Текст книги "Тамплиеры. Рождение и гибель великого ордена"

У тамплиеров, пришедших с королевской армией, был новый магистр, четвертый с момента создания ордена. Его избрали после отставки Эверарда де Бара, который в 1152 году отказался от своего поста и покинул орден ради тихой монашеской жизни в обществе стареющего Бернарда Клервоского. К тому времени Бернард совсем ослабел и не мог есть ничего, кроме крохотных порций жидкой пищи, а ноги у него так опухали и болели, что порой он был не в состоянии даже сесть, чтобы писать, не говоря уже о том, чтобы ходить. 20 августа 1153 года Бернард умер: «свободный дух», как он сам говорил, покинул немощное тело. Эверард мирно прожил в аббатстве еще четверть века и в 1174 году стал свидетелем того, как покровителя тамплиеров канонизировали[216]216
  James, The Letters of St Bernard of Clairvaux, 519, 521.


[Закрыть].

Бернар де Трембле, происходивший, как и многие первые члены братства, из Бургундии, к началу осады Аскалона пребывал на посту великого магистра меньше года. Нехватку опыта он компенсировал смелостью и воинственностью и рассчитывал, что братьев ожидает самая великая военная операция с момента основания ордена. 25 января 1153 года должна была начаться великая осада Аскалона: решительная битва за овладение городом Фатимидов. Это была задача «трудная и почти невозможная» – писал Гийом Тирский. Почти, но не совсем.

Первые два месяца осады тянулись медленно и не принесли результатов. В городе людей было в два раза больше, чем франков снаружи. У них было достаточно запасов, они были умелыми воинами и полны решимости стоять до последнего, потому что, по словам Гийома Тирского, «сражались они за своих жен и детей и, что еще важнее, за саму свободу»[217]217
  Babcock and Krey, A History of Deeds Done Beyond the Sea, II, 221.


[Закрыть]. Однако им оставалось лишь отбивать атаки, а контратаковать они не могли. С башен и крепостных стен видно было, что лагерь Балдуина III походил на целый город-спутник, надежно защищенный и настолько хорошо устроенный, что в нем была даже своя рыночная площадь. Вид на море еще менее обнадеживал: небольшой флот из пятнадцати галер под командованием Жерара де Сеста, правителя Сидона, перекрыл подходы к Аскалону по воде. Близ города ежедневно происходили стычки, в которых верх брала то одна, то другая сторона, но в целом ситуация не менялась.

Однако ближе к Пасхе, которая в том году выпала на 19 апреля, наметился перевес в пользу латинян. С приходом весны море стало спокойнее, и из Европы начали прибывать паломники, жаждущие посетить Иерусалим. Это были не вооруженные крестоносцы, но благочестивые христиане, и их корабли оказались очень кстати, когда потребовалось подкрепление.

Услышав о прибытии пилигримов, Балдуин III разослал приказы, согласно которым никто из ступавших на землю его королевства не мог покинуть его, а каждый, кто присоединялся к войску в Аскалоне, получал плату за участие «в столь богоугодном деле». Больше того, король конфисковал все корабли, которые причалили в его портах, и приказал отвести их к Аскалону. С каждым днем христиан становилось все больше. «Велика была радость в лагере, и надежда на победу была безгранична, – писал Гийом Тирский. – Среди врага, напротив, все больше и больше воцарялись печаль и тревога».

Моряки, которые по приказу короля Балдуина отправились на юг, вероятно, ожидали, что им придется участвовать в морской блокаде. Но вместо этого, когда они прибыли, их корабли вытащили на берег, мачты срубили, а корпуса разобрали. Моряки получили солидную компенсацию, а доски пошли на постройку осадных орудий, катапульт и передвижных укрытий для саперов, которым предстояло сделать подкопы под городские стены. Одно из орудий – штурмовая башня – определило судьбу Аскалона на следующие три десятилетия. Это было гигантское сооружение высотой со стену, состоявшее из длинных деревянных балок, на которых держались платформы, и все было покрыто натянутой на рамы огнеупорной оболочкой из шкур животных. Франкские рыцари должны были подняться на верхнюю платформу и сражаться с защитниками, находясь на одном с ними уровне. Европейцы отличались умелым использованием осадных орудий, а о башне, построенной в Аскалоне, стало известно даже в Дамаске, где историк Ибн аль-Каланиси отозвался о ней со смесью отвращения и зависти, написав, что франки повергли защитников Аскалона в смятение, когда при штурме использовали «Богом оставленную башню»[218]218
  Gibb, The Damascus Chronicle of the Crusades, 315.


