Текст книги "All Inclusive"

All Inclusive
Денис Аскинадзе

© Денис Аскинадзе, 2024

ISBN 978-5-0064-3537-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мы с Милой как дети щурились в свете яркого солнца и смотрели на приближающийся остров счастья. В ушах трещал шум от двигателя быстроходной лодки. Нас подбрасывало на волнах, брызги воды как маленькие бритвы безобидно впивались нам в лицо и быстро испарялись на солнце.

Ну, вот мы и здесь!

Остров шикарного отеля «Непентес Ранджа11
  вид хищных растений рода Непентес, самое крупное плотоядное растение в мире


[Закрыть]» в Индийском океане.

От дома до рая за 16 часов.

Улыбающиеся люди встречали нас с песнями и надевали на нас ожерелья из листьев пальмы. Подъехало баги и мы отправились на виллу с бассейном, видом на океан, с мини баром, джакузи под открытым небом, большой кроватью с кондиционером и висящей на стене 70-и дюймовой плазмой.

Быстро приняли душ, переоделись и готовые к празднику вышли из номера под палящее солнце.

Наши ноги, как охотничьи собаки на поводке, нетерпеливо несли нас к береговой линии.

За густой чередой кустов и пальм мы видели белый пляжный песок и слышали раскат набирающего скорость гидро самолета, отправляющегося за следующей партией богатых туристов.

Началось!!!

Момент, когда любовь только зарождается, момент, когда не думаешь о конце, а смакуешь начало, момент, когда не считаешь количество дней до завершения тура, а когда ощущаешь, что улетел в космос, далеко от житейских забот, плохих новостей и офисной работы. Мета Вселенная в действии, где ты – лучшая версия себя!

Пальмы, как живые стены, окружали аллеи отеля. Их ветки с длинными спадающими вниз вытянутыми листьями напоминали скелеты рыб. Дикие джунгли были приведены в исключительный порядок человеческой рукой.

Некоторые кусты были похожи на огромных павлинов, распушивших свои хвосты. Вдоль аллей валялись кокосы, ползали разноцветные ящерицы с драконьими головами, покрикивали пестрые попугаи.

К нам подъехал баги и водитель услужливо предложил довести нас до ресторана.

Мы с Милой отличная пара. Как причудливо можно снежить имя любимого человека из анкетного «Людмила» в дорогое и бесценное «Мила». Фигура у нее охриненная, к тому же она умная и чертовски притягательная. Меня особенно заводили ее косточки на плечах похожие на два маленьких погончика и родинка на шее. И одевалась Мила всегда легко, изящно. Даже сейчас, шорты и футболка элегантно сочетались с большими серьгами обручами и французской шляпкой плетенкой.

В ресторане нас встречали как самых дорогих гостей островного общепита. Играл приятный лаунж. Под ложечкой засосало от обилия и свежести еды на все вкусы.

Хотелось все и сразу. Нам помогли определиться со столиком, и мы не стали стесняться с выбором блюд, набрав всего по много-немного.

В разгар чревоугодия к нашему столику подошел метрдотель. Это был мужчина около пятидесяти лет, среднего роста с хорошо сбитым телом, гладко выбритым черепом слоновой кости, коричневым отливом кожи, мягким благородным взглядом и полными губами. Немного напоминал Дуэйн Джонсона, по прозвищу «Скала», такой же фактурный, с добрым взглядом, устремленным немного вдаль.

⁃ Меня зовут Хасан, – и он дополнил свое представление легким поклоном. – Если Вам что-нибудь понадобиться, я к Вашим услугам.

С первого взгляда я уловил, что Хасан человек исполнительный и деликатный, умеет найти общий язык с разными людьми.

Походка Хасана была мягкой, немного враскачку. Он незаметно, как холеный кот, подходил к собеседнику, обаятельно улыбался и нараспев спрашивал: «Хау Аю, сер?», потом выражал глубокое внимание к реакции человека и начинал недолгий, десертный разговор, галантно поклонившись заканчивал общение и легком танцевальном движении переходил к следующему собеседнику.

В завершении обеда Хасан подошел к нам, внимательно посмотрел на Милу, почтительно нагнулся и выдвинул к ней ладошки. Мила тепло посмотрела на Хасана и спросила: «Что это?»

Хасан аккуратно раскрыл ладони. В них находился бутон цветка нежно розового цвета с едва уловимым зеленым оттенком.

«Это Фомиус. Цветок надежды и любви, такой же как Вы, о прекрасная госпожа Мила, такой же, как моя дочь».

Мила приняла цветок, поднесла к лицу, вдохнула его аромат так, что бутон прильнул к ее носику, и в неге закрыла глаза.

«Обалдеть! – как после любви сказала Мила, – Какой запах!», – откинулась на кресло и интересом посмотрела на Хасана: «Спасибо! Вы умеете удивлять».

Хасан поклонился, отошел к другому столику и тотчас мягко вошел в разговор с новыми собеседниками из Китая.

Постояльцы отеля после ресторана перетекали либо в бар, либо к бассейну.

Было забавно наблюдать за людьми, которые приехали черт знает откуда, за тридевять земель на никому неизвестный еще пять лет назад остров в Индийском океане.

Публика у бара неспешно потягивала разноцветные коктейли. Предупредительный бармен выставлял для гостей легкую закуску.

Одна женщина особенно выделялась на фоне остальных отдыхающих гедонистов. Около семидесяти, с ухоженным лицом, стильными очками и доброй, приятной улыбкой. Все в ней было выдержано, благородно. Красивая зрелость, достойная жизнь. Я мысленно послал ей комплимент и пожелал счастья. Хотелось, чтобы мои бкие в такой же форме встречали этот период жизни.

После обеда мы с Милой расположились в лежаках у бассейна.

Японский турист в белой шапке с длинным козырьком комично выделялся среди расслабленной публики. На нем красовались классические плавки с высокой посадкой и его спутником был водонепроницаемый радиоприемник. Японец улыбался широкой, американской улыбкой и неразлучно плавал со своим радиоприемником.

В открытом солнечным лучам пятидесятиметровом бассейне не спеша с папиросой в руке перемещалась грудастая полнотелая француженка, которую сопровождала подруга в кампании с оранжевым аперолем. Рядом слышалась перепалка мальчишки девяти лет со своим папой, который, по всей видимости, пытался совместить работу и отдых с семьей. Совмещение явно не складывалось. Ребенок в конец раскапризничался и со словами: «Все я ухожу!», прыгнул в бассейн рядом с дефелирующими француженками. Облитые француженки невозмутимо продолжали курить, потягивая апероль с легким привкусом хлорки.

– Ну хотя бы в последний день побудь с семьей, – попросила жена трудолюбивого папу, который был вынужден извиняться перед хладнокровными француженками и неловко лезть в бассейн к сыну, который сразу принялся брызгаться.

Жена с удовольствием посмотрела на удаляющихся от нее мужа и сына и преспокойненько углубилась в свой телефон притягательно поднося трубочку с коктейлем к чувственным губам.

Я лежал рядом с Милой на шезлонге под зонтиком. Мы посмотрели друг другу в глаза, растворяясь в моменте.

«Мы абсолютно свободны, я хочу гулять здесь голой», – прошептала мне Мила и волнительно коснулась моей груди.

Шумовой эксцесс с мальчуганом закончился и казалось, что кто-то в отеле включил режим мьют.

Я щурясь посмотрел на небо, по которому медленно, медленно плыли белые облака. Начисто отполированное солнце блестело громадным апельсином. Я заснул.

Дни нашего отпуска на острове замельтешили один за другим, быстро превращая нашу жизнь в воспоминания. Также быстро, сворачиваясь горит бумага, на которой еще остается белое пространство, но оно уже связано с тлеющей трухой листа, пожираемого огнем времени.

Мы предавались всем радостям пятизвездочного отдыха: еда, любовь, процедуры в SPA и островные виды. Иногда от избытка коктейлей я просыпался утром как Гулливер, которому лилипуты ночью оттягивали лицо. Но Мила всегда была свежа и притягательна. Даже сдержанный Хасан иногда останавливал на ней свой взгляд, чуть дольше обычного.

