Текст книги "Сад каменных цветов"

Энни Гвен, мать Эли, то и дело тоже выходила на улицу – приносила мужчинам горячий чай и следила за костром, в котором горели обрубленные ветки. Белл, укутанная в одеяло, с дешевым синтетическим шарфиком на голове, сидела у костра и ворошила угли палкой. По вечерам Энни Гвен готовила хот-доги, и тогда вся семья усаживалась у костра и поджаривала нехитрую снедь на огне. Белл сворачивалась калачиком на коленях у матери, а Эли сидел рядом. Иногда Энни Гвен пела старинные песни, и Джаспер молча слушал ее, дымя сигаретой. Острый, смолистый запах от их костра долетал до меня, я вдыхала его, и меня особенно сильно мучило одиночество.

Это был запах семьи, где царила любовь…

* * *

Потом пришла весна. Как-то раз в марте Эли облачился в старенькие джинсы, в камуфляжную военную рубашку и углубился в лес. Он специально выжидал, чтобы распустились листья на деревьях и спрятали его. Розовый мраморный особняк Хардигри он увидел издалека и поразился его размерам. Потом Эли ползком пробирался сквозь заросли лавров, пока не добился идеального обзора. У него перехватило горло. Вокруг его лица тут же закружились первые весенние москиты, а он смотрел на открывшуюся перед ним красоту.

Особняк венчал гребень горы, словно розовый дворец в стране вечной молодости Шангри-Ла, которую он видел на картинке в одной из своих книг. Мраморные балконы и сияющие стекла окон сверкали на солнце. Огромные ивы и кизиловые деревья окружали Дом; лужайка перед ним казалась такой же зеленой и гладкой, как сукно на бильярдном столе. Позади дома были и удивительные клумбы с цветами, и мраморная беседка, и бассейн! Личный плавательный бассейн! Все это располагалось на гигантской мраморной террасе высотой по меньшей мере футов в тридцать. Мраморные ступени вели с нее вниз и оканчивались в уютном дворике на опушке леса.

Этот дворик почему-то поразил Эли больше всего. Его испещренные солнечными пятнами мраморные плиты окружали большой пруд с изящным мраморным фонтаном в форме пагоды. Вода мягко струилась с крыши стилизованного восточного храма, у бортика плавали белоснежные водяные лилии. Эли рассмотрел даже бело-золотую рыбку размером с крупную форель. Вид был потрясающий – даже для такого заядлого чтеца, каким был Эли, знающий множество историй об экзотических странах и удивительных местах. У Дарл есть свой пруд с золотой рыбкой гигантских размеров и фонтан в виде пагоды! Она живет, как дочь японского самурая!

Эли снова перевел взгляд к верхней террасе, и от восхищения у него пробежал мороз по коже. Между белоснежными кустами бульдонежа расположилась дюжина крупных мраморных лебедей. Они застыли во всей красе и смотрели прямо на Эли. Рассерженные мраморные птицы словно бросали ему вызов и спрашивали, осмелится ли он посягнуть на охраняемые ими стены. Они были стражами.

У бабушки Дарл были собственные мраморные птицы!

Эли заставил себя ответить им таким же вызывающим взглядом, но на самом деле он был рассержен и напуган. Ему хотелось вскочить на ноги и бежать отсюда как можно дальше. Внезапно открылась высокая стеклянная дверь солярия, и сердце Эли на мгновение перестало биться. На террасу вышла бабушка Дарл. Она появилась из огромного розового особняка, как будто догадалась, что кто-то нарушил границы ее владений.

Эли распластался среди зеленых веток рододендронов.

– Господь всемогущий! – прошептал он.

Сван Хардигри выглядела как кинозвезда в черном купальном костюме, черных солнечных очках и длинном прозрачном черном одеянии, заменявшем ей халат. Она прошла вдоль бассейна и остановилась на краю террасы, отводя рукой темные пряди с лица и вглядываясь в лес. Волосы на затылке Эли встали дыбом. Он не мог пошевелиться, хотя могущественная Сван Хардигри направлялась в его сторону.

