Текст книги "Костры Эдема"

– Ты выпила уже два… – нахмурилась Элинор.

Корди наклонилась и тронула ее руку.

– Будь уверена, Нелл, уж с «Пламенем Пеле» я справлюсь.

– Так вот, Пеле черпает силу из плодоносящих недр Матери-Земли, которую гавайцы называют Папа.

– Мама, папа… не поймешь… ох, извини, Нелл! Я больше не буду.

– Древние верили, что Вселенная основана на единстве противоположностей. Мужской свет проникает в женскую тьму и рождает мир, состоящий из тьмы и света.

Корди кивнула, но ничего не сказала.

– Пеле пришла на острова поздно, – продолжала Элинор своим «сказочным» голосом. – Ее каноэ вел Камохоалии…

– Это тот бог-акула? Папаша урода, который сегодня пытался меня сожрать? Извини, Нелл, молчу.

– Да. Камохоалии был братом Пеле. На Бора-Бора, откуда они оба родом, его также называли Вождем драконов. Так или иначе, он привел каноэ Пеле к Гавайям. Сперва она высадилась на Ниихау, потом перебралась на Кауаи. У нее была волшебная палка под названием Паоа, и ею она выкопала в земле ямы с огнем, где могла бы жить, – она ведь была богиней огня. Но море везде заливало огонь, и в конце концов она дошла до Большого острова и обосновалась на Килауэа.

Тут воздух прорезал пронзительный крик. Поглядев вниз с террасы, обе женщины увидели, что это всего-навсего две яркие тропические птицы не поделили ветку.

– Перед тем как поселиться здесь, Пеле пришлось выдержать на Мауи битву со своей старшей сестрой Намака-о-кахаи, богиней моря…

– У меня не было старшей сестры. Одни братья, но тоже редкие мерзавцы, кроме одного, который умер маленьким. Извини, Нелл. Продолжай.

– Они сражались, пока Пеле не была убита.

– Убита?

– У богов есть и смертные тела. Пеле потеряла свое, и это сделало ее еще могущественнее как богиню. Поскольку она умерла здесь, на Гавайях, ее дух получил свободу не только на вулканах Мауна-Лоа и Килауэа, но и на всем острове.

– А я думала, что она может появляться в человеческом облике, – сказала Корди, когда им принесли третью порцию «Пламени».

– Может. Но смертного тела у нее нет.

– Не понимаю. Ну да ладно. Продолжай.

– Это сложно, – согласилась Элинор. – Например, Пеле – богиня огня, но она не может зажечь огонь… это мужская прерогатива. Она может управлять огнем, и это ее главная функция. У нее есть несколько братьев, которые управляют громом, лавовыми потоками и так называемым огненным дождем – шумными, но менее важными аспектами огня.

– Типично, – опять пробормотала Корди.

– Сама Пеле контролирует громадную силу вулканов. Обычно она не участвует в делах людей, но несколько раз помогала вождям, в которых влюблялась…

– Камехамеха?

– Да. – Элинор отодвинула третий бокал. – Лучше прекратить. Не хочу, чтобы Пол и его друг-пилот решили, что я пьяна.

Корди пожала плечами:

– А мне плевать, кто что думает. – Подошел официант и спросил, желают они есть на террасе или внутри. – Что скажешь, Нелл? Лично мне больше хочется остаться здесь.

– Согласна, – сказала Элинор.

Они сделали заказ. Элинор выбрала пирожок ахи с яичным белком, помидоры с козьим сыром из Пуны и лук с Мауи. Корди предпочла запеканку из лобстера с горчичным винегретом. В качестве главного блюда обе заказали мясо ягненка с молодым картофелем и тимьяном. Еду принесли быстро, и она оказалась восхитительной на вкус. В середине обеда у их столика появился Пол Кукали – только чтобы сказать Элинор, что вертолет прилетит через полчаса. Казалось, куратор чем-то расстроен.

– Вернемся к Пеле, – сказала Корди, когда ягненок исчез. – Проблема в том, не она ли устроила всю эту заварушку. Или она на нашей стороне.

– Ты знаешь, что я думаю.

– Да, я прочла дневник.

Элинор подняла руку и заметила, что она слегка дрожит.

– Я думаю, что здесь действуют силы, враждебные Пеле.

Глаза Корди блеснули:

– Да, но какие именно?

– Не знаю. У Пеле множество врагов. Кроме богини моря Намака-о-кахаи это Плиаху, богиня снежных вершин, живущая на Мауна-Кеа. Когда-то они влюбились в одного мужчину.

Корди хмыкнула. Им принесли десерт – сырные пирожки лиикои, лимонное мороженое с орехами для Корди и кофе, который заказала Элинор.

– Мы знаем, что в тысяча восемьсот шестьдесят шестом году и сейчас против Пеле выступает Пауна-эва, но он недостаточно силен, чтобы самому решиться на такое восстание.

– Кто еще? – спросила Корди, облизывая ложку.

– Большинство младших богов. И даже старшие боги вроде Лоно и Ку, которые завидуют почестям, достающимся Пеле.

– Мужское свойство, – вздохнула Корди.

– Что?

– Ничего. – Она попробовала мороженое. – О, здорово! Хочешь попробовать?

– Нет. – Элинор отпила крепкий кофе, чувствуя, как проходит опьянение. – На чем я остановилась?

– На зависти.

– Да… мы видели Ку в образе черного пса.

– А этот… как его… Лоно? В каком образе появляется он?

– Не знаю. Он может принимать облик человека, но редко появляется в нем. Это самый могущественный из старших богов, и именно ему приносилось большинство человеческих жертв на островах. Но у него нет особых причин враждовать с Пеле.

– Значит, ее главные враги – Ку и Пауна-эва с его дружками – демонами?

Элинор посмотрела на часы. Скоро ей предстояло лететь с Полом на вертолете, и она вдруг обнаружила, что немного боится этого.

– Или кто-то еще. Недалеко отсюда у Пеле была битва с ее младшей сестрой Хииакой – опять из-за мужчины.

– Я молчу, – сказала Корди.

– Хииака была знаменитой танцовщицей. Она любила Пеле и устояла перед ухаживаниями любовника сестры, человека по имени Лохиау. Но Пеле подумала, что между ними что-то было, и напала на сестру на этом берегу.

Обе женщины посмотрели на берег, освещенный лучами заходящего солнца. Вдоль линии прибоя тянулся туман, окрашенный солнцем в красно-оранжевый цвет. Волны приобрели оттенок крови.

– И кто победил? – спросила Корди.

– Что? Трудно сказать. Случайно Пеле убила Лохиау.

Корди кивнула:

– Ага, семейная ссора в Чикаго.

– Но у этой истории счастливый конец. Один из братьев Пеле встретил душу Лохиау над океаном и вернул ее назад в тело.

– Как в дневнике тети Киддер?

– Да. Хииака и Лохиау вместе отправились на Кауаи, и не исключено, что у нее осталась обида на старшую сестру. Она тоже довольно могущественна…

Корди шумно вздохнула и откинулась в кресле.

– Знаешь, Нелл, не думаю, что Пол и его кахуны позвали на помощь богиню-женщину. Скорее уж они должны были прибегнуть к помощи какого-нибудь кабана-мужчины…

Элинор широко улыбнулась.

– Ты чего?

– Бог-кабан. Камапуа. Он тоже враг Пеле… и ее бывший любовник.

Корди наклонилась ближе. Последние лучи солнца обагрили ее лицо.

– Ну-ка расскажи.

– Кабан – самое большое сухопутное животное, которое знали полинезийцы. Воплощение мужской силы. Камапуа принимает облик кабана или красивого мужчины. Он – могущественный бог, хотя редко покидает дождливую подветренную сторону острова. Он ассоциируется с дождем и темнотой. Похоть часто впутывала его в истории. Однажды он пытался изнасиловать Капо, сестру Пеле, но она спаслась от него, вырвав у себя вагину и отбросив прочь… извини за такую подробность.

– Ничего, Нелл… я просто подумала, что это интересная мысль.

– За столетия Камапуа не один раз насиловал Пеле. На южном берегу острова есть место под названием Калуа-о-Пеле, где вся земля изрыта, и легенды говорят, что именно там Камапуа впервые одолел Пеле и… овладел ею.

– То есть трахнул?

Элинор кивнула:

– Я видела фотографии этого места. Похоже на смятые простыни.

– Жаль, что у Пеле не хватило сил справиться с этим ублюдком, – сказала Корди задумчиво, когда официант унес последние тарелки.

– Она пыталась. Это была страшная битва – огонь Пеле против потоков дождя Камапуа. Он послал тысячи свиней, которые съели всю растительность, чтобы Пеле было нечего жечь. Пеле превратила в пар его дождь и залила лавой его земли, но он все же стал одолевать. Она была готова скорее умереть, чем подчиниться Камапуа, но братья заставили ее это сделать, чтобы спасти сестру от смерти. Они боялись, что с ее смертью погаснут все огни на Земле.

– Типично, – опять прокомментировала Корди.

– Камапуа может стоять за всем этим, но должно было произойти что-то сверхъестественное, чтобы он покинул влажную часть острова.

– Черт побери! – Корди смотрела куда-то за плечо Элинор.

Обе женщины встали и подошли к перилам. В последних отраженных лучах солнца повисли тысячи мерцающих красных нитей. Они лежали на траве, на песке, покрывали воду, как распущенные женские волосы.

– Что это? – прошептала Корди.

– Волосы Пеле, – ответил голос сзади.

Повернувшись, они увидели Пола Кукали, лицо которого все еще было обеспокоенным.

– Это стекловидные образования, вылетающие из кратера при сильных извержениях. Они редко залетают так далеко. – Он поглядел на запад, где разгоралось багровое зарево. Казалось, в этот вечер на острове было два заката. – Извержение становится сильнее.

Они сошли с террасы, и Элинор, наклонившись, коснулась остывшей стеклянной нити.

– Значит, мы не сможем лететь?

– Почему? Вертолет здесь, можно отправляться. Только быстрее, пока пепла не стало больше.

Элинор оглянулась на Корди:

– Ты уверена, что…

– Уверена. Я мало чего боюсь, Нелл, но при мысли о полете у меня внутри все переворачивается. Жалко будет потерять такой вкусный обед, правда?

Они сели на тележку для гольфа, которую привел Пол, и поехали вокруг Большого хале, мимо теннисного корта и северного поля для гольфа, к вертолетной стоянке, вырубленной в поле аха. Здесь небо было светлее, но пепельное облако так же висело в нескольких тысячах футов над землей.

Вертолет стоял в центре асфальтового круга, и его лопасти медленно вращались. Он был значительно меньше, чем представляла Элинор – кабинка лифта с хвостом и винтом. За багровым от заката плексигласом кабины вырисовывались смутные очертания пилота.

Повернувшись, Элинор взяла Корди за руку:

– Увидимся через пару часов.

– Будь осторожна, Нелл. Если найдешь того, кого ищешь… как я думаю… передай от меня привет.

Элинор улыбнулась и пошла в кабину. Отступив, Корди смотрела, как они с Полом сели в кабину. Затарахтел мотор, лопасти завертелись быстрее, и маленькая машина взвилась в воздух, как стрекоза. Она сделала круг над курортом и удалилась в сторону моря.

– Удачи тебе, Нелл, – прошептала Корди и пошла назад к темному оазису Мауна-Пеле.

Глава 19

Прекрасны подземные боги в обличье грозном.

В Вавау боги ночные сияют, как звезды.

Прекрасны темные боги и яснолики.

Теснятся боги у трона Пеле великой.

Молитва Пеле

18 июня 1866 г., безымянная деревня на берегу Коны

Солнце не смогло пробиться сквозь пелену туч, и небо сделалось бледно-серым к тому времени, как блуждающий огонек довел нас до входа в подземное царство Милу.

Последняя миля спуска к берегу прошла по дороге, покрытой белым камнем. Мой уставший Лео, немного взбодрившись, застучал копытами по гладким камням. Дорога явно была древней, сооруженной с большим искусством.

– Похоже на древние римские дороги, которые рисуют на гравюрах, – заметил мистер Клеменс, который смог наконец ехать рядом со мной.

Синий огонек впереди целеустремленно спешил вперед, и наши лошади следовали за ним без малейшего страха.

– Лучше бы мы ехали в Рим, – сказала я.

– Согласен. Предпочитаю быть принятым Папой Римским, а не королем духов.

Несмотря на теплый воздух, я вздрогнула.

– Хватит об этом. – Я подумала, что проявила резкость, и решила переменить тему. – А вы были в Риме?

– Увы, нет, – сказал корреспондент, – но надеюсь побывать. Если выберусь отсюда. А вы, мисс Стюарт? Вы были в Риме?

Я вздохнула:

– Я только начала путешествовать, мистер Клеменс. Я так мало видела и больше всего боюсь не увидеть всего, что хочу. Вообще-то я собиралась посетить Рим во время этого путешествия.

Мой спутник удивленно поднял брови:

– Вы же говорили, что следуете на запад?

– Да. Я проехала через Скалистые горы и начала свои записки… – Слишком поздно я поняла, что проговорилась.

– Вы пишете! – воскликнул мистер Клеменс. – Путевые заметки! Значит, мы коллеги.

Я потупилась, ругая себя за то, что слишком разоткровенничалась.

– Пока это только статьи, которые я посылала сестре. Их опубликовали частным образом… собственно говоря, это даже не книга…

– Ну и что? – воскликнул мистер Клеменс– Надо же, я путешествую с коллегой! Мы оба забросили честную работу ради литературного разбоя.

Крепко сжав поводья, я попыталась опять сменить тему:

– С Сандвичевых островов я планирую поехать а Австралию. Потом в Японию и, может быть, в Китай… мой кузен работает там в миссии… потом в Индию, в Святую землю, а оттуда в Европу… в Рим…

Мистер Клеменс кивнул:

– Впечатляющее путешествие для такой юной леди. – Он порылся в кармане, ища сигары, и, не найдя их, нахмурился. – И какое время вы отводите на все это?

Я повернула лицо навстречу свежему ветерку с моря. Океан, теперь уже хорошо видный, был таким же серым, как небо.

– Года два или больше.

– И что, ничего не держит вас в Огайо?

Вместо прямого ответа я сказала:

– Мой отец оставил мне солидное наследство. Несколько лет я страдала от слабости здоровья, и врачи посоветовали мне сменить климат.

– Но они вряд ли советовали вам огибать земной шар. – Мистер Клеменс привстал в седле. – Узнай ваш доктор, какие приключения ждут вас на Сандвичевых островах, он наверняка исключил бы их из вашего маршрута.

Отчаявшись переменить тему разговора, я поглядела направо.

– Как странно. До моря не меньше мили, а шум прибоя так ясно слышен.

Мистер Клеменс оглянулся через плечо:

– Вы не наблюдали любимую игру туземцев?

Я покачала головой. Лошади резво трусили по ровной дороге, и даже синий огонек впереди уже не казался чем-то необычным.

– Купание в волнах, – пояснил корреспондент, тщетно обыскивая карманы в поисках сигары.

– Нет. Я слышала об этом в Гонолулу, но видеть не приходилось.

– Захватывающее зрелище. На второй день на Оаху я имел удовольствие наблюдать, как юные туземки купаются в волнах прибоя. Я умолял их выйти, поскольку волны достигли опасной высоты, но они так и не вышли.

Я отвернулась, чтобы он не видел моей улыбки, и вспомнила слова женщины: «Вы должны сбросить с себя нелепые одежды хаоле».

– Потом, – продолжал мистер Клеменс, – к девушкам присоединились юноши, у каждого из которых была с собой короткая доска. Они заплывали в море на три-четыре сотни ярдов, ждали, пока накатит достаточно высокая волна, и поднимались на своих досках на самый ее гребень. Это было удивительно! Они неслись со скоростью курьерского поезда, махали друг другу, иногда даже брались за руки, а потом падали вниз с головокружительной высоты.

Я еще раз улыбнулась, на этот раз, чтобы показать свое недоверие.

– А сами вы не пытались заняться этим спортом, мистер Клеменс? – спросила я.

– Конечно! – При этом воспоминании корреспондент нахмурился. – Признаюсь, что я потерпел фиаско. Я правильно расположил доску, но не удержался на ней. Когда доска ударилась о берег, я уже был на дне с парой галлонов воды внутри. Подозреваю, что этим искусством могут вполне овладеть только гавайцы.

Небо стало ярче, но его все еще затягивали тучи, а солнце было скрыто за глыбой вулкана на востоке. Я вздохнула. Конечно, мой спутник своими разговорами пытался отвлечь меня от грядущей опасности, но она была такой же реальной, как синий огонек, который теперь покинул дорогу и углубился в прибрежное поле лавы. Наши лошади замешкались, но мы в конце концов заставили их последовать за нашим непонятным вожатым.

Стараясь говорить в том же легком, небрежном тоне, что и мистер Клеменс, я сказала:

– Боюсь, мне будет трудно вывести духи хаоле из Царства мертвых. Я ведь не верю в духов.

Откашлявшись, словно он собирался рассказать еще какую-нибудь историю, корреспондент сказал:

– Я тоже не верил, до одной ночи в Карсон-Сити два года назад, когда…

Он замолчал и остановил лошадь.

Перед нами расстилался тысячефутовый склон лавы, уступами спускающийся в лазурную бухту. Внизу виднелись кокосовая роща и несколько разрушенных хижин.

– Похоже, это бухта Кеалакекуа, – сказал мистер Клеменс тихо, словно боясь, что нас подслушивают. – Здесь был убит капитан Кук.

Полукруг гладкой лавы рассекала единственная глубокая расщелина – очевидно, обвалившаяся лавовая трубка, одна из тех, какие мы встречали по пути.

Лошади отказались подходить ближе чем на тридцать футов к расщелине, которая представляла собой единственный путь вниз, поэтому мы спешились и привязали уставших животных. Мистер Клеменс взял с собой длинную веревку, и мы приблизились к черному отверстию.

Из-за темноты и каменных выступов, закрывавших обзор, нельзя было сказать, какова глубина трещины – шесть футов или шестьсот.

Корреспондент привязал к веревке маленький камешек и бросил его вниз. Камешек ударился о скалу на глубине двадцати футов.

– Отлично, – сказал он, сматывая веревку. – Мерка два – то бишь «марк твен», я полагаю. Это старый термин речников, означает глубину в двенадцать футов, которая подходит для больших судов.

– Как же мы спустимся с такой высоты?

Это в тот момент интересовало меня больше, чем какие-то речные термины.

– Старуха говорила что-то про лианы иее, но эта веревка может за… – Он умолк, глядя мне за спину с выражением, заставившим меня обернуться.

Футах в шести от нас стояла молодая женщина. Мы не услышали, как она подошла. Это была туземка с яркими черными глазами, смуглой кожей и черными, как вороново крыло, волосами. В руках она держала бутыль из тыквы и моток веревки, сплетенной из лиан.

Прежде чем мы обрели дар речи, женщина заговорила:

– Поспешите. Пауна-эва и остальные спят до рассвета, но их сон чуток. Быстрее снимайте тряпки хаоле!

Голос ее был юным… но, без сомнения, это был голос старухи из хижины.

– Быстрее! – сказала женщина, делая повелительный жест. – Раздевайтесь!

– Да, я говорил со свиньей, – сказал Байрон Трамбо, приканчивая второй бокал водки со льдом. – С распроклятой свиньей.

Уилл Брайент кивнул, оглядываясь на Сато и других, сидящих за накрытым столом.

– Понимаю. Миссис Трамбо отказалась уйти, а ее адвокат требует…

– Да не с этой свиньей, идиот! Я говорил с настоящей свиньей! С большущим жирным кабаном!

Помощник прищурился и ничего не сказал.

– Черт, не смотри на меня так! – рявкнул Трамбо достаточно громко.

Сато и старый Мацукава с любопытством уставились на него.

Трамбо отошел чуть дальше, волоча за собой Уилла.

– Не смотри на меня так, будто я спятил! – прошипел он. – Там правда был громадный кабан, который уволок Санни Такахаси. А Санни был весь зеленый, как чертов марсианин. У него было восемь глаз… я имею в виду кабана. – Трамбо схватил своего помощника за рубашку. – Ты мне веришь? Скажи, что веришь!

– Я вам верю, мистер Трамбо. – Брайент осторожно высвободил рубашку.

Трамбо подозрительно взглянул на него.

– Верю, верю. Тут случилось уже столько странных вещей… Если вы утверждаете, что разговаривали с кабаном, значит, так оно и было.

Миллиардер хлопнул Брайента по плечу:

– За что люблю тебя, Уилл, за то, что у тебя под гарвардским лоском прячется старый добрый лакей. Извини.

– Ничего, сэр. Собственно, я искал вас, чтобы сообщить, что мы нашли Санни Такахаси.

Трамбо чуть не выронил водочную бутылку, которую держал в руках.

– Он вышел из пещеры? Кабан отпустил его?

– Не знаю насчет кабана, но его нашли в морозильнике ресторана. Доктор Скамагорн сказал, что он мертв уже двенадцать часов. Я еще не сообщал об этом мистеру Сато, так как хотел сначала посоветоваться с вами, а вас не было. Тело мистера Диллона тоже там. Доктор хочет провести вскрытие после того, как власти…

Трамбо опять схватил своего помощника за руку.

– Позвони… нет, иди туда сам и проследи, чтобы их отвезли назад в морозильник. Навесь замок и никого туда не пускай.

Уилл Брайент тяжело вздохнул:

– Босс, все кончено. Сато никогда не подпишет соглашение после того, как здесь погиб его друг. Все кончено. Мы должны…

– Ты что, не понял? Полчаса назад я видел Санни! Конечно, он был зеленый и двигался, как чертов зомби, но он был живой. Если доктор говорит, что он мертв уже двенадцать часов, значит, кабан взял в заложники его душу или…

– Душу? – Тут произошло еще одно чудо: не притрагивающийся к спиртному Уилл Брайент потянулся к бутылке водки.

– Душу, призрак, какая разница? – Трамбо понизил голос до хриплого шепота. – Я не разбираюсь в этих гавайских суевериях. Главное то, что кабан обещал отдать мне Санни, если я заключу с ним какую-то сделку… да, я уверен, что речь шла о сделке.

– Да, сэр, но Санни и Диллон мертвы.

– Диллон может оставаться мертвым, а Санни я вытащу. Он… этот кабан сказал, что отдаст мне Санни, если я спущусь в эту дыру и поговорю с ним.

Уилл осторожно поставил пустой бокал на столик.

– Пора идти к гостям. Нас уже давно ждут.

Трамбо рассеянно кивнул.

– А ты уверен, что они подпишут, если Санни вернется?

– Все бумаги готовы. Сато не любит работать по ночам, но я слышал, что они хотят улететь завтра утром.

Трамбо кивнул:

– Ладно, постараемся успеть до утра. Я попробую вернуть Санни, а ты проследи, чтобы оба тела вернули в морозильник.

Уилл скорчил гримасу.

– Ничего, можешь после этого вымыть руки. Запрети Скамагорну вскрывать тела… Диллона тоже. Может, кабан вернет и его. Не забудь, иначе Санни вернется в этот мир без мозгов… хотя их и раньше было немного. Иди, а я пока повеселю Хироси.

Уилл Брайент кивнул и пошел к выходу. У самой двери он обернулся.

– Что еще?

– Я просто подумал… что будет дальше?

Тут погас свет.

Элинор отправилась на вертолетную экскурсию вскоре после заката, когда было еще светло. Внизу курился дым от лавовых потоков. Пол Кукали забрался на заднее сиденье, а Элинор заняла единственное пассажирское кресло впереди. Из-за шума мотора она прослушала фамилию пилота, которого звали Майк. Прежде чем он надел летные очки, Элинор успела заметить самые красивые серые глаза, какие она видела у мужчины. Майку было за сорок, как и ей, и он обладал приятной улыбкой и аккуратно подстриженной бородой. Ногами в тапочках он нажимал педали управления, под которыми сквозь плексиглас виднелась быстро несущаяся земля.

Пол надел наушники и жестом велел Элинор сделать то же самое. Она взяла наушники из углубления перед ней, надела их и настроила микрофон.

– Так лучше? – спросил Майк. – Машина отличная, только немного шумная. Лучше переговариваться таким образом. Вам хорошо слышно?

– Да, – сказал Пол.

Элинор кивнула и тоже сказала: «Да».

– Хорошо… рад познакомиться, Элинор.

Майк протянул руку. Очевидно, Пол уже рассказал ему о ней. Элинор пожала руку, отметив про себя ее силу и одновременно мягкость.

– Ну что, летим? А то скоро стемнеет.

Элинор кивнула, и в ту же секунду маленький вертолет подпрыгнул и понесся прочь с такой скоростью, что у Элинор буквально перехватило дыхание. Дверь с ее стороны была плотно закрыта, но в окошке виднелся зазор, и ей казалось, что ее ничего не отделяет от верхушек пальм, проносящихся в каких-то футах от нее.

– Можете держаться за эту рукоятку, – сказал Майк, – но смотрите, не трогайте педали. Спасибо.

Элинор опять кивнула. Они пронеслись над Большим хале и баром «Кораблекрушение». По тропинке шла Корди, и Элинор рискнула помахать ей, но не успела увидеть, помахала ли Корди в ответ. Потом они полетели вдоль пляжа, внизу мелькнули крыши хале, и вот уже под ними заплескались волны, меняя цвет с зеленых на темно-синие, когда они перелетели коралловые рифы.

– Скоро с запада налетит шторм, – сказал Майк, махнув рукой в сторону океана. – Часа через два. За это время нам нужно закончить полет, чтобы я успел вернуться домой.

– Домой – это куда? – спросила Элинор, слыша, как ее голос гулко отдается в наушниках.

– Майк живет на Мауи, – сказал Пол, и Элинор обернулась к нему. Куратор по искусству согнулся в три погибели на задней скамейке. – Недалеко от Ханы.

– Кипаулу, – уточнил Майк. – Ни электричества, ни воды, но нам нравится.

– Майк женат на знаменитой исследовательнице, и у них двое ребятишек. Дом у них обставлен в японском стиле.

– А какими исследованиями занимается ваша жена? – спросила Элинор, чтобы что-то спросить.

– Она медик, – коротко ответил Майк, откидываясь в кресле.

Они полетели на юг, держась в миле от прибрежных скал, напомнивших Элинор заставку какого-то старого сериала. Она увидела поля петроглифов, беговую дорожку и белую струю гейзера.

– Вы профессиональный пилот? – спросила она Майка.

Тот улыбнулся, и вокруг глаз его собрались веселые морщинки.

– Вроде как. У меня контракт с научным городком в Халеакала… это большой потухший вулкан на востоке Мауи. Там работает Кэт… это моя жена… и я каждое утро отвожу ее на работу. От ангара до ее лаборатории ровно десять тысяч футов… в высоту.

Элинор представила себе этот каждодневный перелет из тропической жары в высокогорный холод.

– А что делает врач так высоко?

Майк только пожал плечами. Правую руку он продолжал держать на рычаге.

– Наверное, там меньше микробов. Во всяком случае, Кэт – единственный человек на Гавайях, который ходит на работу в куртке на гагачьем пуху. – Вертолет пролетел над полуостровом с каменными руинами и резными деревянными статуями, обращенными лицом к морю. – Это город Убежища.

Вскоре показался первый лавовый поток. Сквозь густой дым Элинор видела серую асфальтовую полосу, идущую к морю рядом с деревней Милолии. Там, где лава встречалась с морем, вставал столб пара высотой пятьдесят тысяч футов.

– Лучше не подлетать слишком близко, – сказал Майк и дернул рычаг. Вертолет облетел струю пара слева, и Элинор вдруг узнала пейзаж.

– Смотрите, – сказала она громко.

Внизу горели трава и деревья на том месте, где стоял трейлер кахун Леонарда и Леопольда Камакави.

– Что-нибудь важное? – спросил Майк.

– Нет-нет, все в порядке, – сказал Пол. – Их машины нет.

– Куда они уехали? – Элинор поглядела в обе стороны.

На юго-востоке ядерным грибом вставал столб пара. На востоке лава, вытекающая из кратера Мауна-Лоа, перерезала шоссе, отделив берег Коны от юга острова эффективнее, чем минные поля.

– С ними все в порядке, – повторил Пол. – Дядя Леонард и дядя Леопольд упрямые… но не сумасшедшие.

– Ладно, – сказал пилот. – Ну что, полетим к вулканам?

– Да, – сказала Элинор. – Пожалуйста.

Они пролетели над южной оконечностью острова, держась подальше, как объяснил Пол, от облаков пепла, нависших над Мауна-Лоа.

– Пол, может быть, говорил вам, что это первое за многие годы одновременное извержение Мауна-Лоа и Килауэа, – сказал Майк, когда они подлетели к драконьему хребту на краю острова.

Последние лучи заката погасли, но земля впереди была объята огнем.

– Да.

– Похоже, в последний раз из Мауна-Лоа выливалось столько лавы в тысяча девятьсот пятидесятом году, – продолжал Майк, снимая свои очки. Вертолет поднялся и летел теперь в тысяче футов над черными лавовыми полями Кау. – Лава движется со скоростью пять-шесть миль в час и может за четыре часа залить весь берег. В придачу к этому она проходит по десяткам лавовых трубок. Днем я возил к вулкану ученых из Коны, и мы видели, как из-под земли вырвался новый поток… это было как раз рядом с вашим курортом.

Элинор слушала, но ее внимание было отвлечено сценой, разворачивающейся прямо перед ними. Оранжево-красные ручьи текли от Килауэа впереди и его старшего брата слева от них, покрывая огненной сетью долину до самого моря. Между сизо-черными облаками пепла поднимались фонтаны огня, рассыпаясь на тысячи маленьких огоньков, – это горели деревья, кустарники и, должно быть, человеческие жилища.

– Верите или нет, эта штука может подняться на высоту Мауна-Лоа – тринадцать тысяч футов. Но мы не станем забираться так высоко. Нужно увидеть оба извержения и одновременно сохранить кислород.

Элинор уже видела оба извержения. В десяти милях от них пылал Килауэа, окутанный по склонам густым дымом. Но прежде всего внимание привлекал Мауна-Лоа. Вершина его была скрыта такой же пепельной шапкой, а юго-западный склон представлял собой паутину оранжевых ручейков, напоминающих трещины в крыше ада. Отдельные потоки достигали длины в шесть миль, и Элинор видела поднимающиеся от них столбы ядовитых газов. В некоторых местах били вверх лавовые фонтаны высотой до девятисот футов.

– О боже, – прошептала она.

– Именно, – согласился Пол.

Они пролетели в двухстах футах над сплошной стеной огня. Машина нырнула вниз, и Майку пришлось подергать какие-то рычаги, чтобы она выправилась. Элинор почувствовала, как жар обжигает ее подошвы, и еще раз тихо сказала: «О боже».

Они пролетели к югу от кратера и направились к огненной буре, которую представлял собой Килауэа. Уже совсем стемнело, и земля и небо превратились в темные берега бесчисленных огненных рек, каждая из которых распадалась на отдельные ручьи и протоки. На их пути горели мириады огней – каждое горящее дерево охиа превратилось в маяк, горящий одновременно с другими, но отдельно от них. Поднимающийся к небу дым иногда заслонял огненные реки, но не мешал видеть всю картину.

Вертолет пролетел в трехстах футах над бурлящим озером Хале-Маумау. Глядя вниз, в бурлящий котел магмы, Элинор представила, что будет, если вертолет сейчас упадет, и тут же отогнала от себя эту мысль. Снизу дохнуло непереносимым жаром – и вот уже огненное озеро вместе с кратером осталось позади, и они полетели над одним из лавовых потоков, над которым черными деревьями поднимались гигантские столбы дыма.

– Все действуют, – сказал Майк. – Все старые кратеры и огненные озера. Мауна-Улу, Пуу-Оо, Пуу-Хулу-хулу, Хале-Маумау… все.

Элинор поглядела вниз и увидела в горящем озере нагромождение лавы, вздыбившейся на сотни футов над гладью пахоэхоэ. Его черную набухшую поверхность прорезали сотни оранжевых трещин, делавших его похожим на глобус с градусной сеткой. Потом она поняла, что Майк показывает за это озеро, на громадный лавовый фонтан, бьющий из юго-западного разлома. Над колонной огня кружила крохотная серебристая щепка, и она поняла, что видит еще один вертолет.

Майк включил радио и что-то проговорил в микрофон, потом повернулся к ней:

– Ученый, которого я возил сегодня, считает, что только из этого фонтана выливается в сутки миллион кубических ярдов лавы. А таких фонтанов в этом разломе девять.

Элинор только покачала головой.

– Уже поздно, – продолжал пилот. – Отвезу-ка я вас назад и полечу домой ужинать.

Они повернули на запад. Над океаном сгущались штормовые тучи, но на западном склоне вулкана еще играли последние отблески заката. Лавовые потоки тянулись внизу по всей выжженной равнине Кау.

Элинор тронула Майка за руку, и он вопросительно взглянул на нее.

– Майк… огромное спасибо за этот полет. Я перед вами в долгу… но не могли бы вы… знаете ли вы местность под названием Кахаукомо?