Текст книги "А завтра – конец…"

Он продолжал говорить, а Бубен с ужасом наблюдал за тем, как по мере его речи меняется в лице Ника, как напрягаются заражённые, будто чувствуя её недовольство. Наконец, Мелкий закончил, но так и остался стоять. Девушка подняла голову, но он её опередил:

– Что, выгонишь меня теперь?

– За что мне тебя гнать?

– За подобные мысли.

– Давай с тобой поговорим честно, – она сложила руки на столе, – До того, как ты озвучил эти свои мысли, они никак не влияли на наши отношения. Если ты собираешься воплотить их в жизнь, то я бы посоветовала тебе сделать это прямо сейчас, потому что больше шанса у тебя не будет. Я могла бы прямо сейчас без суда и следствия приказать им, – она повела подбородком и все трое видящих встали, – Разорвать тебя на куски. Но я всё-таки хочу разобраться. Мы с тобой были знакомы очень маленький промежуток времени и, честно говоря, я не представляю, чего от тебя ждать. Но выкинуть тебя за ворота не могу.

– Совесть мешает?

– Скорее холодный расчёт. Ты знаешь слишком много, чтобы отпустить тебя просто так. Ты или с нами, или мёртв. Подумай хорошенько. Если ты решишь остаться, я буду лечить тебя от этой мании как от психического заболевания. Гонять каждый день, плохо кормить и, может быть, бить. Но я обещаю, что вылечу тебя. Чтобы ты мог собой гордиться. Подумай об этом хорошенько, – она сделала глоток воды и уже другим, стальным голосом приказала, – В подвал его. И не кормить.

Его уволокли за несколько секунд. Бубен поставил чашку на стол впервые с того момента, как Мелкий встал. Ника же принялась с аппетитом есть и совершенно не выглядела расстроенной.

– Зачем ты так шутишь?

– А с чего ты взял, что я шучу?..

Весь следующий день Бубен не находил себе места. Он несколько раз пытался разговорить Эй, но тот упрямо молчал, то ли выполняя приказ, то ли и вправду ничего не зная. Макс на всего вопросы только улыбался. А пересечься с Никой ему не удалось вплоть до самого глубоко вечера, когда ему удалось подловить девушку на вечернем обходе.

– Его и вправду не кормят?

– Кого? – с трудом отвлеклась девушка от рассматривания грядки с картошкой, – А, ты об этом? – и, дождавшись утвердительного кивка, ответила, – Да.

– Как ты можешь? Он же – один из нас. Нас и так слишком мало осталось, чтобы разбрасываться вменяемыми людьми.

– Он не является вменяемым, иначе давно бы или ушёл, или обратился к тебе со своей проблемой.

– Но ты же понимаешь, что это – только слова. Они ничего не значат. Но после того, что ты сделаешь, изменить ничего уже будет нельзя.

– Бубен, – она обернулась к нему, – Ты же понимаешь, что нож – это только нож. Он ничего не значит. А когда ты получишь его под рёбра, изменить ничего уже будет нельзя.

– Может, он бы и не решился никогда.

– А если бы решился? Если бы он вдруг захотел стать самым главным, взял да и насыпал бы яда в наш котелок с кашей. И мы бы задыхались у него на глазах, а он бы ничего не сделал. Просто сидел бы и смотрел.

– Но он мог бы этого и не сделать. У этого события возможность появления – один шанс из миллиона.

– Согласись, нам бы с тобой хватило и одного раза.

– Ты не права. Мы не можем его там держать. Это неправильно.

– Мы и не держим. Он ушёл ещё до полуночи.

– И ты его не остановила? Он же может погибнуть.

– Мы тоже могли погибнуть. Мы могли умереть сотню раз ещё до того, как выбрались из Москвы, превратившейся в огромный капкан для живых. Тысячу – по дороге сюда. Шанс того, что мы сможем протянуть хотя бы год – один на миллион. Однако мы здесь, а не заперлись в своих уютных квартирах при первых признаках опасности. И знаешь почему? Потому что мы нашли в себе силы изменить мир вокруг себя. Мы хотели жить и мы старались выжить. Наши решения было некому отменить, мы ошибались, но мы смогли. Так почему сейчас я должна лишать его шанса ошибиться?

