Текст книги "Как мы стали детективами после того как я умер"

Но Мегуми не понимает, почему медсестра пытается помочь ей.

Зачем?

Почему она не оставят его в покое?

Почему они хотят ей помочь?

Девушка просто не находит ответов на свои вопросы.

Мегуми ненавидит собственные чувства, когда понимает, что компания с Ханако становится приятной. Она рвёт на себе волосы, не желая снова ощущать все эти эмоции.

И пытаться забыть, что её друга нет в живых.

Ханако медленно, но верно, спасал её из всей этой тёмной пучины, которая сковывала и так сломанную девушку. Он терпит, ухмыляется и обнимает. Крепко-крепко обнимает, чтобы подруга не убежала. Парень видел ту, кто прятался за всей этой отчуждённостью.

Мегуми хотела быть спасенной, но не этого не произошло. Потому что её близкий и единственный друг умер.

***

Кошмар.

Ей снится кошмар.

Девушка находится среди бескрайнего поля черных цветов. Не было видно конца и края этого темного места, будто это было совсем не поле. Мегуми поднимает голову и смотрит на небо, темно серые облака медленно плывут. Но тут же в центре неба появляется огромный глаз, следом за ним появляется ещё несколько таких же черных глаз, которые заполняют собой все небо.

– Что это?

Небо заволокло глазами. Ничего кроме них не видно.

Девушка поднимает свою руку, прищуривается, чтобы рассмотреть небо, но тут же её рука загорается. И немедля ни секунды огонь распространяется на все тело девушки. Мегуми кричит от ужасной боли, но тут резко все заканчивается.

– Она просыпается? – мононоке оглядывается вокруг пытаясь понять, что происходит.

Она не могла так рано очнуться! Он даже ещё не начал свою работу!

– Или кто-то ей помогает?

Пространство вокруг резко покрывается черным, а в центре появляется человеческая фигура. Мононоке резко поворачивается и смотрит на человека.

– Какая интересная встреча! Пришел спасти свою подругу?

Человек оглядывается на мононоке и тут же исчезает в черном вихре.

Глава 8

Мир жесток.

Мир алчен и постоянно требует жертвы во имя своего спасения. А ещё он испорченный. Ханако это узнал от пьющего отца. На утро отец, как обычно, ничего не помнил – ещё один признак последствий алкоголизма. Не помнил всех гадостей, которые он произносил в сторону жены, ни той "правды", псевдо-философии.

Ханако тогда понял все. Понял, что все сказанное отцом в пьяные вечера – чушь.

Ханако всегда любил ночь, когда полная луна светила с неба.

Где те мечты, которые ветвились в его голове в детстве? Наверное, там же и остались, – в далёком детстве, куда уже не попасть, не вернуться. В такие ночи он любил гулять по пустеющим улицам. Он любил дышать полной грудью ночью, смотреть на небо, каким бы оно ни было: мрачно-тучным или же безоблачным совсем, с видными искрами-звездами.

Ему хотелось продлить этот момент навечно.

Но все эти воспоминания будто пропали. И сейчас парень мог думать лишь о том, как дойти до конца этой дороги.

Ночь тёмной пеленой на небо ложится, воздух густеет и дышится тяжело, не во все легкие; странный мороз позвоночник пробирает, и мурашками тело отдаёт. Ханако идёт, а белые ткани его одежд селятся по земле кровавой, грязь собирают на каменных дорогах, ноги пачкаются о тела людей мертвых, и неприятно скользят меж пальцев босых ног чужие внутренности.

Юношу качает, взгляд его пустой и невидящий, ослабленные руки вдоль тела опущены, и чувство, будто дуновение лёгкое способно повалить его в груду разлагающихся трупов. Он поднимается к главной площади о стены облокачивается, идти ему тяжело, сами ноги будто тяжелые к земле всё тянут невыносимо; словно зовут лечь средь изуродованных тел.

Но он не может остановится.

Он знает, что должен дойти до конца.

