Текст книги "Крушение"

«Двери закрываются», – сообщает голос башни. Шипение гидравлического привода и хлопок. И. лежит на сидениях пустой транспортной капсулы, её низкочастотный гул и усиливающиеся покачивание – словно колыбель.

– Где я?.. В своей комнате?

Сквозь полусон И. видит серый потолок кабины.

«Нет, для неё здесь слишком светло. Ты в транспортной капсуле».

Ручки-держатели свисают с труб-поручней и ритмично бряцают друг об друга.

– Как я здесь оказался?

«Ты что, ничего не помнишь? Ты сам сюда пришёл».

– Почему я мокрый?

По его капюшону и лицу пробегают струйки странной жидкости, она быстро испаряется, оставляя шлейф белой дымки за собой. И. стоит один на тёмной станции рядом с герметичной шахтой и прислушивается сквозь шум воды к ослабевающему гулу транспортной капсулы, которая совсем недавно покинула перрон. Здесь темно и туманно, а сверху падают…

– Это что, дождь?

«Да нет же, система пожаротушения вышла из строя».

Разбрызгиватели, укрытые во мраке потолка, заливают всё вокруг пожаротушительной смесью. Создается впечатление, что на станции царит настоящая дождливая ночь – на платформе горят лишь редкие фонарные столбы с бледными осветительными панелями, а от луж под ногами поднимается густой туман.

– Куда мы едем?

«Направление: центральная область…»

– …Секции N3.

«Правильно, начинаешь вспоминать».

И. по-прежнему лежит, развалившись на несколько мест транспортного средства. В голове, как и на станции, оставшейся позади, – сплошной туман. Рука откидывается в сторону, из внутреннего кармана куртки выскальзывает медикаментозный органайзер и кубарем прокатывается по полу. На его экранчике по-прежнему мигает: «Опасность! Острая интоксикация. Опасность…»

И. медленно поворачивает голову на звук.

В следующее мгновение органайзер уже в руках. И. спускается по длинной тёмной лестнице после коридора-мясорубки, а надпись на экране только что зажглась: «Опасность!..»

Щёлк-щёлк.

Две синие таблетки скатываются на язык. Уже к концу ступенек препарат начинает действовать, на душе становится легче – перед глазами тускнеет Её образ. И. оказывается в огромной сети пешеходных тоннелей. Он идёт по ним в полном беспамятстве, и лишь позже замечает, что абсолютно один. Он останавливается на одном из перекрёстков и заглядывает в глубь каждого бесконечно длинного прохода. Странно, здесь нет людей, а в других воспоминаниях они полны народа… «Глобальная сеть пешеходного движения секции N3, – звучит голос пожилой женщины, – является центральным элементом сложнейшей системы координации толпы Города-Башни. Предположительно, Создатели вдохновлялись…»

«Ты же не любишь это вспоминать».

– Да… ненавижу…

Большой класс интерната. И. сидит за партой и смотрит на голографическую доску. На ней – изображения сети пешеходных тоннелей: боковой разрез и вид сверху. На первом – она напоминает паучью сеть, на втором – запутанный лабиринт. На обоих картинках – в центре круг, внутри круга – рисунок дерева, перевёрнутого вверх ногами. Мальчик, сидящий впереди по диагонали, поворачивается к И.. Красные, искусанные губы между бледных, сальных щёк шепчут: «Урод». Маленького И. затрясло. Его потряхивает и на сиденьях транспортного средства, а на медикаментозном органайзере на полу, продолжает мигать: «Опасность! Острая интоксикация! Опасность…» Его знобит, зубы стучат, дыхание поверхностное – это из-за препарата, он подавляет респираторные центры. Но вот маленький И. дышит глубоко и злобно. Он впивается в стол руками, от чего на нём остаются отпечатки маленьких ладоней.

«Успокойся, не обращай на них внимания. Ты должен научиться контролировать гнев».

Преподаватель, заметив, что смотрят не на него, переходит на крик: «Чем ты там занимаешься? Что я только что сказала?».

«Просто повтори за ней. Ты помнишь, я знаю».

И. поворачивается к старой, немощной женщине, сморщенной, как белый сухофрукт, и слово в слово повторяет: «Глобальная система пешеходного движения секции N3 является центральным…». Но она перебивает: «Что у тебя с глазами?..»

– Старая карга.

«Точно».

И. стекает на пол транспортной капсулы. Его выворачивает на изнанку, несмотря на то, что желудок почти пуст. Неподалеку валяется органайзер: «Опасность!..Опасность!..»

– А что за люди там, впереди?

Между стен длинного тёмного коридора раздается эхо шагов и журчание воды, а вдали переливается слабое сияние. И. идёт ему навстречу – по направлению к станции горизонтального сообщения. Позже к остальным звукам присоединяется гул прибывающей капсулы, и чья-то фигура проступает впереди.

«Не знаю. Наверно, те, кто выбрался из лифта раньше остальных».

Все стены, пол и потолок тоннеля покрываются рябящими водными бликами. Человек впереди, чьё отражение переливается на мокром полу, шагает всё медленнее, пока не останавливается вовсе. Он опирается на стену и замирает. Его фигура становится частью группы неподвижных силуэтов, которые столпились на границе перехода.

– Да, точно, из лифта.

Целый десяток людей застыли, уставившись на проливающиеся сверху потоки жидкости, водопадом преграждающие им путь.

«Кстати, ты помнишь, что в нём произошло?»

И. уже в кабине лифта. Оглядывается по сторонам. Вокруг толпа.

– Он застрял.

Резкий толчок.

«А что было дальше?»

Люди вокруг словно залиты кровью.

– Я помню Её.

Теперь он узнает хрупкую фигуру неподалеку от выхода, которую взяли в кольцо.

«А дальше? Что случилось в проходе?»

Люди смыкаются вокруг него.

– Меня чуть не раздавила толпа.

«А что сделал ты?»

И. тянет руку к просвету. Он кричит. Его глаза вспыхивают. Люди разлетаются, двери гнутся, воспоминание обрывается…

– Нет, не могу вспомнить.

«Не можешь или не хочешь? Наша память очень пластична, мы не запоминаем того, чего не хотим. Но если помню я, значит, и ты тоже».

И. продолжает трясти. Он корчится и изгибается на полу транспортной капсулы.

«Ты совсем плох. Ты же знаешь – таблетки до добра не доведут».

– Но я без них ничего не могу.

«Глупости».

И. пытается поднять голову, судороги встряхивают всё его тело.

– А там кто? Это ты, Вёрдж?

Глаза всматриваются в расплывчатый силуэт человека в дальней части салона.

«Нет, Вёрдж дома. А ты здесь, один».

– Тогда, может быть, это Она?

Перед его глазами вспыхивает залитый солнцем образ той девушки на затененном иллюминаторе вагона гипертрейна, её сияющие глаза в тёмном транспортном тоннеле, широкая улыбка в центре межсекционного перемещения и то, как она уходит по заваленному телами коридору…

«Она?.. Нет, ты оставил её в беспамятстве блуждать по лабиринту».

– Подожди, ты не Вёрджил?

«Долго же до тебя доходит. Нет. Вёрджил – лишь тень, оболочка, которую заполняет вытесненное тобой. То, что ты хочешь услышать или боишься сказать. Собранное собственными руками альтер эго или тульпа, называй как хочешь – результат твоего стремления к рационализации. Хотя, ты и сам не до конца понимаешь, как он работает. Как же это глупо было – дать ему это имя: Вергилий».

– Но, если ты не он, кто ты такой? Откуда ты взялся?

«Лучше задай вопрос кто „ты“ такой. Я был с тобой с того самого момента, когда ты остался один. И мы уже не раз встречались при подобных обстоятельствах».

И. смотрит в темное окно вагона гипертрейна, который направляется в башню.

– Кажется, я вспомнил, это был ты, там, в отражении. Кто же ты? Ответь!

«Разве мой голос тебе не знаком?»

В больших, круглых, тускло сияющих глазах маленького мальчика отражается ночное небо и переливающиеся на нем звёзды. Та, что ниже и левее Ориона мерцает как новогодние огни. В ушах звучит низкий сипловатый голос – отец держит сына на руках.

– Это ты?

Он указывает пальцем в небо и рассказывает мальчику, что когда-то в созвездии Ориона была ещё звезда, но Бетельгейзе давно погибла.

«Лишь тот, каким ты его представлял».

И. без чувств лежит на грязном полу рядом с лужей блевотины, неподалеку от него мигает органайзер. «Опасность!..»

– Кажется, я уже очень давно заблудился.

«Ты не заблудился, ты ищешь. Каждому, кто ищет во тьме, иногда кажется, что он блуждает».

Отец поворачивается к сыну. Ослепительное сияние его взора разливается по сетке морщин вокруг глаз.

– И куда всё это движется?

«Я же сказал, направление: центральная область…»

– …Секции N3, я помню.

«Кстати, мы уже подъезжаем. Но будь осторожен, ты же помнишь, на кого наткнулся на одной из этих платформ?»

И. смотрит в окно транспортной капсулы. За ним в темноте пролетают красные огни. Они троятся в отражении на стекле, и кажется, что это промелькивают налитые кровью глаза, а цикличный гул замедляющейся транспортной капсулы, словно лай огромного зверя.

– Чудовище…

«Да…»

– Но я спросил не об этом. Что будет дальше?

«Дальше? Да то же, что и раньше – путь, поиски. Иногда тебе будет казаться, что ты зашёл слишком далеко, и пути дальше нет, но не останавливайся – помни, выход есть всегда», – именно с такими словами отец протянул мальчику тот самый набросок лабиринта, который он хранил от всех в тайне и который долгие годы висел у него на стене.

– Но чего же я ищу?

Шум воды в тоннеле, ведущем на станцию горизонтального транспортного сообщения, становится всё громче, сияние в конце – всё сильней. И. осторожно пробирается через толпу неподвижных силуэтов и оказывается перед выходом на платформу. Сквозь журчащие каскады пробивается тусклый свет.

«Того, что ты искал всю жизнь. Вопросов, ответов, решений. Другой жизни, иного мира, свободы, счастья – синего неба. Того, что остальные уже давно разуверились найти».

– И я найду это?

На его лице играют блики. И. подставляет ладонь под струи воды. Пальцы тут же делаются мокрыми и очень холодными от разбивающихся о них капель.

«Тот, кто ищет, всегда находит. Не всегда то, что искал, но находит».

Набрав целую пригоршню чего-то похожего на воду, И. стряхивает обжигающе ледяную жидкость с руки. От кожи ещё несколько мгновений исходит пар.

– Значит, я всё-таки встречу его.

«Ты же знаешь, возможно всё».

И. оборачивается на оцепеневших людей в тоннеле и взмахивает ладонью перед лицом одного из них – реакции нет, а в их стеклянных, поднятых вверх глазах переливается сияние.

– Не оставляй меня.

Транспортная капсула загудела и остановилась.

«Я всегда рядом, если нужен».

И. натягивает на голову капюшон и шагает в нисходящие потоки.

«Двери открываются. Добро пожаловать в центральную область секции N3».

Чья-то тёмная фигура выходит первой из вагона…

В отличие от тоннелей в западной части секции, пешеходные каналы в центральной области оказываются переполнены толпой. От стены до стены – океан чужих затылков. Неумолкающий гомон людских голосов раздается между стен просторных полукруглых переходов. Словно эритроциты, пульсирующие по кровеносной системе, участники движения то ускоряют, то замедляют ход, пропуская другие человеческие потоки на бесчисленных перекрёстках.

Когда И. только выбрался из капсулы, ровно за секунду до того, как в неё хлынул народ, он увидел станцию при обычном, довольно ярком, освещении, и был шокирован тем, в какое состояние она пришла за неполные тридцать лет. Он не стал задерживаться на платформе, потому что помнил, кого он однажды встретил здесь…

Это случилось прямо перед тем, как И. покинул башню. Он, как и сотни других пассажиров, ждал транспорт, когда у него случился приступ. Все началось с галлюцинации: краем глаза И. что-то заметил, повернул голову и изменился в лице. Он «завис» – его словно парализовало. По телу пробегали небольшие судороги, а он продолжал стоять и смотреть, почти не моргая, даже после того, как транспорт прибыл, отбыл, и И. оказался в окружении уже других людей. Всё это время ему мерещилось, что на другом конце платформы, возвышаясь над толпой, бродил огромный черный зверь. Он рычал и рявкал, а позже учуял что-то воздухе и повернулся к И… В голове лопнул сосуд, кровь хлынула из носа…

После передозировки препарата И. всё ещё подрагивает, но продолжает идти по бесконечным коридорам, слегка прихрамывая на ногу. Некоторые люди оборачиваются и странно смотрят на него, возможно, из-за запаха. И. принюхивается к одежде – кажется, она ничем не пахнет.

Стрелки указателей на иллюзорных панелях, зависшие над головами людей, после каждого перекрёстка показывают новое направление, словно пункты назначения, отмеченные на них, постоянно меняют своё местоположение – «Восточные районы» оказывается то слева, то справа, а спустя некоторое время обнаруживаешь, что ты идешь по тем же слабо освещенным коридорам, но уже в обратном направлении.

Система координации толпы, функционируя подобно сети автострад в округе Башни, каждые несколько мгновений перерасчитывает тысячи маршрутов с учетом постоянно меняющихся переменных и направляет человеческие потоки таким образом, чтобы обеспечить оптимальную проходимость для миллионов людей. По этой причине участники движения отправляются к месту своего назначения не самым кратчайшим путём, но длинными и извилистыми маршрутами. Каждый, кто хоть раз был в Башне, слышал истории о том, как из-за сбоя или чрезвычайных ситуаций система координации толпы водила людей кругами по одним и тем же коридорам и развилкам многие, долгие часы… Но не в этот раз.

После очередного поворота запутанные лабиринты выводят И. и окружающую его толпу к линиям эскалаторов, которые утягивают всех вниз, во тьму. Быстро перебирая ногами, И. спускается в веренице людей навстречу тусклому просвету. На всём протяжении эскалатора горят объявления с просьбой: «В центре распределения сохраняйте молчание в память о безымянных героях». Но он замирает, когда через громадную каменную арку открывается завораживающий вид.

Его лицо, начиная с подбородка, заливает тёмно-оранжевое сияние, в глазах проступает набирающий яркость свет. Люди, обтекающие И., продолжают спешить по ступенькам, а на выходе с эскалатора они впадают в целый океан тёмных фигур… Огромное перетекающее скопление, погруженное в сумрак, размеренно движется в одном направлении – слева направо. В отражении на каменном полу под ногами толпы словно разливается бледный огонь. А впереди, в центре очередного кольцевого пункта распределения, находится жемчужина секции N3… это тяжело описать словами… Нужно подойти поближе…

Эскалатор подходит к концу, И. делает шаг, и он уже в разряженном потоке. В просторном помещении оказывается довольно тихо, а любой звук, зародившийся среди людей, угасающим эхом вновь и вновь проносится по кругу. Кажется, в недрах толпы властвуют незримые для человеческого глаза силы, они подхватывают людей и уносят их в огромные арки на внешней стороне кольца. Но поддерживая круговорот человеческих тел, из чередующихся проходов постоянно прибывают тысячи других темных силуэтов…

Когда И. выходит на периферию всеобщего потока, пол под ногами, как и потолок, становится стеклянным. Через прозрачные перекрытия виднеются другие этажи распределительного центра, на ближайших из них толпа движется навстречу. А за огромной стеклянной стеной высотой в пятнадцать метров находится невероятного размера тёмное сферическое пространство, обрамлённое по кругу десятком таких же пешеходных этажей.

Немного помедлив, И. продолжает путь вдоль бесконечной стеклянной глади.

За этими герметичными стенами содержится очень влажная, тёплая, насыщенная углекислым газом атмосфера. Неподалеку внизу – на самом дне сумрачного инкубатора – в свете тускло-голубых прожекторов виднеется настоящий лес сильных, молодых деревьев, а на противоположной стороне заповедного сада, на расстоянии в сотни метров от них прямо с потолка вверх ногами свисает их прадед – огромное, раскинувшее во все стороны могучие ветви первородное Древо. Сквозь его густую крону, образовавшую что-то вроде живого купола под потолком, проникает тусклое сияние – оно придает листьям янтарный оттенок.

Это невообразимое растение является репродукцией одного из доисторических организмов, существовавших в те незапамятные времена, когда о человечестве никому даже не было известно. Собранное из ДНК тысячи разных культур, Великое Древо было спроектировано последним, перед тем как генная инженерия со скандалом была объявлена вне закона во всем мире. Через века Создатели чудом разыскали бесценную реликвию и силой своей власти спасли её от угрозы неминуемого уничтожения. Когда же строительство третьей секции было завершено, Древо заняло своё место тут, в одном из элементов системы фильтрации дыхательной смеси и жизнеобеспечения всего мегаполиса. И даже сегодня (больше, чем тысячелетие спустя), несмотря на преклонный возраст, Великое Древо всё ещё преодолевает силу гравитации и жадно тянет ветви к главному источнику света в саду. Он полностью скрыт под его кроной, но когда-то давно он был виден – выступающая с потолка золотая полусфера в виде сияющей третьей планеты. В неё и пускает корни этот доисторический гигант…

Неожиданно по саду пробегает ветер. По-видимому, цикл воздухообмена подошел к концу, и система вентилирования направляет новую порцию газа в инкубатор для доочистки. Потоки воздуха приводят все листья рощи в движение, а сверху, сквозь рябящую верхушку Древа, прорываются столбы золотистого сияния – они длинными лучами пронизывают тьму. В следующее мгновение, словно капли черного дождя, с громадной кроны начинают сыпаться плоды. Преодолев сотни метров во мраке, они промелькивают в рассеянных потоках холодного света перед тем, как навсегда исчезнуть среди деревьев, а некоторые из них разбиваются прямо о массивный пьедестал, который возвышается в центре леса. Он медленно вращается вокруг своей оси. К тому времени, когда «град» плодов заканчивается, фигура человека в скафандре и с гермошлемом в руке поворачивается к бредущему вдоль стеклянной стены И.

Эта скульптура посвящена космонавту, первому шагнувшему в пустоту. Оставив своим героическим поступком вечную память о себе, он стал символом отваги и мужества и предзнаменовал начало эпохи последних географических открытий. Но, как и многим другим выдающимся героям, ему не удалось сохранить своего имени в истории – оно было навсегда утеряно в потоке времен. Чуть ниже задумчивого великана, на вращающейся в противоположную сторону платформе, выстроились большие, тёмные фигуры, оставляющие в потоках мутного сияния очертания своих теней. Облачённые в пространственные доспехи всевозможных форм и размеров, герои разных времён стоят рядом друг с другом и держатся за флагштоки с бледными голографическими знаменами, которые развеваются так, словно только что были воткнуты в почвы иных миров. «Марс, Меркурий, Церера, Ганимед, Каллисто, Ио, Япет, Титан, Рея, Оберон…» – вырезано под каждым из безымянных героев, но лишь под одним из них есть имя: «Навигатор Пит Коллинз – Плутон».

Эти отважные космонавты – первооткрыватели других миров – уже очень давно позабыты обитателями Земли и жителями ближних рубежей. Но говорят, они всё ещё почитаются в качестве героев и даже в качестве богов странами и народами, расселившимися на просторах, где царствуют газовые гиганты. Всё ещё люди, но уже не дети Земли, предкам которых оказалось под силу не только выжить, но и возвести города и создать государства на почвах безжизненных лун…

Первые миграции в те далёкие края начались очень давно, больше двух тысячелетий назад. Подобно плодам великого Древа, сорвавшимся вниз и исчезнувшим во мраке, многие представители человечества тех времён взмывали к небу и навсегда пропадали в пустоте космоса. Покидая Землю в поисках иной жизни, люди сперва устремлялись в города-колонии во внутренней области солнечной системы. Но, как гласят легенды, уже тогда находились безумцы, имевшие достаточно безрассудства и смелости, чтобы отправиться ещё дальше…

С течением веков доминионы ближайших планет и крупнейших объектов пояса астероидов оказались переполнены. Тогда все внеземные автономии стали одна за другой объявлять о независимости и первым делом устанавливать запрет на миграцию в свои территории. Они захлопывали двери перед лицами миллионов беженцев, лишая их возможности покинуть угасающую планету и обрекая на безнадёжное существование на Земле. Именно так «Гигантомахия» – как позже назвали период стихийных переселений – подошла к концу. И лишь спустя поколения начался второй этап великих миграций.

Он был назван «Титаномахией». С тех пор переселение обрело четкую структуру, план, расчёт и коварный умысел. Каждый последующий век, за редким исключением, пространство Земли покидал огромный корабль, названный в честь одного из титанов или одной из титанид. Эти ковчеги были настолько огромны, что, пока они возводились на орбите, их можно было увидеть яркой бесхвостой кометой ночью и ослепительным бликом в голубой атмосфере днем. За отбытием последнего из них следил весь мир, как за концом целой эпохи. Среди глаз, устремлённых тогда в небо, были глаза маленького мальчика, который наблюдал за тем, как в течение многих часов тускнел след ионных двигателей. Их сияние выглядело так, словно вспышка сверхновой медленно угасала на темнеющем небосклоне.

– Это что, звезда? – спросил мальчик.

– Это Диона, последний Титан, – ответил старик, не отрывая глаз от неба.

– Корабль? Папа рассказывал мне про них.

– Да, он самый большой, что известен миру.

Мальчик на мгновение опустил глаза, но позже вернул их на изрезанное морщинами лицо:

– А когда папа вернётся?

– Не знаю. Но я надеюсь, вы ещё встретитесь, – произнес старик и посмотрел на мальчика. Затем протянул ему руку: – Пойдём, нам пора.

Мальчик взялся за шершавую ладонь и под цоканье бионических ног, похожих на копыта, пошёл вслед за искалеченным стариком. Маленький И. продолжал поглядывать на небо через плечо, пока они оба не исчезли в толпе зевак, переполнявших улицу.

Как и все судна до него, последний титан отправился в дрейф по длинной орбите, проходя мимо множества небесных тел, попутно оставляя на них пассажиров, а после – пропал в бескрайнем океане гелиосферы.

В эту эру миллиарды отчаянных землян, решившие покинуть родной дом, оказались пойманы в хитроумную ловушку, поддавшись искушению жить достойно в иных мирах. «Вас ждёт жизнь в ультрасовременных, бурно развивающихся городах-колониях… Вам предстоит исследовать неизведанные территории… строить новые города…» Поверив лживым обещаниям, переселенцы отправлялись во внешнюю часть солнечной системы навстречу газовым гигантам. Но вступив на пустынные земли их спутников, колонисты оказывались лицом к лицу с пугающей правдой. Бежавшие от гнета и безысходности нашего мира, в поисках свободы и реализации скрытых амбиций, они оказались изгнанными на край солнечной системы без какой-либо надежды вернуться назад. И, разумеется, никаких «ультрасовременных городов-колоний» там не оказалось. Оставляя позади лишь тени прошлых жизней, беженцы уходили всё дальше, пока не растворялись во мраке неизвестных им доселе миров.

Но так же, как плоды Великого Древа дали всходы во мраке, маленькие поселения стали началом новых, гордых и суровых народов. Используя оружие и технологии, предусмотрительно оставленные бывшими братьями перед отправкой заведомо обречённого рейса, переселенцы оживляли пустыни, добывали воду и синтезировали кислород. Они заселяли древние колонии и основывали новые, а буквально через сотни лет – через мгновение по вселенским масштабам – они уже возводили вокруг себя многокилометровые города.

Веками позже новый режим, режим Единого Общества, обнародовал правду о Заговоре, но несмотря на это, люди продолжали покидать планету.

От столетия к столетию поселенцев и беженцев прибывало всё больше, и очень скоро спутники ближних газовых гигантов погрузились в хаос. Перед пассажирами, проплывающими на огромных кораблях в небе над ними, представали чужие, враждебные, чем-то смутно напоминавшие им их родной, миры.

Увидев народы и культуры, погружённые в конфликты и братоубийственные войны – ужас и раздор, пришедший вслед за человечеством – большинство беженцев были вынуждены принять очень непростое решение – отправиться дальше, навстречу ещё большей неизвестности. Но, заселяя всё новые территории, сироты Земли снова и снова запускали витки очень печальных событий, и каждый раз люди словно заново повторяли одну и ту же историю человечества.

Сегодня с тех территорий до нас доходят лишь обрывки информации. Как утверждают СМИ: «…по приблизительным расчётам, ещё тысяча лет, и все спутники внешней солнечной системы преодолеют этап ранней цивилизованности…». По заявлениям экспертов: «… примерно столетие назад мегаполисы на лунах удалённых газовых планет должны были закончить объединение в страны и в ближайшие века начнут разделять космическое пространство на зоны влияния…». А по сообщениям с Юпитера: «…на объединенных лунах Империи уже отчётливо видны признаки застоя…»

Судя по себе и своей истории, Единое Общество верит в то, что ни одна из тех дальних цивилизаций никогда не сможет бросить вызов древнему родоначальнику всего человечества. Неизбежно повторяя все его ошибки, те многочисленные миры в будущем «остановятся» подобно тому, как это сделала когда-то Земля. И тогда вечный закат воцарится во всей солнечной системе…

Но чем глубже ты заглядываешь, тем более странными и непохожими на наш кажутся те далекие миры. А когда дело доходит до территорий транснептуновых объектов, все предположения и разговоры заходят в тупик. Оттуда доносится лишь эхо: искажённые сигналы и сообщения о таинственных событиях, необъяснимых явлениях и призрачных народах, обитающих где-то там, у невидимого рубежа, пересекая который, по слухам, невозможно вернуться обратно… Говорят, они – идолопоклонники и живут, как дикари… Говорят, они неприкаянно скитаются по поясу Койпера и всю жизнь проводят в пространственных доспехах… Говорят, они заходят туда, куда ни один из величайших героев не осмелился бы даже заглянуть…

Вдруг небольшой всполох привлекает взгляд: с кроны Первородного Древа срывается плод. Провожаемый потоком света, он медленно падает, а перед тем, как разбиться у ног одного из изваяний, по центру распределения прокатывается гром – свет вырубает, и на несколько мгновений воцаряется тьма…

«Ну и на что ты уставился? – в голове раздается голос, когда И. появляется в отражении на стекле в свете мерцающего освещения. – Нам давно пора, пошли уже…»