– Ты складно говоришь, но я всё равно считаю, что ты не должна была его отпускать.

– Посмотрим…

Утром опоздал завтрак. Ника, не привыкшая заниматься готовкой в больших объёмах, неправильно рассчитала время и пришлось отправить заражённых на работу, и потом собирать снова. Это не вызвало никакого резонанса только потому, что еды было много и потом дали отдохнуть. Но катастрофа была близка. Бубну даже пришлось самому успокаивать толпу, которая после всего случившегося отказалась сразу идти работать. Так что на поливку грядок вышли только к вечеру. И сразу же столкнулись с проблемой: колорадский жук подло воспользовался паузой и расплодился в невероятных количествах. Попытка научить заражённых снимать жуков с листков и бросать в банку ни к чему не привела. Так что пришлось Нике с Бубном самим заниматься подобным делом. А толпа заражённых стояла на самом краю огорода и со священным ужасом в глазах наблюдала за их действиями. Они потратили на это весь день. И следующий. И потом ещё четыре, пока не случилось непредвиденное…

В то утро Бубен решил встать пораньше, чтобы проверить кур. Они в последнее время повадились гулять по населённым улицам и заглядывать в дома, где, при попустительстве хозяев, устраивали себе гнёзда. После чего там и оставались жить и высиживать яйца. Заражённые, помня о важности птиц, всячески их подкармливали, так что скоро появилось множество несушек, которые вместо того, чтобы нестись, ухаживали за кружащимися вокруг них цыплятами. Да и не нужно им было столько кур: запас кома был ограничен, а нового взять просто неоткуда. Так что с увеличением численности надо было срочно что-то делать. Как ни странно, в этот раз все куры оказались на месте. Бубен предложил уже проснувшемуся Луи кусочек высушенного лопуха и поспешил вернуться в постель. Однако, стоило ему выйти, как он услышал тихое поскрипывание со стороны огорода. И решил посмотреть.

Зрелище, которое предстало перед ним, пожалуй, в прежнем мире было бы достойно какой-нибудь модной и престижной научной премии. На самом краю стоял один заражённый, в пяти метрах от него – другой, и оба держали стороны простыни. Между ними, бегал третий, сноровисто собирая жуков и бросая на белую ткань. Бубен затаился, надеясь узнать результат этого действия. И тот не заставил себя долго ждать: собрав достаточно жуков, заражённые принялись скручивать простыню и получившийся ком макнули центром в таз с какой-то жидкостью. После чего сложили почти мёртвых жуков в банку и продолжили…

Днём он подловил на огороде Нику и рассказал ей о своих наблюдениях. Та слушала, не перебивала, но потом спокойной сообщила:

– Я не знаю, что они делают и зачем, но это явно что-то важное. Иначе бы они не встали ради этого рано утром. Давай дадим им возможность этим заниматься и посмотрим, что получится.

– Ты не боишься, что это может быть что-то опасное?

– Что? Ну что они могут придумать?

– Ну, например, яд.

– Зачем? Мы их кормим, не бьём и сильно не нагружаем работой. Они живут в тепле, здоровые и одетые.

– Ты говоришь как о животных.

– Очнись, дорогой, они и вправду животные. Да, похожие на людей, но всё равно животные. И они останутся такими, пока не научатся быть людьми. А мы с тобой здесь именно для этого. Так что прекрати разводить панику и наблюдай за тем, как они учатся. Потому в способах исполнения они хитрее нас с тобой…

На следующий день он заметил, что одна из куриц стала чуть более тёмного окраса, чем другие, хотя совсем недавно они все были одного цвета. И она стала двигаться чуть быстрее остальных: первая прибежала к лотку с кормом, первая выскочила во двор, первая вцепилась в решившего войти на территорию кур заражённого. И вообще стала немного другой. Целый день парень от неё не отходил, проверяя по всевозможным параметрам. Но с нам она вела себя как обычно. Решив перестраховаться, Бубен посадил её в отдельную клетку и отнёс к Нике. Та несколько минут рассматривала незадачливую пернатую и спросила:

– Так это – подопытная?

– Да, и я заметил, что она довольно сильно изменилась.

– А цвет яиц изменился?

– Да, они стали немного белее.

– Вкус?

– Нет. По крайней мере, если это и есть, я его не заметил. Она варятся как обычные. Более того – одно яйцо я сегодня утром специально съел сам. Тот же вкус, что и раньше. К тому же, я не понимаю, как им удалось добиться такого мощного внешнего эффекта.

– Может, они жуков вскипятили и вымыли её в этой воде. А первая она сегодня только потому, что её ночью покормили и у неё с самого утра были силы бегать. Или это вообще не она.

– То есть, ты считаешь, что надо просто подождать?

– А почему нет? Не вымрут же куры, в конце-то концов…

Утром курица умерла. Ещё теплый трупик Бубен обнаружил на заднем дворе курятника. Судя по всему, смерть застала наседку именно там: повсюду были только куриные следы, и ни одного человеческого. Раздражённый собственной правотой, он бросился к Нике, чтобы всё её рассказать, но по дороге встретил Макса. Тот шёл, как ни в чём ни бывало, а в руках у него была курица. Мёртвая. Такого Бубен упустить уже не смог…

Когда их растащили Макс, подвывая, прижимал к груди левую руку, а у парня была расцарапана вся правая щека. Две мёртвые курицы валялись на земле немым укором убившим их людям. Ника, явившаяся на шум, тщательно осмотрела обоих и выдала:

– Оба два дня без еды.

– Он убивает кур! – только и смог выдать с своё оправдание Бубен, – Он нёс её уже мёртвую!

– Успокойся, я сама со всем разберусь. Иди в курятник и чем-нибудь займись.

– Но, Ника!

– Я сказала: иди в курятник!

Весь день Бубен провёл в курятнике и весь день его не покидало смутное ощущение неправильности происходящего. Сначала Макс никак не отреагировал на то, что он полез драться, потом Ника даже не пожелала его выслушать. Да и ещё две мёртвых курицы одновременно… Он чувствовал подвох, но не мог понять – в чём. Потому что даже малейшие попытки разобраться в ситуации запутывали окончательно.

Никто из заражённых не стремился к физическому решению конфликта, они напоминают детей и непритворно пугаются, стоит на них просто замахнуться. Тот же петух спокойно может убить одного из них, а тот даже не будет защищаться. Плюс к этому, куры сейчас – единственный источник еды, и погибель хотя бы одной может стоить кому-то жизни. На яйца у соседей меняется мясо, железо и прочие продукты питания. И Макс знает это лучше всех, потому как осознаёт не только мир вокруг себя, но и понимает последствия.

Допустим, если предположить, что он, при всём своём понимании мира убил курицу, то зачем он нёс её куда-то? А главное – куда? И почему не попытался объяснить это Бубну? А, если не он убил, то кто? Возможно, этот заражённый – чужой посланец и жаждет разрушения общины. За последний год новый жилец только один – и это сам Бубен. Возможно, своими опытами с жуками, группа заражённых убила очередную курицу. Но почему тогда её просто не спрятали? Возможно…

– Гадаешь? – Ника опустилась рядом и тоже уставилась в стену курятника, – Согласна, вид обнадёживает. А главное – дарит веру в будущее. Что надумал?

– Я всё пытаюсь разгадать одну загадку.

– О, интересно. И как, получается?

– Да пока не очень. Мои рассуждения плавно привели меня к тому, что я сам убил одну курицу и хотел спрятать, а Макс нашёл и нёс к тебе, но встретил меня, несущего вторую в то же самое место. Я увидел курицу и отметелил его за то, что он собирался сделать, но не успел.

– Интересная теория… Получается, что мне сейчас нужно тебя выгнать?

– Только, если бы это был я. А как он объяснил свои действия?

– Ты не поверишь. Его история полностью сходится с твоей. Так что, не знай я тебя так хорошо, решила бы, что дело обстоит именно так. Теперь же, после того, как ты всё разложил по полочкам, я начала сомневаться. Раз ты пришёл к подобным выводам, возможно, что кто-то не шибко умный придумал этот план. И знаешь что? Вчера я говорила с кухаркой. Она мне, хоть и немного отрывочно, поведала, что примерно неделю назад её помощницу на улице подловил вороватого вида мужчина и от моего имени передал приказ готовить кашу вместо супа. Та приказ передала своими словами, то есть просто сделала что сказали, на все вопросы отвечая «Ника» и «приказ», и именно поэтому, когда я вечером пришла проверять кухню, он меня даже на порог не пустил. Просто от злости. А дальше уже пошло по нарастающей. Несмотря на то, что я не появлялась на кухне, эта же помощница периодически выходила из повиновения и творила всякую гадость. То соль дефицитную ровным слоем по полу раскидает, то овощи замочит и они сгниют. Короче, у Мелкого возникло стойкое ощущение моего присутствия. И одновременно я на него наезжала с претензиями по поводу постоянных проблем с едой. Так что к позапрошлому вечеру он просто взбеленился. А вот сегодня мне Макс заявил, что курицу дохлую «Бубен» и «спрятать». Нестыковка получается. Вот, например, ты почему курицу мёртвую мне нёс?

– Так сдохла же, что с ней ещё делать?

– Вот. А я могла бы подумать, что ты специально её прятать шёл, а Макса отлупил за неповиновение.

– Но я ведь её не убивал. Её эти испытатели убили.

– Нет, я только что видела – она у них в доме живёт, они её до сих пор жуками кормят. И знаешь, что? Она очень сильно прибавила в весе. По-видимому, они откармливают её на мясо. А твоя потемневшая просто в грязь забралась.

– Получается, что кто-то намеренно устроил так, чтобы Мелкий ушёл, а потом и меня решил выставить. Он хочет нас ослабить, чтобы захватить? Или просто сделать так, чтобы мы ушли как только начнётся голод?

– Или ему был нужен Мелкий. А потом он решил получить ещё и тебя.

– Ты ведь меня не выставишь?

– Ни в коем случае. Стыдно это признавать, но ты оказался прав. Не стоило отпускать Мелкого. Тем более – одного.

– Что он взял с собой?

– Ничего.

– Отлично.

– И что отличного?

– Если этот таинственный недоброжелатель захватил его, он не сможет по вещам определить, что у нас есть, а чего нет, потому что у Мелкого нет вещей. И наше поселение для него – загадка.

– Он тут бродит среди бела дня, так что я сомневаюсь в подобной возможности. Скорее, у него это получилось только потому, что он очень хорошо знает, как у нас тут всё устроено.

Повисла пауза. Бубен заёрзал на бревне. Было жутко жарко и неудобно, но Нике, казалось, это совсем не мешало. Она расположилась совершенно расслабленно и приятно жмурилась, когда горячий ветер обдувал лицо.

– И что ты предлагаешь? – наконец спросил он, когда уже устал ждать, – Устроить облаву?

– Зачем? Прикажи заражённым и они сами его доставят.

– Если бы всё было так просто, мы тут не сидели.

– Если бы всё было хоть немного сложнее, у него бы ничего не получилось…

С рассветом Бубна разбудил Макс. Он вошёл в дом и немного неправильно произнёс «Давай», после чего парень сразу же проснулся. Уж так сложилось, что всё необычное всегда случалось с утра, а заражённые не были разговорчивыми. Точнее, в последнее время Бубен не очень-то с ними и разговаривал. Они или молчаливыми фигурами сновали вокруг, или ели в общей столовой, где он сидел за отдельным столом. Все его мысли обычно заполняли куры: как покормить, чем покормить, сколько яиц, сколько новых несушек, сколько высиживается каждый день. А недавно он вообще выпросил у Ники ещё советских времён книгу учёта и начал записывать туда все изменения, чтобы точно знать тенденции развития. Так что вполне осмысленные слова, прозвучавшие из уст заражённого, произвели на него неизгладимые впечатления. Настолько неизгладимые, что он даже встал и последовал за ним.

Макс вывел его к курятнику, однако сам туда не вошёл, а только протянул самому Бубну вилы. Почему – он понял спустя три секунды. В углу курятника сидел, скрючившись, заражённый и тихонько что-то бормотал, прижимая руку в лицу. Видимо, петухи, привыкшие отправлять провинившегося в угол, и здесь ввели свои порядки. Он обошёл курятник несколько раз и убедившись, что всё в порядке, заглянул в курятник. На небольшой площади собрались все без исключения куры и петухи, а перед ними лежала мёртвая кошка. На первый взгляд показалось, что её долго и усердно избивали молотком, но Бубен понял: петухи решили защитить свою территорию и как всегда напали скопом. Вообще куры были вполне мирные, но стоило кому-то из петухов попасть в неприятную ситуацию, как там тут же появлялась вся компания, нападающая на противника скопом. Судя по всему, в этот раз они специально собрались в одном месте, чтобы было легче и напасть и защитить. Он взял кошку за загривок и, внутренне кривясь от отвращения, когда почувствовал жижу не до конца застывшей крови, вынес её наружу. Глава куриного царства что-то грозно прокукукал в ответ, и его не сговариваясь поддержали все. Смысл Бубен понял даже без переводчика: «И так будет с каждым».

Заражённый всё также сидел в углу. Парень подошёл к нему и, поднеся труп кошки к самому лицу, грозно спросил:

– И что это такое?

Тот вздрогнул и поднял глаза. Голубые огоньки были наполнены жизнью и смотрели вполне осмысленно…

Ника встретила их вполне радушно, но Бубен знал: за этой добротой скрывается едва сдерживаемое бешенство. За каких-то две недели девушка разительно изменилась и теперь напоминала бешеного зверя, которого дрессировщик заставил стоять на задних лапах и прыгать через кольцо. И этот зверь жаждал мести. А самое страшное скрывалось в том, что парень осознал: что бы она не решила сделать, он всегда последует за ней. Пока она разливала по чашкам вкусный напиток из трав, новый гость дрожал и вцеплялся руками в скатерть, появившуюся здесь сравнительно недавно. Всё это: и скатерть, и отвар, и красивые чашки, было только способом надавить, заставить раскрыться.

– Ну, и по какому поводу вы к нам пожаловали? – Ника радушно улыбнулась, – По делу или просто посмотреть?

Бубен мог поклясться, что она всё знала: не зря же попросила подождать, а потом привела в самую чистую комнату в доме. Она явно что-то задумала. Но что?

– Как вам отвар?

Гость вздрогнул и покосился на чашку, но руку к ней даже не протянул. Контраст между его грязными пальцами и кипельно-белой скатертью был разительным. Сама же она облачилась в белоснежный сарафан, которого Бубен до этого ни разу не видел. Он был украшен вышивкой белыми нитями и производил впечатление снежного узора.

– Так и будем молчать? Мне опять отдать вас курам?

– Не надо, – суетливо прошептал гость, – Я… Я вам всё скажу.

– Вот и ладненько, – она встала и вышла в соседнюю комнату, чтобы спустя минуту появиться оттуда не одной, а вместе с Мелким, при виде которого гость в очередной раз вздрогнул и чуть не выронил взятую чашку, – А теперь ты нам всё расскажешь. Иначе мы с тебя кожу спустим.

И она грациозно опустилась на стул. Мелкий же встал у неё за спиной, не отрывая взгляда от Бубна, который уже всё понял. На самом деле Мелкий никуда не ушёл, он просто спрятался, чтобы тот, кто всё это задумал, решил, что он ушёл и принялся снова действовать. Стало немного обидно оттого, что он всё это время был не в теме. С другой стороны, возможно, он был одним из подозреваемых, так что такое положение вещей вполне обоснованно. Парень покосился на Мелкого и подмигнул. Тот сразу же расслабился: сигнал получен, понят и пояснения будут получены позже. Значит, нужно просто подыграть…

Когда они закончили свой допрос, на допрашиваемого было жалко смотреть. Он весь съежился и пытался казаться незаметнее. Тем не менее, Ника велела Максу его накормить и временно посадить под замок. Бубен вышел на крыльцо и глубоко вздохнул. Задавать вопросы Мелкому он не хотел, потому что ему было жутко стыдно за то, что он ничего сделал, когда Ника, хоть и притворно, грозилась его убить. Так что он просто опустился на ступеньки и устремил взгляд в закат. Где-то совсем рядом закричали одновременно два петуха, выясняющие, кто первый нашёл эту гусеницу, раздался вскрик и звук опрокидывания ведра с водой (проходящий мимо заражённый решил посмотреть на бой и был атакован обоими). Хлопнула входная дверь.

– Как тебе вид?

Бубен расслабился. Несмотря на то, что он должен был задавать вопросы, сил на это совершенно не было. Потому что теория Ники об умном внешнем враге подтвердилась. И Мелкий всё это время прятался в подвале, поджидая удобного момента, пока считавший себя самым умным парень терзался угрызениями совести.

– Отличный, – едва смог выдавить из себя Бубен, – Мне раньше казалось странным, что Ника отстранилась и перестала со мной советоваться. А оказалось – подозревала в том, что стравливаю вас и хочу одного выжать отсюда.

– Она нас обоих подозревала. Просто со мной у неё терпение раньше кончилось и она прибежала разбираться, что случилось. Мы вместе и раскрутили помощницу кухарки. Знаешь, они, оказывается, уже неплохо освоились и говорят вполне понятно. Но не хотят. Потому что им кажется, что так нам будет спокойнее. Вот и притворяются вещами. А после допроса главным подозреваемым остался ты, хотя заражённая и утверждала, что приказ ей дал чужой человек.

– Получается, они будут подчиняться любому, кто хорошо говорит на языке?

– Теперь – нет, Ника персонально с каждым провела разъяснительную работу. Так что, стоит кому-то подойти и заговорить, его свяжут и притащат к ней, как врага родины.

– Хитро, – улыбнулся парень, – Значит, пока не ясно, кто всё это устроил?

– Да. Пытаясь нам хоть что-то объяснить, парень и сам запутался. Получается, что кто-то заплатил дефицитом за то, чтобы он максимально ослабил наше поселение. Но при этом его в последний раз отправили на верную смерть. И эта специальная бешеная кошка не могла ничего сделать нашим боевым курам. Уж очень они не любят, когда к ним подходит близко кто-то кроме тебя.

– Это да.

И они засмеялись.

– Значит, ты всё это время прятался на кухне и все эти проблемы – только имитация настоящих?

– Вроде того.

– Боюсь представить, чтобы стало с нами, не будь тебя там…

Где-то поблизости заорал петух. И ещё раз. А потом совсем близком. Наконец, терпеть это стало невыносимо и Бубен приподнялся с лавки, пытаясь выяснить, что происходит. Оказалось, что орал всё время один и тот же петух. А теперь он нарисовался на пороге, явно собираясь опять подрать глотку. Парень застонал и мысленно пообещал себе закрывать дверь на ночь вне зависимости от жары. Бешеная птица набрала в грудь воздуха, но закричать не успела: подкравшийся сзади Мелкий ловко ударил петуха доской, послав в долгий полёт. Судя по звуку, приземлился петух уже с другой стороны забора.

– Доброе утро.

– Добрым оно бы стало часа через три, – Бубен покосился на наручные часы, которые не снимал даже во сне, – Что-то случилось?

– Да петух с ума сошёл. Ходит по домам и кукарекает.

– Он и должен кукарекать, это – его работа.

– Если бы он только кукарекал, было бы не так обидно.

– А он что-то ещё делает?

– Ага. Он приводит в дом на выгул ватагу кур, которые набрасываются на спящего. Я их, конечно, разогнал, но у нас половина работников с расцарапанными лицами за завтраком будут. Потому что никто из них даже не подумал защищаться. Просто забивались в угол и всё.

– С чего он вообще стал атаковать?

– Это я у тебя хотел спросить. Ты же с ними занимаешься.

– Да я только проснулся.

– Вижу…

В курятнике всё было в полном порядке. Если, конечно, исключить то, что весь его внутренний дворик был усыпан красным перцем. Откуда насыпающий взял столько дефицитного товара интересовало Бубна только до того момента, как он вошёл в курятник. Причина беспокойства петуха сидела, забившись в угол и тихо подвывало. Парню даже стало жаль незадачливого врага: боевые куры загнали в угол огромного сторожевого пса. Без жертв тоже не обошлось: второй пёс лежал у стены и испускал последний дух, а рядом с ним лежала остывающая наседка. Скорее всего, нападение застало курятник врасплох, и они попытались привлечь внимание.

Он переступил порог и подцепил курицу за лапу.

– Убери, – приказал он Максу, надеясь, что тот пойдёт на кухню, – Мелкому, Мелкому отдай, он придумает, что сделать. Но Нике не говори. Она испугается. Если что, просто «умерла от старости». Понял?

– Тот кивнул.

– Ну и отлично. Иди, дальше я тут сам разберусь…

Пса удалось выволочь из угла спустя полчаса, потому что тот бешено упирался и чуть что заползал назад, стараясь казаться меньше. Кур петухи вывели гулять, поэтому бояться было нечего, но псу ничего объяснить не удалось. Он брызгал слюной, вращал глазами и пытался перекусить верёвку, которой его связали для пущего эффекта. Наконец, Бубен не выдержал и просто привязал конец верёвки к забору. Убежать не сможет, а в случае чего – куры вечером загонят обратно. Но ни вечером, ни следующим утром, пёс так и не вышел. Несколько раз Бубен заходил к нему и пытался кормить, но потом махнул рукой – жалость закончилась на самом первом этапе…

А потом к ним снова попытались залезть. И, как обычно, целью был выбран курятник. Выскочивший на шум из дома Бубен застал только пса, рвущегося с верёвки, и тёмный силуэт, исчезающий во тьме. Он остановился и подманил к себе пальцем спешащего на звук Макса. Он всегда появлялся на три минуты раньше остальных и это давало некоторое пространство для манёвра. И, когда заражённый поднёс чадящий факел поближе к собачьей морде, то увидел кровавые ошмётки и довольное выражение глаз: в этот раз нападавший потерял правую руку…

– Значит, он набросился на ночного гостя? – Ника отложила свою импровизированную доску и соединила руки на столе, – И откусил ему правую руку?

– Да, – Бубен наклонился вперёд, – Но скорее всего, дело обстоит немного иначе. Пёс не ел несколько дней, а посетитель наступил на него, когда перелезал через забор. И тот адекватно отреагировал на такое своеобразное нападение. Мы не смогли поймать человека, но второй раз он точно не придёт.

– Как собака вообще оказалась среди ночи на улице?

– Так его куры выгнали, – ответил Мелкий, доедая орешки из вазочки, – Ещё с вечера. Обычно им всем места хватало, но пёс большой и они не влезли. Не знаю, что они с ним сделали, но он из курятника пулей выскочил.

– Значит, у нас есть неуправляемая собака. Неплохой вариант… Как думаешь, она сможет найти дорогу домой?

– Не знаю. Это бойцовский пёс, а не ищейка, но можно попробовать. Но как?

– Пёс боится кур, – она неожиданно хитро улыбнулась, – Выпусти на него петуха и посмотри, куда он побежит…

Ничего не получилось. Едва почуяв опасность, пёс снова забрался в курятник и забился в угол. Уловив подчинение, петух нападение прекратил и заставить его продолжить не удалось вообще. Вечером бедную собаку снова выставили на мороз, и на этом её мучения были кончены.

– Слушай, а где зарыли труп кошки? – спросил Бубен у Мелкого, когда они шли докладывать результаты, – Ведь где-то есть место, которое смогли приспособить?

– Закопать? – удивился тот, – Да не закапывали мы её. Наоборот – перекинули с помощью палки через забор, как сообщение. Чтобы дураков больше не присылали.

– Они и не присылают. Вот, собаки были очень даже ничего. Могли бы всех кур передушить.

– Куры защищены лучше нас. У них при каждой пятёрке несушек – боевой петух. А нас всего трое на всех заражённых. По идее, нападать на нас надо, а не на кур. В этой цепи именно мы – слабое звено. А так у них пока только потери. Их человек у нас, зверь его мёртв, и о его собственной судьбе ничего не известно. Теперь ещё один без руки остался. И все они не заражённые. Если у них соотношение хотя бы немного напоминает наше, то мы пока действуем успешнее. Потратили трёх кур, а устранили пять взрослых боевых особей.

– Ты и второго пса посчитал?

– Конечно. Он теперь – не боец. Его и хозяин не заставит против кур пойти.

– Против кур – да. А против людей?

– А вот для этого ты нам и нужен.

– Не понял. Это как это?

– Сделай так, что хозяином для него стал ты.

– А смысл?

– Защита от случайного нападения.

– Хорошо, я попробую, шансы невелики, сам знаешь…

Через неделю пёс ел у него с руки и выполнял даже самые сложные команды. Учился зверь охотно, лаем не раздражал и у Бубна даже мелькнула мысль как-нибудь выпустить его на охоту вместе с заражёнными за мясом и научить держать лакомство на носу. Но Ника запретила выводить пока пса за пределы поселения, и слишком вкусно кормить – тоже. Кур он по-прежнему боялся, но теперь мог ходить рядом с ними, пусть и только рядом с новым хозяином. Сами куры, казалось, напрочь забыли о его существовании, но Бубен знал: они злопамятнее людей…

Мелкий влетел в курятник и чуть не сбил Бубна с ног. Тот тихо выругался сквозь зубы. Обычно никто не горел желанием заходить на территорию кур, все предпочитали игнорировать его на дороге. Однако именно сегодня, когда он решил промазать курятник изнутри, он вдруг всем понадобился. Сначала, когда он нёс готовую смесь в с трудом найденном ведёрке, каждый проходящий мимо внезапно решал перекинуться с ним парой слов. Приходилось останавливаться. Потом пришла жаловаться женщина, которую клюнул в руку петух, да не одна, а с целой делегацией знакомых, каждый из которых горел желанием нажаловаться на вредных птиц. Они, наконец, убрались минут десять назад, когда Бубен уже в третий раз добавил в ведёрко тёплой воды и терпеливо размешал. Так что в тот момент, когда Мелкий влетел в курятник, Бубен был на пределе человеческих возможностей. Он уже собрался высказать всё, что наболело за это сумасшедший день, когда тот выдал свой единственный аргумент:

– Тебя Ника звала.

Бубен грустно оглядел стену, четверть которой была выкрашена в один тонкий слой, с тоской заглянул в ведёрко, на краях которого глина пошла комочками и начала совсем неравномерно застывать. Потом мрачно посмотрел на Мелкого. Тот намёка не понял. Пришлось идти самому…

– Я не хотела отрывать тебя от дел, – пробормотала Ника, когда он выкатил ей свои претензии, – Но он отказывается говорить только с одной мной, требует тебя.

– Именно меня?

– Да. Судя по всему, ты – единственный, кому он тут доверяет.

– Вы уже выяснили, как его зовут?

– Егор.

– Красивое имя.

– Но он предпочитает кличку «Гончий». Он тут вроде как профессионал по выслеживанию. И псы эти – не его. И кошка тоже была чужая. Просто голодная, вот он и решил её использовать. Но это всё я выяснила через заражённых.

– А почему бы просто не запихнуть его снова в холодный подвал, пока он им всё не расскажет, а потом пустить на мясо? А то у меня так глина застывает, курам зимой холодно будет. Отпускать его всё равно нельзя.

– Да уж, – она улыбнулась, – Я совсем забыла, что когда ты занимаешься делом, то становишься вредным. Вот сейчас я оторвала тебя от покраски и ты готов убить человека.

– Нет, всё в порядке. Просто в такие моменты мне кажется, что ты всё слишком усложняешь.

– Может быть, – покачала головой девушка, – Кстати, куда делся Мелкий?