Текст книги "Медиаисследования: теории, практики, исследовательские перспективы"

Визуальная герменевтика «третьих мест» в городских исследованиях: использование визуальных стимулов и структурированного интервью в режиме online-коммуникации
Visual hermeneutics of «third places’ in urban studies: use of visual stimuli and structured interviews in online communication

К. В. Банников, Е. В. Азаренкова, К. Б. Черненкова

Аннотация: Онлайн-исследования опираются на классические методы в социальных науках, предоставляя при этом новые возможности, недоступные ранее. Главным образом это касается объема выборки (в онлайн-исследованиях она может достигать значительного объема), а также интерактивными возможностями (гибким форматом для учета различных особенностей реагирования респондентов). К очевидным недостаткам следует отнести снижение контроля над процессом опроса/интервьюирования/тестирования, избыточная свобода респондента в представлении мнения/позиции, сокрытие знаков идентификации респондентов, ставку преимущественно на письменную речь.

В данной статье будет представлен сравнительный анализ результатов онлайн– (в социальной сети «ВКонтакте») и офлайн-интервью, посвященных изучению визуальной герменевтики «третьих мест» современного города на примере антикафе «Циферблат» в Нижнем Новгороде.

В результате было выявлено, что идеи, заложенные организаторами, не считываются в большей степени, в отличие от идеи зонирования, от которой организаторы стараются отойти.

Ключевой вывод по итогам исследования в данный момент повторяет идею Р. Барта о «смерти автора»: заложенные создателями в визуальную среду пространства смыслы пользователями считываются частично, более вероятно «параллельное», не совпадающее прочтение как пространства в целом, так и отдельных деталей пространства антикафе у организаторов и посетителей.

В контексте проведенных интервью наиболее релевантно, с нашей точки зрения, описывают пространство антикафе именно его активные пользователи: в процессе интервьюирования офлайн они описывают антикафе как фон для коммуникации, общения, любимых занятий. Организаторы в представлении пространства не рассматривают его коммуникативную функцию как ведущую, фантазируют и экспериментируют с пространством, опираясь на собственные потребности в творческом самовыражении. В то же время интервьюируемые онлайн дистанцируются от опыта пребывания в антикафе и погружаются в разглядывание деталей на фотографиях, которые упускали в реальном посещении антикафе.

Таким образом, формат сбора материала оказывает влияние на качество полученных результатов. Режим онлайн при интервьюировании в контексте изучения визуального позволяет управлять восприятием даже в том случае, если интервьюируемый имел реальный опыт взаимодействия с изучаемым визуальным материалом. При воспоминаниях и опоре на фотографии, контролирует ответы не прошлое восприятие, а новые впечатления от увиденного. Следовательно, онлайн– и офлайн-интервью дают различные итоги и не могут быть взаимозаменимы. При этом, с нашей точки зрения, офлайн-интервью – скорее не исследовательский инструмент, а инструмент влияния.

Ключевые слова: онлайн коммуникация, городские исследования, визуальная герменевтика, третье место

Abstract: Online research is based on the classical methods in the social sciences, while providing new opportunities that seemed previously inaccessible. This mainly concerns the sample size (in online research, it can reach a significant amount), as well as interactive features (a flexible format to provide the respondents with a choice of features to respond). The obvious disadvantages include reduction of control over the process of the survey / interview / testing, excessive freedom in the respondent’s submission of opinion / stance concealing the identification marks of respondents base mainly on the written language.

This article is a comparative analysis of the results of the online (social network «Vkontakte»), and the offline interview devoted to the study of visual hermeneutics of «third places» in the modern city on the example of antikafe (a cafe with «for-time only» paying method) «Ziferblat» in Nizhny Novgorod.

As a result, it was revealed that the ideas of the organizers cannot be understood, as opposed to the idea of zoning which the organizers are trying to avoid.

The key conclusion of the study is currently repeating the idea of R. Barthes’ «death of the author’: the meaning that creators incorporated in the visual environment space is partially understood by users, the perception of ideas in the space and details does not coincide among organisers and users.

Thus, the format of the collection material affects the quality of the results. «Online Mode» when interviewing in the context of the study of visual perception can have a certain amount of control even if the interviewee had a real experience with the visual material in question. Relying on the memories and photos, not the past experience, controls the perception of the answer, and new impressions from what the respondent saw. Therefore, online and offline interviews give different results and are not interchangeable. At the same time, in our opinion, an online interview is not a research tool, rather a tool of influence.

Keywords: urban studies, online communication, visual hermeneutics, third place

Используя ресурсы социальных медиа, онлайн-исследования позволяют предъявлять стимулы различного характера: графику, фотографии, аудио-, видео– и интерактивные материалы [Девятко, 2012, с. 17]. Однако непродолжительный опыт использования онлайн-исследований в гуманитарных и социальных науках в настоящий момент не позволяет определенно утверждать, что результатом онлайн– и офлайн-исследований оказываются соотносимые результаты.

В русле городских исследований визуальная антропология города наиболее ярко представлена в работах Е. Ярской-Смирновой [Ярская-Смирнова Е., Романов П, 2009, с 7—16]. Так, визуальное конструирование реальности получило распространение в работах по изучению домов мигрантов А. Печуриной [Печурина, 2009, с.212—228], фотографического дискурса и домашних альбомов В. Круткина [Круткин, 2009, с.129—125], повседневности в российском кино М. Вейц [Вейц, 2009, с 281—283], репрезентации маскулинности в телевизионных шоу А. Тихоновой [Тихонова, 2009, с. 256—275]). В целом методы визуальной антропологии активно используются и для изучения городского пространства у В. Абашева [Абашев, 2000, с.5], С. Пирогова [Пирогов, 2013, с.59—63] и др.

Термин «третье место» принадлежит Р. Олденбургу [Олденбург, 2014, с. 456], который рассматривает дом как первое, работу как второе, а все, что предлагает уют и знакомства (кафе, парки, пабы и др.) он обозначил новым понятием. Наиболее популярными разновидностями являются коворкинги и антикафе. Антикафе получили широкое распространение в России, а также в Нижнем Новгороде, где «Циферблат», будучи одной из самых первых площадок, по сей день остается наиболее активно развивающейся и представляющей научный интерес.

За основу был выбран визуальный герменевтический анализ, настоящее исследование опирается на работу П. Рикера [Рикер, 2002, с.624], который принимал во внимание исследование интерпретаций неязыковых элементов, а также социолога П. Штомпка [Штомпка, 2010, с.168], который выделяет герменевтические методы для отбора и кодирования фотографического материала.

Методы сбора эмпирического материала: слабоструктурированные интервью с сотрудниками, организаторами, посетителями/пользователями услуг антикафе, а также проведение опроса в социальной сети в социальной сети «ВКонтакте». В качестве материалов для репрезентации визуального пространства и получения интерпретаций в соцсетях отобраны 3 фотографии сегментов исследуемого «третьего места» городского пространства (антикафе «Циферблат»).

В результате интервьюирования было проведено 6 глубинных слабоструктурированных интервью с «создателями пространства», 12 интервью с постоянными пользователями, 20 комментариев в группе пространства в социальной сети «Вконтакте».

Организаторам были заданы вопросы относительно принципов и правил при создании интерьера антикафе (см. таблицу 1):

25. Чем Вы руководствовались в первую очередь при создании интерьера?

26. Какую функцию выполняет эта комната? Какие мысли были заложены при ее оформлении?

27. Какое значение несут в себе предметы в этих комнатах?

28. Как были подобраны предметы, как они связаны с атмосферой пространства?

29. Есть ли какие-либо предметы, за которыми стоит интересная история?

Пользователи отвечали на следующие вопросы:

1. Нравится ли Вам интерьер «Циферблата»? Что интересного здесь есть?

2. Может быть, у Вас есть любимое место здесь в «Циферблате»? Не могли бы Вы мне его показать? Почему оно Вам нравится?

3. Чувствуете ли Вы себя здесь, как дома? Как Вы считаете, что создает уют в этом заведении?

4. На какие интересные предметы в интерьере вы обращаете внимание?

5. Как Вам кажется, несут ли предметы, находящиеся здесь, какой-нибудь смысл?

6. Какие ассоциации у Вас возникают с разными комнатами, предметами в них?

Вопросы онлайн:

1. Где сделаны данные фотографии? (указать название комнат)

2. Какие впечатления у вас вызывают интерьер и предметы на фото?

3. Как вы думаете, что могут значить предметы интерьера, которые вы видите на фото?

4. Как эти предметы раскрывают индивидуальность «Циферблата»?

Если сравнить интерпретации посетителей с точки зрения общеоценочных суждений по Н. Д. Арутюновой [Арутюнова, 1998, с. 75—76], то все организаторы и большинство посетителей «Циферблата» при ответах на вопросы интервью используют лексику с положительной коннотацией, что показывает о положительном восприятии пространства: «абсолютно удивительное место» (А., ж, студентка ННГУ), «зимой становится просто волшебным местом» (М, ж, 21 год), «чудесное, чудесное, чудесное место» (А., м, 25 лет), «уютнее, чем дома» (А., ж, студентка ННГУ).

Несмотря на это, существует противоположное, негативное восприятие:

«Интерьер, скорее, не нравится» (С., м, студент ННГУ).

«Какие-то „винтажные“ (на самом деле просто старые и вынесенные на свалку) детали» (И., м, посетитель).

«Очень не нравятся вечно мелькающие на стенах психоделические художества, рожденные посетителями и прочая бесполезная трата внимания» (К., м, посетитель).

«Дело в том, что с первого взгляда мне не понравился интерьер „Циферблата“, и поэтому я решил просто его игнорировать не отвлекаясь от проверки почты, разговоров друзей, что меня сюда притащили, и кофе» (К., м, посетитель).

В заведении существует 8 площадок-комнат, которые изначально воспринимались создателями как комнаты:

«Это рабочая комната» (А., ж, сотрудник).

«Скоро здесь будет техника, людям будет удобно работать» (Н., м, сотрудник).

Эта площадка не вызывает интерес у посетителей, так как чаще всего они посещают пространство ради отдыха: «для меня важна компания, с которой проводишь время», «тут главное люди, а не предметы».

Лишь один создатель назвал холл важным местом, хотя для большинства посетителей именно эта комната вызывает наибольший интерес:

«Отсюда все начинается, здесь я стою и записываю гостей» (Н., м, сотрудник).

«Очень любим сидеть именно здесь» (С., ж, 19 лет).

«Интересным можно назвать сервант со сладостями, этот предмет старины действительно вызывает умиление, и он не такой обшарпанный» (К., ж, студентка ВШЭ).

«Единственное, что заслуживает внимания, это лестница» (К., м, посетитель).

Пользователи, выразившие недовольство пространством, случайным образом называли кинозал любимой комнатой:

«Подобие кинотеатра. В эту комнату можно закрыть дверь и спокойно отдыхать, не отвлекаясь на посторонних» (К., м, посетитель).

«Кинозал. Потому что большинство встреч, концертов, показов, на которых я бываю, проходит именно там» (С., м, студент ННГУ).

Анализируя конкретные предметы в пространстве, было замечено, что порой посетители считывают больший смысл, глядя на предметы, чем сами создатели, а также считают, что абсолютно все предметы продуманы:

«Я уверена, что у каждой вещи в „Циферблате“ есть своя история» (А., ж, студентка ННГУ).

«Здесь все дырки специально делают» (С., ж, 19 лет).

«Может быть, и несут, для меня – просто декоративный смысл» (А., ж, сотрудник).

«Ну я увидела у моей бабушки и решила принести эту вазу» (А., ж, сотрудник).

«У нас просто осталось много рам, решили в них все вставлять» (А., м, сотрудник).

Некоторые предметы были размещены неслучайно, но посетители этого не отмечают:

«В углу висят фотографии Чехова, так как „Циферблат“ до этого располагался в доме, где он жил какое-то время», «эта пластинка здесь, чтобы казалось, что гирлянда выходит прямо из центра» (А., м, сотрудник).

«Там растет мята», «мы берем с собой будильники в путешествие, у каждого есть своя история» (Н., м, сотрудник).

Также были выявлены предметы, которые вызывают неодобрение или неоднозначное мнение у посетителей:

«Рыбка в аквариуме терпела посетителей», «несколько вешалок как бы намекают „раздевайся тут“…посетители вынуждены доверять» (К., ж, студентка ВШЭ).

«Психоделические художества на стенах» (К., м, посетитель).

Онлайн-опрос, проведенный без контроля со стороны исследователей, показывает совершенно иное восприятие пространства. В исследовании участвовали как те, кто не был в пространстве, так и те, кто посещал его один и более раз. Пользователи сети получили уже три готовые зоны, случайно выбранные офлайн-участниками как наиболее популярные.

Было выявлено, что совпадение названий площадок, и, как следствие, их функций с теми, что были заложены организаторами, не зависит от посещения «третьего места». Существуют постоянные посетители, не знающие названий комнат – «Кухня-столовая», «Арт-пространство СССР» (Марьяна Осламова), «Переговорная» (Ксения Спиридонова), «Столовая в ретро-стиле» (Анна Вдовина), «из всех фото комнат знаю название у одной – „Кухня“» (Екатерина Шарова) а также те, кто не был, но считывает идеи организаторов без ошибок («бабушкина комната в квартире у внуков» [Nastia Romanova], «ретро-комната» [Даша Сухова]).

У участников разнятся впечатления от пространства – некоторые находят пространство привлекательным: «в бабушкиной комнате все очень по-домашнему», «хочется налить себе кофе, помыть посуду» (Евгений Николаев), «хочется посидеть и пообщаться с друзьями, очень тепло и уютно!» (Даша Сухова), «ощущение дома, комфортного места» (Митя Моровов), «ощущение комфорта и уюта» (Вера Григорьева). Другие чувствуют к нему неприязнь: «первые две комнаты перегружены деталями» (Julia Klusova), «холодно, неуютно, мрачно», «мрачновато, темные оттенки, не хватает света» (Екатерина Козлова), «солнечно, весело, но неуютно» (Наташа Емельянова), «мысли о чем-то заброшенном» (Екатерина Шарова).

Комментаторы не могут назвать конкретные мысли, которые могли быть заложены в предметы визуальной среды: «предметы не раскрывают Ц, а дополняют его» (Марьяна Осламова), «просто наполненное пространство, что хотел сказать автор, сказать сложно» (Оля Винокурова), «значить – вряд ли что-то» (Митя Моровов), «можно только догадываться, что значат детали интерьера» (Даша Сухова). Пользователи «ВКонтакте» не считывают конкретных идей: «заставляют вспоминать о чем-то личном» (Nastia Romanova), «у каждого предмета в каждой комнате свое значение» (Евгений Николаев), а некоторые даже уверены, что «никто не может сказать наверняка, что значат детали интерьера в комнатах» (Nastia Romanova).

Говоря об индивидуальности пространства антикафе, интернет-пользователи отмечают: «интерьер „Циферблата“ – очень домашний» (Евгений Николаев), «пытаться раскрыть секрет домашнего уюта» (Даша Сухова) «личные ассоциации с похожими предметами и интерьерами из жизни» (Митя Моровов), «специфическое общественное место, где каждая из комнат имеет свой индивидуальный стиль» (Павел Градов), «домашний уют и покой» (Татьяна Гредина).

«Просто наполненное пространство, не безликие голые стены» (Оля Винокурова), «не уверена, что такие интерьеры характерны только для „Циферблата“» (Julia Klusova), «не могу сказать, чем это место отличается от других мест» (Анна Вдовина), «ощущение причастности к какому-то особенному сообществу и его атмосфере» (Roman Newsky).

Что касается площадок, «Бабушкина комната» притягивает большинство комментаторов. «Архив» воспринимается как рабочая, некомфортная комната «это все-таки офис» (Лешка Беляев), «не хватает света», «слишком темно, не хватает света» (Дарья Филатова), «некомфортна для меня» (Татьяна Гредина), «журавлики на потолке – попытка скрасить общественное пространство» (Павел Градов), «первая комната – уют, вторая – рабочая атмосфера» (Денис Журавлев), «напряженная рабочая обстановка» (Михаил Растегаев).

Площадка «Кухня» практически не вызывает эмоций, многим напоминает кухню общежития или хостела: «дачный вариант кухни, скромненько, но со вкусом» (Анна Вдовина), «солнечно, весело, но неуютно» (Наташа Емельянова), «кухня общежития» (Екатерина Шарова), «выпить кофе, приготовить поесть, помыть за собой посуду» (Ксения Спиридонова).

Таблица 1. «Интерпретации визуальной среды организаторами и пользователями оффлайн и онлайн»

Таблица 1. «Интерпретации визуальной среды организаторами и пользователями оффлайн и онлайн»

Таблица 1. «Интерпретации визуальной среды организаторами и пользователями оффлайн и онлайн»

Итак, организаторы разделяют пространство на площадки-зоны, хотя отрицают какое-либо разделение, не выделяют важные и любимые площадки. Пользователи антикафе либо не акцентируют на этом внимание, либо не упоминают об этом вообще. Созданная с помощью старых вещей среда нравится всем организаторам, но не нравится некоторым пользователям. Так как вещи не были продуманы (подбирались спонтанно), пользователи не видят в большинстве из них какую-либо значимость и смысл.

Пользователи сети Интернет не видят смысла в предметах, они больше сконцентрированы на освещении и цвете стен, говорят либо о скучной незамысловатости, либо об уюте и интимной обстановке, вызванной отсутствием хорошего освещения. Идеи, заложенные организаторами, не считываются в большей степени, в отличие от идеи зонирования, от которой организаторы стараются отойти.

Ключевой вывод по итогам исследования в данный момент повторяет идею Р. Барта о «смерти автора» [Барт, 1994, с.384—491]: заложенные создателями в визуальную среду пространства смыслы пользователями считываются частично, более вероятно «параллельное», не совпадающее прочтение как пространства в целом, так и отдельных деталей пространства антикафе у организаторов и посетителей.

В целом, пространство воспринимается пользователями положительно, но есть предметы и площадки, которые пользователями были поняты по-своему, либо остались незамеченными. Посетители наполняют пространство, временно полученное в пользование, собственными переживаниями или вообще рассматривают его как формальную, следовательно, фактически невидимую рамку для общения.

С одной стороны, субъективность пользователей антикафе при прочтении пространства коммуникации может выступать как маркер выполненной задачи для организаторов «Циферблата», однако возникают вопросы относительно трансформаций данного пространства в будущем (следует ли обновлять, трансформировать пространство под желания пользователей или следует оставить его без изменения, в том аутентичном виде, в каком первое нижегородское антикафе было придумано в 2012 году).

В контексте проведенных интервью наиболее релевантно, с нашей точки зрения, описывают пространство антикафе именно его активные пользователи: в процессе интервьюирования офлайн они описывают антикафе как фон для коммуникации, общения, любимых занятий. Организаторы в представлении пространства не рассматривают его коммуникативную функцию как ведущую, фантазируют и экспериментируют с пространством, опираясь на собственные потребности в творческом самовыражении. В то же время интервьюируемые онлайн дистанцируются от опыта пребывания в антикафе и погружаются в разглядывание деталей на фотографиях, которые упускали в реальном посещении антикафе.

Таким образом, формат сбора материала оказывает влияние на качество полученных результатов. Режим онлайн при интервьюировании в контексте изучения визуального позволяет управлять восприятием даже в том случае, если интервьюируемый имел реальный опыт взаимодействия с изучаемым визуальным материалом. При воспоминаниях и опоре на фотографии контролирует ответы не прошлое восприятие, а на новые впечатления от увиденного. Следовательно, онлайн– и офлайн-интервью дают различные итоги и не могут быть взаимозаменимы. При этом, с нашей точки зрения, офлайн-интервью – скорее не исследовательский инструмент, а инструмент влияния.

Дизайн интерьера в антикафе играет немаловажную роль – гостям, находящимся в заведении, хочется чувствовать атмосферу уюта и спокойствия. Кроме того, стоит позаботиться о том, чтобы в комнатах было не тесно, и предметы, представляющие особую значимость для организаторов, (пианино, книжные шкафы, техника) не мешали отдыху посетителей, а также, при возможности, создать отдельные кабинеты для тех, кто ценит тишину и уединенность, не уделяя особое внимание деталям интерьера, так как по результатам исследования было выявлено, что смысл вкладываемый в детали, посетителями не считывается, и стоит создать вариант рабочей атмосферы.

В настоящее время опрос в социальной сети не закончен, в данный момент происходит составление словаря и кодирование. Герменевтический анализ полученных материалов будет опираться на использование программного обеспечения Atlas. ti и SPSS Statistics.

Список литературы:

1. Абашев, В. В. Пермь как текст. Пермь в русской культуре и литературе ХХ века. Пермь, 2000. – 404 с.

2. Арутюнова, Н. Д. Типы языковых значений. Оценка, Событие, Факт. М.: Наука, 1998. – 341 с.

3. Барт, Р. Смерть автора // Избранные работы: Семиотика. Поэтика. – М.: 1994 – С. 384—391

4. Вейц, М. Стратегии реконструирования советской повседневности и телесности в современном российском кинематографе // Визуальная антропология: Настройка оптики / Под ред. В. Е. Ярской-Смирновой и П. Романова. – М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2009. – С. 281—283.

5. Девятко, И. Ф. Инструментарий онлайн-исследований: попытка каталогизации // Онлайн исследования в России 3.0 / Под редакцией Шашкина А. В., Девятко И. Ф., Давыдова С. Г. – М.: Издательский дом «Кодекс», 2012. – 420 с.

6. Круткин, В. Снимки домашних альбомов и фотографический дискурс // Визуальная антропология: настройки оптики / Под ред. Е. Ярской-Смирновой, П. Романова, В. Круткина. – М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2009. – С. 109—125

7. Олденбург, Р. Третье место: кафе, кофейни, книжные магазины, бары, салоны красоты и другие места «тусовок» как фундамент сообщества / Рэй Ольденбург. – М.: Новое литературное обозрение, 2014. – 456 с.: ил. ISBN 978—5—4448—0201—4

8. Печурина, А. «Там русский дух…»: Вещи в доме как способ визуализации идентичности мигрантов в Великобритании // Визуальная антропология: Настройка оптики / Под ред. В. Е. Ярской-Смирновой и П. Романова. – М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2009. – С. 212—228.

9. Пирогов, С. В. Контуры визуальных исследований города / С. В. Пирогов // Вестник Томского государственного университета. – 2013. – №376. – С. 59—63.

10. Рикёр, П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике / Пер. с фр. и вступит, ст. И. Вдовиной. – М.: «КАНОН-пресс-Ц»; «Кучково поле», 2002. – 624 с.

11. Тихонова, А. «Гламурный подонок» и «суровый гей», или постсоветские репрезентации маскулинности в телевизионной поп-культуре: «Наша Russia» на ТНТ // Визуальная антропология: настройки оптики / Под ред. Е. Ярской-Смирновой, П. Романова, В. Круткина. – М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2009. – С. 256—275.

12. Штомпка, П. Визуальная социология. Фотография как метод исследования: учебник / П. Штомпка; пер. с пол. Н. В. Морозовой. – 2-е изд. – М.: Логос, 2010. – 168 с.

13. Ярская-Смирнова Е., Романов П. Взгляды и образы: методология, анализ, практика // Визуальная антропология: настройки оптики / Под ред. Е. Ярской-Смирновой, П. Романова, В. Круткина. – М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2009. – С. 7—16.

References:

1. Abashev, V. V. Perm’ kak tekst. Perm’ v russkoy kul’ture i literature KhKh veka. Perm’, 2000. – 404 s.

2. Arutyunova, N. D. Tipy yazykovykh znacheniy. Otsenka, Sobytie, Fakt. M.: Nauka, 1998. – 341 s.

3. Barthes, R. The Death of The Author // Izbrannye raboty: Semiotika. Poetika. – M.: 1994 – S. 384—391

4. Devyatko, I. F. Instrumentariy onlayn-issledovaniy: popytka katalogizatsii // Onlayn issledovaniya v Rossii 3.0 / Pod redaktsiey Shashkina A. V., Devyatko I. F., Davydova S. G. – M.: Izdatel’skiy dom «Kodeks», 2012. – 420 s.

5. Krutkin, V. Snapshops from the Family Photo Albums and Photo Discourse // Visual Anthropology: Tuning the Lens / Pod red. E. Yarskoy-Smirnovoy, P. Romanova, V. Krutkina. – M.: OOO «Variant», TsSPGI, 2009. – S. 109—125

6. Oldenburg, R. The Great Good Place: Cafes, Coffee Shops, Bookstores, Bars, Hair Salons, and Other Hangouts at the Heart of a Community / Ray Oldenburg. – M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2014. – 456 s.: il. ISBN 978—5—4448—0201—4

7. Pechurina, A. «There is Russian spirit…»: Home Possessions As a Way of Visualization of Russian Immigrants’ Identity in UK // Visual Anthropology: Tuning the Lens / Pod red. V.E. Yarskoy-Smirnovoy i P. Romanova. – M.: OOO «Variant», TsSPGI, 2009. – S. 212—228.

8. Pirogov, S.V. Kontury vizual’nykh issledovaniy goroda / S.V. Pirogov // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. – 2013. – №376. – S. 59—63.

9. Ricoeur, P. Konflikt interpretatsiy. Ocherki o germenevtike / Per. s fr. i vstupit, st. I. Vdovinoy. – M.: «KANON-press-Ts»; «Kuchkovo pole», 2002. – 624 s.

10. Shtompka, P. Vizual’naya sotsiologiya. Fotografiya kak metod issledovaniya: uchebnik / P. Shtompka; per. s pol. N.V. Morozovoy. – 2-e izd. – M.: Logos, 2010. – 168 s.

11. Tikhonova, A. «Glamour Scum» and a «Harsh Gay», or Post-Soviet Representations of Masculinity in TV Pop Culture: «Nasha Russia» on TNT // Visual Anthropology: Tuning the Lens / Pod red. E. Yarskoy-Smirnovoy, P. Romanova, V. Krutkina. – M.: OOO «Variant», TsSPGI, 2009. – S. 256—275.

12. Veyts, M. Strategies of Reconstruction of Soviet Everyday Life and Body Practices in Contemporary Russian Cinema // Visual Anthropology: Tuning the Lens / Pod red. V.E. Yarskoy-Smirnovoy i P. Romanova. – M.: OOO «Variant», TsSPGI, 2009. – S. 281—283.

13. Yarskaya-Smirnova E., Romanov P. Views and Images: Methodology, Analysis, Practice // Visual Anthropology: Tuning the Lens / Pod red. E. Yarskoy-Smirnovoy, P. Romanova, V. Krutkina. – M.: OOO «Variant», TsSPGI, 2009. – S. 7—16.