Текст книги "Пророк"

Пророк
Дэн Райт

Дизайнер обложки Дэн Райт

© Дэн Райт, 2023

© Дэн Райт, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0059-6885-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дисклеймер

Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью.

Часть 1. Джейк

Глава I

Я выдыхаю дым на этот город неудачников. Подношу сигарету к губам и делаю ещё одну затяжку, но не отвожу от города глаз. Его объяла ночь, но он не спит. Отсюда он кажется таким красивым – миллиарды огней переливаются внизу, они повсюду, куда ни глянь. Они уходят к горизонту, но не заканчиваются даже за ним. Это самый большой город на Земле – мы так его и называем Big City. Но это всё ложь. Стоит лишь спуститься вниз, и это становится ясно. Это самая большая мусорка на планете – сюда съезжается сброд со всего грёбаного света. Разложение. Бедность. Коррупция. Здесь самый большой уровень разницы в доходах и смертности от наркоты. Тут обычная картина: если какая-нибудь модная чикуля в красных каблучках за двадцать тысяч баксов при выходе из своей люксовой тачки вступит в говно и тут же выбросит их в ближайшую мусорку, а уже через минуту ты видишь эту обувь на бомжихе лет шестидесяти, которая даже не удосужилась стереть с них дерьмо. Этот город похож на старую деву, которая сдохла от передоза в своем загородном особнячке и провалялась в нём неделю. Её домашние питомцы хорошенько поразвлеклись с ней, но родственнички не поскупились на услуги танатокосметолога (чувак, что наводит трупам марафет), так что в темноте можно подумать, что она даже неплохо выглядит…

– Джейк!

О, извините – это меня. Я делаю ещё затяжку, оборачиваюсь и говорю:

– Что?

В дверях стоит броская брюнетка в мини-юбке или мини-платье – чёрт знает, как это назвать – короче тот тип одежды, который с трудом прикрывает даже самое необходимое.

– Что, что? Тебя все потеряли. Пошли давай! Хватит отшельника из себя строить.

Это Рейчел… или… да, вроде бы Рейчел. Она делает шаг на просторный балкон и распахивает дверь на полную. На улицу вырывается шум вечеринки – долбящее техно. Она стоит, как недовольная школьница, одна рука в бок.

– Да, сейчас, – отвечаю я и делаю ещё две короткие затяжки перед тем, как щелчком пальцев отправить окурок за ограждения. Искры, как фейерверк, разлетаются во все стороны, а бычок растворяется во тьме – тьме, которая окутала этот город и никогда его не покидает. Не то чтобы здесь не вставало солнце, но даже его лучи не могут прогнать его подвальный смрад. С этим городом что-то не так. С ним всегда было что-то не так…

– Пойдем, – говорю я и беру Кристи за талию, вернее чуть пониже, и мы возвращаемся в шум… Стоп. Это не Кристи. Кристи – это та блондинка, она выходит из толпы к нам на встречу, и её тонкий голосок пытается перекричать лютый бас, что долбит мне в уши:

– Вот вы где! Я вас везде искала! Куда вы пропали?!

Кристи сходу проскальзывает мне под вторую руку, и мы идём к барной стойке через холл пентхауса, доверху забитый обуханной, обдолбанной, обторченной толпой. Я чувствую электростатическое напряжение между этими двумя гарпиями – они прям сдавливают меня бёдрами. Белая и чёрная. Их хищные взгляды пересекаются у меня за спиной. Кажется, фронт их борьбы за моё тело, сердце и душу пронизывает меня насквозь. Я чувствую – они готовы разорвать меня на части.

Кристи кричит мне на ухо через удары баса:

– Нахрена тебе такие волосы?

Её пальцы соблазнительно скользят от шеи на затылок. Она кричит:

– Я крашусь раз в две недели, чтобы держать такой цвет!

Кристи накручивает мои локоны на пальцы. А мама в детстве говорила, что я ангел. Рейчел нервничает, она берёт меня за талию. Чувствую, как её когти впиваются мне в бок. Кристи кричит противным голоском:

– Ты знаешь, что натуральных блондинок практически не осталось?! Только в Швеции, но они там все похожи на мужиков!