[Закрыть].

Тамплиеры во главе с магистром Бернаром де Трембле, должно быть, внимательно наблюдали за строительством осадной башни. Когда она была готова, ее придвинули к стене в заранее выбранном месте[219]219
  Также с их позиций можно было увидеть обрушение стены Аскалона. Gibb, The Damascus Chronicle of the Crusades, 227.


[Закрыть]. Теперь боевые действия велись в основном высоко над землей. Катапульты метали камни в городские стены, а на верхней платформе грозной башни солдаты христианского войска бились с защитниками стен, лучники же стреляли сверху по горожанам. С южными ветрами из Египта пришли семьдесят галер, рассеяли малочисленную флотилию Жерара де Сеста и прорвали морскую блокаду. Но битва на крепостных стенах продолжалась.

К середине августа осада Аскалона длилась уже больше полугода. Боевой дух защитников города был уже не тот, что прежде. До тех пор, пока армия Балдуина могла использовать свою башню, преимущество оставалось на стороне христиан; помощь с моря была полезна, но спастись город мог, только если бы прекратилась осада с суши. Знатные горожане собрались на совет и решили сделать все возможное, чтобы разрушить башню. Сделать это можно было только одним способом – каким-то образом прожечь толстые шкуры, защищавшие древесину каркаса. И мужчины, и женщины Аскалона были отправлены собирать «сухую древесину и прочее, что годилось для разжигания, – писал Гийом Тирский. – Казалось, другой надежды не было».

В ночь субботы 15 августа план по уничтожению башни был приведен в исполнение. Все собранное топливо отнесли к стене, у которой стояла осадная башня, и перебросили через стену вниз. Постепенно зазор, отделявший башню от кладки, заполнился дровами. Когда их набралось достаточно, сверху налили смолу и масло, а затем швырнули туда факел, и вспыхнуло пламя.

Ветер был с моря, однако ночью его направление резко изменилось, и задуло с востока, с той стороны, где стояла армия христиан. Для жителей Аскалона это стало катастрофой. Сильные порывы ветра раздували пламя у основания башни, и огонь поднимался все выше, пока, наконец, не перекинулся на городскую стену, и так уже пострадавшую от многомесячного обстрела из франкских требушетов.

С наступлением рассвета воскресенья осадная башня все еще стояла. Но стена не выдержала. Раскаленная каменная кладка треснула, и с первыми проблесками зари большой кусок стены обвалился. Камни с грохотом обрушились, и спящие воины с обеих сторон вскочили, схватившись за оружие. Но тут едва не произошло еще одно крушение. Падающие камни попали в основание осадной башни и раскололи ее деревянные вертикальные стойки. Страшная машина покачнулась, чуть не сбросив людей, сидевших на ее платформах. Но она устояла. А путь в Аскалон был теперь открыт.

Вероятно, лагерь тамплиеров находился близ башни, а может, Бернар де Трембле и его товарищи оказались в этот ранний час бдительнее, чем другие воины армии христиан, – или и то и другое. Но едва услышав хруст каменной кладки, тамплиеры поднялись с оружием в руках и побежали к пролому в стене. Бернар командовал своими людьми лично.

«Франки (да проклянет их Аллах) – самые осмотрительные из всех людей на войне», – писал Усама ибн Мункыз, который провел четыре месяца, сражаясь с совершавшими набеги отрядами христиан в окрестностях Аскалона еще до великой осады[220]220
  Cobb, Usama ibn Munqidh, 25.


[Закрыть]. Но тамплиеры в тот день не были осмотрительны. Когда пыль в проеме стены осела, сорок рыцарей промчались мимо осадной башни и перелезли через остатки каменной кладки. По рассказу Ибн аль-Каланиси, «они ворвались в город, и великое множество людей было убито с обеих сторон»[221]221
  Gibb, The Damascus Chronicle of the Crusades, 227.


[Закрыть].

