Текст книги "Как мы стали детективами после того как я умер"

Анкэль быстро зашёл за стену и присел. Почти вплотную прошёл человек. Дыхание перехватило – уже привычно, по-другому для человека, замышляющего восстание быть не может, – и картинка перед глазами на миг смазалась.

И всё же это надоедало.

Без возможности ни на секунду вдохнуть, ожидая, как за спиной появится кто-то из верных тирану аристократов или прижимающий к земле ветер. Многие сходили с ума. И в итоге их осталось всего четверо.

– А что за вино? – Микото казался весьма озадаченным.

– А, ты про то, что я у Бармена взял? Если бы я взял просто белое – обозначил бы, что за мной точно нет хвоста. Только красное – погоня, и мне сию минуту нужно укрытие. А так я заказал красное вино господину, что очень странно на меня смотрел.

– Сколько вы разрабатывали это? – ветерок вылетел на дорогу, посмотрел, есть ли там люди, и вновь вернулся.

– Это прежде всего придумал Бармен, – Анкэль, казалось, питал глубокое уважение к странному бармену, – Остальные двое кажется уже семь лет как. Каждый день мы по камню собирали огромный механизм, который скоро уничтожит башню.

Холодный взгляд окинул шпиль с такой ненавистью, что будь она физической – здание бы разрушилось в этот же миг.

– Кто двое?

– Ведьма семи ветров и Рыцарь, – Анкэль сделал несколько шагов и остановился возле закрытой двери дома.

Он постучал три раза, подождал несколько секунд, и ударил ещё два.

После скрипа на пороге появился мужчина, лицо которого закрывала маска.

– Основатель просил передать, что ночной цветок скоро зацветёт.

– Когда? – незнакомец отошёл на шаг, оглядываясь и впуская мальчика к себе.

– Через пятнадцать всходов и двенадцать заходов солнца, когда луна станет круглой, словно новый месяц, когда звёзды соберутся воедино, чтобы залить своим светом всё вокруг, – Анкэль проскользнул в дом, будто вода, быстро исчезая в проёме двери.

– Госпожа знает? – мужчина закрыл дверь на засов, что-то проверил и прошёл в комнату.

– Я направлюсь к ней далее, – Анкэль кивнул и двинулся следом. – Однако, боюсь, я буду вынужден переждать у вас до рассвета, за мной может быть след.

– Мой дом – дом всех рыцарей ночного цветка. Ты можешь остаться здесь.

– Благодарю, господин, – Анкэль поклонился. – Ты, когда спал последний раз?

– Кажется около трёх дней назад. За мной последнее время подозрительный след, даже в лесах я чувствую его нахождение рядом.

– Тогда спать, – голосом, не терпящим возражений, приказал мужчина.

– Но господин, – Анкэль попытался поспорить.

– Мальчик мой, мы все несём за тебя ответственность, так что марш спать. Иначе ты просто потеряешь концентрацию и не сможешь мыслить. Я разбужу тебя на рассвете, не переживай.

– Ладно, – тяжёлый вздох. – А вы сами?

– А я днём спал, всё хорошо.

– Врёте.

– Возможно. Но помнишь условия, по которым ты вошёл в четверку?

Анкэль тяжело вздохнул.

– Вы жестоки, господин Рыцарь, – мальчик наконец-то снял капюшон и тряхнул головой. Две косы упали на скулы, подчёркивая молодость лица.

– Нахождение во главе восстания и не такое с тобой сделает, мальчик, – мужчина отвёл взгляд.

Анкэль промолчал. Да и не нужно было ничего говорить.

Он лишь кивнул и пошёл дальше, заворачивая за стену, где тихо потрескивали угли в камине и было немного теплее, чем во всём доме. Когда каждый день – будто нахождение в комнате с отравленным воздухом, когда увидеть закат – достижение, а дожить до рассвета – удача, когда возможность сделать ещё один вдох считается благословлением, лишь вот такие мгновенья спокойствия помогали не сойти с ума.

Среди камней переливались алые искорки, отражались в голубых глазах, гасли и зажигались снова в совершенно другом месте. Анкэль вздохнул. Пока бьётся его сердце – он будет сражаться и идти к своей цели. Сознание ускользнуло, как только пришло понимание, что можно успокоиться. Микото с непониманием уставился на спящего мальчика.

Он такой маленький.

Сколько ему лет?

Пятнадцать? Или и того меньше?

Вино не продадут.

Ещё и сопит так, будто ребёнок. Сжался в комок, тепла камина ему явно недостаточно, замёрз до дрожи.

«Что же с тобой произошло?» – невольно подумал Микото, смотря, как Анкэль вздрогнул, будто увидев кошмар… Неудивительно.

Когда кошмар наяву – едва ли сон поможет от него избавиться, но всё же Инари достойна только ненависти хотя бы из-за того, что такие маленькие дети не могут заснуть в тепле и спокойствии. Анкэль сжал пальцами ткань плаща, ещё крепче прижимая к себе ноги, с которых даже не снял сапоги.

Микото почувствовал странное желание.

Он точно никогда подобного не чувствовал. Окутать мальчика теплом. Странно. Очень странно.

В комнату вошёл мужчина, тяжело вздохнул, садясь перед камином и подбрасывая в него что-то. Он долго смотрел в переливы вспыхнувшего огня, а потом перевёл взгляд назад, где спал мальчик.

– Осталось немного если Бармен не ошибся, если ты не ошибся, то совсем скоро, – рыцарь взял откуда-то со стороны трубку с табаком и прикурил. Закинул голову и пустил кольца дыма к потолку. – М-да, уже сам с собой разговариваю. Схожу с ума, видимо. Интересно, я переживу ту ночь?

До самого рассвета мужчина просто сидел, закинув ногу на ногу и изредка глубоко вдыхая из сосновой трубки. На вид – не такой уж и старый человек, которому едва ли было тридцать. Но в глазах и пролёгших морщинах виднелись прожитые года, которые едва ли можно было назвать лёгкими. В отличии от Анкэля, рыцарь не мёрз и даже не замечал пробирающего до костей холода мира вокруг.

Казалось, и камин для него был лишь источником тусклого света и огня, в который можно смотреть. Не более. Когда первые лучи солнца пробились сквозь задёрнутые шторы, он встал и подошёл к спящему мальчику. Микото казалось, что Анкэль сейчас начнёт по-детски отказываться вставать, сонно отпихивая человека, пытавшегося его разбудить. По крайней мере, так поступали всего знакомые ему до этого дети подобного возраста. Но Анкэль просто открыл глаза, голубые-голубые, и тут же поднялся на ноги, расправляя плащ.

– Есть будешь? – просто спросил мужчина.

– Мне пора, благодарю, господин, – Анкэль поклонился.

– На, возьми, – рыцарь вложил в юношеские руки кусок хлеба. – А то так и с голоду помрёшь, не дожив до свободы.

– Спасибо, – кажется, на памяти Микото, Анкэль впервые улыбнулся, вот так спокойно. – Аккуратнее там, я хочу, чтобы ты увидел цветение ночного цветка.

– Обязательно, господин. Хорошего дня вам, – юноша вышел за дверь и надел капюшон. Снова тот же холодной взгляд из-под ткани.

Казалось, Микото не видел его всего несколько часов, но успел отвыкнуть от того, сколько силы в этом мальчике.

– Почему на рассвете? Разве не было бы лучше ночью? – ветерок казался действительно заинтересованным.

– Не-а, сейчас стражи меняют посты, так можно меньше подозрений вызвать. Всего шесть смен, шесть возможностей разнести информацию.

– И куда мы сейчас?

– О, мы? – Анкэль усмехнулся. – Так ты всё-таки решил быть на нашей стороне?

Микото промолчал и лишь подлетел к рукам мальчика. Даже несмотря на холод повсюду, от пальцев исходило тепло. И почувствовал, как вокруг сложились руки, только изобразил что-то вроде улыбки.

– Ты защищаешь ветер от ветра.

– Я защищаю добрый ветер от злого ветра, – серьёзно сказал Анкэль. – Пойдём.

Он шёл прямо, сейчас уже не бегая от стены до стены, сливаясь с десятками людей, что сейчас шли искать себе пропитание. Вокруг – лишь серые лица, на которых не было ни капли жизни. Все кутались в одежду, пытаясь скрыться от пробирающей до костей морозной бури, но не получая результата: всё ещё было неизмеримо холодно.