Мы идём через холл. Я смотрю на пробор Кристи – корни уже тёмные. Смотрю на пробор Рейчел – у неё светлые. Кажется, у неё к тому же линзы. Она смотрит через них так жадно. А ещё у неё накаченные губы, грудь и ярко оранжевые накладные ногти. Впрочем, как и у другой. Фальшивки. Они из тех девчонок, что на утро не узнать. Её когти впиваются мне в бок ещё сильнее, а Кристи держит меня за волосы. Думаю, если я попытаюсь вырваться, у меня ничего не выйдет. Слава Богу, что мы уже у стойки.

Я кричу:

– Выпить хотите?

Рейчел мотает головой, Кристи орёт мне в ухо:

– Не, я уже пять коктейлей проглотила.

Ну и отлично.

– А я возьму себе что-нибудь!

Ловко выскальзываю у них из рук. Прям полегчало. Я у стойки, наваливаюсь на неё и машу бармену рукой. Он достает лёд из ледогенератора. С недовольным лицом подходит, ставит графин, полный ледышек, на стол и кивает мне головой, будто я ему чем-то обязан.

– Дай чё-нить попить, – ору я.

Такое ощущение, что музыка здесь играет одна и та же. И за что только диджею платят? А за спиной я чувствую два пристальных взгляда…

– Чё именно?! Виски, джин, вино, водка?! – парень вытирает руки белым полотенцем, которое секунду назад лежало у него на плече. Я почти его не слышу.

Задумываюсь. Вспоминаю, какое дерьмо закинул в себя за сегодня. И решаю:

– Дай воды, просто воды!

– Воды? – парень искренне удивляется.

– Да, мать твою, воды!

– Если только из-под крана, – кричит он и объясняет: – Всё на лёд ушло! Последнюю партию в ледогенератор тоже водопроводную заправил!

Ну уж нет, так не пойдет. В этом городе нельзя даже нюхать воду из-под крана. Ходят слухи, что на месте города было какое-то захоронение или нелегальная свалка отходов, чёрт пойми. Но вся земля вплоть до артезианских вод насквозь пропитана заразой. Никакой фильтр не спасает. Поставщики питьевой воды такие деньги зашибают – цены в три раза выше, чем в ближайших городах. Я продолжаю:

– А содовая, что-нибудь такое, есть?!

– Тоже выдули, скоро привезут!

– Господи, дай же мне хоть что-нибудь, хотя бы молоко!

– Да, кстати, – отвечает парень, – молока полно! – И идёт к холодильнику.

Я наваливаюсь локтем на стойку и оборачиваюсь. Осматриваю холл: повсюду мерцает светомузыка, хотя в помещении не так уж и темно, а толпа колбасится с басом в такт. Девчонки тоже чуть подрыгиваются. Кристи оценивающе высматривает кого-то в толпе, а Рейчел не сводит с меня глаз. На её лице появляется улыбка, когда она встречает мой взгляд.

– Возьми!

Бармен толкает меня в локоть и ставит рядом бокал, до краёв наполненный молоком, – по его поверхности пробегает рябь от толчков сабвуфера.

– Ага, спасибо!

Я хватаю бокал, прикладываю к губам и подхожу к девчонкам. Я кричу:

– Где Нельсон?

Нельсон – это мой друг. Они орут в один голос:

= Что!?

Это его пентхауз. И его вечеринка.

– Нельсон где!?

У него сегодня юбилей.

Рейчел вертится по сторонам, а Кристи – умничка – показывает пальцем куда-то вверх, куда-то за меня. Я оборачиваюсь и вижу: на балконе второго этажа стоит Нельсон и машет мне рукой. Он переваливается через перила и, кажется, вот-вот рухнет. На роже широченная улыбка, а его пятицентовые зрачки подсказывают мне, что он уже опробовал мой подарок.

Он машет рукой и что-то кричит, но ничерта не слышно. Я демонстративно подставляю ухо типа «нихрена не слышу» и тоже машу ему рукой, только если его жест в стиле «эй, привет», то мой: «слышь, иди сюда».