Что побудило Бернара де Трембле отдать своим людям приказ штурмовать пролом в стене Аскалона? Возможно, он ожидал, что вся остальная армия поддержит их. Так или иначе, это стало последним важным решением в его жизни. В городе, который вот уже полгода выдерживал осаду, тамплиеры оказались одни среди преисполненных яростного отчаяния горожан. Одни жители города бежали к месту обрушения с оружием в руках. Другие волокли деревянные балки, чтобы загородить пролом. Тамплиеры оказались в ловушке. Но даже если бы у них была возможность бежать, устав запрещал им это. Их участь была предрешена.

Окруженные врагами, не имея шансов отступить и спастись, тамплиеры погибли. Никого не оставили в живых ради выкупа – даже великого магистра, хотя обычно таких высокопоставленных пленников старались не убивать. Но такова уж была грозная репутация тамплиеров среди врагов, и таковы были страх и отчаяние жителей осажденного города, что никакие богатства не могли перевесить на чаше весов жизни сорока самых славных христианских воинов, которые не сдавались в плен, а сражались до последнего. Подробностей последнего боя рыцарей Храма с жителями Аскалона мы не знаем, известно лишь, что все тамплиеры были убиты.

Прошла еще неделя, прежде чем осажденные перестали оборонять свою наскоро заделанную стену, запросили мира и согласились передать город под правление христиан. В субботу 22 августа над самой высокой башней Аскалона взметнулся штандарт Балдуина III. Но победа досталась дорогой ценой: эта последняя битва стала действительно последней для сорока рыцарей Храма, чьи тела висели на городских стенах.

* * *

После Бернара де Трембле магистром был избран благочестивый и хорошо владевший слогом сенешаль Андре де Монбар, который будет занимать этот пост до 1156 года. Потеря сорока братьев серьезно подорвала боевую мощь тамплиеров, но как организация орден не понес смертельного урона. Благодаря растущей сети командорств в Европе, особенно в традиционных вотчинах тамплиеров Бургундии, Шампани и Пуату, в него постоянно вербовались новые братья. К тому же тамплиеры по-прежнему владели крепостью в Газе и играли важную роль в обеспечении безопасности Иерусалимского королевства, а на севере им принадлежали замки, охранявшие перевалы через горы Аманоса. Однако произошедшее во время осады Аскалона вызвало всплеск враждебности к ним, ярко демонстрирующий двойственное отношение к рыцарям Храма.

Гийом Тирский, пылая ненавистью, приписывал Бернару самые низменные мотивы, якобы побудившие его отдать самоубийственный приказ. По обыкновению, объяснял историк, все отнятое у врага доставалось захватчику. Именно поэтому, поняв, что у них есть шанс первыми войти в Аскалон, тамплиеры решили опередить других, чтобы все трофеи достались им. «Из алчности они отказались предоставить своим товарищам долю в добыче, – утверждал Гийом Тирский. – Поэтому только они справедливо подверглись опасности смерти»[222]222
  Babcock and Krey, A History of Deeds Done Beyond the Sea, II, 227.


[Закрыть].

Могло ли это быть правдой? Хроника Гийома Тирского была написана спустя годы после осады Аскалона, и к этому времени автор совершенно укрепился в своем недоверии и пренебрежительном отношении к религиозно-военным орденам. Тем не менее в своей подробной истории Иерусалимского королевства он восхвалял тамплиеров за оборону крепости в Газе и с относительной невозмутимостью сообщал о других их деяниях. Очевидно, что его источники были уверены: поступок Бернара де Трембле в Аскалоне был продиктован в лучшем случае глупостью, а в худшем – просто жадностью.

Ни один другой автор не освещал события столь подробно, поэтому заключение Гийома Тирского трудно перепроверить. Сам де Трембле унес свои тайны с собой, и от него осталось лишь тело, подвешенное на полуразрушенной стене города, в который он привел своих людей. Но мог ли он в самом деле думать, что сумеет захватить Аскалон с отрядом всего в сорок человек?

В 1154 году тамплиеры играли жизненно важную роль в обеспечении боеспособности Иерусалимского королевства. Их устав велел беспрекословно подчиняться приказам магистра, а бегству предпочитать мученическую смерть, и на поле боя в Аскалоне они исполнили свой долг. Однако строгое соблюдение дисциплины и послушание требовались от них только внутри ордена. Тамплиеры не присягали на верность никому, кроме Господа, магистра и папы римского. Ни короли, ни патриархи не имели над ними власти, и хотя их военное мастерство было востребовано, в конечном счете тамплиеры не были подконтрольны никому. Они защищали христианский мир и сражались во славу Христа, но делали это так, как сами считали нужным[223]223
  О стратегических последствиях этого для светских правителей Иерусалима см.: Smail, R. C., Crusading Warfare 1097–1193 (2nd edn, Cambridge: 1995), 103–4.


