Текст книги "Новый мозг"

Дэниел Пинк
Новый мозг. Почему правое полушарие будет править миром?

Сopyright © 2005, 2006 by Daniel H. Pink

© Издание на русском языке, перевод на русский язык. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2009

© Оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2014

* * *

Памяти Молли Лавин

Я знал, что есть мощные умы – величественные, не имеющие сомнений, в духе Коббетта[1]1
  Уильям Коббетт (1762–1835) – английский публицист и политический деятель, прославившийся энергичной борьбой против правительственных злоупотреблений. – Примеч. пер.


[Закрыть], – но мне никогда не встречались великие умы такого рода. Истина в том, что великие умы должны быть андрогинными.

Сэмюэл Тейлор Кольридж

Введение

Последние десятилетия миром правили люди определенного склада и с определенным устройством сознания: программисты, которые умеют писать коды; адвокаты, которые умеют составлять контракты; бакалавры и магистры, которые умеют жонглировать астрономическими числами. Но сейчас ключи к царству небесному перешли в другие руки. Будущее принадлежит людям совершенно иного склада, с совершенно иным устройством сознания – способным к творчеству и эмпатии, умеющим распознавать образы и порождать смыслы. Художники и изобретатели, дизайнеры и рассказчики, все те, кто умеет заботиться и утешать, те, кто способен масштабно мыслить, – именно такие люди будут цениться выше всего, именно им будут принадлежать все блага жизни.

В этой книге речь пойдет о грандиозном (хотя еще и не осознанном) перевороте, подспудно происходящем в большинстве развитых цивилизованных обществ. Мы находимся в процессе перехода от социально-экономической модели, основанной на мышлении Информационного века (логическом, последовательном, компьютерном), к социально-экономической модели, основанной на творческом, эмпатическом и масштабном мышлении, которого требует от нас Концептуальный век. «Будущее за правым полушарием» – книга для всех, кто хочет выжить и добиться успеха в этом нарождающемся веке: для людей, трепетно относящихся к карьере или неудовлетворенных своей жизнью; для предпринимателей и лидеров делового мира, которые хотят в новых условиях сохранить ведущие позиции; для родителей, которые хотят подготовить своих детей к будущему; для бесчисленного множества людей, щедро наделенных эмоциональной тонкостью и творческой жилкой, чьи способности порой игнорировал или недооценивал Информационный век.

Из этой книги вы узнаете о шести основных категориях нового века, которые я называю «шестью чувствами». Чем дальше, тем больше профессиональный успех и человеческая самореализация будут зависеть именно от них. Дизайн. Сюжет. Симфония. Эмпатия. Игра. Смысл. Развить в себе эти фундаментальные свойства человеческой натуры может каждый; моя же цель – помочь вам в этом.

Такие масштабные изменения сложны и неоднородны. Однако основная идея этой книги проста. Последнюю сотню лет западное общество в целом и американское в частности находились во власти узкоспециализированного и строго аналитического мышления и мировосприятия. Наша эпоха была эпохой «работников знания» – высокообразованных специалистов, умеющих обрабатывать информацию и делать экспертные заключения. Но времена меняются. Благодаря целому ряду факторов (материальному изобилию, множащему наши нематериальные запросы, глобализации, уводящей за границу рабочие места «белых воротничков», и техническим новшествам, которые вообще делают ненужными определенные виды работ) мы вступаем в новую эпоху. Это будет эпоха, в основание которой ляжет иной тип мышления и иной подход к жизни – то, что я называю «общей концептуальностью» и «глубоким проникновением»[2]2
  Насколько мне известно, термин «глубокое проникновение» принадлежит Джону Нейсбитту, который впервые ввел его в 1982 году в книге «Мегатренды», когда описывал закономерности общественной реакции на внедрение новых технологий. «В какой бы момент новая технология ни появлялась в обществе, – пишет Нейсбитт, – она должна вызвать у людей определенный отклик – я назвал бы его „глубоким проникновением“; в противном случае она будет отторгнута». И хотя я пользуюсь этим термином в другом смысле, должен пояснить, что принадлежит он не мне, и я в долгу у Нейсбитта за то, что он ввел его в мировой культурный лексикон. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Владение общей концептуальностью – это умение улавливать закономерности и возможные варианты, умение комбинировать несвязанные на первый взгляд понятия в нечто новое. Глубокое проникновение – это способность к эмпатии, умение чувствовать нюансы человеческого взаимодействия, находить ресурсы для оптимизма внутри себя и заражать им окружающих, а также выходить за пределы повседневного в поисках смысла и предназначения жизни.