Он кивает и направляется к лестнице, пробиваясь через толпу – толпу людей, которые по большему счёту не знают его, но пришли к нему на вечеринку. Так с Нельсоном всегда, он любит новые лица, а ещё больше – быть в центре внимания. Возможно, вы тоже знаете его, он мелькает то тут, то там по телеку и в сети – он один из тех людей, кто никогда не замолкает и может говорить так быстро, как аппарат дантиста (зззззз), настолько быстро, что кажется, это скоростная перемотка (фффффф), настолько быстро, что иногда кажется, что у тебя вот-вот вскипят мозги. Но за это его и ценят – он телеведущий. Что? Правда? Не слышали о нём? Тогда спешу представить: Нельсон Гой – на него направлена камера, у него в руках микрофон, и ему за это платят деньги. Большие деньги. Но поверьте, он из тех, кто готов делать это бесплатно. Поэтому он так хорош. Он неуверенно спрыгивает с последней ступеньки, идёт навстречу и лезет обниматься. Старая пьянь.

Я похлопываю его по мягким бочкам и пытаюсь не залить его модный смокинг молоком, а он орёт мне в ухо:

– Это просто охрененно, братан!

Сначала Кристи, теперь он. У меня скоро лопнет перепонка.

– Просто атомная бомба! Где взял?!

Это он про мой подарок. Заглядываю ему в глаза. Он и вправду прётся. Для меня это прям комплимент – ведь его, моего маленького Нельсона (это я его так называю), уже ничего не берёт. Он из тех парней, которые от кончиков пальцев до самого последнего нейрона пропитаны кислотой и ТГК. Думаю, в каждой клеточке его организма содержится пожизненный запас этого дерьма. Он постоянно рассказывает, как его флешбечит, даже когда он ничего не принимал.

Иногда это происходит прямо перед камерой, во время эфира:

– Это моя фишка, – объясняет он. – Это делает мои интервью незабываемыми!

Только представьте: Нельсон что-то спрашивает, собеседник что-то отвечает, но тут Нельс на пару секунд зависает – видно, как процесс пошёл, человек, у которого он берёт интервью, ничего не понимает, оператор машет Нельсону рукой. Но тут он резко оживает, оглядывается по сторонам, и задаёт какой-нибудь идиотский вопрос, в стиле:

– А как твоя мамаша поживает?

– Как думаешь, что бы было, если б Нельсон Мандела не сдох?

Это его любимый политический деятель, сами догадайтесь почему.

– Что думаешь по поводу идей Канта?

– Пробовал мастурбировать через пылесос?

Всё в таком духе…

Я отвечаю ему, глядя на собственное отражение в его расширенных во все глаза зрачках:

– Это под заказ. Из гребаной Азии привезли!

Он нарушает все границы моего личного пространства и подбирается губами прямо к уху. Нельс шепчет, но его шёпот всё равно больше похож на крик:

– Как тебе девочки? – он косится на них через моё плечо. – Шикарные, правда?

Я оборачиваюсь на них. Белая и чёрная. Это он познакомил меня с ними. Он постоянно знакомит меня с тёлками. Как будто я и сам не могу. Он говорит:

– Ты только глянь на них, они лучшие из агентства! Просто бомбы!

Кристи и Рейчел ловят на себе наши косые взгляды. Вы наверно неправильно поняли – эти девочки, больше похожие на порноактрис, не из эскорта, они – модели. По роду своей профессии Нельсон знает их всех. Он имеет непосредственный доступ к лучшим. И как заправский сутенёр постоянно подкидывает мне новых. У него и самого есть такая, пухлогубая евреечка – Кери Хершлаг, она где-то наверху. Они вроде как обручены, но это не мешает ему развлекаться на стороне каждую неделю.

– Я сказал им, что ты свободен, так что давай, дерзай!

Ну спасибо, друг. Уверен, что он ещё добавил:

– …он хорош собой…

– …не глуп…

– …и хорошо зарабатывает…

Два первых не в счёт. А вот «свободен» с привязкой «хорошо зарабатывает» для этих цып, как красная тряпка для быка. Гарпии. Даже если ты просто «хорошо зарабатываешь», проблем не оберёшься, но если ты к тому же «свободен», разорвут на куски – не пожалеют. Кажется, в этих модельных школах их только этому и учат – на взгляд определять доход потенциальных жертв. Им только этого и надо, только так они могут добиться своего…

– Хватит из себя уже недотрогу корчить! – Нельс продолжает орать мне в ухо. – Тебе пора завести взрослые отношения!

В последнее время он этой идеей просто одержим – хочет заставить меня с кем-нибудь встречаться. Это всё началось после появления той пухлогубой евреечки – Кери Хершлаг. Эти сумасшедшие мечтают парочками куда-нибудь ходить. Совсем долбанулись.

– Что это у тебя?! – спрашивает он, увидев в моей руке бокал.

Я демонстративно делаю глоток и отвечаю:

– Молоко.

– Молоко? Надеюсь, оно без лактозы? Это очень вредно, братан!

Нельсон с трудом складывает слова и еле стоит на ногах. Он подзывает девочек и наваливается на одну из них, Кристи тяготиться под его весом. Он орёт:

– Как вам?! Шикарная туса, правда?!

Рейчел, поджав подбородок, кивает, Кристи кричит ему в ответ:

– Мне чёт скучно! – говорит, а сама смотрит в другую сторону, – и народ какой-то тухлый! – у неё недовольное лицо. – Может, рванем куда-нибудь в клуб?!

Пока она не видит, Нельсон стоит рожу в стиле: «Ну даёт», а сам отвечает:

– В клуб говоришь? Сейчас что-нибудь придумаем.

Он закусывает губу, имитируя мыслительный процесс. Чувствую, мой дружок снова окажет мне медвежью услугу.

– А давайте! Оторвёмся и там! Погнали, да?

Я развожу руками.

– Только езжайте вперёд, в наше место, – он подмигивает мне. – А я тут по-быстрому и сразу к вам!

Говорил же – подстава.

– Вот и отлично, тогда увидимся там!

Он мотает меня за шею, а Кристи говорит:

– Только подождите меня. Я сумочку где-то забыла.

Как только она отходит, Рейчел ей кричит:

– Мы подождём тебя внизу! Я устала от этого грохота!

На что ловит на себе презрительный взгляд. Тогда Нельсон подталкивает её ко мне и направляет нас к выходу:

– Идите-идите! А это отдай мне!

Он забирает у меня бокал.

Кристи приобнимет меня, а Нельс за её спиной показывает на себе её дойки.

Он улыбается, а когда мы отходим, делает глоток молока, но тут же корчит рожу и отравляет его фонтаном на пол. Ха-ха.

– Блять, лактоза! – он вытирает губы рукавом.

Выхожу первым в коридор и сразу сворачиваю направо. Дверь хлопает где-то за спиной и обрубает грохот. Фухх – наконец-то тишина. Только приглушённые удары баса всё ещё раздаются за стеной. Длинноногая курица идёт чуть позади. Она вышагивает, точно на показе. Это вызывает у меня усмешку: «Хмм». Подхожу к лифтам, жму кнопку, значок «стрелка вниз» загорается зелёным, а наверху начинается отсчёт.

– Ну и наглая она, – раздаётся за спиной.

Я оборачиваюсь:

– Кто?

– Кристи. Мы работаем вместе. А я, по правде говоря, таких вообще не выношу.

Да? По-моему, вы стоите друг друга. Рейчел продолжает:

– Она из пригорода какого-то, по ней сразу видно – деревня.

Она говорит и постоянно хлопает фальшивыми глазами.

– А ты откуда?

Спрашиваю я и гляжу на неё.

– Я? Из соседнего города Нью-Фарса. Но перебралась сюда в тринадцать.

В тринадцать? С ума сойти, с 13 лет в этой мусорке, в этом городе греха и разврата…

– И как? Нравится, чем занимаешься?

– Ну как сказать. Когда как.

Она отводит глаза. И добавляет:

– Все эти показы и съёмки… иногда очень утомляет.

Правда, только это? Да, кстати, нужно будет проскролить порносайты, может найду пару видео с ней.

– А ты чем занимаешься? – интересуется она.

Хороший вопрос, я задумываюсь и смотрю на неё:

– Если честно, хернёй какой-то.

– Правда? – удивляется она. – И за это платят деньги?

– Ещё какие, – поднимаю бровь.

И всё-таки наивная баба. По мне, так только за всякую херню деньги и платят. Особенно в этом городе. Снял ролик для тупорылых подростков и залил его на хостинг – заработал денег, втюхал какое-то дерьмо лаботамированным жертвам потреблятства – ещё. Захотел спасти беднейшую часть мира от голода и решить энергетический вопрос – будешь жить на минимальные госсубсидии в маленькой квартирке с мамой до пятидесяти.

Кажется, Рейчел заскучала: она бегает языком по зубам и пялится через голубые линзы на отсчёт.