Она спустилась по мраморным ступеням и остановилась во дворике с фонтаном. Эли видел, как Сван опустилась на колени у пруда и погрузила пальцы в темную воду. Спустя секунду она уже стояла на ногах, держа в руках несчастную рыбку, и смотрела на нее так, словно собиралась съесть живьем или подбросить в воздух просто так, ради смеха.

Рыба отчаянно билась, но лишь когда она начала сдаваться, Сван отпустила ее в пруд. Облегчено плеснув хвостом, рыба ушла в глубину, а Сван сполоснула руки, отряхнула с них воду, встала и пошла вверх по лестнице. Подойдя к бассейну, сбросила халат и нырнула в голубую прозрачную воду. Миссис Хардигри была здесь царицей. Она могла играть роль господа бога.

Эли облегченно вздохнул. Теперь он видел Сван Хардигри в ее доспехах.

Глава 3

– Встаньте, мистер Уэйд!

Учительница пятого класса миссис Дэйн свирепо смотрела на Эли сквозь квадратные очки в янтарной оправе. Она держала в руке листы с его контрольной работой, словно собиралась отхлестать его ими. С виду она вполне подходила на роль убийцы – маленькая, сильная, толстая, с лицом, похожим на мордочку мопса. Миссис Дейн носила белокурый парик, из-под которого частенько выбивались темные волосы. Казалось, что она всегда пребывает на грани нервного срыва.

У Эли мурашки побежали по коже. Он медленно, словно сироп из бутылки, выполз из-за своей парты. Эли терпеть не мог отвечать у доски: он стеснялся своих коротковатых мешковатых штанов и фланелевой рубашки, полученной от Армии спасения. Одноклассники приглушенно захихикали. Эли поправил очки и в полном отчаянии посмотрел на миссис Дейн.

– Мистер Уэйд, – ровным голосом начала она, – вы написали эту контрольную работу за пять минут. Остальным ученикам потребовался целый час. – Она хлопнула листами по столу. – Вы списывали!

– Нет, мэм, – просто ответил Эли. – Я не списывал, мэм.

Миссис Дэйн потрясла листами:

– Тогда объясните, как вам это удалось.

– Мне просто… не пришлось долго думать. Цифры сами выскакивают.

– Как блохи, – прошептал один из мальчишек. – Наш Уэйд – блошиная голова!

В классе засмеялись, но миссис Дэйн шлепнула ладонью по столу, и шум разом стих. У Эли вспыхнули щеки.

– Идите к доске! – приказала учительница.

У мальчика задрожали колени. Он медленно прошел между партами, повернулся лицом к классу и встал, словно солдат на часах. Миссис Дэйн нацарапала что-то в блокноте и обратилась к Эли:

– Умножьте двести семьдесят на двести пятьдесят.

Эли взял кусок мела и записал цифры.

– Получается шестьдесят семь тысяч пятьсот, – ответил он.

– Не шутите со мной, сэр!

– Я не расположен шутить с вами, мэм. Это результат.

Миссис Дэйн перемножила цифры в блокноте. Румянец вспыхнул у нее на щеках, она нахмурилась.

– Все верно. – У Эли отлегло от сердца, но учительница не собиралась сдаваться. – Разделите шесть тысяч семь на двенадцать.

Эли даже не стал ничего записывать на доске.

– Пятьсот, запятая, пятьдесят восемь.

Учительница повторила операцию в блокноте. От удивления у нее даже рот приоткрылся. Она резко подняла голову и уставилась на мальчика.

– Умножьте два миллиона двадцать на шестьдесят семь!

– Сто тридцать четыре миллиона одна тысяча четыреста семь. – Он помолчал. – Ровно.

Миссис Дэйн села, умножила цифры в блокноте и отбросила ручку в сторону. В полной растерянности она сдвинула парик, и густая прядь черных волос вырвалась на свободу.

«Заставил я ее поработать», – подумал Эли.

Учительница снова подняла голову и указала на него пальцем.

– Вы гений.