Грядет новая эпоха, но в нашем распоряжении есть нечто такое, в чем материализованы те изменения, которые я описываю. Это «нечто» находится непосредственно у нас в голове. Наш мозг разделен на два полушария. Левое полушарие отвечает за последовательность, логику и анализ, правое – за нелинейное мышление, интуицию и целостность. Часто эти различия подают в чересчур упрощенном виде. Кроме того, выполняя даже простейшие операции, мы задействуем оба полушария мозга. Однако научно установленные различия в их работе – отличный материал для метафоры, которая позволяет нам объяснить настоящее и управлять будущим. На сегодняшний день характерные для предыдущей эры левополушарные качества, определявшие жизнь в Информационном веке, остаются необходимыми, но их одних уже недостаточно. А те качества, которыми мы прежде пренебрегали, которые считали чем-то легкомысленным, то есть правополушарные качества (умение изобретать и сочувствовать, веселиться и искать смысл жизни), все сильнее будут влиять на конечный результат: кто-то окажется победителем, а кому-то суждено плестись в хвосте. И чтобы мы добились профессионального успеха и личностной самореализации, и отдельные люди, и семьи, и организации должны развить в себе новое целостное сознание.

Несколько слов о том, как устроена эта книга. Пожалуй, ничего необычного в том, что книга «Будущее за правым полушарием» сама по себе – общая концептуальность и глубокое проникновение. В первой части («Концептуальный век») описывается общая идея книги. В первой главе говорится об основных различиях между левым и правым полушариями и объясняется, почему устройство мозга может послужить выразительной метафорой для описания контуров нашего времени. Во второй главе я объясняю (прямо и просто, в расчете на самого левополушарного читателя), почему так случилось, что три мощных социально-экономических фактора – изобилие, Азия и автоматизация – толкают нас в объятия Концептуального века. В третьей главе раскрываются понятия «общая концептуальность» и «глубокое проникновение», а также объясняется, почему ритм современной жизни будут определять люди, развившие в себе эти способности.

Часть вторая («Шесть чувств») – глубокое проникновение. В ней говорится о шести основных категориях, которыми должны овладеть те, кто хочет чувствовать себя свободным в ландшафте, формирующемся на наших глазах. Дизайн. Сюжет. Симфония. Эмпатия. Игра. Смысл. Каждому из этих шести чувств посвящена отдельная глава, в которой объясняется, как заставить то или иное чувство работать на пользу человеку в бизнесе и в повседневной жизни. Наконец, в конце каждой главы имеется отделенное страницей «Портфолио» – набор техник, тренингов и литературы, которые я собирал во время своих поездок и разысканий и которые помогут вам развить или обострить то или иное чувство. (Инструменты, которые предлагает автор, включая книги, журналы, посещение музеев, участие в фестивалях и тому подобное, даются как пример. Их описание позволяет читателю подобрать доступные в России (и других странах) средства и мероприятия, аналогичные американским. – Ред.)

В девяти главах, составляющих эту книгу, мы коснемся самых разных материй. Мы посетим клуб смеха в Бомбее, пройдем по коридорам американской школы, где старшеклассников учат дизайну, научимся распознавать дежурную улыбку на лицах людей в любой части мира. Это путешествие начинается с понимания того, как работает мозг и что в первую очередь необходимо, чтобы всем этим пользоваться. Поэтому точка, с которой мы стартуем, – это Национальный институт здоровья в городке Бевезда (штат Массачусетс), где я лежу на спине, стянутый ремнями и брошенный в пасть огромной, размером с гараж, машины, которая посылает в мой череп электромагнитные импульсы.