Но тут:

Дзинь

И двери открываются у меня перед носом.

Я захожу в лифт первым. По пути щёлкаю по кнопке – первый этаж. Стук каблуков следует за мной. Я дохожу до дальней стенки и, навалившись на поручни, оборачиваюсь. И тут даже вздрагиваю немного, перед тем как понять: ну я простачок, сам себя загнал в угол – Рейчел, как вампиресса из чёрно-белых фильмов ужасов, каким-то чёртом оказывается у меня прямо за спиной. Она смотрит, не моргая, своими фальшивыми глазами в моё, слегка растерянное, лицо. Её сладкий парфюм проникает мне в нос.

Двери начинают закрываться за её спиной. Мне кажется, вместе с ними вокруг меня смыкаются стены и потолок. Она всё ближе. Всё – попался.

Её пухлые губы шепчут, но уже не важно, что.

Я ей что-то отвечаю в стиле:

– Уверяю тебя. Это лучшее место в городе.

Она уже касается меня…

Кожа на её спине на ощупь нежная, как шёлк.

А помада ядовито-красного оттенка.

Ну кто же может устоять?..

* * *

Я снова курю. Вниз по улице видно, как полная жёлтая луна плывет над ночным городом. Она висит между домов прямо над дорогой и скользит среди хмурых облаков. Выглядит зловеще. Рейчел курит рядом. Мы пускаем дым вдвоём и ждём машину, которую любезно вызвал портье за стойкой в холле. У Рейчел размазана помада по лицу, но об этом я ей говорить, конечно, не буду – посмотрим, как на это отреагирует Кристи.

Из-за поворота появляется черная машина, кажется, наша. Рейчел спрашивает:

– Ты же сядешь рядом?

За спиной раздаётся цокот.

– Он сядет между нами! – заявляет выходящая из стеклянных дверей Кристи.

Я оборачиваюсь на неё: сумочка с цепочкой на плече и декольте до живота. Не нравится мне эта идея – сидеть между ними, но мне везёт. Машина подъезжает, я открываю дверь и заглядываю внутрь. Обожаю эти люксовые тачки:

– Девчонки, тут консоль во всё среднее сиденье, так что я сяду вперёд, а вы вдвоём назад, – говорю.

И подаю Рейчел руку. У неё мягкая ладонь, а по надутым, как у утки, губам Кристи понимаю, она заметила помаду. Закрываю дверь и предлагаю ей:

– Тебя проводить?

– Я сама, – и недовольно закатывает глаза в стиле: «Да пошёл ты».

Я ухмыляюсь ей вслед. Она обходит машину, виляя задом, который подсвечивают красным габаритные огни, и недовольно хлопает дверью. Я тоже уже в авто и говорю:

– Нас в HellG. Знаешь, как ехать?

– Разумеется, босс, – говорит здоровенный чёрный парень в фуражке водителя и нажимает на газ. Звука мотора не слышно, потому что это электромобиль. Терпеть их не могу. Не покидает ощущение, что ты сидишь в игрушечном авто – звучит свист дросселей, и всё.

Слышу позади себя:

– На, возьми, – Кристи достаёт из сумочки салфетку и брезгливо протягивает, держа между двух пальцев. – У тебя там помада на всём лице.

Рэйчел, как-то растерявшись, берёт салфетку и включает фронталку на смартфоне, в котором сидела секунду назад.

Я наблюдаю за этим в полглаза.

Когда Рейчел приводит себя в порядок, она протягивает салфетку обратно. Но Кристи говорит:

– Не, оставь себе.

Крис сидит, как светская львица: нога на ногу, локоть упирается в окно, а пальцы в висок. Она обводит Рейчел взглядом с головы до ног.

Что-то мне подсказывает, они не нравятся друг другу.

Кристи замечает меня, и я отвожу взгляд вперёд, но обнаруживаю, что водитель тоже смотрит на меня. Здоровый чёрный громила в кепочке шофёра. Он кидает взгляд на зеркало заднего вида, вполглаза наблюдая за дорогой. Свет проезжающих машин отражается у него на лице. Поглядев на тёлок, он возвращается ко мне и, натянув широченную улыбку во все 32 белоснежных зуба, довольно кивает мне. Он смотрит на меня так странно, будто мы с ним знакомы. Может быть, так оно и есть. Может, он уже подвозил меня с других пьяных тус Нельсона, но, видимо, я был не в кондиции – в первый раз вижу его лицо. Здоровяк возвращает глаза на дорогу, и в них вспыхивает свет пролетающего навстречу авто. Я тоже отворачиваюсь, но к боковому окну. За ним всё тот же город, только теперь это его настоящее лицо.

Тротуары завалены грудами мусора; мимо проносятся грязные подворотни, утопающие во тьме. Повсюду бомжи. Проститутки и дельцы бродят прямо по улицам. Скорая помощь откачивает какого-то нарколыгу прям при всех. Неработающие фонарные столбы, свёрнутые набок светофоры, заброшенные магазины и стены разбитых витрин… Столица мира, называется. Но стоит лишь поднять глаза чуть выше, и ты попадаешь в другой мир – во вселенную пестрых билбордов, рекламирующих идеальную жизнь.

Здесь чьи-то соблазнительные ножки, тут реклама аппетитной еды (аж слюнки текут), там толпа счастливых людей с натянутыми улыбками и белоснежными зубами. Фальшивки. И вся это сказка переливается в моче, вытекающей из-под ног старика, который пристроился к стене, чтобы отлить. Мы проносимся мимо, но старик, кажется, замечает мой взгляд.

Да, вся это идеальная жизнь не для таких, как он. Она для кого-то другого, но не для него…

Через 10—15 кварталов водитель жмёт на тормоз и припарковывает авто. Девчонки сзади сидят и смотрят в телефоны. Нежный свет отражается на их выточенных лицах. Я тоже тяну руку за смартфоном, чтобы расплатиться, но водитель останавливает меня и говорит:

– Этого не нужно. Все поездки из 101 пентхауса оплачивает мистер Гой.

Как любезно с его стороны. Я киваю и выхожу из авто.

За спиной хлопают две двери. Я иду в подворотню неподалёку, а сам думаю: как же приятно не расставаться с баблом. Забавно, сколько бы денег у тебя не было, когда их отдаёшь, всё равно испытываешь мерзкое ощущение, будто под ложечкой сосёт. Говорят, это как-то связано с зонами в мозгу, отвечающими за боль, – островковыми долями. Ощущение при трате денег схоже с тем, когда к тебе подходит медсестра со шприцом и собирается сделать укол, и чем больше сумма, с которой предстоит расстаться, тем больше игла, которую в тебя собираются всадить.

При входе в подворотню стоят ржавые ворота из прутьев без створ. Наверху горят красным покосившиеся неоновые буквы «HG». Я прохожу за них, громила на входе открывает передо мной двери в клуб. Он кивает и говорит:

– Добро пожаловать, мистер Салливан.

Он называет меня по фамилии, потому что знает, кто я такой – я здесь завсегдатай. Я оставил тут такую кругленькую сумму, что без проблем мог бы сам открыть на неё клуб, и намного круче, чем эта дыра.

Громила спрашивает:

– Девушки с вами?

Я киваю:

– Ага.

Особенностью этого места является то, что им заправляют очень серьёзные люди. И даже если у тебя денег куры не клюют, это ещё не значит, что тебя пропустят. Это своеобразный Ватикан большого города, Нассау Вест-Индии – здесь свои правила и свои законы, и то, что происходит в этом месте, навсегда остаётся в нём.

Я заныриваю внутрь: звуки улицы остаются позади. Темно, только светодиодные полосы ползут по стенам и по краям ступенек, спускающихся вниз. Оттуда доносится музыка, как раскаты грома. Я спускаюсь. Попадаю в длинный коридор. На стенах неоновые кресты, а в конце мерцает свет, как вспышки молний. Из-за поворота появляется официантка, она идёт навстречу. В одной руке у неё поднос, второй она крутит хвост, как у чертёнка, на лице люминесцентная красная помада, а в глазах линзы, флюоресцирующие огнём. Проходя мимо, она подмигивает мне, я улыбаюсь и провожаю её взглядом. Пялюсь на зад. Это Джесси – мы знакомы, пересекались пару раз. А сзади идут девчонки, о чём-то говорят.

В конце коридора я сворачиваю направо и попадаю сразу в зал: он забит народом, настоящая колбасная, лазерные установки пускают полосы повсюду, толпу качает лютый бас. Я продолжаю двигаться по периферии и направляюсь к винтовой лестнице на второй этаж. Я дожидаюсь прекрасных дам, галантно подаю им руку, пропускаю вперёд себя (так вид лучше), и поднимаюсь вслед за ними. Пока я стоял с протянутой рукой, Крис так недовольно посмотрела на меня, но сейчас продолжает старательно вертеть задом.

Мы наверху. Это широкий балкон. Девчонки занимают свободный столик неподалёку и располагаются на диване вдоль стены, но я не иду за ними, я иду к ограждениям балкона и, навалившись на них, окидываю взглядом танцпол. Настоящий дикий рейв. Толпы людей в экстравагантных костюмах колбасятся в такт, и только один парень в кепке посередине ведёт себя как-то не так. Толпа отступила от него на пару метров, а он запрокинул голову и, не отрывая взор закрытых глаз от потолка, производит трансообразные движения, словно качается на волнах. Парень будто в прострации, но я знаю, что с ним происходит. Я уже видел такое, и не раз. Это старый добрый Фентанил. Парень в кепке в самом центре танцпола – он просто не здесь, он в эйфории, абонент не доступен, перезвоните позже…

– Добро пожаловать во Врата! – приветствует меня официантка-чертёнок со спины и перекрикивает шум: – Хотите что-нибудь заказать?

Я оборачиваюсь.

– Да! Девчонки, наверно, хотят выпить, а мне позовите сомелье!

– Конечно, он освободится и сразу к вам!

Она что-то нажимает на смартфоне в чехле у себя на поясе, подмигивает и уходит к Крис и Рейчел на диване. Одна смотрит по сторонам, другая пялится в телефон.

А я возвращаю взгляд на танцпол.

Если что, сомелье – это не тот чувак, который вино всем раздает. Тут всё куда интересней.

Опускаюсь локтями на перила и всё гляжу на покачивающуюся толпу.

Я же упоминал, что это не совсем обычное место, правда? Так вот, здесь можно достать всё что угодно. В этом заведении в наличии альбомы с марками, гербарии из пятилистников и гербов, в подвале банки, полные фиолетовых шишек, и вино из листьев коки. А сомелье здесь тот, кто барыжит всем этим дерьмом. Вот кстати и он. Мне повезло: это тот, кто надо. Впрочем, мне всегда везёт – по-другому и быть не может.

Молодой рыжий парень с небольшой бородкой взбегает по винтовой лестнице на балкон:

– Джейк! – он вскидывает руки. – Здорово, чувак!

Это Шон. Мы давно знакомы. Не сказать, что он мой друг. По большей части это Нельсона приятель, но всё равно.

Я отрываюсь от перил, а он идёт ко мне. Даёт краба, и приобнимает меня. Я спрашиваю:

– Ну чё, ты как?

– Всё путём, работаем потихоньку!

Да уж, такого работничка я бы никогда не нанял. Я приглядываюсь к его глазам и убеждаюсь: зрачки, как обычно, под огнём. Я спрашиваю:

– Привезли то, о чём ты упоминал?

Лицо человека-морковки расплывается в широченной улыбке:

– Ты как всегда сразу к делу! Но мне нравится это в тебе!

Он тычет мне в грудь указательным пальцем.

– Ну так что? – дожимаю я.

– Привезли, привезли! Буквально позавчера! Но я уже успел попробовать чуток! Тебе понравится! Пойдём в наш тайный уголок!

Он кивает в сторону лестницы. Я говорю:

– Подожди, сейчас!

Под тайным уголком он имеет ввиду толчок. Я подхожу к девчонкам и кричу, перевалившись через стол:

– Я ненадолго отойду!

Кристи слышит, но даже не смотрит на меня, а Рейч недовольно надувает губы. Она провожает меня взглядом своих фальшивых глаз. Я возвращаюсь к подтанцовывающему Шону, он спрашивает:

– Эти куколки с тобой?!

Он вытягивает длинную шею из-за меня:

– Познакомишь?!

Я подталкиваю его к лестнице в плечо:

– Забудь! Их не интересуют висюльки с доходом меньше, чем с шестью нулями в год!

Мы спускаемся вниз, а он, лыбясь во весь рот, орёт:

– Как всегда, облом! Мне даже висюльку свою никуда не пристроить!

– Не расстраивайся, скоро Нельс подъедет! Развлечетесь вдвоём!

Он смеётся и что-то отвечает, но я плохо слышу, что.

Мы сходим со ступенек (он первый, я за ним) и ныряем в толпу. Протискиваясь между скачущими телами, мы идём на противоположную сторону танцпола. Вокруг все обдолбанные и колбасятся как не в себя. Диско-пол мерцает под ногами и постоянно меняет цвет. Повсюду куча молодых девчонок, капельки пота переливаются на их лицах в ядовитом свете прожекторов. Когда прохожу мимо, они смотрят на меня, а я никак не могу насмотреться на их пластичные, стройные тела. Вспышки стробоскопов почти ослепляют меня, но мы уже на месте. Мы заходим в багровую маятниковую дверь со значком писающего дьяволёнка, и она ещё несколько мгновений ходит после нас туда-сюда.

Мы в туалете. Я прохожу мимо второй по счёту кабинки и замечаю через высокую щель между полом и дверцей две пары ног. Кто-то кого-то ублажает, опустившись коленями на грязный пол. Звуки тусовки по-прежнему доносятся до меня, но уже приглушённо. Рыжий Шон открывает закодированный шкафчик в стене в самом конце помещения и достаёт оттуда небольшой кейс серебристого оттенка. Он делает пару шагов и грохает его об каменную стойку с раковинами неподалёку от меня:

– Ну что? Доктор Шон сейчас осмотрит тебя!

И подмигивает мне.

Ох уж мне его постановочные сцены. Тупее не найдёшь. Он присаживается на корточки и пытается подобрать пароль:

– Как я уже тебе говорил – это последнее слово техники. Лучший дизайнерский галлюциноген за всю историю! Поверь, детка, такого ты нигде не найдёшь!

Как же он раздражает меня со своей этой «деткой», рыжий гандон. Он крутит колёсики и смотрит то на меня, то на цифры. Всё никак не может подобрать пароль, а всё потому, что язык как помело. Он не замолкает:

– Говорят, его разрабатывали, как боевое отравляющее вещество, чтобы деморализовать врага, но эффект оказался полный улёт! Понимаешь, о чем я? Его испытывали только на коровах, крысах и ещё на паре десятков отмороженных, как мы с тобой, ребят. Это чертовщина в сотни раз сильнее лизергиновой, мескалина и DMT…

Щёлк-щёлк

Он хлопает в ладоши.

Поднимается, открывает кейс и поворачивает ко мне, а в нём целый набор всякой ерунды, аккуратно выложенной на чёрном пористом материале. Какие-то приборы, весы, электронные измерители и в самом центре – королева вечеринки – стеклянная колбочка, доверху забитая фиолетовыми пилюлями. Он берёт её и демонстрирует мне, как будто это флакон от Шанель:

– Позволь представить… – Шон пытается произнести название, но сбивается и подглядывает на крышку: – HTP-PG3!

И даёт мне подержать, а сам берёт из кейса чёрные хирургические перчатки и продолжает что-то нести, пока я верчу стекляшку в руках и разглядываю в ней перекатывающихся «малышек»:

– Парень, который рискнул первым попробовать его у нас, назвал это лунным сахаром. Не спрашивай, почему, – Шон дует в перчатку. – Он рассказывал всякую пургу, типа путешествовал в другие миры, разговаривал с богами. Вальгалла, вся эта херня. А я хапнул совсем немного, но было хорошо, как под мискотой. – Рыжик поднимает на меня взгляд, шлёпает резинкой по предплечью, как хирург, и спрашивает меня: – Ну что? А ты готов шарахнуть бомбу?

Я ухмыляюсь, глядя на него, и говорю:

– Уже сажусь в бомбардировщик и несусь на Нагасаки.

– Хороший настрой! Дай-ка мне сюда.

Шон лыбится и забирает склянку.

Он откупоривает её. Берет одну крошку между пальцев и подносит её к моему лицу:

– Здесь всего лишь миллиардная доля чистого вещества, всё остальное только пролонгирует действие лекарства. Давай, детка, скажи доктору: Ааа!

Снова это его «детка», так и дал бы ему леща. Я открываю рот, но он тут же отводит руку назад:

– Только не смей глотать! Оболочка из сверхтонкого желатина, как попадёт на слизистую сразу растворится.