Волна гордости подхватила Эли. Он сдержался, не нагрубил, поверил в себя – и выиграл этот унизительный конкурс. Эли посмотрел на одноклассников и увидел, что все они в изумлении пооткрывали рты и глазеют на него, как мыши на головку сыра.

Большой вкусный кусок сыра. И это он!

– Приветствую всех! – произнес Эли Уэйд.

* * *

Почти каждую субботу Сван брала меня с собой в офис «Мраморной компании», где я выполняла кое-какую бумажную работу, постепенно изучая нелегкий семейный бизнес. Обычно я сидела за собственным]маленьким столиком в углу кабинета Сван и с завистью смотрела в большое окно на синее небо и глубокую мраморную каменоломню. Мне больше нравилась фабрика по обработке камня, расположенная рядом. Там мне иногда разрешали постоять рядом с мастером, предварительно прикрыв глаза защитными очками. Я наблюдала, как он обрабатывал, а потом шлифовал камень. По субботам работники могли приводить своих сыновей, чтобы учить их ремеслу. Девочки не допускались. Кроме меня.

В это ясное субботнее утро там оказался и Эли. Его руки утонули в огромных, не по размеру, кожаных рукавицах, лицо и волосы покрывала каменная пыль, платок, прикрывавший рот и нос, был завязан узлом на затылке. Он работал рядом с отцом и даже ни разу не взглянул на меня, когда я смотрела на него. Но я его поймала, когда он исподтишка меня разглядывал. Я специально отвернулась, а потом резко повернула голову – и поймала его!

Неожиданно в цех вошла Сван, несказанно удивив меня: она редко появлялась там, где летела пыль. Глядя на нее, никто бы не усомнился, что перед ним настоящая деловая женщина семидесятых годов. В этот день она выбрала брючный костюм от известного дизайнера – синие брюки и жакет в тон. Цветного шелковый шарф был завязан на талии и свисал на ее правое бедро, словно флаг арбитра. Высокие каблуки импортных кожаных туфель уверенно цокали по мраморной крошке, небольшая нитка жемчуга украшала шею. Все мужчины на фабрике провожали ее взглядами. Сван все еще была красива. Она могла бы быть старшей сестрой Скарлетт О'Хара или матерью Жаклин Смит в фильме «Ангелы Чарли».

Ну а меня, разумеется, одели в розовый шерстяной комбинезон и высокие розовые сапоги до колена.

Сван остановилась возле Джаспера Уэйда и поманила его указательным пальцем. Когда он снял защитную маску и отложил в сторону инструмент, она сказала:

– Зайдите в мой кабинет, мистер Уэйд. И захватите с собой сына.

Я даже представить не могла, что ей нужно от Джаспера и Эли, но не сводила глаз с Эли, потому что не хотела упустить ни одной детали. Когда он стянул с лица платок и снял очки, чтобы протереть стекла, я увидела тревогу в его больших карих глазах. У меня защемило сердце.

– Она никогда сама никого не увольняет, – шепнула я, пока мы шли следом за Джаспером. – Этим занимается мистер Албертс, ее менеджер. Так что не волнуйся за своего отца.

Эли свирепо посмотрел на меня, и я нахмурилась. Подумаешь, еще и задается! Мы вошли в кабинет. Сван села и указала мне на мое место за маленьким столиком. Джаспер Уэйд тоже явно нервничал. Он стоял перед Сван такой высокий и сильный, темноволосый и красивый, покрытый мраморной пылью, но на лбу у него выступили капельки пота, хотя весенний день выдался нежарким. Они с Эли остановились на мраморном полу у самой двери, не решаясь ступить грязными ботинками на турецкий ковер. А я сидела, как розовая кукла, за своим столиком, послушно сложив руки на его мраморной крышке.

– Мистер Уэйд, – заговорила Сван, – школьная Учительница сказала мне, что Эли гений в математике.

В кабинете воцарилась тишина. Джаспер и Эли изумленно переглядывались, я тоже ничего не могла понять.

– Он неплохо соображает, мэм, – наконец сумел произнести Джаспер. – И должен признать, что парень разбирается в цифрах. Он всегда подсчитывает расходы для меня и моей жены и еще ни разу не ошибся.

– И сколько же ему было лет, когда вы доверили ему семейную бухгалтерию?

Джаспер посмотрел на Эли:

– Ты помнишь, сын? Я не скажу наверняка.

Выражение лица Эли ясно давало понять, что он не слишком уверен, следует ли в этом признаваться. Он тяжело сглотнул.

– Шесть лет, Па.

Глаза Джаспера вспыхнули. Он снова взглянул на Сван.

– Да, мэм, точно, он тогда ходил в первый класс.

Сван откинулась на высокую спинку своего кресла, переплела пальцы и положила руки на мраморную столешницу. Она не сводила с Эли изучающего взгляда синих глаз, словно высчитывала его стоимость в пересчете на мрамор. Неожиданно она резко подалась вперед и набрала какие-то цифры на своем калькуляторе. Машинка заскрипела, застучала и выдала листок. Она оторвала его и спрятала в ладони.

– Эли, быстро подсчитай в уме, сколько будет сто двадцать три умножить на сорок два?

Эли посмотрел на нее и даже не моргнул.

– Пять тысяч сто шестьдесят шесть.

Бровь Сван изогнулась:

– Верно.

Я чуть не свалилась с моего миниатюрного офисного кресла. Он просто блестяще ответил! Сван снова подсчитала что-то на калькуляторе.

– Теперь раздели восемьсот девяносто пять на восемьдесят два.

– Десять, запятая, девяносто один, – тут же отозвался Эли.

Сван задала ему еще с десяток примеров. Эли ни разу не задумался и не ошибся. Сван сложила листки на столе, снова откинулась в кресле и подняла глаза на Джаспера.

– Мистер Уэйд, я хочу, чтобы после занятий в школе Эли работал здесь, в моем офисе. Пусть он научится у мистера Албертса ведению счетов. Разумеется, он еще ребенок, но он – необычный ребенок. Каждый год я оплачиваю обучение в колледже для одного из способных жителей этого города. Если ваш сын докажет, что умен и воспитан, я уверена, что он получит этот грант на образование, когда окончит школу в Бернт-Стенде. Он будет изучать бизнес и бухгалтерию в Университете Дюка в Чепел-Хилл, а затем вернется сюда, чтобы работать в моей компании.

Удивительно! Сначала бабушка разрешила Уэйдам поселиться в нашем Каменном коттежде, потом позволила Джасперу спилить столетние деревья в нашем лесу, а теперь собирается послать Эли в лучший универститет штата! Неужели Сван признала его благородство?

Джаспер Уэйд был слишком поражен услышанным и не нашелся, что сказать. Эли открыл было рот, но тут же закрыл его. Он смотрел куда-то в пространство, а я все пыталась поймать его взгляд, чтобы сказать ему глазами: «Ты особенный, и она это знает, так что демонстрируй счастье!» Он, вероятно, заметил по моему лицу, насколько я возбуждена. Но в его глазах я увидела только гнев и страдание. Эли понял, что теперь будет всю жизнь принадлежать «Компании Хардигри», хочет он того или нет.

– В моей семье никто не учился в колледже, – Медленно произнес его отец.

Сван кивнула:

– Сейчас самое время. У вас появилась редкая возможность изменить жизнь вашей семьи. Для этого можно пойти на любые жертвы.

– Да, мэм. Его мама будет вне себя от радости. Это ее мечта.

– Хорошо. Пусть ее мечты сбудутся.

– Благодарю вас, мэм, благодарю! Он уж постарается.

Джаспер посмотрел на Эли, и на его грубом лице появилось гордое, властное выражение. Его старший ребенок, его единственный сын только что получил возможность зарабатывать на жизнь не руками, а головой. У него появился шанс стать кем-нибудь в этой жизни.

– Что скажешь, сын?

Эли поднял глаза на отца, долго смотрел на него, потом повернулся к моей бабушке. Мне показалось, что его плечи поникли под огромной тяжестью.

– Я все сделаю, мэм, спасибо вам.