[Закрыть]. По большей части именно это превратило их в чрезвычайно эффективную военную силу. Однако такая независимость одновременно делала их опасными для светских правителей, и те относились к ним в равной степени с восхищением и с недоверием.

8
«Власть и богатство»

* * *

Сыну визиря удалось бежать из Египта, но смерть все равно шла за ним по пятам. Рано утром в пятницу 29 мая 1154 года он выехал из Каира через укрепленные башенные Ворота победы (Баб аль-Наср) с семьей и немногими оставшимися друзьями, взяв с собой из королевского дворца столько сокровищ, сколько можно было унести. В следующие восемь дней их маленький караван неотступно преследовали вооруженные луками и мечами кочевники-бедуины, в то время как беглецы спешили к песчаным горам, обрамляющим долину Вади Муса, в сторону древнего города Пе́тра. Они направлялись на север, чтобы укрыться в Дамаске, где Нур ад-Дин мог бы защитить их, но шансы добраться туда невредимыми были ничтожно малы. Каждый час каждого дня кочевники нападали снова и снова[224]224
  Подробный рассказ очевидца о побеге Наср ад-Дина из Каира и чрезвычайных обстоятельствах, предшествовавших этому, см.: Cobb, Usama ibn Munqidh, 26–36, также см.: Richards, Chronicle of Ibn al-Athir, II, 67–8.


[Закрыть].

У великого визиря Аббаса и его сына Наср ад-Дина были веские причины пуститься в бега. Они оставили Каир залитым кровью. Заговор, который отец и сын устроили с целью убить халифа Фатимидов аз-Зафира в отместку за попытку сместить Аббаса с его поста, привел к тому, что были убиты также несколько братьев халифа, управитель дворца, по меньшей мере один слуга и множество египетских солдат.

Это были не первые убийства, совершенные Аббасом и Наср ад-Дином, но в тот раз они превзошли сами себя. Визирем, или главным министром халифа Аббас стал, убрав своего предшественника на этом посту. При этом Наср ад-Дин, чрезвычайно красивый молодой человек, был лучшим другом халифа, доверенным лицом и, по слухам, любовником: дни они проводили, гуляя во дворце, а ночи – расхаживая по улицам города переодетыми[225]225
  Это утверждение содержится в книге: Richards, Chronicle of Ibn al-Athir, II, 67.


[Закрыть].

Убийство халифа было нужно для того, чтобы расширить власть отца и положить конец слухам о том, что его сын – содомит. Но ни того ни другого достичь не удалось. Ночью халифа заманили в дом Наср ад-Дина, находившийся недалеко от каирского рынка оружейников, убили, разрубили тело на куски и сбросили в колодец, а на следующий день произошла резня во дворце. Но даже в сравнении с кровожадными Фатимидами отец и сын зашли слишком далеко. Аз-Зафир был представителем династии, на верность которой присягал каждый шиит-исмаилит в мире: человеком, которого, как писал Гийом Тирский, «египтяне привыкли почитать как высшее божество»[226]226
  Babcock and Krey, A History of Deeds Done Beyond the Sea, II, 251.


[Закрыть]. Его смерть вызвала беспорядки на улицах Каира и побудила правителя Верхнего Египта Талая бен Руззика пойти с войском на город. Вместо того чтобы взять в свои руки власть над халифатом, Аббас и Наср ад-Дин были вынуждены бежать, спасая свои жизни.

Аббас был недоволен тем, как они покинули Каир. Если верить гороскопу, ему не стоило уезжать из города в пятницу. Тревога визиря оказалась не напрасной, поскольку 7 июня, когда караван проезжал через оазис Эль-Мувейлих, окончательно (или, по крайней мере, на время) оторвавшись от своих преследователей, он попал в засаду, устроенную отрядом христиан.

Усама ибн Мункыз, сирийский писатель, во время произошедших кровавых событий находился в Каире в качестве гостя визиря и был вынужден бежать вместе с убийцами. По его рассказу, вместе с ними ехали жены и рабы, в караване были лошади и верблюды, но главное – он вез сокровища, взятые из дворца. Скакун Наср ад-Дина был богато украшен, на один только чепрак, расшитый золотыми нитями, ушло пятьсот грамм драгоценного металла[227]227
  Cobb, Usama ibn Munqidh, 37–8. Усама проявил особый интерес к чепраку, поскольку тот в действительности принадлежал ему.


[Закрыть]. Тамплиерам и их товарищам караванный поезд Наср ад-Дина и Аббаса, несомненно, показался лакомой добычей.

Усама ибн Мункыз описал схватку с христианами, но как такового боя не было. Одних египтян убили сразу, других взяли в плен. Тамплиеры были грозными противниками: организованными, хорошо обученными и беспощадными. Те, кто мог бежать, бросились в сторону гор, отпустив запасных лошадей скакать прочь. Это был мудрый выбор. Когда пыль осела, на земле лежали тела Аббаса и его второго сына Хусама аль-Мулька. Наср ад-Дина увезли в плен, вероятно, в Газу, ближайшую крепость тамплиеров. Семья визиря была уничтожена. Тем временем прибывший в Каир новый визирь Талай бен Руззик доставал из колодца останки убитого халифа и готовился устроить ему достойное погребение[228]228
  Richards, Chronicle of Ibn al-Athir, II, 68.


[Закрыть].

Сенсационная весть о встрече Наср ад-Дина с рыцарями Храма достигла даже Англии, где придворный хронист Вальтер Мап записал рассказ о злоключениях этого молодого человека[229]229
  James, Brooke and Mynors, Walter Map: De Nugis Curialium, Courtier’s Trifles, 62–7.


[Закрыть]. Особый интерес Maп, как и Гийом Тирский, проявил к роли тамплиеров в этом деле. Оба слышали и записали одну и ту же версию истории: якобы плененный Наср ад-Дин не то что не гневался на своих поработителей, а постарался произвести на них самое благоприятное впечатление. Находясь в заточении, он обратился к франкской вере, желая «возродиться во Христе», и просил своих стражников научить его западному алфавиту и основным догмам христианства[230]230
  Babcock and Krey, A History of Deeds Done Beyond the Sea, II, 253.


[Закрыть].

При этом ни один из двух наиболее информированных исламских хронистов не упоминает об этом предполагаемом обращении, и рассказ Вальтера Мапа выглядит настолько романтическим и назидательным, что трудно понять, основан ли он хоть отчасти на подлинных фактах. Тем не менее, согласно основной версии этой истории, дошедшей до Европы позже, в 1150-х годах, попав в плен к тамплиерам, Наср ад-Дин готов был отречься от своей веры, чтобы сохранить жизнь.

Увы, как это часто с ним бывало, он просчитался. Тамплиеры не были миссионерами. Они могли быть воинами Господа, но цель их заключалась не в том, чтобы приводить врагов в любящие объятия Христа, а в том, чтобы сражаться с ними и убивать их. Они презирали тех из своих собратьев, кто готов был отказаться от веры хотя бы и по принуждению (примерно в то же время тамплиера по имени Рожер Германец взяли в плен в сражении близ Газы и заставили поднять вверх палец и прочитать шахаду: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – посланник его». После освобождения Рожер был изгнан из ордена)[231]231
  Upton-Ward, The Rule of The Templars, 147–8.


[Закрыть]. Отказаться от веры и отступиться от клятв – это явно не могло впечатлить рыцарей Храма. Кроме того, тамплиеры были прагматиками. Их миссия была высокой, но мир вокруг – жестоким и грубым. В той войне, которую они вели, спасение души Наср ад-Дина было не столь важно, как то, что его разыскивали и он был ценным пленником.

Те, кто жил на Ближнем Востоке, хорошо знали нравы Фатимидов, и похитители Наср ад-Дина очень скоро поняли, что в Каире есть люди, готовые щедро заплатить за возможность отомстить сыну визиря. В глазах тамплиеров это перевешивало все. Поэтому, продержав Наср ад-Дина «долгое время» в заточении, они начали переговоры о передаче его врагам[232]232
  Babcock and Krey, A History of Deeds Done Beyond the Sea, II,253.


