Текст книги "Самоприобщение личности к экстремальной деятельности"

Личность рассматривается автором как более позднее образование по сравнению с индивидом, что «…подобно тому как начало индивида – долгий и многофазный процесс эмбриогенеза, так и начало личности связано с образованием постоянного комплекса социальных связей, регулируемых нормами и правилами, освоением средств общения… предметной деятельности многофазный процесс ранней социализации индивида, наиболее интенсивно протекающий на втором-третьем годах жизни человека» [Там же, с. 134, 186].

В научно-педагогической школе Сибирского государственного технологического университета под руководством В.В. Игнатовой и В.С. Нургалеева проведен ряд исследований [177‑179], в которых те или иные психолого-педагогические процессы анализируются с точки зрения их влияния на сферы личности, основными из которых авторами приняты: когнитивная (связана с формированием образов, понятий и суждений в процессе реализации психических функций разного уровня); эмотивно-аксиологическая (связана с проявлением эмоций, а также формированием мотивов и ценностей) и поведенческо-деятельностная (связана с реализаций намерений, поступков и операций в процессе жизнедеятельности).

Любой педагогический или психологический процесс рассматривается этими учеными и их учениками с позиции реализации потенциалов личности в вариативной последовательности «знаю‑чувствую‑делаю», как правило, начинающейся с когнитивного плана.

Данный подход является наиболее приемлемым, поскольку в его рамках особенности изучаемого явления можно проследить на основе выявления того, как он влияет на выше обозначенные сферы, т. е. какие образы, понятия или суждения (в нашем случае – правила) формируются у личности в процессе самоприобщения к экстремальной деятельности, какими эмоциями и мотивами она при этом руководствуется и какие ценности у нее формируются в реализации соответствующих намерений, поступков и операций.

В целом анализ научной литературы позволил нам экстраполировать полученную информацию и сформулировать собственное (рабочее) определение понятия «самоприобщение личности к экстремальной деятельности», под которым в широком смысле слова мы будем понимать процесс самостоятельного (добровольного) включения личности в различные виды экстремальной деятельности под влиянием внутренних и внешних факторов, характеризующийся недирективностью, вариативностью, аддиктивностью и происходящий в несколько этапов в вариативной последовательности: формирование специфических представлений об экстремальной деятельности, интериоризация ценностей экстремальной деятельности, усвоение алгоритмов действий (посредствам конкретных операций) в рамках указанной деятельности, которые выполняют когнитивную, эмотивно-аксиологическую, поведенческо-деятельностную функции. В узком смысле слова самоприобщение выступает как возможный высший этап приобщения. Данные понятия позволили нам разработать структурно-функциональную модель исследуемого процесса (рис. 5).

На ее анализе мы считаем необходимым остановиться более подробно. Исследуемый процесс можно условно представить в виде тетраэдра (символизирующего экстремальную деятельность), ограниченного в пространстве точками 1, 2, 3, 10 и разделенного на определенные уровни, детерминируемые плоскостями 1-2-3; 4-5-6; 7-8-9, которые отражаются в основании фигуры как определенные уровни самоприобщения.

Рис. 5. Структурно-функциональная модель самоприобщения личности к экстремальной деятельности: тетраэдр 1-2-3-10 – экстремальная деятельность; аспекты экстремальной деятельности: 1-2-10 – когнитивный: 2-3-10 – эмотивно-аксиологический; 1-3-10 – поведенческо-деятельностный; траектории самоприобщения: 1-5 – когнитивная; 5-9 – эмотивно-аксиологическая, 9-10 – поведенческо-деятельностная; этапы приобщенности личности: 14 – первый этап; 16 ‑ второй этап; 15 – третий этап

Необходимо отметить, что исследуемый процесс проходит в несколько этапов в вариативной последовательности, т. е. самоприобщение может быть как в когнитивном аспекте, так и в эмотивно-аксиологическом или поведенческо-деятельном. Условно обозначим в качестве первого указанного аспекта боковую сторону фигуры, ограниченную точками 1-2-10; второго – 2-3-10; третьего – 1-3-10.

Предположим, что самоприобщение личности происходит первоначально в когнитивном плане, тогда первый этап будет связан с формированием специфических представлений об экстремальной деятельности, с преобладанием визуального ряда функционирования психических процессов, на основании чего в результате деятельности данной сферы формируются образы, понятия и определенные суждения (правила).

Траектория самоприобщения личности на данном этапе представлена стрелкой, ограниченной цифрами 1-5 (которая отражается на основании тетраэдра пунктирной линией, обозначенной цифрой 11).

Пространство влияния внешних факторов ограниченно линиями 1-4 и 2-5, а внутренних – пунктирными линиями, связывающими точки 4 и 5 с их проекциями в основании фигуры. В результате проекция личности (14) в конце первого этапа оказывается, по сути, во внутреннем пространстве экстремальной деятельности, ограниченном внешними точками 1-2-3 и проекциями на основании фигуры точек 4-5-6.

Предположим, что второй этап связан интериоризацией ценностей экстремальной деятельности с преобладанием эмоционально-мотивационного ряда функционирования личностных процессов, на основании чего в результате деятельности данной сферы под воздействием предмета исследования формируются определенные ценности, которые могут уже привести в дальнейшем к некоторой девиации поведения. Траектория самоприобщения личности на данном этапе представлена стрелкой, ограниченной цифрами 5 и 9 (которая отражается на основании тетраэдра пунктирной линией, обозначенной цифрой 12). Пространство влияния внешних факторов ограничено линиями 2-5-8 и 3-6-9, а внутренних – пунктирными линиями, связывающими точки 8 и 9 с их проекциями в основании фигуры. В результате проекция личности (16) в конце второго этапа оказывается, по сути, во втором внутреннем пространстве экстремальной деятельности, ограниченном проекциями на основании фигуры точек 4-5-6 (внешнее поле) и 7-8-9 (внутреннее поле).

Третий этап (в нашем случае) уже в обязательном порядке будет связан с усвоением алгоритма действий с преобладанием операционального ряда в реализации экстремальных поступков (действий), на основании чего в результате деятельности данной сферы под воздействием предмета нашего исследования формируются умения (а затем и навыки), которые могут также привести в дальнейшем к девиации поведения в связи с излишней самоуверенностью человека в своих силах. Траектория самоприобщения личности на данном этапе представлена стрелкой, ограниченной цифрами 9 и 10 (которая отражается на основании тетраэдра пунктирной линией, обозначенной цифрой 13). Пространство влияния внешних факторов ограничено линиями 3-6-9-10 и 1-4-7-10, а внутренних – пунктирными линиями, связывающими точки 7-8-9 с их проекциями в основании фигуры. В результате проекция личности (15) в конце третьего этапа оказывается, по сути, в третьем внутреннем пространстве экстремальной деятельности, ограниченном проекциями в основании фигуры точек 7-8-9.

Отметим еще раз, что этапы самоприобщения личности могут проходить в вариативной последовательности в зависимости от того, где нашел отклик первый стимул исследуемого процесса: в когнитивной (К), эмотивноаксиологической (Э) или поведенческо-деятельностной (Д) сферах. Данное утверждение может выступить дополнительным положением гипотезы нашей эмпирической работы.

В этой связи можно говорить о шести вариантах развития событий, которые условно можно обозначить следующим образом:

• К-Э-Д (от когнитивной сферы к поведенческо-деятельностной через эмотивно-аксиологическую);

• К-Д-Е (от когнитивной сферы к эмотивно-аксиологической через поведенческо-деятельностную);

• Э-К-Д (от эмотивно-аксиологической сферы к поведенческо-деятельностной через когнитивную);

• Э-Д-К (от эмотивно-аксиологической сферы к когнитивной через поведенческо-деятельностную);

• Д-К-Э (от поведенческо-деятельностной сферы к эмотивно-аксиологической через когнитивную);

• Д-Э-К (от поведенческо-деятельностной сферы к когнитивной через эмотивно-аксиологическую).