Часть первая
Концептуальный век

Глава 1
Возрождение роли правого полушария

Сначала мне к пальцам цепляют электроды, чтобы выяснить, сильно ли я потею. Если я попытаюсь слукавить, меня разоблачит повышенное потоотделение. Потом меня подводят к откидному креслу. Оно обложено голубой гофрированной бумагой, вроде той, что шуршит под ногами, когда ты залезаешь на кушетку в кабинете врача. На лицо мне цепляют маску-клетку; она напоминает намордник, который был на Ганнибале Лекторе[3]3
  Ганнибал Лектор – гениальный психиатр и преступник-людоед; персонаж романов Томаса Харриса «Красный дракон» (1981), «Молчание ягнят» (1988) и «Ганнибал» (1999) и одноименных экранизаций, где Ганнибала сыграл Энтони Хопкинс. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Я дергаюсь. Это я зря. Лаборантка достает катушку скотча.

– Вы не должны шевелиться, – говорит она. – Нам придется зафиксировать вашу голову.

За стенами исполинского правительственного здания идет легкий мартовский дождь. А внутри – в самой середине зябкого подвального помещения – мне сканируют мозг. Я прожил со своим мозгом уже сорок лет, но никогда прежде, собственно говоря, его не видел. Я видел изображения и снимки чужих мозгов, но у меня не было ни малейшего понятия, как выглядит мой собственный и как он работает. Теперь же подвернулся случай.

Я уже довольно долго размышлял о том, как будет выглядеть наша жизнь в эту сумасшедшую эпоху, эпоху аутсорсинга и автоматизации, и в какой-то момент предположил: а не таится ли ключ к разгадке в устройстве нашего мозга? Вот почему я стал волонтером контрольной группы (медики называют это «здоровые волонтеры») в проекте Национального института психического здоровья, расположенного неподалеку от Вашингтона. По ходу исследования ученые собирались делать снимки моего мозга в рабочем и пассивном состоянии, а значит, совсем скоро мне предстояло увидеть орган, который последние сорок лет вел меня по жизни, а заодно, если повезет, разобраться в том, как нам всем лучше обустроить свое будущее.

Кушетка, на которой я лежу, торчит из середины «GE Singa 3 T» – одного из новейших устройств для магнитно-резонансной томографии (МРТ). Эта малышка стоимостью в два с половиной миллиона долларов с помощью мощного магнитного поля делает высококачественные снимки внутренних органов человеческого тела. Это колоссальная махина – примерно по два с половиной метра по всем параметрам, по восемь футов (1 фут = 30,5 см) с каждой стороны, и весом в шестнадцать тонн.

В центре машины – круглое отверстие, сантиметров шестьдесят в диаметре. Техники проталкивают мою кушетку через это отверстие в полое пространство – чрево этого чудовища. Руки у меня прижаты к бокам, а потолок – всего в двух дюймах (1 дюйм = 2,5 см) от носа, поэтому ощущение такое, что меня затолкнули в торпедную трубу и там забыли.

– ЧЧЧКК! ЧЧЧКК! ЧЧЧКК! – говорит машина. – ЧЧЧКК! ЧЧЧКК! ЧЧЧКК!

Звуки и ощущения такие, словно на мне каска, по которой снаружи кто-то постукивает. Потом до меня доносится вибрирующее «жжжжж», потом молчание, потом снова «жжжжж» и снова молчание. Примерно через полчаса снимок моего мозга готов. К моему легкому разочарованию, он практически ничем не отличается от всех прочих мозгов, которые я видел в учебниках. По центру проходит тонкая поперечная линия, разделяющая мозг на две одинаковые по виду секции. Это черта настолько заметная, что именно о ней в первую очередь упоминает невролог, когда исследует снимки моего (увы, абсолютно типичного) мозга. «Полушария мозга, – пишет он, – чрезвычайно симметричны». Это значит, что полуторакилограммовый комок в моем черепе (как и полуторакилограммовый комок в вашем) поделен на две взаимосвязанные половины. Одна половина называется правым полушарием, вторая – левым. На вид они не отличаются друг от друга, но по структуре и функциям они разные, что вот-вот должен был продемонстрировать следующий этап моей службы в должности подопытного кролика в неврологическом отделении.