По началу нам хватало бодрости выйти утром на прибрежную косу, дотронуться до воды и пособирать ракушки, который Посейдон раскидал у берега, безвозмездно предлагая любому свой товар для последующих воспоминаний о далеком острове.

Мила любила искать ракушки. У моей девчонки был врожденный нюх на красивые вещи. С собой Мила взяла любимые сережки в форме купидонов в платине, которые прижимали к своему толстому животу чистый изумруд. Ей особенно шли эти купидоны. Засранцы с маленькими крылышками нагло раскачивались на цепочке, привлекая внимание зеленым камешком. Перед сном Мила запирала своих дерзких спутников в сейф и желала им спокойной ночи.

В один из дней я решил подумать о своей жизни и рано утром вышел на берег. Хотелось пройтись и половить мысли. Солнце еще спало под одеялом серых облаков, но жар уже чувствовался. Я застал отлив. Океан ненадолго убежал от сдерживающего его берега, сбросил с себя одежду и чуть обнажил песочное тело подводного мира.

Я подошел к самой дальней точке оголенного морского дна и поблагодарил Всевышнего, что он подарил мне возможность быть здесь с моей женщиной. Новые мысли никак не хотели попадать в мои силки, и я пустой пошел обратно. Сзади меня большая туча посмотрела на мой удаляющийся силуэт, сильно задумалась о том, что делать со мной, и не приняв решение поплыла досыпать в далекие страны, освободив место для пробудившегося солнца.

Отдельной сагой на острове была еда. В первый же вечер мы отправились в итальянский ресторан.

Мы шли к ресторану по пирсу, который внешне напоминал длинную изгибающуюся ящерицу. Движение баги по пирсу сопровождалось мерным звуком перебираемых колесами позвонков деревянных реек.

В ресторане нам предложили столик у самой воды, и мы могли наблюдать как обитатели подводного мира шныряют взад и вперед в свете установленных у кромки пирса фонарей.

Официанты, хоть и не итальянцы, обслуживали быстро, не суетливо, во время убирая тарелки из под блюд, с которыми мы быстро расправлялись.

Хасан подошел к нам незаметно, как факир, материализовался из темноты и поинтересовался все ли нам нравится. Внимательно выслушал нас и присмотревшись к Миле сказал, что у госпожи чудные серьги с платиновыми купидонами.

Мила оценила комплимент и сказала, что это ее любимые купидоны и лукаво добавила, что она хранит их в сейфе, чтобы те не улетели куда не надо.

Мы смотрели на подводный мир и с аппетитом поедали мякоть новозеландского ягненка, томившегося в печи восемь часов, под нетрадиционное сопровождение Совиньон Блан от Бабич.

Голод исчез из нашего сознания на клеточном уровне. По крайней мере, говорили мы с трудом. Нашей наполненности не обрадовались бы лучшие гастроэнтерологи, но это как в невоздержанной любви, даже легкое возбуждение требовало удовлетворения любой ценой. И, несмотря на чрезмерность съеденного, мы заказали напоследок нежнейший чизкейк на пропеченной основе из брауни.

Взглянув на прощание на морских рыбин, хаотично носившихся под водой в поисках пропитания, мы с Милой с трудом привстали из-за стола и, слегка опираясь друг на друга, стали продвигаться к стоянке баги.

Хасан заботливо проводил нас и проследил, чтобы мы расположились поудобнее.

Водитель баги улыбался так, что его улыбка была видна даже в темноте.

Мы сели в электромобиль, который несколько качнулся, и водитель, уточнив куда вести наши тела, аккуратно двинулся по деревянным дощечкам пирса.

Я увидел в боковом зеркале, как Хасан машет нам вслед.

Проехав метров сто нам повстречался турист, но водитель сказал: «Только для двоих». Преодолевая икоту, я дал понять, что дополнительный человек нас не стеснит. Водитель покорно остановил баги и турист, который оказался обычным служащим отеля, сел на переднее сидение.

В зеркале бокового вида я заметил как Хасан внимательно посмотрел на нас, но я не стал придавать этому значения.

Наш попутчик вылез через пару минут и самым почтительным образом поблагодарил за возможность ехать вместе.

Мы ехали по аллеям уже спящего отеля и за нами устала плелась мысль об ожидаемом телесном контакте. Но придя домой, Мила прилегла и сразу заснула.

«Пропала романтика», – подумал я и заботливо накрыл Милу одеялом.

Но настоящую романтику мы нашли в закатах нашего диво острова. Мы арендовали катер и наслаждались роскошными видами размытого в облаках солнца. Никогда уже не забуду я этих красок исчезнувшего острова.

Кто-то сверху разбил яйцо, желток упал на разгоряченное днем небо, Кто-то чуть-чуть подождал и размазал желток по небесной сковороде, подлив немного красного вина и небрежно бросив щепотку белой соли. Кто-то, с явными талантами импрессиониста, менял краски добавляемых в блюдо ингредиентов и крутил ручку древнего механизма, опускавшего солнце за горизонт, завершая дневной сеанс жизни на острове.

Копилку наших островных впечатлений дополнила рыбалка, на которую мы отправились на другой день.

Мы опять шли по длинному пирсу к стоянке морского корыта, на котором нам предстояло отправиться на ловлю группера, барракуд и, если повезет, океанической камбалы.

Морское корыто кренилось бортами то влево то вправо. Волны нетерпеливо и с лёгкой злобой стучали в деревянный остов захудалого корабля.

Команда из пяти солнцем обожженных и худых членов экипажа встречала нашу группу, перекидываясь непонятными словами и равнодушно посматривая на море. Один из пятерки в шортах и белой рубашке с капитанскими знаками отличия нырнул в рыбацкую колымагу, послышалось бульканье пробудившегося движка, колымага затряслась и наполнила пространство едким запахом дизеля.

Пассажиры стали заходить на покачивающуюся на волнах рыбацкую посудину, располагаясь на скамейках по бортам.

Разношерстная команда туристов была решительно настроена на рыбалку и через пару минут посудина как полная, пожилая женщина вывалилась по волнам за пределы небольшой пристани, обдала оставшихся на пирсе людей темными клубами горючки, активно забулькала и, задрав нос устремилась в болтанке в открытые воды.

С учетом местного экипажа и состояния нашей посудины мы были похожи на командос в джунглях Вьетнама.

Капитан отключил движок и посудина из дерзкой лани опять превратилась в пожилую женщину, которая несколько раз фыркнула, испустила перегар горючего и окончательно отдавшись течению прикорнула отдохнуть.

Всем желающим раздали лески с тунцевой наживкой и за борт устремилось с десяток грузиков, булькнувших в воду на глубину. Грузик погружал наживку все глубже и глубже, потом остановился и мякоть наживки стала покачиваться в воде, привлекая внимание голодных рыб. Маленькие морские создания стали собираться вокруг свежего мяса наживки и предпринимать несмелые попытки полакомиться небольшим кусочком тунца.

Какое-то время появление кусочка мяса в воде вызвало оживление и суету подводного мира, который стал похож на площадь ближневосточного базара. Затем, стайка мелких рыбешек резко раздалась в стороны и трех килограммовый группер уверенно атаковал наживку. Он просто плыл без определенных планов, в полном расцвете сил, день ото дня все больше и больше наполняясь здоровьем и оплодотворяя новых и новых поклонниц. На вершине своей жизни он заглотил наживку и рванул вперед, когда в его гортань основательно вонзилось что-то острое, непреклонное и железное, потянуло неведомой силой наверх, причиняя адскую боль.

Мощные рывки группера ни к чему не приводили, а мелкие рыбешки с интересом наблюдали за смертельной схваткой крупного собрата с невидимой силой, которая тянула большую рыбу на поверхность воды и выше к здоровенному, не тонущему существу из дерева без глаз и плавников.

Мелкие рыбешки смотрели вверх и видели как неумолимо поднимается группер все выше и выше. Они увидели, что группера уже вытащили из воды и над водой нависло напряженное лицо человека-рыбака, который перебирал руками леску и поднимал группера за борт.

Увесистую рыбу затащили на корабль. Она ошалело смотрела своими выпуклыми глазами на двуногих существ, способных жить на суше.

Рыбину бросили в контейнер, и она принялась яростно биться телом в бесполезной попытке добраться до воды.

Один из «командос» подошел к рыбине, достал ее из контейнера и со всего маха ударил палкой по голове под одобрительный выдох двух туристок «Ох!»

Рыбина обездвижено валялась на дне контейнера. В ее застекленивших глазах были видны жёлтые и синие отливы, рот был раскрыт в последнем стремлении выпустить дух.

Морская посудина приплыла в открытые воды, чтобы поймать эту рыбу. В течение часа контейнер наполнился еще пятью – семью рыбешками, капитан оживил старую колымагу, опять превратил ее в летящую лань и взял обратный курс на берег. Сотни рыб тупо смотрели на удаляющийся шлейф от двигателя колымаги, недоумевая, как люди могут потратить столько усилий, чтобы приплыть на здоровенной посудине из разных стран мира ради нескольких жалких собратьев, выбросить их потом на горячую сковороду, съесть и сохранить лишь секундное воспоминание о какой-то рыбалке, в каком-то году, недалеко от какого-то отеля.

Рыбная площадь под водой успокоилась. Морские обитателя разбрелись на разные глубины, начисто забыв о погибших групперах и барракудах.

Наша колымага плыла к берегу, туристы довольно смотрели на контейнер с небольшим уловом и шутили друг над другом.

Постепенно день уступал место неторопливому вечеру. Всемирный дирижер потихоньку менял серо-белые облака на темные. Нагромождение темных туч с выделяющимся на их фоне ярким полумесяцем сформировали на небе подобие мечети.

Нас с Милой укачало. Мы спрыгнули с колымаги на пирс без улова и пошли по высохшим дощечкам к берегу. Усталость и морская болтанка невидимо преследовала нас.

⁃ Меня сейчас вырвет! – сказала Мила и рассмеялась.

⁃ Я присоединюсь, – парировал я, – Рыбалка – моталка, – и недовольно икнул.

Меня действительно мутило.

⁃ Ой, – и я присел в попытке успокоить нечто вращающееся в моем желудке и в моей голове в разные стороны.

Нас без труда обогнала команда экипажа с пойманными рыбешками.

⁃ Пойдем, морской волк, – и Мила махнула рукой с сандалиями в направлении берега.

Мы уже не могли думать о еде и решили отдохнуть дома. Сон волной накрывал нас, Морфей разгерметизировал нашу комнату и мы провалились в глубокий сон.

Ночью шел проливной дождь. Утром солнце яростно пробивалось через джунгли туч острым мачете своих лучей. Освободив небо от сонных облаков, солнце засветило во всю мощь и нагло заползло в нашу комнату, разделось во всей своей неуместной яркости. Я нехотя проснулся и улыбнулся, увидев как Мила закрылась подушками, не сдаваясь под солнечным напором.

Она лежала обнаженная, скинув одеяло. Прелестные лопатки выпирали двумя маленькими крылышками, изящный изгиб спины набегал на две горочки нежной попы. Это тело хотелось ласкать, проводить пальцем от плечика до пальчиков на ноге. С таким созданием я чувствовал себя Давидом. Нет! Я Микеланджело! И с этой мыслью я звучно хлопнул широкой ладонью по ее не загорелому, притягательному заду:

⁃ Подъем! Пора на завтрак!

Нужда гнала меня в ванную комнату от красивого тела. Ничего не поделать, приходилось считаться с несовершенством своего организма.

Неожиданно солнце сбежало с небосклона, опять уступив место кучевым облакам. В тропосфере Кто-то резко включил душ и на землю разом упало множество шумных дождевых капель. Тучи вошли в раж и стали постоянно перезаряжать свои пулеметные ленты, нещадно обстреливая наш остров. В этот момент стало одиноко и что-то напомнило об отъезде с острова мечты. Но для нас дождь был изюминкой отдыха, все равно что оказаться зимой где-то в Альпах, отрезанными от всего мира в снежную бурю в горном Шале с большим камином и теплым глинтвейном.

Мы не хотели пропускать завтрак и, схватив один большой зонтик на двоих, побежали к ресторану.

Дождь брызгался, сердился и заставлял песочные дорожки булькать, словно это была кипящая на огне вода. Природа спешила прозапас наполниться обильной влагой.

Пальмы и кусты в джунглях как юные нимфы извивались, подставляя свои обнаженные тела проливному дождю, проводили руками по своим молодым чреслам, поднимали и опускали голову, сбрасывая накопившуюся в волосах воду.

Ток возбуждения прошел через меня. Я отбросил зонт в сторону и впился губами в губы Милы. Ее тело вошло в мое, мы стали частью буйной энергии дикой природы. Мне казалось все вокруг неиствует в соитии земли, воды, растений и животного мира. Корни растущих деревьев, стремительно уходили в глубь. Быстрее и быстрее. Я видел как обретают плоть новые листья, распускаются цветы, двигаются насекомые и красиво расправляют крылья птицы. Все набирало острое напряжение, которое закончилось ярким просветом солнечного луча, резко завершившего нашу общую вакханалию.

Пролетело несколько бабочек и дождь полностью стих.

Мы вернулись в виллу, привели себя в порядок и уже спокойно направились в ресторан.

В ресторане все были в приподнятом настроении. Необычайной силы дождь оставил яркие впечатления у постояльцев отеля и обслуживающего персонала. Люди утоляли голод позднего завтрака. Солнце включило фен на максимум и принялось трудолюбиво высушивать наш остров.

Туристы неторопливо занимали лежаки вокруг бассейна, некоторые уже притомились после обильного завтрака и засыпали. Официанты с приветливыми лицами и испариной на лице услужливо разносили коктейли пассажирам Титаника.

На горизонте возникло небольшое затемнение, которое постепенно стало наполняться в размере и томности красок. По воде пошла рябь и порывисто задул ветер. Вновь стал накрапывать дождь. Ветер усилился. Официанты спешили убрать зонтики у бассейна. Люди нехотя стали уходить с шезлонгов.

Мы думали, что будет повторение сильного дождя, и остались под навесом ресторана. Ветер резко набрал обороты. В разные стороны полетели листья пальм. Темнота со всей мощью надвигалась все ближе и ближе.

Ураган обрушился на остров, прижимая пальмы, раскидывая в разные стороны шезлонги. Послышался звон бьющихся бутылок. Над баром у бассейна ветер выбил тентовую крышу и ее материя, словно пойманная рыба, стала биться в конвульсиях, затем оторвалась и улетела в небо, как бы прощаясь с обреченными людьми.

Мы укрылись в ресторане. Официанты старались удержать спущенные тенты. Хасан стоял недалеко, и я видел его напряженное лицо, лицо человека, готового встретить последний бой.

Что-то переключилось в пространстве и водный поток ударил в тенты, укрывающие ресторан. Нас смыло водой и понесло как щепки в аэродрубе аква парка.

Бессмысленная сила злобно переворачивала все вокруг, вырывала деревья, разрушала постройки, смешивала с грязью и обильно заливала накручивающийся фарш соленой водой. Кто-то на небесах готовил себе паэлью из людей, животных, кустов и зданий. И этот Кто-то был очень голоден. Он неистово перчил нещадно вращаемую в водном потоке смесь.

Природа, которая еще утром испытывала радостный экстаз, превратилась в истощенного и насмерть испуганного аборигена.

Я не помню как быстро я вырубился. Помню лишь водный поток, который со всего маху припечатал меня об пальму, и я отключился.

Сознание, похожее на обеспокоенную мать, пыталось пробудить меня, трясло меня, кричало, и я, наконец, очнулся. Рвотно выплюнул воду и с трудом приподнялся на локтях. Голова кружилась, меня тошнило, сильно болели ребра. Кругом были баррикады переломанных деревьев, тряпок, сломанных стульев, бутылок. Я видел тела людей, перевернутые баги и при этом я слышал как где-то живой музыкой бежит ручеек воды. Солнце начинало припекать, и я, как раненный Лапа Ягуара из фильма «Апокалипсис», встал на ноги и размашисто пошел вперед.

Я услышал человеческий плач и тупо пошел на его звук. Среди поломанных деревьев и мусора я увидел молодую китаянку, которая сидела на корточках и раскачиваясь плакала. Рядом лежал, по всей видимости, ее друг. Я подошел, дотронулся до вены на шее распластавшегося китайца, но вена осталась равнодушной к моему прикосновению.

Постепенно я начал осознавать, что остров разрушен и шансов выжить было у немногих людей.

Мила! – пронеслось в моей протрезвевший голове, – Где ты?!

Я пошел прочь от китаянки и стал кричать «Миилаа!» Я кричал и перебирался через сломанные деревья, раскиданные останки домов, безжизненные тела погибших людей.

Надо было найти одну, ту самую, с самой хорошей улыбкой, безумно красивым телом, у которой маленьким треугольником чуть выпирают косточки на плечах и у которой на шее родинка.

Я чувствовал, что становлюсь медведем – шатуном, который начинает подвывать как китаянка.

Сколько пришлось шататься не помню. Мои терзания немного стихли, когда рядом прозвучал низкий голос Хасана:

⁃ Добрый день, Мистер Дэннис!

Я увидел Хасана, который нес на руках бездыханное тело.

⁃ Начинает припекать. Если не укрыть тела, они начнут смердеть, у нас начнётся эпидемия.

Невдалеке лежали тела около десяти человек.

⁃ У нас, мистер Дэннис, большие неприятности.

Я смотрел на Хасана глазами полными слез.

Он положил тело и тяжело уселся на землю.

⁃ «Татуми» разрушил остров, – тяжело сказал Хасан, – У нас нет электричества, связи, пропала пресная вода. Нет еды.

Мы собирали тела до позднего вечера. Из примерно двухсот человек, проживавших на острове, в живых осталось человек пятнадцать. Милу мы не нашли.

Я смотрел на ночное небо и видел на нем россыпь звезд в круге, напоминавшим большие серьги-обручи Милы.

Все выжившие после цунами оказались в западне. Мы были зависимы от Чьей-то воли и не знали, что от нас хотят и почему это все случилось с нами.

Два дня назад на белоснежно песчаных дорожках острова мне на встречу попался местный садовник, который на велосипеде вез клетку с пойманным крысенком. Испуганный крыс пытался удержаться на четырех лапках. Две бусинки глаз безнадежно смотрели сквозь железные переплеты клетки.

У этого крысеныша была непростая история, род его обрывался на нем раз и навсегда. Он не успел его продлить, хотя его предки смогли объездить весь мир со времен Колумба. Мало кто из живых существ на Земле видел столько историй, жизней, мест как довелось увидеть долгому потомству предков крыса, интеллекту которого могла бы позавидовать собака. Еще чуть чуть и этот грызун создал бы новый вид более близкого к человеку разумного существа. Но не судьба.

Садовник дружелюбно улыбнулся мне и пожелав хорошего дня, поднажал на педальки велосипеда и уехал к пирсу. Крысенка подбрасывало на кочках, но он продолжал удерживаться на своих лапах с обреченным видом. Люди снисходительны к крысятам только в лице Рататуя, да и то из мультика.

Я понимал, что крысенку каюк. Утопят или как-то еще расправятся с ним жестоким образом, не дав шанса на оправдание. По отношению к людям такое поведение недопустимо. Это геноцид! По отношению к грызунам такое поведение поощряется. Гигиеническая необходимость. Крыса и человек – то и другое божье творение. Но одно божье творение взяло на себя роль Вершителя судеб, осуждающего геноцид людей, но поощряющего геноцид нелюдей.

В небе ярко мерцали звезды и Луна светила полумесяцем, показывая мне картину мечети, которую я видел пару дней назад, когда я был свободным.

Следующий день принёс невыносимую жару, но было заметно, что джунгли оживают. Зелень жадно пробивалась через землю. Песчаные дорожки аллей уже покрывались острой щетиной дикой растительности. Плодовито размножались москиты. В начале они, как пираты, появлялись небольшими группами – маленькие черненькие мессершмитты, но постепенно их становилось все больше и больше и наше положение усложнялось.

Мы очень быстро отвыкли от какого-либо комфорта, добрых пожеланий хорошего дня. Под стрессом произошедшего мы пока не думали о еде, но дефицит воды все больше становился проблемой.

По острову стали сновать грызуны и наше прежнее положение высшей расы в пищевой цепочке живущего на Земле стало крайне шатким.

Хасан пытался хоть как-то упорядочить нашу жизнь. Ему удалось отыскать бутылки с водой, кое какую снедь, ножи, вилки, и что особенно его обрадовало леску с крючком для ловли рыбы.

Нам посчастливилось найти радио японского туриста и мы услышали, что тайфун «Татуми» жалкий лепет по сравнению с новым ураганом, который снес наш остров и полностью обесточил жизнь на всех атоллах Республики.

Сколько времени нам предстояло находиться на острове никто не мог предугадать, но каждый час, проведенный на острове, приносил нам страдания. Было душно, джунгли наполнились полчищами злых москитов, вода и скромные запасы найденной еды кончались. Люди начинали впадать в крайности, сопровождаемые приступами злобы и полной отрешенности.

Неужели это тот же райский остров, где все были готовы обслужить тебя по первому зову, где при встрече тебе улыбнутся и искренне скажут: «Доброе утро, сэр!», где по прелестной глади морской воды проносятся гидроциклы, в SPA делают массаж, выложены песочные аллеи, где играет нежная музыка и вдоль бассейна блаженствуют утомленные солнцем и вкусной едой постояльцы отеля?

Это место стало похоже на лицо состарившейся морщинистой старухи, в котором невозможно было угадать свободную, молодую, красивую, будоражившую сердца многих мужчин куртизанку.

Я сидел рядом с Хасаном в тени сделанного нами навеса и не знал, что делать дальше.

⁃ Хасан, где ты родился?

⁃ Я из Бутана – ответил Хасан с легкой усмешкой и посмотрел на меня, – Раньше ты не спрашивал.

⁃ Здесь лучше, чем в Бутане?

⁃ У меня большая семья. Здесь я могу заработать. Деньги важны. Мы не смогли оплатить лечение дочки, – Хасан с грустью посмотрел на небо, – Этот остров для Вас – рай, для нас – тяжелая работа. Вы, – и Хасан покорно опустил голову, – наслаждаетесь. Мы видим другую жизнь. Мы приходим к Вам из огороженной части джунглей, куда Вас просят не заходить. Мы там живем и там не курорт. Здесь работают те, кто умеет терпеть, кто умеет служить. – Хасан ненадолго прервал свой ответ и спросил меня, – Ты умеешь? – и провел палкой по земле.

⁃ Не умею, – признался я без сожаления.

⁃ Надо учиться, – и Хасан аккуратно положил палку на землю.

Вечером к нам подошел один из выживший туристов, невысокого роста, худой с веснушками на лице.

Веснушчатый спросил Хасана как он может открыть комнатный сейф, в котором, вероятно, находились его документы. Хасан с недоверием отнесся к его просьбе, но сейф открыть помог.

Веснушчатый потом не раз приходил к Хасану и просил его вновь и вновь помочь открыть то один, то другой сейф, поскольку очень хотел найти свои документы. Нам стало понятно, что парень собирает для себя ценные вещи, оставленные в сейфах.

На следующий день жара стояла запредельная и в какой-то момент до нас докатился запах гари. Высушенный на солнце мусор превратится в отличное топливо для огня, который как злой волчонок стал с треском бегать по острову на поводке палящего солнца и поглощать остатки живого. Пожар на острове, с которого никуда не деться.

Когда мы заселялись на остров, указатели с Assembly Fire Point22
  место экстренного сбора людей при форс-мажорной ситуации


[Закрыть] иногда попадались на глаза, но думать об их значении мы не хотели. Мы проезжали мимо табличек, не включая их в перечень «Важное», поэтому, что делать при пожаре на острове я не знал, но понимал, что даже в воде угарный дым не позволит нам долго продержаться.