Текст книги "Наша песня"

Аура в палате Джо отличалась от той, которая присутствовала у Дэвида. Я вообще-то небольшая поклонница экстрасенсорики, однако здесь нельзя было отрицать соразмерность и симметрию «инь» и «ян». В палате Дэвида шла яростная битва. Джо тоже сражался, это следовало из серьезности его положения, просто борьба проходила куда спокойнее.

Я обвела глазами палату, и взгляд мой остановился на вещи, представлявшейся там совершенно неуместной. На одеяле между ног Джо примостился маленький очаровательный игрушечный лев. Я увидела, как Элли слегка напряглась, заметив мой прикованный к игрушке взгляд.

– Талисман? – отважилась спросить я.

Элли выглядела неуверенной, хотя я понятия не имела отчего.

– Это… это не его.

Я кивнула.

– Значит, вашего сына?

Изумрудные глаза Элли широко раскрылись от удивления, она не знала, что мне известно об их ребенке. Я всегда терялась в догадках, узнала ли она меня в тот день. Похоже, что нет.

Шарлотта. Четыре года назад

Зимнее солнце низко висело над горизонтом, и, несмотря на то что я опустила защитный козырек, мне все же пришлось потянуться к бардачку за темными очками. Надевая их, я улыбалась, как, впрочем, улыбалась все последние сорок пять минут после того, как вышла из ресторана. Мне стоило больших усилий подавить в себе ребяческое желание вприпрыжку рвануться к своей припаркованной машине, что произвело бы весьма нежелательное впечатление, если бы клиенты продолжали смотреть мне вслед. Однако подобная взбалмошность, наверное, была простительной, поскольку не каждый же день заключаешь самую крупную сделку в своей карьере, причем под самым носом у конкурентов. Сделка эта относилась к разряду тех, что выводит из лягушатника и выпускает в воды, где плавают настоящие акулы бизнеса.

Я посмотрела на лежавший на пассажирском сиденье кожаный портфель темно-янтарного цвета и с довольным видом похлопала по нему рукой, любовно погладив пальцами тисненые в уголке буквы «Ш. У.». Его подарил мне Дэвид – на счастье, как он сказал. И тот действительно принес мне удачу, хотя лежавший внутри него подписанный контракт являлся не только моей заслугой. Завтра я отпраздную сделку в узком кругу своих сотрудников, которые безропотно просиживали долгими вечерами вместе со мной, чтобы достичь победы. А сегодня вечером… Я провела рукой по лежавшей рядом с портфелем бутылке шампанского… Сегодня я отпраздную это событие с мужем.

Дэвид все время находился рядом со мной, подбадривая и поддерживая меня. Твердя мне, что я смогу достичь в жизни всего, чего захочу, что для этого мне надо лишь верить. Я почувствовала, как мое приподнятое настроение начало понемногу улетучиваться, когда мой скептический внутренний голос (иногда звучавший так же надоедливо, как мамин) прошептал, что одной веры достаточно далеко не всегда. Я тряхнула головой, ощутив, как мои свежеуложенные светлые волосы качнулись в разные стороны и вернулись в исходное положение, когда я в зародыше задавила эту мысль, не дав ей вползти в мое сознание, словно змея. Хватит об этом. Не сегодня.

Я не знала города, по которому ехала, однако верила, что спутниковый навигатор поможет мне добраться до дома как раз вовремя, чтобы к приходу Дэвида я уже ждала его с двумя бокалами коллекционного шампанского. Помню, я подумала, что, наверное, надену платье, которое ему так нравится, когда последовала указаниям механического голоса, велевшего мне сделать очередной поворот. А может, я вообще ничего на себя не надену… Продолжая улыбаться этой мысли, когда впереди меня сигнал светофора на пешеходном переходе сменился с зеленого на желтый, я медленно нажала ногой на тормоз, все еще думая о предстоящем вечере. Я воспринимала происходившее вокруг как нечто второстепенное, как обычно и бывает, когда ведешь машину. Слева от дороги в большом парке устроили ярмарку с аттракционами, а на переходе напротив входа туда стояли три фигуры, ждавшие, когда загорится зеленый. Я разглядела двух взрослых, державших за руки маленького ребенка лет трех-четырех – как большинство бездетных женщин, я плохо определяла возраст. Помню, что ребенок держал трубочку с воздушным шариком, а его пальчики сжимали ладонь одного из взрослых. Я даже запомнила, что обратила внимание на знакомый логотип известного банка, красовавшийся на трепетавшем на ветру шаре.

