Текст книги "Психоанализ на основе персонажей видеоигр. Для непсихоаналитиков"

Часть II. Игропатология обыденной жизни: организация объектных отношений

Теория сексуальности

Одним из популярных столпов психоанализа является теория сексуальности. Начать следует с того, что сексуальность в психоанализе понимается в более широком смысле, чем в повседневности.

В обыденном смысле сексуальность сводится к совокуплению, в то время как психоанализ подразумевает совокупление как частное проявление сексуальности вообще. Группа сексуальных влечений состоит именно из частичных влечений, которые лишь в результате длительного развития способны соединяться в более общую, глобальную группу.

Важное лингвистическое уточнение: в латинском языке понятие sexus означает пол. То есть сексуальные отношения – это буквально половые отношения. В то же самое время в латыни есть и понятие coitus – совокупление. Иными словами, в современной культуре понятие «сексуальный» стало подразумевать под собой тот смысл, который изначально был вложен в понятие coitus. Отсюда и путаница, возникающая при попытках понять теорию сексуальности в психоанализе.

По сути, группа сексуальных влечений может быть подразделена на такие базовые влечения, как привязанность, забота, нежность (в т. ч. coitus) и частично социальная игра. Почему же эти формы поведения (свойственные, кстати, практически всем млекопитающим) понимаются как сексуальные в широком смысле?

Именно потому, что сексуальность – это единственный способ сохранять жизнь. Давайте подойдем к вопросу немного издалека.

В метапсихологии есть два таких странных понятия, как «влечение жизни» и «влечение смерти». Всякая живая система стремится к смерти, то есть к состоянию абсолютного покоя, при котором эта система более не может быть живой. Нам хорошо известен этот простой факт: живые существа четко ограничены периодом своей жизни. Какими бы здоровыми, активными, умными и совершенными эти существа ни были, земной путь их конечен.

Влечение смерти можно описать языком статистической физики, а именно – вторым законом термодинамики. Влечение смерти – это энтропия. Однако понятие энтропии было введено в физику не для живых систем. Поэтому в метапсихологии понятие энтропии не применяется. Вместо него используется понятие влечения смерти.

Живой организм – это подвижная система с набором взаимосвязанных структур, обладающих определенным количеством энергии. Чтобы живая система могла существовать в рамках своего оптимального (неравновесного) состояния, она должна одновременно и поглощать энергию, и отдавать ее во внешнюю среду.

К примеру, питание живой системы, согласно Шрёдингеру, это поглощение упорядоченного вещества, которое способствует снижению энтропии, то есть оно поглощает вещество с отрицательной энтропией². Проще говоря, когда организм питается, он снижает общую тенденцию к смерти путем действия, которое отражает общую тенденцию организма к жизни.

Важно понимать, что как избыток энергии, так и ее недостаток одинаково разрушительно влияют на живую систему. В этом смысле живая система стремится к своему оптимальному состоянию, находясь в котором она способна «отделять» себя от окружающей среды. Как только живая система достигает полного равновесия с окружающей средой, она умирает.

Пример. В кровеносной системе человека имеется давление. Повреждение кровеносной системы приводит к тому, что это давление начинает выравниваться с давлением внешней среды. То есть благодаря этому «прорыву» кровеносная система буквально стремится к тому, чтобы внутреннее давление сравнялось с внешним. А для организма это будет означать тотальную кровопотерю и гибель.

Короче говоря, если взглянуть на живую систему (организм) глобально, то возникает вопрос: какова ведущая цель этой системы? Некоторые биологи выдвигали гипотезу, согласно которой ведущей целью живого существа является размножение. То есть главной задачей, которую организм должен решить, является передача и воспроизведение своего генетического материала. Все прочие функции организма обеспечивают лишь подготовку и подведение к центральной задаче – оставить после себя потомство.

Однако если взглянуть на поведение биосферы, то можно заметить, что во многих популяциях живых организмов некоторые из них вообще не участвуют в размножении. К примеру, в рамках улья одни субъекты занимаются размножением, в то время как другие обеспечивают условия для этого приятного занятия. То есть конкретно их генетический материал заведомо не будет воспроизведен никогда.

Как мне кажется, промежуточная функция в этом смысле была возведена в центральную. Что я имею в виду?

Я не зря упомянул влечение смерти (или энтропию, в терминах физики). Живая система должна противостоять энтропии, поскольку ее возрастание приведет к тому, что энергия начнет поглощаться за счет распада структуры.

Пример. Рост давления в резиновом шарике возможен лишь до показателя, соответствующего предельному сопротивлению стенок шарика. Как только давление воздуха (энтропия) превзойдет это сопротивление, оно попросту разорвет стенки шарика, и состояние системы окажется уравновешено с внешней средой.

Иными словами, живая система не может существовать в физическом мире и быть при этом свободной от физических процессов. Живая система неизбежно подвержена энтропии, которая постоянно растет. Именно поэтому организм изнашивается. А его регенерация – это своего рода ресурс, который обеспечивает отрицательную энтропию (порядок) и позволяет организму обеспечивать реализацию влечения жизни. Но этот ресурс не вечен.

Соответственно, единственный способ, который позволяет организму поддерживать жизнь, это… размножение. У организма нет объективных способов вечно препятствовать энтропии, потому что он не может обойти мировые физические процессы. Он может только увеличивать продолжительность этой борьбы.

Следовательно, чтобы поддерживать жизнь, система должна воспроизводить себя со стартовой точки. Если угодно, то живая система путем размножения как бы реинкарнирует саму себя. Для этого используется базовая единица – ген. Новая система, воспроизведенная с помощью размножения, в меньшей степени подвержена энтропии, поскольку еще обладает достаточным количеством ресурсов, чтобы противостоять ей. Можно сказать, что процесс старения – это энтропийный процесс, это процесс влечения смерти. Организм изнашивается именно потому, что постоянно сражается с ростом энтропии. Ее накопление неизбежно. Поэтому поддержание жизни (своего рода «бессмертие») возможно лишь путем самовоспроизведения через новую молодую систему, у которой в запасе еще есть время для поддержания жизни.

Итак, система, дабы сохранить себя, должна себя воспроизводить, и делается это путем того, что римляне называли coitus. Но! У большинства млекопитающих процесс размножения не только не начинается, но даже и не заканчивается зачатием.

Недостаточно просто зачать, выносить и родить потомство. Его необходимо защищать, кормить, поддерживать и обучать для более эффективного взаимодействия с окружающей средой. Период довольно плотной привязанности ребенка к матери длится в среднем больше 15 лет. Соответственно, система привязанности, система заботы и система сексуального (в смысле coitus) поведения взаимодействуют для достижения более глобальной цели. Всё это вместе и является сексуальностью с точки зрения психоанализа.

Психика человека эволюционировала в рамках социальных взаимодействий. Ранний опыт отношений с опорными объектами (опекунами) закладывает основы поведения личности³. Хотя базовый пакет (нервная система и возбудимость базовых эмоциональных систем) и определяет старт дальнейшего развития, опыт взаимодействия и способы его регуляции извлекаются из отношений с родителями. Нарушения привязанности влияют не только на психическое состояние субъекта, но и негативно сказываются на его узко сексуальном поведении⁴.

Привязанность к матери и половое поведение взаимосвязаны. Ребенок на биологическом уровне зависим от матери. Это вопрос его выживания. Поэтому он старается удержать эту привязанность любой ценой.

Чтобы сохранить ее, ребенок вырабатывает механизмы приспособления в отношениях с родителями. Именно они регулируют его влечения, эмоции и поведение: через поощрения и табу. Так ребенок учится сдерживать неприемлемое поведение или переводить его в допустимые формы.

Все структуры мозга, имеющиеся у младенца от рождения, требуют своего развития через обучение. Опыт отношений с другими образует в нейронных сетях мозга связи, соответствующие и этим отношениям, и среде обитания.

Основа полового поведения (в широком смысле) закладывается в ранних отношениях с матерью. И лишь только на этот фундамент наслаивается опыт связей с отцом, сверстниками и культурой.

В этом плане примечателен эксперимент Гарри Харлоу. Детенышей макак-резусов отчуждали от матерей и помещали в клетку с двумя чучелами: так называемая «проволочная мать» с бутылочкой для кормления и «плюшевая мать» без бутылочки. Хотя голодные детеныши и кормились у «проволочной матери», как объект близости и заботы они предпочитали всё же «плюшевую мать».

Однако «плюшевая мать», хотя и ассоциировалась с материнской шерстью, всё же не давала детенышу телесный опыт, играющий большую роль в развитии сексуальности: ни объятий, ни поглаживаний, ни ласки.

Подобное имело далекоидущие последствия. Макаки, которые были «воспитаны» без живой матери, в репродуктивном возрасте оказались неспособными к сексуальной активности и, соответственно, размножению: самцы не могли совокупляться с самками, а самки не могли совокупляться с самцами. И это несмотря на то, что и те, и другие могли наблюдать за тем, как это делают их сородичи, выросшие с живыми матерями⁵.Иными словами, опыту наблюдения за другими попросту не на что было наслаиваться.

Давайте тут немного притормозим и в общих чертах рассмотрим модели привязанности. Прошу учесть, что варианты приведены очень чистые.

Если опекун откликается на зов ребенка и удаляет раздражитель – всё хорошо. Ребенок успокаивается⁶. Это безопасная привязанность. Проблема преодолима. Мир, в общем, безопасен. В нем всегда можно отыскать поддержку.

Если опекун откликается на зов ребенка не сразу и не до конца удаляет раздражитель – всё не совсем хорошо. Ребенок усиливает возбуждение, чтобы добиться контакта. Это тревожная привязанность. Проблема преодолевается с трудом. Мир не очень безопасен. В нем сложно добиться поддержки.

Если опекун вообще не откликается на зов ребенка или отвечает на него агрессией – всё предельно плохо. Ребенок прекращает звать, чтобы избежать небезопасного контакта. Это избегающая привязанность. Проблема становится угрожающей. Мир тотально враждебен. В нем вообще нет поддержки. Полагаться можно только на себя.

Как отсутствие опекуна, так и агрессия с его стороны будут восприниматься как угроза жизни. Субъективное восприятие угрозы является условием для возбуждения системы оборонительного поведения: бей или беги. Это гнев и страх. Теперь представьте, как будет работать система привязанности у человека, если ее возбуждение связано с ужасом и беспомощностью.

Мы ищем то, что нам уже известно.

Думаю, вы слышали, что мужчины часто выбирают женщин, похожих на своих матерей, а женщины – мужчин, похожих на своих отцов. Можно сказать, что данная модель сильно упрощает более сложный процесс. Давайте разбираться.

Ребенок довольно длительное время находится в близком контакте с опекающими фигурами. Их образ, качества и поведение фиксируются в памяти ребенка⁷. Это позволяет ему в дальнейшем опознавать опекуна, связывать с ним удовольствие или неудовольствие и прогнозировать его поведение. Этот прогноз и будет задавать стиль поведения ребенка.

Нет, соответственно, ничего удивительного в том, что дети, выросшие в неспокойных семьях, нередко воспроизводят эти отношения: они образуют внешнюю среду по образцу имеющегося опыта. Если поисковая система психического аппарата научилась прогнозировать нападки родителя, то она продолжит их искать и за пределами этих отношений⁸. Представьте, что мозг выстраивает целые нейронные системы именно под такой деструктивный вид отношений. Затем человек с этими системами попадает в другую среду и… сталкивается с полным рассогласованием: система, призванная адаптировать его поведение к определенной среде, оказывается от нее отчуждена. Как бы печально это ни звучало, выходит, что там, где было плохо, на самом деле было «хорошо».

Однако психоаналитическая теория не ограничивает выбор объекта любви ориентацией на образ матери или отца. Поиск партнера – гораздо более сложный процесс. Опыт отношений субъекта с опекунами фиксирует в памяти не только их образ, но и образ самого себя.

Итак, в этом разделе я в общих чертах обрисую, каким образом люди выбирают объект любви, используя психоаналитические, нейропсихологические и психофизиологические модели. Эту концепцию я постараюсь наглядно проиллюстрировать примером отношений двух персонажей: Геральта из Ривии и Йеннифер из Венгерберга, – опираясь частично на книжные, частично – на игровые нарративы.

Начнем с базовых вещей. Человеку необходимо удовлетворять свои потребности. Нужда находится внутри, удовлетворяющий ее объект находится снаружи⁹.Чтобы утолить потребность, мы должны отыскать подходящий объект и установить с ним контакт. А чтобы отыскать подходящий объект, нам требуются знания о его свойствах. То есть в нашей памяти должно содержаться отражение такого внешнего объекта, его прототип.