[Закрыть]. Договорились о выкупе в шестьдесят тысяч золотых монет, и вскоре люди бен Руззика забрали Наср ад-Дина, заковали, посадили в клетку и повезли в ней на верблюде через пустыню обратно, к месту его злодеяний.

По свидетельству Ибн аль-Асира, на протяжении всего путешествия в Каир Наср ад-Дин хранил молчание. Лишь при виде городских ворот он разомкнул уста и произнес короткий стих: «Да, когда-то и мы жили здесь, но / удары судьбы и несчастливые случайности уничтожили нас»[233]233
  Richards, Chronicle of Ibn al-Athir II, 69.


[Закрыть]. Вальтер Мап писал, что Наср ад-Дин не отступился от своей новой веры и принял мученическую смерть, привязанный к столбу и пораженный выпущенными в него стрелами. Но Мап был человеком, чье перо спешило вслед за бурным воображением, и, рассказывая эту историю, он намеренно повторил жития мучеников святого короля Эдмунда и святого Себастьяна. Другие авторы писали, что Наср ад-Дин был растерзан толпой горожан, а его изувеченный труп повесили на огромных круглых каменных башнях каирских ворот Баб-Зувейла. Согласно Гийому Тирскому, «люди буквально разодрали его зубами на куски»[234]234
  Babcock and Krey, A History of Deeds Done Beyond the Sea, II, 253.


[Закрыть]. Какой бы ни была кончина Наср ад-Дина, мало кто сожалел о нем.

* * *

К середине 1150-х годов тамплиеров можно было встретить во всех христианских государствах Святой земли. Самих рыцарей насчитывалось не так уж много – меньше тысячи, но численность войска умножалась в несколько раз за счет сержантов и наемников – сирийских легковооруженных всадников, туркополов, которых орден использовал по необходимости. А такая необходимость возникала постоянно. В письмах и хрониках того времени тамплиеры упоминаются часто: рейды, сражения, потери убитыми и пленными, участие в военных походах королевской армии и получение выкупа за захваченных врагов. Одно из таких посланий датируется 1157 годом. Оно адресовано папе Адриану IV. После отрывка, оплакивающего пленение многих рыцарей, в том числе магистра Бертрана де Бланшфора, автор живо описывает нападение на мусульманскую свадьбу. Тамплиеры обратили в бегство двести тридцать «неверных»; папу с гордостью заверяют, что ни один из них не ушел: был либо пленен, либо «зарублен мечом». Несмотря на это ничем не оправданное насилие (или, возможно, как раз благодаря ему), в письме тамплиеры провозглашаются новыми Маккавеями, защитниками всех живущих под игом мусульман и преследуемых ими[235]235
  Delisle, L. (ed.), Recueil des historiens des Gaules et de la France XV (Paris: 1808), 681–2.


[Закрыть].

Штаб-квартирой ордена и резиденцией великого магистра, сенешаля, маршала и смотрителя одежд оставался Храмовый комплекс в Иерусалиме. К середине XII века тамплиеры полностью там обжились. Величие этого места передает Теодорик, бесстрашный немецкий пилигрим, скромно говоривший о себе как о «самом ничтожном среди всех монахов». Он посетил Святую землю между 1169 и 1174 годами. В своем рассказе о путешествии Теодорик подробно описал дом тамплиеров, который он называл дворцом Соломона:

Вытянут он, подобно церкви, и поддерживается колоннами, и имеет купол, большой и круглый, тоже как в церкви. Этот и все соседние дома перешли во владение воинов-тамплиеров, и они живут там. У них запасено оружие, одежда и провиант, и потому они всегда готовы защищать свои владения. Под землей есть конюшни, построенные еще царем Соломоном. Они находятся рядом с дворцом, и устройство их удивительно… Если выстрелить из арбалета, то стрела не долетит от одной стены до другой, ни вдоль, ни поперек.

На земле над ними много всего построено, и много дворов, мест для собраний и хранилищ для воды. Ниже устроены купальни и хранилища для зерна, дров и прочего.

На западной стороне тамплиеры построили новый дом, и его размеры и вид, и подвалы, и трапезные, и лестница, и крыша не похожи на то, как строят другие дома по обычаям этой земли. Крыша его так высока, что, если б я захотел кому рассказать, какая она, никто не поверил бы мне… Там же, у края наружного двора, они основали новую церковь великих размеров и дивного мастерства[236]236
  Wilkinson et al., Jerusalem Pilgrimage 1099–1185, 293–4.


[Закрыть].

Но не только Храмовый комплекс впечатлил Теодорика. «Невозможно представить, сколько власти и богатства у тамплиеров!» – писал он.

Почти все города и деревни, которые когда-то были в Иудее, а потом их разрушили римляне, отданы теперь им и госпитальерам, и повсюду построили они крепости и поставили там своих воинов. И это все помимо того, что они, как известно, имеют в других землях[237]237
  Там же. С. 303.


[Закрыть].

Едва ли не первым, что видели паломники, прибыв на Святую землю, были крепости тамплиеров, стоявшие на дороге из Яффы в Иерусалим. Самыми большими были Кастель-Арнальд и Ла-Торон-де-Шевалье («Рыцарская крепость», также называемая Латрун). Первая, построенная патриархом и жителями Иерусалима в начале 1130-х годов (при правлении Фулька I) и вскоре после этого переданная тамплиерам, стояла у сужения дороги при входе в горы; вторая охраняла другой горный путь. Европейские путешественники могли заметить, что они сильно отличались от привычных им крепостей, где центральную башню, построенную на насыпном холме, обычно обносили стеной, образующей внутренний двор, в котором размещались хозяйственные постройки. На Востоке трапезные, часовни, общие залы для братии и спальные помещения были встроены непосредственно в крепостные стены, а внутренний двор служил одновременно и территорией монастыря, и плацем[238]238
  Boas, Archaeology of the Military Orders 106, 111, 112; Kennedy, Crusader Castles, 31, 55.


[Закрыть].

Меньшие по размеру крепости тамплиеров стояли к востоку от Святого города на дороге к реке Иордан, где был крещен Иисус и куда приходило множество паломников, чтобы окунуться в ее воды и помолиться. Особенно примечательна была крошечная четырехугольная цитадель менее десяти метров в длину с каждой стороны, называвшаяся Мальдуам[239]239
  Boas, Archaeology of the Military Orders, 111–12.


[Закрыть]. Куда бы ни направлялись паломники, там были тамплиеры. На своих крепостях и сторожевых башнях они высекали в камне особый знак: треугольный щит с перевернутой буквой «T» в его верхней части[240]240
  Там же. С. 188.


[Закрыть]. Сторожевые замки, помеченные этим знаком, охраняли паломнические маршруты по всему Иерусалимскому королевству, графству Триполи и Антиохийскому княжеству.

Пилигримы прибывали не только в Яффу, но и в порты Хайфы и Акры. В Акре у тамплиеров был дом недалеко от моря, который Теодорик описал как «очень большой и красивый». Поскольку Акра была намного крупнее Яффы и располагалась ближе к центру побережья, она стала самым важным пунктом снабжения ордена: из европейских портов туда прибывали люди, деньги, оружие[241]241
  Wilkinson et al., Jerusalem Pilgrimage 1099–1185, 310.


[Закрыть]. Вне Акры крепости тамплиеров стояли в самых опасных местах, где велика была вероятность угодить в разбойничью засаду. Там, где ведущая к Хайфе прибрежная дорога сужалась, заходя в ущелье, что делало это место удобным для засады разбойников, на горе из песчаника возвышался замок тамплиеров Деструа («Узкое место»). Далее вглубь страны на пересечении дорог, соединяющих Иерусалим с Тивериадой и Акру с Байсаном, находилась более мощная крепость Фев (или аль-Фюле). Это было хорошо продуманное сооружение: Теодорик отметил, что оно было построено на естественном водоеме, из которого при помощи механического колеса забирали воду[242]242
  Там же. С. 312.


[Закрыть].

Завершенная около 1172 года Фев была одной из самых больших крепостей, построенных в XII веке. При размерах девяносто на сто двадцать метров она могла вместить сотни воинов и лошадей и потому не только служила охране перекрестка дорог, ведущих в четыре крупнейших города крестоносцев, но и могла быть местом сбора войска перед битвами. В 1180-х арабский автор назвал Фев «лучшей крепостью, самой защищенной и лучше всех обеспеченной, полной людей и оружия»[243]243
  Kennedy, Crusader Castles, 56.


