Текст книги "Без пощады – 3"

5

Ни один из путей, ведущих в русскоязычный кластер из двух жилых кварталов, находящейся между ними общей зоны рекреации и многочисленных коридоров, не сохранил функционирующей наблюдательной аппаратуры. Так мог бы сказать – куда более косноязычно и матерно – любой из здешних доходяг, обитающих в дармовых палатках прямо в коридорах и внутри бывших технических и аппаратных комнат. Доходяга мог так заявить и мог с той же уверенностью утверждать при самом суровом допросе: нет там камер наблюдения! Все давно уничтожены, а заменять их никто не торопится! И это было бы простительной из-за незнания ошибкой.

Камеры имелись. Не совсем современные, но в меру умные, регулярно обслуживаемые, установленные грамотно и без мертвых зон, способные без потери качества надежно просматривать доверенную им область при любой степени освещенности и, сам собой, в полной темноте. Все данные с камер напрямую поступали к независимому и абсолютно незаконному серверу с бывшим корабельным ИскИном, чья старая модель отличалась практичной приземленностью суждений, не обладала развитой эмоциональной матрицей, не стремилась кому-то понравиться и ни о чем, кроме сохранности собственных систем, не заботилась – да, в те времена приоритеты жадных корпораций были точно такими же, как и сейчас. Сначала спасать корабль, потом дорогущую электронику с ИскИном – и только затем экипаж. Но если оборудованию ничего не грозило – люди выходили на первый план, и в их число попадали все без исключения обитатели надежно защищенного кластера.

И первым уровнем защиты кластера являлись столь же незаконные решетчатые ворота, вставшие в метре от места, где внутри стен находилась давно не работающая аварийная переборка. Ее испортили намеренно – сами здешние обитатели, что всегда отличались здоровой подозрительностью и понимали главное: перекрой кто все стальные переборки, и весь кластер окажется в тюрьме. Поэтому на всякий случай тут имелись и способные прорезать самый тугоплавкий металл резаки. Ну а решетчатые ворота поставили на всякий экстренный случай – и как раз сегодня они пригодились. Эти же подозрительные славянские умы, традиционно мало кому доверяющие, озаботились поиском и других менее явных ходов и лазеек, не забыв надежно скрыть их и держать под присмотром. А на виду остались решетчатые ворота, обычно гостеприимно распахнутые, но сейчас запертые на стальной засов и обмотанные толстой цепью.

Именно о ворота ударился всей массой пущенный вперед старый электропогрузчик. Два стальных лезвия выгнули несколько прутьев, застонал дистанционно управляемый механизм, ворота начали со скрежетом подниматься. Через несколько сантиметров подъема они уперлись в потолок, и металл решил спорить с металлом о прочности – ворота в споре проиграли и начали медленно выгибаться. Задымившийся подъемник завонял паленой проводкой и полыхнул от перегрузки. Сработавшая система пожаротушения мгновенно сбила пламя, и смердящая машина замерла стальным трупом, выполнив главную задачу: пробить небольшую лазейку внутрь русского кластера.

Первыми в выгнутую арку один за другим нырнули натужно дышащие от тяжести громыхающих стальных и пластиковых щитов штурмовики в бронежилетах, разноцветных шлемах и с запрещенным всеми законами огнестрельным оружием. Сразу же один из них выстрелом из дробовика изрешетил старую зеленую палатку и радостно загоготал. Но его веселье длилось недолго: влезший следом пинком сбил стрелка с ног, нагнувшись, откинул ему забрало, упер ствол игольника в выпученный глаз и прошипел:

– Я ведь тебя предупреждал! Не шуми раньше времени, придурок!

– Прости! Прости, Хмауль! – нервно дергаясь и не в силах остановить рвущееся из рта хихиканье, забормотал стрелок. – Просто захотелось… вот и…

– Пристрелил бы… да ты и сам сдохнешь! Давай вперед!

– Спасибо, Хмауль! Спасибо, бро! Ты всегда был за меня. Вот и сейчас подписал на это дело…

– Живо, мать твою! – рявкнул Хмауль, и подскочивший стрелок заторопился к уже двинувшемуся по коридору первому ряду вторгшихся в чужой кластер бойцов.