Такие картины отпечатываются в подсознании, а потом отбрасываются им, и я понятия не имею, почему этого не случилось и на сей раз. Похоже, что-то внутри меня знало, что к этому надо присмотреться повнимательнее. Стоял ясный, но холодный день, и ребенка одели в теплую стеганую куртку с капюшоном. Мать ребенка была одета гораздо легче, и мне сразу бросились в глаза ее пышные каштановые волосы. Они развевались у нее на голове, словно грива чистопородной лошади. Помню, я еще подумала, что в кондиционированном салоне моей машины внезапно стало жарко. Это не она, ну конечно же не она. У многих женщин волосы такого же цвета и такой же длины. В любом случае я не видела ее четыре года, она могла их подстричь, покрасить и вообще что угодно с ними сделать. Это было лишь поверхностное сходство, только и всего.

Я видела, как она нагнулась, чтобы что-то сказать ребенку, потом мужчина посмотрел на нее, и она рассмеялась, повернувшись к нему… и ко мне. Она выглядела так же, как когда мы виделись с ней в последний раз, – и совершенно по-другому. Элли всегда была красавицей, хотя, казалось, никогда этого по-настоящему не осознавала. Но теперь, улыбаясь стоявшему рядом мужчине, наверное своему мужу, и крепко держа за руку маленького ребенка, находившегося между ними, она вся светилась от переполнявшего ее счастья.

На ее лице отражалось все то, что отсутствовало в моей жизни. Она держалась свободно и непринужденно, не понимая, что обладает всем, о чем я лишь мечтала. Все это она у меня не украла. Она владела этим по праву, но и мне хотелось того же. Ну, не именно этого ребенка и не именно этого мужчину, но мне хотелось того же, что сейчас было у нее. Мне хотелось этого с Дэвидом.

Я услышала, как запикал сигнал, разрешающий переходить дорогу, и почувствовала, как моя правая нога дрожит на педали тормоза, пока я наблюдала за тем, как они втроем сходят с тротуара. Мужчина повернулся в мою сторону и в знак благодарности поднял руку. Мои же руки с такой силой вцепились в руль, что я почувствовала, как ногти оставили вмятинки на его кожаной обшивке. Они шли быстрым шагом, приподнимая ребенка и раскачивая его, когда тот прыгал по белым полоскам «зебры». Они почти перешли дорогу, почти смешались с толпой, когда женщина повернулась к моей машине и подняла руку, благодаря меня, как и ее муж.

Улыбка, которую я так хорошо помнила, на мгновение застыла у нее на лице, и она слегка наморщила лоб. Ее всего лишь ослепило солнце или она все же узнала меня? Я поглубже вжалась в водительское кресло, стараясь стать невидимой. Она стояла в десяти метрах или чуть дальше от меня, солнце било ей в глаза, а я сидела за тонированным лобовым стеклом и в темных очках. Вероятность того, что она меня узнала, представлялась такой мизерной, что ее даже не следовало принимать в расчет.

Я почти убедила себя, что Элли понятия не имела, кто сидел за рулем сверкающего синего автомобиля. Вот только когда они шагнули на тротуар и шедший между ними ребенок нетерпеливо потащил их к аттракционам, в зеркале заднего вида я заметила, как она пристально смотрела вслед моей отъезжавшей машине.

Элли. Четыре года назад

Вряд ли это была она. Конечно же, не она. Для начала – у нее другие волосы. И, разумеется, совершенно невероятно, что она за эти четыре года хоть раз сделала прическу, язвительно захихикал мой внутренний голос. Они с Дэвидом не жили где-то рядом с нами. А откуда ты это знаешь? И машина совсем не в ее вкусе. Ты понимаешь, что уже хватаешься за соломинку?

– Как ты думаешь, Элли?

Я рывком вернулась в настоящее, к мужу, терпеливо ждавшему, пока я оторву взгляд от уже опустевшей дороги, и к маленькому сыну, со всей силой трехлетнего малыша пытавшемуся вырвать мою руку из сустава в нетерпении ринуться ко входу на аттракционы.

– Извини. Что ты сказал?

Джо улыбнулся, сунул руку в задний карман и достал оттуда бумажник.

– Я сказал: как насчет того, чтобы где-нибудь поужинать после ярмарки. Втроем. Нам же нужно отпраздновать.

Я почувствовала, как во мне что-то растаяло, увидев выражение его лица, на котором было почти такое же нетерпение, как и на личике нашего сына Джейка. Но причина его была совсем иной. Утром он не был уверен, все ли пройдет гладко в банке, а вот я никогда в этом не сомневалась. Он представил хороший бизнес-план, он упорно над ним работал. И план заслуживал того, чтобы увенчаться успехом.

– Этого кредита надолго не хватит, если мы станем его проматывать на шикарные ужины.

– По-моему, Джейку больше придутся по душе гамбургеры и жареная картошка, чем филе-миньон, – поддразнил меня Джо, стягивая с головы малыша ярко-красный капюшон и любовно ероша его густые темные волосы. – Что скажешь, парень, если мы сегодня вечером отдохнем от маминой стряпни?

– Да, пожалуйста, папа! – восторженно взвизгнул мой сын, что вовсе не делало комплимента моим кулинарным способностям, но это не имело значения.

Сегодня ничего не имело значения. Сегодня – день особенный, и мне не хотелось, чтобы его портило какое-то дурацкое видение, которое, наверное, даже не имело к ней никакого отношения. Шарлотта больше не могла причинить мне боль, никак и ничем. Благодаря Джо и нашей совместно построенной жизни я наконец обрела защиту. Но ничто не могло заглушить ужасную навязчивую мысль: как бы я поступила, если бы это оказалась она, если бы она остановила машину и вышла из нее?

Шарлотта

– Значит, это игрушка вашего ребенка?

Элли на удивление долго молчала, прежде чем ответить, запустив пальцы в шерстку очаровательного игрушечного льва, словно одно лишь прикосновение к нему каким-то образом вернуло ее к реальности.

– Да-да. Это нашего сына.

Кошмар – что бы там ей ни привиделось – явно потряс ее куда сильнее, чем она показывала. Она вдруг сделалась нервной и пугливой, словно связывавшие ее с мужем нити начали медленно рваться, одна за другой. Я мысленно сравнила это с маленькими блестящими жемчужинами, медленно падающими с оборванной нитки, словно белый дождь.

– А у вас с Дэвидом… – Элли нерешительно умолкла, как будто интуитивно опасалась, что ее вопрос сможет причинить кому-то боль. Но кому – ей или мне? – У вас есть дети? – закончила она.

Мне показалось, что она все знала. Но откуда она могла знать? Даже наши самые близкие друзья не имели ни малейшего понятия. Я никогда не говорила на эту тему. Мне не хотелось выслушивать ничьих утешений и слов сочувствия. Я скрывала свое бесплодие, словно оно было некой позорной тайной. Но косвенные признаки этого можно было увидеть, если повнимательнее присмотреться к моему поведению. Я это компенсировала. С лихвой. Самый большой букет в родильном отделении? Это я его прислала. Мое имя красовалось на подарочной бирке на исполинских размеров плюшевом мишке или наборе для новорожденного от известного дизайнера. Я вела себя чрезвычайно осторожно, чтобы никто, кроме Дэвида, не замечал того, как умирает крохотная частичка меня, когда кто-то из друзей или знакомых объявлял: «У нас просто потрясающие новости…»

Элли подала мне намек. Мой ответ был многократно отрепетирован и убедителен. Я, наверное, произносила эти заученные фразы раз пятьдесят, а то и больше. Но едва я открыла рот, как все отговорки насчет карьеры, командировок, недостатка времени и суматошной жизни застряли у меня в горле, словно громадный кусок, которым я могла подавиться.

– Вообще-то, мы… мы не можем иметь детей. Или точнее – я не могу.

Если бы раньше кто-то сказал мне, что я впервые признаюсь в этом женщине, которую мой муж любил до меня, да к тому же той самой ночью, когда надо мной нависла реальная угроза навсегда его потерять, я бы назвала этого человека сумасшедшим. Я практически вкладывала кинжал в руку своего врага и просила его им меня заколоть.

Элли очень долго и пристально смотрела на меня, прежде чем тихонько произнесла:

– Мне очень жаль это слышать, Шарлотта. Действительно жаль.

Я ни секунды не сомневалась в искренности ее слов. Я прочла это в ее глазах. Она потянулась к неподвижной руке Джо и сплела его пальцы со своими.

– Знаешь, мне сказали, что ему поможет выкарабкаться, если я буду говорить ему о наших самых счастливых моментах, напоминать ему обо всем хорошем и особенно о том, что связано с Джейком.

Я кивнула, словно поняла ее, хотя я имела лишь теоретическое представление о том, о чем она говорила. Я знала ровно столько, сколько может узнать любой, следя в щелку в занавесе за пьесой, которая провалилась на первом же прослушивании.

– Джейк. Какое милое имя, – заметила я.

В эту секунду все и произошло. Элли так резко вскочила на ноги, что ее стул упал бы на пол, не протяни я руку и не подхвати его. Она, похоже, этого даже не заметила. Глаза ее сверкали, но взгляд их был рассеянным, и хотя он был направлен в мою сторону, у меня создалось впечатление, что она смотрела сквозь меня.

– Мне нужно отсюда выйти … Куда-нибудь. Ты не видела мою сумочку?

Я оглядела палату, поймав любопытствующий взгляд дежурной сестры. Она легонько пожала плечами, но выражение ее лица говорило о том, что это не ее дело – уговаривать жену больного не выходить из здания больницы. Ну, а я подумала, что это и не мое дело тоже.

– Элли, на дворе глубокая ночь. Куда это тебе понадобилось идти в такой час?

– Просто на улицу, – загадочно ответила она, явно не намереваясь со мной откровенничать. Что было совсем не удивительно, если учесть, что пару часов назад мы с ней вообще не разговаривали.

Элли встала на четвереньки и теперь шарила руками под кроватью Джо, скорее всего, в поисках своей пропавшей сумочки.

– Ты, наверное, оставила ее в комнате для посетителей, – предположила я, вспомнив наш лихорадочный рывок оттуда, когда состояние Дэвида вызвало сигнал тревоги. Элли резко кивнула в знак согласия, и по ее глазам я заметила, что у нее рождался какой-то план, и, в чем бы он ни состоял, она от него ни за что не отступится. «Это не мое дело», – напомнила я себе. Тем не менее, когда она направилась к двери, я двинулась следом за ней. Элли подошла к стулу, на котором лежало ее свернутое пальто, и с лихорадочной поспешностью просунула руки в рукава, словно сумасшедший, запрыгивающий в смирительную рубашку. Сравнение не содержало в себе никакого преувеличения, поскольку она действовала с каким-то маниакальным упорством. Скорее всего, она и слушать меня не пожелает, но попытаться стоило.

– Элли, куда ты? Тебе же нельзя выходить из больницы. Ты нужна Джо.

Все это было правдой и могло бы стать моей козырной картой, но Элли лишь отрицательно покачала головой.

– Ради Джо я и иду, – ответила она, стоя на коленях на полу и продолжая искать свою куда-то запропастившуюся сумочку. – А, вот она, – объявила Элли, резким рывком выдергивая свою сумку из «укрытия».

Она запустила в нее руку, словно цапля, ловящая рыбу.

– Ты, случайно, не заметила, есть тут где-нибудь поблизости круглосуточные магазины? Или, может, супермаркет?

Я медленно покачала головой, размышляя, то ли мне удержать ее силой, то ли напроситься пойти вместе с ней. Похоже, ни один из вариантов не имел больших шансов на успех.

– Не уверена. Кажется, есть какой-то мини-маркет на углу через дорогу, – нерешительно ответила я. – Извини. Не помню.

Мне показалось, что я ехала к Дэвиду на такси несколько недель или даже месяцев назад, хотя прошло всего несколько часов.

– Да, кажется, ты права, – заявила Элли, натягивая на ноги сапоги. – Если меня спросит кто-нибудь из врачей, скажешь, что я ненадолго?

– Так значит, ты вернешься?

– Ну конечно же вернусь, – ответила она так, словно я сошла с ума. Что показалось мне весьма забавным: ведь не я же, как сумасшедшая, собиралась бежать куда-то в ночь.

Отвечая мне, Элли продолжала лихорадочно копаться в недрах своей сумочки, что-то хватая, а потом отбрасывая.

– Вот черт! Где он? Ну, где же он? Где мой кошелек? Его здесь нет.

Она бросила взгляд на меня, словно я знала ответ. Если она обвинит меня в том, что я его стащила, я просто выйду вон.

– А ты уверена, что он был у тебя с собой, когда ты сюда приехала?

– Конечно, был. Я всегда держу его вот здесь, – заявила она, быстро протянув мне сумочку, чтобы я увидела пустой боковой карман, где она, очевидно, носила кошелек.

– Слушай, а когда ты его в последний раз держала в руках? – резонно осведомилась я.

Элли слишком разволновалась, чтобы мыслить логически.

– Не знаю. Днем, в школе у Джейка… нет, подожди-ка. Наверное, я его вынимала, когда подумала, что у двери стоят ряженые. Только это оказались не ряженые, а полиция, прибывшая сообщить мне о несчастном случае с Джо.

При воспоминании об этом кровь отхлынула от ее лица.

– Скорее всего, я забыла его в прихожей.

Она выглядела так жалко, а я не переставала думать о том, стоит ли потворствовать ее стремлению довести до конца то, что она задумала. Я потянулась к своей сумочке, расстегнула молнию и достала бумажник. Раскрыв его, вытащила оттуда двадцатифунтовую купюру.

– Ой, нет, я не могу, – проговорила Элли, не сводя глаз с банкноты, которую я ей протягивала.

– Этого хватит? Или надо еще?

Элли перестала протестовать и уверять меня, что у нее имеются другие варианты, и протянула руку за деньгами.

– Вполне хватит. Я тебе отдам…

Я пренебрежительно махнула рукой.

– Беги, купи то, что тебе приспичило купить, а потом живо возвращайся. – Я посмотрела сначала в сторону палаты Дэвида, потом Джо. – Сама знаешь, долго я за ними обоими не услежу.

Глава 10

Элли

Я несколько раз подряд нажала на кнопку вызова лифта, пока наконец не была вознаграждена тонким звонком, сигнализирующим о прибытии кабины. Двери раздвинулись, внутри не оказалось никого. Правда, это не удивило меня в столь позднее время суток. Вся больница перешла на ночной режим, и пока я шла по указателям к главному вестибюлю и выходу, я не встретила в коридорах ни души.

В вестибюле больницы располагалось несколько магазинчиков, сейчас все они были закрыты, хотя в одном из них наверняка имелось то, что мне необходимо было купить, ради чего я рванулась в ледяную декабрьскую ночь. Я была уверена, что в больничной лавке эта штуковина наверняка красовалась на одной из полок. Мне и нужно-то было всего лишь дождаться утра, пока кто-нибудь из служащих не поднимет железную дверь и не откроет магазин. Я могла бы и подождать… но совершенно не собиралась это делать.