[Закрыть]. Не меньше восхваляли и крепость Шатле, дорогостоящее сооружение выше по течению реки Иордан, близ Галилейского моря. Арабские правители кидали завистливые взгляды на эту грозную цитадель: ее стены, сложенные из больших каменных плит, были больше шести метров в толщину[244]244
  Там же. С. 57.


[Закрыть].

В графстве Триполи тамплиеры возвели одну из самых мощных крепостей в мире. Она стояла в небольшом прибрежном городе Тортоса, между городской стеной и морем. Орден построил ее в ответ на просьбу Вильгельма, епископа Триполи, после разрушительных набегов атабека Алеппо Нур ад-Дина. В начале XIII века она пострадала от землетрясения, но тем не менее оставалась внушительным сооружением с одиннадцатью высокими башнями, встроенными в двойную стену, что делало ее похожей на корону. Вместе с крепостью тамплиеры получили права на соседний крошечный остров Руад (Арвад). Немного дальше вглубь страны находился еще один крупный сторожевой замок Кастель-Блан (Сафита), как и Тортоса принадлежавший ордену примерно с начала 1150-х годов.

Поскольку Второй крестовый поход не помог вернуть Эдессу, самые северные владения крестоносцев находились теперь в Антиохии, и княжество регулярно подвергалось нападениям. Здесь орден занимался тем, что охранял перевалы через горы Аман. Гарнизоны крепостей Баграс, Дарбезак и Рош-де-Руссель не пускали через них нежеланных гостей и следили за тем, чтобы христианские паломники могли пройти без помех.

Вместе эти крепости защищали как северные, так и южные границы христианских государств Востока и обеспечивали безопасность в наиболее уязвимых точках между ними. В крепостях размещалось несколько сот рыцарей, а также значительно большее количество сержантов, вспомогательного персонала, наемников, слуг и рабов. И все они снабжались продолжающей развиваться европейской сетью домов тамплиеров, которая к 1170-м годам превратила орден Храма в организацию международного масштаба.

* * *

Тем временем в Арагоне, Кастилии-Леоне, Наварре и Португалии тамплиеры продолжали участвовать в Реконкисте. К концу 1150-х годов они находились на Пиренейском полуострове уже три десятилетия и успели обзавестись богатой собственностью и крепостями, пожалованными монархами, которые вели священную войну.

Наиболее усердным покровителем ордена в регионе был Афонсу Энрикиш, граф (а позже король) Португалии. Еще в молодости он объявил себя братом тамплиеров, рассчитывая когда-нибудь стать полноправным членом ордена. Афонсу был щедр на дары. Первой цитаделью тамплиеров в Португалии стала мощная крепость в Суре, переданная им еще в 1128 году, в первое десятилетие существования ордена. В течение 1140-х годов Афонсу Энрикиш отвоевывал у мусульман долину реки Тахо; в 1144 году местные тамплиеры помогли ему захватить город Сантарен, бывшее римское поселение, находившееся под исламским правлением с VIII века. Афонсу Энрикиш изгнал оттуда мусульманское население, а тамплиерам пожаловал за помощь доходы от всех городских церквей.

Три года спустя взамен Сантарена он даровал им нечто еще более ценное. С июля 1147 года португальская армия в течение семнадцати недель осаждала Лиссабон. Ее поддерживали английские, шотландские, германские, нормандские и фландрские войска, направлявшиеся на Восток, чтобы принять участие во Втором крестовом походе. Крестоносные армии прибыли с флотилией, состоявшей больше чем из ста пятидесяти кораблей. Христиане атаковали стены и ворота города при помощи таранов, осадных башен и требушетов, пока, наконец, Лиссабон не сдался. Обещание не убивать никого из жителей было нарушено: на улицах несколько дней продолжались грабеж и резня, гарнизон цитадели был уничтожен.

Завоевание Лиссабона было крайне важно для Афонсу Энрикиша. Чтобы закрепить за Португалией статус христианского королевства, он создал в городе епископство и отдал ему церкви в Сантарене, прежде пожалованные тамплиерам. Однако в обиде рыцари Храма не остались: в качестве компенсации новый король передал им крепость Сераш и даровал право построить Томар, будущую региональную штаб-квартиру тамплиеров. Щедрые поступления продолжились и в XIII веке.