Запах в округе ужасный, тошнотворный, что глаза слезятся, а ветер лишь раздувает его сильнее, от застоявшейся гнили сворачивает живот и саднит горло. На последней ступеньке юноша останавливается, голову вознося к небосводу, смотря на облака алые, что будто впитали кровь пролитую, и небо чёрное, угнетающее и непонятное. бесконечные звёзды в опустевших глазах отражаются. Млечный путь тонет в бесконечной мрачной бирюзе безвозвратно. Ханако поворачивает голову к статуе из мрамора белоснежного и, кажется, не видит там собственного облика, лишь внешний вид своей живой подруги.

Ноги сами ведут его дальше, к возвышающемуся памятнику, всё быстрее и быстрее, переходя на бег, он спотыкается о людей лежащих, пачкаясь кровью густой, и добегая к подножию падает на колени, отчаянно шёпотом вымаливая накопившееся в душе. Вокруг самой статуи словно непорочный купол, ограждающий ее от дрязг окружающего; сама она чистая, как будто светится в ночи, и цветы, высаженные вокруг белыми лепестками устремлены вверх, питаясь энергией не от солнца вовсе, а, кажется, от самой статуи.

Ткань противно липнет к телу, оставляет красные порезы на коже, и кровавый след вьётся от ступней весь его путь. В голове пустота, а слова приносящиеся неконтролируемые и бессвязные, но, как молитва, просящие о помощи.

– Пожалуйста, помоги.

Слёзы сами льются потоком, стекают с щёк на землю и падают белоснежные цветы. У Ханако душа на части рвётся от собственной тоски, от желания увидеть и вновь услышать родной голос.

Он познакомился с этой весёлой, трудолюбивой и, в целом, хорошей девушкой в начале они мало общались, а потом дружба стала крепче, и он сам не заметил, как привязался к ней.

Пообещал ни к кому не привязываться больше, а в итоге крепко связал себя с Мегуми – простой девочкой-ангелом, которая стоит дороже золота и светится ярче солнца. Её улыбка напоминала ему о Луне – такая же мечта.

Только иногда он замечал её грустные глаза. Он замечал и почти всегда отводил взгляд. Губы твердили одно, но глаза – совершенно другое. Он не хотел ей врать, но приходилось.

Железный привкус от прокушенной губы заставил его сплюнуть розоватую слюну и поморщиться от трупного запаха. Сколько он здесь находится? Где-то сзади слышится стрекот птиц.

Или это не птицы?

Луна сегодня полная, красивая. У Ханако больше нет сил стоять, и он падает на земле, прислоняясь головой к статуе.

Как время быстро прошло. Как же долго он здесь находится?

Наверное, скоро начнётся дождь.

Как же он хочет назад. Не в тот дом, где пьяный отец распивает дешёвый алкоголь, от которого потом у него болит голова, а туда, где Мегуми. Там, где она, всегда тепло и уютно, будь то кабинет в школе, у неё дома или скамейка в парке.

Он хочет к Мегуми – девушке, ради который он хотел жить.

Голова ужасно болит, будто его ударили тяжелым сапогом. Почему у него болит голова? Что произошло?

– Пойдем, – кто-то схватил его за руку и потянул, заставляя встать. – Ты же хочешь вернутся? Тогда вставай!

Да, он хочет вернутся ради Мегуми.

– Дай этому мальчишке все что нужно.

И спустя год (ему показалось вечность), он вновь встретил Мегуми.

Он впервые увидел её в шортах и ночной рубашке с длинными рукавами. Её волосы стали короче и черными.

Ханако не мог оторвать от неё взгляд.

И он понял, как сильно соскучился по подруге.

***

Мегуми завязывает халат и подходит к зеркалу.

– Это был просто кошмар. Из-за которых я не сплю. Теперь мне надо пойти.

– Привет, Мегуми! Как дела?

Он заметил, слишком завороженный её улыбкой, – всегда ослепляющей, когда она обращается к нему, которая тут же пропала.

– Что? Что сейчас происходит? Я сошла с ума?!

– С тобой все хорошо! Это правда я! – Ханако улыбается так искренне и счастливо, вновь увидеть подругу – радость.

– Правда? – девушка пытается подобрать правильные слова, но ничего не получается, единственное, о чем она сейчас думает это о своем друге, которого она вновь видит и слышит.

– Да это я! Я беспокоился все это время, – почесывая затылок произносит парень.

– Ханако, – едва тихо произносит Мегуми.

– И тут – бац! И вот я здесь! – парень берет девушку за руку и притягивает к себе, обнимая. – Мне этого не хватало.

– Мне тоже, – бормочет подруга в ответ.

***

Ему всегда снились обрывочные сны, которые кончались одним и тем же. Однажды этот сон стал реальностью.

Ей снились красочные, длинные сны, будто перемещающие её в другие миры. Но потом эти сны стали кошмарами, где происходит одно и тоже.

Ему никто не помогал. Родителям было плевать на него и им не было дела до его психологических проблем – там свои проблемы были. Он вырос нелюдимым и тихим, с вечными бинтами на теле и глазами, полных невыплаканных слез.

Ей никогда не предлагали помощь. И поэтому она привыкла всего добиваться сама. У неё не было много друзей, но зато самые верные и добрые остались рядом с ней. Ему было не до любви и не до девчонок.

Ему бы с семьёй разобраться и с мечтой стать химиком. Какие тут девочки?

Она хотела уехать от родителей и пойти учится на врача (и нужно было найти где-то денег на это) Какие тут мальчики?

И даже после смерти он видел кошмары.

Теперь ему постоянно снится его смерть. Сначала окровавленный кухонный нож падает с громким звоном на пол, а потом под ним появляется стул, а на шее – верёвка. Стягивается узел, стул падает из-под ног, кислород кончается.

Ханако открывает глаза, сидя на подоконнике и смотря на разноцветное стекло витража. По телу бежит дрожь от холода, хотя он уже давно не живой и ему все равно на температуру.

После смерти друга девушке ей стали сниться кошмары. Какое-то тёмное помещение, пахнущее сыростью и мхом, – наверное, подвал.

Её руки не связаны, как и ноги, но пошевелиться она не может. Тело сковывает что-то внутри, и она не двигается. Её шею начинает сдавливать нечто похожее на провод?

Да, провода.

Мегуми задыхается, ловит ртом остатки воздуха, но глаза сами закрываются, а сон обрывается.

И так было каждую ночь, до тех пор, пока Ханако не пришел и не спас её от ужасного кошмара.

***

Ханако снова видит этот сон, кошмар. Да, вот сейчас вновь табуретка вылетит из-под его ног, и он повесится. Верёвка уже давила, сжимала крепко его шею. Он закрыл глаза, готовясь к концу.

Ножницы режут красную верёвку, а чья-то нежная, такая знакомая рука ложится на его щеку, мягко поглаживая и что-то приговаривая успокаивающим тоном. На душе становится так тихо, словно шторм кончился, оставив после себя только штиль.

Он вжимается в её руки, проливая соленые слезы, который он так долго держал в себе.

Больно.

Она распутывает веревку. По её коже пробежали мурашки от его прикосновения. Откашлявшись, она чувствует его объятия, прижимается ближе, едва ли не плача.

Ей было так страшно, снова и снова переживать. Но теперь он здесь и все хорошо. Всё кончилось хорошо.

Ханако и Мегуми открывают глаза на утро, улыбаясь новому дню. Они спасли друг друга во снах. А значит наяву все будет также.

И пусть его спасать поздно, но её он спасёт точно.

Потому что пока она жива, он уже спасён.

***

Мегуми смотрит на солнце сквозь цветные стёклышки. Подвесить бы их на ветру, и чтоб звенели застенчиво и нежно, едва слышно. И ведь не выцветут под улыбчивым солнцем, продолжат блестеть, отбрасывая на пол цветные тени.

О чем же она только не думает, коротая эти редкие минуты тишины в школьном туалете.

Девочка садится на скрипучий деревянный пол, к вечеру нагревшийся от чрезмерно ласковых лучей.

Светят, греют, стараются, а на улице наверняка невозможно душно.

Как так вышло, что земля ушла из-под ног, и тепло деревянных стен и цветные стёклышки в воображении поют колыбельную под конец дня. Для сна определенно не время, да и не место, но глаза закрываются сами собой, без чужого ведома.

– Надо сказать Ханако, что я не пойду, – она зевает и мысли разбегаются в стороны как солнечные зайчики. – На следующий урок.

Девушка думала о необычной реакции Тамоко-сан, которая заметила перемены в поведении ученицы. Она думала стоит ли ей говорить о причине, но тут же отказалась от этой затеи. Вдруг медсестра подумает, что-то неправильное, не хотелось иметь проблем.

Мегуми бормочет глупости даже во сне, но вернувшемуся к тому времени призраку больше всего понравилась та версия, что прикосновениями он накладывает свои злые призрачные заклятия.

Мальчик тихо смеётся и смотрит на сопящую фигурку, прижавшую к себе портфель. Дотрагивается до чужой руки, стараясь разжать, но лишь туманно улыбается. Глупости, наверное, но тепло доходит до самых кончиков пальцев.

Прикосновения заполняли голову ватой со вкусом клубники, не оставляя места на остальные мысли. Да и зачем ему оправдываться: вместе веселее и родней. Призрак чувствует, как горят от смущения его холодные щеки. Глупости, наверное. Друг садится рядом и задумчиво смотрит на девочку. С каждым днем она становится дороже, тем больше не хочется ей навредить и хочется защищать.

Нарушать чужие границы не составляет никакого труда, когда все сходит с рук, наивно думал мальчишка. Правда обида Нэнэ Ясиро не сходила, не отстирывалась даже самым едким отбеливателем, вот ведь.

Девчонка!

Дурочка, прощающая всё, даже обидные шутки в попытке разрядить обстановку в призрачном сердце (и только в нем, она редко выходит из родных краёв). За это становится совестно: дуется, злится, ударит даже, но потом, уже после, все равно улыбается ему.

Но сейчас он не может ни потрясти её за плечо, ни позвать девочку оттого, что смотрит как вздымаются и опускаются её плечи. Вот бы послушать его ближе, обнять, но совесть не даёт ему сделать ни то, ни другое. Надо ведь разбудить её, а то проспит до ночи и не простит – закроют же школу, и она останется в ней одиноким. Почти одиночного.

Мальчик кладет свою руку рядом с чужой, все также измеряя: ручки у нее действительно маленькие и худые. Правда ладошки у Мегуми грубее, чем ожидалось: осталась царапина от шипов какого-то цветка, на пальце правее шрам от кухонного ножа, а на другой руке ожог.

И он догадывался откуда эти царапины.

Одно не даёт покоя, так что он оглядывается пугливо на спящую девочку и невесомо проскальзывает рядом: притянуть руку он не может – разбудит, так что сам тянется ближе, накладывая заклятие на недавний ожог. Оставляет красный, видимый только ему, узор и мысленно просит прощения.

За всё.

Эгоистично, но, наверное, все призраки цепляются как репейные липучки к тем, кто им дорог, ведь терять что-то вновь невыносимо. Цепляются своими ручками и впиваются когтями, но Ханако не может.

Хочет очень сильно, но разве он позволит себе навредить ей?

Глаза у Ясиро тоже большие, и не нужно даже думать о другом. Большие и светлые, а радужка такая теплого цвета.

«Из-за таких глаз ей и розовые очки не нужны!» – улыбается с нежностью призрак, пока не отстраняется. Его глаза тоже большие и золотые такие, стеклышки, переливаются в вечернем солнце, блестят улыбчиво в ответ. Правда большие они не сами по себе, просто он испуганно и стыдливо смотрит в чужие удивленные глаза. Конечно, он мог бы отшутиться, отвлечь Мегуми своими шутками разной степени глупости, но не сейчас. Не сейчас, когда он хранит свое изнеженное под палящим солнцем сердце прямо перед ней, исступленно держа чужие руки.

– Ты чего? – девушка едва решается сказать хоть что-то, может от смущения, а может от желания вернуть полную спокойствия улыбку на лицо призрака.

Девочка смотрела на друга в замешательстве, стараясь собраться. Но мысли непослушно трепетали, и только частично причиной был не до конца закончившийся сон. И язык не поворачивался сказать, что-то и пытаться оправдаться.

Девушка едва приходит в чувства после сна, начинает чувствовать больше, сильнее. Замечает, как чужая холодная, рука накрывает её, отдавая всё солнечное тепло, накопившееся в ней.

