Текст книги "Таинственная история Билли Миллигана"

Джуди представила его Гэри и остальным и провела в кабинет судьи Меткафа.

Доктор Дэвид Кол устроился во втором ряду и стал слушать разговор адвокатов о том, что новый закон как раз применим в случае Миллигана. Вскоре в кабинет вошел судья Флауэрс, и вместе с судьей Меткафом они вкратце пересказали суть дела и последовательность событий до настоящего момента. Берни Явич перечислил имевшиеся у него свидетельства и признал, что опровергнуть нездоровье Миллигана на момент совершения преступлений будет трудно. Он не станет подвергать сомнению заключения Юго-западного центра и доктора Хардинга. Гэри отметил, что защита не намерена оспаривать улики, указывающие на то, что Миллиган действительно совершил вменяемые ему преступления.

До Дэвида Кола дошло, что собравшиеся обсуждали ход судебного разбирательства, назначенного на понедельник. Похоже, они старались разработать устраивающий всех сценарий. Гэри с Джуди выразили согласие с тем, чтобы удалить имена жертв из протокола. Оставалось лишь определить, что будет, если судья сочтет Билли невиновным по причине невменяемости.

Гэри поднялся.

– К нам из города Афины приехал доктор Кол. В ходе работы в Афинском центре психического здоровья, которое является государственным учреждением, он сталкивался с пациентами с множественной личностью. Признанные эксперты в этой сфере, доктор Ральф Эллисон из Калифорнии и доктор Корнелия Уилбур из Кентукки, очень его рекомендовали.

Кол вдруг оказался в центре внимания.

– Доктор Кол, вы примете Миллигана? – спросил судья Флауэрс.

Он насторожился, поскольку ему показалось, что все эти люди играют в «горячую картошку», и решил прояснить свою позицию.

– Да, я его приму, – сказал Кол. – Но если это произойдет, я хочу иметь возможность лечить его так же, как я лечил и других множественных личностей, то есть в свободной обстановке, которая наиболее способствует терапии. – Он окинул взглядом собравшихся, которые тоже смотрели на него, потом снова перевел глаза на Флауэрса и Меткафа и подчеркнул: – В противном случае не надо его ко мне направлять.

Оглянувшись еще раз, он увидел, что все кивают.

Возвращаясь в Афины, доктор Кол еще раз тщательно обдумал все увиденное и услышанное на этой встрече – и вдруг понял, что практически все собравшиеся там, включая прокурора Явича, не сомневались, что Миллиган – множественная личность. И что если все произойдет так, как они только что обсудили, Миллиган станет первым человеком с таким диагнозом, который будет объявлен невиновным в столь серьезных преступлениях. И что данное обсуждение было предвестником нового шага в истории юриспруденции и психиатрии, который будет сделан в следующий понедельник.

Проснувшись утром 4 декабря, когда его должны были забрать из психиатрической больницы Коламбуса и отвезти в окружной суд Франклина, Билли Миллиган посмотрел на себя в зеркало и, к огромному удивлению, обнаружил, что у него нет усов. Но он не помнил, как брился! И задумался, кто же это мог быть. Усы были сбриты и между первым и вторым изнасилованием, а потом отросли. Билли снова потерял время. У него опять возникло то же странное чувство, появившееся в последние дни в окружной тюрьме Франклина: ему казалось, что Рейджен и Артур не сливаются с остальными, не хотят или не могут, пока не убедятся, что его не отправят снова в тюрьму. Ну, хотя бы частичное слияние достигнуто – и его достаточно для судебного разбирательства.

Он собирался и дальше откликаться на имя «Билли», хотя знал, что он и не изначальный Билли, и не полный конгломерат всех его личностей. А нечто промежуточное. Направляясь к полицейскому фургону, Билли думал, каково будет, если он достигнет полного слияния.

Сев в припаркованный у входа в больницу полицейский фургон, он заметил, что заместители шерифа смотрят на него как-то странно. На пути в здание суда они сделали восьмикилометровый крюк, чтоб сбросить с хвоста газетчиков и телерепортеров, которые могли за ними увязаться. Фургон подъехал к автомобильным воротам тюрьмы Франклина со стороны Франт-стрит, но прежде чем ворота закрылись, в них успели проскочить девушка и мужчина с телекамерой.

– Давай, Миллиган, – сказал водитель, открывая дверцу.

– Я не выйду, – ответил Билли, – пока люди с камерой не уйдут. Если вы не будете меня защищать, я при первой же возможности расскажу об этом своим адвокатам.

Водитель развернулся и заметил репортеров.

– Кто вы такие?

– Новости «Четвертого канала». У нас есть разрешение.

Водитель посмотрел на Билли, тот однозначно покачал головой.

– Адвокаты велели мне к репортерам и близко не подходить. Я не выйду.

– Он отказывается выходить, пока вы не уйдете, – передал им водитель.

– У нас есть право… – снова начала женщина.

– Это нарушает мои права, – закричал Билли из грузовика.

– Что там происходит? – подключился и полицейский, охранявший ворота.

– Миллиган отказывается выходить из-за репортеров, – объяснил водитель.

– Ребята, послушайте, – сказал сержант Уиллис. – Боюсь, вам придется уйти, поскольку нам надо его провести.

Репортер с оператором вышли, стальная дверь опустилась, и Билли позволил Уиллису провести его в следующую дверь. Там его ждали полицейские в черных рубахах, которым хотелось посмотреть на Миллигана, и Уиллису пришлось велеть им расступиться.

Сержант Уиллис повез его на четвертый этаж.

– Сынок, ты меня помнишь?

Билли кивнул.

– Да, вы нормально со мной обращались.

– Ну, и у меня из-за тебя проблем не было. Если не считать унитазы. – Уиллис угостил его сигаретой. – Теперь ты знаменит.

– Я себя знаменитым не ощущаю, – ответил Билли, – скорее, что меня все ненавидят.

– Ну, внизу собрались ребята и с «Четвертого канала», и с «Десятого», и «Эй-би-си», и «Эн-би-си», и «Си-би-эс». Я столько камер даже на суде по самым страшным убийствам не видел.

Они остановились у зарешеченной двери в какой-то тамбур, дальше которого находились ворота, ведущие в здание окружного суда.

Сидящий за столом охранник приветственно кивнул.

– Едва узнал тебя без усов, – потом он нажал на кнопку звонка, чтобы сообщить центральному посту управления, чтобы все встали по местам, открыли ворота здания суда и пропустили Миллигана.

Дверь распахнулась. Конвоиры поставили Миллигана к стене и тщательно обыскали.

– Хорошо, – сказал один, – давай по этому коридору, я за тобой.

На восьмом этаже здания суда к ним присоединились Джуди с Гэри. Они тоже заметили отсутствие усов.

– Без них тебе лучше, – прокомментировала Джуди, – черты лица четче.

Билли приложил палец к губам, и у Гэри мелькнуло подозрение. Он хотел что-то сказать, но к ним подошел полицейский с рацией и наушником, взял Билли за локоть и сообщил, что шериф просил привести Миллигана на третий этаж.

– Минуточку, – сказал Гэри, – суд будет на этом этаже.

– Сэр, я не знаю, в чем дело, но шериф сказал привести его немедленно.

– Ты жди здесь, – сказал Гэри Джуди, – а я пойду с ним, разберусь, что происходит.

Швайкарт зашел в лифт вместе с Билли и полицейским, но когда двери открылись, Гэри все понял. Сработала вспышка. Их поджидали фотограф с репортером из «Коламбус диспэч».

– Что за хрень? – заорал Гэри. – Я, по-вашему, тупой? Я этого не потерплю.

Репортер объяснил, что они хотели сделать фотографии без наручников. И якобы получили одобрение шерифа.

– Проваливайте! – рявкнул Гэри. – Не имеете права так обращаться с моим клиентом.

Повернувшись к Билли, он завел его обратно в лифт. Полицейский поехал с ними и отвел их в комнату для ожидания возле зала суда по гражданским делам.

В комнату вошли Дороти Тернер и Стелла Кэролин, обняли и успокоили Билли. Когда они ушли и Билли остался наедине с полицейским, он затрясся и схватился за стул, на котором сидел.

– Миллиган, – объявил полицейский, – все, можешь входить в зал суда.

Гэри заметил, что когда Билли ввели, художники-криминалисты схватились за резинки. Он улыбнулся. Они стирали усы.

– Ваша честь, – начал Гэри, подходя к судье, – обвинение и защита пришли к соглашению, что нет необходимости ни вызывать свидетелей, ни выставлять самого Билли. По соглашению сторон факты по делу будут зачитаны по протоколу.

Судья Флауэрс сверился с записями.

– Вы не будете оспаривать выдвинутые обвинения и отрицать, что ваш клиент совершил вменяемые ему преступления, за исключением первого пункта, заключающегося в посягательстве сексуального характера?

– Все верно, ваша честь, но мы заявляем о невиновности клиента по причине его невменяемости.

– Господин Явич, хотите ли вы оспорить психиатрические заключения, предоставленные Юго-Западным центром психического здоровья и больницей Хардинга?

Явич встал.

– Нет, ваша честь. Обвинение согласно с показаниями, данными доктором Хардингом, доктором Тернер, доктором Кэролин и доктором Уилбур, которые подтверждают проявление у подсудимого психического заболевания на момент совершения преступлений.

Джуди Стивенсон зачитала показания со стороны защиты, данные под присягой, и их занесли в протокол. В зале стояла тишина. Время от времени Джуди поднимала взгляд на Билли и видела, насколько он бледен. Ей оставалось лишь надеяться, что боль от услышанного не пошатнет его слияние.

«Миссис Маргарет Ченджетт готова дать под присягой показания о том, что несколько раз видела мать Миллигана после того, как ее избивал мистер Миллиган. Она также клятвенно утверждает, что однажды сам Билли позвал ее, сказав, что матери очень плохо. Миссис Ченджетт отправилась домой к Миллиганам и застала миссис Мур в кровати. По словам миссис Ченджетт, миссис Мур лежала избитая и дрожала. Миссис Ченджетт сказала, что вызовет врача и священника, и весь день провела с миссис Мур.

Дороти Мур, мать подзащитного, готова в случае вызова дать под присягой показания о том, что ее бывший супруг, Чермел Миллиган, сильно над ней издевался, в пьяном виде часто избивал. Как правило, на время избиений он запирал детей в их комнате. Она готова подтвердить под присягой, что после избиений “у Челмера часто наступало половое возбуждение”. Миссис Мур также сказала, что мистер Миллиган ревновал к Биллу и часто бил его “просто в воспитательных целях”. Однажды он привязал Билла к плугу, а потом – к двери сарая, чтобы его “исправить”. Миссис Мур готова подтвердить под присягой, что до совершения сыном данного правонарушения она не знала, насколько жестоко Билла избивали, а также об актах содомии…»

Гэри заметил, что, услышав это, Билли закрыл руками глаза.

– У тебя платочек есть? – спросил Миллиган.

Обернувшись, Гэри увидел, что вокруг него человек десять уже протягивали платки.

«Миссис Мур также готова подтвердить под присягой, что один раз сталкивалась с женской стороной Билли, когда он приготовил ей завтрак. По ее словам, он разговаривал и даже двигался как девочка. Миссис Мур также готова дать показания о том, что однажды нашла Билла у пожарного выхода дома в центре Ланкастера в состоянии, “похожем на транс”. Он без разрешения ушел из школы, ей позвонил директор и поставил об этом в известность. Миссис Мур сказала, что не раз заставала Билла “в трансе”. Она готова подтвердить под присягой, что, выходя из этого состояния, Билл не мог вспомнить то, что с ним происходило, пока он находился в “трансе”.

Миссис Мур также готова подтвердить под присягой, что она не делала шагов к разводу с мистером Миллиганом потому, что хотела сохранить семью. Она развелась лишь тогда, когда дети поставили ей ультиматум с таким условием».

Зачитали заключения Кэролин и Тернер.

Потом перешли к показаниям Джима, брата Билли:

«Если Джеймса Миллигана вызовут в суд, он готов дать показания под присягой в том, что Челмерс [sic] Миллиган часто возил Джеймса и Билла на принадлежавший их семье участок, где стоял сарай. Его, Джеймса, отправляли в поле охотиться на кроликов, а Биллу всегда приказывали остаться с отчимом, Челмерсом. И всякий раз, когда он, Джеймс, возвращался к сараю, Билл плакал. Билл часто жаловался Джеймсу, что отчим его обижал. Когда Челмерс замечал это, он всякий раз говорил Биллу: “Ну, ничего такого тут в сарае не было, да?” Билл, который очень боялся отчима, отвечал “Да”. Далее Челмерс говорил: “Мы же не хотим расстраивать маму, да?” Потом он вез обоих мальчиков в магазин за мороженым, после чего они возвращались домой.

Он также готов подтвердить под присягой, что в семейных неурядицах страдал всегда только Билли».

В половине первого судья Флауэрс предложил как обвинению, так и защите высказать свои последние доводы. Обе стороны отказались от этого права.

Судья исключил первый пункт обвинения, первое изнасилование, отметив, что для его доказательства не хватает улик и modus operandi[9]9
  Способ совершения преступления (лат.).


[Закрыть] совершенно не соответствует остальным случаям.

– Перейдем к свидетельствам в пользу невменяемости, – продолжил судья. – По требованию предоставлены медицинские заключения, и, судя по их данным, все врачи согласны, что на момент совершения преступлений, в которых он обвиняется, подзащитный находился в невменяемом состоянии. И что по причине своего психического расстройства он не осознавал разницы между добром и злом и также не был в состоянии воздержаться от совершения этих поступков.

Гэри затаил дыхание.

– Поскольку противоречащих свидетельств нет, – продолжил Флауэрс, – у суда не остается выбора, кроме как по имеющимся данным заключить, что по пунктам обвинения со второго по десятый включительно подсудимый невиновен по причине невменяемости.

Судья Флауэрс передал Билли Миллигана в распоряжение окружного суда Франклина по делам об опеке, трижды стукнул молотком и объявил заседание суда закрытым.

Джуди едва не расплакалась, но удержалась. Она стиснула Билли и потащила его в комнату ожидания, подальше от толпы. Дороти Тернер зашла его поздравить, за ней – Стелла Кэролин и все остальные, и Джуди заметила на их щеках слезы.

В стороне остался только Гэри. Он задумчиво стоял у стены, сложив на груди руки. Битва оказалась трудная, он не спал ночами, его брак оказался на грани распада, но теперь она уже почти закончилась.

– Так, Билли, – сказал он. – Теперь нам надо к судье Меткафу, разбирающему дела об опеке. Но нам придется выйти в фойе и пробраться через толпу репортеров с камерами.

– А через задний ход не получится?

Гэри покачал головой.

– Мы выиграли. Я не хочу, чтобы пресса против нас ополчилась. Они ждали несколько часов. Тебе лучше предстать перед камерами и ответить на пару-тройку вопросов. Не хотелось бы, чтобы про тебя писали, будто ты удрал через черный ход.

Когда Гэри вывел Билли в фойе, их обступили репортеры с операторами и пошли рядом с ними, снимая.

– Мистер Миллиган, как вы себя чувствуете?

– Нормально.

– Вы, наверное, очень рады, что суд закончился?

– Нет.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ну, – ответил он, – многое еще впереди.

– Каковы ваши цели?

– Хочу снова стать нормальным членом общества. Заново научиться жить.

Гэри понастойчивее подтолкнул его в спину, и Билли пошел быстрее. Они добрались до девятого этажа, где заседал судья Меткаф, но оказалось, что тот ушел на обед. Им предстояло вернуться через час.

Берни Явич обзвонил всех жертв, как и обещал, и рассказал об итогах заседания.

– Согласно имеющимся свидетельствам и закону, – сказал он, – у меня нет сомнений в том, что судья вынес верное решение.

Терри Шерман был с ним согласен.

После обеда судья Меткаф изучил рекомендации психиатров и направил Миллигана в Центр психического здоровья Афин на попечение доктора Дэвида Кола.

Билли отвели в переговорный зал, и Ян Райан с «Канала-6», работавший над документальным фильмом о жизни Билли для Фонда защиты детей от насилия, задал ему несколько вопросов, а также снял небольшой материал для спецвыпуска теленовостей. Джуди с Гэри куда-то позвали, в какой-то момент появился полицейский и сказал, что Билли пора ехать в Афины.

Он расстроился, что придется уезжать, не попрощавшись с Джуди и Гэри, но офицер надел наручники так, что Миллиган едва мог шевелить руками, хотя необходимости в этом не было, и спешно повел Билли вниз, где его ждал полицейский фургон. Второй полицейский сунул ему в руки стаканчик с горячим кофе и хлопнул дверцей.

Когда фургон заворачивал за угол, горячий кофе пролился на новый костюм, и Билли швырнул стаканчик за сиденье. Ему было хреново и становилось все хуже и хуже.

Он совершенно не знал, что его ждет в Афинах. Может, там вообще все равно что тюрьма. Билли старался не забывать, что его мучения далеко не окончены и еще хватает желающих, чтобы он оказался за решеткой. Миллиган помнил, что условия его досрочного освобождения из тюрьмы были нарушены, так как у него дома нашли оружие, и что Гэри уже поставили в известность, что как только его вылечат, отправят обратно в тюрьму. Но, наверное, уже не в Лебанон. После изнасилований – скорее всего, в ад под названием Лукасвиль. А где Артур? И Рейджен? Они вообще собираются принимать участие в слиянии?

Они ехали по занесенному снегом тридцать третьему шоссе, мимо Ланкастера, где Билли вырос, учился в школе и пытался покончить с собой. Все это казалось абсолютно невыносимым. Он очень устал и хотел, чтобы все это уже закончилось. Он закрыл глаза и ослабил контроль…

Через несколько секунд Дэнни осмотрелся, гадая, куда его везут. Ему было холодно, одиноко и страшно.

Глава пятая

Они добрались до Афин и свернули с шоссе уже в темноте. Больница располагалась в комплексе зданий викторианской эпохи, стоявших на заснеженном холме, с которого был виден кампус Университета штата Огайо. Они переехали через широкую улицу и свернули в узкий извилистый переулок. Дэнни затрясся. Двое полицейских вывели его из фургона и повели вверх по лестнице старого здания из красного кирпича с узкими белыми колоннами.

Билли провели через старый коридорчик прямо к лифту, а затем – на четвертый этаж. Когда двери открылись, полицейский сказал:

– Ну, повезло вам, мистер.

Дэнни попытался упереться, но офицер протолкнул его в тяжелую металлическую дверь с надписью «Прием и интенсивная терапия».

В отличие от тюрьмы или больницы отделение тут походило на длинный коридор какого-нибудь отеля: ковер, светильники, занавески, кожаные кресла. И по обе стороны – множество дверей. А пост медсестер был похож на стойку регистрации.

– Боже мой, – удивился полицейский. – Прямо как на курорте.

В дверях кабинета по правую руку появилась пожилая женщина. Ее широкое и дружелюбное лицо обрамляли черные кудри, будто она только что покрасила волосы и сделала перманент. Она улыбнулась, и, когда они вошли в небольшую приемную, мягко спросила у полицейского, как его зовут.

– Это не я к вам ложусь, леди.

– Ну, вы же сдаете мне пациента, мне надо записать, кто его привел.

Полицейский неохотно назвался. Дэнни смущенно отошел в сторонку и принялся потирать пальцы, которые из-за наручников уже занемели.

Доктор Дэвид Кол, видевший, как полицейский заталкивал Миллигана, сурово посмотрел на него и рявкнул:

– И снимите с него эти идиотские наручники!

Офицер отыскал ключи и выполнил распоряжение. Дэнни потер запястья, глядя на оставшиеся на коже глубокие вмятины.

– Что со мной будет? – плаксиво спросил он.

– Молодой человек, как вас зовут? – спросил доктор Кол.

– Дэнни.

Полицейский, снимавший наручники, расхохотался.

– Боже мой!

Доктор Кол подскочил и захлопнул дверь прямо перед его лицом. Его не удивляло, что в подобных обстоятельствах произошла диссоциация. От доктора Хардинга он знал, что слияние было в лучшем случае неустойчивым. По собственному опыту работы с множественными личностями он знал, что стрессовые ситуации, такие как суд, могли вызвать разрушение слияния. Так что теперь нужно внушить Дэнни уверенность в ситуации.

– Дэнни, приятно познакомиться, – сказал доктор Кол. – Сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

– А откуда ты родом?

Он пожал плечами.

– Не помню. Наверное, из Ланкастера.

Кол ненадолго задумался и, заметив, насколько Миллиган устал, отложил ручку.

– По-моему, это можно отложить на потом. Надеюсь, ночь пройдет хорошо. Это миссис Кэтрин Джиллот, один из наших специалистов по охране психического здоровья. Она проводит тебя в твою комнату, сможешь поставить там чемодан и снять пиджак.

Доктор Кол вышел, а миссис Джиллот отвела его через коридор в первую комнату по левой стороне. Дверь была открыта.

– Это моя комната? Не может быть.

– Заходи, парнишка, – сказала она, вошла сама и открыла окно. – Тут отличный вид на Афины и университет. Сейчас уже темно, но утром увидишь. Располагайся.

Она оставила его одного, но Билли уселся в кресле в коридоре и сидел так, боясь пошевелиться, до тех пор пока не начали выключать свет.

Потом он вошел в свою комнату и сел на постель. Он дрожал, в глазах стояли слезы. Билли уже знал, что если с тобой хорошо обращаются, рано или поздно придется за это расплачиваться. Всегда есть какая-то ловушка.

Он лег на постель и задумался о том, что с ним будет. Билли изо всех сил старался не засыпать, но он пережил трудный день, так что в итоге уснул.