Это был высокий дом, который и в подмётки не годился остальным: красивый, в несколько этажей, с цветущими рядом гортензиями. Анкэль присел и сорвал один цветок, вдыхая его аромат.

– О? Тут даже что-то цветёт? – Микото заинтересованно подлетел к цветку.

– Ага. Целых два растения. Это – гортензия, она растёт там, где дует холодный ветер, так что у неё раздолье, – Анкэль грустно усмехнулся, – Говорят, Инари любит эти цветы больше людей.

– Но у тебя на груди?

– Гортензия. Иронично, не правда ли? Они действительно красивые. И ещё напоминают мне о моей цели. Хе-хе.

Костяшки пальцев несколько раз стукнули о кедровую поверхность двери. На пороге появилась девушка. У Микото перехватило дыхание. Он думал, что видел красивых людей, но она отличалась от других.

Её внешность была за пределами стандартов, приковывала взгляд, захватывала внимание.

– Здравствуй, мальчик, – девушка посмотрела сверху вниз и перекинула белые-белые как снег волосы на плечо. – Ты по делу или укрыться от холода?

Она стояла, опершись на стену, улыбаясь, смотря своими проницательными глазами и сжимая пальцами косу возле лица.

– По делу, Ведьма Семи Ветров, -Анкэль поклонился. – Ночной цветок скоро зацветёт.

Улыбка её была совершенно неживой. Холодной, от неё не исходило ничего, кроме безразличия и холода, такого, какой бушует за дверями. Но в глазах её не было блеска, какой был у всех мятежников.

Она будто давно умерла и лишь позволила нести себя ветрам. Но пальцы её были холодные, бледные, а на подушечках шрамы, какие оставляют только струны лиры или спускающаяся тетива лука.

– Да, – девушка не выглядела даже капли удивлённой.

– Когда? – Анкэль повторил ту же фразу, что услышал от странного бармена и которую говорил подозрительному рыцарю.

– Ясно. Что-то ещё от меня нужно? – девушка даже не повела бровью.

– Нет, Ведьма Семи Ветров, – Анкэль не казался удивлённым такой реакцией.

– Тогда отдавай цветок и иди, – Микото был уверен, что до этого её голос был холоден, но сейчас он будто заледенел.

Анкэль протянул гортензию, белые лепестки которой так скоро начинали увядать, и вышел обратно на улицу. Капюшон чуть не сдуло сильным порывом ветра, мальчик резко схватил его и натянул ещё более, так, что едва что-то видел.

– Вот ты и познакомился со всеми четверыми, – Анкэль улыбнулся. – Бармен, Господин Рыцарь, Ведьма Семи ветров и я. Как ощущения?

– Странные вы. Очень странные, – Микото серьёзно задумался.

– Ну, не без этого. Пойдём!

«Сказал «пойдём», а сам побежал» – смотря в быстро удаляющуюся спину, проворчал ветерок.

«Ветер так противно свистит» – бросил проходящий мимо человек, чем оскорбил Микото до глубины души.

Микото хмыкнул.

Ишь, чего говорит. Теперь пусть причёску пытается исправить. Мальчик тем временем почти успел скрыться из виду, только плащ подрагивал в такт бегу. Анкэль не то, чтобы бежал, это скорее походило на лошадиную рысцу, поэтому ветерок не составило особого труда его догнать.

А вот понять, куда они направляются, было сложнее. Поворот к бару странного мужчины по имени «Бармен» остался позади, а по отношению к дому курящего рыцаря они и вовсе шли в совершенно обратную сторону.

Казалось, они направляются прямо к воздушному барьеру, который ограждал башню Инари от того небольшого круга, где было разрешено селиться простым жителям города.

– А ты когда-то выходил за барьер? – Микото наконец-то догнал мальчишку и теперь летел прямо над его плечом.

– Ха-ха, нет, конечно. Кто меня выпустит? – Анкэль на секунду остановился и поднял взгляд к небу, где кружили ураганы. – Мы ведь за это и боремся. За возможность попасть туда, на свободу.

Теперь они двигались чуть медленнее, а там, куда они направлялись, появлялось всё больше шума и человеческих голосов.

Гул нарастал с каждым шагом, он был такой живой.

Что Микото захотел скорее попасть туда, но мальчик замедлился, будто в нерешительности. Он достал лиру из-под плаща и неуверенно сыграл несколько нот. Перебирал струны одну за одной.

Это не была мелодия, скорее, просто стандартная последовательность нот.

– Что ты делаешь? – ветерок подлетел поближе, пытаясь разобраться.

– Разыгрываюсь, – голос Анкэля внезапно стал каким-то напряженным.

Пальцы касались лиры, но взгляд бегал по окрестностям, выбирая людей. Наконец, ладонь коснулась всех струн разом, с дребезжанием прекращая звучание.

– Ну, пойдём.

Мальчик свернул за угол и Микото наконец-то открылся огромная площадь, где по бокам стояли лавки с товарами.

Люди не улыбались, они лишь спорили, кричали, крепче закутывались в плащи и старались скорее покинуть это место. А там, дальше, виднелся единственный выход из города – мост, но даже на нём холодный ветер создавал барьер, а ледяные капли разбивались о камень, создавая в воображении чёткую картину о том, что будет, если человек ступит туда.

– Зачем мы здесь? – где-то в глубине разума Микото понимал, но отказывался признавать, что этот мальчик такой глупый.

Или смелый.

Анкэль, кажется, впервые его проигнорировал, начав пробиваться сквозь толпы людей к единственному небольшую возвышению в виде простого камня.

Микото хотелось верить, что красные капли на этом камне – это сок помидоров. Мальчик запрыгнул, снял бледно-красную ткань, что висела на плечах под капюшоном, положил перед собой и внезапно сбросил капюшон, со всей силы ударив по струнам лиры. Сильные порывы ветра развевали его волосы, и сейчас это лишь подчёркивало его полный решимости взгляд.

– Подайте монету за то, что поёт менестрель, – Анкэль улыбнулся, и тут же получил множество взглядов в свою сторону.

Кто-то смотрел на него, как на дурака, а кто-то резко остановился, внимательно осматривая барда.

– Даме прекрасной вручите красивый букет. Горькое пейте вино из далёких земель, – казалось, в его голосе было столько побуждения, что даже те, кто спешил скорее исчезнуть, неловко остановились и бросили несколько монет на ткань. – Пейте за день, что с собой принесёт рассвет.

За то, что вчера.

– Эй, это тот пацан! – крикнул мужчина из толпы, резко выхватывая копьё.

– Вот же демон, – Анкэль одним движением схватил ткань за оба конца, собирая монеты, и сорвался с места. – Бежим!

Люди расступались, то ли боясь странного мальчишку, который несётся сломя голову, то ли узнав что-то, потому что перед стражами они смыкали толпу, мешая их продвижению. Микото наблюдал, как бард умело куда-то ссыпал монеты и быстро накинул ткань обратно, надевая капюшон.

Анкэль петлял по улицам, но мужчины с оружием позади не то, что, не отдаляясь, а только сокращали расстояние. Мальчик сказал что-то тихо, но агрессивно, оглядываясь назад. Микото впервые увидел панику в его глазах.

– А ну стой! – мужчина метнул копьё, которое царапнуло мальчика по щеке, так, что из раны потекла кровь.

Анкэль начинал терять самообладание, но всё ещё путал следы, как мог, пробегая по одному месту по два или даже три раза. Он не мог привести их куда-то, не мог подставить других людей… Для этого нужно было оторваться, скрыться из виду. Всё ближе. Ещё немного – и окажутся совсем рядом.

– Беги в стену, – Микото указал направление. – Вон в ту.

– Слушай, а ты точно не на стороне Инари? – тяжело дыша, делая паузы после каждого слова, спросил Анкэль.

– Просто поверь мне и беги в стену. Всё будет хорошо.

Анкэль, казалось, готов был сорваться и броситься на стражей.

«Как много открытий за один день» – подумал Микото, увидев его глаза.

Раньше там была радость, была паника, была решимость.

Но сейчас там было что-то совершенно иное. Что-то страшное. Что-то, совершенно не сочетающееся с миловидным лицом и детской внешностью. Готовность умереть. В последний момент Анкэль принял решение и закрыл глаза.

Он не сворачивал, направляясь в холодный камень. Слишком поздно что-то менять.

Даже если он выживет.

Всё будет кончено. В последний миг, когда Анкэль уже смирился со своей участью и бросил один, прощальный взгляд на небо, его подхватил ветряной поток.

Он был выше всех крыш города, он видел так далеко, он жив. Мальчик сделал кувырок, приземляясь на верхушку дома, и тут же вскакивая на ноги, продолжая бежать. Он прыгал по карнизам, снова и снова, более не оборачиваясь. Его плащ развивался за ним, ни разу не касаясь земли и ног, всегда на лету, будто на него не действовало притяжение земли.

Там, снизу, ещё неслись стражи, но теперь они были далеко, и до Микото, как и до Анкэля, наконец-то перестал доноситься такой угрожающий грохот сапог. Замедлившись перед концом одной из крыш, мальчик присел и резко спрыгнул на дорогу, тут же продолжив движение.

Он влетел в двери таверны тяжело дыша, обращая внимание всех посетителей на себя. Сейчас их было куда меньше, чем в первое посещение, это место не пользовалось такой популярностью ранним утром.

– Красного вина, пожалуйста! – перебегая через весь зал, громко бросил Анкэль и перемахнул через барную стойку, резко опираясь на неё спиной, так, что входящему не было его видно.

Едва он успел выдохнуть, как на пороге появились два стража, за спинами которых ещё несколько продолжили движение.

– Здравствуйте, господа. Чем могу помочь? – бармен аккуратно протирал бокал, смотря на гостей с широкой улыбкой.

– Э, господин Бармен тут такое дело, – страж, казалось, боялся говорить резко, чтобы не потерять хорошее отношении хозяина лучшей таверны города. – К вам не забегал мелкий паршивец? Такой, в плаще.

– Нет, а что? – мужчина улыбнулся ещё шире.

– Ничего. Просто песни поёт плохие. А господа посетители никого подобного не видела?

Анкэль напрягся, а Микото уже был готов к очередной погоне и попытках спасти мальчишку от солдат Инари.

Мгновение, другое.

Бард крепко сжал руку в кулак, а другой прижал лиру к груди.

– Нет, ничего, – наконец, сказал кто-то из гостей и ему тут же вторили остальные.

– Хм, хорошо, – страж казался очень недоволен. – Ладно, спасибо, господин Бармен. Я собираюсь заглянуть к вам сегодня вечером, если вы понимаете о чём я. Приготовьте мне хороший бокал вина.

– Конечно, – бармен улыбнулся и наконец-то отставил бокал, который блистал будто на него падали лучи сотни солнц. – Хорошей вам службы!

– И вам хорошего дня, господин Бармен, – мужчина наконец-то шагнул за порог. В последний момент он обернулся. – Ну вы если заметите эту сволочь скажите нам уж.

Бармен лишь серьёзно кивнул. И когда дверь со скрипом закрылась, он опустил взгляд вниз, на пол, где сидел мальчик.

– Ну, рассказывай.

Анкэль поднялся на ноги и снял капюшон. Всю правая часть его лица была залита алой кровью, которая уже начинала стекать на шею и грозилась запачкать светлый плащ и вовсе белую рубаху.

– Хотя, – бармен внимательно его осмотрел, – Потом расскажешь. Сейчас ты идёшь и обрабатываешь рану. Вот туда.

Мужчина указал на неприметную дверь, почти сливавшуюся со стеной и полками алкоголя. Анкэль кивнул и нырнул в проём. Микото оглянулся – это явно был не только кабинет бармена, но и в принципе его комната. В углу стояла кровать, а на письменном столе творился беспорядок с десятками бумажек. Ветерок подлетел к ним, письма, карта города, какие-то беспорядочные записи и планы.

– Лучше не смотри, – открыв дверцу верхнего ящика, бросил Анкэль. В его руках появилась пачка бинтов и какая-то странная жидкость в бутылочке. – Он этого очень не любит.

Микото под впечатлением от серьезности голоса мальчика отлетел. Анкэль сел на край жёсткой кровати и резким движением оторвал часть бинта, залив его содержимым склянки. Белая ткань приобрела тёмно-оранжевый оттенок.

– И кстати, спасибо, – мальчик улыбнулся, прикладывая бинты к щеке.

Они пропитались кровью, но более ничего опасного.

– Да не за что. А что значил тот внезапный взгляд на небо? Ждал поддержку с воздуха? – Микото говорил со смешинкой в голосе.

– Не-а. Просто надеялся перед смертью орла увидеть, – Анкэль, казалось, вообще не был обеспокоен своими словами и говорил о возможности погибнуть слишком просто.

– Орла? – заинтересованно переспросил ветерок.

– Да, орла, – мальчик смутился. – Я просто очень люблю орлов. Они такие свободные. Могут летать, им всё равно на ветра, они взлетают к небу, прорываются сквозь барьер, расправляя крылья. Они по-настоящему свободны.

Анкэль был бардом и умел красиво складывать слова, но сейчас он говорил так искренне и вдохновлённо, что Микото невольно проникся этой идеей свободы, этим желанием стать как орёл и воспарить к облакам. Появилось ощущение, что он услышал что-то очень сокровенное и личное.

Странное чувство появилось в груди.

Ветерок сам от себя не ожидая, быстро покинул комнату, оставив мальчика одного. За барной стойкой стоял уже знакомый человек с красными волосами и разговаривал с мужчиной, пьющим вино. Микото невольно прислушался.

– Сам с собой разговаривает, – бармен тяжело вздохнул. – Отсюда слышно.

– Сходит с ума мальчик, – его собеседник сделал глубокий вдох. – Неудивительно. Зря я, наверное, согласился, чтобы он в этом участвовал. Детство ему испортил.

– Детство ему испортил этот тиран-демон, – голосом, не терпящим возражений, твёрдо сказал мужчина и со стуком поставил кружку на стойку. – Тем более он сам пожелал, если бы ты его не знал – он бы сунулся в пасть дракону, не осознавая рисков, и погиб в первый день. Так что считай ты его спас.

– Думаешь?

– Уверен.

Дверь скрипнула и в проёме появился Анкэль. На его щеке осталась лишь глубокая бордовая полоса, кровь в которой уже свернулась. Он поклонился.

– Добрый день, господин Бармен.

– Надо же, поздоровался, – бармен усмехнулся.

Он будто только что не винил себя в том, что мальчик вернулся в таком состоянии.

– Так что произошло?

– Меня попытались поймать, я буду аккуратнее, – серьёзным голосом заверил Анкэль.

– А рана?

– Копьё метнули, – мальчик пожал плечами.

– М-да, ну садись, выпьешь. Что будешь? – мужчина перекинул бутылку вина из руки в руку.

– Ты всегда спрашивать будешь? – тот человек, который вёл беседу с мужчиной за барной стойкой, усмехнулся. –

Сколько раз он уже тебе говорил, что пьёт только виноградный сок.

– Да, сок, пожалуйста, – Анкэль сел за столик недалеко от барной стойки и положил голову на руки.

Он тяжело дышал. Микото мог лишь посочувствовать. Как бы не хотелось мальчику выглядеть смелым, слишком явно было, что это копьё очень подкосило его состояние. Руки дрожали, а сердце билось так громко, что даже ветерку было слышно.

– Так как мы здесь собрались почти в полном составе, – бармен высоко поднял бокал. – Предлагаю дождаться Ведьму Семи Ветров и начать.

Анкэль оглянулся, а Микото лишь проследил за его взглядом.

– Тут только наши, – наконец сказал мальчик.

Он не заметил, какой взгляд бросил на него бармен. А Микото заметил. И поэтому предпочел не отвечать.

– Эй, пацан, спеть нам не хочешь? – кто-то явно выпил больше, чем требовалось.

– А вы вежливо попросите и обязательно, – Анкэль дерзко усмехнулся.

– А слушаться старших тебя не учили?!

– Если бы я беспрекословно слушался старших, то был бы верным слугой Инари, – мальчик отпил сок и встал.

– Ха-ха, а он прав, – бармен рассмеялся. – Анкэль, спой нам, пожалуйста.

Бард допил напиток и пошёл к барной стойке. Пальцы нежно коснулись лиры, совсем не так, как тогда на площади. Будто тогда он пытался обратить внимание, привлечь людей, закричать так, чтобы его услышали, а сейчас было достаточно лишь рассказать историю.

– Подайте монету за то, что поёт менестрель, Даме прекрасной вручите красивый букет, Горькое пейте вино из далёких земель. Пейте за день, что с собой принесёт рассвет за то, что вчера с его болью исчезло на нет, – тихо запел мальчик и закрыл глаза.

Ему не нужно было смотреть на слушателей, а тем более – на струны лиры. Он был одним целым со своим инструментам, знал, где нужно коснуться, чтобы чистый и нежный звук сорвался, разлетевшись по всему помещению, достиг ушей и крепко закрепился в разуме. Когда он закончил, в таверне стояла тишина, будто вместе с последней нотой растворились и все звуки. Анкэль быстро поклонился и убежал к своему месту.

Микото мог поклясться – для мальчишки очень важны такие моменты, гораздо важнее, чем, когда он поёт перед сотнями людей, которые не обращают внимания. Он не был смущён взглядами, направленными на него, он лишь улыбался и смотрел вперёд.

– Это было красиво, спасибо, – бармен усмехнулся. – Ты можешь выпить за мой счёт.

– Я всегда пью за ваш счёт Бармен, – Анкэль рассмеялся. – Но однажды точно верну все эти деньги! Когда мы получим свободу, я отдам всё до монеты, эхе.

– Прекрасно, буду ждать, когда свободный мальчик Анкэль заскочит ко мне и отдаст мешок с деньгами. Боюсь, мне придётся подготовить отдельное помещение для того чтобы вместить весь твой долг.

Под общий смех мальчик взял ещё один бокал сока и сразу выпил половину – из-за пения у него пересыхало горло. Микото не мог не восхититься тем, как никто ни на миг не засомневался в своей победе. Они обязательно получат свободу.

– Что же, объявляю предпоследнее собрание открытым. За цветение ночного цветка! – бармен высоко поднял бокал и ему тут же вторили все гости.

– За цветение ночного цветка!

– За свободу!

Анкэль присоединился к общему гулу, и в этом Микото увидел такую искреннюю сплочённость, что от мысли, что будет потом, пробирала дрожь. В глазах всех была готовность бороться до конца.

Мужчина по имени «Бармен» заговорил, начав раскладывать свой план. Мальчик внимательно слушал, положив пальцы на струны лиры. Он иногда начинал их перебирать, тихо, едва заметно, будто рефлекторно наигрывая какую-то нежную песню. Микото в какой-то момент перестал понимать, что происходит. Когда началось общее обсуждение, все почему-то начали использовать слова, которые ветерок или никогда не слышал или слышал, но совершенно не в таком контексте. И поэтому он решил полностью довериться мальчику, который явно не только всё осознавал, но ещё и пару раз уточнял детали.

– Эй, – крикнул кто-то из толпы. – А что у этого сопляка чуть ли не ключевая роль?

– Потому что этот сопляк сделал для восстания гораздо больше, чем ты, – даже не поворачивая головы, продолжая наигрывать какую-то мелодию, холодно ответил Анкэль. – И потому что он готов как убивать, так и умереть. А ты?

Мальчик резко развернулся и в его глазах было что-то, что заставило всех замолкнуть. Это была не просто уверенность. Уверенность, смешанная с безумием человека, который гуляет по лезвию ножа, и даже играет на лире, чувствуя лишь бездну под ногами.

– Я надеюсь, вопрос закрыт, простите за запинку, – бард кивнул и вернулся в изначальное положение.

– Собственно, он прав. – бармен ухмыльнулся. – Анкэль – один из четвёртки, стоящей во главе восстания. Никогда и ни за что не списывайте его со счетов.

Микото внезапно осознал, что только этот мужчина по имени «Бармен» называет мальчишку по имени. Его так редко можно услышать, как странно. И пусть всё дальше пошло своим чередом, ветерок не мог перестать крутить в разуме эти несколько рун, значащих «Анкэль».

Приятное имя.

Но никто его не использует.

Мальчик постоянно в тени, про него все забыли, никто не воспринимает его всерьёз. Просто веселый бард, который всегда может развлечь публику.

Но больше ничего.

