Текст книги "Пророк"

Часть 2. Big City

– Кажется, я схожу с ума, док.

Говорю я, лёжа в кабинете корпоративного психолога. Он же мой лечащий врач и психотерапевт. Да, это возможно, но только в нашем городе.

– Это снова экзистенциальная тоска, мистер Салливан, или что-то новенькое? – спрашивает он, мужичок средних лет с проседью в эспаньолке и в поблескивающих очках без оправы.

Диван, на котором я лежу, – это не психотерапевтическая софа, а просто белый кожаный диван. Но мне похрен, поэтому, когда я зашёл, то первым делом завалился на него прямо в обуви. Док расположился на кресле где-то позади, и его голос слегка сливается со звуком журчания воды (кстати, это настоящий фонтанчик, он стоит в дальнем углу просторного кабинета).

– На этот раз всё серьёзно, – отвечаю я. – Вчера вечером я снова слышал голоса. Вернее голос…

Он приспускает очки:

– Неужели? И насколько интенсивно?

– Трудно сказать, – качаю носком ботинка на скрещенных ногах, которые закинуты на мягкий подлокотник.

– По шкале от одного до десяти? – спрашивает меня.

Чувствую, он сверлит взглядом дырку мне в затылке.

– Одиннадцать, ёптвоюмать, – отвечаю не церемонясь.

А он берёт планшет, вытаскивает стилус и начинает скрести им по экрану. Теперь они только так и работают, никаких бумажек – одни планшеты. Док параллельно спрашивает меня:

– Купировать сумели?

– Вроде как да…

Херас два!

– Стандартным набором лекарств?

– Ага.

Ну конечно. Помимо них я проглотил целую палитру транквилизаторов. Ещё в колледже на собственном опыте понял – только они и помогают в отличие от этого прописанного дерьма.

– А как ваш основной курс лекарств? – продолжает док.

– Пока перерыв. Скоро начнется, вроде как.

По правде сказать, я не ем это дерьмо уже наверно, как года два. Это не препараты, а жесть какая-то. Классно работают эти врачи – заболевание диагностировать не могут, а убойные медикаменты выписывают на раз-два.

– Но как же? – доктор-хер всё скребёт стилусом по планшету. – В моём приложении ваша терапия в середине полугодичного цикла.

– Не может этого быть, – уверяю. – Либо я где-то ошибся, либо моё или ваше приложение врёт. Обязательно проверю это после сессии.

Первым же делом. Ага. Больше мне нечем заняться кроме этой ерунды.

– Да, прошу вас. Это очень важно. Вам нельзя пропускать приём лекарств. Надеюсь, вы это понимаете?

– Конечно, конечно, док.

– Отлично. А теперь расскажите об обострении, с чего всё началось? Вы помните вчерашний вечер?

– Да. Провалов в памяти у меня, кажется, не было… А началось всё это, когда я возвращался на тачке домой…

На улице уже стемнело, и на моих глазах над дорогой разгорались фонари. Воскресный вечер – трафика почти не было, поэтому я гнал. Мимо проносился Город. Повсюду новёхонькие небоскребы, соседствующие со старыми халупами, которые давно пора сносить. Вдоль тротуаров – люксовые тачки, чередующиеся с разваливающимися прогнившими ведрами. Я смотрел на всё это и думал о своем… Но позже через открытое окно почувствовал дыхание свежего воздуха – слишком чистого для этих смрадных улиц. Прям как после дождя. Вот только дождь был позавчера.

Немного позже мне стало казаться, что в шуме ветра я слышу, как кто-то зовёт меня. «Джейк… ДжееЕеейк…» Что-то похожее на ФЭГ – это когда всякие придурки слушают белый шум и ищут в нём голоса мертвых. Но я же не сумасшедший – просто взял и закрыл это сраное окно. Однако и это не помогло – потом стал глючить радиоприёмник. Такое ощущение, что одна волна пробивалась через другую, и я стал различать через эту вакханалию обрывки слов и даже целых фраз. Я подумал: «Может, с антенной что-то не так?» – попытался поглядеть на неё через боковое зеркало заднего вида, но увидел в нём лишь уносящиеся прочь огни ночного города. Тогда я просто вырубил приемник. Тишина и рёв мотора подуспокоили меня. Но потом голос раздался снова – уже внутри салона, как будто драный карлик спрятался на заднем сидении и что-то шептал…

– Значит, голоса казались исключительно внешними проявлениями? – перебивает меня врач. – Правильно понимаю?