Сам Хмауль, хоть и вошел одним из первых, остался на месте, придержав рядом с собой и безликого штурмовика со стальным щитом. Толстенная изогнутая стальная пластина не была самоделом – ее выпустила из-под формовочного пресса знаменитая оружейная компания «Ремингтон Ассаулт», настолько старая, что, по слухам, была основана еще на праматери Земле и за время своего существования пережила сотни государств и планетарных колоний, попутно снабдив их войны собственным оружием и снаряжением. Таких, как «Ремингтон Ассаулт», хватало, но старых оружейников продолжали ценить не за их беспринципность, а за дешевизну и простоту товара. Двадцатикилограммовый щит слишком тяжел для почти обычной гравитации Астероид-Сити, но он разрабатывался не для планет и астероидных поселений. Этот щит был одним из десятков тысяч своих близнецов, предназначенных для космических абордажных и контрабордажных операций, где первым делом переводят на пониженную мощность гравигены. Толстый щит из особой стали порой был единственным способом уберечься от точных крупнокалиберных очередей штурмовых дронов…

Все эти мысли сами собой всплыли в напряженно работающей голове того, кого все вошедшие знали под именем Хмауль, пока он сам осторожно пятился, прикрываемый стальным щитом. Опять нырнув под искореженные ворота, он в коротком броске добрался до опустевшего грузового электрокара, уселся за руль, дождался, когда в машину запрыгнет его безликий спутник с огромными перекачанными ручищами, и вдавил газ, торопясь убраться с опасного места.

Иллюзий Хмауль не питал.

Набранные им из когда-то и что-то представлявшего собой мусора штурмовики не протянут долго, тут можно даже не сомневаться. Но этого и не требовалось. У вошедшего внутрь отребья была лишь одна задача – сдохнуть. И Хмауль был уверен, что уж с этим придурки вполне сумеют справиться…

6

Грозный с виду, но гнилой внутри отряд псевдоштурмовиков прошел по направлению к жилому кварталу еще метров сто. Затем они все умерли. Сначала из амбразуры вентиляции, мимо которой они прошли, ударили две очереди, крест-накрест хлестнувшие по отряду. Стреляли не иглами – пулями. И метили не в бронежилеты, а по ногам. В результате с воплями упали все: кто-то от ран, кто-то с испугу. Еще одна очередь добавила ран и обреченности, а через несколько секунд стенная панель вылетела, и в коридор с озверелыми криками выскочили четверо мужчин с огнестрельным оружием. Они добили почти всех еще живых, а парочку самых крикливых подхватили под руки и утащили в темноту.

Следом из скрытого панелью помещения появилось больше десятка вооруженных парней, похватали трупы и деловито утащили их прочь. В коридор вкатилась старая модель пузатого дрона-уборщика с насмешливой надписью «Самовар-Пыхтелыч-6», принявшаяся за влажную уборку. Кровавые разводы быстро исчезали в жадно булькающем пузе дрона, стенная панель вернулась на место. Когда через пару минут по коридору пробежала группа озабоченных мужчин в засаленных комбинезонах, спешащих оценить повреждения ворот, даже самый придирчивый взгляд не сумел бы увидеть в этом отрезке коридора ничего подозрительного. Разве что свежих царапин добавилось на стенах и полу. Но даже если и укажут на них пальцами – что с того? Да и кто будет тут расхаживать и приглядываться?

7

– Хма-а-ауль! – провыл трясущийся чернокожий наркоман, с ужасом глядя на свои перетянутые жгутами израненные ноги. – Мне бы к доку… мне бы к доку…

– Хмауль? – тихо переспросил седобородый неприметный дедок, сидящий на лавке у двери и неспешно потягивающий крепкий сладкий чай из треснутой чашки. – А что еще знаешь?

Один из крепких парней врезал наркоману, и тот покатился по полу, оставляя красные пятна.

– ХМАУЛЬ! ХМАУЛЬ! ХМАУЛЬ НАНЯЛ! – заорал он, корчась от боли. – Дока… дока бы! Или дозу!

– Дайте ему, – кивнул дедок, и к шее наркомана прижался многоразовый дозер из помутневшего пластика.

То, что содержалось в дозере, не назвал бы чистой смесью никто – даже самый конченый наркоша. Но эта смесь была не для своих домашних наркоманов-бедолаг, а для чужих – а тех не жалко. Получивший приход химического кайфа израненный доходяга забыл о своих ногах и торопливо заговорил, стараясь вспомнить каждую мелочь. Вот только вспоминать ему было особо нечего – он назвал лишь пару чудом вспомненных имен да увиденную мельком блестящую черную машину. Закончив, он утер сопли о плечо и робко улыбнулся внимательному слушавшему дедку.