Казалось, его это никак не трогает, но то, как он отреагировал, говорит совершенно об обратном. В конце концов этот мальчик – совсем ребёнок, который лишился детства, который решил участвовать в войне и теперь должен каждый раз подставлять собственную жизнь под угрозу ради всеобщего блага. Собрание продлилось почти до заката, кто-то уходил раньше, имея работу в городе, но большая часть осталась до конца, разойдясь только когда солнце нырнуло за горизонт.

– Анкэль, подожди, пожалуйста, – бармен остановил мальчика, когда таверна почти опустела. – Я сегодня ночью не работаю, поэтому аккуратнее, хорошо?

– Конечно, Бармен, – Анкэль кивнул.

– Хорошо, тогда возьми эти письма, адреса и получатели на вложенных бумагах, – мужчина передал стопку пожелтевших бумаг. – Тут у некоторых метка, проследи, чтобы их сожгли сразу после прочтения, при тебе.

– Хорошо. За цветение ночного цветка

– За свободу, – ответил мужчина. – Удачи.

Анкэль вышел на улицу и накинул капюшон, который тут же попытался сорвать холодный, резкий ветер. Микото всю ночь следовал за мальчиком, смотрел, как он перебегает из места в место, скрываясь от стражи, стучась в дома.

– Сколько ты уже занимаешься подобным? – когда мальчик остановился, чтобы отдышаться, спросил ветерок.

– Три или четыре года. Может, больше, – Анкэль пожал плечами. – Но осталось немного.

Он напоминал осенний лист, который плыл по ветру, не падая на холодную плитку, огибая все препятствия. Но каждый лист однажды упадёт. Будет разорван холодным ветром или окажется без его поддержки – неважно. Каждый осенний лист однажды исчезнет. Микото следовал за мальчиком и дальше. Днём Анкэль играл на площадях, завораживая людей своим голосом, а текстами песен передавая сообщения тем, кто также желал свободы. А ночами – передавал десятки посланий от одного мятежника к другому, прячась от стражей, каждый раз лавируя между жизнью и смертью. Иногда, когда выдавалась свободное мгновенье, он засыпал где-то в тёмном переулке, пытаясь как можно крепче укутаться в плащ.

Его называли бардом.

Безымянным бардом.

Без лица, он лишь был фигурой в восстании. Ключевой фигурой. Но для всех – бездушной, лишь выполняющей свои обязанности. Однажды они вышли к самому барьеру, к безлюдной местности.

– Слушай, – Микото летел над плечом мальчика. – В первую ночь, как мы встретились, ты сказал, что в Камикакуси цветут всего два растения. Одно из них – это гортензии. А второе?

– О, точно, как ты вовремя, пойдём! – Анкэль широко улыбнулся и побежал, позволив соскользнуть с лица плащу.

Ветер развивал его косы, а бег напоминал то, как бежит ребёнок, увидев что-то удивительное и очень красивое. Микото еле поспевал за ним. Он чувствовал, как совсем рядом бушует холодный морозный ветер, и ледяные шипы срывались с неба, разбиваясь совсем рядом с юношескими сапогами.

– Куда мы идём? – ветерок нетерпеливо завис над плечом мальчика.

– Увидишь, недолго осталось. Тем более, совсем недалеко мы впервые встретились.

Микото оглянулся.

Действительно.

Именно здесь сидел мальчик и играл на лире, напевая тихую и прекрасную песню. Но разве тогда он не воспринял его только как метод достижения цели? Почему же сейчас, когда он увидел этого юношу радостным, грустным, в панике и в вдохновении. Он стал воспринимать его совершенно по-другому.

Ветерок вздрогнул.

Он осуждал людей за то, что никто не воспринимает мальчика всерьёз.

А сам?

– Мы пришли, – Анкэль улыбнулся, так по-детски искренне. – Смотри!

Мальчик сделал шаг в сторону, открывая поистине прекрасный вид. Несколько деревьев стояли рядом с друг другом, а на их ветвях виднелись нежно-розовые цветки. Маленькие, их были сотни, их слегка покачивал ветер, но при этом ни один лепесток не сорвался. Анкэль застыл, наблюдая за этой картиной, не отводя взгляд голубых глаз.

– Красиво, не правда ли? – мальчик сел на землю и достал лиру.

Его песня, исполненная под цветом деревьев, была настолько пронзительной и трогающей душу, что элементаль сам не мог пошевельнуться.