И отпускать словно нельзя, хочется сжать крепче.

Ханако держит её лицо в руках с нежностью как из детских сказок, а она и ответить ничего не успевает, прежде чем он рассмеётся и заставит почувствовать себя такой невероятно глупой.

Если никто не хочет его слушать, то тогда его выслушает она, прижмёт близко к сердцу и не даст обидеть точно также, как делает это Ханако, мечтательный друг.

– Ты не один, пока я рядом. И я буду ждать, когда придет время и ты всё-всё мне расскажешь! -уверенно смотрит на него девочка.

Ни в одном месте мира никогда не будет безопаснее, чем рядом с девочкой с кудрявыми волосами.

***

…Каждый раз, когда печаль охватывает, когда хочется плакать,

Каждый раз, когда сердце утопает в печали и ты увядаешь,

Я выкрикну громко имя, твоё имя.

Так же, как и ты однажды позвала меня.

Я выкрикну громко имя, твоё имя

Лишь для того, чтобы ты собой оставалась…"

Поперек кровати всегда неудобно спать, но и в этот раз не спит, как нормальный человек. Протирает глаза, пару раз прокашливается и через мутный сонный взгляд видит откуда-то небольшую стеклянную вазу, наполненную водой, а в ней стоят красивейшие листки ее любимых цветов, которые она давно не видела.

Белый гиацинт.

Про цветы знала только она. Все. На этом список людей кончился. Часто врала на счет любимых цветов, говорила то розы, то лилии, то хризантемы или вообще тюльпаны. Это казалось чем-то особо личным. Но эти красивые, свежие, и выделяются сильнее всего в серой квартире. Слишком милые и роскошные.

Настроение сразу становится хорошим. Хочется бегать по горам, совершать грандиозные планы, осталось супергероем стать. Встает с кровати сразу, подбегает к вазе, и дотрагивается до гиацинтов. Настоящие. Высокие. Очень большая редкость.

Достает один гиацинт из общего букета, принюхивается. Сладковатый, тонкий в общем идеальный запах. Два вздоха – и нос уже привык, надо нюхнуть кофе для перезагрузки рецепторов.

– Ханако?

Не отвечает. Но девушка знает, что он где-то рядом и все слышит и видит.

Ни мама, ни отец не знают, что именно любит их дочь.

– Ханако я знаю, что это ты.

Мегуми оборачивается и видит его, облокотившегося на письменный стол за которым она всегда делает уроки.

– Вау, гиацинт? – притворно изумляется, хоть и понимает, что она уже до всего догадалась. – Не люблю цветы.

– Когда ты успел?

– Не понимаю, о чем ты, – пожимает плечами. – Это не моих рук дело.

– Но никто не знал об этом. Ни отец, ни мать. Я им ничего не говорила. С бывшими друзьями со старых школ я не общаюсь.

– Тогда я точно не знаю, кто тебе решил подарить такой букет гиацинтов.

– И ты не видел никого, да?

– Ага. Никого.

Белый гиацинт никогда не дарят просто так. Белый гиацинт символизирует постоянство. Эти цветы дарят, когда хотят сказать: «Я очарован тобой навсегда». Ханако подождал, пока она уснет, и принес ей цветы, чтобы она смогла с утра увидеть этот подарок.

Он хотел как-то побаловать, отвлечь от творящегося ужаса вокруг на время. Проснется и уже будет что-то, что исправит проблемы, хотя бы на время.

Мегуми подходит ближе к нему, и Ханако напрягся.

– Ты же не знаешь язык цветов, да?

– Конечно, нет.

– Белый гиацинт дарят, когда хотят показать постоянство, любовь и привязанность.

– Тебе подарили эти ромашки, потому что это твои любимые цветы.

Ханако тут же прикусил язык, и девушка мягко улыбнулась ему, прощая вранье.

– Они очень красивые.

Она просто любила белые цветы. Какие они бы не были – розы, ромашки или ещё какие-то.

Но гиацинты она любила больше всего.

Друг замолкает, глубоко выдыхая. Очень рад, что смог увидеть ее улыбку и забыть на мгновение, в какой жопе они находятся.

– Спасибо.

– Рад стараться.

Мегуми никогда не видела Ханако таким лирическим. Чувствует, что это не просто поступок, а что-то большее, чем просто подаренный букет цветов. Она без понятия, как и где Ханако их нашел в таком прекрасном виде, будто сам пошел и сорвал, но ясно одно – за короткий промежуток он обыскал все, пытаясь найти именно те цветы, которые хочет она. Ни больше, не меньше, и никак иначе.

И ему это удалось.

Девушка хочет обнять призрака за это. С благодарностью, теплом, которое заслуживает.

– Это прост жест дружбы, – бормочет парень.

– Ах, ну да, ну да. Не водили друг друга в рестораны, не признавались в любви, не держались за ручку, не целовались, – усмехаясь произносит девушка.

– О, нет меня сейчас стошнит.

Глава 9

Небо голубело над ним. Белые перистые облака расплылись, иногда загораживая солнечный свет. Камаитати летали рядом, их голоса ему сейчас плохо слышны, как сквозь вату, толстую и немного жестковатую. Примерно такой же учитель когда-то дезинфицировал ранки.

Когда это было?

Ах да, при жизни. Тогда ещё воздух был солёным и влажным, всегда пропитанным запахом антисептика, чуть заметным запахом крови. Мир был бесцветным, а солнце не казалось таким ярким, каким его все называли и видели. Сейчас его после смертная жизнь была цветной.

Ну или почти.

Он встретил милую, правда хорошую девочку, которая улыбалась как-то пресловутое солнце и грела тёплыми руками. Ханако прижал ладони к глазам, погружаясь в эту светлую темноту. Как жаль, что даже все самое тёплое и милое вскоре становится холодным и обычным. Призраки не могут дышать, но Ханако задыхается, захлебывается слезами.

Ему не хватает воздуха, ему кажется, что он дышит, как живой.

Перед глазами до сих пор стоят те злосчастные слова в письме, которые принес ему маленький зверек ёкай. Белые слова как будто отбрасывали тень на и без того чёрный фон, на котором и были написаны. Имитация сердца в тот момент остановилась во второй раз, но в этот он не умер.

То-что мертво, умереть не может – только рассеяться по ветру пылью. Закат раскрашен как краской. Сквозь слёзы почти не видно разницы. Ханако вытирает их, но они продолжают бежать кривыми дорожкам по его лицу.

Мальчик, поджимает колени к груди и думает о том, что было бы неплохо, если бы этот мир был хорошим. Зачем этот жестокий мир снова отбирает у него самое дорогое? Неужели это из-за его грехов?

Он же начал исправляться!

Так почему?!

Что мне делать? Я не знаю, что мне делать» как мантру повторял хриплым шепотом Ханако. Слова на чёрном фоне не получалось стереть из головы. Не в этот раз. Сознание отказывается принимать этот факт и забывать не хочет.

Почему мононоке ещё преследуют её?

«Слежка за твоей подругой возобновилась. В ближайшее время они могут прийти и опять попытаться убить Мегуми. Приведи её ко мне, чтобы я мог провести над ней ритуал. Это очень важно! Без этой способности она не сможет даже видеть духов. Я думаю Обон подойдет, чтобы мы могли спокойно встретятся. Ты прекрасно знаешь, что произойдет если ты оставишь её в неведении»

Неужели он многого просит?

Самую малость: одну крохотную, почти незначительную (но для него самую важную) человеческую жизнь.

Не только слова, но и картинки.

Он видел, как в её глазах угасала жизнь, как пустота заволакивала этот красивый винный оттенок. Он ощущал на своих руках её холодеющее тело и уже там чувствовал, как внутри что-то рвётся, дубеет от мороза, пробежавшего по коже.

Голова полнилась тёплыми и сладкими, как текучий мед, воспоминаниями, в которых Мегуми смеётся, просто улыбается, смущается, цепляется за него в поисках защиты и плачет.

Он помнит всё, связанное с ней, но то, что ей предназначила судьба.

Он ненавидит это.

Ненавидит и свою, и её судьбу.