Как мы отмечали, в содержании понятия характерными чертами процесса самоприобщения личности к экстремальной деятельности выступают недирективность, вариативность и аддиктивность.

Первая черта связана с тем, что данный процесс, как правило, либо начинается, либо (после некоторого толчка со стороны окружающих) продолжается на добровольных началах. Недирективность прежде всего предусматривает отсутствие каких-либо внешних педагогических стратегий приобщения к экстремальной деятельности.

Вторая черта в нашем контексте характеризуется тем, что процесс самоприобщения личности к экстремальной деятельности может быть как свернут (см. анализ модели), так и развернут в неполной (влияние двух сфер на одном этапе) или полной мере (когда каждый этап происходит под действием всех указанных в модели сфер). Во втором и третьем случае траектории самоприобщения не будут ограничиваться пространством той или иной сферы, а проходить через две из них или через все три. Третья черта связана с тем, что часто человек настолько увлекается экстремальной деятельностью, что может стать зависимым от нее. В этом случае можно говорить об аддиктивной форме девиантного поведения, приравненной к химической или наркотической зависимости, что связано, прежде всего, с выделением органами внутренней секреции веществ адреналинового ряда в период стресса.

Таким образом, в настоящем параграфе дана характеристика личности в контексте самоприобщения человека к экстремальной деятельности с учетом влияния последней на основные личностные сферы. Кроме того, разработана соответствующая понятию структурно-функциональная модель, позволившая более детально отразить исследуемый процесс с целью его качественного анализа.

Глава 2
Диагностическое обеспечение процесса изучения психологических механизмов самоприобщения личности к экстремальной деятельности

В предыдущей главе мы определились с основными понятиями родовидового плана «экстремальная деятельность» и «самоприобщение личности к экстремальной деятельности», что позволило разработать диагностическое обеспечение изучения психологических механизмов самоприобщения личности к экстремальной деятельности.

2.1. Структурные компоненты диагностического обеспечения

Далее мы рассмотрим диагностическое обеспечение как совокупность материалов по оценке исследуемого процесса, выступающую единой системой, включающей в себя содержательно-целевой, операционально-деятельностный, оценочно-регулятивный компоненты.

Содержательно-целевой компонент связан с основными понятиями, подробно рассмотренными в гл. 1, на которых мы коротко остановимся и в данном параграфе.

Под деятельностью мы понимаем специфически мотивированную предметно-субъектную систему взаимодействия человека с окружающим миром, направленную на поэтапное достижение определенных результатов с реализацией конкретных методов и средств в структуре действий, детерминированную целевой актуализацией потребностей личности и ее индивидуальными особенностями, протекающую в определенных условиях и выполняющую познавательную и преобразовательную функции.

Экстремальная деятельность рассматривается нами как в узком, так и в широком смыслах слова. В первом случае под данной деятельностью можно понимать деятельность в экстремальной (в том числе критической) ситуации, а в широком – динамическую систему взаимодействия субъекта с окружающим миром, ситуация протекания которой препятствует развертыванию функциональной ее системы, в результате чего возникает угроза психологическому и/или физическому здоровью человека. Иными словами, экстремальной считается деятельность, которая выходит за пределы привычного для человека психофизического напряжения. Стоит также отметить, что экстремальной деятельность становится благодаря ситуации протекания, которая отклоняется от нормы (становится экстремальной), и вся деятельность переходит в соответствующее состояние.

Самоприобщение личности к экстремальной деятельности – это процесс самостоятельного (добровольного) включения личности в различные виды экстремальной деятельности под влиянием внутренних и внешних факторов, характеризующийся недирективностью, модальностью, аддиктивностью и происходящий в несколько этапов в вариативной последовательности: формирование специфических представлений об экстремальной деятельности, интериоризация ценностей экстремальной деятельности, усвоение алгоритмов действий (посредством конкретных операций) в рамках указанной деятельности, которые выполняют когнитивную, эмотивно-аксиологическую, поведенческо-деятельностную функции. В узком смысле слова самоприобщение выступает как возможный высший этап приобщения.

Операционально-деятельностный компонент связан с обоснованием конкретных процессов (операций, действий), которыми выступают психологические механизмы самоприобщения личности к экстремальной деятельности, ориентированные на ту или иную сферу личности.

Как показывают экономические и гуманитарные исследования [6; 21; 24; 36; 40; 49; 60; 70; 157; 165; 166; 246; 247; 272], самоприобщение личности к экстремальной деятельности связано с влиянием на нее так называемой организационной культуры, понимаемой в научной литературе как «совокупность моделей поведения, которые приобретены организацией в процессе адаптации к внешней среде и внутренней интеграции, показавшие свою эффективность и разделяемые большинством членов организации» [246, с. 25]. Изначально указанное понятие пришло из экономики, однако в данный момент оно относится к полинаучным категориям. На самом деле, если исходить из цели организационной культуры как помощи личности в ассимиляции внутри сообщества для дальнейших продуктивных действий, то в тех сообществах, где данная культура строго выстроена, может наблюдается синергетический эффект.

Важной информацией в рамках проблемы нашего исследования выступают сведения о функциях организационной (в том числе корпоративной) культуры, на которых мы считаем необходимым остановиться подробнее. С точки зрения В.А. Спивака [246], к таковым относятся:

• воспроизводство лучших элементов накопленной культуры, продуцирование новых ценностей и их накопление;

• оценочно-нормативная функция (на основе сравнения реального поведения сотрудника, группы, корпорации с нормами культурного поведения, идеалами);

• регламентирующая и регулирующая функции культуры (применение культуры как индикатора и регулятора поведения);

• познавательная функция (познание и усвоение корпоративной культуры, осуществляемое на стадии адаптации работника, способствует его включению в жизнь коллектива, коллективную деятельность, определяет успешность);

• смыслообразующая функция (корпоративная культура влияет на мировоззрение человека, часто корпоративные ценности превращаются в ценности личности и коллектива либо вступают с ними в конфликт);

• коммуникативная функция – через ценности, принятые в корпорации, нормы поведения и другие элементы культуры обеспечивается взаимопонимание работников и их взаимодействие;

• рекреативная функция – восстановление духовных сил в процессе восприятия элементов культурной деятельности корпорации возможно лишь в случае высокого нравственного потенциала корпоративной культуры, причастности работника к ней и разделения ее ценностей.

Р. Дафт [74] утверждает, что указанная культура имеет только две функции:

• осуществляет внутреннюю интеграцию членов организации так, что они знают, как им следует взаимодействовать друг с другом;

• помогает организации адаптироваться к окружающей среде.

Важной задачей выступает классификация видов организационной культуры. Так, Д. Зонненфельд [90] выделяет несколько видов корпоративных культур: «бейсбольная команда», «клубная культура», «академическая культура», «оборонная культура» («крепость»). Каждая из них имеет разный потенциал для поддержки личности.

В бейсбольной команде успешные сотрудники считают себя свободными игроками, за которых ведется активная конкуренция между работодателями. При этом работников с недостаточными личностными и профессиональными показателями работодатели, как правило, быстро увольняют [Там же].

«Клубная культура» характеризуется лояльностью, преданностью и сработанностью сотрудников, их командной работой. Стабильные и безопасные условия способствуют поощрению возраста сотрудников, опыта и должностного преимущества. Правда, карьерный рост происходит медленно и постепенно. От работника ожидают, что на каждом новом уровне он должен постигнуть все тонкости той или иной деятельности и овладеть необходимым мастерством, поэтому работники в таких организациях имеют достаточно широкий профессиональный кругозор [90].

В компании с «академической культурой» набирают молодых работников, которые проявляют интерес к долговременному сотрудничеству и согласны медленно продвигаться по служебной лестнице. В отличие от «клубной культуры» работники здесь редко переходят из одного отдела в другой или из одного направления в другое. Основанием для поощрения и продвижения являются хорошая работа и профессиональное мастерство. Подобная культура, к сожалению, ограничивает широкое развитие личности сотрудника и препятствует внутриорганизационной кооперации [Там же].

«Оборонная культура» не дает человеку гарантии постоянной работы, нет возможности для его профессионального роста, так как компании подобного плана часто подвергаются реструктуризации и сокращению персонала, чтобы адаптироваться к новым внешним условиям. Такая культура губительна для работников, но тем не менее она предоставляет возможности для уверенных в своих силах менеджеров, которые любят принимать вызов [Там же].

Однако вне зависимости от признака, по которому происходит деление, главное то, что в каждом из указанных видов культуры присутствует определенный набор компонентов, таких как система коммуникаций, система лидерства, способы решения внутренних конфликтов, положение личности в сообществе, атрибутика.

Коммуникационная система предназначена для управления процессами передачи информации между различными системами.

Система лидерства в своей основе предполагает наличие движущих сил, целью которых выступает выбор направления пути развития сообщества, а также задач, решая которые общество будет развиваться.

В качестве одного из компонентов организационной (в том числе корпоративной) культуры рассмотрим положение индивида в сообществе. В различных группах один и тот же индивид может иметь разные статусы, отличные по уровню группового развития, содержанию деятельности и общения, которые нередко становятся причинами фрустрации, конфликта и прочего. Важные характеристики статуса – престиж и авторитет как своеобразная мера признания [231]. При этом у индивида необходимо различать социальный статус (принадлежность к определенной группе, престиж группы) и личный статус (положение внутри первичной группы, как правило малой, личностные качества, вызывающие уважение (неуважение) окружающих). Вместе с тем «…ни статус не может существовать без роли, ни роль без статуса» [176, с. 25].

Социальная роль представляет собой совокупность норм, определяющих поведение действующих в социальной системе лиц в зависимости от их статуса или позиции, и само поведение, реализующее эти нормы. В ролевом описании общество или любая социальная группа предстает в виде набора определенных социальных позиций (рабочий, ученый, школьник, муж, солдат и т. д.), находясь в которых человек обязан повиноваться «социальному заказу» или ожиданиям других людей, связанных с данной позицией [28, т. 40, с. 245].

Следующим компонентом выступает так называемая атрибутика (от латинского attributio – свойство, сказуемое) – предикат (качество, признак) субстанции, достаточный для ее идентификации (узнавания, распознавания) и необходимый для ее существования. Говоря иначе, атрибут – это то, что в традиционной логике называют отличительным признаком вещи (differentiae), с той разницей, что, говоря об атрибутах вещи, подразумевают не видовое, а субстанциальное отличие [264].

Исходя из вышесказанного, мы можем предположить, что одним из механизмов исследуемого процесса в когнитивном плане может выступить атрибутивное восприятие экстремальной деятельности, под которым мы будем понимать целостное отражение предметов, явлений, ситуаций и событий в их чувственно доступных временных и пространственных связях и отношениях, детерминированных определенной последовательностью проецирования образов, выполняющих интегративную, перцептивную, рефлексивную функции деятельности, выходящей за пределы привычного для человека психофизиологического напряжения (экстремальности).

Исследуя организационную культуру как «паттерн (шаблон, схема, модель, рамки) коллективных базовых представлений, обретаемых группой при разрешении проблем адаптации к изменениям внешней среды и внутренней интеграции, эффективность которого оказывается достаточной для того, чтобы считать его ценным и передавать новым членам группы в качестве правильной системы восприятия и рассмотрения названных проблем», Э. Шейн выделяет уровни ее изучения, ориентируясь на основные объекты анализа, среди которых важное место занимают следующие [272, с. 31‑32]:

• артефакты – зримые продукты группы (материальное окружение; язык, технологии и продукты деятельности; художественные произведения и стиль, воплощаемый в одежде, манере общения, эмоциональной атмосфере, мифах и историях, связанных с организацией; описание принятых ценностей; внешние ритуалы и церемонии, видимое поведение группы и соответствующие организационные процессы и т. д.);

• провозглашаемые ценности (способствуют снятию неопределенности в критических областях функционирования);

• базовые представления – карта мира, ментальная карта, когнитивная карта мира.

Нас интересуют подходы к изучению организационной культуры на уровне провозглашаемых ценностей, что требует обращения к родовому понятию «ценность», которое определяется как отношение между представлением субъекта о том, каким должен быть оцениваемый объект, и самим объектом. При этом объект может быть позитивно, негативно и нейтрально (безразлично) ценным для субъекта [264].

В контексте ценностного подхода в психологии особое место занимает теория ценностных ориентаций М. Рокича, в которой под ценностью понимается укоренившаяся убежденность, что определенный стиль поведения или конечное состояние существования индивида предпочтительно в личном или социальном отношении противоположному или обратному стилю поведения или конечному существованию. Система ценностей есть укоренившаяся упорядоченная совокупность убеждений, касающихся предпочтительных стилей поведения или конечных состояний существования в соответствии с континуумом относительной важности» [207, с. 140]. Согласно идеям данного ученого, ценностная ориентация воздействует на любые общественные явления. При этом он полагал, что все люди обладают одними и теми же ценностями, которые относительно немногочисленны и организованы в ценностные системы (инструментальную и терминальную).

В первую систему входят ценности-средства, необходимые в качестве инструментов для достижения обычных целей. В качестве инструментальных ценностей обычно рассматриваются личностные черты, помогающие человеку в жизни (вежливость, ответственность, интеллигентность, храбрость, одаренность воображением, честолюбие, самоконтроль, логичность, нежность, честность, полезность, жизнерадостность, независимость, послушание, широкий кругозор) [207, с. 139].

Вторую систему составили терминальные ценности, которые важны сами по себе (самоценности). Их нельзя обосновать другими, более общими или более важными ценностями, поскольку к ним, как правило, относятся полноценная любовь, счастье, безопасность, удовольствие, внутренняя гармония, чувство завершенности, мудрость, спасение, комфортная жизнь, воодушевление, свобода, дружба, красота, признание, уважение, надежная семья, равенство, всеобщий мир. Терминальные ценности, по сути, представляют собой ценности-цели или жизненные ценности [Там же, с. 140].

Анализ научной литературы [207; 232; 271] показал, что эти группы ценностей не пересекаются между собой и не трансформируются друг в друга. Тогда как личный опыт изучения ценностей позволил сделать вывод о том, что в процессе жизнедеятельности ценности все же могут трансформироваться под влиянием воспитания и/или организационной культуры, основанной на зависимом отношении (привязанности) личности к конкретной деятельности. При этом инструментальные ценности приобретают функциональную значимость терминальных. Вышесказанное позволяет в качестве следующего механизма исследуемого процесса, имеющего эмотивно-аксиологический характер, обозначить терминализацию ценностей экстремальной деятельности, представляющую собой эмотивно-аксиологическое переосмысление субъектом своего взаимодействия с окружающим миром в ситуации неопределенности, когда ценности инструментального плана преобразуются в терминальные при реализации мотивационной, эмоциональной и аксиологической функций.

Любые живые, а также социальные и психологические системы, с нашей точки зрения, стремятся к максимальному получению информации при затрате на это минимума энергии, иными словами, они стремятся к оптимизации. В справочной литературе данное понятие определяется как «…процесс нахождения экстремума (глобального максимума или минимума) определенной функции или выбора наилучшего (оптимального) варианта из множества возможных. Наиболее надежным способом нахождения наилучшего варианта является сравнительная оценка всех возможных вариантов (альтернатив)…» [28, т. 14, с. 548]. Такая интерпретация понятия в основном отражает возможность достижения оптимальных результатов при решении математических, технических и экономических задач. Однако необходимость получения оптимальных результатов присуща всем видам человеческой деятельности. В связи с этим важно рассмотреть содержание понятия «оптимизация» в психолого-педагогическом аспекте [41].

Так, например, в психологической литературе [203] расширяется диапазон понятия оптимизации, под которой понимается процесс придания техническим системам и видам человеческой деятельности наилучших из возможных, наицелесообразных, наивыгодных параметров, соотношений и т. д. Отмечается, что оптимизация предполагает приведение в полное, при заданных условиях, соответствие цели и средств ее достижения. Так же широко определяется понятие «оптимизация» в логике, где под ним подразумевается процесс, имеющий целью направить развитие какого-либо объекта или метода к наиболее лучшему состоянию [111]. Следовательно, оптимизация уже рассматривается с двух позиций: как процесс выбора наилучшего варианта из возможных и как процесс приведения системы в наилучшее (оптимальное) состояние [279].

Анализ различных видов человеческой деятельности как объектов оптимизации показал, что в качестве конкретного ее предмета могут выступать не только те или иные процессы (образовательный, мыслительный и т. д.), но и различного вида алгоритмы.

Так, например, Л.Н. Ланда, Н.М. Розенберг, Л.М. Фридман и другие ученые рассматривали вопрос об оптимизации учебных алгоритмов, благодаря чему сформировался целый подход, основанный на положениях теории информации, в рамках которого были выявлены рациональные алгоритмы. В связи с этим К.М. Шоломий [274] отмечал, что данные алгоритмы, «…полученные на основе информационного подхода, обладают специфической особенностью: их преимущества очевидны только на этапе практического применения, когда навык уже сформирован (мы отвлекаемся от возможной трансформации алгоритмов в ходе выработки навыка). Этот вывод непосредственно следует из формальных свойств величин, используемых при информационном подходе (информация, математическое ожидание, средняя длина сообщения). В основе их лежит понятие вероятности, поэтому они имеют смысл, как правило, только после окончания обучения, то есть в условиях практической работы, когда число решаемых задач достаточно велико и свойства распознаваемого материала отражают объективные вероятности соответствующих явлений (в условиях обучения вероятностные свойства зависят от произвола преподавателя, составителя сборника упражнений и т.п.)…» [274].

На сегодняшний день в ряде наук большой популярностью пользуются алгоритмы, основанные на принципе дихотомического деления (прием последовательного деления объема понятия на два противоречащих друг другу видовых понятия, из которых одно представляет отрицание признаков другого понятия). Достоинством данного подхода выступает простота процесса деления, а недостаток его в том, что противоречащее понятие после деления остается неопределенным [28, т. 14, с. 549].

К.М. Шоломий [274] вводит понятие об алгоритмах, основанных на политомической классификации, иначе говоря, полигамических алгоритмах. По мнению ученого, такие алгоритмы отличаются от дихотомических тем, что в качестве элементарной операции у них взят не только выбор из двух возможностей (наличие или отсутствие признака), как у дихотомических, но и операция выбора из нескольких возможностей. Кроме того, в них жестко задается последовательность проверки групп (категорий) признаков (последовательность распознавания), а также и порядок проверки признаков внутри категорий, который может быть любым и зависит от позиции лица реализующего данный алгоритм.

Оптимизация любого процесса и явления всегда проводится с учетом (на основе) соответствующих критериев. Сегодня в психолого-педагогической литературе [41; 178; 267] представлено множество критериев оптимизации, но, на наш взгляд, данному исследованию более всего соответствуют критерии, разработанные В.А. Черкасовым [267] для обоснования свой теории оптимизации образовательного процесса. Он выделил следующие критерии (выступающие одновременно и принципами) оптимизации: преемственность, этапность, точность, вариативность.

Преемственность отражает взаимосвязь различных компонентов оптимизируемого процесса в контексте моментов развития с учетом того, что преемственности подлежит то, без чего невозможно дальнейшее развитие, то есть тех элементов содержания прошедшего, которые не утратили своей жизнеспособности в новых условиях и способствуют развитию становящегося, а также отдельных форм, которые в состоянии уместить в себе иное содержание и обеспечить его развитие [232, с. 138].