Здесь под прототипом я понимаю не столько визуальное представление о вещи, сколько ее свойства и функции¹⁰. К примеру, имея знание о яблоке и представляя его себе, мы безошибочно определим находящееся перед нами яблоко. Оно может быть сладким по своему свойству и питательным по своим исполнительным качествам, то есть являться объектом, который утоляет потребность и доставляет удовольствие. Знания о яблоке, полученные из опыта взаимодействия с ним, будут применяться личностью при контакте с другими яблоками впоследствии.

За формирование направленности на объект отвечает поисковая система мозга¹¹. Чтобы поисковая система работала эффективно, она должна иметь доступ к двум типам источников информации.

Во-первых, это внутренние источники. Они сообщают о наличии потребности, отыскивают в памяти подходящие прототипы и программы поведения.

Во-вторых, это источники внешние. Это данные от сенсорных систем, которые отражают то, что происходит во внешней среде.

Суммирование внешней и внутренней информации образует предсказание¹²: модель будущего результата¹³.

Нейроанатомически в процессе прогнозирования задействованы кортикальные и субкортикальные отделы мозга. На кортикальном уровне это медиальная и дорсолатеральная префронтальная кора, височно-теменно-затылочная область и премоторные участки коры¹⁴. На субкортикальном уровне – прилежащее ядро, вентральная область покрышки, медиальный пучок переднего мозга, латеральный гипоталамус, а также мезолимбический и мезокортикальный пути¹⁵.

Модель прогноза сильно зависит от прошлого опыта. Если в детстве вас укусила собака, то во взрослой жизни вы можете начать автоматически сторониться всех собак вообще – психический аппарат делает прогноз на основании сведения получаемых данных (вы видите собаку) и следов прошлого опыта (собака вас укусила). В итоге вы машинально думаете, что и эта собака вас укусит. Именно поэтому вы обходите ее стороной.

Как именно психический аппарат понимает, что нужный объект найден? Путем тождества восприятия¹⁶. Воспринимаемый объект должен сойтись с прототипом: то, что я вижу, должно иметь достаточное сходство с тем, что я ищу. Только тогда я прекращу поиск. Эта же мысль присутствует в системной психофизиологии и нейропсихологии¹⁷ и известна в понятии Петра Анохина как «акцептор результата».

Итак, поведенческий акт можно разложить на такую последовательность: возникает потребность → психика извлекает из долговременной памяти прототип объекта → идет построение модели будущего результата → загружается моторная программа поведения → субъект взаимодействует со средой и объектом → и сличает полученный результат с внутренней моделью¹⁸.

Таким образом, потребность упирается в уже имеющиеся в памяти мозга данные.

Теперь перейдем к выбору партнера. Зигмунд Фрейд предложил два типа выбора объекта любви: нарциссический и опорный¹⁹.

Когда человек любит по нарциссическому типу, он выбирает либо такого, как он сам, то есть самого себя, либо такого, каким он был когда-то, то есть себя из прошлого, либо такого, каким он хотел бы стать, то есть свой идеал.

Когда человек любит по опорному типу, он выбирает либо такого, как его заботливая мать, либо такого, как его защищающий отец, – в общем, такого, кто похож определенными качествами на значимое лицо или его прямую противоположность.

Проще говоря, объектом поиска будет либо представление о себе, либо представление о значимом для субъекта поиска лице. Поиск завершится, когда такой прототип сойдется с найденным человеком.

Я полагаю, что в распоряжении субъекта имеется три возможных способа достижения тождества восприятия.

Во-первых, это изменение свойств объекта. Человек попытается подогнать объект любви под нужные свойства и функции прототипа.

Во-вторых, это изменение свойств прототипа. Человек попытается изменить внутреннюю модель так, чтобы она сошлась с качествами любимого человека (то есть, по сути, конструирует новую).

В-третьих, это искажение восприятия объекта. Человек будет видеть во внешнем объекте то, что хочет видеть, игнорируя любую противоречащую этому информацию.

Я попрошу не воспринимать эту модель строго и буквально. Любая модель всегда проще явления, которое она описывает. На деле при выборе партнера образ может быть собран из качеств разных людей. Тогда в одном лице могут сочетаться, например, и заботливая мать, и защищающий отец, и свои собственные черты.

Также против этой модели часто приводится аргумент типа «А вот мой молодой человек является прямой противоположностью моего отца!». Это может указывать как на опорный выбор, так и на нарциссический. Почему?

Если партнер данной девушки является «прямой противоположностью ее отца», то это опорный тип выбора объекта, поскольку здесь имеет место именно опора на качества отцовской фигуры. Просто в данном случае происходит своего рода переворот: выбирается объект, который является инверсией, а не копией отца.

Однако точно такая же формулировка может указывать и на нарциссический выбор с опорой на качества самой девушки. К примеру, отношения с отцом у нее были неудовлетворительные: маленькой девочкой она не получила от папы того, что хотела получить (забота и внимание). Если человеку отказывают в потребности, это не устраняет саму потребность, соответственно, с этой потребностью всё ещё нужно что-то делать.

В таком случае психический аппарат девочки может пойти на некоторое ухищрение: внимание и любовь отца она получить не может, а вот «виртуализировать» эту любовь вполне возможно. Каким образом? Девочка может частично идентифицироваться с некоторыми качествами отца, которые у него определенно есть, а вот ей недостает. Проще говоря, она частично сама становится для себя тем, чего ей не хватает во внешней среде. Что-то вроде формулы «Если я стану похожей на отца, то получу его любовь». В соответствии с этим полученный образ может послужить впоследствии образцом в вопросе выбора партнера: партнер, таким образом, подбирается похожий не на холодного отвергающего отца реального, а на теплого и принимающего отца вымышленного, каким девушка в свое время стала сама для себя.

Геральт и Йеннифер

Теперь поговорим, наконец, об отношениях Геральта и Йеннифер. Взглянем на детство обоих.

Йеннифер родилась горбуньей. Ее отец называл дочь «горбатым уродищем», отвечал гневом на попытки ребенка установить с ним близкий контакт и всячески отталкивал. В уродстве девочки он целиком и полностью винил супругу. На фоне этой нестабильности он открыто и систематически изменял жене.

Мать Йеннифер была зависима от мужа и, хоть и пыталась защищать дочь от его нападок, всё же проявляла перед ним бессилие, смирялась с его изменами и, вероятно, втайне ненавидела дочь: где-то в глубине ее души ребенок мог восприниматься как источник семейных проблем. Когда муж ходил к другой женщине, супруга оставалась наедине со своим отчаянием и оказывалась недоступна для испуганного ребенка, остро нуждающегося в заботе.

Подобные сцены маленькая Йеннифер, по всей видимости, наблюдала регулярно. До тех самых пор, пока родители не отказались от нее под предлогом того, что горбунью – внимание! – невозможно выгодно выдать замуж, будто она вещь, а не человек. Так она оказалась в школе чародеев – брошенная, преданная и отвергнутая. Без права на реабилитацию.

Ведьмак 3: Дикая охота. CD Projekt RED, 2015. Геральт из Ривии и Йеннифер из Венгерберга

Итак, какие прототипы и образы значимых лиц будут запечатлены в памяти Йен? Во-первых, презирающий, гневный, отвергающий отец. Патриархальный мужчина. Во-вторых, беспомощная, подавленная, отвлеченная неурядицами мать. Покорная женщина. И оба бросают девочку, отказываются от нее бесповоротно.

С такими родителями ребенок не может чувствовать себя в безопасности. Единственный безопасный объект привязанности для девочки в таком случае – она сама.

Геральт не являлся желанным ребенком и, по всей видимости, его зачатие было незапланированным. Матерью Геральта была чародейка Висенна. Вскоре после рождения сына Висенна отдала того в школу ведьмаков, по сути, отказавшись от ребенка. Там опеку над Геральтом взял ведьмак Весемир – учитель и наставник школы.

Какие прототипы и образы окажутся отражены в памяти Геральта? Вот здесь дело обстоит чуть сложнее. Мы не знаем, сколько лет было Геральту, когда Висенна оставила его в замке Каэр Морхен. Но смею предположить, что до этого момента она успела запечатлеться в его памяти как нечто теплое, нежное и утоляющее. Именно поэтому Геральт впоследствии так интересовался личностью своей мамы – он нуждался в ней как минимум потому, что уже успел познать материнское тепло.