Первичное сканирование мозга напоминало позирование художнику. Я откидываюсь, мозг позирует, машина рисует портрет. Конечно, такие изображения сами по себе ценны для науки, но новейшая технология (так называемая функциональная магнитно-резонансная томография – фМРТ) позволяет делать снимки работающего мозга. Экспериментатор просит подопытного, лежащего в чреве аппарата, сделать что-нибудь – напеть мелодию, выслушать анекдот, отгадать загадку – и следит, к каким участкам мозга приливает кровь. Получаются изображения, где цветными пятнами обозначены активные участки – спутниковый метеорологический снимок, показывающий места скопления мозговых туч. Эта технология совершила подлинный переворот в биологии и медицине, позволив глубже проникнуть в механику самого разнообразного человеческого опыта – начиная с дислексии у детей и механизма возникновения болезни Альцгеймера и заканчивая реакцией родителей на крик младенца.

Лаборанты снова заталкивают меня в эту консервную банку, напичканную электроникой. На этот раз там установлена штуковина, похожая на перископ, – через нее мне виден экран для слайдов, находящийся снаружи. В правой руке у меня маленький тумблер, провода от которого идут к компьютерам. Экспериментаторы заставят мой мозг работать – и подарят мне превосходную метафору для описания тех качеств, которые понадобятся нам, чтобы добиться успеха в XXI веке.

Задача у меня простая. Мне показывают на экране черно-белый снимок человека, на лице которого застыла гримаса отчаяния. (Женщина, у которой такой вид, словно ей наступил на ногу Яо Мин[4]4
  Яо Мин (р. 1980) – американский баскетболист китайского происхождения, знаменитый своим гигантским ростом – 2 м 29 см. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Или парень, который вышел на улицу и вдруг сообразил, что забыл надеть штаны.) Потом лицо исчезает, а вместо него появляются две фотографии другого человека. Я должен нажать одну из клавиш на тумблере и таким образом просигнализировать, в каком случае его лицо выражает те же эмоции, что были у предыдущих персон.

Я нажимаю на правую клавишу, потому что эмоции на правом лице – те же, что и на предыдущей фотографии. Задача, с которой справился бы даже безмозглый (извините за каламбур).

Когда тест на выявление эмоциональных соответствий заканчивается, мы переходим к следующему тесту – на восприятие. Экспериментаторы показывают мне сорок восемь цветных фотографий, одну за другой, как в слайд-шоу. Я нажимаю на правую или левую клавишу в зависимости от того, где происходит действие – в помещении или на улице. Эти снимки тяготеют к двум крайностям. Часть из них – странные и тревожные, другие – банальны и не вызывают никаких эмоций. К примеру, такая последовательность: кофейная чашка на стойке в кафе, группа людей размахивает оружием, унитаз, переполненный фекалиями, электрическая лампа, несколько взрывов.

А я нажимаю на правую клавишу, потому что действие происходит в помещении. Задача, требующая некоторого внимания, но абсолютно не требующая напряжения. Как и предыдущая.

Однако то, что творится с моим мозгом, свидетельствует совсем о другом. Когда сканы мозга появляются на мониторе, становится видно: когда я смотрю на мрачное лицо, то правая сторона моего мозга резко активизируется, приводя в действие другие участки этого полушария. Когда я смотрю на страшные картинки, мозг, наоборот, отражает поддержку левого полушария[5]5
  Как оказалось, задача нажимать на кнопки и находить соответствия в выражениях лица не играла основной роли собственно в исследовании. Я должен был проделывать эти операции главным образом для того, чтобы экспериментаторы убедились, что я вообще обращаю внимание на снимки. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Разумеется, оба полушария, так или иначе, работали над всеми заданиями. И я, выполняя каждое из них, не чувствовал никакой разницы в субъективных ощущениях. Однако фМРТ ясно показала, что на снимки с человеческими лицами правое полушарие реагировало активнее левого, а когда я видел плохих парней с пистолетами и прочие страшилки, ведущая роль переходила к левому полушарию.

Почему так?

