Текст книги "Ночь Седьмой тьмы"

61

Он почувствовал, что быстро идет ко дну, целиком во власти сил, которыми не мог управлять. В считанные секунды рев урагана превратился в воспоминание, но даже здесь, на глубине, его толкало и швыряло, как пробку.

Ближе ко дну эта круговерть утихла, но море оставалось в состоянии непрерывного движения. Он ощутил, как его подняло и бросило на упругой тошнотворной волне, прокатившейся назад и вперед по глубине. Раздался глухой толчок: это ударился о дно отпущенный им домкрат. Приподняв его снова, он воспользовался резервным «осьминогом», чтобы подкачать воздух в жилет. Теперь он обрел достаточную плавучесть, чтобы оторвать домкрат от дна и плыть с ним, прицепив его за шею.

Прежде чем нырнуть, Рубен примерно определил направление на фонарь, и сейчас, глядя на компас своего комбинированного прибора, развернулся в ту сторону. Несмотря на воздух в жилете, домкрат тянул его книзу, затрудняя движения. Он продвигался в основном за счет ласт, нагнув голову, вытянув ноги на всю длину и энергично работая ими, напрягая все силы в темной океанской глубине; сплющенные пузырьки воздуха, тугие и готовые разорваться, натужно поднимались вверх, прочь от него, назад к ужасной поверхности и шторму.

Он включил фонарь. Под ним во все стороны тянулось морское дно, неровное и безразличное. Тяжелые рыбины неуклюже проплывали мимо, их жутковатые плавники мелькали, рты открывались и закрывались, – настороженные, печальные создания. В нескольких футах от него проскользнул серый бок одинокой барракуды. Рубен продолжал работать ногами, молясь про себя, чтобы поблизости не оказалось акул мако.

Он заметил свет спустя много времени после того, как потерял всякую надежду, – едва различимый белый проблеск слева, тусклый, но тем не менее узнаваемый. Это был неистощимый фонарь – «светляк», который он прикрепил к якорю перед тем, как покинуть Линдстрема. Круто повернув, он быстро заработал ластами, ощущая всем телом прилив новых сил. Может быть, он все же успеет вовремя.

Луч его фонаря нашарил якорь, потом Линдстрема, лежавшего там, где Рубен оставил его. Пузырьки воздуха не поднимались вверх. Линдстрем не подавал никаких признаков жизни.

Рубен опустился рядом с другом на колени. Он все-таки опоздал. Приглядевшись внимательнее, он увидел, что швед умер не потому, что у него кончился воздух. Он, должно быть, покончил с собой, оторвав воздушную трубку от маски.

И тогда он вгляделся еще внимательнее. Трубка не была вырвана. Ее аккуратно перерезали пополам. Рубен опустил глаза, ища нож Линдстрема. Его нигде не было. Копошась в грязи и иле, он обшарил все вокруг, но так ничего и не нашел. И тут он посмотрел на голень Линдстрема, выступавшую из-под якоря. Нож как был, так и торчал в ножнах. И не только это – Линдстрем, придавленный якорем, просто не смог бы дотянуться до него.

Линдстрем не лишал себя жизни. Кто-то другой сделал это за него.

62

Рубен расстегнул пряжку, и домкрат упал на дно. Резким движением он дернул за клапан, который выпустил воздух из его жилета. Поднимать якорь было теперь пустой тратой времени. Он оставит старого моряка здесь, с «Галлифаксом»,в его родной стихии, вместе с рыбами и другими безымянными мертвецами. Погребение в море – швед не желал бы для себя иной судьбы.

Избавившись от тяжелого груза, он сразу подумал о том, зачем убийцам Линдстрема вообще понадобилось появляться здесь. Ему, разумеется, надо будет самому все осмотреть и убедиться. Линдстрема убили не забавы ради. Он не представлял для них опасности – но, возможно, он видел что-то, или кого-то...

Было очевидно, что кто-то шел следом за «Фаншеттой»от самого Порт-о-Пренса, держась все время за пределами видимости, пока не узнал или не догадался, что они нашли останки затонувшей шнявы. Должно быть, девять часов назад эти люди видели, как «Фаншетта»уходит, подошли на место ее стоянки и обнаружили спасательный круг. Далее события развивались естественным путем.

Привязав свой линь к якорю, Рубен налегке поплыл сквозь движущуюся толщу воды к останкам корабля. Все было как прежде. Здесь на изменения уходили десятилетия, века. Он пробрался внутрь через отверстие на юте и скользнул в колодец, где когда-то была лестница, потом через кают-компанию проник в комнату скелетов.

Сундук исчез, как он и думал. Кости были потревожены, другие предметы отброшены в сторону, некоторые, насколько он мог судить, были унесены вместе с сундуком. Видимо, эти люди знали, что искали. Анжелине было известно о сундуке, и Рубен не мог поверить, чтобы Седьмой Орден не знал о его существовании.

Сейчас убийцы должны быть на пути в Порт-о-Пренс, захваченные, как и «Фаншетта»,ураганом. К завтрашнему утру сундук вполне мог снова оказаться на дне моря, погребенный гораздо глубже, чем когда-либо, ставший навсегда недосягаемым для людей. Что хранилось в нем помимо золотых предметов из Тали-Ниангары? Сокровища из Европы? Золото и драгоценные камни, кольца и серьги, нитки роскошного белого жемчуга, лаковый миниатюрный портрет давно умершей возлюбленной? Обычные реликвии отверженных?

Рубен поплыл назад через изъеденный морем корабль, подавленный, одинокий грешник; чувство вины тяжко давило на плечи, как воздух в баллоне на спине, который прижимал его ко дну, пусть даже и поддерживая в нем жизнь. Неужели его отец и мать умерли из-за этого, из-за пригоршни безделушек с Золотого Берега, ржавого сундука, белокурого локона возлюбленной? В углу кают-компании мурена шевелила своим длинным гибким телом. Рубен устремился вверх и выплыл в пустоту бездны и зеленое море.

* * *

Подняться назад на «Фаншетту»оказалось самой опасной частью всей операции. Катер ходил кругами, держась как можно ближе к спасательному кругу. Он подплыл к нему под водой, ориентируясь на его огни. Но чтобы подняться на борт, ему было нужно выплыть на поверхность, а обстановка наверху быстро ухудшалась.

Снова надув воздухом свой жилет, он расстегнул ремни и отправил ненужный теперь баллон с его хитросплетением трубок и клапанов на дно. Он достаточно хорошо мог дышать через трубку, прикрепленную к маске. Проблема заключалась в том, чтобы подняться на борт танцующего катера при волнах в девять и двенадцать метров раньше, чем силы покинут его и он отправится на морское дно вслед за баллоном.

Снова и снова гигантские волны подхватывали его и с размаха швыряли о борт лодки. Он был весь в синяках и быстро терял силы – глубокая усталость последних дней наконец-то брала свое. Руки соскальзывали, когда он пытался ухватиться за лестницу, которую спустила через борт Анжелина. Он уже потерял счет безуспешным попыткам, тому количеству раз, когда его исцарапанные в кровь пальцы хватались за перекладину только затем, чтобы его тут же отрывало от нее, оставляя барахтаться в нескольких шагах от раскачивающегося борта.

Он быстро слабел, каждая новая попытка изматывала его все больше, превращая следующую в поистине циклопическую задачу. Еще одна или две – и все, конец. Отчаянно молотя по воде руками и ногами, он подтягивался через бушующие волны к спасению. И как раз когда он протянул руку к лестнице, волна, выше и мощнее предыдущих, бросила его о борт, выбив изо рта трубку. Борясь за глоток воздуха, он увидел, как «Фаншетта»отдаляется от него. Он был побежден. Мечась, глотая воду, задыхаясь, он начал тонуть.

