Текст книги "Последняя осень. Буря"

Глава 3
Беспощадный снегопад

Время замедлилось, потолок словно опустился, повис в считаных сантиметрах от Маши, а перила сдвинулись ближе, зажав ее между перепуганными студентами и хлипкой стеной. Луч фонарика выхватывал из полумглы грязные подошвы ботинок, раскинутые руки, лужицу крови возле головы. Глеб лежал на животе, лица не было видно, поза напоминала типичный силуэт, который получался, когда в детективных сериалах или фильмах труп обводили мелом. Джинсы задрались, открыв носки с рисунком конопли, куртка испачкалась, некогда белый меховой воротник запылился.

Тени сгустились, воздух сделался вязким, как будто начиналась гроза. Пространство сузилось, перед глазами замельтешили точки. Маша моргнула, перед ней появилась до боли знакомая картина: слякоть, металлический штырь, разбитый затылок, зловещее безмолвие, расколотые очки. Видение пропало, однако реальность слишком сильно походила на прошлое. По телу пробежала дрожь, в висках запульсировало, накатила тошнота. Ступени поплыли, закружились безумным серпантином. Маша не боялась высоты, но сейчас вцепилась в пыльный поручень, напрягла ослабевшие ноги. Леонид подхватил ее за локоть, не дав рухнуть на бетон. Кивнув, она посмотрела на остальных, словно искала подсказку, что ей делать дальше. Ангелина охнула и отвернулась, побелевшая Настя зажала рот ладонью, Яна сорвала с шеи шарф и замахала им, как веером, Динара пробормотала что-то нечленораздельное, Эмилия обессиленно привалилась к стене. Женя приложился к невесть откуда взявшейся фляжке, Михаил принялся грызть ногти, а Игорь выронил телефон. Старенький гаджет громко стукнулся о площадку, крышка отскочила, аккумулятор спикировал вправо.

– Умер? – испуганно прошептала Вика. – Ты уверен?

Не дожидаясь ответа, она бесстрашно шагнула к Глебу, опустилась на корточки, достала пудреницу и попросила Кирилла посветить. Блеснул солнечный зайчик. Маша подумала о том, как в школе частенько ослепляла противного одноклассника, чтобы хулиган не пулялся бумажками из корпуса шариковой ручки. Деталь из детства прогнала оцепенение, действительность навалилась неподъемным грузом. Она, будто лунатик, очнувшийся на краю балкона после бездумных прогулок, силилась понять, как и почему здесь оказалась.

– Бесполезно, – подала голос Динара, растеряв былую уверенность. – Зеркало запотеет от твоего дыхания. Проверь по зрачкам.

Вика огрызнулась, прислонила пудреницу ко рту Глеба, зажала ему нос, уставилась в отражение, затем раскрыла посеревшие веки, наклонила телефон к мутной роговице, потом, скрипнув зубами, закатала рукав куртки, приложила пальцы к запястью, шее, виску. Она проводила манипуляции без заминок и суеты, не теряла самообладания, но Маша отмечала, что ладони дрожали. Наконец Вика ласково, почти любовно погладила парня по щеке, рывком встала и обреченно произнесла:

– Окоченел. Не реагирует на свет. Пульс не прощупывается.

– Я же сказал, – влез Кирилл с таким видом, будто они решали задачи на семинаре.

Настя вскрикнула, разрыдалась. Макияж размазался, самоуверенная девушка превратилась в ошеломленного подростка с веснушками. Маша равнодушно покосилась на плачущую одногруппницу.

– Мертв? Как, почему? Что с нами будет? – боязливо затараторила Ангелина, растрепав косички. – Ой, меня сейчас стошнит.

– Без паники, – громко скомандовал Игорь. – Разберемся. Нервные и впечатлительные – на выход.

Никто не пошевелился. Игорь ругнулся, похлопал по плечам Михаила и стоящего рядом бородатого философа, возмущенно прошипел:

– Уведите истеричек.

Те не спорили, отвели ранимых подальше от жуткой сцены. Маша задумалась: «Тоже сбежать?» Наверное, ее не отпустил шок, раз захотелось поприсутствовать и вникнуть в суть произошедшего. Фанаты передач о преступлениях жаждали поглазеть на покойника, но их выставили вон. Вскоре в закутке топталось шестеро студентов юрфака и Леонид, сохранявший невозмутимый вид, словно каждый день находил человеческие останки.

– Нужно оттащить труп, – по-деловому сказал Игорь. – Положить на простынь, прикрыть, чтобы крысы не съели.

Он приосанился и оживился, будто давно грезил о подобном моменте, чем еще больше напоминал отца. Владимир Юрьевич так же недовольно хмурил брови, смотрел на мир понурым взглядом, но держался более статно. Служба в прокуратуре добавляла ему веса в обществе, а вкупе с отвратительным характером позволяла безнаказанно грубить обычным людям. Однажды Маша обратилась к черствому мужчине из-за вороха проблем, сообщила о хитром адвокате Тигране, который сперва вынудил ее раздобыть снимки важных документов, а когда запахло жареным, испарился. Сначала все факты указывали на то, что именно нечестный законник организовал гибель папы. Тихий полицейский, семьянин, вполне довольный своей судьбой, никогда бы не полез в петлю. По крайней мере добровольно. Владимир Юрьевич пообещал содействовать, но выдвинул два условия: девушке следовало привезти из села Андреевка непутевого брата, вечно колотящего жену, а после убедить его несчастную супругу забрать заявление о побоях. Маша знала о проблеме домашнего насилия, но все равно выполнила эти требования, предпочла не думать о моральной стороне своего поступка, ведь руководствовалась благой целью: выяснить, что случилось с самым близким человеком. Остальное было неважно. Через месяцы, мысленно прокрутив тот момент, она задумалась: «Что я должна была чувствовать? Почему не сопереживала той женщине? Неужели со мной что-то не так?» Ситуацию омрачало то, что помощь Владимира Юрьевича не слишком помогла в поисках правды.

Ее размышления прервали гневные слова Вики:

– Ты нормальный? Это же Глеб, на одном потоке учимся. Вчера вместе пили.

– И что? – безучастно произнес Игорь, протерев собранный телефон о штанину. – Все жмуры одинаковые.

Маша, как и Вика, опешила. Кирилл упрекнул старосту, авторитетно заявил, что ученые давно установили связь между равнодушием к чужим переживаниям, низким уровнем эмоционального интеллекта и склонностью к агрессии. Речь лилась проповедью, вдохновляла исправить ошибки, взрастить в себе доброту к чересчур эмоциональным, а потому слабым бедолагам. Игорь явно не впечатлился наставлением, почесал щетину, потыкал на кнопки «кирпича» и мрачно сказал:

– Не включается.

– Дай сюда, – вскипела Динара.

Вырвав у старосты допотопный гаджет, она застучала по клавишам наманикюренными пальцами, но через пару минут уступила Вике и Кириллу. Леонид, молчаливо понаблюдав за их потугами, взял мобильный, вынул составные части, приладил обратно и треснул кулаком для верности. Экран вспыхнул.

– Городские, – недовольно скривился он, протянув вещь владельцу. – Ничего не можете.

– Молодец, – похвалила Динара, пропустив фразу мимо ушей.

– О, Захар Владимирович прислал эсэмэску, – проговорил Игорь и озвучил текст послания: «Приношу группе свои извинения. У дочери и супруги острая кишечная инфекция, состояние тяжелое. Не теряйте, появлюсь к субботе. P. S. Пожалуйста, выполните задание».

– Вдруг это вирус? – опешила Динара, но тут же ядовито выплюнула. – Лучший руководитель: затащил нас в дебри и бросил.

– Не боись, проспиртуемся, – хмыкнул Женя, отсалютовав флягой.

Игорь набрал номер полиции, но дисплей потух, когда дежурный поднял трубку. Воцарилось красноречивое молчание, сравнимое лишь со стрекотом кузнечиков после несмешной шутки.

– Не будем паниковать, – поспешил успокоить всех Кирилл. – Строители заявятся в пятницу, Захар чуть позже, Мы, конечно, проверим, ловят ли другие операторы, ведь Марк часто ошибается или напрямую врет, но лучше перестраховаться. Если связи не будет, подождем спасения либо поплетемся к шоссе.

