Текст книги "«Странная война» в Черном море (август – октябрь 1914 года)"

Глава 4
«Сделайте все возможное для будущего Турции!» Адмирал Сушон начинает войну с Россией

28 июля (10 августа) 1914 г. крейсера «Гебен» и «Бреслау» под флагом контр-адмирала Вильгельма Сушона[130]130
  Сушон Вильгельм (1864–1946) – вице-адмирал (1916). На флоте с 1881 г., в офицерских чинах – с 1886 г. До 1902 г. служил на броненосце «Ольденбург», учебных кораблях «Марс» и «Шарлотта», авизо «Пфайль», затем был назначен начальником «британской секции» адмирал-штаба. Начальник штаба Восточно-Азиатской крейсерской эскадры (1903–1905). Командир броненосца «Веттин» (1907–1909), начальник штаба Кильской морской станции (1909–1912), младший флагман II эскадры Флота открытого моря (1912). С октября 1913 г. – командир Средиземноморской дивизии, с августа 1914 г. – командующий турецким флотом. С августа 1917 г. – командир IV эскадры Флота открытого моря. В октябре 1918 г. назначен начальником Кильской морской станции, с марта 1919 г. в отставке. После окончания мировой войны подвергся обструкции со стороны бывших сослуживцев за «беспомощность» во время кильского восстания 1918 г., однако после 1933 г. вернулся к активной общественной жизни, возглавлял организацию ветеранов Средиземноморской дивизии. Скончался в Бремене.


[Закрыть], успешно преодолев недостаточно энергичное и умелое противодействие со стороны британского флота, вошли в Дарданеллы[131]131
  Освещение причин и обстоятельств прорыва германских крейсеров в Дарданеллы не входит в число задач автора настоящей работы. Детальные описания этих событий читатель найдет, в частности, в изданных на русском языке трудах Г. Лорея «Операции германо-турецких морских сил в 1914–1918 гг.» и Дж. Корбетта «Операции английского флота в мировую войну» (т. I).


[Закрыть]. По наблюдению немецкого историка, появление германских крейсеров в Проливах «произвело впечатление чуда»[132]132
  Heydel E. Die Grundlagen für die Führung des Seekriegs // Der Grosse Krieg 1914–1918, in zehn Bänden. Vierten Band: Der Seekrieg. Der Krieg um die Kolonien. Die Kampfhandlungen in der Türkei. Der Gaskrieg. Der Luftkrieg. Leipzig: Auslieferung für den Buchhandel durch Johann Ambofius Barth, 1922. S. 14.


[Закрыть], а восхищенный Вильгельм II наложил на донесение командира Средиземноморской дивизии резолюцию – «Превосходно выполнено! Железный крест!».

Отметим весьма существенную деталь. Автором идеи прорыва крейсеров В. Сушона в Константинополь являлся чрезвычайно деятельный и искушенный в искусстве дипломатии германский посол в Турции барон Г. фон Вангенхайм. Последний еще 19 июля (1 августа) телеграфировал в Берлин, что «Гебен»…, усиленный турецкими морскими силами, был бы в состоянии поставить шах русскому Черноморскому флоту, обеспечить кабельную связь с Румынией[133]133
  Германский дипломат уделял столь серьезное внимание сохранности телеграфного кабеля, ибо опасался «быть отрезанным от Европы» после ухода из Константинополя австро-венгерского стационера «Таурус». На германском стационере – яхте «Лорелей» – станции беспроволочного телеграфа не было.


[Закрыть] и предотвратить русский десант на болгарское побережье»[134]134
  Deutscher Botschafter in Konstantinopel an Answärtiges Amt (Terapia, 1.8.1914) // Die deutsche Seekriegsleitung im Ersten Weltkrieg. Dokumentation. Vierter Band. Bearbeiter von G. Grainer. Koblenz: Bundesarchiv, 2004. S. 18.


[Закрыть]. Военно-морское же руководство, поддержанное кайзером Вильгельмом II, на пороге мировой войны полагало целесообразным нацелить корабли В. Сушона на нарушение французских воинских перевозок в западной части Средиземного моря, а затем вывести «Гебен» и «Бреслау» в Атлантический океан для ведения «крейсерской войны». Показательна в этом смысле помета, сделанная начальником адмирал-штаба на полях процитированной выше телеграммы Г. фон Вангенхайма: «Совершенно исключено. «Гебен» найдет сейчас лучшее применение в Атлантике или дома».

Впрочем, очень скоро оперативная обстановка на Средиземноморском театре, которая характеризовалась подавляющим превосходством англо-французских морских сил при нейтралитете итальянцев и пассивности австрийцев, втайне надеявшихся избежать войны с Англией, а также политическая необходимость привлечь на свою сторону Османскую империю заставили германское командование откорректировать свою позицию. Уже через три дня В. Сушон получил депешу адмирал-штаба с инструкциями «немедленно следовать в Константинополь» в соответствии с «официально объявленным союзным договором», а 28 июля (10 августа) – приказ идти в Дарданеллы «как можно быстрее», дабы «вынудить Турцию занять позицию в нашу пользу» (по некоторым данным, последняя телеграмма была отправлена Г. фон Полем без ведома Вильгельма II, но в тот же день император одобрил ее содержание post factum)[135]135
  Staatssekretär des Reichsmarineamtes an Staatssekretär des Auswärtigen Amtes (Berlin, 3.8.1914) // Die deutsche Seekriegsleitung im Ersten Weltkrieg. Vierter Band. S. 19.


[Закрыть].

Командующий германо-турецким флотом контр-адмирал В. Сушон

После энергичных дипломатических демаршей государств Антанты по поводу недопустимости присутствия военных кораблей воюющей державы в водах нейтральной страны Порта фиктивно купила германские крейсера, мотивировав этот шаг необходимостью компенсировать потерю реквизированных британским правительством линкоров.

Едва ли прибытие немецких кораблей стало главной причиной вооруженного выступления Османской империи на стороне центральных держав, однако появление в Константинополе крейсеров В. Сушона, бесспорно, немало способствовало превращению прогерманских настроений Энвера сотоварищи в практические военно-политические шаги. «Покупка «Гебена» и «Бреслау» изменяет положение здесь не в нашу сторону. С военной точки зрения думаю, что она все же усиливает значительно боевую готовность Турции, с политической – она, несомненно, имеет самые серьезные последствия, так как она сильно подняла дух турок и может придать им смелость прибегнуть к самым решительным выступлениям», – констатировал М. Н. Гирс 30 июля (12 августа)[136]136
  Секретная телеграмма посла России в Константинополе Гирса, 30 июля (12 августа) 1914 г. № 674 // Мировые войны ХХ века. В 4 кн. Кн. 2: Первая мировая война: Документы и материалы. С. 370.


[Закрыть]. На следующий день шеф российского внешнеполитического ведомства С. Д. Сазонов обратил внимание французского посла в Петербурге М. Палеолога на непосредственные неприятные следствия прибытия германских крейсеров в Босфор: «Мы будем вынуждены расположить наши войска по побережью Черного моря и по границе Армении и Персии»[137]137
  Цит. по: Л-ин А. Еще о «Гебене» и «Бреслау» // Морской сборник. 1927. № 11–12. С. 81.


[Закрыть].

Линейный крейсер «Гебен» входит в пролив Дарданеллы 10 августа 1914 г.

3 (16) августа на «Гебене» и «Бреслау», переименованных в «Явуз Султан Селим» и «Мидилли» соответственно[138]138
  Мидилли – турецкое название острова Митилини (Лесбос), с 1913 г. принадлежащего Греции. Селим I Грозный (?–1520) – турецкий султан в 1512–1520 гг., при котором османы завоевали Армению, Курдистан, Северный Ирак, Сирию, Палестину, Египет.


[Закрыть], были подняты османские флаги[139]139
  Koop G., Schmolke K.-P. Die Großen Kreuzer Von der Tann bis Hindenburg. Bonn: Bernard – Graefe Verlag, 1998. S. 62.


[Закрыть]. Как сообщил контр-адмиралу В. Сушону начальник императорского морского кабинета[140]140
  Императорский морской кабинет – орган, ведавший прохождением службы офицеров и являвшийся контрольной инстанцией кайзера в отношении командующих «плавающими» объединениями флота. Являлся, по существу, личной «военно-морской» канцелярией Вильгельма II. Начальник кабинета адмирал Г. фон Мюллер, пользовавшийся особым расположением кайзера, стал единственным представителем германского высшего военно-морского командования, сохранившим свой пост в течение всей войны. (См. подробнее: Жерве Б. Германия и ее морская сила // Морской сборник. 1914. № 9. С 146–179; Назаренко К. Б. «Мозг» флота России. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2006. С. 40.)


[Закрыть] адмирал Г. фон Мюллер, «император повелел, чтобы наши корабли оставались под турецкими флагами до тех пор, пока этого требуют политические намерения посла или пока не последует прямой приказ его величества»[141]141
  Chef des Kaiserlichen Marinekabinetts an Auswärtiges Amt (Luxemburg, 7.9.1914) // Die deutsche Seekriegsleitung im Ersten Weltkrieg. Vierter Band. S. 21.


[Закрыть]. Заметим, что эта мера, вполне поддержанная рейхсканцлером М. фон Бетманом-Гольвегом, статс-секретарем имперского морского управления (морским министром) А. фон Тирпицем и начальником императорского морского кабинета Г. фон Мюллером, встретила оппозицию в лице начальника адмирал-штаба адмирала Г. фон Поля: последний полагал, что «возможные боевые действия под турецким флагом не соответствуют военным чувствам наших экипажей».

Командир Средиземноморской дивизии, который в скором времени – 29 августа (11 сентября) – занял пост командующего оттоманским флотом (хотя и остался в непосредственном подчинении германскому императору), энергично взялся за повышение боеготовности турецких морских сил. В этом В. Сушона, как и адмирала Г. фон Узедома, назначенного 6 (19) августа главой германской морской миссии[142]142
  Chef des Kaiserlichen Marinekabinetts an deutsche Botschaft in Konstantinopel für Chef der Mittelmeerdivision (Koblenz, 19.8.1914) // Die deutsche Seekriegsleitung im Ersten Weltkrieg. Vierter Band. S. 20.


[Закрыть], вполне поддержал видный иттихадист Джемаль-паша, который недавно получил портфель морского министра и успел отчасти обновить командный состав и провести некоторые реформы центрального аппарата, например учредить морской генеральный штаб.

Посол Германии в Константинополе барон Г. фон Вангенхайм

«Явуз Султан Селим» и «Берк-И Сатвет» в Стении (1914 год)

На момент прихода «Гебена» и «Бреслау» в Константинополь в турецком флоте работала британская морская миссия во главе с вице-адмиралом А. Лимпусом (кстати, турецкий генмор был создан по его рекомендации). За деятельностью англичан с некоторым опасением наблюдали из Санкт-Петербурга – под адмиралтейским шпицем и у Певческого моста явно преувеличивали успехи британских инструкторов. В доверительном письме от 25 апреля (8 мая) 1914 г. С. Д. Сазонов поручил послу в Великобритании А. К. Бенкендорфу «самым дружеским образом» просить шефа форин-офис сэра Э. Грэя «оказать влияние» на А. Лимпуса, с тем чтобы последний не слишком усердствовал в приведении в порядок кораблей турецкого флота и повышении боевого мастерства оттоманских военных моряков[143]143
  АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 326. Л. 12–14об.


[Закрыть]. Немцы же оценили достижения своих британских коллег куда более скептически. Так, Р. Фирле, в августе 1914 г. принявший командование над 1-й полуфлотилией эскадренных миноносцев, впоследствии писал: «Снаружи все турецкие корабли и суда все еще выглядели весьма мощными и чистыми…, так как английская военно-морская миссия под командованием адмирала Лимпуса, учитывая любовь турок к постоянному нахождению в гавани, сосредоточила свою деятельность прежде всего на внешнем лоске орудий и торпед. Однако при этом они сомневались в том, что необходимо проводить какие-то учения с вооружением и учебные походы на кораблях»[144]144
  Firle R. Aus großen Tagen // Marine-Rundschau. 1922. Heft 4 (Mai). S. 212.


[Закрыть].

Германский статс-секретарь по морским делам гросс-адмирал А. фон Тирпиц

По наблюдению другого германского моряка, «англичане, надо отдать им справедливость, сделали все, что было в их силах, чтобы не дать возможности туркам выбиться из состояния полнейшего невежества по всем отраслям военно-морского дела!»[145]145
  Wath W. Бреслау-Мидилли / Пер. с нем. // Морской сборник. 1918. № 6. С. 26.


[Закрыть]. Не способствовало повышению боеготовности оттоманских морских сил и отсутствие на флоте сверхсрочнослужащих младших командиров (унтер-офицеров и кондукторов), в результате чего на турецких кораблях сложилось совершенно ненормальное соотношение численности командного состава и нижних чинов: на десять матросов приходилось восемь офицеров.

3 (16) августа 1914 г. в Берлин поступила депеша В. Сушона о том, что для организации эффективной обороны Дарданелл необходимо прислать в Турцию двух адмиралов и 20 морских офицеров с «большим количеством нижних чинов». Уж е спустя две недели эшелон с германскими офицерами и матросами через территорию Румынии и Болгарии прибыл в Константинополь, что позволило командующему флотом принять действенные меры к приведению судов в исправное состояние и организовать планомерную боевую подготовку.

Следуя предписанию гросс-адмирала А. фон Тирпица[146]146
  Тирпиц Альфред Фридрих, фон (1849–1930) – гросс-адмирал (1911). На флоте с 1865 г. В 1877–1888 гг. занимался организацией и подготовкой миноносных сил (с 1886 г. инспектор минного дела, с 1887 г. командир флотилии миноносцев), с 1890 г. – начальник штаба станции (морских сил) Балтийского моря, в 1892–1895 гг. – начальник штаба главного командования германского флота. В 1896–1897 гг. командовал Восточно-Азиатской крейсерской эскадрой. В 1897–1916 гг. – статс-секретарь имперского морского управления (морской министр), член Бундесрата, одновременно с 1898 г. прусский государственный министр. В 1924–1928 гг. – депутат рейхстага от Германской национальной народной партии.


[Закрыть] «вдохнуть жизнь в турецкий флот»[147]147
  Важно иметь в виду, что А. фон Тирпиц, в отличие от многих представителей высшего военно-политического руководства Второго рейха, полагал важнейшим для Германии не «русский» вектор турецких военных устремлений, а экспансию османов в направлении Суэцкого канала. Последняя, как заметил «создатель» («Schöpfer») германского флота, «имеет чрезвычайную важность для нашего флота и положения в мире, за которое мы боремся». В письме контр-адмиралу В. Сушону от 1 (14) августа А. фон Тирпиц, в частности, писал: «Если дела против русских пойдут хорошо и без турок, то весь наш интерес будет направлен на Суэцкий канал. Не знаю, понимает ли это генерал Лиман (глава германской военной миссии в Турции. – Д. К.). В целом об этом своеобразном влиянии военно-морских сил нет особого представления ни у наших дипломатов, ни у армии». Командир Средиземноморской дивизии, по-видимому, разделял точку зрения статс-секретаря имперского морского управления, как и весьма скептическое отношение последнего к возможностям русского флота.


[Закрыть], В. Сушон определил на линкоры, крейсера и соединения миноносцев германских командиров и пополнил команды немецким личным составом. На линейные корабли «Торгуд Рейс» и «Барбаросс Хайреддин» были назначены капитан-лейтенант В. фон Меершейдт-Хёллессен и корветтен-капитан И. фон Арним соответственно, на крейсера «Гамидие» и «Меджидие» – корветтен-капитаны Е. фон Коттвиц и К.-А. Грабау. Флотилию миноносцев возглавил корветтен-капитан Р. Мадлунг, полуфлотилии – капитан-лейтенанты Р. Фирле и Б. Конн[148]148
  Langensiepen B., Nottelmann D., Krüsmann J. Halbmond und Kaiseradler: Goeben und Breslau am Bosporus 1914–1918. Hamburg – Berlin – Bonn: Verlag E.S. Mittler – Song GmbH, 1999. S. 243, 244.


[Закрыть]. Любопытно, что германские офицеры явились на турецкие корабли в фесках. По наблюдению Н. А. Монастырева, «этот маскарад имел значение в том смысле, чтобы польстить турецкому самолюбию, с одной стороны, а с другой – скрыть от народа пребывание немцев на турецких кораблях»[149]149
  М[онастырев Н. А.] Немцы в турецком флоте // Морской сборник (Бизерта). 1922. № 12 (XIX). С. 22.


[Закрыть]. Надо отдать должное германским офицерами, которые, несмотря на свой своеобразный статус, в течение нескольких недель освоились в новых должностях и сумели поднять свой авторитет на такую высоту, что турецкие командиры и матросы не оспаривали право немцев распоряжаться в бою. За османскими офицерами были оставлены, по существу, лишь административные функции и командование во время стоянки в базе.

Штаб Средиземноморской дивизии был усилен турецкими офицерами, владеющими иностранными языками, и занялся разработкой тактических инструкций, опознавательных сигналов, документов по организации радиосвязи, корабельных расписаний, правил борьбы за живучесть кораблей и прочих документов, регламентирующих боевую и повседневную деятельность флота. Параллельно деятельный В. Сушон организовал подкуп (из средств Средиземноморской дивизии) нескольких влиятельных стамбульских газетчиков в видах усиления прогерманской пропаганды, чем, по мнению некоторых исследователей, изрядно поспособствовал росту алармистских настроений в турецком обществе и политической элите.

С двадцатых чисел августа (первых чисел сентября) В. Сушон почти ежедневно бывал у морского министра, пытаясь вытребовать разрешение на вывод кораблей в Черное море. Порта, однако, все еще пребывала в нерешительности, внимательно наблюдая за развитием событий на европейских фронтах. А там, между тем, дела немцев обстояли вовсе не блестяще: поражение на Марне ознаменовало собой провал «плана Шлиффена» и крах германского блицкрига.

Если на первых порах Джемаль-паша относился к домогательствам В. Сушона с терпением, то 1 (14) сентября дело дошло до скандала. На очередное обращение германского адмирала османский морской министр ответил телеграммой, составленной в резких тонах: «Выход флота в Черное море 15 сентября не разрешаю. Для турецкого правительства это политическая операция. Ваше Превосходительство не может принимать таких решений, поскольку Вы не являетесь ни морским министром, ни заместителем верховного главнокомандующего. Прошу подготовить парад на 17-е этого месяца[150]150
  Речь идет о состоявшемся 4 (17) сентября большом морском параде, приуроченном ко дню рождения султана Мехмеда V (12 сентября).


[Закрыть]».

Не найдя поддержки у своего непосредственного шефа, адмирал в тот же день попытал счастья у Энвера. Военный министр, которому импонировала деятельная агрессивность командующего флотом, уполномочил контр-адмирала В. Сушона выйти в Черное море и предоставил ему полную свободу действий против России. Энвер, впрочем, оговорился, что в случае неудачи дезавуирует свое разрешение, и акция флота будет официально представлена Портой как инициатива немецкого адмирала.

Но уже через день – 3 (16) сентября – под давлением кабинета военный министр вынужден был отозвать свое разрешение. Выведенный из терпения В. Сушон добился аудиенции у великого визиря, состоявшейся 5 (18) сентября. В ходе беседы, тон которой иногда переходил границы субординации, командующий флотом посетовал на «нерешительную позицию и неверность Турции», испросил соизволения на выход в Черное море на следующий день и в весьма энергичных выражениях сообщил о своем намерении в случае отказа «сделать то, что ему предписывает совесть военного человека». Однако Саид Халим-паша, уклончиво ссылаясь на мнение военного и морского министров, полагал, что до завершения мобилизации и заключения тайного договора с Болгарией флот должен оставаться в Мраморном море; Россию же следовало «успокаивать» до тех пор, пока турецкая армия на Кавказе не будет приведена в боеспособное состояние. «Поскольку я не получил от великого визиря никакого ответа относительно выхода в Черное море, я более не буду обращаться в турецкое правительство», – записал В. Сушон в журнале боевых действий Средиземноморской дивизии.

Командир крейсера «Бреслау» корветтен-капитан П. Кеттнер. На заднем плане линкор «Торгуд Рейс»

Предоставленный сам себе, командующий оттоманским флотом принял решение «взять всю ответственность на себя, даже если позже будут искать «козла отпущения». Настроение В. Сушона, издерганного непостоянством власть предержащих османов, красноречиво характеризует тон его заявления от 8 (21) сентября: «Командир дивизии просит посла иметь в виду, что в случае измены турок он будет вынужден кроме всего прочего уничтожить турецкий флот, и настаивает на том, чтобы при случае эта мысль была негласно доведена то турецких руководящих лиц, дабы твердо настроить их против Англии»[151]151
  Цит. по: Langensiepen B., Nottelmann D., Krüsmann J. Op. cit. S. 19.


[Закрыть].

Упорство В. Сушона было вознаграждено 6 (19) сентября, когда для выхода оттоманских кораблей в Черное море нашелся благовидный предлог – задержание в Эрегли русского коммерческого парохода «Цесаревич Николай», заподозренного портовыми властями в сборе разведывательной информации. В тот же день командующий флотом (как явствует из его доклада в адмирал-штаб – «путем угроз»[152]152
  Aufzeichnung des Admiralstabs der Marine (Berlin, 23.9.1914) // Die deutsche Seekriegsleitung im Ersten Weltkrieg. Vierter Band. S. 23.


[Закрыть]) добился согласия Порты на вывод из Босфора минного крейсера[153]153
  По принятой в турецком флоте классификации, «Берк-И Сатвет» и однотипный «Пейк-И Шевкет» относились к «торпедным крейсерам» (torpido kruvazor), английский справочник «Jane’s Fighting Ships» классифицирует их как «торпедные канонерские лодки» (torpedo gunboats). В русскоязычной литературе эти корабли традиционно именуются «минными крейсерами» по аналогии с классом кораблей, существовавшим в отечественном флоте в 1892–1907 гг.


[Закрыть] «Берк-И Сатвет» и эсминцев «Ядигар-И Миллет» и «Нумуне-И Хамийет».

На следующий день на «разведывательные учения» в Черное море выдвинулся «Бреслау» в сопровождении эсминцев «Гайрет-И Ватанийе» и «Муавенет-И Миллийе». Командир крейсера корветтен-капитан Пауль Кеттнер свидетельствует: «Предварительно адмирал дал мне устное указание при встрече с русскими военными кораблями, где бы она не произошла, под предлогом нападения с их стороны атаковать их самому и создать таким образом военный прецедент. Поэтому во время этого и других выходов в Черное море на мои плечи ложилась тяжелейшая ответственность, так как именно я был бы непосредственно виновен в развязывании войны. Мне, однако, было известно, что политические переговоры с Турцией еще не зашли настолько далеко… Для столь важного решения, с моей точки зрения, я должен был быть обеспечен внятным письменным приказом всего правительства…»[154]154
  Langensiepen B., Nottelmann D., Krüsmann J. Op. cit. S. 20.


[Закрыть].

Новый повод показаться в Черном море представился «Мидилли» 10 (23) сентября. Находившийся в болгарском порту Бургас пароход германской Левантийской линии «Хиос» запросил военный эскорт в Стамбул и был встречен крейсером в 50 милях от устья пролива. После передачи машинистов на пароход – часть его команды уже возвратилась в Германию – «Бреслау» и «Хиос» вошли в Босфор, и на сей раз не встретив русских кораблей. Другая идея командующего – вооружение стоявших в румынской Сулине германских судов «Лерос» и «Ересос» для «истребления» русской морской торговли – встретила решительный запрет со стороны барона Г. фон Вангенхайма, резонно опасавшегося затрагивать интересы нейтральной Румынии. Пароходы, так и не превратившиеся во вспомогательные крейсера, получили указание следовать в Константинополь. Навстречу им вышел тот же «Бреслау», из-за спешки не успевший собрать всю уволенную на берег команду и вынужденный ночью с помощью лоцмана форсировать минные заграждения в Босфоре. На рассвете 29 сентября (12 октября) крейсер стал на якорь на сулинском рейде, где полдня, пребывая в полной боевой готовности на случай внезапного появления русских кораблей, ожидал выхода в море «Лероса» и «Ересоса». Вновь передав на пароходы часть команды, корветтен-капитан П. Кеттнер 8-узловым ходом повел свой караван в Босфор, куда благополучно прибыл 1 (14) октября.

Линейный крейсер «Гебен» впервые показался в Черном море 20 сентября (3 октября): вместе с турецкими броненосцами «Торгуд Рейс» и «Барбаросс Хайреддин» флагманский корабль оттоманского флота вышел из пролива для проведения практических артиллерийских стрельб. Контр-адмирал В. Сушон вывел свои линейные силы в Черное море без ведома Джемаль-паши, и последнему оставалось лишь запретить эти «провоцирующие Россию» маневры задним числом…

* * *

Как же реагировали официальный Петроград, ставка Верховного главнокомандующего и, наконец, командующий Черноморским флотом со своим штабом на постепенное «сползание» российско-турецких отношений к вооруженному столкновению?

Прежде всего отметим, что появление германских кораблей в Черном море стало для российского военно-морского руководства неприятным сюрпризом. Возможность присоединения крейсеров В. Сушона к оттоманскому флоту хотя и имелась в виду, но считалась маловероятной: по сведениям Генмора, в «плане стратегического развертывания» германских военно-морских сил «Гебен» значился в составе Флота открытого моря, призванного бороться с англичанами на главном театре – в Северном море[155]155
  РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1045. Л. 7–9.


[Закрыть].

Известно, что адмирал А. А. Эбергард – флагман весьма энергичный и самостоятельный – с получением сведений о прибытии в Босфор крейсеров В. Сушона испрашивал разрешения верховного командования войти с флотом в пролив, воспользовавшись созданным немцами международно-правовым прецедентом, и нанести по неприятельским кораблям упреждающий удар.

Предоставим слово Б. П. Апрелеву, состоявшему в то время в Генморе: «В ночь моего дежурства по «шифровальному» отделению Морского генерального штаба мне передали с телеграфа срочную шифрованную телеграмму командующего Черноморским флотом адмирала А. А. Эбергарда, адресованную на имя Нагенмор (начальника Морского генерального штаба. – Д. К.); телеграмма была зашифрована особым «крепким» шифром; я начал ее расшифровывать, и первая фраза ее привела меня в волнение. Она гласила – «Его Императорскому Величеству; совершенно секретно; срочно». Не помня дословно текста этой телеграммы, передаю на память ее смысл. Адмирал А. А. Эбергард доносил Его Императорскому Величеству, что, получив от Морского генерального штаба и от своей разведки данные, что «Гебен» и «Бреслау» вошли в Константинополь, и зная точно их состояние в смысле боевом, он (адмирал А. А. Эбергард) решил послезавтра с лучшими кораблями и эскадренными миноносцами идти из Севастополя в Константинополь, войдя в последний на том же основании, на каком там находятся «Гебен» и «Бреслау». Если последние, согласно морскому международному праву, не выйдут из проливов или в Средиземное, или в Черное море, то адмирал А. А. Эбергард предполагал их уничтожить на якоре, вполне учитывая, что если этого не сделать, то Турция будет вовлечена в войну и ее выступление для нас грозит неисчислимыми бедствиями.

Телеграмма эта немедленно по расшифровке была доложена начальнику Морского генерального штаба. Как и кем она докладывалась Его Величеству, я не знаю, но опять через меня же прошла ответная телеграмма Его Императорского Величества на имя адмирала А. А. Эбергарда. Смысл ее, насколько помню, был таков: «В полном согласии с правительствами союзных нам Англии и Франции и не считая возможным чем бы то ни было дать Турции право обвинять нас в попытке толкнуть ее на войну, Государь категорически повелел адмиралу Эбергарду принять к неуклонному исполнению следующую краткую инструкцию – главным силам Черноморского флота запрещается удаляться из зоны крепости Севастополь. Всем вообще судам Черноморского флота запрещалось показываться западнее меридиана Одессы и ни один корабль Черноморского флота не должен появляться в виду турецких берегов». Телеграмма кончалась предупреждением, что на адмирала Эбергарда возлагается вся ответственность за какие бы то ни было действия вверенного ему флота, которые могли бы быть истолкованы турками как неприязненные с нашей стороны.

Адмирал А. А. Эбергард на мостике линкора «Евстафий»

Этим адмирал Эбергард был поставлен в положение невозможности не только что-либо предпринять против «Гебена», но должен был даже избегать какой бы то ни было тайной разведки, обнаружение которой могло бы вызвать в Турции возмущение против нас»[156]156
  Апрелев Б. «Гебен» в войну 1914–18 г. (Воспоминания о роли германского линейного крейсера «Гебен» в минувшую войну 1914–1918 гг.). С. 41–43.


[Закрыть].

Кстати, в декабре 1903 г. капитан I ранга А. А. Эбергард, будучи флаг-капитаном штаба начальника эскадры Тихого океана вице-адмирала О. В. Старка, придерживался подобной точки зрения в отношении японцев и предлагал дать сражение у неприятельского побережья, или, как выразился наместник императора на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев, «идти к Сасебо и отыскать неприятеля для нанесения ему второго Синопа»[157]157
  Русско-японская война 1904–1905 гг. Книга первая. Действия флота на южном театре от начала войны до перерыва сообщений с Порт-Артуром. Работа исторической комиссии по описанию действий флота в войну 1904–1905 гг. при Морском Генеральном Штабе. СПб.: Типография В. Д. Смирнова, 1912. С. 83.


[Закрыть].

По мнению комфлота, «копенгагирование»[158]158
  «Копенгагировать» – внезапным ударом уничтожить неприятеля в его базе, как это сделал Г. Нельсон с датским флотом при Копенгагене в 1801 г.


[Закрыть] германских крейсеров, пусть даже ценой потери нескольких старых линкоров, в корне решило бы проблему завоевания и удержания господства на Черном море. Однако стремление черноморского командования взять инициативу в свои руки не нашло понимания ни в столице, ни в ставке, где всеми мерами пытались оградить нейтралитет Османской империи. Жестко «одернув» А. А. Эбергарда, политическое руководство и верховное командование, по существу, добровольно отдали туркам право первого выстрела. Кстати, не только Россия, но и ее союзники весьма трепетно относились к нейтралитету Порты. Так, англичане скрыли факт гибели линкора «Одейшес» 13 (26) октября 1914 г. из опасений того, что «весть об этом германском успехе могла повлиять на Турцию о способствовать ее решению выступить на стороне Германии»[159]159
  Гроос О. Учение о морской войне в свете опыта мировой войны / Пер. с нем. М.—Л.: Госиздат, отдел военной литературы, 1930. С. 264.


[Закрыть].

1-я бригада линейных кораблей Черноморского флота в море

Важно иметь в виду, что пополнение оттоманского флота современными германскими крейсерами резко изменило соотношение сил на Черноморском театре, которое ранее характеризовалось ощутимым перевесом российского флота. «Гебен», который почти вдвое превосходил в скорости нашу наиболее боеспособную 1-ю бригаду линейных кораблей и по мощи своей артиллерии был сопоставим с «Евстафием», «Иоанном Златоустом» и «Пантелеймоном» вместе взятыми, стал важнейшим фактором обстановки на Черном море. Вместе с «Бреслау» – хотя и сравнительно слабо вооруженным, но весьма быстроходным крейсером – «Гебен» всегда имел возможность сделать ход первым и удерживать в своих руках тактическую инициативу.

Вообще, накануне Великой войны специалисты ведущих морских держав с редким единодушием сходились во мнении о том, что броненосцы-додредноуты изначально не имеют шансов на успех в бою с современными линкорами и линейными крейсерами – слишком разительным было преимущество последних в артиллерийской мощи, бронировании и скорости. Противоборство дредноутов с ветеранами, спроектированными и в большинстве своем построенными до русско-японской войны, зачастую уподоблялось «борьбе паровых броненосцев с парусными деревянными судами»[160]160
  РГАВМФ. Ф. р-2246. Оп. 1. Д. 117. Л. 10.


[Закрыть]. Первооткрыватели «дредноутной» кораблестроительной эпохи – англичане – аттестовали доцусимские броненосцы «пятиминутными кораблями» или «банками от сардин»[161]161
  Чириков Н. С. Славный флотоводец русского Императорского Черноморского флота, доблестный Адмирал Андрей Августович Эбергард. Доклад, прочитанный в воскресенье 28-го мая 1961 года в 16 часов в Морском Собрании, 40 рю Буассьер, Париж 16. (Рукопись из архива А. В. Плотто).


[Закрыть]. А французские морские офицеры, по свидетельству Б. П. Апрелева, «просто не понимали, как с такой разношерстной эскадрой старых кораблей мы вообще могли пытаться оспаривать владение морем у «Гебена», на стороне которого была вся маневренная свобода, не говоря уже о разбросанности нашей старой артиллерии по пяти кораблям»[162]162
  Апрелев Б. Письмо в редакцию // Зарубежный морской сборник (Пльзень). 1930. № 9. С. 38.


[Закрыть]. Дредноут стал олицетворением мощи и международного престижа государства, и даже страны, не причисленные к сонму великих морских держав и зачастую обладавшие далеко не блестящими финансовыми возможностями, настойчиво стремились обзавестись хотя бы одним – двумя линейными кораблями нового поколения[163]163
  См. подробнее: Трубицын С. Б. Линкоры второстепенных морских держав. СПб., 1998.


[Закрыть].

Командующий же русским Черноморским флотом не только не располагал линкорами-дредноутами, но и не имел в своем распоряжении современных крейсеров и больших подводных лодок (первая из них – «Тюлень» – вступит в строй только в феврале 1915 г.), способных непрерывно наблюдать за устьем Босфора и своевременно выявлять факты развертывания неприятельских кораблей в Черное море. Поэтому адмирал А. А. Эбергард вынужден был прибегнуть к паллиативной мере – использовать в разведывательных целях коммерческие пароходы, совершавшие регулярные рейсы между российскими портами и Константинополем. Движение судов было организовано таким образом, чтобы ежедневно получать от их капитанов информацию об общем положении и, главным образом, военно-морских приготовлениях в Турции. Для этого был составлен специальный график переходов и инструкция, согласно которой выход парохода из Босфора разрешался только тогда, когда в пролив прибудет очередное рейсовое судно[164]164
  Козлов И. А., Золотарев В. А. Указ. соч. С. 116, 117.


[Закрыть].

Отсутствие быстроходных крейсеров заставило А. А. Эбергарда и его штаб изыскивать и способы ведения тактической разведки в интересах эскадры. С 4 (17) августа по 8 (21) сентября морские авиаторы лейтенант В. В. Утгоф и мичман Н. А. Рагозин совершили по четыре разведывательных полета продолжительностью до 1 ч 42 мин на гидроплане «Кертис», базирующемся на крейсере «Кагул» (командир – флигель-адъютант капитан I ранга С. С. Погуляев)[165]165
  Герасимов В. Л. Морская авиация на Черном море (1910 г. – март 1915 г.). Выборг, 2005. С. 70, 71.


[Закрыть]. К сожалению, четыре самолета «корабельного отряда», предназначавшиеся для действий с крейсеров «Кагул» и «Память Меркурия», так и не были использованы по прямому назначению: хрупкие аэропланы того времени не выдерживали стрельбы из корабельных орудий, в результате которой «кертисы» если не разрушались, то, во всяком случае, выходили из строя от сотрясения. Поэтому в скором времени началось переоборудование в носители гидроавиации посыльного судна «Алмаз» и двух наиболее новых и быстроходных пароходов Русского общества пароходства и торговли (РОПиТ) – «Императора Николая I» и «Императора Александра III»[166]166
  Литинский Д. Ю. Российский Императорский флот и авиация // Тайфун. 2001. Вып. 7. С. 18–20; Layman R. D., Drashpil B. V. Early Russian Shipboard Aviation // United States Naval Institute Proceedings. 1971. Vol. 97. Number 4/818. P. 56–63.


[Закрыть].

Крейсер «Кагул»

В условиях военной эскалации штаб А. А. Эбергарда, не имевший, напомним, утвержденного плана применения флота, совместно со 2-й (Черноморской) оперативной частью Морского генерального штаба спешно приступил к разработке комплекта оперативных документов, в которых определялись формы и способы решения задач, могущих возникнуть перед флотом при различных вариантах развития военно-политической обстановки. В случае открытия военных действия против Османской империи до исхода «главных операций на главном (Западном. – Д. К.) театре» задачей флота считалось достижение господства на Черном море с целью недопущения воинских перевозок противника на Кавказский фронт и обеспечения обороны своего побережья. При этом предусматривалось два варианта действий.

В случае если инициатива начала военных действий принадлежала Турции (вариант «А»), флот Черного моря осуществлял дальнюю блокаду Босфора, при этом его основные силы находились в Севастополе до выхода противника из пролива. Для своевременного информирования командования флота о развертывании неприятельских морских сил в Черное море было организовано наблюдение за проливом пароходами, совершающими регулярные рейсы в Константинополь; аналогичные задачи ставились и находящемуся в столице Османской империи русскому стационеру. С установлением факта выхода турецких кораблей из Босфора основные силы флота предполагалось вывести из Севастополя для боя с неприятелем. Одновременно планировалось минировать устье пролива для «эксплуатации успеха, если он будет достигнут в генеральном бою», а также установить наблюдения за устьем Дуная и флотом Румынии, которая рассматривалась как потенциальный участник австро-германского союза.

Вариантом «Б» (война развязывается Россией) также предусматривалась дальняя блокада Босфора, однако в этом случае предполагалось сначала ставить мины в проливе, а затем давать сражение. Другими задачами флота в этом случае являлись усиление минных заграждений в предпроливной зоне, ослабление турецкого флота в базах атаками миноносцев и наблюдение за гирлами Дуная и румынскими морскими силами.

Подъем гидраэроплана «М-5» на борт авиатранспорта «Алмаз»

Поскольку верховная власть запретила Черноморскому флоту любые действия, могущие спровоцировать Турцию на вооруженное выступление, военные действия могли быть начаты адмиралом А. А. Эбергардом только по приказу главковерха, которому Черноморский флот был подчинен с началом войны[167]167
  Строго говоря, с началом военных действий против Германии и образованием Северо-Западного и Юго-Западного фронтов 19 июля (1 августа) 1914 г. флот Черного моря поступил в подчинение главнокомандующему армиями Юго-Западного фронта генералу от артиллерии Н. И. Иванову, в штабе которого учреждался военно-морской отдел. Начальником отдела был назначен капитан II ранга А. В. Немитц, должность флаг-офицера для делопроизводства и поручений занял старший лейтенант И. А. Кононов (АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 356. Л. 4–5; Кононов И. А. Пути к голгофе русского флота. Нью-Йорк: Зарубежная русская библиотека, 1961. С. 97). Это решение, по-видимому, стало следствием излишне формального толкования только что вступившего в силу Положения о полевом управлении войск в военное время. Уже через несколько дней Черноморский флот, не имевший соприкосновения с линией фронта в силу географической конфигурации театра и не принимавший участия в военных действиях, был подчинен непосредственно Верховному главнокомандующему. Судя по содержанию приказов по штабу Юго-Западного фронта (РГВИА. Ф. 2067. Оп. 1. Д. 1, 2, 87), до вывода Черноморского флота из подчинения фронту упомянутые морские офицеры не успели прибыть в Киев и быть зачисленными в состав штаба. В ставке было сформировано Военно-морское управление во главе с контр-адмиралом Д. В. Ненюковым, ранее состоявшим помощником начальника Морского генерального штаба. (См. подробнее: Козлов Д. Ю. «…Центр тяжести оперативной работы должен непременно лежать в Морском штабе Его Величества…». Военно-морское управление при Верховном главнокомандующем и Морской штаб Ставки в годы Первой мировой войны (1914–1917 гг.) // Военно-исторический журнал. 2005. № 12. С. 35–40.)


[Закрыть], или по извещению русского посла в Константинополе. После решительного успеха на главном – германском – фронте предполагалось высадить десант у Босфора для захвата Константинополя и Проливов[168]168
  РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1945. Л. 1–10; Флот в первой мировой войне. Т. 1. С. 329, 330.


[Закрыть].

Появление «Гебена» и «Бреслау» заставило русское командование откорректировать и основные тактические установки. 5 (18) августа адмирал А. А. Эбергард выдал начальнику линейной дивизии вице-адмиралу П. И. Новицкому новое Оперативное задание для встречного боя[169]169
  Присутствие термина «оперативное» в названии не должно вводить современного читателя в заблуждение относительно уровня этого документа. До второй половины 30-х годов прошлого века, пока оперативное искусство ВМФ не оформилось в самостоятельную отрасль военно-морского искусства, обращение с дефинициями «операция», «оперативный» и т. п. было – с позиций сегодняшнего дня – весьма вольным. «Оперативное задание для встречного боя» являлось, безусловно, не оперативным, а тактическим документом.


[Закрыть]. «Основной идеей» задания становилось «уничтожение «Селима» силами 1-й бригады линейных кораблей при поддержке броненосцев 2-й бригады, а также бригады миноносцев, которой предписывалось «в удобный момент броситься» на неприятельский дредноут[170]170
  РГАВМФ. Ф. 609. Оп. 1. Д. 846. Л. 44, 45.


[Закрыть]. Боевую подготовку эскадры командующий нацелил на отработку действий в бою с «Гебеном», который – это стало очевидным и для всего личного состава Черноморского флота – стал главным потенциальным противником.

Эскадренный миноносец «Гневный», вступивший в строй накануне открытия военных действий против Турции

Флот спешно завершал курс практических артиллерийских и минных стрельб одиночных кораблей, затем дивизионов и бригад, а 9 (22), 12 (25), 16 (29) августа и 26 августа (8 сентября) А. А. Эбергард выводил в море эскадру в полном составе для отработки тактического маневрирования в бою с «Гебеном», которого обозначали новые быстроходные эсминцы «Беспокойный» и «Гневный» или крейсер «Память Меркурия». 29 августа (11 сентября) ядро миноносных сил флота – 1-й и 2-й дивизионы и эсминец «Гневный» – под руководством старшего из начальников дивизионов капитана I ранга М. П. Саблина упражнялись в торпедных атаках неприятельского флагманского корабля. Последнего на сей раз «играло» посыльное судно «Алмаз», сделавшее четыре галса между точкой «Аз» (исходный пункт входного фарватера в Севастопольскую бухту) и Тарханкутом[171]171
  РГАВМФ. Ф. р-2246. Оп. 1. Д. 117. Л. 20.


[Закрыть]. В проекте сентябрьского донесения в ставку А. А. Эбергард писал: «Последние стрельбы первой бригады линейных кораблей («Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон») очень хороши. Чувствуется недостаток в пушках для замены расстрелянных, в фугасных снарядах нового чертежа и в новых минах Уайтхеда вследствие прекращения поступления заказанных в Фиуме мин. Запасы мин заграждения очень ограничены. Боевую подготовку считаю удовлетворительной; периодически выхожу в море на чистые маневры»[172]172
  Цит. по: Флот в первой мировой войне. Т. 1. С. 327.


[Закрыть].