– Все? – уточнил тот.

– Все! – облегченно выдохнул наркот и через секунду умер от короткого выверенного удара ножом в сердце.

Когда он затих, убивший его мужчина средних лет повернулся к старику и мрачно произнес:

– Хмауль из макаронников. Это прозвище.

– Слышал о таком, – кивнул задумавшийся дедок.

– Получается, итальяшки на нас поперли? Под шумом решили разобраться с нами?

– Чушь! – буркнул старик и, оставив чашку, поднялся, опираясь на потемнелую от возраста деревянную трость. – Подстава это. Кто-то хочет столкнуть нас лбами с макаронниками. И не пожалел ради этого дела нескольких сотен кредов.

– А если все же итальяшки?

– Ты, Семен, соображать так и не научился, гляжу…

– Пап…

– Не папкай мне тут… Сам подумай – кто бы в здравом уме решил, что такими силами нас можно взять? Это чья-то мелкая пакость – и не слишком умелая. И от этого обидно чутка…

– Почему?

– Ну, раз они рассчитывали, что мы клюнем на приманку и пойдем крошить итальянцев – значит, считали нас дураками. А это обидно. Надо бы отыскать этих негодяев. И дать им почитать Достоевского – там, где про топор. А затем показать на практике. Понял меня, Семен?

– Понял. Найдем. Покажем. А с макаронниками что?

– А с ними я сейчас свяжусь и поговорю. Раз укололи нас – уколют и их, выставив все так, будто русские Ваньки атакуют.

– А Хмауль?

– Он ли это был? Если верить покойным, – дедок безразлично взглянул на три вытянувшихся на полу трупа, – то этот Хмауль раз семнадцать свое имя повторил. Он же не глухих нанимал. Тупых – да. Но не глухих. Опять же, если нанимаешь таких никчемных, значит, нанимаешь втемную – так зачем имя свое орать во всеуслышание?

– Я понял.

– Усиль охрану периметра. Убедись, что все наши внутри. Отправь квартальных – пусть считают прямо по головам. Всем что-то услышавшим поясни доходчиво: итальяшек мы уважать не уважаем, но ни в чем не виним. А как разберемся – расскажем всем что да как. Понял?

– Да.

– Выполняй… И чтобы никто из наших наружу не совался! Сообщили мне тут, что вошел ударный отряд полицейских – и ведет его сам бравый лейтенант Линдрес…

– Вот дерьмо…

– Рот!

– Прости, пап…

8

Перекресток МК-Р-13 всегда был одним из примечательных мест внешнего сектора, благодаря своей близости к шлюзам Одиннадцатого. Большое пространство, некогда запланированное не только как транспортный узел, но и как пешеходная и рекреационная зона, представляло собой квадратную площадь, где на центральном пятачке должна была расти живая трава и пара деревцев, а по четырем сторонам тянулись бы ленты тротуаров и дорог. Создававшие проект Астероид-Сити архитекторы подразумевали, что проход между секторами будет свободным, и искали способы увеличить количество шагов для населения, придумывая сквозные тропы. Вот только шлюз был заблокирован с момента своей установки, открываясь лишь изредка, на прогулочную тропу всем было плевать, а природный пятачок был зеленым лишь однажды – когда рванула одна из цистерн с аэрозольной краской на проезжавшей мимо платформе. Но место не пустовало – тут всегда толпилось от нескольких десятков до сотни плотно стоящих работяг, надеющихся получить дневную работу в соседнем чуть более богатом секторе. Иногда останавливающиеся платформы подбирали нескольких из них и увозили сквозь шлюз к вонючим коллекторам и полным крыс темным техническим коридорам, куда боялись соваться даже самые отчаянные. Толпа здесь не редела никогда – Астероид-Сити жил и исторгался круглосуточно.

Но сейчас на знаменитом перекрестке МК-Р-13 не было ни единой души – что, возможно, случилось в первый раз за всю историю астероидного города с момента его постройки. Пустовал не только замусоренный пятачок в центре – были пусты и дороги. Лишь пара пакетов трепетала на пришедшим из главного коридора ветру – трепетала так, как в дорогих фильмах трепещет тревожно трава в штормовых порывах…

Первым в коридор вошел полицейский отряд. Он пришел от Одиннадцатого сектора, наполнив воздух тяжелым топот брони, лязгом гусениц вспомогательных АКДУ и нарочито басовитым рокотом мощного двигателя оперативной машины-штаба, могущей быть почти бесшумной при нужде. Но сейчас копы не таились – они жаждали вновь напомнить гребаной окраине, кто здесь хозяин. Они желали видеть, как двуногие крысы трусливо разбегаются при одном лишь взгляде на бравых и беспощадных служак.

