Текст книги "СВО. Пекло войны"

Тлеющая горячая точка

23 апреля 2022 года

Что происходит в окрестностях «Азовстали»

В близи Мариуполя иконка «4G» на смартфоне исчезла. Связь еще была, но доступ к интернету пропал. По пути успел прочитать о том, что президент России Владимир Путин дал приказ не штурмовать «Азовсталь», а заблокировать нацистов в их катакомбах.

В течение часа мы ехали в непосредственной близости от места, которое в этот момент обсуждал весь мир. Среди белого дыма с зияющими огромными дырами торчало здание завода, несколько ЛЭП и пара труб. Отчетливо были видны следы после прямых попаданий. Находившимся там нацистам не позавидуешь.

Мы ехали по дороге навстречу «Азовстали». Путь был знакомым, так как несколько недель назад, когда еще завод имени Ильича был под контролем украинской армии, по нему мы едва не заехали в самую гущу событий. Тогда машин здесь не было. Лишь подбитый танк направил дуло пушки в сторону завода. Тут встретили нескольких идущих в прострации местных жителей, а также военных, которые и подсказали, что лучше туда не соваться.

Сейчас же все изменилось. Нам навстречу шли, толкая велосипеды, несколько гражданских, а вслед за нами катили еще несколько легковушек. Пасмурное небо разрезала ракета. Через несколько секунд – яркая вспышка в районе нижних этажей поврежденного здания «Азовстали». Минуту спустя услышали шум летящей второй ракеты. Она также вонзилась в раздробленную постройку. Дыма стало еще больше. Следом – третья. Союзные войска РФ и ДНР били беспощадно по нацистам, засевшим в «Азовстали».

«Дети, вернитесь!»

Петляли между дворов с сожженными многоквартирными домами. За месяц поездок успел привыкнуть к этим пейзажам. Что и говорить о мирных, которые безвылазно провели в военной действительности почти 2 месяца. Проехали через рельсы, на которых стоял подбитый трамвай. «Морду» разворотило попаданием снаряда. Немного дальше – белый бусик с надписями «Мины». Мимо него проходила группа местных. Мы пропустили свой поворот и стали разворачиваться. Все четверо тут же обернули свои головы и пошли вслед за нами. Догадались, что мы везем гуманитарную помощь.

Бусик, в котором ехал я, был весь забит хлебом и продуктовыми наборами. Всю дорогу мне приходилось следить за тем, чтобы коробки с пасхальными куличами не перевернулись, иначе вместо праздничной сладости привезли бы месиво.

Припарковались в уютном дворике. Здесь было три трехэтажных жилых дома, с десяток гаражей. В центре разместились беседки и детская площадка. Общее впечатление от этой местности было положительным. Каких-то разрушений не было видно, за исключением выбитых стекол в одной из построек, а также прямого попадания в третий этаж одного из жилых домов, но чтобы его увидеть, нужно было обойти здание с другой стороны. Так сразу и не поймешь, что находишься в зоне боев. Но канонада все расставляла по своим местам.

Для выживания местные сбиваются в некие коммуны. Живут группами, готовят вместе на костре, обмениваются информацией, поэтому весть о том, что привезли продукты, разлетелась молниеносно. Вокруг броневика и белого бусика стали толпиться люди. Дети, старики и женщины. Молодых мужчин не было. Всех отправили на проверку на принадлежность к нацистским группировкам.

– Скажите, когда наших мужчин вернут? А то мы уже устали сами дрова колоть, – улыбаясь, интересовалась женщина средних лет.

Вопросов на самом деле было значительно больше. В целом волнует всех одно и то же: когда же закончатся бои, когда наконец-то нацистов уничтожат в «Азовстали». Мы передавали информацию, которую успели прочитать в интернете, пока ехали в Мариуполь. Странное ощущение, нужно признаться. Обычно информация самостоятельно разлетается, но зона боевых действий находится будто в информационном вакууме, а с другой стороны – в гуще событий.

Но все же были вопросы, которые лично меня удивляют. К примеру, мариупольцев не так волнует собственная судьба, сколько будущее города. А еще промышленности, поврежденной в ходе боев.

– Подскажите, а заводы восстанавливать будут? – спросил у меня один из пожилых мужчин. Он не был слишком стар, но, видимо, не вызвал никаких подозрений у военных. – А то, поймите, здесь все там работали.

Как оказалось, креативный класс, клерки и прочие менеджеры составляли малый процент населения. Большинство трудились на местных заводах-гигантах. Еще часть были моряками, которые могли на полгода уйти в плавание, отвозя на экспорт продукцию украинских производителей.

Пока раздавали помощь, под ногами болтались собаки и кошки. Здесь их было много. Животные прибиваются к людям, чтобы выжить. Среди всех выделялась одна собака. Породистая, с красивыми, необычными глазами. Будто пес был слепой, но он хорошо ориентировался в пространстве, потому сомнений не было в том, что он все видит. Но не глазами он выделялся, а своей худобой. Ребра буквально торчали. Кожа обтянула скелет. Казалось, что внутренностей вообще не было.

– Ее из колодца вытащили. Она к нам и прибилась. Люди ругаются, что я ее подкармливаю. Мол, она будет на детей кидаться. Собака никогда на ребенка не бросится, если он сам ее не обидит. Да, она дерется с другими собаками, но людей не трогает.

На промокший от дождя асфальт высыпали собачий корм. Целый килограмм исчез моментально. Собака изредка отвлекалась на щелчки затвора фотоаппарата, но когда понимала, что ей ничего не угрожает, возвращалась к трапезе.

Рожденный на войне

В этот день тихо не было. Орудия работали. В прошлую поездку тишина была дана, чтобы желающие украинские боевики могли сдаться в плен, но выжить. После отведенного срока артиллерия вновь продолжала «поливать» территорию «Азовстали». Сегодня ничего подобного не было. Под канонаду молодая мама пыталась убаюкать младенца. Новорожденный в бежевом мягком комбинезоне с капюшоном спать не хотел.

– Держите… – Я протянул мягкую игрушку, которую передали из Донецка детям Мариуполя.

– Ой, спасибо, – стеснялась Юлия.

Ее сын Дима – ребенок войны. Родился всего месяц назад, в самый разгар боев. Более того, даже под обстрел попадал.

– Когда наш папа вернется, поедем в Воронеж, – поделилась молодая мама.

Юлию и Диму уже успели показать по российскому федеральному каналу, поэтому родственники в Армении сумели узнать о том, что семья жива и здорова. Осталось только дождаться возвращения отца семейства и отправиться подальше от зоны боевых действий.

Периодически люди подходили, просили записать с ними видео с обращением к родственникам, с которыми была потеряна связь. Одной из таких была Галина Семеновна. Ей 72 года. Женщина получила контузию во время обстрела, о чем она сообщила буквально в одной из своих первых фраз. Поэтому я попросил ее рассказать свою историю.

– Двадцать второго марта мои дети, внуки и правнучек уехали через Бердянск в Россию. Больше чем уверена – они там. Я осталась здесь одна в квартире в двухэтажном доме напротив базара Ильича. Попала бомба, и меня контузило. Прошибло стену, и меня отбросило на полтора метра. С контузией я была у чужих людей четыре дня. Теперь я вернулась. Двое суток я шла с Ильича на Мирный. Я вернулась, я дома. Дети, вернитесь сюда, здесь ДНР. Здесь хорошие ребята. Продукты дают, вот, дали мне лекарства, дали хлеб.

Дом женщины был разрушен – обвалился потолок. Галина Семеновна не знает, как переживет будущую зиму, но все же активно звала своих детей и внуков с правнуком вернуться обратно в Мариуполь. Старушка достаточно эмоционально высказывалась в сторону украинских властей. Дело в том, что она – сторонница одной из оппозиционных партий, которые ныне запрещены на Украине. По мнению Галины Семеновны, в нынешнем кризисе виноват президент Владимир Зеленский, который не стал давать особый статус республикам Донбасса, а также провоцировал вооруженный конфликт. Прямую речь старушки давать не хочется, так как она изобилует нецензурной лексикой. Свои эмоции Галина Семеновна не скрывала, что является вполне естественной реакцией в обстоятельствах, в которых оказались мирные жители Мариуполя.

«А на улице снова война»

Очередь не уменьшалась. Люди все прибывали. Информация по сарафанному радио расходилась по дворам, и местные стекались в этот двор, несмотря на продолжающийся дождь. По большей степени это были старики. Стояли за лекарствами. Как рассказали дети, военные регулярно привозят свежий хлеб, поэтому большая часть очереди собралась именно за медикаментами.

Решили проехаться по окрестностям и раздать оставшуюся помощь там, куда слух о том, что приехала гуманитарная помощь, не смог добраться. Заехали в частный сектор в поисках того, кому могут понадобиться хлеб, вода, свечи, спички, батарейки. Остановились возле калитки, где стоял пожилой мужчина.

– Отец, люди есть?

– Да, здесь много живет.

– Зови всех. Мы помощь привезли.

Старик пошел обходить дома. Из дворов стали выходить женщины и дети с зонтиками. Брали все. Просили побольше. Особенно всех привлекали пасхальные куличи.

– Ох, пасочки. Праздник же!

– А можно пасочку, сынок? – умоляющим тоном попросила старушка в платочке.

Дети хватали и тут же начинали объедать верхушку. Присыпка прилипала к губам и носу. Старики же бережно уносили куличи домой. Очевидно, что постараются сохранить до воскресенья.

– Ребят, а вам гранаты не нужны? – подошел еще один старичок.

Он позвал нашего сопровождающего бойца из батальона «Восток» и вынес из дома три гранаты. Оказались боеспособными. Украинские военные сеяли свое оружие повсюду.

Во время одной из таких остановок возле очередного дома с людьми к нам подошла девочка с необычным именем Алисия. Через несколько дней ей должно было исполниться 15 лет. Она в руках держала зонтик с принтом с цветочками, на шее был оранжевый платок с турецкими огурцами, а на голове у нее накинут джинсовый капюшон. Женщины вокруг подталкивали ее к нам, чтобы она рассказала написанное ею стихотворение.

Под звуки дождя и огня артиллерии, вцепившись в рукоятку зонтика, Алисия начала:

 
А на улице снова война,
А на улице снова стрельба.
За окном идет гордый солдат,
Тихо шепчет: «Мам, я солдат».
А на улице снова весна,
Но не та, нет, не та весна.
Все в дыму пороховом,
Все в крови молодой.
Мы минуту с тобой постоим,
На могилы положим цветы.
На могилы бойцов молодых,
Что заснули в жестоком бою.
 

Навстречу пылающему дому

И все же еще оставалось несколько мешков с хлебом и паки с водой. С бутылками бы ничего не случилось, если бы мы их привезли через пару дней, но вот буханки пропадут, а в городе еще слишком много нуждающихся в этом хлебе. Поэтому по пути обратно решили заезжать во дворы разбитых девятиэтажных домов. В любом случае даже в таких черных строениях продолжают жить люди. Не ошиблись.

Выносили мешки с хлебом и раздавали на целый подъезд. В каждом – почти по 30 человек. Раздавать каждому в руки не было времени. Уже начинало темнеть, а нам предстояло проехать еще почти сотню километров, чтобы попасть в Донецк. К тому же комендантский час никто не отменял. Здесь же отдали последнюю пару пасхальных куличей и двинулись в направлении Донецка.

Когда ехали по городу, начало греметь.

– Вы же знаете, как себя вести при обстреле?

Когда военные задают такие вопросы, всегда напрягаешься. А еще можно узнать что-то новое. У каждого свой уникальный боевой опыт. Обязательно найдется такая деталь, которую до этого не знал. У каждого бойца, который был на волоске от смерти с десяток раз, есть свои уловки, как избежать встречи с костлявой.