Я выглянула на улицу, где бешеная метель колотилась в автоматические стеклянные двери, потом поплотнее запахнула пальто, подняла воротник и направилась к выходу. Двери с шипением раздвинулись и выбросили меня в декабрьскую ночь вместе с крохотным запасом теплого воздуха, который был в тот же миг проглочен ледяным ветром. Снежные хлопья горстями швыряло мне в лицо, они жгли мне раскрасневшиеся щеки, как рой жалящих насекомых.

К тому времени, когда я наконец одолела больничный двор и вышла через ворота на городскую улицу, мое пальто стало белым. Вокруг было пусто, но, к счастью, светло от оранжевых городских фонарей. Я посмотрела налево и направо, почти не видя ничего, кроме крутящихся снежных вихрей и закрытых магазинов с темными витринами. Внезапно до меня дошло, что бродить по пустынным улицам в незнакомом районе в такой час было, наверное, не самым мудрым решением. Я была уверена, что Джо – который вообще никогда на меня не сердился – сейчас бы просто взбесился, узнав, как я рискую. Ну, хорошо. Я не могла ждать, пока он отговорит меня от этого путешествия или накричит на меня (хотя трудно представить себе, что мой добродушный и сговорчивый муж вообще на такое способен). Он должен был знать, что ничего, кроме крайнего отчаяния, не могло бы заставить меня сегодня вечером отлучиться от его кровати.

Напомнить ему о хороших временах – вот что мне посоветовала медсестра. Я попробовала последовать ее совету, но, похоже, это не сработало. Из прошлого можно было бы вспомнить тысячу эпизодов, но, возможно, оглядываться назад было недостаточно? Может, воспоминания не обладали достаточной силой, чтобы вытянуть его оттуда, где он сейчас находился? А может, ему нужна была информация о чем-то очень хорошем, что ждало нас впереди? Что-то о нашем будущем. Конечно, для этого было несколько рановато, я все понимала. Я не хотела об этом думать до самого Рождества. Я даже мысленно представляла себе этот момент. Будет канун Рождества. Джейк заснет (наконец-то!), и мы останемся только вдвоем, создавая очередное воспоминание для будущего. Джо оставит грязные следы от ботинок возле камина, а я закончу раскладывать подарки под елкой, мерцающей разноцветными огоньками.

Каждый год в Рождество мы обменивались подарками перед тем, как лечь спать. И хотя многим это покажется немного странным, я уже точно знала, что именно заверну в оберточную бумагу, чтобы преподнести ему в этом году.

Магазин находился именно там, где сказала Шарлотта. Неоновая вывеска мерцала в темноте и притягивала меня к себе как магнит. Как ни странно, учитывая поздний час, я оказалась не единственной покупательницей в ярко освещенном супермаркете. Я миновала несколько человек в проходах с нагруженными покупками тележками, рассматривающих содержимое морозилок или в растерянности глядящих на выложенные на прилавках фрукты и овощи. Я не стала думать о том, кто занимается покупкой продуктов в то время, когда все остальные люди спят, а прямиком направилась в отдел личной гигиены, расположенный в самом дальнем зале.

Я сразу же нашла то, что искала. Здесь было несколько образцов – посложнее и попроще. Видимо, технология прошла долгий путь с тех пор, как я в последний раз покупала нечто подобное. Я решила не выяснять все плюсы и минусы каждого образца (что на меня совсем не похоже) или разбираться, какой из них экономичней, а выбрала цифровой вариант (потому что люблю технологичные штучки), который обещал точность до 99 % (потому что люблю определенность).

Я передала продавщице двадцатифунтовую купюру, которую мне вручила Шарлотта, и стала нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, пока она проверяла ее всеми возможными способами. Эта женщина либо от рождения была занудой, либо раньше работала в банке. В отчаянии я сжала руки в кулаки, пока она подносила мою купюру к свету, наклоняла ее то в одну сторону, то в другую, чтобы убедиться, что держит в руках не фальшивку. В конце концов я решила, что в эту ночь в магазине действительно было маловато посетителей.

Наконец, удостоверившись, что я не провожу свое свободное время, занимаясь изготовлением фальшивых денег, она вручила мне мою покупку в белом бумажном пакете. Я совершенно не помню, как вернулась в больницу. Я почти бежала сквозь снежную бурю (что было достаточно опасно, если учесть, как обледенели тротуары), но у меня абсолютно выпало из памяти, как я переходила дорогу и вообще смотрела ли я перед этим по сторонам (что было даже еще опасней).

Я вызвала лифт, но вышла на этаже, который находился под тем, где лежал Джо. Я искала дамскую комнату, которую бы не посещал персонал, как в отделении интенсивной терапии. На этом тихом этаже от лифтов расходились тускло освещенные отделения, и я скоро нашла то, что искала.

Я направилась к комнате с табличкой, изображающей стилизованный силуэт женщины, толкнула дверь и включила свет. Понимая, что веду себя как параноик, – настолько я боялась, что мне кто-то помешает, – я так и не осмелилась достать покупку из пакета, пока не заперлась в одной из кабинок. Здесь я опустила стульчак на унитаз и присела, чтобы прочитать инструкцию. Я изучила ее настолько досконально, как будто завтра мне предстояло сдавать экзамен по данной теме. Какая-то часть меня отчаянно требовала, чтобы я наконец забыла обо всем и просто пописала на эту штуку, но другая слишком уж боялась это сделать: а что я там увижу?!

И вот настал момент, когда я могла бы пересказать всю инструкцию наизусть. Я встала на ноги, достала из коробочки тест на беременность и приготовилась еще раз ждать самые длинные три минуты в своей жизни.

Шарлотта

В том, что Элли убежала в ночь, как одержимая, не было моей вины. Я не смогла бы остановить ее, даже если бы попыталась. Но это все равно не избавило меня от чувства ответственности, поскольку я выступила пособницей и сама способствовала ее побегу. Я испытывала самые разнообразные чувства к Александре Нельсон (теперь уже Тэйлор), но забота и стремление помочь в их список не входили. Тем не менее, когда она буквально сбежала из отделения, держа в кулаке деньги, которые я ей дала, я отошла в дальнюю часть палаты, встала у единственного окна, которое выходило на дорогу за больницей, и стала ждать.

Снег валил так густо, что я не была уверена, что увижу ее, когда она будет выходить с больничной территории, но все же увидела. По крайней мере, мне так показалось. Я настолько приблизилась к стеклу, что оно неприятно охладило кожу на моем лице. Да, это была она. Она стояла на тротуаре и казалась сейчас такой маленькой и ранимой, одна среди метели, что мне даже захотелось надеть пальто и побежать за ней. Но это было бы просто смешно, потому что в таком случае возле наших мужей не осталось бы никого из дежуривших.

Я стояла у окна, пока Элли не скрылась из виду. Я посмотрела на часы, запоминая время… на всякий случай… Я понятия не имела, о чем беспокоилась, но никак не могла избавиться от волнения, которое жгло мне кожу, как некое раздражающее вещество. Стоять в углу оказалось довольно зябко, из щелей в раме дуло, и я отвернулась от черного стекла.

Странно, как все происходит в этом мире. Оказывается, у всего есть свои причины. Раньше я никогда об этом не задумывалась, но потом все казалось настолько очевидным, что оставалось только удивляться, почему я вообще ставила то или другое событие под сомнение. Если бы Элли не подумала, что потеряла свою сумочку, она, наверное, не дернула бы за нее с такой силой, что из нее в этот момент что-то выпало. Если бы ее кошелек не выпал, я бы не стала давать ей деньги. Если бы я не дала ей денег, то не ощущала бы ответственности за то, что она выбежала на улицу посреди ночи. Если бы это чувство ответственности не заставило меня отойти в угол и встать именно у того окна, я бы так и не заметила продолговатый предмет за ножками стула. А если бы я не нашла кошелек Элли, тогда все пошло бы по-другому.

Я нагнулась, чтобы достать кожаный бумажник, намереваясь всего лишь поднять его с пола и не прикасаться к нему, пока Элли не вернется. Разумеется, я не собиралась ни открывать его, ни шарить в нем. Но замок оказался слабым. Или, может быть, нечто более могущественное, чем мы сами, двигало нами в ту ночь, потому что кошелек в моих руках раскрылся, как книга. В одной его части между двумя пластиковыми окошками я увидела розовые водительские права Элли и ее банковскую карточку. Все, что и можно было там увидеть.

С другой стороны, за другим пластиковым окошком, находилось то, чего там вообще не могло быть, и один только вид этого заставил всю кровь отхлынуть от моего лица. Ноги мои подкосились, и я сомневалась, что они вообще были способны выдержать вес моего тела. Я медленно опустилась на стул, не сводя глаз с фотографии, которая никак не должна была находиться в кошельке у Элли.

Пальцы у меня дрожали, когда я протянула руку и дотронулась до такого знакомого лица, спрятанного за пластмассовой защитой. Кончиками пальцев я водила по его темным волосам и чувствовала, как его ярко-голубые глаза впиваются в меня из бумажника. Я закрыла глаза, помня ощущение от прикосновения к его волосам так же, как к своим собственным. Я почувствовала, как слезы обожгли мне глаза, и лицо, которое я так давно любила, стало размытым и вдруг задрожало.

Но почему? Как такое возможно? Почему я ничего об этом не знала? Он выглядел именно так, каким я его себе всегда представляла. Я видела его перед своим мысленным взором много раз. Но я никогда не думала, я даже не представляла себе, что, когда увижу фотографию ребенка Дэвида, она окажется в кошельке Элли, а не в моем собственном.

Элли. Восемь лет назад

Мне не хотелось подвозить Макса до города. Свою задачу я намеревалась выполнить в полном одиночестве. Однако он сказал, что ему нужно купить пару вещей, прежде чем вернуться в колледж после рождественских каникул, и я просто не смогла придумать достаточно благовидного предлога, чтобы не взять его с собой.

– Так можно мне с тобой прокатиться? – спросил Макс, видя мою нерешительность. – Обещаю, что не стану надоедать тебе ценными указаниями, – продолжил он, широко улыбнувшись.

Максу очень не нравилось, как я вожу машину, а меня жутко раздражало то, что он постоянно мне об этом говорил.

– Э-э-э, ну да, конечно, – ответила я, надеясь, что он отнесет мое желание побыть в одиночестве на счет переживаний после разрыва, которые все еще не отставали от меня, словно кожа гремучей змеи, а мне не удавалось избавиться от них.

К счастью, Макс направился в противоположный конец Хай-стрит от того места, куда я хотела зайти. В аптеке была толчея, и несколько человек посмотрели в мою сторону, когда я вошла и над дверью звякнул колокольчик. Я остановилась в неуверенности и внимательно вгляделась в лица случайных покупателей, чтобы убедиться, что среди них нет знакомых. Таких не оказалось. Я взяла пластиковую корзину из стоящей у двери стопки и принялась расхаживать по проходам. Я смущенно двигалась мимо витрин с туалетными принадлежностями, оставшимися после Рождества, и мне казалось, что истинная причина моего появления здесь была написана у меня на лбу огромными красными буквами. Несколько раз пройдя мимо стенда, где стояло то, что я пришла купить, я все же нашла в себе мужество остановиться. К этому моменту у меня в корзине лежала коробочка с мамиными любимыми духами, какие-то шампуни, упаковка ватных шариков и ярко-красный лак для ногтей. Покупать все это я не собиралась.

Время поджимало, и если я не потороплюсь, то Макс, скорее всего, заглянет сюда за мной, чего мне хотелось меньше всего на свете. Я вела себя как мальчишка-подросток, собравшийся купить первую в жизни упаковку презервативов. При мысли об этом я криво улыбнулась. Подобная покупка была бы куда предпочтительнее той, которую собиралась сделать я, хотя между ними и существовала определенная связь.

Только я протянула продавщице свою дебетовую карту, как у меня над ухом раздался шепот Макса. Я вздрогнула и хрипло ахнула от неожиданности.