– Да, да. Я же сказал, – говорю я немного нервно и чутка повернувшись к нему. – Внутри своей башки я никогда не слышал голоса!

Ненавижу, когда меня перебивают. А док трёт очки о рубашку, и внимательно смотрит на меня.

Он говорит:

– Ясно. Прошу, продолжайте.

Я возвращаю взгляд к потолку:

– Так, и на чём я остановился? – спрашиваю сам себя. – Да, точно…

Когда я услышал голос в салоне, до меня уже дошло, что дело дрянь. Я долетел до своего кондоминиума, с трудом припарковался на подземной парковке (чуть не въехал в чёртову бетонную колонну) и вылетел из тачки, но запах свежести и голос так меня и не оставляли. Пока спешил к лифту, мне только помогали странные телодвижения, будто я что-то отгонял от себя. Это не заставляло голос умолкнуть, но хотя бы отдалиться – и всё же с каждой секундой он всё отчётливее звучал в моих ушах.

Как идиот, отгоняющий от себя невидимых москитов или летучих мышей, я поднялся на лифте и, как шальной, влетел в квартиру. Там был, как всегда, полный кавардак…

– И всё-таки… – снова перебивает меня доктор, – чем же вам помогали эти телодвижения?

Я посмотрел на него, как на больного:

– Док, мне-то откуда это знать?!

Он повёл бровью, а я отвернулся и продолжил болтать:

– Так вот…

Первым делом, как влетел в квартиру, я бросился на кухню и стал искать медикаменты. Когда нашёл, засыпал себе в рот целую пачку, а уже после этого понял, что в доме нет ни капли питьевой воды. Мне ничего не оставалось, как залиться водой из-под крана, но как только врубил кран, из него хлынул ржавый поток. Я ждал, когда он протечёт (говорил же, с водой в городе совсем беда), но становилось только хуже. На секунду струя оборвалась, и кран проплевался воздухом, а потом из него потекла густая тёмная жидкость, которая напоминала венозную кровь…

Я испуганно перекрыл вентиль и отступил. Но со ртом, забитым таблетками, надо было что-то делать, поэтому я бросился к холодильнику и залил всё алкоголем. Конечно, доку это я не рассказал. Да и он сам вовремя прервал меня:

– Подождите секунду, – говорит он. – Значит, помимо звуковых галлюцинаций у вас были и визуальные?

– Не знаю, док, – снова кошусь на него, свернув набок шею, – но вода в кране была явно дерьмо.

– Понятно, – скупо подытоживает он. – Ладно, вернёмся к голосам…

– К голосу, – поправляю его.

– Да, разумеется – к голосу. Вы бы не могли попытаться вспомнить и подробно рассказать, что именно он говорил вам тогда?

Я снова упёрся взглядом в потолок. Задумчиво провёл ладонью по волосам, затем ощупал лицо и пробормотал:

– Он говорил об очень странных вещах…

Как я уже упоминал, поначалу голос за окном просто звал меня. В радиоэфире было ничего не разобрать. А шёпот в салоне был слишком тихий. Но со временем его речь становилось всё отчетливей. Или, выражаясь с художественной точностью, явственной до жути. Он спрашивал меня:

«Джейк, почему ты не слушаешь меня? Почему ты не делаешь то, что я тебе велю?»

Когда же я выскочил из тачки и, размахивая руками, нёсся по подземной парковке, голос говорил мне:

«Я же дал тебе всё, что необходимо, почему ты не делаешь этого? Почему?»

Когда я поднимался на лифте, голос рассказывал мне:

«До того, как вы появились, некому было воспринимать этот мир. Но когда Я создал первых из вас, всё пошло наперекосяк…»

В тот момент, когда я влетел в квартиру, он говорил:

«Я дал вам свободу выбора, но вы воспользовались ей не так…»

Пока я рыскал по кухне в поисках медикаментов, он упрекал меня:

«Я послал тебя в этот Город с другой целью, но ты всё делаешь не так».

Пока я пялился с полным ртом таблеток на багровую струю из крана, голос поучал:

«Только взгляни на себя, ты напуган… Ты же знаешь, тебе не убежать».

Когда я залил всё алкоголем и понял, что голос стал звучать только сильней, я повсюду стал искать транки, но их нигде не было. По-видимому, я сожрал последние после клуба в вечер четверга. Тогда я вспомнил, что в бачке унитаза спрятана заначка, и рванул туда. Я сорвал керамическую крышку, а когда выловил из ржавой воды здоровый целлофановый пакет, полный разнообразных пилюль, наверно, раз тысячу обмотанный скотчем, голос закричал:

«Что ты делаешь? Почему ты не слушаешь Меня?!»

Последние слова были настолько оглушительно громкими, что прокатились мощным толчком по ванной комнате – я свалился на пол и оказался в углу, а моя охренительная раковина из цельного куска мрамора раскололась пополам…

– А как вы оказались в туалете? – в очередной раз вырывает меня из воспоминаний док. – Что вы там делали?

Я снова, не поднимаясь с дивана, покосился на него и не нашел ничего лучше, чем ответить:

– Да знаете док, ко всему прочему мне так захотелось поссать…

– Ясно, – пробормотал он, затем опустил глаза и сделал ещё одну пометку в планшете. А после продолжил: – Да, вероятно, вчерашняя сейсмическая активность могла повлиять на ваше состояние. Сказать по правде – после толчков, а иногда даже после скрытых землетрясений, я наблюдаю целый каскад обострений… Но для вас, надо сказать, это не типично. Прежде вы не демонстрировали никаких реакций на подобные явления. Подумайте, может быть, всё-таки в этот вечер было что-нибудь ещё? Где вы были в тот день? Вспомните, чем ещё занимались?

Я немного задумался перед тем, как дать ответ:

– Я был на свидании…

– Вчера вечером? – переспросил доктор. – Интересно. С новой знакомой?

– Нет, – помотал головой я. – С девушкой, которую я знал ещё в колледже. Элизабет – я рассказывал вам о ней.

– Да, точно. Помню. У вас случился разрыв в период первых обострений, – он снова заскрябал стилусом по экрану. – Если мне не изменяет память, всё это совпало с кончиной вашей матери, – док стукнул по экрану планшета. Кажется, что-то нашёл: – Да, всё верно. – Он снова стал сверлить мой затылок взглядом: – И как ваше чувство вины? Присутствовало при встрече?

– По полной, – отвечаю я.

Он постучал ногтями по подлокотнику кресла:

– Мистер Салливан, мы же с вами прорабатывали это, – продолжает док. – Вы не должны винить себя за то, что ослушались приказов голосов. Они всего лишь симптомы вашей болезни.

– Речь же не об этом, док. Голос не говорил мне устраивать оргий. Я сделал это сам, по собственной воле.

– Джейк. Я же могу называть вас так?

Я сделал рукой типа: «Валяй», а он наклонился ко мне ближе, облокотившись на колени:

– Так вот, Джейк. Это всё мы тоже уже обсуждали. У вас был сложный период – обострение болезни. В той ситуации вы были не способны отдавать себе отчёт о своих действиях. Вы это понимаете?

– Даа, – протянул я. – Вот только мне до сих пор никто не может объяснить, что это за болезнь такая.

Док, вздохнул:

– К сожалению, Джейк, даже сегодня медицина не может определить огромное количество психических расстройств. Каждый день появляются новые, старые меняют форму. Но главное, что мы нашли подход к вашей. И если вы будете следовать предписаниям, всё будет хорошо.

Ага, нашли. Ещё чего.

– Это понятно? – продолжает он.

Я нехотя киваю.

– Вот и хорошо, – док вскидывает руку и смотрит на часы на волосатом предплечье. – Из-за того, что вы появились без предупреждения, времени у нас не так уж много. Так что предлагаю перейти к делу. Как всё прошло? Как я понимаю, не очень.

– В точку, док.

Скупо аплодирую.

– Опишите ситуацию вкратце.

– Описать вкратце? – повторяю за ним и снова упираюсь взглядом в потолок. – По началу вроде всё шло неплохо. Мы разговаривали, пили вино…

– Вино? – перебивает док. – Вы же знаете, вам не стоит…

– Ну, доктор, – оборачиваюсь на него с ухмылкой. – Мы совсем немного.

– Продолжайте, – командует док с серьёзной рожей.

Я отворачиваюсь и продолжаю вспоминать:

– Потом мы заговорили о прошлом… Почему-то у меня возникло странное ощущение, будто она что-то от меня скрывает… А потом Элиз спросила:

«Джейк, ты никогда не думал начать всё заново? Всё забыть, попробовать с чистого листа?» – она внимательно смотрела в мои светлые глаза.

– А что ответили вы?

– Я сказал:

«Нет, – шепчу я, мотая головой. – Я не хочу ничего забывать».

Я видел, как разочарованием наполняются её глаза…

– Кажется, я всё испортил…

После этих слов у меня создалось впечатление, что док с облегчением откинулся на спинку кресла:

– Понятно, – пробормотал он. А чуть позже продолжил: – Ну, что сказать? Полагаю, это он – триггер, спровоцировавший обострение.

– Что это значит?

– Это значит, вам предстоит ещё во многом разобраться. И неправильно требовать от вас отбросить всё это. Как ваш ведущий врач и психотерапевт, я советую вам не торопить события. Хорошенько обо всем подумайте и дотерпите до следующей нашей встречи. Я попрошу помощницу подыскать для вас время в ближайшие дни, и мы всё это обсудим. Хорошо?

Он снова покосился на часы с золотой застежкой.

– Значит, это всё? Уже отсылаете меня?

– К сожалению, да. У меня ещё много пациентов. А мы с вами увидимся в ближайшие дни.

Вот они, драные мозгоправы – помощи никакой.

– Ладно…

Я принимаю сидячее положение, поправляю брюки, встаю с дивана, делаю шаг доку навстречу и протягиваю руку. Он тоже встаёт и хватает мою – у него потная ладонь. Трясёт её и улыбается немного, а под правой ноздрей у него седой ус – длинный и торчащий, как иголка. Он говорит, а я все пялюсь на его серебристую антеннку:

– До скорого, Джейк! Если что – звоните. Для вас я всегда на связи.

Киваю:

– Спасибо, док.

Разворачиваюсь, иду к выходу, вытирая о пиджак взмокшую от его ладони руку, и хлопаю дверью за собой…

А эта гнида всё стоит и смотрит в мой стынущий след – слушает, как далеко я отошел от кабинета, а когда эхо шагов стихает в длинном коридоре, он достаёт телефон и набирает номер:

– Алло. Господин председатель? Кажется, у нас проблема… Баланс сил изменился. Боюсь, мы можем потерять одного важного кадра…

* * *

Нахрен этих докторов, бормочу я, когда подхожу к тачке, припаркованной на подземной стоянке бизнес-центра, где находится офис сраного врача-психотерапевта. Говнопсихотерапевта.

В жопу этих докторов, бормочу я, когда сажусь в салон. Даже не с первого раза попадаю ключом в замок зажигания, оставляя царапки на металле.

Чтоб я к ним ещё раз сунулся, говноедам проклятым! Поворачиваю ключ, тачка взрёвывает и с диким визгом шин трогается с места.

Деньги им платишь, а толку – ноль!

Тут я лукавлю немного – оплачивает его услуги фирма, но всё равно. А пока я выражаю своё недовольство работниками медицинской сферы, мой зверь несётся по огромному бетонному паркингу навстречу выезду, что сияет вдалеке. Тачку немного подкидывает на подъёме, и она чутка цепляет защитой картера асфальт, когда вылетает на дорогу, практически перепрыгнув тротуар. Только после этого я подумал, слава богу, что никого не сбил. Смотрю через окно заднего вида и вижу парочку охреневших ребят, перед которыми, видимо, я пролетел. А сам уношусь прочь по улице.

Ещё утром я позвонил помощнице и сказал, чтобы не ждала меня и перенесла все встречи с сегодняшнего дня. Чуть позже она перезвонила и передала, что Джимбо, мой кореш из офиса, недоволен, что я переношу дела. Но сегодня работать и сидеть в офисе я не в состоянии. Рвануть куда-нибудь в клуб развеяться – ещё рано, так что решаю – еду в зал.

Хорошо, что он недалеко – буквально в пятнадцати кварталах отсюда…

Спустя семь минут:

– Тренер здесь? – спрашиваю у фитнес-цыпочки на ресепшене при входе в зал. Отвлекаю её от накрашивания ногтей.

Она поднимает взгляд:

– Да, он тут, – из-под ярко-красных губ показывается совершенно ровная полоса белоснежных зубов. Красивая улыбка.

– Свободен? – протягиваю ей членскую карту.

А она, подув на неестественно розовые ноготочки, спрашивает:

– Кто?

– Тренер, – поясняю.

Что за овца?

Она наигранно хихикает и говорит:

– Ой, я подумала, что ты о себе говоришь или меня спрашиваешь!

И улыбается. Смешно.

– Да, – продолжает она. – Кажется, свободен.

Забирает карту, как бы случайно задевая пальцами мои, а взамен даёт другую – пластиковый ключ. Что за идиотская система? Фитнес цыпа хлопает нарощенными ресницами и говорит:

– Поищи его в зале, он совсем недавно проходил тут.

Отлично. Кажется, мне повезло.

Киваю, отхожу от стойки, а она провожает меня взглядом.

Открываю стеклянную дверь (прикольно, здесь все ручки спаяны из грифов гантелей) и оказываюсь в фитнес зале размером с поле для гольфа. А над ним среди звяканья блинов и вскриков качков грохотом прокатывается олдскульный хип-хап: «Fuck what you heard!» Перед вами «Golden Gym» – да, согласен, название – тупее не найдешь, но это самый дорогой фитнес клуб в Городе. Пятьдесят зелёных в год. Но мне абонемент по знакомству перепал.

С сумкой через плечо поверх делового костюма я иду по широченному проходу между тренажёров и полуголых людей в майках и коротких шортах. Засматриваюсь на задницу одной спортсменки, а она замечает это и смотрит на меня, будто щас в баранку скрутит. Справа вдалеке виднеется кардио зона из сотни велотренажёров и беговых дорожек, выстроенных в ряд у огромных окон с видом на Город. На этаж ниже – бассейн на тридцать дорожек, наверху – скалодром, зал единоборств и штук семь саун с затонированными прозрачными стенами, тоже с панорамным видом, а тут – куда ни глянь – тысячи и тысячи тренажёров. Вот только скамеек для жима всего пять и столько же стоек для приседа. И они всё время заняты. В общем, как обычно в залах для инвалидов-толстосумов. Но главная достопримечательность зала – не бассейн, не вид на Город и даже не скалодром, а вот этот вот мужик. Нет, это не Санта обзавелся лысиной и пару лет просидел на коктейле из анаболиков и гормона роста. Это – Тренер. Его все здесь так и называют – просто Тренер.

Останавливаюсь неподалеку и дожидаюсь, пока он закончит подход.

Этот старый хрыч тянет здоровенную гантель в наклоне одной рукой, а второй наваливается всей своей немалой массой на скамейку. Он орёт на весь грёбаный зал и рычит, как животное, а под конец грохает вес со всей дури на пол (кило, наверно, шестьдесят или даже семьдесят). Встряхивает подзабитые руки и принимается кряхтеть, растягивая широчайшие. Всё никак не замечает меня, а я стою и жду позади него, как тупица.

– Эй, Тренер! – окрикиваю его. – Время есть?

Он замирает, словно пытаясь вспомнить, чей это голос он слышит за спиной, затем сводит седые брови и оборачивается:

– Кто это там ещё припёрся?

Старый козёл разводит накаченными, изрезанными варикозными венами руками и перекрикивает шум долбёжки хип-хопа:

– Джейк, снова ты без записи пришёл! Ну, даёшь!

Да, у меня сегодня день такой. Везде без очереди прусь. Или я всё время так делаю?

– Извини, Тренер, так вышло.

И улыбаюсь ему.

– Ты что, – вразвалку подходит ближе, – так и не поймешь, что другие люди – тоже люди, и всё крутится не только вокруг тебя?

Судя по всему, на этот вопрос не требуется ответа, потому что он продолжает:

– Дай-ка погляжу на тебя, а то ты три недели как не появлялся, – старик-коротышка-здоровяк извлекает из кармана шорт футляр и, достав из него очки, напяливает их на мясистый нос с крупными порами. Через толстенные линзы его голубые глаза увеличиваются раза в три.

В очках он становится похож на настоящего профессора. Если, конечно, не обращать внимания на его перекаченное тело. Хотя, тут всё правильно – говорят, у этого старика профессорская степень в клинической фармакологии. А сам он о себе практически ничего не рассказывает.

Старик обводит меня взглядом с ног до головы:

– Хреново выглядишь, – говорит он, а голос у самого хриплый-хриплый. – Что с тобой творится?

– Чертовщина всякая, Сенсей…

Он вздыхает, продолжая пристально глядеть мне в лицо:

– Ладно. Давай, переодевайся, и займёмся твоей терапией, сынок…

– Ток, Тренер, – умоляю его, – давай без жести, а то чувствую себя, как говно…

Ну конечно, этот старый хрен так меня и послушал:

– Ещё, давай! Толкай, сука! Толкай! – орёт на меня и бьёт себя в грудь. – Опускайся ниже! Ниже, сказал! – У него на лбу вена вздулась. – А теперь толкай! – Кажется, она вот-вот лопнет к херам. – Толкай, я сказал!..

Я отжимаюсь на брусьях с толстенной цепью на плечах, а старик всё орет и, кажется, напрягается не меньше моего.

Когда он позволяет мне слезть, цепь грохается на пол, а я уже с трудом могу разогнуть руки. Я говорю:

– Тренер, просил же не жестить…

– Не ной! Знаешь же, первым делом тело надо вогнать в стресс! Расправь плечи! – он подходит и заставляет меня выпрямиться. – Только посмотри, как твои грудные раздуло! А мы их даже не начали качать! – он дважды ударяет меня по сиськам здоровенной и твёрдой, как деревяшка, ладонью, оставляя магнезию на майке. – А раз они так требуют, погнали жать!

Сумасшедший дедуля. И это только разминка пошла…

Иду за ним, а он продолжает:

– Господи, Джейк, Богом клянусь! Если бы ты появлялся чаще, чем пару раз в месяц, я бы из тебя настоящего чемпиона скатал!

Пытаюсь отдышаться и объясняю ему:

– Тренер… у меня же работа, дела…

Он оборачивается с круглыми глазами и смотрит на меня:

– Слышь, сынок. Ты это дерьмо в другом месте оставь. Думаешь, можешь наебать старика?

Как только я с ним равняюсь, он придаёт мне ускорение в спину с толчка.

Когда мы приближаемся к тренерской зоне – зоне, очерченной жёлтой линией на полу, с табличкой: «Могут тренироваться только тренеры», Тренер нападает на одного молодого, но здоровенного паренька:

– Ты чё, малой!? Читать разучился?! Написано же, здесь тренируются только тренеры!

Парень ставит гриф на стойки после жима и поднимает голову с офигевшим лицом:

– Дедуль, ты же сам сюда меня послал!

А старый отвечает:

– Дедуль? Так ты мужика своей бабки будешь называть. Знаю. Чё думаешь, у меня Альцгеймер? Там скамья освободилась – давай туда!

Парень благодарит и сваливает, прихватив с собой полотенце, а Тренер продолжает причитать:

– Во, молодёжь! Совсем юмор растеряла! А ты чё стоишь? – обращается ко мне. – Лезь под вес!

– Слушаюсь, босс.

– Вот это разговор!

Ложусь под штангу…

– Давай, – нависает надо мной. – Разминочный подход!

А познакомились мы с этим экстравагантным дедком не так уж давно – чуть больше года назад. Если по-честному, абонемент в этот зал я в покер выиграл. Обыграл партнёра – ещё одного старого пердуна:

– Фулл Хаус, – выкатываю карты на стол. – Он разносит твой долбаный стрит…

Вы бы только видели обалдевшую рожу того толстяка.

Ещё я выиграл у него часы и круглую сумму бабла (старый идиот до последнего верил, что его взяла), но часы (ненавижу эти Harry Winston), впрочем, как и бабло, я ему сразу отдал. Иначе он бы до конца жизни на меня зуб точил. Но абон я оставил себе. По поводу его он не особо переживал – редко заглядывал сюда. А я вот стал похаживать.

И однажды Тренер сам заметил меня.

Он помог мне завершить подход на бицепс (я его больше всего любил качать) и предложил:

– Слушай, сынок. У тебя большой потенциал. Не хочешь поработать со мной?

Почему он взял именно меня? Не знаю. Я даже как-то спрашивал его об этом:

– Тренер… слушай… – задыхаюсь после подхода. – А почему ты взял именно меня?.. Желающих у тебя, смотрю, полный зал…

Но это всё бесполезно. Он постоянно вместо нормальных ответов втирает полную пургу.

– Почему тебя? – переспрашивает, накидывая мне ещё пятнашки на присед поверх ста пятидесяти килограмм. – О, сынок, просто ты чем-то напомнил меня в молодости.

И хитро улыбается сквозь седую бороду.

Говорил же, полная херня.

Когда вылезаю из-под штанги после второго подхода жима с рабочим весом, я уже никакой. Неподалёку на беговой дорожке фитнес-тёлка в обтягивающих лосинах жопой трясёт. Но мне уже не до неё.

Прижимаюсь лбом к прохладному металлическому грифу, но Тренер снова заставляет выпрямиться. Не церемонясь, он разворачивает меня и кладёт одну ладонь на лопатки, а другую на грудь и заставляет дышать:

– Не зажимайся… Раскрывай лёгкие… – он давит руками, помогая держать ритм и выпускать воздух из грудной клетки. – Расслабь все мышечные блоки, как учил… – бормочет он и шумно дышит со мной в такт. – Дыши… дыши… Хорошо… Вот так… – старик нажимает мне на живот, вынуждая диафрагму выдавить остатки воздуха. – Чувствуй, как каждая клетка твоего тела наполняется кислородом… Как каждая частичка требует его… – старик продолжает дышать вместе со мной. Я закрываю глаза. Я дышу глубоко и спокойно. Тренер отпускает меня: – Вот… вот… Продолжай… Кажется, пошло… Теперь мы переходим к нашей терапии, сынок…

Даа, кажется, и вправду пошло. Чувствую, как успокаиваются мои нервы. Кстати, да, это он так свои тренировки зовет – терапиями. Вернее, у него это не тренировки, а терапии. Хрен знает, почему. Однажды я спросил его об этом, так он ответил:

– Ну знаешь, Джейк… Давай, давай, подтягивайся, чувак… – говорит мне, а мои ноги то поднимаются, то опускаются где-то на уровне его лица. – Тело человека – это храм. И мы должны изо всех сил поддерживать его… – Снова отвлекается на меня: – Я считаю, считаю: осталось пять раз… Понимаешь, Джейк, тело человека отражает его душу… Не-е, это не пойдёт, до подбородка давай, а то будешь подтягиваться ещё подход. – А я больше не могу. – Так вот, я не просто туши тут качаю, Джейк, я спасаю ваши души, сынок. И не вижу ничего плохого, чтобы помочь душе, гормональными препаратами… Ладно, хватит кряхтеть. Спрыгивай давай!

Слезаю с грёбанного турника и сбрасываю с пояса дополнительный вес:

– Тренер… – снова задыхаюсь, – а ты не боишься, что какой-нибудь клиент тебя сдаст… и тебя возьмут за яйца…

– Ну во-первых, начнём с того, – отвечает он, – что нельзя взять за то, чего нет – мне их отпилили в мохнатые двухтысячные, когда я ещё юниором был…

Рассказывали, что это патология какая-то или последствия баловства с запрещёнными препаратами. Хотя всё, что он рассказывает, и что рассказывают про него, по большему счету полная брехня! Ну, а если правда, то фармацевтическое образование, которое он получил, должно быть, очень помогло ему.

– … К тому же, мальчик мой, у меня такие связи, что до моих силиконовых вставочек никто и никогда не сможет дотянуться! Хахаха…

Он указывает руками на пах и хохочет деревенским смехом. Над чем ржёт – не понятно. Но так заразительно. Сам еле сдерживаюсь. А он продолжает:

– Ты видел руки генерального прокурора? Я лично в них эсиклен подкалываю! Хаха, – и снова ржёт, как дед мороз.

Но про связи, говорят, – не врёт. Если вы видите в интернете или на телеэкране какого-нибудь политика или главу корпорации, здоровенного, как грёбанная горилла (монстра, а не человека), то знайте – наверняка это Тренера работа. А эту аналогию с гориллами, он постоянно проводит сам. Он вообще помешан на этих приматах. Постоянно сыплется из его рта:

– Ты видел когда-нибудь горилл?..

– Здесь ты должен вести себя, как настоящая горилла!..

– Ты должен думать, как обезьяна!..

– Доминировать, как она!

Перед тем, как в четвёртый раз залезть под гриф, слышу, Тренер орёт, но не на меня:

– Слышь! Окно не трожь!.. – он кричит мужику, который подошел к стене из окон и потянул руки, чтобы закрыть одну из приоткрытых рам напротив нас. – Не трожь, не трожь, говорю!

Мужик что-то отвечает Тренеру, а тот недолго думая:

– Мамашу твою продуло, когда она вынашивала тебя! А закроешь – я лично спущусь в Ад и закрою форточку, когда ты там гореть будешь!

Мужик в красных шортиках и с волосатыми ногами дальше спорить с Тренером не стал и свалил восвояси.

– Во дают! Тухлятиной привыкли дышать! – дедуля поворачивается и смотрит на меня. – Джейк, а ты чё вылупился? Залезай под штангу давай!

И тычет мне пальцем, типа: «Давай, давай. Тебе туда».

Но хуже всего, когда этот старый пень пребывает в хорошем расположении духа. В такие моменты он вообще сходит с ума. В такие моменты от него можно услышать что-то вроде:

– Я хочу, чтобы вы не просто уподобились гориллам, но и осознавали себя так же, как они себя! – Говорю же, долбанулся со своими приматами дед. – Я хочу, чтобы, когда вы злились, ваш гнев испепелял души грешников и тела ваших врагов. А когда вы радуетесь, хочу, чтобы вы смеялись искренне, как дети! Надо учиться быть собой! Ты читал, что Лао-Цзы писал в «Дао дэ цзин» о свежести бытия?.. Ну и отлично, тогда ты понимаешь, о чем я!..

Это конечно всё очень интересно и смешно, но частенько всякую такую чушь он прямо во время подхода несёт.

Да, совсем забыл, на свои деньги Тренер содержит вольер с гориллами в городском зоопарке. А взамен ему дают возможность посещать их в нерабочее время, а иногда даже посидеть в вольере вместе с ними. По крайней мере так говорят. Без понятия, что он там делает. Наверно, в окружении приматов ему комфортней, чем среди людей.

– Толкай плиту, толкай! Напрягай ноги! Давай! – снова орёт на меня, а я жму лежа в тренажёре для ног. Катаю по рельсам килограмм триста восемьдесят пять. – Вкладывай всего себя! Все силы! Всю мощь! Только взгляни на свои ноги! Они выглядят так, как будто ты для бега рождён! Что ты мычишь?! Ори, твою мать! На всех насрать! – Кажется, ещё пара раз, и бицепс бедра мой нахрен лопнет. – Хватит подавлять себя! Кричи изо всех сил! Ори на вес! Ори, говорю, а то он раздавит тебя!.. – Я показываю Тренеру свой боевой оскал, и верещу, как резанная свинья, на ползала. – Да, вот так! Ещё раз!.. Всё, ставь! Отдыхай, парень…

Старик хлопает меня по плечу и помогает встать. Я еле стою на подгибающихся ногах, а сам думаю: «Да, после этого дерьма, как заново родился…»

Было дело, я как-то спросил у старика:

– Тренер, а зачем ты вообще всем этим занимаешься?

А он позировал, стоя у стены зеркал:

– Сынок, я всё это тебе уже объяснял. Ты ни черта не слышишь. – И подсказывает мне: – Не ставь руку в бок.

Я позирую с ним рядом, пытаясь напрягать в отдельности каждую мышцу, как он учил.

– Правильно, – продолжает он и поворачивается к зеркалу спиной. А выглядит она, надо сказать, как у молодого парня. – Попытайся прочувствовать, как натягивается каждое волокно. Погружайся в момент. Поверь, это настоящее искусство…

– И всё же, Тренер. Расскажи, в чём прикол? Тебе и вправду так нравится этим заниматься?

Принимаю позу «Боковая демонстрация грудной клетки». Через мою тонкую и бледную от природы кожу под легким тоном загара видно, как проступают налитые кровью мышцы.

– Не важно, что тебе нравится или нет, – отвечает Тренер, отрабатывая позу «Широчайшие сзади». – Это как дхарма у индусов, намного важнее то, что тебе дано, – старик внимательно посмотрел на меня, продолжая позировать и поглядывая через плечо на зеркало. – Дело в том, Джейк, что, как и во времена вавилонского плена, на нас всех навесили ярмо, – он поворачивается боком и, медленно распрямляя руку, напрягает секущийся трицепс. – Когда-то давно люди были свободными, хотя эта свобода и шла рука об руку со смертью. Но сегодня… но сегодня смерть по-прежнему бродит среди нас, хотя и не с таким размахом, но вот свободы уже никому не видать, – он не спеша переходит на «Бицепс сбоку». – Без визы и отчёта государству ты не можешь уехать в другую страну. Захочешь свалить подальше, даже в глухом лесу от тебя потребуют разрешения и документы на владение землёй. Уже давно вся земля на планете кому-то принадлежит, но кому? Понимаешь, к чему клоню?