Правое-левое

Наш мозг – удивительное устройство. Обычный мозг состоит примерно из ста миллиардов клеток, каждая из которых связана и взаимодействует со своими коллегами (до десяти тысяч клеток на каждую). Вместе они образуют сложнейшую сеть примерно из одного квадриллиона (1015) связей, которые управляют тем, как мы разговариваем, едим, дышим и двигаемся. Джеймс Уотсон, удостоенный Нобелевской премии за участие в открытии ДНК, говорил, что человеческий мозг – «самое сложное из всего, что нам известно в нашей Вселенной»[6]6
  Floyd E. Bloom, M. D., M. Flint Beal, M. D., David J. Kupfer, M. D. The Dana Guide to Brain Health (Free Press, 2003), 14, 28, 85; Susan Greenfield, The Human Brain: A Guided Tour (Wiedenfield&Nicholson, 1997), 28.


[Закрыть]. (А Вуди Аллен называл его «мой второй любимый орган».)

Но при всей сложности устройства мозга его общая топография проста и симметрична. Биологи уже давно знают про линию Мейсона – Диксона[7]7
  Линия Мейсона – Диксона (1715) – граница между штатами Мериленд и Пенсильвания; отделяла рабовладельческие Южные штаты от свободных Северных. – Примеч. пер.


[Закрыть], разделяющую мозг на два участка. Однако научный истеблишмент на удивление долго считал эти участки различными, но неравноценными. Господствовала теория, в соответствии с которой левая часть считалась более важной, потому что именно она делает нас людьми. Правую же часть считали подчиненной, некоторые даже принимали ее функцию за пережиток более ранней стадии человеческого развития. Левое полушарие отвечает за рациональное мышление, анализ и логику – функции, которых естественно ожидать от мозга. Правое полушарие в их представлении – немое, отвечающее за нелинейное мышление и инстинкты; рудимент органа, который некогда был предназначен природой для целей, которые человеческий род уже перерос.

Еще в эпоху Гиппократа врачи считали, что левая сторона – та, на которой находится сердце, – важнее правой. В 1800-е годы ученые стали собирать данные в поддержку этой точки зрения. В 1860 году французский невролог Поль Брока установил, что участок левого полушария отвечает за речевые способности. Десять лет спустя немецкий невролог по имени Карл Вернике сделал такое же открытие относительно способности понимать речь. Благодаря этим открытиям на свет родился убедительный и удобный силлогизм. Язык отличает человека от животных. За владение языком отвечает левое полушарие. Следовательно, левое полушарие делает нас людьми.

Этот взгляд господствовал на протяжении большей части следующего столетия – пока Роджер У. Сперри, ученый с негромким голосом из Калифорнийского технологического университета, не изменил привычный взгляд на наш мозг и на нас самих. Сперри обследовал пациентов, которые страдали эпилептическими припадками и которым пришлось удалить мозолистое тело – плотный узел, состоящий примерно из трехсот миллионов нервных волокон и связывающий два полушария головного мозга. После серии экспериментов с этими пациентами, у которых мозг был, так сказать, рассечен, Сперри убедился, что традиционный взгляд теперь не выдерживал критики. Да, наш мозг разделен на две части. Однако, как формулировал сам Сперри: «Так называемое подчиненное, или малое, полушарие, которое мы прежде признавали неграмотным и интеллектуально неполноценным – а некоторые специалисты даже отказывались считать разумным, – в действительности оказалось главным членом мозговой семьи там, где речь идет о выполнении определенных интеллектуальных задач». Иными словами, правое полушарие вовсе не было менее значимым, просто оно было не таким, как левое.

«По-видимому, существует два способа мышления, – писал Сперри, – представленные соответственно левым и правым полушариями». Левое полушарие мыслит последовательно, преуспевает в анализе и управляет речевым общением. Правое полушарие мыслит холистически[8]8
  Холистический (от греч. holos) – единый, цельный. – Примеч. авт.


[Закрыть], распознает образы и интерпретирует эмоции и невербальные выражения. Оказалось, что люди в некотором смысле – о двух головах.