Весемир сполна возместил ребенку отсутствие отца и стал полноценным учителем. Он же и рассказал Геральту о Висенне всё, что знал сам, и тем заполнил ее образ. Именно поэтому Геральт спустя много лет узнал ее, когда та оказывала ему медицинскую помощь. Иными словами, Геральт попросту не успел познать деструктивные акты матери, а лишь переживал лишение материнского тепла и злился на мать за то, что та его оставила и обрекла на мучительные испытания в школе ведьмаков.

Что же мы имеем в итоге? Родительские фигуры Йеннифер – это агрессивные и отвергающие люди. Родительские фигуры Геральта – это отсутствующая, но желанная мать, и строгий, спокойный, мудрый наставник.

Я допускаю, что у Йеннифер преобладает нарциссический выбор объекта симпатий. Это закономерно, поскольку она, по такой логике, должна стараться избегать контактов с партнерами, похожими на мать или отца, и стремиться установить контакт с тем, кто похож на нее саму как на безопасный объект. У них с Геральтом есть общие черты.

Во-первых, оба «выродки» – в том смысле, что он мутант, а она от рождения горбунья. Хоть этот дефект и был исправлен магией, он должен был сохраниться в ее психике как след памяти и ядерная идентичность («горбатое уродище»).

Во-вторых, оба бесплодны – он в результате мутаций, она – из-за магии. Оба из-за этого переживали и компенсировали эту неудовлетворенность опекой над Цири.

В-третьих, оба изгои: он был отдан матерью в школу ведьмаков, а она была отдана родителями в школу чародеев – то есть оба были, по сути, брошены.

В-четвертых, оба уникальны: он как ведьмак, а она как чародейка – иными словами, оба разительно отличаются от обычных людей.

В-пятых, оба, как мне видится, находятся в четкой оппозиции к окружающему их миру и его устройству, с той лишь разницей, что Йен местами открыто пренебрегает правилами, а Геральт больше склонен ворчать и отпускать саркастические комментарии.

В порядке достижения тождества восприятия Йеннифер предпринимает попытки подогнать объект любви под внутреннюю модель. В рамках ее динамики это обусловлено представлением о том, что если другой человек тождественен свойствам и функциям ее собственного прототипа, то он безопасен, понятен и предсказуем, как она сама для себя.

Я также допускаю, что у Геральта из Ривии преобладает опорный тип выбора объекта. Вспомним, что Геральт всегда испытывал слабость к чародейкам. Мать Геральта – чародейка. Именно матери Геральту как раз и не хватало. И мы и впрямь находим у Йеннифер и Висенны общие черты.

Во-первых, что Йеннифер, что Висенна, как я уже сказал, – чародейки.

Во-вторых, Висенна имела большие познания в области целебной магии и некромантии, в то время как Йеннифер длительное время занималась лечением бесплодия у женщин и могла похвастать солидными навыками в сфере некромантии.

В-третьих, Висенне было свойственно руководить людьми, что весьма явно прослеживается и в характере Йеннифер. Также отмечается, что Висенна могла быть циничной с мужчинами, что прослеживается и у Йен.

В-четвертых, Висенне было свойственно избегание близких привязанностей: она избавилась от сына, а после новой случайной встречи, оказав сыну медицинскую помощь, снова исчезла из жизни Геральта, и уже навсегда. Йеннифер тоже свойственна избегающая стратегия в отношениях: как минимум она довольно часто держит дистанцию.

Добавлю, что у Геральта также была короткая связь с Шани. Шани – врач, то есть здесь можно проследить еще более длинную последовательность соответствий – целительница мать, целительница Йеннифер, целительница Шани.

Очевидно, Геральт испытывал очень ощутимое влечение к матери, образ которой оказался запечатлен в его психике в качестве чародейки Висенны: целительницы и некромантки, властной, холодной, отчуждающей, но одновременно желанной. Обратим внимание и на то, что по отношению к Йеннифер Геральт часто ведет себя податливо, подобно ребенку, который, хотя и со скрипом, но подчиняется строгому родителю. Это желание подчиняться условной «матери» может иметь несколько причин.