Пока проговаривали свои действия, заметили впереди тянущееся в небо облако дыма. Горела квартира в девятиэтажном доме. Высыпались из бусика, чтобы сделать несколько кадров. И вдруг женский крик. Я обернулся и увидел бегущую пару людей. Они мчались в сторону горящего дома. Разобрать, что говорила женщина, было невозможно. Но можно было догадаться, что это их дом. Неизвестным лишь осталось, их ли квартира горела.

Инстинкт самосохранения подсказывал, что туда сейчас идти совсем не стоит. В любой момент мог быть нанесен повторный удар или там вовсе мог оказаться украинский боевик, который прятался в этом доме. В Мариуполе до сих пор могут быть разрозненные группы нацистов, которые продолжают убивать мирное население из имеющегося вооружения. И все же пара неслась в сторону пылающего здания. Через мгновение они скрылись за гаражами.

– Поехали, – заорал военный. Мы погрузились в бусик и рванули с места.

Возвращались по той же дороге. Водитель ускорился. Уничтоженные одноэтажные домики мелькали за окном, а за ними тлела «Азовсталь». И все же мы не удержались, чтобы остановиться и сделать несколько снимков. Вид был постапокалиптичный – типичный для зоны боевых действий. Подбитый желтый автомобиль, который когда-то принадлежал местной рекламной компании. Посеченные и частично обрушившиеся ЛЭП. Из-за непрекращающегося дождя земля превратилась в кашу. Пришлось немного сойти на обочину и встать в грязь, чтобы пропустить артиллерию, которая ехала в сторону города. Выпускать нацистов из «Азовстали» живыми никто не собирался. Единственный шанс – добровольно, без оружия сдаться в плен. Других вариантов нет. Либо смерть от снарядов или от голода.

В освобожденном Верхнеторецком

28 апреля 2022 года

Объединение разрозненных частей поселка

Трасса Ясиноватая – Горловка изменилась с последнего раза, когда я по ней ехал в город моей альма-матер. Изрядно потрепали асфальтное покрытие гусеницы военной техники, местами попадались небольшие воронки от прилетов. Трассу несколько раз перекрывали из-за обстрелов со стороны ВСУ. Потенциально она никогда не было безопасной, но ею продолжали пользоваться, несмотря на близкое расположение от фронта. Даже сейчас транспорт продолжает ездить здесь, хотя на фоне гремела канонада.

Наш пункт назначение – поселок Верхнеторецкое. Если быть точным, то его северная часть.

После освобождения можно уже не делить населенный пункт на части. Состоялось своего рода объединение. Теперь это Верхнеторецкое без каких-то приставок и разделений.

Еще недавно в северной части стояли подразделения ВСУ, откуда украинская армия имела возможность вести обстрелы по населенным пунктам ДНР, в том числе и по южной части поселка, которую контролировали республиканские силы. А кроме того, могло прилетать и по трассе, так как до нее рукой подать.

Припарковались у разбитой бетонной остановки, чтобы переодеться – накинуть бронежилет и каску. Нам предстояло заехать на территорию, которая всего пару недель назад была под контролем ВСУ. Сейчас это один из горячих участков фронта.

Поселок Верхнеторецкое Северное выглядит примерно так же, как в свое время часть Никишино, недалеко от Дебальцево. По обе стороны дороги были разбитые дома. В некоторые были прямые попадания. Отдельным домикам повезло больше, можно было даже заметить у них целые стеклопакеты. На улице людей не встретишь. Мирных осталось очень мало, и те предпочитают не высовывать нос. Бои здесь в активной фазе, поэтому рисковать понапрасну никто не собирается.

Проехали мимо одноэтажной постройки со сложившейся крышей. Снаряд попал в угол и уничтожил практически две стены. Рядом – подбитая фура. Навряд ли ее можно будет когда-либо использовать в будущем. В нескольких сотнях метров расположилось здание церкви. В него также попадали снаряды. Что характерно, с направления, где сейчас находится украинская армия.

Недалеко от этого места нас встретил комбат с достаточно распространенным в Донбассе позывным Седой. Как минимум одного человека с таким же встречал на первых этапах войны в ДНР. Не сомневаюсь, что еще с пяток таких же не составит труда найти в подразделениях. Как можно догадаться, позывной дали по цвету волос. В камуфляже и с автоматом наперевес стоял мужчина с уставшим видом. Продвижение сил ДНР дается непросто, но бойцы делают невозможное, чтобы выбить ВСУ из населенных пунктов Донбасса. Сейчас не до журналистов, но Седой все же согласился рассказать о происходящем в поселке.

– Когда заходили в Верхнеторецкое верхнее, населенный пункт был практически целый. Мирного населения было мало. Идеологию людям здесь поменяли за восемь лет. Люди, которые здесь находились, считали, что мы плохие, – рассказывал Седой.

В здании школы Верхнеторецкого после освобождения населенного пункта были найдены учебники, по которым учились местные дети. Кадры с книгами облетели весь Интернет. С помощью подобной литературы переформатировалось мышление уже нового поколения. Взрослыми занимался телевизор.

Пока находились в поселке, звуки боя не утихали. Тяжелое вооружение продолжало греметь. Наступление силы ДНР прекращать не собираются до полного освобождения территории всего Донбасса.

– Двигаемся вперед, не останавливаемся. Обстрелы продолжаются регулярно. Сегодня работала реактивка, сто пятьдесят вторые, сто двадцатые. Буквально недавно было попадание, сзади воронка, восемь метров глубиной. Не скажу даже, что, но что-то очень большое. Главное, потерь среди мирных и военнослужащих, когда был этот прилет, не было, – продолжал комбат.

За моей спиной находился целый кратер. Повсюду вырванные с корнем деревья. Посеченные ветки и огромные комья земли. Воронка действительно была глубиной примерно в 8 метров. Позже сработала военная смекалка. Во время отхода ВСУ заминировали поселок. Несмотря на продолжающиеся бои и регулярные обстрелы, саперы ДНР убирают противотанковые мины, а воронку используют в качестве места для хранения взрывоопасных предметов.

– Просто кидают наобум. У них ориентир была школа. Они думали, что здесь кто-то есть, поэтому сюда стреляли, – предположил офицер НМ ДНР.

Дело в том, что после того как подразделения ДНР выбили отсюда украинских военных, на Верхнеторецком не остановились, продолжили освобождать другие населенные пункты и продвинулись вперед. И тем не менее это никак не останавливает ВСУ от обстрелов, по сути, пустого поселка.

– Ведется целенаправленное уничтожение жилых домов и муниципальных объектов. Киевские боевики от бессилия мстят мирным жителям за свои военные неудачи на фронте, – считает официальный представитель НМ ДНР Павел Фоменко, который сопровождал нас в зону боевых действий.

На обратном пути остановились рядом с участком дороги к Верхнеторецкому, где работали саперы ДНР. Съезжать на обочину в зоне боевых действий категорически не рекомендуется. Съезд с дороги усыпан различными взрывоопасными предметами. Не только противотанковые, но и противопехотные мины разбросаны по полю. Нарваться на что-то из вышеперечисленного легче легкого.

– Это противопехотная мина ПВМ-2. Мы их снимаем и аккуратно складывает на данном указанном месте. Обозначили его знаком, чтобы, не дай Бог, местные жители не зашли и не подорвались. Это очень коварная мина. Она делает человека калекой – отрывает ногу, – объяснял сержант НМ ДНР с позывным Егорыч.

При нас саперы обнаружили еще одну противотанковую мину. Прежде чем снять, военнослужащие срывают ее.

– Под миной может стоять какой-то сюрприз. Мы же не знаем, что там под ней есть, – объяснил офицер НМ ДНР с позывным Няня.

Процесс срывания осуществляется с помощью саперной кошки. К счастью, под противотанковой миной ничего не оказалось. Саперы убрали ее. Подобных «подарков» от ВСУ здесь огромное количество. Петляя между воронок и остатков подбитой техники, можно случайно съехать на обочину и нарваться на нечто подобное. На данный момент республиканские военнослужащие очищают обочину дороги, чтобы здесь мог проехать транспорт к населенным пунктам, которые в скором времени будут освобождены от ВСУ.

Нечужие люди

1 мая 2022 года

Возвращаясь на проспект Мира в Мариуполе

Осмелился пройти в арку. Да, именно так – осмелился. Было неловкое ощущение, что вторгаюсь в личное пространство. Словно непрошенный гость заходит без спроса в чужой дом. В дом под открытым небом. Со двора доносился звук работы генератора. От небольшой желтой коробочки с тумблерами тянулся провод. Между деревьев, которые за это время успели распустить листву, были натянуты веревки, на них сушилась одежда. Перед дверью с надписью «Дети» стояла маленькая палатка. Такие обычно ставят в детских спальнях для развлечения. Внутри лежали мягкие игрушки. В метре от палатки лежал матрас. На нем сидели двое ребятишек, окруженных различными пластмассовыми игрушками. Обратил внимание на большую прозрачную коробку с конструктором «Лего». Оригинальный, с известным логотипом на детальках. Мальчик копался в боксе, а девочка играла со своей куклой. Полину я узнал сразу, поэтому обратился к ней.

– Привет, а ты меня помнишь?

Девочка кивнула, но не произнесла ни звука. Когда видел ее в последний раз, она плакала и ела соломку, которую мы раздавали детям вместе с другой помощью. В тот раз мама Полины попросила меня привезти свечи, спички и батарейки. Я даже купил все необходимое, но в следующую поездку мы застряли на первой точке раздачи. Очередь увеличивалась, несмотря на дождь. Поэтому все привезенное мы оставили на другом адресе. Но я понимал, что люди на проспекте Мира (Ленина до «декоммунизации») ждали обещанную мной помощь.

– Можешь позвать маму? Я вам привез то, что обещал.

Полина снова ничего не произнесла. Сорвалась с места и начала бегать по двору, стучать в двери и искать маму. Женщины нигде не было. Зато вышли мужчины. Один из них на костре готовил еду. Двое других обступили меня и стали со мной говорить. Как оказалось, они тоже меня запомнили. Это было для меня удивительно.

Зачастую дальнейшая судьба героев моих репортажей для меня неизвестна. Бывало, что через какое-то время я возвращался в «красную зону», где продолжали жить мирные, общался с ними и узнавал, что изменилось с последней нашей встречи. Но это, скорее, были исключения из правил. В этом же случае мы вывезли семью, которая должна была отправиться в Россию. Не рассчитывал, что узнаю, что с ними дальше. Для меня было достаточно информации, что они в безопасности. Но тут мне повезло.

– Помните, мы в прошлый раз у вас семью вывезли в Володарское?

– Да, конечно, помним, – сказал невысокий мужчина.

– Я сделал снимок Тимура. Художница из Сызрани нарисовала портрет по моей фотографии. – Я достал из кармана смартфон, в галерее нашел картинку и показал. Мужчины посмотрели на дисплей и узнали мальчика.

– Да, были тут такие. Они на следующий день уже были в Таганроге. Они нам сообщение отправили. Они сейчас уже в Эстонии.

За это время местные успели обзавестись сим-картой республиканского оператора «Феникс». Связь хоть и не наивысшего качества, все же есть, но, чтобы выйти в Сеть, нужно идти ближе к «Метро», где можно поймать 4G. Гаджеты заряжают от генератора. На столе стоял ноутбук, к которому и тянулись провода от шумной коробочки.

Во двор зашла женщина, которую я искал, чтобы передать пакет со свечами и батарейками. В этот раз забыл о спичках, но в руках у нее заметил пак из 10 пачек. Все это время вокруг ходила старушка. Она совсем не обращала внимания на непрошенных гостей. Передвигалась между руинами, что-то искала, складывала в пакеты. Вышел пожилой мужчина, попросил сигарет. О них я совсем забыл. Их тоже нужно было купить. Местные рассказывают, что им приходилось по 100 гривен за пачку платить спекулянтам.

Пока взрослые разговаривали, дети продолжали играть на матрасе. Рядом с ребятней кружила стая котов. Их было очень много. Все разного окраса. Некоторые из них пострадали. Заметны были ожоги на шерсти. Из соседнего двора-колодца пришла малышка. Она взяла на руки котенка.

– Можно тебя сфотографировать?

Девочка не отвечала. Сурово смотрела на меня и гладила котенка. Нехотя все-таки разрешила сделать несколько кадров. Смотрела в объектив. Не улыбалась. Решил с ней немного поговорить. Малышка отвечала односложно.

– Как тебя зовут?

– Алана.

– А сколько тебе лет, Алана?

– Шесть.

– Ты уже в школу ходила?

– Недолго.

– Недавно только пошла?

– Нет. Еще до войны. Сейчас я в школу не хожу. Я ходила в первую. Ее разбомбили.

Больше со мной говорить не хотела. Поднялась вместе с котенком на руках и убежала. Местные стали просить, чтобы в следующий раз мы привезли корма для котов. Как рассказала пожилая женщина, они будто передают друг другу информацию о том, что здесь их могут накормить, поэтому их здесь так много. Сюда же приходят брошенные собаки. Попадаются даже дорогие породы. Порой их забирают в донецкие приюты, а после отдают задаром дончанам.

С местными долго говорили. Не о политике. О том, как они живут, что им необходимо, к чему готовятся. И так было не только на проспекте Мира – красивом некогда месте, со старыми зданиями, двориками-колодцами и магазинчиками на первых этажах. При виде фотоаппарата в моих руках люди подходили, звали к себе, чтобы показать, как живут. Кто-то показывал братские могилы в жилых дворах. Трупы складывали в воронки, а после закапывали. После священники приходили, проводили обряды. И все это под обстрелами, под свист пуль. Все переживают по поводу будущей зимы. Пожилая женщина на рынке, торгующая маслом, вовсе не уверена, что выживет.

Но все же без политических диалогов не обошлось. Мы стояли у огромной воронки, на месте которой когда-то было два дома. Злая ирония заключалась в том, что улица называется Живописная. Пенсионер сам меня задел. Он тоже меня узнал, так как на этом адресе я уже записывал интервью с его соседкой. Поэтому говорил со мной как со знакомым. В 2014 году он участвовал в референдуме, голосовал за независимость Донбасса. Негодовал, что 8 лет назад сюда не зашли российские войска. Зато зашли националисты, и местное население прозвали сепаратистами. Приходилось молчать о своей позиции и о голосовании на референдуме 11 мая. Такие люди сразу попадали в разряд преступников.

О многом приходилось молчать. К примеру, о том, что на территории «Азовстали» техника появилась еще до специальной военной операции РФ на Украине. Боевики готовились к этой ситуации. Знали, что будет именно так. Мужчина все это знает наверняка, так как работал на заводе и видел технику. Ее запрещали снимать и говорить о ней. Теперь можно.

Пока говорили с пенсионером, на фоне горела «Азовсталь». Все это время по территории завода наносили удары союзные силы ДНР и России. Мужчина настаивал на том, чтобы сровнять с землей «Азовсталь». Он не знал, что там, под землей, вместе с нацистами находятся и мирные жители, которые, по сути, являются их заложниками. Хоть и со стокгольмским синдромом.

А под вечер затихло. Это было чем-то удивительным. Обычно как раз под вечер начинали бить по позициям нацистов на «Азовстали». «Азов» же, в свою очередь, затишье использует для перегруппировки и нанесения ударов по силам ДНР и РФ. В тот вечер во время тишины на свой страх и риск вышла семья из трех человек. Без каких-то коридоров и прочего. Но вышли, живые. Об этом я узнал из Сети, когда под Волновахой на экране смартфона загорелся значок 4G. А следом прочитал сообщение о том, что ВСУ выпустили десятки снарядов «Град» по Петровскому району Донецка. В сводках снова раненые и погибшие мирные жители. Похоже, что в Мариуполе сейчас безопаснее, чем в Донецке.