Это исследование принесло Сперри Нобелевскую премию за заслуги в области медицины и навсегда изменило некоторые традиции в психологии и неврологии. Когда в 1994 году Сперри умер, «Нью-Йорк Таймс» назвала его человеком, «перевернувшим традиционный стереотип о доминирующей роли левого полушария». Он был из числа тех редких ученых, добавила «Таймс», «чьи выводы вошли в фольклор»[9]9
  Nicholas Wade, «Roger Sperry, a Nobel Winner for Brain Studies, Dies at 80», New York Times (April 20, 2004). – Примеч. авт.


[Закрыть].

Что касается продвижения идей из лаборатории в гостиные, то у Сперри были помощники. Прежде всего, это Бетти Эдвардс, преподавательница искусства из Калифорнийского государственного университета. В 1979 году Эдвардс опубликовала замечательную книгу о рисовании в режиме правого полушария. Эдвардс отвергла устоявшееся мнение, что у некоторых людей отсутствует художественный талант.

«На самом деле рисовать не очень сложно, – писала она. – Видеть – вот в чем проблема»[10]10
  Betty Edwards, The New Drawing on the Right Side of Brain (Tarcher/Putnam, 1999), 4. На русском языке эта книга выходила под названием «Откройте в себе художника» (2002). – Примеч. пер.


[Закрыть]. А ключ к видению – настоящему видению – в том, чтобы обуздать высокомерного всезнайку – левое полушарие – и дать возможность более непосредственной правой части мозга творить чудеса. И хотя некоторые упрекали Эдвардс в примитивизации научного знания, ее книга стала бестселлером и обязательным атрибутом классов рисования (о технике Эдвардс мы поговорим в главе 6).

Благодаря новаторским исследованиям Сперри, талантливой популярной книге Эдвардс и появлению таких технологий, как фМРТ, позволивших ученым наблюдать мозг в действии, в общем и целом правое полушарие сегодня получило права гражданства. Оно существует. Оно значимо. Оно делает нас людьми. Ни один специалист, достойный своей ученой степени, не пытается это оспаривать. Однако за пределами неврологических лабораторий и клиник, где делают снимки мозга, о правом полушарии по-прежнему бытуют два мифа.

Мифы

Эти мифы противоположны по смыслу, но одинаковы по наивности. Первый изображает правое полушарие как спасителя, второй – как вредителя.

Адепты концепции о спасителе усвоили научную информацию о правом полушарии и мгновенно перескочили от его восстановления в правах к преклонению перед ним. Они считают правое полушарие сосудом всего, что есть в человеке хорошего, честного и благородного. Нейролог Роберт Орнштайн так писал об этом в книге «Правый ум» (одной из лучших на эту тему): «Многие популярные авторы писали, что правое полушарие – ключ к расширению человеческого сознания, преодолению последствий травм, излечению от аутизма и прочая и прочая. Нас спасет правое полушарие. Оно – вместилище творческого начала, души и даже удачных кулинарных рецептов»[11]11
  Robert Ornstein, The Right Mind: Making Sense of the Hemispheres (Harcourt Brace&Company, 1997), 2. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Ох. Уже много лет поклонники теории «спасителя» пытаются убедить нас в достоинствах правополушарной кулинарии и правополушарной диеты, правополушарного инвестирования и правополушарной бухгалтерии, правополушарного бега трусцой и правополушарной верховой езды, не говоря уже о правополушарной нумерологии, правополушарной астрологии и правополушарном сексе, в результате которого на свет появятся дети, которых ждет великое будущее, потому что они будут питаться правополушарными злаками, играть в правополушарные кубики и смотреть правополушарные фильмы. Порой во всех этих книгах, продуктах и семинарах попадается парочка здравых идей – но в общем и целом это просто бред. Хуже того, лавина ни на чем не основанной дребедени в духе «нью-эйдж», как правило, не объясняет широкой публике специфику правого полушария, а лишь затемняет суть дела.

Отчасти как реакция на поток чепухи о правом полушарии возникла другая, противоположная, крайность. Сторонники этой точки зрения скрепя сердце признают существенную роль правого полушария, но считают при этом, что культивирование так называемого правополушарного мышления грозит подорвать экономический и социальный прогресс, который возможен лишь при опоре на силу логики.

Функции правого полушария – интерпретация эмоционального содержания, интуитивистский подход к решению проблем, холистическое восприятие – все это, конечно, очень мило, но годится лишь как приправа к главному блюду – разуму. От животных нас отличает способность к аналитическому мышлению. Именно в ней наша уникальность. Все прочие способности не просто другие, они хуже. Если же мы будем уделять слишком много внимания розам-мимозам и вздохам-ахам, то в конечном итоге мы загоним себя в тупик – и тогда плохи наши дела. «Все сводится к тому, – сказал Сперри незадолго до своей смерти, – что современное общество [по-прежнему] подвергает правое полушарие дискриминации». В основе концепции «вредителя» лежит все та же старая мысль: правое полушарие, конечно, делает свое дело, но по рангу оно все-таки ниже левого.

Увы, правое полушарие – и не спаситель, и не вредитель. Истина, как это часто случается с истиной, намного сложнее.

Факты

Неверно считать, что полушария работают по принципу двухпозиционного переключателя: когда одно начинает загораться, второе гаснет. Оба участвуют практически во всем, что мы делаем. «Можно сказать, что при выполнении определенных функций одни участки мозга более активны, чем другие, – поясняет медицинский учебник, – однако нельзя утверждать, что эти функции локализованы в определенных областях»[12]12
  Bloom et al., 8. – Примеч. авт.


[Закрыть]. И все-таки нейробиологи сходятся на том, что правое и левое полушария по-разному участвуют в наших действиях, восприятии мира и реакциях на внешние факторы. (И эти различия, как выясняется, могут серьезно помочь нам в организации частной и профессиональной жизни.) Работу полушарий изучали три с лишним десятилетия, и сделанные в этот период открытия можно свести к четырем ключевым моментам.

1. Левое полушарие контролирует правую сторону тела, правое полушарие – левую сторону тела.

Поднимите правую руку. Я не шучу: если можете, подержите ее высоко в воздухе. В этом движении участвует ваше левое полушарие (точнее, определенный центр в этой области). Теперь, если можете, топните левой ногой. В этом движении участвует определенный центр в правом полушарии. Нашему мозгу свойственна контралатеральность – это значит, что каждое полушарие связано с функциями главным образом противоположной стороны тела. Именно поэтому после инсульта в правой половине мозга человеку трудно шевелить левой стороной тела, а инсульт в левой половине – ведет к нарушению функций правой стороны тела. Около девяноста процентов населения земного шара – правши, и это значит, что у всех этих людей левое полушарие контролирует основные двигательные функции – управляет тем, как они пишут, едят и двигают компьютерную мышь.

Контралатеральность проявляется не только в тех случаях, когда мы расписываемся или бьем ногой по мячу, но и тогда, когда мы двигаем головой или глазами. Вот еще одно упражнение. Медленно поверните голову налево. В этот раз движением руководило главным образом правое мозговое полушарие – противоположная движению сторона. Теперь медленно поверните голову направо. Этим процессом управляло левое полушарие. Теперь подумайте (любой половиной мозга, какой захотите) о своем движении в данную минуту – медленном движении головой и глазами слева направо (ведь именно это вы сейчас и делаете). В западных языках буквы и слова идут слева направо, а значит, при чтении и письме задействуется левое полушарие. Письменность, созданная древними греками примерно в 550 году до н. э., способствовала закреплению доминирующей роли в этом действии за левым полушарием (по крайней мере, на Западе) и повлияла на формирование «алфавитного мышления»[13]13
  Eric A. Havelock, The Muse Learns to Write: Reflections on Orality and Literacy from Antiquity till the Present (Yale University Press, 1988), 110–117. – Примеч. авт.


[Закрыть], как назвал его гарвардский филолог-классик Эрик Хэвлок. Нет ничего странного в том, что левому полушарию отведена ведущая роль в этой игре, так как только эта половина мозга умеет устанавливать собственные правила.