Метр… еще один…

Идущая в центре построения машина достигла пятачка, начала проходить мимо бокового коридора и… оттуда выплеснулась ревущая толпа. Копы и внешники столкнулись неожиданно друг для друга. Никто не успел отдать приказ или даже осознать случившееся. Первые выстрелы с обеих сторон прозвучали уже через секунду, а еще через мгновение на пол упали первые окровавленные тела. Ничем не защищенные пьяные и обдолбанные наркотой работяги ощущали боль как нечто смутное и в чем-то даже вполне привычное. Они и раньше не особо цеплялись за постылую жизнь, а сейчас, на миг ощутив себя властелинами своих судеб, они были полны той безумной отвагой, что впору берсеркам древних времен. Смерть друзей их не остановила – они, принимая телами десятки игл, теряя слух и зрение из-за разрыва светошумовых гранат, навалились на фланг полицейского отряда и сначала продавили его, а затем и прорвали. Как только первое тяжелое автоматическое оружие перешло из рук коррумпированного закона в дрожащие от передоза лапы умирающего мута… он даже задумываться не стал. Просто направил ствол в одну из сторон и вжал спуск, с воплем опустошая трехсотзарядный картридж. В мута вонзались ответные иглы. Одна из них пробила ему правый глаз, и он, полуослепший, упал на одно колено, продолжая стрелять, в то время как вокруг набирала обороты бойня.

– Остановитесь! Приказ!

– Мик! Мик! Мик! – ревели умирающие люди, один за другим осекаясь и падая, чтобы уже больше никогда не подняться.

– Полиция! Прекратить сопротивление! – динамик оперативной машины разрывался, но его никто не слышал.

Воздух наполнился едким густым дымом и испуганными криками – копы, несмотря на тяжелую защиту, получили первые серьезные ранения, а некоторые уже умирали. А полицейские Астероид-Сити умирать не привыкли – для них это было в новинку, и новые ощущения по душе не пришлись. Работяги и муты, уроды и калеки, нищие и обдолбанные, они дрались ожесточенно и до конца – даже с проломленными головами и пробитыми животами они продолжали цепляться за ноги копов, втыкать в уязвимые места заточки, прокручивая их в ранах. Они, будто им кто подсказал, валили копов, придавливали врагов их же собственными щитами. Затем кто-то либо вбивал тонкий источенный нож в ненавистную глотку, либо находил фиксаторы и откидывал забрало, а третий наносил удар стальной трубой, мудро вбивая ее пыром в вытаращенный глаз…

Еще полминуты…

И по колышущейся дымной толпе ударило бортовое оружие штабной машины. Оно выкосила треть толпы, мимоходом продырявив в десятке мест истощенную коленопреклонённую фигуру проповедника Мика Дозы. Он – наркоман, бывший священнослужитель, безумец и кумир – умер почти мгновенно, успев странно улыбнуться продырявленным лицом, а затем мягко подался вперед и уткнулся лбом в залитый кровью пол.

– Убили!

– Отца убили!

– Убили отца святого!

Хриплый и уже угасавший рев поднялся с новой силой. Вновь ударили ножи. Хлестнули по ушам редкие выстрелы огнестрела – причинившие куда больше ранений, чем легкие пластиковые иглы. Но копы додавливали. Сплотившись вокруг машины, сжавшись в прочный кулак, они ударили в толпу и отбросили ее назад. Истощенные внешники, никогда не имевшие достаточно сил, уже не могли продолжать сражаться и начали падать, покорно подставляя головы под тяжелые стальные кулаки.

Секунда до победы закона… секунда до усмирения тварей…

– Прикрывайте машину с лейтенантом Линдресом! – рявкнул сержант, спешно перезаряжаясь.

Он знал, что его слышат – и знал, что ему зачтется эта верность.

– Давайте, парни! Добивайте этих ублюдков! Мы справились!

И в это мгновение на перекресток явилась третья сила.

Выплеснувшиеся Нули были готовы ко всему – в том числе и к переговорам с копами. Ведущий их Большой Брат никогда не был дураком. Скотом и ублюдком – да. Но не дураком. Он успел раз тридцать повторить о запрете нападения на полицейских. Да, они были готовы к переговорам… которые так и не начались: разгоряченные первой, еще не угасшей огненной встречей копы повернулись на шум и… открыли огонь на поражение. Один за другим массивные фигуры в поклеванных иглами доспехах разворачивались и торопливо стреляли в прущую на них темную людскую массу, приняв ее за подкрепление бунтовщиков. Нули, осатанев от такого зубодробительного приема, ответили ударом на удар, а вооружены они были совсем не маломощными игольниками. По полицейским хлестнули автоматные очереди! Тяжелые стальные пули одна за другой находили своих жертв. Несколько крутящихся предметов пролетело над головами бандитов и упало среди копов. Один из полицейских взглянул себе под ноги и судорожно сглотнул, увидев покачивающуюся на полу гранату оборонительного типа. Он такие видел только в фильмах… В следующую секунду взрыв оторвал ему ноги и заодно убил еще семерых раненных мятежников и копов, лежащих вповалку.

– Прекрати-и-ить! – этот крик раздался разом с двух сторон.

С лязгом разошлись двери тяжелой машины, и на пороге показалась огромная фигура лейтенанта Линдреса в боевом доспехе. Ему навстречу шагнула фигура куда большего объема. Мгновение страж закона и матерый бандит мерялись взглядами сквозь непроницаемые темные забрала боевой брони, в то время как продолжалась стрельба. Они успели понять ошибку, но исправить уже было ничего нельзя…

Следующие взрывы усугубили проблему и поставили Нулей вне закона. Отныне их ничто не спасет – и Большой Брат понял это. Не помогут связи и деньги. Копы ненавидят убийства себе подобных. И они не поймут того, кто попытается отговорить их от справедливого воздаяния. Понял это и Линдрес, поднявший руки со встроенным оружием и открывший огонь. Большой Брат – фигура немалая. И доход Нули приносили огромный, угнездившись чуть ли не в каждом секторе. Но жирному главарю придется сегодня умереть, а лейтенанту придется с привычной широкой улыбкой получить на грудь очередную медаль, зная, что вскоре на замену этому жирному ублюдку придет следующий… Что ж – почему нет? И…

– Это еще что?

Пошатнувшийся Линдрес тяжело наклонился и взглянул на свои облитые сталью ноги. На левой висел однорукий трясущийся старик с красным от крови лицом. Он грыз колено лейтенанта гнилыми зубами, потеряв уже половину из них. А на правой… к правой стопе приникла какая-то непонятная хреновина с болтающимся лысым хвостом. Огромная крыса? На него напала огромная крыса? Рваная шкура идет странными складками – так сползает порой с плеч слишком большая куртка. И что эта тварь может противопоставить сложной и хорошо защищенной стальной ступне доспеха, способной легко выдержать даже взрыв пехотной мины под усиленной подошвой? В дыре мелькнула блестящая сталь, сверкнули искры…

Что за?

– А-А-А-А-А-А-А-А-А! – выгнувшись от пронзившей его дикой боли, лейтенант закрутился, затопал.

Стрельбу он не прекращал, успев заметить, как шатающийся под очередями и прикрывающийся бронированными руками шар Большого Брата уходит обратно, загораживая собой выживших и продолжающих огрызаться Нулей. Дернув ногой, Линдрес попытался стряхнуть повисшую на ней тварь, но не преуспел, и боль вдруг стала еще сильнее… Заорав, он опустил стволы, и по крысиной шкуре ударили две плотные очереди. Затрясшийся от частых попаданий киборг выпустил электроразряд, и крик лейтенанта Линдреса резко оборвался, когда электричество прошло по стальному телу, затем по сверлу в пасти киборга, вошедшему в стык между броневыми пластинами доспеха, и ударило в просверленную ногу из плоти и крови. Получивший разряд лейтенант рухнул как подкошенный, ударившись о борт машины, съехав по нему и придавив двоих подранков из своих. Пока те задыхались под тяжелой тушей, остатки Нулей втянулись в левый коридор, оставив на полу десятки трупов. Выжившие мятежники, прихватив с собой истерзанное и истоптанное тело проповедника Мика ушли в правый коридор, не забыв похватать оружие и щиты.

На перекрестке осталось восемь еще стоящих на ногах израненных копов. Один из них, помощник Линдреса, отличавшийся быстрым мышлением, отдал правильный приказ, но его просто никто не услышал. Опустошенные случившимся мужчины и женщины замерли, глядя на десятки тел под ногами. Кровь текла ручьями, унося темные сгустки в решетки. Кто-то еще дергался, медленно затихая. Пришлось помощнику самому подавать сигнал на открытие двери, для чего пришлось ввести длинный шестизначный код, известный из всего отряда самому Линдресу, ему лично и помершему Диггерсу. Вон он – лежит с почти отрубленной головой…

– Дерьмо, – прохрипел сержант, щелкнув запорами, стащив шлем и жадно вдохнув вонючий дымный воздух, полный запахов крови, поджаренной плоти и экскрементов. – Вот дерьмо…

– Я не подписывалась на такое дерьмо, – проскулила сидящая у машины полицейская, баюкая перетянутую жгутом ногу с ужасающими ранами. – Я не подписывалась… вколите мне что-нибудь!

Не отреагировав, сержант повторил свое мнение и рявкнул, приводя еще стоящих в чувство:

– Ко мне! Помогите поднять лейтенанта! И… – захрипев, он схватился за горло и пораженно выпучился, поняв, что почему-то не смог дотянуться до привычной ему части.

Руки схватили лишь пустоту и…

На этом мысли сержанта кончились навсегда. На пол упала его отрубленная голова, в потолок ударил фонтан крови, а к лейтенанту тяжело шагнула качающаяся фигура бледного киборга с уродливыми визорами глазных имплантов. Взмахнув, он ударил тесаком, но тот отскочил от бронированного тела лейтенанта. Яростно крикнув, явившийся из густого дыма Нортис Вертинский ударил еще раз. И еще раз. Но раз за разом тесак отскакивал от недвижимого доспеха. Гудящий АКДУ наехал на перетянутую ногу полицейской, и та, вскрикнув, завалилась набок, уже не видя буквально выжимаемой из истерзанной конечности крови. Присевший киборг схватился стальной рукой за умершую крысу и резко дернул ее из стороны в сторону, со жгучей радостью ощущая, как длинное сверло ворочается там, внутри, в живом мясе.

– Ы-Ы-А-А! – простонал он и… получил длинную очередь игл.

Ему просто повезло – у очнувшегося от ступора штурмовика не осталось запрещенных боеприпасов, и он воспользовался обычными. А еще он промахнулся и вместо того, чтобы прострелить наглому ублюдку спину, нашпиговал иглами его руку – обычную живую руку.

Подскочивший Нортис развернулся, замахнулся тесаком, но получил еще несколько игл – на этот раз в живот и грудь. Он упал навзничь, завалившись на АКДУ. Что-то пробулькал и начал вставать. Штурмовик дал еще одну очередь, вбивая иглы в звенящие ноги киборга и живот. Затрясшийся Вертинский уже не смог встать и замер в неподвижности.

Тишина…

По металлу гусеничного контейнера медленно стекала густая кровь…

Трое полицейских, вскинув оружие, направились к Вертинскому, но не дошли буквально пару шагов – из правого коридора с яростным криком выскочили размахивающие длинными ножами и стреляющие из огнестрела осатанелые мятежники. Развернувшиеся копы открыли ответный огонь, медленно отступая к опустошившей свой боезапас машине. Там, внутри, еще полно картриджей и убойной медицины, главное – добраться! Этим копы и занялись, забыв о внезапной атаке одинокого мстителя. Но он и не шевельнулся – во всяком случае, сам. Ожил его залитый кровью АКДУ, медленно развернувшись, с трудом найдя лазейку среди наваленных тел, переехав немало мертвых рук и уйдя в узкий темный коридор. По полу скреб намертво зажатый в стальной ладони тесак.

Копы, потеряв еще четверых, сумели затащить лейтенанта в машину, бросив еще живую полицейскую с изжеванной ногой, и задраили дверь. Рыкнув движком, махина развернулась, размазав в кашу трупы и умирающих, после чего двинулась прочь. Кто из еще что-то соображающих перезагрузил программу, автоматическая подача боеприпасов снова заработала, и машина ударила огнем, отсекая преследователей. Умывшись кровью, потеряв большую часть отряда, копы бесславно торопились обратно к Одиннадцатому сектору.

На перекрестке, среди трупов и кровавой каши, тряслись в танце победы мятежники, завывая подобно космическим баньши и стреляя в потолок.

По узкому коридору удалялся одинокий АКДУ с безжизненными телом на крышке. Одна за другой перед контейнером открывались и снова закрывались стальные двери…