Так объявляют о своем поражении. Я вдруг впервые подумала о том, что если в будущем он будет принадлежать мне, то не по своей воле. У меня на глаза навернулись слезы. Печальная победа…

* * *

В тот день я еще долго размышляла о темной стороне богатства и власти. Чтобы получить власть, необходимо что-то отобрать у других людей, контролировать их действия в своих интересах и нести за них ответственность…

Всю эту нерадостную весну я обдумывала свое будущее и вспоминала убитое выражение на лице Эли когда Сван защелкнула на его запястьях наручники! Хардигри. И я приняла решение. Когда я унаследую Хардигри, я отпущу Эли на свободу! А потом выйду за него замуж.

На самом деле замуж выходить я ни за кого не хотела, но решила сделать это ради него. В сущности, мне негде было увидеть супружеское счастье. Брак убил мою мать, Сван, сколько я ее помню, вообще существовала вне брака и была вполне самодостаточной, уравновешенной женщиной – настоящим вызовом брачным устоям. Мой дедушка оставался для меня лысым мужчиной с фотографии, так что, судя по всему, моя мать появилась на свет в результате непорочного зачатия.

Я наблюдала, как непринужденно и легко Сван общается с гостями-мужчинами на званых вечерах, но никогда не видела, чтобы она кого-то целовала. Правда, когда мы бывали в Нью-Йорке, на горизонте периодически возникал итальянский мраморный магнат, и тогда Сван оставляла меня на попечение своей старинной подруги, проводя с ним вечера в городе. Но это было все.

Что же касается семейной жизни Матильды, то она оставалась для меня и Карен загадкой. Матильда жила с внучкой в одном из самых маленьких «домов Эсты», прелестном бунгало в стиле ЗО-х годов из речного камня, отделанного мрамором, на тенистой городской улице недалеко от Марбл-холла. Все знали о том, что Сван подарила Матильде коттедж и пять акров земли вокруг него, когда та была еще молодой девушкой. Чем бы ни был вызван этот щедрый дар – обязанностью бывшего белого хозяина по отношению к бывшим черным рабам или впитанным Сван с детства принципом «происхождение обязывает», – но Матильда в любом случае заслужила этот кусок мраморной крыши над своей головой. Гордость и независимость были присущи ей в такой же степени, что и моей бабушке.

Была еще тетя Клара, младшая сестра бабушки, но ее имя не упоминалось, ее окружало мрачное молчание. Так что основываться на примере тети Клары я не могла.

Судя по всему, мужчины лишь иногда появлялись во вселенной, населенной женщинами Хардигри. Они напоминали подставку, на которой ваза смотрится лучше, – ни в коем случае не путать с прочным основанием или постоянным украшением. Я представить себе не могла, что Сван способна заниматься тем, чем занимаются женщины, чтобы у них был ребенок. Карен рассказала мне о самом процессе – о том, что надо лежать голой и целоваться, чтобы добиться желаемого результата. Пришлось поверить, что Карен говорит правду, потому что она почерпнула информацию из книги «Радости секса». Она обнаружила ее среди других в ящике с книгами, переданными Сван в дар городской библиотеке и по какой-то причине на пару дней задержавшимися в доме Матильды. Но представить себе такое я не могла.

Сван никогда не стала бы раздеваться ради мужчины! Даже я не видела ее обнаженной. Мне ни разу не удалось застать ее в чем-то более шокирующем, чем великолепная ночная рубашка и длинный шелковый: белоснежный халат. У нее таких комплектов была целая коллекция. И потом, Сван никогда бы не позволила никому – мужчине, женщине, господу или дьяволу – лечь на нее сверху! Это я знала наверняка.

* * *

Каждый год в мае Сван устраивала званый вечер для своих соучениц по женской школе Ларсона в Эшвилле. Вместе с ней училась даже одна из родственниц Вандербильтов, так как в это время многочисленные наследники известного миллионера жили в пригороде Эшвилла, в похожем на замок особняке Билтмор, окруженном огромным поместьем.

Гостьи всегда приезжали на выходные. И в этот раз Марбл-холл был полон элегантных дам из высшего света американского Юга. Сван наняла дополнительную прислугу, чтобы все проходило на высшем уровне во время обедов, послеполуденного чая и вечерних коктейлей у нашего просторного мраморного бассейна или в мраморной беседке в саду за особняком. Для Энни Гвен это стало первым серьезным испытанием в роли горничной. Эли помогал ей на кухне – мыл посуду и выносил мусор.

Предполагалось, что в свободное время он последит за Белл, но из этого ничего не вышло. Зайдя за чем-то на кухню, я открыла один из вычищенных до блеска кухонных шкафов и вздрогнула от неожиданности. С нижней полки своими огромными карими глазищами на меня смотрела Белл Уэйд. Она, очевидно, решила спрятаться среди кастрюль и сковородок. На голове у нее красовался дуршлаг, прядки густых черных волос пробивались в дырочки. На ней были обрезанные джинсы и крошечная футболка с изображением персонажей передачи «Улица Сезам».

– Вот она, Эли! Она прячется, как кролик.

Эли мрачно опустился на колени рядом со шкафом. Он был в рабочем комбинезоне с вытянутыми коленками. А меня нарядили в очередное розовое платье из органди и розовые кожаные туфельки.

– Сестренка! – ласково позвал Эли, осторожно протягивая руку. – Иди сюда. Ты выглядишь как инопланетянка.

Девочка испуганно смотрела на нас и не двигалась.

– Мы должны вытащить Белл, пока Матильда ее не обнаружила! – Я покосилась на дверь, ведущую в столовую, – Матильда и Энни Гвен подавали сейчас Сван и ее двадцати пяти одноклассницам ленч: томатный суп-пюре и салат из цыплят с миндалем. – Кстати, Матильда должна сказать спасибо твоей маме, ведь это она начистила посуду так, что она блестит как серебряная.

– И Белл не упустила случая увенчать себя сверкающей короной. – Эли осторожно прикоснулся к маленькой ручке сестры, но она вцепилась в кастрюлю, которую держала на коленях, и не отпускала. – Ну давай же, сестренка, вылезай. Ну, пожалуйста, ради меня!

Эли никогда не терял терпения, разговаривая с Белл, хотя она испытывала это терпение постоянно. Я подобрала платье повыше и тоже опустилась на колени.

– Вылезай отсюда немедленно! – сухим холодным тоном приказала я. – Время деньги, и ты уже исчерпала свой лимит.

Эли скрипнул зубами и мрачно покосился на меня.

– Мне не нужна твоя помощь. – Он протянул руку и схватил сестру за запястье. – Вылезай же, Белл!

Девочка запищала, но брат все-таки вытащил ее. Я подхватила кастрюли, чтобы они не зазвенели. Маленькая ножка Белл зацепилась за дверцу. Эли заворчал, дернул посильнее, и Белл наконец вывалилась на пол. В ярком солнечном свете, льющемся сквозь высокие окна, я заметила, какая она бледная, как напугана и этим странным местом, и незнакомыми людьми. Малышка дрожала от страха. Эли поморщился и покрепче прижал ее к себе.

– Все в порядке, сестричка.

Но он ошибался. Я заметила, что по ноге Белл медленно полилась тонкая желтая струйка. В этот момент за дверью раздался звук шагов. Я поспешно вскочила на ноги и закрыла дверцу шкафа.

– Спрячь ее! – приказала я Эли. – Поднимись по черной лестнице, там увидишь бельевую. Иди туда и закрой дверь. Я приду к тебе как только смогу.

Эли нахмурился:

– Что ты собираешься?..

Шаги раздались возле самой двери.

– Уходи же!

Подхватив Белл на руки, Эли метнулся через арку в задний угол кухни. Я услышала, как он поднимается по узкой лестнице для слуг, затем все стихло. Слава богу! Я смотрела на дверь, едва дыша. Она отворилась, и в кухню вошла Энни Гвен. Ее прекрасные волосы были собраны в строгий пучок, она надела розовую форму горничной и розовые тапочки. Ее доброе простое лицо осветилось улыбкой, когда она заметила меня.

– Мисс Дарл, дорогая, вам что-нибудь нужно?

Я вздохнула с облегчением и приложила палец к губам:

– Белл описалась. Вот видите лужицу на полу?

Энни Гвен сокрушенно покачала головой:

– Где она?

– Эли отнес ее наверх. Я пойду и помогу ему привести ее в порядок. Не волнуйтесь.

Энни Гвен метнулась к стенному шкафу и достала тряпку, а я понеслась вверх по лестнице. Дом сомкнулся вокруг меня – темный, тихий и прохладный, как большой мраморный мавзолей. На верхней площадке я осторожно приоткрыла дверь бельевой. Эли сидел на полу, Белл свернулась калачиком у него на коленях. Он завернул ее в одно из банных полотенец Сван с вышитой на нем монограммой. Мокрые шорты и трусики в цветочек лежали на полу.

– Все в порядке, – выпалила я и рассказала о встрече с Энни Гвен.

Эли облегченно вздохнул:

– Пойду принесу ей что-нибудь сухое.

– Я найду, во что ее одеть. У меня целый сундук старых вещей. Подожди меня здесь.

Я закрыла дверь и поднялась вверх еще на один пролет. Моя спальня представляла собой небольшую светлую комнату в задней части дома. Окна выходили на бассейн, беседку и сад. Если отодвинуть занавеску – разумеется, розовую! – можно было разглядеть за розовой террасой даже пруд с фонтаном. Вдоль парапета сидели мраморные лебеди, охраняя секреты Хардигри, – в том числе и мой секрет, касающийся происшествия с Белл.

Я порылась в белом сундуке из кедрового дерева и обнаружила шорты и трусики, которые мне показались подходящими по размеру. Все складывалось удачно. Я торопливо спустилась по задней лестнице и уже приоткрыла дверь в бельевую, когда вдруг услышала шаги в другом конце просторного холла. Я бросила одежду Эли и прошептала:

– Это одна из бабушкиных одноклассниц. Я с ней поговорю.

Он покрепче обнял бедняжку Белл.

– Только не дай никому заглянуть сюда!

– Я никого не пущу.

Я закрыла дверь и уселась в высокое, обитое тканью кресло рядом с дверью, притворяясь частью обстановки – маленькой такой частичкой – Холл был просторным и длинным, с мраморным полом, покрытым ковром с изящным ненавязчивым рисунком из лилий. Вдоль стен, украшенных английскими пейзажами и хорошими копиями с картин старых европейских мастеров, стояли диванчики и кресла, располагающие к неторопливой беседе. Я подогнула под себя ноги и замерла, надеясь, что бабушкина гостья просто не заметит меня в густой тени – холл освещали только солнечные лучи, проникающие сквозь высокое окно в его дальнем конце.

Однако миссис Колсон – одутловатая блондинка в платье из шелка пастельных тонов – направилась прямо ко мне. Ее щеки пылали, она слегка покачивалась.

– Смотрите-ка, малышка Дарлин! Что ты здесь делаешь? – Ее голос звучал очень мягко, но язык заплетался. За ленчем она явно выпила на одну «Кровавую Мэри» больше, чем следовало.

– Просто сижу, миссис Колсон.

Дама подошла ко мне и тяжело плюхнулась на один из бархатных диванчиков. Ее близорукие глаза заволокло слезами.

– Ты так похожа на Джулию, когда сидишь вот так! Это было одно из ее любимых мест. В этой бельевой она любила играть со своими куклами. Джулия называла ее своим особым кукольным домиком.

Мурашки побежали у меня по коже. Подруги Сван никогда не говорили со мной о моей покойной матери.

– Моя мама и в самом деле была такой хорошенькой, как на фотографиях?

– Она была настоящей красавицей. Очаровательная брюнетка с большими синими глазами, совсем как ты.

– Она была умная?

– Нет, дорогая, Джулия росла непоседливой и глуповатой. Но она, несомненно, была очень милой.

Мы сидели и молча смотрели друг на друга какое-то время. Я должна была переварить такую откровенность. Потом миссис Колсон заговорила о Сван и моей матери – о том, как они были близки, как часто смеялись вместе, как Сван обожала дочь и все ей прощала. Мое сердце сжалось от боли. У моей матери была настоящая мама! Почему Сван не может любить меня так же, как ее?..

Миссис Колсон продолжала говорить, грустно покачивая головой:

– Жаль, что такое свалилось на нее и Кэтрин. Бедняжка Кэтрин. Такая дикарка! Впрочем, чего еще можно ожидать от такой помеси?

Кэтрин Дав… Она же говорила о дочери Матильды, матери Карен! Мы ничего о ней не знали, не видели ее фотографий, не слышали никаких разговоров. Я сползла с кресла, негнущаяся, как оловянный солдатик. Миссис Колсон схватила меня за запястье влажной пухлой рукой и слезливо продолжала:

– Если бы не дурное влияние этой девушки, я уверена, что с твоей мамой не случилось бы ничего плохого. Эта ее внезапная беременность… Но ты никогда не думай о ней плохо. Хотя у тебя и нет хорошей матери, но у тебя замечательная бабушка.

У меня перехватило дыхание.

– Разве моя мама не хотела, чтобы я родилась?

Миссис Колсон успокаивающе погладила меня по руке.

– Твоя бабушка хотела тебя, а когда Сван Хардигри Сэмпле хочет кого-то заполучить, от нее не уйти.

Дама отпустила меня, легко коснулась моих волос, встала и скрылась за дверью спальни. Я слепо повернулась и, двигаясь как автомат, направилась к бельевой. Я не плакала, нет, но я как будто оцепенела.

Эли по-прежнему сидел на полу и держал на коленях завернутую в полотенце Белл. Она спрятала личико в мягкой ткани. СХС – монограмма Сван, только ее я и видела вместо лица Белл. Эли поднял на меня большие карие глаза, в них светилось сочувствие. И к своему ужасу, я поняла, что он слышал все, что сказала миссис Колсон.

– Дарл, – хрипло сказал он, впервые назвав меня по имени.

Я почувствовала, что задыхаюсь.

– Я иду в Сад каменных цветов, – пробормотала я и бросилась прочь из бельевой.

Я сбежала вниз по лестнице, пролетела через солярий и оказалась в лучах яркого весеннего солнца. Я промчалась через сад, мимо кустов бульдонежа, спустилась по каменной лестнице, миновала японский пруд с золотыми рыбками и устремилась в лес, скользя на прошлогодних листьях. Ветки шиповника цеплялись за мое платье. Наконец я добралась до горной долины, бросилась на ближайшую скамью и зарыдала, закрыв лицо руками. Здесь и нашел меня Эли, он нес на руках Белл. Они сели рядом со мной. Я не поверила себе, но он обнял меня за плечи.

– Это хорошее место, безопасное, – заговорил он. – Когда мы здесь, нам необязательно быть теми, кто мы есть на самом деле. Мы можем быть теми, кем захотим. Договорились?

Я подняла голову и кивнула.

Внезапно маленькая нежная ручка коснулась моей руки. Мы с Эли с изумлением посмотрели на Белл. Она показывала пальчиком на шорты, которые я ей дала, – они, разумеется, были розовыми.

– Теперь я розовая, – прошептала девочка. Ее глаза оставались печальными, а голос звучал нежно и мелодично. Она похлопала меня по руке. – Как и ты.

– Слава тебе, господи, она заговорила! – негромко воскликнул Эли.

У Белл оказался талант к состраданию, и я помогла ему раскрыться, расплакавшись в нашем волшебном саду. Я вытерла глаза, мы с Эли обменялись удивленными взглядами, и он кивнул мне. Было очень приятно чувствовать тяжесть его руки на плече.

– Мы будем самими собой, что бы ни случилось, – сказал он.

С этих пор Эли, Белл и я часто встречались в каменном саду – разговаривали, смеялись и мечтали. Это было единственное безопасное место, которое мы знали.