2. Левое полушарие обрабатывает информацию последовательно, правое полушарие – одновременно. Задумайтесь о другом аспекте алфавитного мышления: оно обрабатывает звуки и символы в последовательности. Когда вы читаете это предложение, вы начинаете со слова «когда», потом переходите к «вы», расшифровывая каждую букву, каждый слог – и так все слова одно за другим. Это еще одна способность, в которой преуспевает левая часть вашего мозга. Вот что об этом говорят, выстроившись один за другим, слова из учебника по нейробиологии: Левое полушарие особенно хорошо умеет распознавать серийные явления, то есть явления, элементы которых расположены один за другим, и контролировать последовательное поведение. Кроме того, левое полушарие участвует в контроле за серийным поведением. Серийные функции, осуществляемые левым полушарием, включают в себя речевую деятельность – произношение, распознавание речи других людей, чтение и письмо[14]14
  Neil R. Carlson, Psychology of Behavior, Eight Edition (Allyn and Bacon, 2004), 84–85. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Напротив, правое полушарие не выстраивает элементы в шеренгу. Его уникальный талант состоит в том, чтобы одновременно интерпретировать различные явления. Эта часть нашего мозга «специализируется на видении множества разных вещей одновременно: на том, чтобы увидеть все части геометрической фигуры и опознать ее форму; увидеть все элементы ситуации и понять ее смысл»[15]15
  Ibid., 48. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Это свойство правого полушария делает его особенно важным при интерпретации мимики. И оно же дает людям существенное преимущество перед компьютерами. К примеру, компьютер «iMac», на котором я печатаю это предложение, способен выполнять миллион математических действий в секунду, что намного превышает способность самого развитого левого полушария на нашей планете. Но даже самый мощный в мире компьютер не способен отличать людей по лицу, хотя бы приблизительно, с той скоростью и точностью, как это умеет мой маленький сын. Различие между последовательным и одновременным можно представить себе так: правое полушарие – это картинка, левое полушарие – тысяча слов.

3. Левое полушарие специализируется на тексте, правое полушарие – на контексте.

У большинства людей язык формируется в левом полушарии (так происходит у девяносто пяти процентов правшей и семидесяти процентов левшей; у некоторых людей – это около шести процентов от всего числа – языковые функции распределены более сложным образом). Однако это не значит, что вся ответственность лежит только на левом полушарии. Происходит иначе: функции обеих частей мозга являются взаимодополняющими.

Представьте себе такую ситуацию: вечером вы с женой готовите ужин, и вдруг в самый разгар процесса ваша спутница жизни обнаруживает, что вы забыли купить самый важный в этом рецепте ингредиент. Она хватает ключи от машины, поджимает губы и зловеще цедит: «Я еду в магазин». Практически всякий человек, не имеющий нарушений мозга, сделает из этих слов два вывода: первый – жена едет в «Сейфвей»[16]16
  «Сейфвей» – сеть продуктовых супермаркетов. – Примеч. авт.


[Закрыть], второй – она вне себя от ярости. Первый вывод родился в левом полушарии – оно расшифровало звуки и синтаксис произнесенной фразы и восприняло ее буквальное значение. Однако именно в правом полушарии интерпретируется второй аспект реплики: кажущиеся нейтральными слова «Я еду в магазин» на самом деле вовсе не нейтральны. Пылающий взгляд и недобрая интонация свидетельствуют о том, что ваша жена в бешенстве.

Люди, у которых одна из половин мозга повреждена, не способны прийти к этому двойному заключению. Человек, у которого отключено правое полушарие и функционирует только левое, услышит реплику и поймет, что ваша жена сейчас поедет в магазин, но ее гнев и раздражение, вызванные предстоящей поездкой, останутся неосознанными. Человек, у которого повреждено левое полушарие, а, следовательно, функционирует только правое, поймет, что женщина, с которой вы разговариваете, рассержена, но при этом не поймет, куда она только что ушла.

Эти различия сохраняются не только при распознавании речи, но и при произношении (воспроизведении). Пациенты, у которых повреждены какие-то участки правого полушария, могут разговаривать членораздельно, соблюдая правила грамматики и пользуясь общепринятым словарем. Однако, как пишет британский психолог Крис МакМанус в своей удостоенной различных премий книге: