в момент моего пробуждения.

– Садись вон туда.

Горан махнул рукой на стол, укрытый белой простыней, а сам подошел к низкому неприметному шкафу в углу и принялся вытаскивать из него какие-то пугающего вида инструменты. Но я решила не паниковать раньше времени: пока Стевич никакого повода для подозрений в кровожадности не давал. Если бы он изначально хотел сделать со мной что-то плохое, то не стал бы отправлять к Маю, спрятал бы где-нибудь здесь, в укромном месте. Никогда не поверю, что в таком огромном здании нет ни подвала, ни чердака.

Вернулся ко мне Горан с овальной жестяной посудиной, от которой резко пахло спиртом. Там лежали шприц, несколько иголок и ватных тампонов, а еще жгут неприятного коричневого цвета.

– Возьму у тебя кровь, – предупредил мужчина и поставил посудину на стол рядом со мной. – В обморок падать не будешь?

– Вроде не должна, – оптимистично предположила я. – Это же не крыса. Крыс я, оказывается, боюсь до истерики, – пояснила в ответ на озадаченный взгляд профессора.

– Очень… по-женски, – с иронией ответил тот. – Деяна тоже чуть не под потолок каждый раз взмывает при виде мыши.

– Горан, а сколько тебе лет? – полюбопытствовала я.

– Сорок четыре. У меня ранняя седина и ранняя профессорская степень. Подозреваю, одно неотделимо от другого, – отозвался Стевич со смешком.

– А Маю?

– Маю… тридцать один или тридцать два, я точно не помню, – пожал плечами Стевич и посетовал: – Честно говоря, вообще с трудом запоминаю дни рождения и даты.

– И Май выглядит старше, – задумчиво заметила я. Как будто между прочим, но аккуратно подводя разговор к нужной теме.

– Да уж, – поморщился Горан. – Работай кулаком. Сжимаешь, напрягаешь, разжимаешь. Вены-то, боги! Как у куренка, – проворчал он. – А что до Мая… Очень его эта история подкосила. Я, кстати, хотел сказать тебе за него большое спасибо.

– Мне? – опешила я.

– Я предполагал, что твое общество скажется на нем благотворно, и не только с магической точки зрения, но даже не думал, что результат окажется столь быстрым и заметным.

– Какой результат-то? Ну, про магию я догадалась, что он весь черный – это ненормально. Но ведь изменения нельзя так с ходу заметить, тогда в чем дело?

– Да просто он снова стал похож на человека, а не на статую Капитана, – вздохнул Стевич.

– Ну да, немного оттаял, – согласилась я и добавила с гордостью: – Даже мне выкать перестал!

– Выкать? – Горан, который наконец-то нашел вену и попал в нее иголкой, покосился на меня насмешливо. – Майя, он шутит, улыбается и смеется. Впервые с момента аварии.

– А вы ему анекдоты рассказывать не пробовали? – ехидно поинтересовалась я. – Нет, ну я, конечно, часто творю какую-нибудь ерунду, от которой ему смешно, но шутки получаются той еще изысканности. Что у вас, комедий в театре нет?

– Все есть. Но я говорю о том, что вижу. – Мужчина снова пожал плечами. – Май хороший парень, было больно смотреть, как он себя гробит. Ему бы к врачу обратиться, но не силком же тащить! Взрослый человек, отвечающий за свои поступки. С точки зрения закона. Все, согни локоть и немного подержи. Сейчас будем твою энергетику измерять.

– Слушай, раз уж мы с тобой так замечательно сплетничаем, открой мне страшную тайну: как так получилось, что настолько замечательный мужчина, как Май, до сих пор не женился?

– Почему? Женился, – хмыкнул Горан, пожав плечами. – Нехорошо, конечно, за глаза обсуждать человека, но тут случай особый. Будем считать, у нас медицинский консилиум. Ты только ему не рассказывай, что я тебе все растрепал подчистую, обидится еще. Он в таких вещах ужасно трепетный.

– То есть как – женился?! – наконец справилась я с удивлением. – Или она… тоже погибла? – предположила с замиранием сердца.

– Да уж лучше бы погибла, – проворчал Стевич. – Красивая амбициозная девка. Когда Мая обвинили в умышленном уничтожении дирижабля и убийстве отца и братьев ради наследства, она с ним тут же поспешила развестись. Владыка наш на младшего Недича тогда был сердит, никакой титул ему не светил, в лучшем случае каторга, вот он и отменил брак своим указом – имеет право, раз детей нет. Потом-то, конечно, когда разобрались, она пыталась помириться. Ложись. Да прямо так, не надо разуваться.

– Вот же дрянь! – ругнулась я. – Нет, ну надо же такой стервой-то быть, а?! Ну ладно, струсила, это полбеды, но как почуяла упущенную выгоду – так сразу дала задний ход! Хоть бы гордость поимела!

Стевич на это ответил одобрительным взглядом и принялся пристегивать ко мне какой-то аппарат. От него тянулись тонкие проводки с широкими кожаными ремешками на концах вроде тех, какие были на мне в момент первого пробуждения, и тоже с камушками. На локти, на запястья, на щиколотки, а самый широкий – на голову.

– Погоди, а почему – консилиум? – уцепилась я за другую брошенную Гораном фразу. – Почему со мной сплетничать можно?

– Да понимаешь, какое дело… – задумчиво протянул профессор. – Только помолчи пару минут и расслабься. Я хоть и рассеянный ученый, но не в анекдотической степени. Хвала богам, женат и трое спиногрызов подрастают. – В голосе за иронией отчетливо проскользнула нежность. – И я в целом в состоянии предположить, чем может закончиться совместное проживание молодого мужчины и молодой девушки, которые друг другу изначально симпатизируют.

– То есть ты решил побыть сводней? – опешила я.

– Да хоть сводней, хоть хозяйкой борделя, хоть нянькой пополам со жрецом Черешара, если это поможет, – недовольно огрызнулся он. – Помолчи, пожалуйста, попросил же! Честно тебе скажу, мне плевать – получится у вас что-нибудь, нет, я не собираюсь срочно кого-то женить. Просто я вижу, что твое присутствие сказывается на нем благотворно, и вижу, что ты желаешь ему добра и спрашиваешь не просто из любопытства, а из интереса к самому Маю. Так почему бы не дать тебе ту информацию, которая нужна? Вдруг это поможет? Все, можно шевелиться. Но не вставай.

– Знаешь, ты очень, очень фиговый стратег, – прочувствованно проговорила, разглядывая Стевича и пытаясь определиться: то ли смеяться, то ли бояться.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты прямо вот так сразу все в лоб говоришь, – пояснила ему. – А вдруг я разочаруюсь, обижусь и потеряю интерес?

– А ты потеряешь? – насмешливо покосился на меня профессор. – Мне-то кажется, наоборот, посчитаешь это вызовом себе и станешь шевелить Мая уже сознательно.

– Еще и проницательный, – хмыкнула я. – А если я от чрезмерного старания все испорчу? Вот так бы все шло тихонько своим чередом, а я начну помогать сознательно – и сделаю хуже.

– Некуда хуже, – отрезал Горан, не отрывая взгляда от каких-то шкал с дрожащими стрелками и вслепую делая пометки в раскрытом блокноте, потом рассеянно добавил: – А если сознательно получается хуже, чем случайно, то образец подлежит выбраковке…

– Чего?! – возмутилась я. – Какой выбраковке?!

– Обыкновенной, с последующей переработкой на компост. Ну сама посуди, если человек может приносить пользу только случайно, а намеренно вредит, зачем он такой нужен? – Стевич перевел на меня взгляд, осмотрел оценивающе и хмыкнул. – Это шутка. Что ты так напряглась?

– Ну, знаешь ли! – ворчливо отозвалась я. Шуточки у него… – Я, может, и экспериментальный гомункул трех дней от роду, но жить хочется. Кто знает, какие у вас тут порядки, права и обязанности. Вдруг ты меня создал – значит, хозяин и можешь делать, что хочешь.

– В Ольбаде нет рабства, – отмахнулся Стевич. – Все, садись. Сейчас аппарат отключу, и займемся твоей головой.

– В каком смысле?

– Вскрою и загляну внутрь, – спокойно ответил мужчина.

– Ха-ха, – угрюмо проговорила я, но дальше требовать объяснений не стала. Я уважаю умение шутить с серьезным лицом, но вот именно сейчас у Горана получалось совсем не смешно. Интересно, у него всегда такой юмор?

– С чего начнем? С интеллекта, памяти, воображения или психологического портрета? – Стевич жестом предложил мне пересесть на стул.

– Да без разницы. Только можно я сначала задам два вопроса? Они короткие.

– Всего два? Слушаю.

– Где находятся спектральные метки у лысых людей?

Горан посмотрел на меня долгим, непонятным взглядом и уточнил:

– И давно тебя этот вопрос беспокоит?

– С тех пор как я узнала, что вот эти цветные пряди – не дань моде и каким-то традициям, – фыркнула в ответ. – Ну так что?

Оказалось, что все не так весело, как я предполагала, а по-научному строго и логично. Цветные волосы я видела из-за индивидуальных особенностей собственного восприятия. На самом же деле эти метки существовали в энергетической оболочке человека, ауре, которую так просто не различить. К традиционным методикам хроматологов эта моя временная способность не имела почти никакого отношения, хотя и стала бы для них неплохим подспорьем.

В общем, лысого человека мое сознание при переводе магических образов в зрительные впечатления, скорее всего, так и оставило бы лысым. То есть никаких цветных пятен на черепе, скучища.

Второй вопрос – о том, кто такой Капитан, – Стевич встретил еще одним задумчивым и заинтересованным взглядом, но никак не прокомментировал собственное отношение, только пояснил, что это персонаж традиционного мадирского театра. В распоряжении драматургов имелся десяток типажей, лишенных личного имени, из приключений которых складывались разнообразные пьесы. Капитан являл собой персонаж героический, трагический или гротескный. Подтянутый суровый офицер, который, в зависимости от желаний автора, мог быть и центральным персонажем пьесы, трагически гибнущим в военной кампании, и романтическим героем, и недалеким солдафоном, рогатым супругом молодой легкомысленной Кокетки.

Прозвали так Недича студенты едва ли не в первую неделю работы, а через луну за глаза именовала вся знакомая с ним часть Зоринки. Вообще-то относились ученики к начинающему преподавателю беззлобно, даже симпатизировали, но… Нельзя отказать в наблюдательности и остроумии тому, кто первым примерил к Маю эту кличку. В самом же деле похож!