Во-первых, быть хорошим, покорным, послушным мальчиком – значит, искупить вину, из разряда «Если бы я был хорошим, то мама бы меня не бросила». Отсюда и нередко навязчивое стремление быть «правильным». Во-вторых, это может отражать процесс реактивного образования, при котором первичный импульс конвертируется в противоположный: гнев превращается в заботу²⁰.

Идея проста: отсутствие матери и осознание того, что она его бросила и обрекла на мучительные мутации, порождают у Геральта ненависть и враждебные фантазии, побуждения, которые угрожают желанной матери. В рассказе «Меч предназначения» Геральт вспоминал, как часто представлял себе встречу с матерью и разговор с ней, в ходе которого он чувствует изощренное удовольствие, желание причинить ей боль, чтобы она ощутила, какую боль причинила ему.

В итоге можно сказать, что Йеннифер выбирает объект любви, который более-менее похож на нее, а Геральт выбирает объект любви, который более-менее похож на его мать.

Йеннифер любит в Геральте то, что так же сильно любит в себе. И ненавидит в нем то, что выходит за рамки желаемой модели. Характерно, что и боится она в нем того же, чего боялась в собственном отце: презрения, ненависти, отвержения и измены. Изменяя матери Йеннифер, ее отец, по сути, изменял и дочери в том смысле, что отдавал свою любовь другой женщине, оставляя дочь обделенной. Йеннифер боится подобного со стороны Геральта. Как можно заметить, небезосновательно.

Несмотря на ее неспособность любить другого методом изменения внутренней модели, это не умаляет ее способности жертвовать собой во имя тех, в ком она видит себя: подобно тому, как всякий здравый человек приложит все усилия, чтобы спасти свою конечность, Йеннифер бросается на спасение тех, с кем себя идентифицирует, – и Геральта, и Цири. Метафорически говоря, спасая их, она спасает в них и себя саму.

Геральт заполнил фигурой Йеннифер пустующее место матери. Ему остро не хватало материнского тепла, нежности и, возможно, даже материнской строгости.

Это может объяснить, почему Геральт любил и при этом втайне ненавидел Йеннифер, то приближался к ней, то отдалялся. И при этом всё равно покорялся ей, замещая таким образом свою ненависть ролью послушного, подавляющего гнев мальчика и одновременно искупая вину: неутоленная любовь к матери и острая нужда в ней столкнулись с ненавистью за отчуждение и боль. И это оказалось перенесено на Йеннифер. Это также может объяснить, почему Геральт, несмотря на эту любовь, изменял Йеннифер: возможно, таким образом он отчуждал ее, отказывался от нее и бросал подобно тому, как сам был когда-то отчужден и брошен матерью. Вероятно, это бессознательная месть.

Разумеется, серьезным контраргументом к этому представлению может служить тот факт, что связь Геральта и Йеннифер основана на желании, загаданном Геральтом, когда тот защитил чародейку от джинна. На это у меня есть несколько возражений.

Во-первых, если мы отталкиваемся сугубо от канона (то есть от книжной серии), то мы не знаем, что именно произнес Геральт. Известно лишь то, что разъяренный джинн улетел, оставив ведьмака и чародейку… наедине. Однако если мы признаем и учитываем сюжет игр как полноправную часть канона, то тут всё просто: Геральт загадал, чтобы они всегда были вместе. А это значит, что желание… не работает. Быть вместе – не значит любить друг друга. И всегда вместе они никогда не были: то сходились, то расходились.

Во-вторых, Геральт озвучил желание. То есть влечение. То есть драйв. Соответственно, как минимум он выразил то желание, которое испытывал. И применил его именно к Йеннифер – чародейке, которую узнал относительно незадолго до того, как выкрикнул это желание. Даже если взять в расчет формулировку из игры, то выходит, что Геральт желал, чтобы он и конкретно данная чародейка с ее параметрами и качествами были вместе.

Кстати, интересное наблюдение: вне зависимости от того, что именно выкрикнул Геральт и что из этого услышала Йеннифер, он пришел тогда ей на помощь, буквально рискуя жизнью и здоровьем. И, по сути, именно его действия привели к тому, что оба остались живы.

Короче говоря, и нарциссический, и опорный тип выбора объекта в конечном итоге сводятся именно к отношениям с другими, и не имеет значения, с каким именно расчетом из двух делается выбор²¹. Значение имеет лишь то что именно выбирается в партнере и как именно выстраивается взаимодействие с ним.