Вдруг что-то ударилось о воду в полутора метрах от него. Анжелина наконец увидела его и выбежала на палубу, рискуя жизнью, чтобы бросить ему второй спасательный круг на лине. Круг вынырнул и выровнялся, мигая ему, как маяком, своей крошечной лампочкой. Рубен начал грести к нему, сражаясь с подводным течением, которое засасывало, тащило его в глубину. И он добрался до него, твердого и безукоризненно ровного под пальцами, как граненый алмаз, ободрав кожу с костяшек. Он добрался до него и не собирался отпускать.

Она подтянула его к катеру, сидя на палубе и упираясь ногами в фальшборт, пока Август обвязывал ее веревкой и намертво прикреплял другой конец к пиллерсу. Рубен добрался до лестницы, ухватился за первую ступеньку и начал подниматься из воды.

Никто не произнес ни слова, когда он перевалился через борт на палубу и пополз к рубке. Он вернулся один, и это было все, что им нужно было знать. Они последовали за ним, захлопнув дверь от шторма, и смотрели, как он без сил повалился у штурвала. Палуба нырнула в одну сторону, потом в другую, потом весь мир накренился и покатился куда-то.

Он стоял на коленях, его рвало соленой водой, выворачивая наизнанку, горло нестерпимо горело. Потом несколько мучительных позывов, когда рвать было уже нечем, потом кашель. Он кашлял и кашлял и никак не мог остановиться, и ему казалось, что сейчас умрет. Подняв глаза, он увидел, что Анжелина и Август смотрят на него, и постарался сказать им, что ему очень жаль, но из горла вырывался только глухой, надрывный кашель; потом он опять поднял голову и увидел Свена: его белые волосы шевелились, колеблемые движениями воды, потом подводное течение подхватило его и увлекло вниз, в темные безмолвные глубины, где все начиналось с начала.

63

Вашингтон, округ Колумбия, воскресенье, 18 октября, 9.30 утра

Никогда еще Вашингтон не выглядел таким негостеприимным. Бури прошли, оставив землю измученной, а небо – опустошенным. Потомак был все еще грязным и разбухшим от тяжелых потоков дождевой воды, стекавшей с Аллеган. Салли протерла запотевшее ветровое стекло своего автомобиля; город кувырком проносился мимо. Она уже забыла, как здесь может быть одиноко.

Пришла пора серьезных решений. АНКД более было не в состоянии сдерживать деятельность Седьмого Ордена своими силами. Была созвана встреча избранных людей из разведки, людей, которых они знали и которым могли доверять. Каждый получил приглашение в строго конфиденциальной форме: никто из приглашенных не знал, что другие тоже будут там.

Встреча должна была пройти дома у Сазерленда Крессуэлла, вашингтонского директора АНКД. Сазерленд с самого начала получил полную информацию об Ордене, но, основываясь на последних событиях, принял решение обратиться за помощью к другим правительственным органам.

Выбор тех, кому можно было раскрыть эти секреты, представлял собой нелегкую задачу. Никто не знал точно, как глубоко удалось Смиту / Форбсу и его боссам проникнуть в разведывательную сеть и другие правительственные учреждения. АНКД располагало списком из двадцати восьми человек, о которых было известно, что они являлись членами Ордена или были поставлены им на влиятельные должности. Другой список содержал пятьдесят три имени подозреваемых членов. Одиннадцать человек с полной определенностью находились под влиянием Ордена. Крессуэлл был относительно уверен, что у Форбса имелся компромат и на других людей, чьи сексуальные, финансовые или политические безрассудства позволяли оказывать на них давление.

В итоге АНКД составило короткий список лиц, лично известных Крессуэллу, Салли и нью-йоркской группе. Этот список был тщательно рассмотрен каждым из них по очереди, потом пропущен через компьютер для удаления любого, кто имел отношения, выходящие за рамки строго официальных, хотя бы с одним действительным или подозреваемым членом Ордена как внутри собственных агентств, так и вне их. Итоговый список включал в себя всего пять имен: Майк Фордхэм, руководящий работник разведывательного директора ЦРУ; Джоэль Гаррисон, секретарь Национального разведывательного совета; Грейс Сала из Агентства национальной безопасности; Крис Маркопулос из оперативного директората ЦРУ и Кевин Мак-Намара из ФБР.

Встреча должна была выглядеть как можно менее официальной. Сазерленд Крессуэлл жил в большом доме за городом, по дороге в Аннаполис. Он предложил воскресенье, потому что этот день гарантировал присутствие каждого из приглашенных и заставил бы их – и всех остальных – думать, что это самая что ни на есть обычная встреча друзей на уик-энде. На обед было запланировано мясо на углях, если погода не подведет. Жена и дети Крессуэлла тоже будут там. Майк Фордхэм и Хастингс Донован собирались привезти своих детей, которые были примерно одних лет с детьми Крессуэлла. Джоэль Гаррисон и Кевин Мак-Намара обещали взять с собой жен.

Салли прибыла одной из последних. Подъездная дорожка была вся уставлена машинами. Сазерленд встречал прибывающих гостей на пороге дома. Дом стоял на некотором удалении от дороги, среди багряных и золотых деревьев, в центре огромного ковра из осенних листьев, который становился толще с каждой минутой. Время от времени откуда-нибудь из-за дерева появлялась фигура, зябко дула на руки или бормотала что-то в радиопередатчик и снова исчезала. Безопасность была на уровне.

Из парка позади дома доносились крики игравших там детей. Из невысокой кирпичной трубы поднимался сизый дым. Где-то неподалеку гремели хлопушки. Когда Салли выходила из машины, запах сжигаемых листьев оживил в ней воспоминания о детстве, проведенном в Нью-Гемпшире. Она не заметила короткого солнечного блика на стеклах мощного бинокля на холме, возвышавшемся над домом.

Атмосфера уюта и блаженной расслабленности исчезла, едва она только вошла в дом. Сазерленд решил устроить встречу в своей берлоге – большой, с бесчисленными книжными шкафами вдоль стен комнате на верхнем этаже. Большинство людей, собравшихся там, были незнакомы Салли и, более того, незнакомы друг с другом. Маленькая группа работников АНКД собралась тесным кружком в одном углу. Разговаривали мало.

Сегодня утром, до приезда гостей, Крессуэлл обследовал весь дом сверху донизу на предмет подслушивающих устройств, использовав для этого людей, которые сейчас охраняли территорию его дома. Все они были выбраны Сазерлендом лично. Он сам прошел вместе с ними по всему дому, чтобы убедиться, что они ничего не пропустили.

Последними прибыли супруги Мак-Намара. Кевин проследовал за Крессуэллом в его кабинет и был озадачен – как и все, за исключением людей АНКД, – увидев там столько народа. Крессуэлл был неразговорчив, на лице его застыло угрюмое выражение. Снаружи голоса детей сверлили осенний воздух – контрапункты к тем словам, которые уже складывались в его голове. «Возможно, это как раз к месту, – подумал он. – Ради кого же еще делается все это?»

Он прошел в переднюю часть комнаты и повернулся лицом к своей небольшой аудитории. Еще никогда за всю свою карьеру он так не нервничал. В течение следующего часа или около того будут приняты решения, которые окажут глубокое воздействие на судьбу его собственной страны и ряда других государств. Совершенно неизбежным "результатом того, что решит эта небольшая группа людей, станут потерянные или загубленные жизни. Он чувствовал ужасный груз ответственности. И ужасный страх.

– Леди, джентльмены, – начал он. – Я должен извиниться за этот маленький обман и надуманный предлог, под которым я собрал вас здесь. Вы уже, наверное, догадались, что у меня были особые причины пригласить вас сюда сегодня и именно таким образом. Большинство из вас, я думаю, не знают друг друга в лицо, хотя в некоторых случаях имена, возможно, окажутся вам знакомыми. Поэтому прежде всего я бы хотел, чтобы вы представились, каждый по очереди.

Когда представления были закончены, Крессуэлл опять взял слово.

– Через несколько секунд, – сказал он, – мисс Салли Пил, директор АНКД по нью-йоркскому региону, объяснит вам причины этой встречи. Я хочу, чтобы вы очень внимательно выслушали все, что она скажет. Вся эта информация была проверена и перепроверена мною лично и горсткой в высшей степени надежных работников главного офиса АНКД здесь, в Вашингтоне. Я считаю, что сведения мисс Пил в массе своей достоверны. Я также считаю ее выводы крайне реалистичными. Пожалуйста, не спешите с их оценкой. Выслушайте ее до конца. После этого вы можете задавать любые вопросы. – Он замолчал и повернул голову. – Салли...

Она говорила больше часа, проведя свою аудиторию через все стадии: от неприкрытого скептицизма до ошеломленной убежденности в правоте ее слов. Она предоставила им факты, документы, фотографии, источники – материалом она владела безукоризненно. Используя слайды, подготовленные на «Эппл Цех», она показала им цифры, карты, линии связи, даты. Но ее слова и образы были лишь полированной поверхностью того, что лежало глубже, как толстый слой макияжа на лице трупа. В узкой комнате, залитой спокойным солнечным светом, под смех детей, растекавшийся волнами в напоенном осенними запахами воздухе, древнее зло, упрямо ворочаясь, возвращалось к жизни.

– Примерно год назад, – говорила Салли, – мы организовали небольшую группу наблюдения на Гаити. Всего у нас там было четырнадцать оперативных работников, в большинстве своем местные жители или гаитяно-американцы во втором поколении из Бруклина и Майами. Три недели назад двенадцать человек из них были убиты после серии отдельных, скоординированных между собой нападений в Порт-о-Пренсе, Кап-Аитьене и одном-двух городах поменьше. Одному из американцев удалось выбраться из страны живым. Четырнадцатый оперативник, известный нам под именем Макандал, был убит девять дней назад на церемонии вуду в пригороде Порт-о-Пренса.

Уцелевшего человека зовут Феликс Саймон. Он сумел добраться до Майами и выйти с нами на связь вскоре после этого. К сожалению, он был серьезно ранен при нападении и сейчас находится в больнице, иначе он был бы здесь со мной и сам рассказал бы вам все, что ему известно. Я, однако, беседовала с ним два дня назад, и мне удалось воссоздать примерную картину того, что, по моему мнению, происходит на Гаити в данный момент.

Она прервалась и сделала глоток воды из стакана, который стоял на столе перед ней. Напряжение в комнате нарастало. Даже звуки ребячьей возни, казалось, отдалились куда-то.

– Как большинству из вас уже известно, ситуация на Гаити нестабильна больше, чем обычно, с тех пор, как генерал Цицерон пришел к власти. Оппозиционные группировки образовались во всех крупных городах. Деньги поступают с Кубы. Со временем, как мы полагаем, полномасштабная революция могла бы прочно утвердить Гаити в составе стран коммунистического лагеря. Я понимаю, многие из вас могут не согласиться с подобным анализом. К сожалению, это никак не повлияет на то, что там вот-вот произойдет.

Факт состоит в том, что Седьмой Орден считает коммунистическую революцию неизбежной, если ничего не будет сделано, чтобы предотвратить ее. Предпочитая не ждать, пока Цицерона свергнут и их собственные планы затормозятся на неопределенное время, они решили сделать упреждающий ход. У них есть свой кандидат на президентской пост, генерал Валрис, нынешний министр обороны.

– У нас есть... – Она подошла к самой трудной части. – У нас есть два человека, которые в данный момент выполняют наше задание в Порт-о-Пренсе. Оба не имеют никакой оперативной подготовки. Один из них является лейтенантом нью-йоркской полиции, другая – гаитянка, чей брат возглавляет национальную службу безопасности при Цицероне.

Лейтенант Абрамс и Анжелина Хаммел были направлены на Гаити в качестве... приманки. – Салли закрыла глаза. Она увидела черных рыб с рядами треугольных зубов, рыбы плавали в водной круговерти. Она не могла рассказать им всего, так было решено.

– Мы полагаем, что рыба, возможно, клюкнула. Вчера президент Цицерон ввел комендантский час.

Есть сообщения о появлении войск на улицах нескольких городов. Два главных аэропорта были закрыты. И мы потеряли всякую связь с нашими двумя агентами. Мы полагаем, что Уоррен Форбс также находится сейчас на Гаити. Лично я убеждена, что он просто ожидает приказа действовать. Нам необходимо принять меры быстро, и эти меры должны быть решительными. Вот почему вас пригласили сюда сегодня.

Салли села. Она чувствовала опустошенность внутри. Ее руки дрожали. Глаза всех присутствующих были устремлены на нее. Она взглянула на часы. Обед должен был начаться десять минут назад. Она удивилась, почему жена Сазерленда не позвонила ему в «берлогу», чтобы сказать, что все готово. Сазерленд, специально попросил ее об этом, чтобы не дать затянуться утреннему разговору. Было жизненно важно, чтобы каждый чувствовал себя свежим и готовым к самой трудной части сегодняшней программы – послеобеденной дискуссии.

Сазерленд тоже поглядывал на часы. У него появилось странное ощущение, что не все совсем в порядке. Он исподтишка оглядел комнату. Все выглядело так, как и должно было выглядеть. Салли снова встала, чтобы прояснить один-два момента, потребовавшие немедленного внимания. Сазерленд почувствовал, как волосы зашевелились у него на затылке. В чем дело? Почему он так разнервничался?

Салли села. Эмерик Йенсен предложил несколько комментариев. Кто-то задал вопрос. Сазерленд не слышал о чем, он был слишком занят прислушиваясь, очищая сознание. И вдруг со щелчком все встало на место. Дело было не в каком-то звуке, а в отсутствии звуков – тишина, которая привлекла его внимание. Дети играли снаружи, носились туда-сюда, кричали, смеялись. В какой-то момент все эти звуки прекратились.

Возможно, его жена увела, их в дом, чтобы приготовиться к обеду? Сазерленд прислушался. Внизу не было слышно ни детей, ни взрослых. Он знал этот дом, он прожил здесь с семьей пятнадцать лет, он знал его звуки.

Не говоря ни слова, он встал и подошел к боковому окну кабинета, которое открывалось на внутренний дворик и парк. Он посмотрел вниз.

Что-то случилось со временем. Оно остановилось, пустилось вскачь, остановилось снова. Он прислушался к ударам собственного сердца, и между каждым толчком проходили целые жизни. Он слышал голоса за спиной, но не понимал, что они говорят.

– Я спросила, с тобой все в порядке, Сазерленд? – Салли шагнула к нему. Он словно не слышал ее. На что он там смотрел? Почему его руки так сцепились вместе? Она подошла и встала рядом. Он побелел, как лист бумаги. Она проследила его взгляд, через окно и вниз, в парк.

– Господи милосердный!

Дети лежали на лужайке, там, где их свалил газ, некоторые лицом вверх, другие – вниз. Сюзи Крессуэлл была среди них, девочка в розовом свитере. Салли узнала дочерей-близняшек Донована, Эллен и Линду. Вместе с детьми на траве лежало несколько взрослых.

Человек в черном костюме и противогазе пробирался между неподвижными фигурами. В руке он держал пистолет с глушителем и приканчивал свои жертвы одну за другой выстрелом в затылок, по одному на каждую. Тела по очереди дергались и замирали.

Салли повернулась и схватила свой жакет, наброшенный на спинку стула. Со всех сторон к ней обратились недоумевающие лица. Кто-то уже вскочил на ноги. Она выхватила из кармана переговорное устройство и нажала кнопку.

– Гари! Роберт! Вы внизу! Вы меня слышите? – Она пыталась связаться с охраной, выставленной вокруг дома. Она знала их всех по именам. – Пит! Кто-нибудь, немедленно сюда! Отвечай же, ради Бога!

В коридоре за дверью кабинета послышались шаги.

Последним, что она услышала, – последним, что услышал каждый из них, – был громкий взрыв, сорвавший дверь с петель. Последним, что она увидела, был человек в черном, который держал в руках тяжелый автомат.