– Через сугробы? С трупом наперевес? – сощурилась Динара. – За ночь навалило кучу снега, я не хочу продрогнуть в лесу и заболеть.

– Приятнее сидеть с мертвецом? – насмешливо хмыкнул Леонид.

– Это Глеб, знакомый нам человек, а не бомж с улицы, ясно? – возмутилась Вика. – Проявите уважение, называйте его по имени.

– Лично я не буду скорбеть, – равнодушно ответил Игорь.

– Конечно, ты же чуть не прибил Глеба бутылкой, – разозлилась та. – Радуешься, что он неудачно упал?

Леонид потер подбородок и задумчиво сказал:

– Может, его столкнули?

У Маши пересохло во рту, мысли наполнились подозрениями. В богом забытый, полуразрушенный пионерский лагерь вела единственная тропа. В корпусе не было иного выхода, кроме двери, которую ночью заперли на ключ. Посторонние не могли бы проникнуть внутрь, следовательно, убийца затаился среди студентов. Вероятно, он согласился участвовать в университетском проекте, чтобы покончить с наглецом. «Бред, – отмахнулась Маша. – Нельзя было угадать, что семью Захара госпитализируют. Только тупой будет мстить, когда рядом находится бывший следователь, преподаватель криминалистики и автор диссера о расследовании убийств, замаскированных инсценировкой».

– Тупость, – отмахнулась Динара. – Волгин перепил, потерял равновесие. Вот и вся тайна.

– Тогда ноги должны лежать на ступенях, а не на полу, – со знанием дела перебил Леонид. – Похоже, он полз. От кого? И почему свалился? Тут же не скользко.

– Ты мудришь. Очевидно, это несчастный случай, – отрезал Игорь. – Или месть призрака.

– Опять шизофрения, – издевательски протянула Динара. – Еще НЛО приплети. Мы же застряли в Средневековье, сжигаем ученых.

– Как наука объясняет паранормальное? Никак. Вы, нетакуси, даже не пытаетесь вникнуть глубже. Повторяй за стадом, если в башке пусто. Все народы считали, что неупокоенная душа становится привидением или полтергейстом, злится на живых. Совпадение? Не думаю. Прежде чем стебаться над потусторонним, вспомни Волгина. Тот унизил Юру и сдох. Хочешь так же?

– Сказочный шизик, – усмехнулась та.

– Обойдемся без конспирологии, псевдоистин и заблуждений, – осадил их Кирилл. – Глеб перебрал и умер. Грустно, конечно, но с любым может случиться.

– Не, он если цистерну выпьет, не поморщится, – встрял Женя, вызвав негодование у бывшего друга. – Ему текила, водка, ром, коньяк – как вода. Бухим ходил на пары, тренировался, сдавал экзамены, водил машину.

– Не верю, что он так глупо, – запнулась Вика. – Какой-то кошмар.

– Есть мысли, почему Глеб откинул коньки? – упорствовал Леонид. – В сериалах опер глядит на тело, сразу понимает: произошло убийство. Вас такому не учат?

Кирилл усмехнулся и пояснил:

– Сценаристы врут. Мы не углубляемся в криминалистику. Желающие в это погрузиться выбирают факультатив по судебной медицине.

– Что это? – осведомился Леонид.

– Самостоятельная дисциплина, которая исследует вопросы медицинского и общебиологического характера, возникающие в процессе расследования и судебного разбирательства, – без запинки оттарабанил Игорь. – Задачами данной науки являются…

– Ближе к сути, – нетерпеливо потребовал Леонид.

– Я только первый билет зазубрил, на зачете списал, – растерялся Игорь.

Леонид повеселел, уставился на Кирилла. Тот взъерошил волосы и ответил, что для дачи заключения ему не хватает опыта и профессиональных навыков.

– И знаний, – снисходительно фыркнула Вика. – Мы на парах рубились в морской бой и читали доклады из интернета. Удивительно, что получили автоматы.

– Я вообще не ходил, лектор слишком нудный, – признался Женя. – По предмету помню, что муторно устанавливать время смерти: сначала патологоанатом замеряет температуру, потом высчитывает по каким-то формулам. Еще по странгуляционной борозде – полосе на шее – определяют, сам парашютист повесился или ему подсобили.

– При чем здесь парашютисты? – удивился Леонид.

– Это самоубийцы на ментовском жаргоне, – пояснил рыжий.

Маша вздрогнула, на миг будто переместилась в худший день своей жизни.

Ничего не предвещало беды, осень баловала солнечной погодой, настроение было отличным. Пары закончились, Тигран отстал, получив желаемое, Марка перестали подозревать в гибели Артема и выпустили из СИЗО. Шторм невзгод наконец-то сменился штилем. Войдя в подъезд, она поднялась на этаж, вставила ключ в замочную скважину и поморщилась, представив вечер: «Дурацкая конституционка. Куча домашки, даже не отдохну, – хмыкнула она и тут же удивилась, потянув за поцарапанную ручку. – Открыто? Отец сегодня раньше, чем обычно». Маша не успела закончить мысль, перешагнула порог и приросла к паркету. Взгляд приковала веревка, перекинутая через кухонную дверь. В петле висел папа. Растянутые спортивные штаны, серая футболка с пятном, дырявые носки – все было таким знакомым и одновременно пугающим. С безмятежного лица пропали тени забот. Если бы не розовые пятна на щеках и серые губы, можно было бы решить, что он спит. Маша трясущимися руками нашарила телефон, но тут же выронила и, наклонившись, распласталась по полу. На то, чтобы закричать или позвать соседей, не хватило сил. Она растерянно оглядела составленную в ряд обувь, плащи на крючках, шапки на полке, пыльное зеркало. Квартира не изменилась, но возникло ощущение, будто девушку занесло в сон или галлюцинацию. Когда дрожь ослабла, она попыталась встать, задела плечом черную куртку, подхватила упавшую вещь и прикоснулась к пуговице, болтавшейся на нитке. В памяти мелькнул недавний разговор. «Опять оторвалась, – ворчал отец, почесывая бороду. – Крепко пришей, – добавил он и лишь отмахнулся от предложения купить обновку. – Цены видела? Я не миллионер, деньги не печатаю. Похороны нынче дорогие. На мои, слава богу, вам с мамой хватит». Слова не встревожили Машу. Ей с детства приходилось слышать крики матери: «Миша, брось службу. Хочешь, чтобы дочь росла без отца?» И вот сбылся самый страшный кошмар. Ей хотелось спрятаться, забыть о произошедшем, раствориться, однако у нее не было выбора.

Дальнейший звонок в скорую, приезд полиции заволокло туманом. Веревку обрезали, отца положили в коридоре. Через него постоянно перешагивали, будто он был частью интерьера. Маша силилась понять, о чем он думал, что чувствовал перед смертью. «Если бы я не пошла в универ, папа бы выжил?» – гадала она, кусая щеки, боясь разреветься. Несмотря на присутствие людей, ей было до одури одиноко. «Эх, Михал Палыч, – со скорбью прошептал следователь, – вчера же рассказывал, как ценна человеческая жизнь, а теперь это. Неужели совпадение?» Когда дом опустел, Маша нашла пуговицу, сжала в ладони и еще долго носила с собой.

Из воспоминаний ее вырвал голос Динары.

– Нечестно! – обиженно надулась та. – Меня на конкурентном праве замучили проверочными, на сессии спрашивали по полчаса. Пока я пахала, вы балду пинали, а дипломы будут одинаковыми. Где справедливость?

– У вас скучная антимонополка, у нас экскурсии в морг, фотки со вскрытий и ламповые байки про расчлененку, – лукаво улыбнулась Вика.

Женя убрал фляжку, спустился к подножию лестницы, посветил смартфоном, затем аккуратно, чтобы ничего не нарушить, изучил обстановку, попросил остальных включить фонарики. Никто не спорил. Маша разглядела пятна разнообразных форм и оттенков.

– Видимо, Глеб ударился черепушкой о выступ, хлынула кровь, – сказал Женя, ткнув в большое пятно под первой ступенькой. – Вот нечеткий отпечаток, похоже на носок ботинка. Наверное, из раны накапало, он шевельнул ступней, размазал. Дальше следы размытые, будто что-то волокли. Много длинных и коротких потеков, вытянутых капель. Короче, Леня прав, Глеб полз к выходу, почти сразу отключился и замерз.

– Криминалистическая лаборатория на выезде, – хмыкнула Динара. – Мы не эксперты. Нафантазировать можно что угодно: от расправы до суицида.

– Зачем он потащился на мороз? Там же быстрее окоченеешь, – упрямо возразил Леонид. – Любой нормальный человек позвал бы на помощь, попытался согреться.

– Ты занимаешься ерундой, – презрительно скривился Кирилл. – Пусть патологоанатомы отрабатывают зарплату.

– Вы же юристы. Хоть кто-то интересовался судмедициной?

Вика шумно втянула носом воздух, сощурилась, потерла запястье, словно хотела согреться, и произнесла:

– Глеб, – она сжалась, – повернут на преступлениях. То есть был.

Маша приоткрыла рот, поскольку считала Волгина противоположностью отличникам и примерным стипендиатам. По Викиному описанию получалось, что Глеб мало интересовался учебой, уделял внимание лишь уголовно-правовому профилю, обожал подкасты с криминальной хроникой, проходил практику в следственном комитете. Изначально он рвался в Питер или Москву, но забывал даты битв, путал акции с облигациями, допускал орфографические ошибки, поэтому баллы за экзамены оказались низковаты для поступления. Родители согласились оплачивать юрфак в местном вузе, настойчиво посоветовали сыну переключиться на гражданское право, чтобы после окончания консультировать семейный бизнес – небольшую сеть салонов красоты. Они разругались, Волгин-младший снял квартиру, начал скупать и перепродавать одежду, но увлечение не забросил.

– Он собирал папки с нераскрытыми делами, – продолжила Вика. – Понятия не имею, как добывал копии документов, снимков, расшифровок допросов. Перед нашим расставанием Глеб загорелся очередным висяком. Раньше без умолку болтал о своих «проектах», а про этот молчал. Как-то обмолвился, что скоро найдет неопровержимые доказательства. Смог ли он? Уже никто и никогда не узнает.

Вика воззрилась в потолок.

– Это все печально, но мы забыли о главном, – решительно сказала Динара, – как отсюда выбраться?

– Просто дойдем до трассы, – ответил Игорь. – Уберем труп и отчалим.

– Тогда улики затопчутся, – поспешно возразил Женя. – Никто не поймет, как располагался Глеб.

– Обрисуем мелом, – предложил Игорь, – или белой краской.

Женя покритиковал идею, развел бурное обсуждение со старостой. Обозвав друг друга дебилами, они решили произвести фотосъемку и видеозапись. Последующие десять минут будущие юристы вспоминали теоретические положения, особенности, порядок действий. Осознав недостатки освещения, они поднялись в холл, где томились боязливые или далекие от правоведения члены группы.

Небо за окном отливало ярко-голубым, словно сошло с открытки. На Игоря накинулись с расспросами, он пересказал сообщение Захара Владимировича. После фразы о сдохшем телефоне поднялась настоящая паника: кто-то лихорадочно носился по этажу в попытках поймать связь, Михаил и Женя старались реанимировать устаревшее чудо техники, незнакомые парни обещали починить зарядку или соорудить новую, но доброволец, готовый пожертвовать устройством для прототипа, не объявился.

– А если переставить симку? – предложила позеленевшая Ангелина.

– Точно, – обрадовалась Вика. – Почему мы раньше не додумались?

Игорь безропотно отдал сим-карту, однако та никуда не поместилась. Секундное воодушевление растворилось в пустоте.

– Я обрежу, – авторитетно заявил Игорь. – Пакуйте вещи, скоро за нами прикатят.

– Стой, мы еще не спросили у Марка, – вмешалась Яна.

Игорь отмахнулся, отыскал ножницы, повертел кусочек пластика. «У него трясутся ладони», – забеспокоилась Маша.

– Если ошибешься… – строго начала Динара.

– Не смотри под руку, – рявкнул Игорь. – Отвернись, ты меня нервируешь.

Та фыркнула, а через несколько минут обругала старосту на взрывной смеси русского и башкирского языков, не поскупившись на заковыристые выражения.

– Зачем так покромсал? – закончила поток брани Динара. – Кто тебя торопил?

Вопреки гневу окружающих, Игорь вновь подрезал единственное средство спасения, объявил с торжествующей улыбкой:

– Нано-сим.

– Идиот, слишком много оттяпал, – вскипела Динара.

– Сама дура, – со злостью произнес тот.

– Тише, – пролепетала Настя, помассировав виски.

Бледное заплаканное лицо блестело от пота.

– Тебе плохо? – заволновалась Ангелина.

Не дав сменить тему, Динара проговорила о том, как обидно сдохнуть в клоповнике. Все загудели. Одни проклинали администрацию университета, другие жаждали расправиться с безмозглым Игорем, третьи разрабатывали план эвакуации, четвертые призывали каяться в грехах и молиться. В коридоре показался Марк. Его беспечному виду можно было позавидовать.

Маша ошибалась, когда полагала, что чудовищное происшествие прогнало Бортникова из мыслей. Его появление вновь всколыхнуло что-то в сердце, память услужливо подкинула ночные желания. «Пьяный бред», – отмахнулась она, машинально положила ладонь чуть ниже ключицы. Прежде там висела крохотная серебряная подвеска в виде ромашки. Ничего не нащупав, она старательно изобразила, что увлечена рассказом подруги.

– Уже оклемались? – насмешливо спросил Марк, плюхнув на стол упаковку быстрозавариваемой лапши. – Вы какие-то странные.

Его быстро ввели в курс дела.

– Жесть, – протянул он, округлив глаза.

– Все из-за тебя, – со злостью прошипела Динара. – Если бы не соврал про строителей, Захар бы остался, Глеб уцелел.

– Еще скажи, что именно я устроил вписку и столкнул его, – ожесточился Марк. – Не психуйте, внизу лежат три лопаты, какой-нибудь качок вроде Кирилла расчистит дорогу.

Студенты притихли. Игорь вспомнил про следственную фотографию. Вместе с ним, вооружившись линейками, ушел Женя.

– Куда деть Волгина? – вмешалась Динара.

– Принесу клеенку и брезент, – ответил Марк. – Миша, поможешь?

Тот вздрогнул, заупрямился:

– Глеб был мне другом, почти братом. Не могу на него смотреть.

– Никто не вечен, – изрек философ, почесав бороду. – Я, кстати, Семен.

«Вовремя представился», – усмехнулась Маша. Парень процитировал Сенеку: «Смерть предстоит всему: она – закон, а не кара». На десятом афоризме Михаил сдался. Марк, вручив Кириллу ключ от двери, увел новоиспеченных санитаров. Леонид вместе с немногословным соседом по комнате отправились расчищать тропинку.

– Сегодня мы испытали сильный стресс, – мелодично проговорила девушка с психфака, поправив дреды. – Разумеется, немногие способны делиться переживаниями с практически незнакомыми людьми. Если вы хотите выговориться, не стесняйтесь.

От ее тона веяло спокойствием и уютом. Маша села в круг, с удивлением подметила, что студентка, еще не получившая диплом, повела себя профессиональнее, чем специалист из клиники. Женщина, к которой ей прежде не посчастливилось обратиться, говорила очень медленно, будто нарочно тянула время, болтала по телефону, не вникала в суть проблемы, отмахивалась клишированными фразами, советовала записаться на повторный сеанс вместе с мамой. Тот прием завершился на двадцать минут раньше и произвел настолько неприятное впечатление, что больше не хотелось приходить к мозгоправам. Однако сейчас поддержка и чуткость были ей необходимы.

Злата – почему-то имя ускользало из памяти – соответствовала роли хорошего слушателя. Принеся из спальни коричневого плюшевого медвежонка, будущая психолог без нудных терминов и пространных размышлений рассказала, как испугалась при виде обездвиженного Глеба, отрешилась от происходящего, словно наблюдая за происходящим со стороны. В конце она посочувствовала парню, с которым с момента приезда не перекинулась и парой фраз. Ангелина взяла игрушку, поведала, что с детства избегала танатологических мотивов, поэтому предпочла бы скучную поездку адреналиновым горкам. Эмилия пожаловалась на привычку замалчивать переживания, отдаляться от близких и самостоятельно справляться с потрясением. После зализывания ран ей приходилось подолгу налаживать почти утраченное общение, что давалось совсем не просто.

– Я всегда была… – начала Динара, отказавшись от пушистика. – Нет, плохая идея.

– Ощущаешь дискомфорт? – участливо спросила Злата.

– Разве у нас нет других дел, чтобы сидеть тут и ныть?

– Почему ты считаешь нашу беседу бесполезной?

– Облегчение пройдет, проблема останется. Допустим, я скажу, что бешусь из-за бесполезных разговоров и тупой ситуации, что изменится? Ничего. Мы продолжим мерзнуть в разрухе, надеяться на деревенщину с замашками маньяка и неумех, которые никогда не держали лопату. Не понимаю, почему все вечно идет наперекосяк?

Она откинулась на спинку стула, часто задышала и с удивлением добавила:

– Вау, мне полегчало.

Маша взглянула в блестящие бусинки-глазки ненастоящего гризли. Тепло от обогревателя, опасная ситуация, чуткость девушек подначивали выложить правду об Артеме. На мгновение ей представилась церквушка, куда однажды она пришла поставить свечку для успешной сдачи ЕГЭ. Родители уверяли, что святые помогут и тогда на экзамене попадется легкий вариант. Раньше они втроем заглядывали в храм на Пасху, клали яйца и куличи, жмурились, когда священник щедро окроплял яства прихожан святой водой, а капли попадали в глаза. Придя без мамы и папы, она впала в ступор. Фитиль не зажигался, чернила, которыми на листе была выведена молитва, расплывались, от запаха ладана щипало в носу. С иконы недовольно взирал старец, будто укорял лентяйку, не способную зазубрить пару строчек на церковнославянском. В те минуты Маша ощущала себя сошкой под высоким сводом и одухотворенными ликами, жаждала покаяться в грехах и совершенных злодеяниях.

Холл лагеря едва ли внушал страх и благоговение, однако располагал к честности, что казалось куда более коварным. «Одногруппник Артем пытался меня изнасиловать, я толкнула его, чтобы убежать. Он грохнулся на арматуру и умер. Пожалуйста, не докладывайте в полицию. Тюрьма – жуткое место, – представила речь Маша. – Меня точно назовут психопаткой, приплетут смерть Глеба и сдадут властям».

Злата тактично кашлянула, намекнув, что молчание затянулось.

– Когда в моей жизни начался тяжелый период, я мечтала, чтобы все поскорее наладилось. Вряд ли бы выдержала без помощи друзей и моего парня. Беды закончились, но где-то в подсознании зудела мысль: «Не расслабляйся, это ловушка». Я почти успокоилась, а недавно рассталась с молодым человеком и сегодня снова почувствовала, что земля уходит из-под ног, – она прикусила губу. – Не представляю, как с этим справиться.

Она нервно сглотнула, передала эстафету Насте.

– Глеб особенный. Без красных флагов, не то что тюбики с сайта знакомств, уважает мои личные границы, открыт к экспериментам, самопознанию. Наедине он очень комфортный, заботливый, – сипло произнесла девушка, шмыгнув носом. – В будущем мы планировали пожениться, купить просторный дом, завести рыжего кота Персиваля и двоих детей, мальчика Светозара и девочку Софию, совместно продавать инфопродукты, посещать гуру и коуча по личностному развитию, – она вынула салфетку. – Ничего уже не будет.

Настя горбилась, всхлипывала, глядела лишь на свои колени. Голос таял и потрескивал старинной пластинкой. Неожиданно она затихла, побелела. Кожа будто истончилась, едва не стала полупрозрачной, веки сомкнулись, голова запрокинулась. Бедняжка осела, словно брошенная впопыхах кукла.

Вика среагировала молниеносно. Маша не успела моргнуть, как рыжая командирша очутилась возле первокурсницы, потрясла ту за плечо, похлопала по щекам и выпалила:

– Четверо возьмите ее ноги и руки, еще двое придержите спину и голову. Вот так. Теперь переложим на пол.

– Тут грязно, – воспротивилась Динара.

– Помоется, – обрубила Вика и рявкнула на Ангелину: – Осторожнее! По-твоему, ей мало обморока? Хочешь добавить сотрясение?

– Н-нет, – проблеяла та.

– Следи за тем, что делаешь.

Вика свернула три огромные тканевые сумки, велела приподнять Настины ступни, сунула под них получившуюся стопку, потом ослабила ремень короткой кожаной юбки, расстегнула пару пуговиц на рубашке. Яна метнулась к лестничной площадке и закричала: «Марк! Срочно сюда. У нас ЧП!» Маше и Злате всучили листы, велели обмахивать обморочную.

– Что стряслось? – спросил запыхавшийся Бортников.

За ним прибежал Семен, а немного погодя прибыли Михаил и Женя.

– Есть аптечка? – требовательно произнесла Вика.

– Где-то валялась, – беспечно сказал Бортников.

– Ищи быстрее!

Вскоре они окружили контейнер с крестом, внутри обнаружили бинты, упаковки ваты, перчатки, пластиковый флакон перекиси водорода, бутылек йода, бактерицидные пластыри и жгуты. Там же нашлись обезболивающие и противоаллергические средства, мазь от ран, градусник, одноразовые шприцы без иголок, пастилки от кашля, кластеры с жаропонижающим и пачки активированного угля.

– Нет нашатырного спирта. Что нам делать? – отчаялась Ангелина.

Эмилия, смочив салфетки прохладной водой, обтерла лицо и шею Насти. Яна заговорила об искусственном дыхании и непрямом массаже сердца, но Динара возразила:

– Нельзя, сломаешь ей ребра.

– Она же умрет, – поежилась незнакомка с филологического факультета.

– Призрак Юры выбрал очередную жертву, – мрачно проговорил подоспевший Игорь.

– Заткнись, – сквозь зубы прошипела Динара. – Яна, неси те противные духи, будут вместо нашатыря.

– Неправда. Они французские, очень приятные, – обиженно надулась та.

Настя тихо застонала.

– Очнулась! – радостно воскликнула Эмилия. – Как ты? Что-нибудь болит?

– Где я? В раю? – слабо прохрипела та.

– Вынуждена огорчить, – хмыкнула Вика, – на бренной земле.

Она, как строгая наседка, захлопотала над вчерашней соперницей. Маша удивилась радикальной перемене. Казалось, девушки преодолели расстояние от ненависти до молчаливого перемирия со скоростью космической ракеты. Когда опасность миновала, они расселись по противоположным углам.

В общий зал ввалились красные от мороза Кирилл, Леонид и молчаливый парень с оголенными, порозовевшими щиколотками. Штаны снизу были мокрыми, на куртках и пуховике виднелись холмики снега.

– За ночь намело, – печально сказал Кирилл, скинув капюшон.

– А-адский д-дубак, – проговорил его сосед, стуча зубами.

– Много откопали? – деловито спросила Динара. Те покачали головами. – Почему?

Леонид приблизился, тронул ее ладонь. Она взвизгнула, отправила парней переодеваться, а по возвращении вручила им чашки с горячим чаем. Маша, как и сердобольные студентки, принесла храбрецам одеяло. Отныне укутанную во множество слоев троицу можно было принять за эскимосов. Согревшись и восстановив способность складно говорить, Кирилл поведал:

– По сравнению с морозами сугробы – меньшая проблема. Мы плохо подготовлены, окоченеем до того, как покинем лес.

– Дойдут самые стойкие, – обобщил Леонид, вынув из кружки пакетик с заваркой. – С валенками было бы проще.

– Если позже потеплеет, продолжим, – твердо проговорил Кирилл, но осекся, уставившись в окно.

На улице красиво кружился снег. Маша поникла, но одновременно и залюбовалась безмятежным зрелищем, предположив, что природа нарочно очаровала тех, кто угодил в ее лапы. Возможно, люди на побережье так же задерживали дыхание, с отчаянием и трепетом взирали на огромную волну, грозящую погрести побережье под завалами.

Устав от обреченности, студенты решили отвлечься. Яна с Эмилией обсуждали парфюмерию, модные ароматы, люксовые бренды. Девушки с филфака растолковывали Леониду мотивы смерти в русских народных сказках, а парень рассказывал им интересные факты из географии. Игорь и Женя демонстрировали Вике фотографии, спорили о ракурсах и использованных криминалистических приемах. Злата успокаивала Настю, рекомендовала книги и подкасты, посвященные проживанию потери и горя. Ангелина восторженно вещала Маше и Динаре о книге, восклицая: