Текст книги "Вперёд, за Фениксом! Создадим Новый Мир"

3. Суд

Сегодня первый раз, когда мои друзья летят сами. Я к этому чувству привык: жар у лопаток трепещет от свиста воздуха, мечущего его быстро и отчаянно, но при этом пламя всегда побеждает. Я могу зависнуть над землёй, или закрутиться, или нырнуть вниз, или перевернуться через голову и не чувствовать под ногами ничего, кроме свободы. Как птица. Как пламеннокрылый феникс. Теперь я – Феникс.

А они ещё постигали ощущение притяжения и при этом невесомости ног, ощущение того, как земля больше над ними не властна.

Захария осторожно придерживался одной траектории, однако его всё равно клонило из стороны в сторону: всё-таки вес играл значение. Гили же едва ли не обнимала ноги руками – не были бы на них закреплены крылья, она бы так и делала. Наверное, как Лошади ей наоборот некомфортна и даже болезненна оторванность от родной почвы.

А Мира исполняла пируэты в пространстве, танцевала под музыку ветра, борясь со строгостью свиста и превращая его в звонкое пение. Дар Миры пускай и самый простой, но способный своей простотой поражать сильнее прочих. Ведь своим несложным, казалось бы, неказистым инструментом Мира владела гораздо лучше, отчего вокруг неё вились чудеса.

Муракара внимательно следил за нами: вернулась его опасливая враждебность. Я понимал, что на подступах к Ахасе стоит особо перестраховаться и пронаблюдать за иностранцами, способными буквально на что угодно. К тому же Муракара рассказал очень необычную историю… И легко поверить, что именно Муракара мне её рассказал: больше некому. Возможно, он сильно жалел, что поведал так много. Но я завоюю его признание: что-то мне подсказывает, что только Сторож может знать чистую правду об Островах Уса.

Так или иначе, сквозь относительно несильный после прошедшего дождя ветер мы приблизились к Ахасе. Рядом с ними становишься крохотным, растерянным, но затаившим дыхание насекомым. Массивные валуны размером с города парили вокруг, чуть покачиваясь, но не сдвигаясь с места ни на сантиметр. Земля осыпалась с корней, слегка торчащих снизу рядом с крупными крюками и цепями, будто держащими Верхние Острова.

А наверху пышно цвели сады. Ещё чуть-чуть – и золото заблестело в тусклом свете Игниса, затмевая его. Будто лес из золота, дворцы и пагоды (так назывались усовские храмы) поселились на Ахасе, словно яркие растения в глиняном горшке. Между ними на украшенных статуями площадях струились акведуки – такие спустя наше долгое путешествие я видел только у себя на Родине. Возможно, именно усовцы натолкнули вондерландцев на такое изобретение.

Однако вся эта красота, вся эта роскошь при рассмотрении оказывалась пустой. Когда мы прибыли на Острова, здесь просвистывало гораздо больше птицелюдей. Возможно, это было как-то связано с поисками Карунавы. Ведь теперь мы не встретились ни с кем во время подъёма. Лишь на самих Ахасе время от времени мелькали быстрые фигуры. Пару раз я заметил птицелюдей, собирающих воду из водоводов: после дождя они были полны до краёв.

Спустя время мы всё-таки добрались до самого большого острова, самого высокого. И самый большой, самый высокий дворец украшал его. Окружённый колоннами, с широким куполом вместо крыши, с множеством дверей и окон и главным входом, прорубленным не на земле, а в центре стены, этот самый дворец заставил замереть в воздухе. Только после толчка Муракары я очнулся и подался к земле, ступив на которую, чутка споткнулся. Остальные приземлились и уже прошли вперёд.

Опустив взгляд, я понял, что нас уже встречали: птице-люди самых разных видов и размеров – круглые, длинные, разноцветные, одноцветные, с человеческими телами или лишь головами – выстроились процессией от края до края. Кажется, это был единственный остров Ахасе, где кипела жизнь. И, в отличие от Агнанеи, процветающая.

Муракара двинулся вперёд, кивая нам, чтобы мы встали позади. Я расположился поближе к нему. В конце концов, я должен говорить.

Нам навстречу выступил птицелюд. Таких я часто видел в старых книгах Вондерландии: какое-то время мы им поклонялись, считая посланниками Богини. А оказалось, что это всего лишь другой народ, пользующийся нашим незнанием в своих целях.

Ангелы. Этот птицелюд, как и другие представители его рода, был похож на высокого и статного человека, только вот за его спиной распускались крылья. Блестящий цвет их острых перьев, почти радужный, приковывал взгляд. Кажется, он больше походил на местного правителя, чем круглая и низкая Карунава.

– Здравствуй, Сторож, – проговорил он сладким певчим голосом. Но более никакого движения он не сделал, со вскинутым подбородком смотря на Муракару.

И тот поклонился, причём удивительно низко. Ворон дёрнул крылом, призывая нас повторить за ним, что мы и сделали. Но я не мог оторвать взгляд от прекрасных крыльев незнакомца. При этом белоснежные волосы, переливающиеся на свету, никак не оттеняли образ, а лишь делали облик птицелюда ещё божественнее.

– Приветствую вас, Калатрея Дьяус, – негромко проговорил Муракара, приподнимаясь. – Я привёл некрылатых, которые видели смерть Спящей.

– Где Посланник? Почему из всех птицелюдей именно ты прибыл сюда с чумного Агнанеи? И где твоё сопровождение, почему ты не воспользовался стражей против опасных некрылатых? – строго, но безо всякого гнева спросил Дьяус.

– Посланник заболел.

В толпе ахнули. Зашептались. Первая волна ещё не полностью накрыла приближённых Спящей, но уже посеяла смуту.

Муракара прекрасно сдержал давление. Дьяус не дрогнул. То ли он знал, что это произойдёт, то ли проявлял чудеса сдержанности.

– Мы решили не распространять страшные вести на Агнанеи, – продолжил Муракара, – поэтому я велел своим самым доверенным воинам увести Посланника вглубь острова. Мы же сразу поспешили сюда – пришлось рисковать ради спокойствия крылатых. Как вы видите, эти некрылатые оказались достаточно порядочными, чтобы не воспользоваться положением.

Дьяус сощурился. Немного пораздумав, он направился к нам. Его свободные одежды летели вслед за крыльями.

Муракара тут же посторонился, и этот высокий – выше меня как минимум в полтора раза – птицелюд приблизился ко мне на расстоянии вытянутой руки. Я замер, глядя на него: очень много усилий пришлось приложить, чтобы не выдать своё волнение, и то я не знал, насколько хорошо у меня это получилось.

А тем временем Дьяус не отрываясь смотрел на меня. Кажется, он даже не моргал.

– Боюсь, обычные некрылатые не ровня хотя бы одному крылатому, – сказал он.

Предупреждение я услышал и сглотнул гордость.

– Как их называть, Муракара?

Он принялся отвечать, кивая на нас по очереди:

– Я называю их Проводник, Княжна, Скакунья и Скептик.

– Пускай так, – произнёс Дьяус, даже не поинтересовавшись, откуда такие псевдонимы. Возможно, он бы многое узнал… – Проведи их за мной, Муракара.

По одному мановению руки Дьяуса вокруг нас плотно выстроились ряды крылатых, в том числе сверху. Муракара, едва касавшийся меня, склонился пополам. Он расположился по левую руку от меня, и я наконец спросил:

– Кто это, Муракара?

– Тот, кто не должен иметь и толики власти. Калатрея – супруг. Юный муж Спящей.

* * *

Широкие залы и стены, уходящие в небеса. Мы двинулись от центрального входа вглубь, и с каждым шагом я едва сдерживался, чтобы не остановиться и не начать разглядывать узоры на стенах. Разные сюжеты были вырезаны на камне: от битв до вознесений, от танцев до цветов и природной красоты, от великих правителей до блистательных героев. Сквозь них я видел и единый мотив – очевидный, как на древе Прагана Гасай: через всю историю проскальзывал следящий образ Создательницы – Уруваккиявар, как её называли здесь. К концу нашего недлинного пути у меня рябило в глазах от обилия золота, красок и рисунков.

Мы оказались в крупном зале, почти круглом, разве что с прямыми стенами, где на балконах восседали птицелюди. Их было несколько десятков, не меньше, всех цветов и форм, и лишь одно в них было общее – надменность.

Дьяус, взмахнув роскошными крыльями, изящно вспорхнул и приземлился на центральный балкон, развернувшись и поставив руки на перегородку.

Приветственная процессия распределилась внизу, за колоннами, пристально наблюдая за нами и за мельтешением на балконах. Нас же провели к центру – воины отступили, не сводя с нас глаз. Благо Муракара остался с нами.

– Что сейчас будет? – спросил я негромко: всё равно в шуме толпы любые мои реплики попросту тонули.

– Слушание, – констатировал очевидный факт Муракара. – Калатрея Дьяус, как супруг Покровительницы, не имеет права выносить вердикт самостоятельно: для этого нужно решение большинства.

– А кто это большинство?

– Что-то вроде советников или… Как вы там выражаетесь?.. Ах да, чиновников. Испокон веков считается, что на Островах Уса царит всеобщая свобода, и даже Покровитель не имеет права выносить единоличные однозначные решения, однако ты сам понимаешь, что представители народа порой могут…

Он не закончил: брошенный на воинов взор говорил сам за себя. Больше вопросов я задать не успел. Дьяус взмахнул рукой, обводя ею зал – движение отозвалось в памяти: так делали кесари. Любые звуки стихли, остаив всех наедине с давящей тишиной. Голос Дьяуса разбился о всепоглощающее эхо зала:

– Новости подтвердились. Покровительница Островов Уса Карунава, или Спящая, мертва.

Народ не посмел заговорить, но тихие вздохи всё же наполнили пространство вокруг нас.

– Однако не стоит отчаиваться. Её забрала тихая смерть от старости. Она прожила счастливую жизнь.

Я бы поспорил с этим… после всего, что услышал. Сомневаюсь, что Дьяус вообще заботился о правдивости своих слов.

– Некрылатые под вами были признаны свидетелями этого события. К несчастью, именно им, а не нам, было суждено проводить нашу Покровительницу в последний путь. Единственное, что мы можем, – услышать слова не-крылатых и убедиться, что Карунава, моя любимая жена, ушла из жизни в мире.

Отчего-то в его любовь к жене не верилось. Скорее всего, Дьяус и не скрывал своих чувств, да и они не важны: судя по словам Карунавы о своей единственной любви, она ничего не испытывала к Дьяусу, посему и он не обязан был любить её в ответ. Брак по расчёту – и всё.

Удивительно, но и остальные приближённые Карунавы оставались безучастны. Они восседали на своих местах словно каменные статуи, словно ненастоящие.

– Пусть некрылатые расскажут, что увидели.

Видимо, он намекал на то, что нам пора-таки открыть рот. Муракава указал на меня крылом, и я сделал несколько шагов вперёд. Что бы я ни думал про Дьяуса и приближённых Покровительницы, сердце отчаянно билось в груди: я просто не могу ударить в грязь лицом, не перед местной властью. Их нельзя злить, даже если хочется.

– Приветствую вас, господа крылатые, – поклонился я глубоко и надолго. Уже разогнувшись, я увидел, что ничего не изменилось – пожалуй, уже не так плохо. – Моё имя Проводник…

Я замялся. После «дружелюбного» первого приветствия Муракары я решил не продолжать.

– Проводник. Я прибыл сюда, чтобы…

– Это сейчас неважно, – тут же прервал меня Дьяус.

Сердце замерло, но от наплыва чувств быстро забилось вновь.

– Я… действительно был свидетелем смерти Спящей, – терпеливо и осторожно продолжил я. – Мы прибыли на Острова днём. Ночью Спящая прибыла к нам на лодке.

– Не на крыльях? Зачем ей лодка? – спросил один из сидящих сверху.

От вопроса я опешил. Разве они уже не поверили мне?

– Видимо, её крылья были слабы: она едва передвигалась, и мы помогли ей добраться до статуи.

– Это похоже на правду, – признал птиц. – Особенно учитывая, что Спящая умирала. Продолжай.

– Она попросила, чтобы я помог ей присесть у могилы её безответной любви, Нидахасая.

Птицелюди сверху забурчали. Я что-то не так сказал?

– Откуда ты знаешь про Нидахасая? Кто тебе рассказал о нём?! – вспушился ещё один птиц.

О Дьявол… Я тихо вздохнул, едва сдерживая иную реакцию. Ведь про Нидахасая рассказал мне Муракара, а я ему пообещал молчать о нашем разговоре. И сейчас Муракара застыл как статуя.

Надо что-то придумать… Срочно… Идея!

– Когда мы были в хижине мастера, мы находили записи о сборке крыльев от его лица, – пояснил я. – Там он рассказывал о себе, но не очень много. А о любви упомянула сама Спящая.

Краем уха я услышал, как Муракара выдохнул.

– Пускай продолжает, – оборвал затянувшуюся паузу Дьяус.

– Спящая… просила прощения перед миром за то, что сделала с ним.

И в этот раз я, кажется, просчитался слишком сильно: зал взбудоражился так, что, казалось, меня снесёт его возмущениями. Заговорили все: от мала до велика, от толпы внизу до властей наверху.

Дьяус молчал. Спустя время он частично успокоил зал взмахом руки и ледяным тоном спросил:

– С чего бы ей просить прощения за то, что она отдала приказ спасти наш народ? С чего бы ей просить прощения перед некрылатыми, которые принесли нам лишь страдания?

Я опустил голову, в страхе понимая, что не знаю ответ на этот вопрос. В голову приходила история о том, как некрылатые помогли свергнуть тиранию на Островах, но её рассказал Муракара, а я больше не могу его подставлять. А о милосердии Спящей не может быть и речи: её приближённые явно другого о ней мнения.

– Я не знаю, – признался я. – Прошу прощения…

– Достаточно, – прервал меня Дьяус, раздражённо отмахиваясь. – Воины, уведите его.

Потихоньку те стали собираться вокруг нас. Они не стали срываться: я даже не сопротивлялся, а друзья, понимавшие своё положение, не стали ослушиваться. Сторожа Чумных не тронули. Пока нас связывали, Дьяус лишь бесстрастно продолжил свою речь:

– К сожалению, у нас есть и другие плохие новости, – проговорил он так, словно моего слушания и вовсе не было. – Посланник, много лет передававший нашу волю на Агнанеи, был заражён чумой. А значит, мы тоже в опасности.

Звуки стали громче: толпа, кажется, вот-вот запаникует. Но Дьяус вновь взмахнул рукой, и ей пришлось стихнуть.

– Я молюсь Уруваккиявар, чтобы никто из вас не заразился следом, однако опасность охвата чумой Ахасе теперь в разы возросла. С этой бедой необходимо справляться, и срочно. Поэтому я хотел бы взять на себя эту ответственность, временно став Покровителем Островов Уса.

Я застыл, не находя слов. Как он смеет? Разве его хоть кто-то послушается? Если его изберут, мне точно не видать благословения местной власти.

– Суд! Объявите свою волю.

Крылья и руки начали подниматься. Я поражённо наблюдал, как ряд за рядом птицелюди голосовали. За что? Неужели вы не видите, как нагло он забирает власть? Разве это не против устоев свободных Островов?

– Единогласно! – вскинул руки и крылья Дьяус. – Тогда я Своей волей объявляю…

Вдруг послышался оглушительный грохот шагов. Я обернулся: кажется, в зал ворвались несколько птицелюдок. Они окружили нечто… светящееся?

– Калатрея Дьяус! Ваш сын… – заголосила одна.

– С ним что-то не так! – вторила вторая.

– Калатрея, Птенец засветился!

Они расступились. И наконец-то я увидел того, за кем сюда пришёл. Совсем маленький, не больше годовалого ребёнка, весь в перьях, с пухлым личиком. Он, как и мать, был пушистый и круглый, но в перьях его гармонично сплетались ярко-цветные и успокаивающе-белые цвета. Однако сейчас он вспушился, и из его вспушённого нутра лились лучи.

Это точно Птенец – наследник Островов Уса. Сын Карунавы и Дьяуса. И я вторил ему светом.

Наконец-то я мог ответить Дьяусу. Обернувшись, я выпрямился: опешившие воины даже не стали меня удерживать.

Впервые во взгляде Дьяуса виделось что-то смертное. Он явно был поражён. Он уставился на своего сына, не в силах что-либо сказать. Но когда я начал говорить, он обратил внимание на меня – взгляд его не изменился.

– Я, Проводник Феникс, пришёл сюда, чтобы найти Птенца! – заявил я, обводя взглядом всех в этом зале. – Моя миссия – возродить мир, мне наказала сама Создательница. И если вы не верите мне, поверьте свету перед вами!

Гомон, вздохи, вскрики. Дьяус изменился в лице, сдвинув брови и сощурившись. Наконец он обратился напрямую ко мне:

– Ты…

Но нас прервал вскрик. Я вновь обернулся и увидел: Птенец звал меня, вытянув маленькие разноцветно-белые крылышки. Если бы я мог, я бы вырвался к нему, но хватка воинов стала только жёстче.

Вместо этого я улыбнулся Птенцу, а тот улыбнулся мне в ответ.

– Воины! – крикнул Дьяус. – Приведите Проводника ко мне. Нам нужно поговорить.

4. Противоречия

Мой свет померк, стоило нам выйти из просторного зала. Большинство зрителей осталось там, в ужасе и смятении переговариваясь за нашими спинами. Казалось бы, до суда обстановка была накалённой, но после него она горела огнём. И я, признаться, тоже горел изнутри: от каждой реакции пламя пожара охватывало всё сильнее и не собиралось останавливаться.

Теперь я шёл следом за Калатреей Дьяусом, отделённый от друзей и окружённый его верными птицелюдьми, вооружёнными до самых клювов – буквально, ведь их рты скрывались за масками в форме железных острых клювов. Чуть впереди Несушки, как их назвал сам Дьяус, ворковали над Птенцом, и, хоть я малыша и не видел, что-то за спинами птицелюдок отдавалось смятением и неудобством, будучи на грани слёз. Но его останавливало мягкое свечение, охватившее нас обоих и удерживающее от всплеска чувств.

Покинутые коридоры сопровождались неуютным ощущением – страшной пустотой. Здесь было чисто и ухоженно, но старо и изношенно, что создавало противоречивые чувства, будто тут кто-то давно жил и давно не жил одновременно. Золото на пышных колоннах потеряло древний блеск, роскошные разноцветные ковры поистёрлись, гладкие каменные полы испещрялись царапинами.

В конце концов мы прибыли в открытое помещение, которое явно должно было светиться и производить впечатление, однако серость неба не делала его краше. Наоборот, богатство казалось напускным: зеркала помутнели, а вельветовые красные подушки с узорами подешевели.

Дьяус сделал показательное движение крылом, и две Наседки из трёх поторопились к свечам, но я кашлянул. Дьяус удивлённо вскинул брови, и я, кивнув ему, поднял руку. Свечи зажглись сами, в родном пламени сразу стало поуютнее.

– Сила Огня… – протянул Дьяус и тут же оговорился: – Моему народу не так уж и нужны дары стихий, но наблюдать такие чудеса порой попросту приятно.

Даже с его горделивой натурой он позволил себе слабину. Всё-таки Богиня щедро одарила меня, и в такие моменты укалывает вина за то, что я не использую свои возможности.

Я выдохнул это ощущение и, постаравшись улыбнуться, обернулся к Дьяусу:

– Именно пламенное сердце привело меня к вашему сыну.

Дьяус не скрыл удивления, но вместо ответа он окинул рукой маленькие подушки перед собой:

– Присаживайся.

Второй раз обратившись прямо ко мне, он отправился к длинной кушетке и, изящно взмахнув крыльями, опустился на неё в воздушном прыжке. Я же не стал так красоваться и просто сел напротив, скрестив ноги. Двое стражников остановились у входа. Рядом с Дьяусом, в углублении, похожем на гнёздышко, Наседки поудобнее усадили Птенца. Он не сопротивлялся, как игрушка: ему поправляли подушки, потягивали его за крылья и за пёрышки, но тот лишь безучастно смотрел вперёд.

– Здравствуй ещё раз, Проводник, – официально обратился ко мне вдовец Спящей. – Я жду объяснений. Чудеса чудесами, но далеко не всегда они сулят что-то хорошее.

Он развалился на одеялах и подушках, подперев подбородок. Совсем рядом сидел и Птенец, но отец его даже не коснулся. Хоть малыш и смотрел на него с желанием – я ощутил его так остро, что не мог сопротивляться.

– Похоже, он хочет, чтобы его погладили по голове, – неуверенно улыбаясь, сказал я.

– Тебя это не должно волновать, – отмахнулся Дьяус, и я в смятении осунулся. – Ответь на мои вопросы. Кто ты такой? Зачем тебе Птенец? И что значит «возродить мир»?

Одна из Несушек поднесла нам две чаши. Дьяус сделал небольшой глоток и отставил её. Я же, возможно зря понадеявшись, отпил в ответ. Вот это вкус!..

– Что это?..

– Чай с пряностями, – с застенчивой улыбкой проговорила Несушка, что поднесла его.

– Можете обсудить напитки потом, а сейчас мы говорим совершенно о другом, – строго прервал нас Дьяус. – Отвечай на вопросы, Проводник.

Я вздохнул, набираясь сил и терпения. Слова путались и не приходили на ум, и я начал выдавать первое, что пришло в голову:

– Я понимаю, что грубо было вторгаться на Острова Уса, – осторожно начал я, – но мы не могли поступить иначе: в нашем разрозненном мире до вас не дошло бы ни одно письмо.

– Я принимаю твои извинения, – по-своему интерпретировал мои слова Дьяус. – Ведь ты прибыл к нам с важной миссией. Так ведь?

– Именно, Калатрея Дьяус. Помпезно звучит, но я послан для того, чтобы вернуть мир в то состояние, каким он был много лет назад.

– Что ж, мне бы хотелось увидеть это своими глазами, – усмехнулся тот. – К тому же моему народу это важно. Как и мне самому. Но нас одолевают напасти, а ты так и не сказал ничего конкретного. Не рассказал о том, что собираешься делать.

– Это верно. – Я едва не споткнулся на полуслове. – Я не зря ищу Птенца, Калатрея Дьяус.

– На что ты намекаешь? – изогнул бровь тот.

– Я собираю благословлённых наследников. Птенец – один из них. Мне нужно, чтобы он отправился со мной к Создательнице, чтобы мы вместе смогли предстать перед её судом.

Дьяус тут же рассмеялся. Я согнулся. Самое обидное, что именно этой реакции я и ожидал.

– Ты серьёзно? Хочешь забрать моего сына неизвестно куда? Ты в своём уме, юнец? – повысил он голос, грозно приподнимаясь.

От его тона Птенец заплакал: похоже, его терпение в конце концов закончилось. Я чувствовал остроту его обиды: вокруг него ругаются и с ним обращаются словно с вещью. Это можно было заметить, даже не имея пламенного сердца.

– Замолчи! – грозно прикрикнул на Птенца Дьяус.

Я слегка ошарашенно уставился на отца малыша и повернул на последнего взгляд. Тот опешил, как и я. Но, прежде чем он с новой силой закричит, я постарался обратить на себя его внимание, будто притягивая его взгляд пламенным сердцем. И Птенец обернулся – я знал, что он обернётся. Ещё с рождения сестры я запомнил, как обращаться с малышами: словами их вряд ли проймёшь, ведь есть выход гораздо проще.

Я улыбнулся. Искренне, от всего сердца. И Птенец подарил слабую улыбку мне.

– Можете улыбаться друг другу сколько угодно, это не отменяет абсурдности твоих слов, – взмахнул рукой Дьяус, привлекая моё внимание. – С чего ты взял, что я отпущу его с тобой, Проводник? Ты сам знаешь, насколько глупо это звучит.

– Потому что без благословения Богини мы все неизбежно погибнем.

Я сказал это со всей серьёзностью, с какой мог. На мгновение я успел ошарашить Дьяуса. Но лишь на мгновение.

– Какие слова!.. – поднявшись, распушил крылья тот. – Уведите его и бросьте в темницу к его друзьям. Он опасен, поэтому окружите его цепями, нейтрализующими магию.

– Н-нет, постойте! – подскочил я. – Мы можем договориться, я могу вам помочь, завоевать ваше до…

– Молчи, мне надоели речи безумного мальчишки! С чего я вообще стал слушать некрылатого?!

Воины уже было подобрались ко мне, и я даже не успел принять решение, отбиваться мне или сдаться, как вдруг послышались громкие шаги.

– Калатрея Дьяус! – воскликнул знакомый голос.

Я обернулся и увидел, как в проход влетел Муракара. За ним появились и стражи – его сопровождение.

– Чего тебе, Сторож Чумных?! – вскрикнул Дьяус. – Сейчас не до новостей!..

– Семья Посланника заболела!

Наседки заголосили, Птенец опешил, а Дьяус напряжённо сдвинул брови.

– Что ж, значит, их на Агнанеи и…

Не успел Дьяус договорить, как Муракара согнулся пополам. Его пронзил глубокий кашель, и уже мы все обомлели. Муракара чуть поднялся, взглянул на руку и побледнел.

– Сторож Чумных… заболел! – звонко крикнула Наседка.

– Зря Спящая ему доверилась! – запричитала вторая.

– Это был вопрос времени – когда он перезаражает всех нас! – обвинительно воскликнула третья в сторону Муракары.

Мой взгляд бегал между всеми присутствующими. Даже невозмутимые стражи закопошились, не зная, что делать.

– Молчать! – наконец-то собрался с мыслями Дьяус. – Воины! Уведите его. Нужно сослать его на Агнанеи вместе с семьёй Посланника.

Муракара даже не стал спорить. От хватки воинов он чертыхнулся, но не воспротивился. Похоже, он слишком хорошо понимал, чем может закончиться его бунт.

Я хотел вновь оглянуться на Дьяуса, как вдруг ощутил острое чувство. Я выловил взглядом маленькую фигуру Птенца. Тот тянул руки к Муракаре. Упорно не замечая ничего вокруг.

Пламенное сердце дрогнуло.

– Постойте! – воскликнул я, обращая внимание на себя. – Поднесите Птенца к Муракаре.

– Да ты безумнее, чем я думал! – ошарашенно воскликнул Дьяус.

Я так и знал, что никто меня не послушается. Придётся действовать самому.

Воспользовавшись общим замешательством, я метнулся к Птенцу. Воины не успели меня схватить: искры посыпались по их рукам и крыльям, и им пришлось отстраниться. Дьяусу помешали собственные большие крылья, зацепившиеся за кушетку. Наседки испуганно отшатнулись от меня, и я схватил Птенца в охапку. Тот же сперва напрягся, но позже я ощутил, как его перья сглаживаются, а тело послушно расслабляется.

Его взгляд. Такой добрый, такой нежный. Не хотелось его отпускать. Больше никогда. И даже не потому, что он наследник.

– Муракара, дай руку!

Тот, видимо почуяв что-то, потянулся ко мне лбом: после моего рывка стражи только усилили хватку. Я успел протянуть Птенца к его лбу, и ручка малыша коснулась большого носа Муракары.

Свечение. Оно затмило сам Игнис, и остальные посторонились. Только я продолжал держать Птенца, закрыв глаза, лишь бы не ослепнуть.

Мы очнулись от глубокого вздоха Муракары. Свет померк, и я наконец смог опустить Птенца. Тот свернулся калачиком в моих руках, и от его тепла я бы растаял, если бы не голос одного из воинов:

– Быть не может…

Муракара вновь вздохнул и выпрямился. Его тело налилось живостью и бодростью. Смятые перья на крыльях расправились.

– Он его… вылечил? – неуверенно прошептала Наседка.

– Птенец может победить чуму! – звонко воскликнула другая.

Присутствующие стали говорить наперебой, и я не успевал за ними следить. Только Дьяус молчал, глядя на меня испытующим взглядом. Я застыл, ожидая его вердикта.

– Отдай его, – приказал он мне.

На этот раз ко мне подошёл сам Дьяус, протягивая руку. Я нехотя протянул ему малыша, но Птенец вцепился в меня крохотными пальчиками. Как жаль его отпускать в эти холодные объятия…

Я опустил взгляд на Птенца. Тот, будто что-то понимая, всё-таки разжал кулачок. Дьяус взял его в одну руку, осматривая. Птенец смотрел на него умоляюще, жалобно сжавшись в комочек. В глазах отца же не отражалось ничего. Две стекляшки. В них даже не виделось отражение сына.

Кивнув, словно что-то раздумал, Дьяус молча передал Птенца Наседкам и вновь поднял взгляд на меня.

– Так вот, значит, как ты собрался возрождать мир.

– У каждого из наследников есть свой дар, способный помочь его стране выжить и преодолеть трудности, – объяснил я. – Я не успел это объяснить. Похоже, дар Птенца – излечивать чуму. А возможно, и все болезни.

– Наконец-то твои слова начали обретать смысл, – надменно усмехнулся Дьяус.

– Я хочу вам помочь. И только. Я был рождён для этого.

Дьяус вскинул подбородок. Мимолётно посмотрев на Птенца, он вновь обратил свой взор на меня.

– Воины, освободите друзей Проводника. И выделите им покои на каждого. Сторож, подозрения в твоей болезни сняты. Теперь же расскажи Проводнику всё, что знаешь о чуме.

– Непременно, Калатрея Дьяус, – поклонился тот, когда воины его отпустили.

– А ты, Проводник, – посмотрел на меня Дьяус сверху вниз, – поможешь нам излечить чуму на Островах Уса. Тогда, возможно, поговорим и о твоей миссии.

Я лишь кивнул. Надеюсь, это сошло за безропотное согласие, ведь после всего случившегося благодарить Дьяуса не особо хотелось.

– Спящая будет гордиться нами, – гордо улыбнулся Дьяус.

* * *

– За всё время наших путешествий я ещё никогда не чувствовал себя таким униженным, – пробурчал себе под нос Захария. – Они бросили нас в эту дыру и заперли там, как…

– Ну хотя бы не принесли в жертву, – повела плечом Мира. – Со мной такое было. Хотя, признаться, это место ощущалось гораздо хуже…

– Не знаю, сколько мы пробыли внутри, но ощущалось как вечность! – возмутилась Гили, взмахивая руками.

Друзей вывели ко мне такими, будто они действительно провели в темнице годы: взъерошенных, грязных, в пыльной одежде и с глазами, суженными от света Игниса и полными растерянности. За мной вопросительным знаком изогнулся Муракара.

– Простите, – выдохнул я, распахивая руки для объятий. – Я сам не знал, что так получится.

– Не знал он… – усмехнулся Захария.

– Дурачок, – выдохнула Мира и кинулась ко мне в руки.

Её запах, её тепло, её свобода – эти ощущения никогда не смогут надоесть мне. За ней потянулись и Гили, и даже Захария, который скорее просто коснулся руками меня и Гили.

– Ваша дружба прекрасна, – проговорил вдруг Муракара, и мы расцепились, оборачиваясь к нему. – Хотел бы я иметь таких друзей.

Его лицо исказила печальная улыбка. Не успел я придумать, что ответить, как тот вздохнул и произнёс:

– Я благодарю тебя, Проводник, за решимость. – Он выглядел слегка пафосно, точно легионер перед гордым командиром отряда. – Если бы не ты, я бы сгнил на Агасе, как те, за кем я присматриваю. Я у тебя в долгу.

Он сложил крылья и слегка поклонился, и я оторопел. Я не был знаком с местной жестикуляцией, но в глубине души понял, что означало это движение.

– Н-не нужно, я бы сделал это в любом случае, – замотал головой я. – Тем более вы столько для нас сделали.

– Давайте просто работать вместе! – прервала наш обмен любезностями Гили. – Без этих «кто кому должен» и тому подобного.

– Тем не менее я запомню это, – снова сложил крылья Муракара, – и исполню свой долг.

Что ж, боюсь, переубедить его мне не удастся. Пускай тогда довольствуется своим выбором. Надеюсь, ему не придётся о нём вспомнить.

– Будь по-твоему, – сказал я, и мы выдвинулись к выходу. – Муракара, вам наказали нас просветить по поводу чумы.

– Я помню, – мрачно проговорил он. – Проще будет показать. Но пару слов я всё же скажу.

– Бр-р, уже страшно стало, – припрыгнула на копытцах Гили. – У нас в Берском Царстве такого давно не было…

– Поэтому стоит знать, что заболеть может каждый, кто находится рядом с чумным, – предупредил Муракара. – Ваше дыхание станет сбивчивым и тяжёлым, даже болезненным. Рот иссушится так, что вы не будете чувствовать даже вкус воды. Постоянный надрывный кашель, иногда нос заложен так, что через него невозможно продохнуть и почувствовать запах. Тело заломит, потом обездвижит. А от жара кажется, будто ты горишь.

– Откуда вы так много знаете? – заподозрил что-то Захария.