Потому что она слишком жестока и несправедлива. Когда море вылилось, наконец-то закончилось, оставив в его душе засуху, пустынную пустоту, а слова стали менее ядовитыми на цвет, Ханако посмотрел на тёмный горизонт.

Звёзд здесь уже не видно.

Опустошенность как пыль осела глубоко внутри, а на поверхности всё жгло огнём. Ханако медленно встал с крыши и спрыгнул чуть ниже.

Мальчик-призрак принял решение.

Когда он впервые узнал, что Мегуми может умереть из-за мононоке он понял, что должен сделать все возможное, чтобы этого не произошло. Но сейчас, после долгой истерики, вопрос оставался тем же.

Что ему делать?

И Ханако знал ответ.

С этого дня он должен найти его – Цуру, журавля, что проведёт их через тории к лесу Аокигахара.

И он должен наконец-то рассказать Мегуми, что происходит. И показать ей мир, каким он сейчас видит его вокруг.

Ханако сжимает свой пиджак на том месте, где должно биться сердце. Он сделает все, чтобы Мегуми осталась жива.

Любой ценой.

Глава 9

Через несколько дней Мегуми узнала, что они всем классом поедут на праздник поминовения усопших. И они приедут только на первый день и тут же уедут. Девушка была не против поехать на праздник фонарей, хотя бы несколько часов не будет слышать истеричные крики матери и ругательства отца.

Наступило 13 июля, первый день праздника. Едва наступило раннее утро учитель Томура-сан быстро собрал первые три класса, которые должны были ехать вместе и позвонил, как Мегуми поняла заказанному автобусу, который должен был их отвести на место.

– Много народу. Интересно почему едут только три средних класса? – Ханако огляделся вокруг.

Девушка поправила наушники, которые она носила с недавнего времени, чтобы не привлекать внимания почему она разговаривает с пустотой.

– Не знаю, – пробормотала подруга.

Призрак знал, что как только они сядут в автобус и поедут, обратной дороги не будет. Он должен будет рассказать подруге все, что знает и посветить в курс дела.

Она должна знать, что они по уши в проблемах.

Он закрыл лицо руками, зарываясь пальцами в волосы.

Тяжело все это.

***

Едва они приехали их группу встретил улыбчивый старичок, одетый в простенькое кимоно с надетым сверху цветастым хаори. Мужчина представился и начал рассказывать о расписании на день. Пока он говорил Ханако взял подругу за руку и утащил к маленькому лесу, подальше от группы одноклассников.

– Эй! Куда ты меня тащишь?! – выкрикнула Мегуми. – Они же заметят, что меня нет!

– Не переживай я уже все предусмотрел.

Они остановились перед входом в глубокую часть леса, призрак вышел вперед и хлопнул три раза в ладоши.

– Цуру, услышь меня и приди. Прошу помоги нам пройти врата тории.

– Тории? – девушка осмотрела высокие кроны деревьев леса.

– Да, тории. Они отделяют мир людей от мира духов, – не оборачиваясь ответил друг.

Пространство наполнилось стойким запахом винограда, дуба и табачного дыма. Девушка глубоко вдохнула и прислушалась к звукам леса.

Шаги.

Тихие, едва уловимые, словно это не человек идет, а кто-то другой.

Зашумели листья будто от сильного порыва ветра и из леса вышел старик, на вид которому было лет девяносто, лицо было покрыто морщинами, а одет он был в старое и потрепанное временем кимоно, черно-белого цвета. Мужчина приветливо помахал им и показал рукой на лес.

– Помнишь ты сказала, что в любой момент будешь готова услышать правду о том, что произошло со мной.

– Да.

– Вот сейчас настал этот момент.

***

Подняться по гранитному перевалу оказалось на удивление отличной идеей.

Лес, окруживший призрака и девушку, освещала стареющая луна и мириады звезд, рассыпанных по небу. Их необычайно яркий свет почти беспрепятственно проникал сквозь древесные кроны, рисуя на земле и стволах замысловатые, удивительные узоры.

– Но, как это возможно? – Мегуми оглянулась назад, но сзади были такие же пушистые и красивые деревья. – Сейчас же день, а не вечер?

– В мире духов время идет иначе, – ответил Ханако.

Цуру, что провел их через ворота исчез, а значит оставшуюся дорогу они должны пройти одни.

– Вот это да?!

В тот момент обычно жуткий темный лес, переставал быть таковым. В аномальном свете здесь было совсем-совсем не страшно.

Скорее напротив – волшебно.

Мегуми, обладающая богатой фантазией, уже представила себе, что где-то там, между деревьями, бродят различные тайны и загадки, до сих пор оставшиеся без ответа. Девчонка шла мимо безмолвных деревьев, вслушиваясь в лесные звуки, живо воображая себе, как некие чудеса прячутся за стволами, незримо следуя за ней и наблюдая. Казалось, стоит только постараться, и ты разглядишь невероятное существо.

Хотя, наверное, так и было.

Совсем чуть-чуть, но ей хотелось бы встретиться с этими загадочными обитателями леса.

– А здесь всегда так красиво? – поинтересовалась Мегуми – тихо, словно боясь спугнуть что-то хрупкое и едва уловимое, улыбаясь из-за шаловливого порыва ветра, нагло растрепавшего волосы и унесшегося куда-то вдаль. – Или это из-за того, что мы идем по этому лесу по тропе духов? А если бы шли как обычные люди, то видели лес иначе?

– Ты права, – согласился идущий чуть позади Ханако.

И он ей сказал, настоящую правду, только скрыв один момент.

Если не проходить портал разделяющий мир духов и людей, то в лесу можно наткнутся на останки людей, которые совершили самоубийство. Но и сейчас идя чуть позади подруги призрак видит темные силуэты людей духов, что остались здесь после смерти.

Ярко горящие глаза оками, что прячутся среди кроны деревьев охраняют этот лес и духов, что здесь бродят. Парень знал, что они нужны для того, чтобы охранять неуспокоенных духов от мононоке, которые могут вселится в них и взять контроль над их призрачным телом.

Неуклюжая девчонка неожиданно охнула, вероятно, задев ногой очередную корягу и спотыкаясь. Однако она удержалась на ногах и, хихикнув, продолжила идти в том же темпе.

– Осторожнее.

– Прости.

Ханако знал, что как только они придут шишигами, устроит испытание, чтобы проверить Мегуми на наличие злого духа – мононоке в её душе. И по договору, который призрак заключил с духом леса, он не должен ничего говорить своей подруге.

Он знал, что как только закончится испытание, то шишигами даст возможность девушке видеть мир таким каким его сейчас видит призрак сам.

За то время, что им понадобилось, чтобы выйти на некий пик, которым заканчивался гранитный перевал, ни Ханако, ни Мегуми не проронили ни единого слова. Парень чувствовал, что должен предупредить подругу о том, что будет дальше.

Хотя бы парочку слов сказать, чтобы она знала.

Ему было отвратительно держать её в неведении.

Призрак держал подругу за руку, не позволяя уйти слишком далеко. Хотя девушка, похоже, больше и не рвалась никуда – красота окружающего мира завораживала, и девушка послушно следовала за другом.

И только вид, открывшийся с довольно большой возвышенности, будто заставил очнуться. Небо оказалось синим – не черным, а именно синим, словно вот-вот наступал предрассветный час, а не шла середина ночи. Звезды были необычайно яркими и словно мерцали, выделяясь на небе – их свет даже резал глаза, но благодаря нему все вокруг было хорошо видно.

Темнота опять-таки не сковывала, и Мегуми, кажется, вновь погрузилась в иллюзию волшебства, царившую вокруг. Вероятно, думать о том, какие на самом деле существа обитают там, в невероятном лесу, совсем не хотелось.

Ночью прошел сильный дождь, и теперь девочка поднимала целую волну холодных брызг, оставляя на гольфах грязные, мокрые следы от травы и земли, а потом поскользнулась и промокла полностью, упав в траву.

Когда они дошли до огромного дерева, который казалось было с высотой с целое небо, а листья были ярко зеленые, неожиданно задул сильный, ледяной ветер.

– Вот это гостеприимство, – пробормотал призрак. – Когда мы зайдем туда, ты, наверное, окажешься в другом месте или времени. Но ты не пугайся это нужно.